CC BY
11Сулейманов А.Р.
Кандидат политических наук, доцент кафедры международных отношений, истории и востоковедения, Уфимский государственный нефтяной технический университет.
Евразийская интеграция во внешнеполитическом дискурсе постсоветских государств
Исследовательская проекция евразийской интеграции за последние годы приобрела узнаваемые теоретические рамки, но не оформилась концептуально.
Одна из проблем в том, что на сегодняшний момент евразийская интеграция на международном уровне понимается узко и транслируется, как правило, в трёх контекстах, как: интеграционный проект России в отношении государств ближнего зарубежья; политика Евразийского союза; альтернатива европейской интеграции.
Но так ли это на самом деле?
Начало евразийской интеграции было положено в 1994 году первым Президентом Республики Казахстан Н.А. Назарбаевым.
Евразийская интеграция шире деятельности Евразийского союза. ЕАЭС реализует преимущественно экономическое направление интеграции и ограничен функционированием стран-участниц союза (имеются другие направления и структуры сотрудничества).
Г. Рцхиладзе выделяет две особенности евразийской интеграции: обязательный учёт интересов всех её участников (интеграция - не самоцель); выход за рамки экономических мотивов [1].
Евразийская и европейская интеграции, действительно, нередко рассматриваются как конкурирующие проекты в экономическом плане. Но это не значит, что не существует общих точек соприкосновения.
Другое дело, что на сегодняшний момент отсутствует политическая воля европейских лидеров для сопряжения таких проектов.
По мнению Е.Р. Молчановой, баланс экономических интересов раскрывается через центростремительные и центробежные процессы (интеграция и дезинтеграция), что даёт определённый эффект подвижности и устойчивости союзов [2].
Узкость концепта «евразийская интеграция» не отвечает национальным интересам России и не раскрывает глубинной сущности этого циви-лизационного процесса.
Ситуация осложняется тем, что во внешнеполитическом дискурсе России евразийская интеграция ещё не оформлена в нечто системное, что позволило бы раскрыть не только экономические, но и другие значимые преимущества этой интеграции в цивилизационном ключе.
Если евразийская интеграция служит идейным основанием развития стран постсоветского пространства или Большой Евразии в целом, то нужны конкретно-оформленные идеологемы. При этом, как отмечают И.А. Максимцев и Н.М. Межевич, политическое принуждение к евразийской интеграции тянет этот процесс назад [3].
Если провести хронологию внешнеполитических концепций России, то в каждой из них прослеживается свой подход к интеграции.
В документе «Основные положения концепции внешней политики Российской Федерации», который был утверждён в 1993 году, предпринята попытка осмыслить внешнеполитические ориентиры к сложившейся международной реальности.
Одна из особенностей этого документа в том, что он был нацелен на преодоление последствий распада Советского Союза и содержал декларативные (расплывчатые) формулировки.
Основной вектор внешнеполитического курса сводился к взаимодействию с другими государствами в западноцентричной модели международных отношений. Его условно можно назвать прото-западным. С идейной позиции, это был период поиска места России в новой геополитической реальности.
Как отмечает О.А. Хлопов, распад СССР позволил Европе преодолеть полувековые разногласия и подтолкнул Россию к Западу [4].
По мнению В.Ю. Лукьянова, внешнеполитическая деятельность России того времени стала продолжением политики перестройки [5].
Однако уже с середины 90-ых годов внешнеполитическая стратегия приобретает новые смыслы, с одной стороны, западный вектор остаётся приоритетным для развития отношений (но на принципах партнёрства и взаимных интересов), с другой стороны, у России структурируются собственные национальные интересы на международную повестку.
Идеологическая конструкция внешней политики проявилась в желании России развивать равнозначный диалог с Западом, что считалось
приоритетным и важным. Но, по существу, это стало временем потраченных надежд. Это период можно назвать дуалистичным.
Новая концепция внешней политики, принятая и утверждённая в 2000 году, закладывает структуру этого документа, что находит отражение в его последующих редакциях (2008, 2013, 2016, 2023 годы).
С этого времени Россия на внешнеполитическом уровне формулирует идеи многополярного мира и отказа от пережитков однополярной системы мироустройства. Эти принципы находят дальнейшее закрепление в последующих концепциях. В идейном значении наступает период консолидации национальных интересов России.
С 2008 года начинается этап проактивной внешнеполитической деятельности России. Но его отличает конструктивность и взвешенность.
Россия предложила Западу конкретные решения по преодолению сложившихся противоречий («перезагрузка» контактов с Вашингтоном, подписание ДСНВ-3).
Как пишут Т.В. Зонова и А. Джаннотти, в 2008 году Президент России В.В. Путин, выступая на Бухарестском саммите НАТО, акцентировал внимание на сотрудничестве с Западом по афганскому вопросу. Прозвучало и опасение, что вступление Грузии и Украины в НАТО может изменить международную ситуацию [6].
Россия стала принимать активное участие в формировании новых интеграционных блоков и группировок государств (БРИК(С), G-20).
Активизировалась внешнеполитическая деятельность на постсоветском пространстве. Так в 2010 году оформляется Таможенный союз, а в 2012 году формируются Евразийская экономическая комиссия и Единое экономическое пространство.
Но установление равнозначных партнёрских отношений с Россией и учёт её национальных интересов не входили в планы Запада.
Теперь уже стало очевидно, что доверительного партнёрства со странами НАТО и США сложиться не могло. Отвергнув российские предложения по «ЕвроПРО», Североатлантический альянс расширился на Восток. Системы ПРО были размещены в Турции, Польше, Румынии и Испании.
По мнению Ш. Чжэн, Запад не принял идентичность России и был настроен негативно на её попытки выстроить равноправные отношения. Поэтому для России т.н. «клуб избранных» был закрыт [7].
В итоге российские предложения по реформированию ОБСЕ и введе-
нию безвизового режима с Европой были отвергнуты.
Россия была вынуждена включиться в конфронтацию с Западом, что определило идейную повестку того времени. Тогда эта конфронтация ещё не носила такого открытого и принципиального характера, но уже ничего хорошего не предвещала.
С 2013 года российская внешняя политика начинает ориентироваться на государства незападного типа. Поднимаются глобальные вопросы о реформировании мировых финансовых институтов, переходе во внутренних расчётах на национальные валюты.
Отдельно стоит упомянуть, что этот вектор внешней политики развивается динамично и результативно (формируется Евразийский союз, обсуждаются проекты «Большое евразийское партнёрство» и сопряжение «ЕАЭС и китайской инициативы «Один Пояс - Один Путь»).
В Концепции внешней политики России 2016 года акцент делается на формировании устойчивого и справедливого мира, многополярности и полицентричности.
В каком-то смысле этот документ носит переходный характер и анонсирует изменения, которые будут в новой редакции. Это момент концентрации внешнеполитического ресурса России и рефлексии международных отношений.
И, наконец, Концепция внешней политики России, принятая и утверждённая в марте 2023 года.
Отметим, что она соответствует текущей международной обстановке (деградация отношений с Западом, разворот России на Восток) и содержит важные положения о евразийской интеграции.
Особое внимание в документе уделяется идее формирования широкого интеграционного пространства - Большого евразийского партнёрства. По-сути речь идёт о следующем шаге в этом направлении, которое было заложено ещё десять лет назад. В институциональном значении это «интеграция интеграций». И это определённый шанс для концептуального наполнения евразийской интеграции.
Описывая современность Л.Н. Доброхотов отмечает, что в таких условиях России остаётся только одно - выстраивать практически заново систему безопасности, отказавшись от прежних иллюзий, с опорой на экономическую и военную составляющую [8].
Для стран бывшего СССР, имеющих общие историю и культурные маркеры, отношение к евразийской интеграции определяется через вза-
имодействие с Россией. За более чем тридцатилетнюю историю независимости этот аспект сохраняется практически во всех государствах.
Выделим четыре модели внешних политик, которые проецируют отношение к евразийской интеграции.
Первая модель связана с отрицанием евразийской интеграции по политическими причинам. Назовём её националистической. Интеграционное сотрудничество с Россией рассматривается как вызов суверенитету и политической системе.
Властвующая элита встраивает националистическую риторику во внешнеполитический курс как атрибут суверенитета и демонстрирует отказ от общего исторического прошлого с Россией.
В практическом значении государство ведёт агрессивно-националистическую политику, занимается переписыванием истории, делит других на «свои/чужие», представляет глобальные/региональные процессы исключительно в чёрно-белом цвете.
Это наиболее опасная модель, когда националистическая повестка формирует внешнюю и внутреннюю политику страны. Естественно, такая форма служит источником возникновения международной конфликтности.
Её нередко используют политические элиты для демонстрации своей солидарности с внешними силами, заинтересованными в разжигании конфликтов на постсоветском пространстве. Такая мотивация является опасной и антинародной.
Вторая модель определяется отрицанием евразийской интеграции по экономическим соображениям. Внешне она напоминает модель западно-ориентированного либерализма, построенного на принципах глобального капитализма.
В таком контексте внешняя политика становится инструментом вхождения в экономически развитые системы Запада. Основным мотиваци-онным механизмом служит желание приобщиться к благам капитализма через Запад. Эта идея становится вариантом развития государства.
Но готов ли Запад рассматривать постсоветские страны как равноправных партнёров? Тридцатилетняя политико-экономическая практика показывает обратное.
Общим для первой и второй модели является то, что они наиболее удобны для внешнеполитических спекуляций со стороны политических сил Запада. Поэтому представляют для них геополитический интерес.
Через националистическую или либерально-экономическую повестку они конструируют «европейскую мечту». Но результат, как правило, один - отказ от евразийской интеграции или минимизация её роли в судьбе государства.
Третья модель прагматическая или многовекторная. Её смысл в сбалансированности отношений с Западом и Востоком. Такая модель менее идеологизирована, но более размыта.
Главным недостатком этой модели является то, что сбалансированность, нередко, воспринимается как слабость и вызывает критику со стороны партнёров.
Кроме того, в условиях турбулентности международных отношений и санкционного давления на партнёров политика прагматизма, как правило, сужается, внешнеполитических приёмом для манёвренности остаётся меньше.
Четвёртая модель представляет собой систему из трёх компонентов: общего историко-культурного опыта, географической близости, политики добрососедства. Её можно назвать добрососедской. Эта модель характеризует не только отношения с Россией, но и с другими государствами постсоветского пространства и Большой Евразии в целом.
Принятие этих компонентов служит базисом евразийской интеграции, способствует выстраиванию коммуникаций с соседями по приоритетному принципу и открывает новые страницы в отношении государств.
Для обеспечения жизнеспособности этой модели и полноценного раскрытия её преимуществ необходима дальнейшая концептуальная разработка евразийской интеграции. Закрепление за ней конкретных геополитических и геоэкономических смыслов, привлекательных для государств постсоветского пространства и Большой Евразии в целом.
В идеализированной проекции эти смыслы кроятся в формировании многополярного мира с одним из центров глобального управления на постсоветском пространстве (СНГ как один из центров притяжения политико-экономической и культурной активности), выходе из технологической зависимости от Запада, строительстве собственных финансовых институтов и укреплении экономического суверенитета стран незападного типа.
Список литературы:
1. Рцхиладзе Г. Сами не приползут. Что такое евразийская интеграция сегодня // Большая Евразия: развитие, безопасность,
сотрудничество. 2023. № 6-1. С. 457-458.
2. Молчанова Е.Р. Перспективы евразийской интеграции // БИТ. 2021. № 3 (19). С. 28-31.
3. Максимцев И.А., Межевич Н.М. Уроки эволюции глобальной экономики и перспективы евразийской интеграции // Известия СПбГЭУ 2023. № 1 (139). С. 7-11.
4. Хлопов О.А. Отношения России с Западом в условиях формирования справедливой системы международных связей // Общество: политика, экономика, право. 2023. № 3 (116). С. 28-33.
5. Лукьянов В.Ю. Гармонизация системы международных отношений XXI века: идеологический аспект // Вестник Северного (Арктического) федерального университета. Серия: Гуманитарные и социальные науки. 2021. № 2. С. 20-29.
6. Зонова Т.В., Джаннотти А. Россия и Запад: противоречивый диалог // Вестник МГИМО. 2020. № 1 (70). С. 23-38.
7. Чжэн Ш. Национальная идентичность России и международная идентичность «другого» // Социально-гуманитарные знания. 2023. № 5. С. 119-126.
8. Доброхотов Л.Н. Новая холодная война как геополитическая и цивилизационная реальность // Социодинамика. 2022. № 11. С.1-15.
Bibliography
1. Rtskhiladze G. They won't crawl on their own. What is Eurasian integration today // Greater Eurasia: development, security, cooperation. 2023. № 6-1. P. 457-458.
2. Molchanova E.R. Prospects for Eurasian integration // BIT. 2021. № 3 (19). P. 28-31.
3. Maksimtsev I.A., Mezhevich N.M. Lessons from the evolution of the global economy and prospects for Eurasian integration // News of St. Petersburg State Economic University. 2023. № 1 (139). P. 7-11.
4. Khlopov O.A. Relations between Russia and the West in the context of the formation of a fair system of international relations // Society: politics, economics, law. 2023. № 3 (116). P. 28-33.
5. Lukyanov V.Yu. Harmonization of the system of international relations of the XXI century: ideological aspect // Bulletin of the Northern (Arctic) Federal University. Series: Humanities and social sciences. 2021. № 2. P. 20-29.
6. Zonova T.V., Giannotti A. Russia and the West: a controversial dialogue // MGIMO Bulletin. 2020. № 1 (70). P. 23-38.
7. Zheng Sh. National identity of Russia and international identity of the "other" // Social and humanitarian knowledge. 2023. № 5. P. 119-126.
8. Dobrokhotov L.N. The New Cold War as a Geopolitical and Civilizational Reality // Sociodynamics. 2022. № 11. P.1-15.
