CC BY
75
УДК 008
М. М. Дудоладова
Эвристические возможности концепции фоновых практик
В статье обсуждается эвристический потенциал концепции фоновых практик в области культурологических исследований современного российского общества. Автор анализирует различные методологические подходы к теории практик. Фоновые практики рассматриваются в аспектах дискурса, потребления и дисциплины. В статье делается попытка сформулировать собственное определение фоновых практик на основе объединения концептов культурной памяти и культурной травмы в условиях современных буржуазных тенденций в постсоветском обществе.
The article discusses the heuristic potential of the concept of background practices in the field of cultural studies of contemporary Russian society. The author analyzes the different methodological approaches to the theory of practices. Background practice considered in the aspects of discourse, consumption and discipline. This article is an attempt to formulate their own definition of background practices by combining the concepts of cultural memory and cultural trauma in contemporary bourgeois tendencies in post-Soviet society.
Ключевые слова: социальный порядок, фоновые практики, культурная память, культурная травма, советское, постсоветское, ценностно-рациональные практики.
Keywords: social order, background practices, cultural memory, cultural trauma, Soviet, post-Soviet, value-rational practice.
М. Вебер первый из всех авторов говорит о вариативности форм установления социального порядка [1]. Это значит, что социальные порядки могут быть разными, поэтому их можно типологизировать. Для нашего исследования данная мысль приобретает существенное значение, поскольку мы будем рассматривать два типа социального порядка: советский и постсоветский.
Нам предстоит иметь дело с российским видом культурной памяти. Именно в ней запечатлен советский социальный порядок. Он выражается в идеализированной картинке прошлого, сочиненной сегодня. Такого рода коллективная память поддерживается массмедиа, воспроизводится в сети [2]. Именно эта самая память является тем фоном, к которому апеллируют люди в своих поступках. Фон самый настоящий - он обладает реальностью, определяет и направляет наши действия. Но его наполнение совершенно пустое, призрачное. Зададимся вопросом: как такое возможно? Можно предположить, что речь идет о ситуации очень сильной коллективной культурной травмы в результате стремительного распада тех институтов, к которым люди адаптировались, привыкли, сумели одомашнить. Так, советские люди сделали официальные праздники (8 Марта, 7 ноября, 1 мая) своими родными, наполнив их личностными символами и практиками. В результате разрыва исторической преемственности возникла ситуация частичной амнезии.
Повседневные действия, ориентированные на реализацию прежних ценностей в новой культурной ситуации, я буду называть фоновыми практиками.
Обозначим истоки формирования теории практик как таковой. Затем интерпретируем категорию фона, общую для повседневных практик. По нашему мнению, импульсом к изучению повседневных практик послужило формирование в научном сообществе концепции повседневности. Эта философская категория была разработана А. Щюцем для социологической концептуализации понятия «жизненный мир», введенного в научный оборот Э. Гуссерлем. Согласно Шюцу, социальная реальность - это «совокупность всех объектов и явлений социокультурного мира, каким он представляется обыденному сознанию людей, живущих среди других людей и связанных с ними многообразными отношениями взаимодействия». Основа социальной реальности - «жизненный мир, то есть мир донаучной, естественной установки, та интуитивная среда, где мы как человеческие существа среди себе подобных переживаем культуру и общество, определенным образом относимся к окружающим нас объектам, воздействуем на них и сами находимся под их воздействием» [3].
© Дудоладова М. М., 2014
По мнению авторов монографии «Теория практик», «сегодня слово «практики» широко используется в социальных науках и даже успело стать модным» [4]. С точки зрения американского антрополога Шерри Ортнер, начиная с 1980-х гг. понятие «практика» стало центральным ориентиром антропологических исследований [5]. Категория «практики» все чаще фигурирует в качестве основной в антропологии, философии, истории, социологии, политической теории, теории языка, литературной теории, - и в этом смысле формируется некая общая для социальных дисциплин парадигма. С другой стороны, для каждой дисциплины характерен свой, отличный от других, способ включения этого понятия в исследовательскую традицию, свой способ концептуализации. «Теория практик - собирательное название для целого ряда исследовательских концептов, представленных широким спектром имён: от Пьера Бурдье и Клиффорда Гирца до Джона Сёрля и Теодора Шацки» [6].
Первоначально философская категория практики, восходящая к Гегелю и раннему Марксу, отражала деятельное начало человеческого бытия. Впоследствии в западной социологической теории, по мнению В. Волкова и О. Хархордина, термин «практика» символизировал поиски компромисса «между объективизмом системно-структуралистского подхода и субъективизмом феноменологии». Они видели в нем попытки предложить «третий курс»: либо посредством категориального синтеза, как, например, в теории «структурации» Энтони Гидденса, либо указанием на воплощённость социально-классовых структур в самом деятеле, как это попытался сделать Бурдье с помощью концепции «габитуса» [7].
Практика - человеческая деятельность, осмысленная, творческая, преобразующая. Но на языке концепции жизненного мира она не более чем сумма поведенческих актов.
Опираясь на концепцию жизненного мира, попытаемся понять статус практик в их отношении к общим условиям человеческого бытия, отражающихся в коллективном сознании участников этих практик. Повторимся, что эти условия, описанные как жизненный мир человеческих сообществ, выступают фоном для социальных практик. В этом жизненном мире присутствуют и неартикулированные представления, и смутные образы, и суммы практических знаний, и т. д. Можно говорить о существовании некоего фона, стоящего за действиями людей. И. Гофман описывает этот фон при помощи «рамок» повседневной интерпретации [8]. Фон - это жизненный мир, представленный в нашем коллективном сознании. Фон немыслим без коллективного сознания и практик.
Фон присутствует в разных видах, в том числе в виде дискурса. Так, Д. Сёрль соединяет слова с речевыми актами [9]. Он определяет вербальный речевой акт как некоторый набор не-проговариваемых представлений об обычном обращении со словами и их референтами, разделяемых членами данной культуры. Фон может состоять из слов, а практики, им инициированные, - из предметных действий. Так, на этой основе выстроены принципы агитации и пропаганды. О советском дискурсе пишет О. Лейбович: «Идеи, продуцированные властью и распространяемые средствами пропаганды и агитации в обществе, создавали высший слой повседневности, ее организующее начало. Они наделяли смыслом все социальные практики человека, придавая его жизненному пространству космическую замкнутость, упорядоченность и завершенность. За его пределами начиналось царство тьмы, буржуазного хаоса и небытия» [10].
В современной исследовательской ситуации существует устойчивое представление о фоне как контексте социальных практик. По мнению современных социологов, «практики -это действия, осуществленные не вследствие тщательного обдумывания или применения рационального расчёта; они основаны на неосознаваемом или неявном знании. Они таковы как есть, их форма поддерживается материальными и идеальными артефактами, актуальными в определенном локусе и времени» [11].
В. Вахштайн рассматривает метафору фона и фигуры, где фон - это контекст, а фигура -любая повседневная практика. Контекст, понимаемый как «фон», представляет собой нечто «видимое, но не замечаемое». Исследователь также обратил внимание на то, что «практический акт и его контекст (описанный через другой практический акт) меняются местами в процессе их аналитического различения и интерпретации» [12].
«Самое простое понимание фоновой практики - просто деятельностный контекст, в котором интерпретируется высказывание или поведение» [13]. Иными словами, фон - это контекст, в рамках которого действует индивид. Например, человек разбил лампу. Даже в этом случае существует как минимум несколько интерпретаций фона, находящихся за поступком. В первом случае фоном может выступать раздраженное эмоциональное состояние субъекта
действия в результате какой-нибудь ссоры. Во втором случае фоном может являться романтическое настроение индивида: желание создать интимную обстановку подобным жестом. В ином случае фоном может явиться стремление к самопрезентации подобным образом перед определенной публикой. Фон выражает смысл действия.
Г. Гарфинкель также пишет о «практических-действиях-в-контексте», имея в виду практики, контекстуализированные другими практиками (например, практиками интерпретации): «Тот факт, что каждый человек ощущает этот фон, вполне очевиден, и в то же время всякий испытывает большие затруднения, если его попросят рассказать точно, в чём эти ожидания состоят. Когда человека спрашивают об этом, он может рассказать очень немногое или не может рассказать вообще ничего» [14].
В российском гуманитарном знании понятие фоновых практик впервые представил В. Волков [15], позже, в 2008 г., в соавторстве с О. Хархординым опубликовав систематизирующий труд «Теория практик». О. Хархордин, в свою очередь, интерпретирует работы М. Фуко. По М. Фуко, фоновые практики задают «условия возможности» для правильного восприятия конкретных высказываний. Фуко использует слово «фон» достаточно часто, но не всегда в смысле термина Дрейфуса. В английских переводах его трудов слово background чаще всего встречается в идиоматической конструкции «на фоне...» (against the background of, аналог французского sur fond de), которую легко можно заменить сходными оборотами [16]. Итак, главная общая мысль, которую можно почерпнуть из взглядов различных исследователей: фон - это контекст, в том числе дискурсивный.
Идея фоновых практик в широком смысле возможна только в рамках концепции феноменологии, в частности жизненного мира. Эти фоновые практики не отрефлексированы, спонтанны, где-то традиционны, разворачиваются в разных плоскостях, прежде всего в приватном мире. Следует различать два типа фоновых практик. Условно обозначим их фоновые практики в широком смысле слова (общие фоновые практики - ОФП) и фоновые практики в узком смысле, или собственно фоновые практики (специфические фоновые практики -СФП). Собственно фоновые практики в типологии М. Вебера могут быть представлены как ценностно-рациональные, где ценностью обладает прошлый социальный порядок - своего рода симулякр, созданный коллективным воображением.
Собственно фоновые практики реализуются во множестве форм, из которых нас интересуют, прежде всего, практики дискурсивные, потребительские и дисциплинарные. Предположим, что именно в этих практиках наиболее явственно проявляется ориентация на прежний социальный порядок, на затвердевшие старые практики. Именно в этих практиках культурная память становится фоном и конструирует поступки людей в большей степени, чем регулирующие поведение современные социальные институты.
Попробуем описать дискурсивные практики. Они проявляются в говорении, нарративе. Можно говорить о целом пласте советского дискурса, выражающегося в назывании вещей особыми именами, использовании готовых штампов, стандартных речевых оборотов. Например, значение слова «авоська» будет хорошо понятно тем, в чьем жизненном мире оно занимало весомое место. По материалам исторического сайта «СССР. Под знаком качества», авоська -«плетеная сумка для продуктов. Разработанная в 30-х годах ХХ века, авоська очень по-советски исключала приватность совершенной покупки - все, что ты нёс, сразу же становилось объектом наблюдений всей улицы. Так что среди достоинств авоськи - быстрое реагирование народа на стихийный "выброс" товара, будь то апельсины или туалетная бумага. Ага, сосед что-то несет, значит надо и мне бежать в магазин...» [17]. Аналогично другие известные сегодня слова из советского дискурса: блат, брак, бич - имеют историческое основание.
Устойчивые выражения, связанные с особенностями социального порядка: «буржуй недорезанный» - «ругательство, которое частенько можно было слышать по отношению к зажиточным гражданам Страны Советов» [18]. «Кто не работает, тот не ест» - по материалам сайта «За городом», «этот мем прочно поселился в "разговорнике" советского гражданина: отцы журили с помощью его своих сыновей, мастера цеха - ленивых рабочих, участковые милиционеры - тунеядцев. Кроме того, фраза тиражировалась миллионами советских плакатов. За основу была взята цитата из одной работы Ленина, где вождь СССР писал: «Кто не работает, тот да не ест» - это понятно всякому трудящемуся» [19].
Для советского дискурса характерно большое количество абстрактных выражений с пустым содержанием: «социальная справедливость», «социальные гарантии», «временные
трудности», «впереди планеты всей» и т. д. Можно выделить выражения позднесоветского времени, отражающие реалии потребительской ситуации: получка, выбросили, достать. Интересно, что советский дискурс продолжает бытовать в несколько измененном виде в нарра-тиве современного российского общества. Это может говорить о фоновом характере дискурсивных практик. Конечно, в современном дискурсе сохранились далеко не все слова из советского словаря. Авоська - уже исторический термин, ушедший из живого языка. Но лексемы, оставшиеся в обороте, ясно отсылают к системе взглядов усвоенной советской идеологии и выражают убеждения, близкие к тем, которые конструировались в течение десятилетий советскими идеологическими институтами.
Обратимся к потреблению. Потребительские практики советского периода отличались большой изобретательностью людей, поставленных в специфические экономические условия. Слово «дефицит» вбирает в себя множество советских смыслов и потребительских практик, с ним связанных. По мнению современных российских исследователей, «контекст постсоветского общества задает специфический "угол зрения" на то, каким образом формируется общество потребления в современной России. Структурные условия советского общества (прежде всего, ограниченный ассортимент товаров и планирование потребления "сверху"), способствовали тому, что потребление в России развивалось и развивается по "особому сценарию": значения вещей, отношение к вещам, выбор товаров, планирование покупок сейчас зачастую реализуется "относительно советского времени" и опыт "советского потребителя" отчасти структурирует современное российское потребление» [20].
Такими структурированными практиками можно считать демонстративное потребление, шопинг, становящиеся в определенных социальных группах самоценностью. Современные дамские журналы, интернет-форумы, сайты насыщены информацией с советами и описанием того, как и что необходимо потреблять, дабы выглядеть в глазах публики «светской львицей», «успешной женщиной» и т. д. Назовем журналы «Лиза», «Cosmopolitan», «Cosmopolitan Shopping», «Cosmopolitan Beauty, «Добрые советы», «Домашний очаг» и т. д.
В нашем понимании фоновой практикой потребления можно назвать приготовление на Новый год большого количества «стандартных» салатов («Зимний», «Сельдь под шубой» и т. д.). Не менее фоновая практика - поедание этих салатов и другой праздничной еды «впрок», «за прошедший год и за будущий». К «новогоднему циклу» фоновых практик можно отнести покупку мандаринов, лепку пельменей всей семьей. Подобные практики носят ценностно-рациональный характер, поскольку осуществляются ради поддержания и воспроизведения неартикулированного жизненного пространства. В противовес таким ценностно-рациональным практикам можно привести пример практики целерациональной - соблюдение диеты перед Новым годом и после.
Наконец, дисциплинарные практики. Очередной сайт, посвященный советскому прошлому, описывает советскую дисциплину следующим образом:
«Режим дня советского человека был очень строгим и ненарушимым. Каждый будний день, ориентировочно в шесть утра, старенький будильник звенел о том, что пора вставать. Быстро съедался завтрак, приготовленный супругой, - как правило, утром ели кашу или то, что до этого было приготовлено на ужин. Советский гражданин отправлялся на работу. Добраться на неё можно было на общественном транспорте. Автобусы, как правило, ходили по расписанию, к семи утра как раз прибывали к рабочему месту: на завод. Заводской график также отличался особой строгостью: пропускная система, охрана -ничего не должно быть вынесено наружу. В час дня звенел звонок: настала пора идти на обед. Кто-то брал с собой еду из дома, кто-то шел в местную столовую, где, строго по меню, выдавали первое, второе и третье. Час выделялся на обеденный перерыв, а затем человек шел снова за станок для нарезания резьбы, делать детали, которые позже применялись в военной промышленности и во многих других отраслях. Рабочий день на заводе кончался в семь часов, также по звонку, и работники расходились по домам, чтобы завтра снова быть здесь в семь утра и продолжить трудиться» [21].
В этом тексте можно выделить конкретные практики, ныне носящие фоновый характер. А именно: представление о режиме, куда входят практики раннего вставания, соблюдения временного регламента, контроля рабочего места и т. д. Информационный контент социальных сетей в Интернете по вопросам труда насыщен подобного рода инструкциями: «Как отучить сотрудников опаздывать. 1. Штрафом по голове». Денежный вычет, или депре-мирование, до сих пор остается самым популярным у начальства и самым нелюбимым ра-
ботниками видом наказания. С одной стороны, наказание рублем - мера эффективная: когда каждая минута опоздания стоит 500 рублей, все начинают приходить в офис как штык, а чаще всего - за 10-15 минут до начала рабочего дня. Но с другой стороны, здесь будет действовать жесткое правило: ваши подчиненные будут делать ровно то, за что вы им платите. То есть если хорошим работником в вашей компании считается тот, кто приходит вовремя, если вы премируете или лишаете премий именно за это, то работники, безусловно, не будут опаздывать. Но и результата показывать не будут. Так что прежде чем штрафовать, определитесь: что вы вкладываете в понятие "хороший работник" - тот, кто добивается результатов, или тот, кто сидит в офисе с 9.00 и до отбоя» [22].
Можно говорить о том, что собственно фоновые практики являются результатом конструирования культурной памяти о «светлом советском прошлом». Исполнение таких ценностно-рациональных практик отсылает индивида в желаемый для него образный мир социального порядка, существующего только в коллективном сознании современных российских граждан.
Примечания
1. Вебер М. Основные социологические понятия // Западно-европейская социология XIX - начала XX веков. М., 1996. С. 455-491.
2. Фокин А. СССР, созданный пользователями: интернет-рецепция советского прошлого // «Работа над прошлым»: XX век в коммуникации и памяти послевоенных поколений Германии и России: сб. ст. / [редкол.: О. С. Нагорная и др.]. Челябинск: Каменный пояс, 2014. С. 210-223.
3. Shutz A. Constructs of though objects in common sense thinking // Shutz A. Collected Papers. The Hague. 1962. Vol. 1. P. 10.
4. Волков В. В., Хархордин О. В. Теория практик. СПб.: Изд-во Европ. ун-та в Санкт-Петербурге. 2008. С. 7.
5. Ortner Sh. Theory in Anthropology since the Sixties // Comparative Studies in Society and History, 26:1. 1984. P. 126-166.
6. Лейбович О. Л., Шушкова Н. В., Кабацков А. Н. Этническое и экономическое: этюд о фоновых практиках // Вестник ПГИИК. 2012. № 13-14. С. 55.
7. Волков В. В., Хархордин О. В. Указ. ^ч. С. 14.
8. Гофман И. Анализ фреймов: эссе об организации повседневного опыта. М.: Ин-т Социологии РАН. 2004. 752 с. Гарфинкель Г. Исследования по этнометодологии. СПб.: Питер, 2007. 334 с.
9. Searle John. The Background of Meaning/ Speech Act Theory and Pragmatics / ed. J. Searle et al. Dortrecht, 1980, P. 227.
10. Лейбович О. Дом о трех этажах, или Как изучать повседневность поздней сталинской эпохи // Астафьевские чтения (ноябрь 2008). Время «веселого солдата»: ценности послевоенного общества и их осмысление в современной России. Пермь, 2009. С. 258-259.
11. Лейбович О. Л., Шушкова Н. В., Кабацков А. Н. Указ. ^ч. С. 57.
12. Вахштайн В. Социология повседневности и теория фреймов. СПб.: Изд-во Европ. ун-та, 2011. С. 51.
13. Волков В. В., Хархордин О. В. Указ. соч. С. 18.
14. Гарфинкель Г. Исследования по этнометодологии. СПб.: Питер, 2007. С. 43.
15. Волков В. Концепции практик(и) в социальных науках // Социологические исследования. 1997. № 6. С. 9-24.
16. Foucault M. Surveiller et Punir. Naissance de la prison. Paris : Gallimard, 1975. P. 33.
17. Разговорник советской эпохи. URL: http://copypast.ru/2014/01/15/razgovornik_sovetskojj_ jepokhi_19_foto.html. Дата обращения: 15.04.2014.
18. Там же.
19. Самые знаменитые советские афоризмы. URL: http://ribalych.ru/2013/11/05/samye-znamen-itye-sovetskie-aforizmy/ Дата обращения: 15.04.2014.
20. Люди и вещи в советской и постсоветской культуре: сб. ст. / Новосиб. гос. ун-т. Новосибирск, 2005. С. 4-5.
21. Режим дня обычного советского рабочего. URL: http://komsomol-museum.ru/tag/zavody/. Дата обращения: 15.04.2014.
22. Как отучить сотрудников опаздывать. URL: http://vk.com/wall-25549357. Дата обращения: 15.04.2014.
Notes
1. Weber M. Osnovnye sociologicheskie ponyatiya [Basic sociological concepts] // Zapadno evropejskaya sociologiya XIX - nachala XX vekov - Western European sociology of XIX - early XX centuries. Moscow. 1996. Pp. 455-491.
2. Fokin A. SSSR, sozdannyj pol'zovatelyami: internet recepciya sovetskogo proshlogo [The USSR created by users: the Internet reception of the Soviet past] //«Rabota nad proshlym»: XX vek v kommunikacii i pamyati poslevoennyh pokolenij Germanii i Rossii - "Working at the past": XX century in communication and memory in post-war generations in Germany and Russia: collection of art. / editorial board: O. S. Nagornaya and others. Chelyabinsk. Kamenny poyas. 2014. Pp. 210-223.
3. Shutz A. Constructs of though objects in common sense thinking // Shutz A. Collected Papers. The Hague. 1962. Vol 1. P. 10.
4. Volkov V.V., O.V. Kharkhordin Teoriya praktik [Theory of practices]. SPb. Publ. of Europe University in St. Petersburg. 2008. P. 7.
5. Ortner Sh. Theory in Anthropology since the Sixties // Comparative Studies in Society and History, 26:1. 1984. P. 126-166.
6. Leibovitch O. L., Shushkov N.V., Kabatskov A. N. EHtnicheskoe i ehkonomicheskoe: ehtyud o fonovyh praktikah [Ethnic and economic: an essay on the background practices] // Vestnik PGIIK - Herald of PGII. 2012, No. 13-14, p. 55.
7. Volkov V.V., O.V. Kharkhordin. Op. cit P. 14.
8. Gofman I. Analiz frejmov: ehsse ob organizacii povsednevnogo opyta [Analysis of frames: an essay on the organization of everyday experience]. Moscow. Institute of Sociology of RAS. 2004. 752 p. Garfinkel G. Issledovaniya po ehtnometodologii [Studies in ethnomethodology]. SPb. Piter. 2007. 334 p.
9. Searle John. The Background of Meaning/ Speech Act Theory and Pragmatics / ed. J. Searle et al. Dortrecht, 1980, P. 227.
10. Leibovitch O. Dom o trekh ehtazhah, ili Kak izuchat' povsednevnost' pozdnej stalinskoj ehpohi [House on three floors, or How to study everyday life in late Stalinist era] // Astaf'ev's readings (November 2008). Time of "gay soldier": the value of the post-war society and their reflection in contemporary Russia. Perm. 2009. Pp. 258-259.
11. Leibovitch O. L., Shushkov N.V., Kabakov A. N. Op. cit. P. 57.
12. Wachstein V. Sociologiya povsednevnosti i teoriya frejmov [Sociology of everyday life and the theory of frames]. SPb. Publ. of European university. 2011. P. 51.
13. Volkov V.V., O.V. Kharkhordin. Op. cit. P. 18.
14. Garfinkel G. Issledovaniya po ehtnometodologii [Studies in ethnomethodology]. SPb. Piter. 2007.
P. 43.
15. Volkov V.V. Koncepcii praktik(i) v social'nyh naukah [The concept of practice(s) in the social sciences] // Sociologicheskie issledovaniya - Sociological research. 1997, No. 6, pp. 9-24.
16. FoucaultM. Surveiller et Punir. Naissance de la prison. Paris : Gallimard, 1975. P. 33.
17. Razgovornik sovetskoj ehpohi - PhraseBook of the Soviet era. Available at: http://copypast.ru/ 2014/01/15/razgovornik_sovetskojj_ jepokhi_19_foto.html. Date of access: 15.04.2014. (in Russ.)
18. Ibid.
19. Samye znamenitye sovetskie aforizmy - The most famous Soviet aphorisms. Available at: http://ribalych.ru/2013/11/05/samye-znamenitye-sovetskie-aforizmy/date of access: 15.04.2014. (in Russ.)
20. Lyudi i veshchi v sovetskoj i postsovetskoj kul'ture - People and things in the Soviet and post-Soviet culture: collection of art. / Novosibirsk State University. Novosibirsk. 2005. Pp. 4-5.
21. Rezhim dnya obychnogo sovetskogo rabochego - The mode of the day the average Soviet worker. Available at: http://komsomol-museum.ru/tag/zavody/. Date of access: 15.04.2014. (in Russ.)
22. Kak otuchit' sotrudnikov opazdyvat'- How to wean employees to be late. Available at: http://vk.com/wall 25549357. Date of access: 15.04.2014. (in Russ.)
