CC BY
31Философский и методологический
инструментарий
Philosophical and Methodological Toolkit
УДК 130.122 © Е. О. Гаврилов, 2018
Эвристический потенциал категорий социального пространства и социального порядка
Е. О. Гаврилов, Кузбасский институт ФСИН России (Новокузнецк). E-mail: gavrilich@yandex.ru
Использование категорий социального пространства и социального порядка создает возможности для описания как стабильного, так и динамического аспектов общества. Такие возможности в большей степени могут быть реализованы в рамках мезоподхода, использующего эти категории для обозначения некоторых состояний комплекса социальных практик в единстве их субъективных и объективных характеристик, что позволяет проследить корреляцию разных по масштабам социальных явлений, вскрыть сложный, неоднородный и внутренне противоречивый характер любой социальной целостности. Содержание социального пространства составляют несколько социальных порядков. Социальный порядок представляет собой относительно устойчивую иерархию отношений доминантных и периферийных социальных практик, находящихся в состоянии конкуренции или кооперации ментальных, символических и деятельностных форм.
Ключевые слова: социальное пространство; социальный порядок; общество; мезоподход; социальные практики;
социальное развитие; доминирование.
Heuristic Potential of Categories of Social Space and Social Order
E. O. Gavrilov, Kuzbass Institute of the Federal Penal Service of Russia (Novokuznetsk). E-mail: gavrilich@yandex.ru
Using categories of social space and social order creates the opportunities for describing both stable and dynamic aspects of society. Such opportunities to a larger extent can be realized within the mesolevel approach employing these categories to define some states of the set of social practices in unity of their subjective and objective characteristics, which makes it possible to track down the correlation of social phenomena of different scope, reveal a complicated, heterogeneous and internally contradictory character of any social integrity. The content of social space is composed of several special orders. Social order is a relatively stable hierarchy of relations between dominant and periphery social practices which are in the state of competition or cooperation of mental, symbolic and activity forms.
Keywords: social space; social order; society; mesolevel approach; social practices; social development; dominance.
В эпоху стремительно разворачивающихся общественных трансформаций социальная философия и гуманитарные науки испытывают потребность в описании общества как совокупности устойчивых оснований и структур. Наряду с этим не менее востребована выработка подходов, позволяющих фиксировать динамику социальных явлений, учитывать
их способность к перекомпоновке и взаимовлиянию. Очевидно, что эти две задачи в определенной степени противоположны друг другу и предполагают различные модели общества. Несовпадение средств описания социальной статики и динамики следует преодолеть, потому что адекватное отображение общества в необходимой полноте его характеристик
требует учета или совмещения обоих ракурсов. В социальных исследованиях для осуществления этого сочетания активно используются категории социального пространства и социального порядка.
Проблема состоит в том, что диапазон коннотации этих понятий затрудняет их соотнесение, создает возможность неоправданных аналогий и противопоставлений. Задачей данного исследования является определение концептуальных возможностей совмещения познавательного потенциала наиболее распространенных подходов к интерпретации категорий социального пространства и социального порядка. Полученные результаты могут способствовать прояснению необходимых концептуальных оснований формирования продуктивных теорий социального.
Понятие общества сопоставимо с такими категориями, как реальность, мир, бытие, универсум, и является одной из наиболее масштабных абстракций. Принимая его, исследователь допускает факт более или менее целостного существования значительного количества явлений, которые связаны друг с другом, образуют структуры и уровни. В этом случае общество приобретает статус субстанциального начала, чьи сущностные характеристики порождают различные социальные формы, образуют из внешне разрозненных явлений нечто единое. Но среди специалистов немало и тех, кто отрицает наличие этой структурности и связности, отказывает обществу в фактической данности и рассматривает это понятие как более или менее удобную фикцию, необходимую лишь для обобщения и интерпретации эмпирических данных. Представители этих во многом противоположных взглядов в равной степени используют концепты пространства и порядка для обозначения содержания общества и, в зависимости от подхода, фиксируют определенную меру соотношения стабильности и изменчивости социальной жизни.
Разработчиками концепта социального пространства считают Г. Зиммеля, П. А. Сорокина, П. Бурдье, Э. Гидденса, А. Лефевра, З. Баумана, А. Ф. Филиппова. Диапазон значений этого концепта весьма широк и не может быть сведен к единой общепринятой интерпретации. В рамках подхода, который можно обозначить как релятивистский, социальное пространство предстает как хаос недетерминированных социальных взаимодействий [1]. Противоположная трактовка, которая может быть названа детерминистской, описывает социальное пространство как состояние строгой предзаданности позиций субъектов социальных отношений, продиктованное логикой социально-исторического развития или
единой системой принципов и норм [2, с. 156-220]. Если первая версия пространства представляется в виде модели, лишенной четких стабильных очертаний, то вторая явно тяготеет к субстанциализации социальных явлений, по аналогии с метафизическим ньютоновским пространством.
Преодоление метафизичности в трактовке социального пространства, не соответствующей реалиям социальной практики, стало одной из задач исследований Г. Зиммеля. Он отталкивается от идеи И. Канта, согласно которой пространство является априорной формой чувственности [3, с. 90], и утверждает, что «пространство не есть нечто реальное вне наших ощущений, как, например, форма, посредством которой древесина становится шкафом, не обладает особым существованием вне этого материала» [4, с. 52]. Обращаясь к этой трактовке, А. Ф. Филиппов замечает, что Г. Зиммель отвергает другой кантовский тезис — об однородности априорного пространства. Социальное пространство у Г. Зиммеля — «феномен, который может восприниматься по-разному в разных модусах» [5, с. 106]. Принимая эту мысль, А. Ф. Филиппов формулирует такое понимание категории социального пространства, в котором оно «есть смысловая схема порядка сосуществования тел, позиций, мест» [5, с. 261].
В аспекте позиций пространство может быть рассмотрено как координация или связь между субъектами социальных практик. При этом оно может пониматься локально, как связь субъектов (Г. Зиммель '), или глобально, как система горизонтальных и вертикальных связей субъектов и групп (П. А. Сорокин 2).
В аспекте места социальное пространство акцентирует внимание на социальной и географической локализации субъектов социальных практик. В результате в трактовку пространства привносятся связность социального и физического миров. Так, исследуя проблему социальной мобильности, П. Сорокин отмечает различие трехмерного эвклидова и многомерного социального пространства, демонстрируя, что географическая близость не порождает близости социальной в силу разницы социального статуса, принадлежности к различным группам и иных факторов [7, с. 297-299]. Напротив, П. Бурдье и Э. Гидденс находят сходства физического и социального миров. В трактовке Э. Гидденса социальные практики обладают пространственно-временной протяженностью [8, с. 405]. П. Бурдье представляет физическое пространство как объективацию социального пространства, его образ или оттиск. Физические объекты тем самым становятся элементами социальной активности, выступают объектом экспансии индивидов
1 Г. Зиммель по этому поводу замечает: «Сознание того, что он образует общество, правда, не присуще inabstracto отдельному человеку, но во всяком случае, каждый знает, что другой связан с ним» [6, с. 512].
2 П. А. Сорокин, сравнивая социальное пространство со Вселенной, указывает, что положение в ней субъекта определяется совокупностью его горизонтальных и вертикальных связей с членами различных групп, которым он принадлежит [7, с. 299-300].
[9, с. 51]. Для А. Лефевра (как, впрочем, и для представителей социологии вещей) физическое пространство, включая объекты, создаваемые человеком, и их комплексы (такие, например, как город), творит социальное пространство [10; 11, с. 33-36].
Что касается аспекта тел, его можно считать производным от аспекта мест, поскольку, по мнению А. Ф. Филиппова, тело есть «смысловой комплекс, означающий способность пребывать в пространстве, занимать место» [5, с. 261]. Если отвлечься от этой характеристики, то тело как презентация социального пространства раскрывается в совокупности своих психологических и коммуникативных качеств, реализуемых с помощью физических возможностей тела, что стало предметом изучения представителей разных подходов (Г. Зиммель, И. Гофман, П. Бурдье, Ж. Бодрияр, М. Мосс и др.).
Как бы ни была широка амплитуда интерпретаций пространственных характеристик общества, специально отметим позицию П. Бурдье, выступающего против идеи субстанциальной целостности и однородности социального пространства и вместе с тем избегающего трактовок, утверждающих пространственную флуктуативность, представляющих общество как спонтанное сложение активности автономных индивидов. Он рассматривает пространственные характеристики в качестве «свойств, способных придавать... силу и власть в этом универсуме. Агенты и группы агентов определяются. по их относительным позициям в этом пространстве» [12, с. 15]. Беря за основу отношения власти, автор представляет пространство как «совокупность объективных отношений сил, которые. несводимы к намерениям индивидуальных агентов или же к их непосредственным взаимодействиям» [12, с. 15]. Заметно, что его модель пространства отношений сил носит субъективно-объективный характер. Исходя из этой концепции, социальное пространство может быть истолковано не только как отношение позиций, но и как процесс взаимодействия сил, делающий пространственные очертания многомерными, но в то же время размытыми и лишенными четких внутренних и внешних границ.
Многомерность социального пространства открывает возможность соотнесения микро- и ма-кросоциальных объектов, изучения их в состоянии взаимовлияния, а значит в их динамике. Кроме того, подход П. Бурдье формирует позицию, согласно которой отсутствует фиксированный набор атрибутов социального пространства. Их определение и конкретизация зависят от научных интересов исследователя [13, с. 556-557], что позволяет приблизить смысл категории социального пространства к изучаемым социальным явлениям, а не подгонять их под очередную претендующую на универсализм теоретическую конструкцию.
Итак, анализ трактовок социального пространства показал, что это понятие лишено строго определенного и однозначного содержания, а предлагает только приблизительное представление о возможных формах, структурах и содержании того явления, которое им обозначается. Исследователь, используя категорию социального пространства, в соответствии со своими задачами самостоятельно определяет условия для последующей реконструкции отношений и взаимодействий социальных явлений.
Не менее активно в социальных исследованиях используется категория социального порядка. Чаще всего она встречается в концепциях представителей макроподхода (Э. Дюркгейм, К. Маркс, Т. Парсонс). Так, Т. Парсонс подчеркивает такие его черты, как системность, стабильность и интегративность [14]. К. Маркс заостряет внимание на иерархичном строении социального порядка, указывает на его роль в закреплении властной вертикали и воспроизводстве культурных форм, обслуживающих эту вертикаль [15]. Для Э. Дюркгейма социальная упорядоченность означает такой уровень сплоченности и кооперации, при котором каждая отдельная личность выступает как часть единого социального целого [16, с. 261-262]. В этих идеях представителей макроподхода просматривается метафизичность, угадывается акцент на статике, так как порядок здесь тождествен структурной и функциональной детерминированности социального универсума. Он представляется как целостность, предшествующая любой индивидуальной активности, и более того, определяющая эту активность.
Идея социального порядка востребована также представителями микроподхода. Так, в теориях символического интеракционизма он понимается как сочетание спонтанных взаимодействий субъектов [17]. При такой интерпретации порядок приобретает выраженный флуктуативный и релятивный характер, превращается в условность, необходимую для описания произвольно выбранной совокупности социальных явлений. Смысловое противопоставление пространства и порядка в этом случае является относительным. Сходный эффект можно заметить у представителей макроподхода, создающих объективистские модели социального пространства. Пространственные характеристики у них приобретают вид жестко упорядоченных структур, что точно так же нивелирует оппозицию пространства и порядка. Очевидно, что продуктивные основания для соотнесения пространства и порядка в процессе изучения общества создаются в рамках теорий, сочетающих субъективистское и объективистское понимание социальных явлений.
Основой для установления отношений между рассматриваемыми категориями могут стать их значения, присутствующие в повседневном словоупотреблении. В этом контексте «порядок» обозначает некоторую
последовательность или взаиморасположение социальных явлений, не исключающих их случайного или субъективно-произвольного характера. В свою очередь, бытовое значение пространства, содержа коннотацию взаиморасположения социальных явлений, указывает наряду с этим на пределы их распространения. Авторские трактовки, подвергающие концептуализации эти коннотации, могут усиливать аспект детерминированного постоянства или флуктуативной изменчивости этих категорий, но в условиях смыслового подобия намеренно или невольно допускают при описании общества отождествление категорий пространства и порядка. В результате в рамках одной теории можно увидеть различные вариации объединения пространственных и порядковых значений.
Так, А. Ф. Филиппов рассматривает порядок как внутреннюю характеристику пространства, координацию всех его элементов в единую схему [5, с. 261]. Точно так же П. Бурдье, вводя категорию пространства, активно использует понятие социального порядка, рассматривая его как один из аспектов социального пространства [12, с. 27]. Причем смысл слова «порядок» в его теории многозначен. Во-первых, оно используется для описания координации символов, т. е. «символического порядка» [12, с. 27]. Во-вторых, применяется для описания иерархии воплощений содержания ментальных структур и позиций акторов в физическом пространстве [9, с. 51]. В-третьих, трактуется как «ансамбль упорядоченных отношений, конституирующих мир» [18, с. 97]. Заметная тавто-логичность, а также наличие коннотаций, характерных для макроподхода, компенсируется авторским уточнением, что социальный порядок или, иначе, социальный мир, вписан как в объективные (механизм воспроизводства и распределения капиталов), так и в субъективные (диспозиции агентов относительно воспроизводства) структуры, что обеспечивает внутренний динамизм и возобновление этого порядка [18, с. 97]. При таком описании социального порядка решается задача выделения стабильных константных характеристик общества, не сводимых к жестко детерминированным субстанциальным основаниям. Несмотря на продуктивность рассмотренных вариантов интерпретаций этих понятий, обращает на себя внимание то, что авторы используют категории пространства и порядка в неразрывной связке. А это означает, что адекватная модель общества не может быть сформулирована только как пространство или только как порядок. Однако специалисты, используя оба эти понятия, не проводят четкого и последовательного их разграничения и допускают тем самым их частичное отождествление. В связи с этим целесообразно рассмотреть пространство и порядок не как смысловые антагонисты и не как синонимы, но как взаимодополняющие характеристики социальных явлений.
Отношения социального пространства и социального порядка могут быть рассмотрены как взаимодополняющие обозначения различных сторон социальной среды, а точнее, таких условий, в рамках которых зарождаются и воспроизводятся социальные практики, осуществляют свою активность индивиды и функционируют социальные институты. Но необходимое сочетание стабильности и изменчивости в трактовке пространства и порядка достигается не на основе макро- и микроподхода, а в рамках мезоподхода, учитывающего как субъективные, так и объективные характеристики социальных явлений. Релевантными для его обозначения могут быть категории коммуникаций, фреймов, практик и т. д. В частности, в практиках мы можем обнаружить единство ментального, символического и деятельностного компонентов [19, с. 33]. В такой трактовке практики содержат черты субъективно-объективного характера, что позволяет рассматривать их в качестве средства описания единства статических и динамических состояний общества, установить взаимосвязь между различными по масштабу социальными явлениями [19, с. 33, 109-117].
Отношения между практиками образуют социальное пространство и социальный порядок, содержанием которых становятся различные формы взаимосвязи установок сознания, символических форм, способов организации деятельности. Так, если пространство представляет пределы их взаимодействий, является выражением расстановки социальных сил, то порядок характеризует структурные и процедурные аспекты связей социальных практик в пространстве.
Например, социальное пространство, рассматриваемое в аспекте места, включает в себя преобладание определенных практик в пространстве регионов и населенных пунктов. В аспекте позиций оно включает в себя социальные практики, характерные для общества в целом либо преобладающие в отдельных его сегментах (полях [20], областях, сферах), например, в экономике или в политике, а также практики, распространенные среди различных групп субъектов в пределах одного социального сегмента, и, наконец, практики, преобладающие у отдельных индивидов. Последние выступают в качестве содержания социального пространства тел.
Социальный порядок может рассматриваться, впрочем, во многом так же, как и пространство, как сочетание различных способов функционирования и взаимодействия практик социальных сегментов экономики, политики, права и т. д., определяющее специфику конкретного государства. В рамках отдельного сегмента может выделяться правопорядок, а уже в нем может фиксироваться порядок организации предвыборной компании или порядок заключения договора. В каждом из приведенных случаев
порядок, в отличие от пространства, будет указывать не столько на диапазон распространения, сколько на способ связи социальных практик. Следует заметить, что параметры пространства и порядка не ограничены приведенными коннотациями.
Взаимодействие социальных практик формирует в вертикальном и горизонтальном измерениях разнообразные комбинации их позиций относительно друг друга — на уровне общества в целом, институтов и локальных сообществ, малых групп, деятельности индивида. Практики не образуют жестких, одномерных, постоянных конструкций, а пространство и порядок, чьим содержанием являются практики, лишены абсолютных значений и единого масштаба. Этот угол зрения позволяет при необходимости представить социальное пространство, включающее несколько порядков или порядок, содержащий несколько пространств. Следовательно, становится возможным построение моделей сильно структурированного пространства и слабо структурированного порядка. Эти модели могут быть пригодны для описания, во-первых, многоуровневых социальных явлений, во-вторых, таких социальных процессов, которые демонстрируют рассогласованность различных по масштабу, но взаимосвязанных социальных явлений.
Рассмотрим механизм перехода от одного социального порядка к другому в рамках единого пространства. Социальное пространство, в масштабе ли общества в целом или в масштабе его отдельных сегментов, представлено конкуренцией практик, нацеленных на обладание более высоким статусом и, как следствие, на доминирование. Это соперничество различных стандартов, образов жизни, стилей поведения, интерпретаций, представлений. Практики могут находиться в состоянии согласованности и рассогласованности. Социальный порядок формируется из таких практик, которые образуют определенное относительно устойчивое отношение, которое может включать помимо конкуренции различные формы кооперации и разделения сфер влияния. Такое отношение может быть представлено в качестве единого ансамбля взаимосвязей. В нем присутствуют одна или несколько доминантных практик, формируя отношения власти или закрепляя преимущественное владение дефицитным материальным или нематериальным ресурсом (в терминологии П. Бурдье — «капитала») [12, с. 15-17]. Так, это может быть прерогатива устанавливать нормативные предписания, проводить по определенной форме социальные процедуры, осуществлять трактовку событий, выполнять значимые социальные функции и т. п.
При подобном описании социальный порядок выражает состояние структурированности (организованности) социального пространства или его отдельных компонентов, наличие в них доминант
и иерархий. Причем критерий доминантности может применяться к феноменам как внутреннего, так и внешнего характера. В первом случае речь идет о доминировании определенных практик в рамках одного социального порядка, а во втором — о доминантном положении конкретного социального порядка по отношению к другим порядкам, внешним по отношении к нему.
Однако структурность социального порядка не следует отождествлять с его завершенностью. Называемое социальным порядком есть определенное состояние разворачивающихся процессов в конкретный, иногда очень краткий момент времени. При таком подходе социальный порядок трактуется скорее как некий акцент в рекурсивной сети практик. В своих проявлениях социальный порядок лишен однозначных, раз и навсегда данных очертаний, будь то область отношений между классами, группами или стратами либо между такими сферами общества, как экономика, институты власти и пр. Он не является однородно упорядоченной, всеохватывающей структурой. Ему не присущи значения абсолютной детерминанты или онтологически надперсонального образования. Напротив, социальный порядок может быть изображен как сочетание параллельно происходящих процессов социальной интеграции и дезинтеграции, нормирования и аномии, конструирования и деструкции. Иными словами, социальный порядок не является завершенным, окончательно оформленным, лишенным внутренних противоречий состоянием общества.
При таком подходе социальный порядок не утрачивает внутренней согласованности, относительной целостности и устойчивости, но приобретает вид отношения между процессами и состояниями стабильности и изменчивости, определенности и становления и т. п. Экспликацией этого отношения является оппозиция доминирования и периферийности социальных практик. Повторим, что эта оппозиция имеет как внутренний, так и внешний по отношению к отдельному социальному порядку характер. Хотя, справедливости ради, заметим, что нередко практически невозможно провести черту, разделяющую то, что для социального порядка является внутренним, и то, что оказывается внешним.
Добавим, что граница между доминантными и недоминантными (периферийными) практиками внутри одного порядка и внешними по отношению друг к другу порядками не является абсолютной и постоянной. При определенных условиях происходит перемена их мест: на смену одному социальному порядку приходит другой, или меняются компоненты одного социального порядка.
В конечном счете доминантность положения некоторой совокупности социальных практик в рамках
единого социального порядка не исключает наличия в его содержании тех явлений, которые, оставаясь на периферии в качестве фактора конкурентной борьбы, создают предпосылки социальной динамики либо, наоборот, выполняют стабилизирующую функцию. Это могут быть группы политического лоббирования различных экономических интересов в рамках одной властной структуры или религиозные группировки в пределах одной конфессии. Разнообразные социальные практики, находящиеся вне границ социального порядка, также часто выражают претензию на изменение своего статуса и эволюцию в направлении доминирования.
Подводя итог, отметим, что одновременное использование понятий социального пространства и социального порядка создает возможности для описания как стабильного, так и динамического аспектов общества. Эти возможности в большей степени могут быть реализованы в рамках мезоподхода, предполагающего сочетание субъективных и объективных характеристик социальной активности. Он позволяет описывать общество как на макро-, так и на микро-
уровне и показывает корреляцию разных по масштабам социальных явлений. Применение категорий пространства и порядка для обозначений различных состояний комплекса социальных практик вскрывает сложный, неоднородный и внутренне противоречивый характер любой социальной целостности.
Социальное пространство, рассматриваемое в рамках мезоподхода, может быть условно представлено в виде множества отношений социальных практик. Оно лишено тотальной определенности, а скорее образуется расположением содержательных элементов, формирующих один или несколько порядков. В свою очередь, социальный порядок представляет собой относительно устойчивую иерархию, которая образуется отношением доминантных и периферийных социальных практик, находящихся в состоянии конкуренции или кооперации ментальных, символических и деятельностных форм. Характер отношений между социальными практиками позволяет делать выводы о расстановке сил на разных уровнях социального пространства и о значимости одного элемента каждого уровня по отношению к другим.
Список литературы
1. Бауман З. Текучая современность. СПб., 2008.
2. Сорокин П. А. Структурная социология // Сорокин П. А. Человек. Цивилизация. Общество. М., 1992.
3. Кант И. Критика чистого разума. М., 1999.
4. Зиммель Г. // Избранное : в 2 т. М., 1996. Т. 1: Философия культуры.
5. Филиппов А. Ф. Социология пространства. СПб., 2008.
6. Зиммель Г. // Избранное : в 2 т. М., 1996. Т. 2: Созерцание жизни.
7. Сорокин П. А. Социальная и культурная мобильность // Сорокин П. А. Человек. Цивилизация. Общество. М., 1992.
8. Гидденс Э. Устроение общества: Очерк теории структурации. 2-е изд. М., 2005.
9. Бурдье П. Физическое и социальное пространства // Социология социального пространства. М.-СПб., 2007.
10. Лефевр А. Социальное пространство // Неприкосновенный запас. 2010. № 2(70). URL: http://magazines. russ.ru/nz/2010/2/le1.html (дата обращения: 11.01.2018).
11. Лефевр А. Повседневное и повседневность // Социологическое обозрение. 2007. Т. 6. № 3.
12. Бурдье П. Социальное пространство и «генезис классов» // Социология социального пространства. М.-СПб., 2007.
13. Шматко Н. А. «Социальные пространства» Пьера Бурдье // Социальное пространство: поля и практики. М.-СПб., 2005.
14. Парсонс Т. О социальных системах. М., 2002.
15. Маркс К. Капитал. Критика политической экономии. Т. 1. URL: http://www.esperanto.mv.ru/Marksismo/ Kapital1/index.html (дата обращения: 11.01.2018).
16. Дюркгейм Э. О разделении общественного труда. Метод социологии. М., 1990.
17. Mead G. H. Mind, self and society. Chicago-London, 1934.
18. Бурдье П. Стратегии воспроизводства и способы господства // Социология социального пространства. М.-СПб., 2007.
19. Гаврилов Е. О. Современная религиозность как репрезентант и фактор социального развития : монография. Новокузнецк, 2015.
20. Ширшова И. Основные понятия концепции П. Бурдье. URL: http://www.situation.ru/app/j_art_632. htm#_Toc40420599 (дата обращения: 15.01.2018).
