CC BY
166
V
ПРЕССА В ПРОСТРАНСТВЕ
КОММУНИКАЦИЙ: ОБРАЗЫ ПРОШЛОГО И СОВРЕМЕННЫЕ ПЕРСПЕКТИВЫ
УДК 94(47)+316.001
Е.Д. Гордина ЭВОЛЮЦИЯ ТЕМЫ «ОТТЕПЕЛИ» И ЗАСТОЯ НА СТРАНИЦАХ ПЕРЕСТРОЕЧНОЙ ПРЕССЫ (НА МАТЕРИАЛЕ ЖУРНАЛА «ОГОНЁК»)
НИЖЕГОРОДСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ ТЕХНИЧЕСКИЙ УНИВЕРСИТЕТ
ИМ. Р.Е. АЛЕКСЕЕВА
В конце 1980-х гг. одной из актуальных тем на страницах советской прессы становится осмысление хрущевских реформ и периода «оттепели». Для данного периода характерна параллель между «оттепелью» и перестройкой, исходящая из единства цели - обновления социализма, демократизации общества. Перестройка представляется на страницах «Огонька» логичным и неизбежным итогом многолетней борьбы за восстановление гуманного, ленинского социализма, за права человека, против сталинского наследия, командно-административных принципов управления страной и тотального подавления свободы личности. Этапами этой борьбы и проявлениями нового, перестроечного мышления рисуются и хрущевские реформы, и диссидентское движение, развернувшееся в СССР после окончания «оттепели» и наступления эпохи «застоя».
Ключевые слова: советская пресса конца 1980-х гг., перестройка, перестроечное мышление, общественное сознание, ментальное пространство, тематизация оттепели, журнал «Огонек.
Тема хрущевских реформ появилась на страницах перестроечного «Огонька» как самостоятельная тема в 1988 году. В это время она становится актуальной, поскольку «оттепель» трактуется как предтеча, предвестник перестройки, первая, но неудавшаяся попытка обновления социализма. Этой мыслью пронизаны все публикации о Н.С. Хрущеве и его реформах. Так, кинорежиссер Д. Фирсова писала об «оттепели» как об одном из самых трудных и ответственных периодов борьбы за обновление, за «возвращение в нашу жизнь ленинских демократических норм» [1, с. 6]. Эту же мысль развивал в своих воспоминаниях о Хрущеве М. Ромм [1, с. 6-7, 25-26]. Он отмечал и положительные, и отрицательные качества личности Хрущева, рассказывал о встречах Хрущева с представителями интеллигенции, о погромах абстракционистов в живописи, о об обвинении их в «антинародности», «прозападной» позиции и др. Но, при этом, констатируя противоречивость и резкость характера Хрущева, автор обращал особое внимание читателей на «отчаянное личное мужество» [1, с.7]. Хрущева, которому призывает у него поучиться. В качестве главного итога деятельности Хрущева М. Ромм выделяет реабилитацию репрессированных при Сталине, освобождение людей: «Пройдет совсем немного времени, и забудутся и Манеж, и кукуруза... А люди будут долго жить в его домах. Освобожденные им люди. И зла к нему никто не будет иметь - ни завтра, ни послезавтра» [1, с. 7]. Эта же мысль является центральной в материале Г. Федорова «Проводы» [2, с. 26-27], рассказывающем о похоронах Н.С. Хрущева. В качестве эпиграфа к нему приводятся слова В.И. Ленина: «Те, кто действительно заслужил имя политического деятеля, не умирают для политики, когда наступает их физическая смерть» [2, с. 26]. Авторы
убеждают читателей в том, что есть вещи разного порядка, в любом характере и в любой политике есть главное и второстепенное. Главное, в данном случае, - смелость начать реформы, раскрепощение общества, разоблачение культа личности Сталина, наконец, реабилитация репрессированных. Главным в перестроечные годы был объявлен «социализм с человеческим лицом», поэтому неоднократно подчеркнутая в материалах многомиллионная человеческая благодарность Хрущеву - и есть главный итог его деятельности. Этот же момент подчеркивался в ходе прошедшей на страницах журнала дискуссии под названием «Больше социализма!» [3] философом В.М. Шубкиным. Он охарактеризовал Хрущева как выдающегося политического деятеля, обогнавшего на много лет свое окружение. Ученый также отметил смелость Хрущева, начавшего реформы после длительного периода сталинизма с большим риском для себя.
На протяжении трех номеров в 1988 г. в журнале публиковались мемуары С.Н. Хрущева об отце «Пенсионер союзного значения» [4]. В них подробно рассказывается о причинах, подготовке, организаторах и участниках, планировании и реализации заговора против Хрущева. Заговор, по словам автора, стал для находящегося во время его подготовки в отпуске Н.С. Хрущева полной неожиданностью и настоящим ударом. Эта же тема была развита в материале К. Смирнова «Звонок из прошлого» [5], в котором подчеркивается тщательная спланированность, подготовленность заговора, участие в нем самых близких к Н.С. Хрущеву людей, глубокая личная трагедия, пережитая Хрущевым. Как утверждает автор, после публикации воспоминаний С. Хрущева в редакцию позвонил один из участников событий, связанных с организацией заговора, В.И. Галюпов, знающий множество новых деталей о происшедшем, имена всех организаторов заговора. Тот факт, что Н.С. Хрущев был смещен в результате заговора, подводит читателя к мысли о том, что многое из задуманного Хрущев осуществить не успел, чем и объясняется незавершенность, половинчатость его реформ, которую часто ставят ему в вину. Подобным образом авторы материалов концентрируют внимание на положительных итогах реформ Н.С. Хрущева и ретушируют отрицательные, объясняя их тем, что он не все успел, ему не дали доделать задуманное. Кроме того, Н.С. Хрущев показан в публикациях как жертва, человек, переживший предательство со стороны своего ближайшего окружения, и потому достойный сочувствия, сопереживания, что также формирует положительное отношение к герою материалов и его деятельности. Тема заговора против Хрущева неоднократно поднималась на страницах журнала и в 1989 году, во многих публикациях она либо затрагивается более или менее полно [6-10], либо является центральным предметом разговора [11] (материал приурочен к двадцатипятилетнему «юбилею» смещения Н.С. Хрущева и рассказывает подробно обо всех обстоятельствах, связанных с этим событием - о подготовке, инициаторах, осуществлении заговора, о реакции Хрущева, дается позитивная авторская оценка деятельности Хрущева).
Нужно отметить, что, хотя преобладает, несомненно, положительная трактовка деятельности Н.С. Хрущева, но в некоторых публикациях, непосредственно ему не посвященных, упоминаются не соответствующие этой трактовке факты, хотя их крайне мало. Например, такой факт упоминается в статье А. Головкова «Вечный иск» [12, с. 28-30], посвященной проблеме сталинизма. Говоря о второй, хрущевской волне реабилитации репрессированных (первая была после ареста Ежова), Головков пишет: «Роль Хрущева как политического лидера, безусловно, велика. Это был смелый поступок. Однако Никита Сергеевич, разумеется, не мог миновать в свое время участия в трагически известных «тройках» и когда стал главой государства, позаботился о том, чтобы его имя не упоминалось в связи с этим» [12, с. 30]. Аналогичное упоминание содержится в материале А. Венгерова «Заслон вождизму» [13, с. 14-15], где автор говорит о двойственном положении, в котором оказался Хрущев, когда начал разоблачение сталинских преступлений, ибо сам был участником репрессий на Украине и в Москве. Также он приводит сказанные Хрущевым в 1960-е годы слова: «Дай нам бог быть всем такими марксистами, как Сталин» [13, с. 14], которые абсолютно не вписываются в концепцию «обновления социализма», проводимую в то время журналом. Согласно этой
концепции, Сталина нельзя считать марксистом (он отступил от ленинских принципов) и абсолютно точно нельзя считать примером для подражания (он является первопричиной всех бед страны). Эти отдельные моменты, небольшие отрывки являются предпосылками постепенного перехода на позиции «отрицания социализма», хотя в 1988 году, как уже упоминалось, это еще практически не проявляется в журнале.
В 1989 году среди материалов, посвященных Н.С. Хрущеву и его реформам, следует отметить публикацию на протяжении семи номеров журнала воспоминаний Н.С. Хрущева. Они заняли очень большой объем (в каждом номере - несколько журнальных листов), в них были рассмотрены различные события. Мемуары охватывают большой временной отрезок: с первой половины 1920-х гг. до 1953 года. Хрущев рассказывает о начале своей карьеры, о партийных лидерах, о Сталине и его семье, о процессе становления сталинизма, подробно останавливается на советско-германских отношениях накануне Второй мировой войны, поэтапно прослеживает ход военных действий, важнейшие операции и битвы. Рассматривается тема сталинских репрессий, как довоенных, так и послевоенных лет. Особое внимание автором уделено личности Сталина, его образу жизни, манере общения с окружающими, последним годам жизни, обстановке в стране после его смерти [14]. И.В. Сталин показывается Н.С. Хрущевым как крайне жесткий, своевольный, властный, подозрительный и нетерпимый к проявлению инакомыслия человек. Эти качества показываются в мемуарах как основополагающие в характере Сталина и обусловившие репрессии. Кроме того, неоднократно упоминается, что в по-настоящему трудных для страны ситуациях Сталин нередко проявлял растерянность, а его неумение прислушиваться к советам и рекомендациям других людей оборачивалось нередко колоссальными людскими потерями. Несомненно, с помощью мемуаров формируется негативное отношение к Сталину и позитивное отношение к автору воспоминаний (эта позиция прослеживается изначально, еще во вступительной статье д. ист. наук Г. Федорова к публикации мемуаров Н.С. Хрущева). Надо сказать, что если в 1988 году в материалах о Хрущеве присутствует преимущественно апологетика, критика почти не встречается, то в конце 1989 года, при сохранении общего положительного восприятия хрущевских реформ, итог их начинает оцениваться в ряде публикаций более критично, подчеркивается их недостаточная продуманность, незавершенность, половинчатость.
Это видно, в частности, из статьи Г. Попова «Два цвета времени, или уроки Хрущева» [10, с. 14-17]. Автор анализирует итоги деятельности Хрущева, рассуждает о степени его демократичности и авторитарности и в итоге приходит к выводу о двойственности, противоречивости результатов хрущевских реформ: «Если, с одной стороны, Хрущев спас базисные идеи административного социализма и остался на его принципах, то, с другой стороны, (...) деятельность Хрущева стала эпохой первого штурма Административной системы, и она далеко не дальний родственник нашей перестройки» [10, с. 14]. Автор называет первым фактором, проиллюстрировавшим окончание реформаторской деятельности Хрущева и его поворот «от народа к партаппарату», расстрел рабочей демонстрации в Новочеркасске. Примечательно, что факт расстрела упоминается впервые (за множество публикаций, посвященных деятельности Хрущева), ранее читателям эта информация не сообщалась как не соответствующая тому сугубо позитивному представлению о Хрущеве, которое формировалось авторами журнала в 1988-1989 гг. Только в конце 1989 г. этот факт стал достоянием гласности, причем сообщен и обоснован был известным и уважаемым в стране человеком (Г. Попов -народный депутат СССР, главный редактор журнала «Вопросы экономики»). Он останавливается на Новочеркасском расстреле подробно, поскольку считает эти события поворотными в политике Хрущева. Если изначально, по мнению Г. Попова, Хрущев пытался действовать в интересах народа, сделать общество более свободным и демократичным, научить людей снова открыто выражать свое мнение, то в Новочеркасске «была похоронена попытка масс защитить первоначальный вариант реформ Хрущева, заявить о своем праве участвовать в преобразованиях» [10, с. 15]. Экономист выражает уверенность в том, что события в Новочеркасске являются одной из основных причин смещения Хрущева, поскольку именно бла-
годаря им окружающие Хрущева руководители «осознали, что он их пленник и заложник, что его можно отделить от масс и манипулировать им» [10, с. 16].
Таким образом, в статье Г. Попова впервые четко выражена новая, не характерная для более ранних публикаций, оценка деятельности Н.С. Хрущева, состоящая в следующем. Внешне отказавшись от наследия сталинизма и разоблачив его, Н.С. Хрущев остался заложником этой системы, будучи воспитанным ею, не смог сделать самого главного и трудного -полностью уничтожить сталинизм в самом себе, внутренне навсегда исключить для себя сталинские, авторитарные методы решения политических вопросов. Хрущев не научился ставить волю народа выше своей воли, прислушиваться к обществу, а не подавлять его собственной, единственно верной, позицией: «Он оказался не готов к тому, чтобы принять базисный принцип демократии: готовность отказаться от того, с чем шел к руководимым, готовность подчиняться воле большинства, готовность жертвовать «любимыми и близкими» кадрами своей команды ради введения в нее укрепляющих дело «незнакомых» и даже «неприятных» [10, с. 17]. Попов подчеркивает, что Хрущев не сумел спокойно принять факт ослабления, уменьшения своей личной роли и роста, укрепления вместо нее нового механизма демократии. Статья «Два цвета времени, или уроки Хрущева» важна, прежде всего, потому, что в ней на страницах перестроечного «Огонька» впервые дается аргументированная критика деятельности Хрущева, предпринимается попытка анализа сущности его реформ и причин отхода Хрущева от реформаторского курса. Но при этом автор не умаляет положительных итогов «оттепели», тем самым подчеркивая глубокую внутреннюю противоречивость этой эпохи. Он оговаривается, что реформы Н.С. Хрущева, даже при их половинчатости, стали первой попыткой перестройки и поэтому в 1980-90-е гг. важно учесть его опыт.
Г. Попов, как и многие другие авторы, проводит параллель между «оттепелью» и перестройкой, полагая, что и в первую, и во вторую эпоху ставилась одна и та же цель - обновление социализма, демократизация общества. Однако Попов, в отличие от большинства авторов, проводит между ними четкое различие. Оно заключается в результативности достижения этой цели: если за короткий период «оттепели» в стране не успели сложиться демократические традиции, господствующими по-прежнему оставались авторитарные методы руководства, как показал новочеркасский расстрел, то перестройка, в отличие от «оттепели», привела к тому, что в стране «уже действует - пусть с перебоями - первый комплекс механизма демократии» [10, с. 15]. В статье проявились наметившиеся изменения концепции журнала, перемена позиции в отношении личности и деятельности Н.С. Хрущева: от открыто апологетической - к критичной, направленной скорее на размышления о причинах неудач (что характерно больше уже для периода «отрицания социализма»), чем на прославление успехов. Обе охарактеризованные выше позиции (и апологетическая, и критичная) в 1990 г. также находят свое отражение на страницах «Огонька», хотя количество публикаций, посвященных Хрущеву и его реформам, по сравнению с 1988 и 1989 гг., невелико. Была возобновлена публикация на протяжении пяти номеров воспоминаний С.Н. Хрущева «Пенсионер союзного значения», рассказывающих о процессе создания Н.С. Хрущевым своих мемуаров [4]. Поскольку автор - сын героя материалов, они носят ярко выраженную положительную эмоциональную окраску по отношению к освещению деятельности Н.С. Хрущева. Сам факт работы Н.С. Хрущева над мемуарами выглядит позитивно. Неоднократно подчеркивается высокая достоверность хрущевских мемуаров, подробно описывается работа над ними Н.С. Хрущева и его близких, помогавших ему (в частности, самого С.Н. Хрущева). Особое внимание автор уделяет тому обстоятельству, эта работа оказалась для Хрущева небезопасной (мемуарами заинтересовался КГБ, предпринимались многочисленные попытки заставить отца и сына Хрущевых прекратить работу над ними. Эти попытки оказалось безрезультатными, и тогда за пленками с записями воспоминаний Н.С. Хрущева была организована настоящая охота с единственной целью - не допустить публикации мемуаров. В доме Хрущевых устраивались обыски, С.Н. Хрущева преследовали, требуя отдать пленки, потом их потребовали принести в ЦК, где они были, якобы, потеряны. Все эти подробности приводятся
для того, чтобы подчеркнуть масштабность личности Н.С. Хрущева и важность изложенной им в мемуарах информации). Автором акцентирует внимание на ценности мемуаров, на усилиях, потраченных для их издания. Все это убеждает читателей в неординарности Н.С. Хрущева и необходимости изучения его деятельности и его воспоминаний. Н.С. Хрущев в материалах С.Н. Хрущева представлен как человек, который подвергся преследованиям за то, что знал правду и стремился сообщить ее людям, как борец за справедливость. В этой связи и само смещение Хрущева начинает представляться читателям как расплата за правду, за разоблачение сталинизма. Хрущев в данном случае становится символом всего нового, обновленческого, альтернативного сталинизму, в то время как Брежнев и его окружение выглядят, по сути, продолжателями сталинского стиля в управлении, преследующими любое проявление свободомыслия, демократизма.
В то же время, в дневниковых записях Д. Самойлова, опубликованных в это же время, опять прослеживается противоположная, критичная по отношению к Н.С. Хрущеву, позиция. Самойлов обвиняет Хрущева в нерешительности, в том, что, начав большое дело обновления общества, Хрущев не довел его до конца, позволил демократизации сойти на нет: «В ту пору, когда органы «нового класса» - аппарат, ГБ, армия - были растеряны натиском Хрущева, возможен был «переворот сверху» в пользу демократии. Хрущев не выполнил своей исторической миссии, ибо не верил в интеллигенцию» [15]. В этой позиции, как и в статье Г. Попова, выделяется уже не сходство, а коренное различие между «оттепелью» и перестройкой, причем Д. Самойлов оценивает деятельность Хрущева скорее негативно, не подчеркивая его заслуг, выделяемых ранее всеми другими авторами. Напротив, он ставит Хрущеву в вину незавершенность его реформ и указывает основную, по его мнению, причину этого: отсутствие опоры на интеллигенцию. Именно эта часть общества активно поддержала хрущевские реформы с самого начала и могла обеспечить ему поддержку впоследствии, в случае противостояния реформам со стороны партаппарата.
То, что Хрущев свернул курс реформ, не пошел по пути дальнейшей демократизации общества, ограничившись полумерами, позволило его окружению повернуть развитие страны в прежнее русло. Показав, с одной стороны, нежелание управлять по-прежнему, а другой - неумение управлять по-новому, Хрущев обнаружил собственную слабость, стал, по сути, заложником собственной политики, что и позволило подготовить его смещение. Поскольку процесс демократизации был остановлен, широкой социальной опоры в лице, прежде всего, интеллигенции, у Хрущева не успело сложиться и это смещение не вызвало протеста в обществе - общество еще не успело раскрепоститься, осмелеть для выражения протеста. За годы перестройки, при всей ее внешней схожести с «оттепелью», было достигнуто намного больше, причем не в количественном, а именно в качественном выражении: начались необратимые уже перемены в общественном сознании, курсу перестройки была обеспечена стабильная поддержка со стороны интеллигенции, народ поверил в возможность перемен и поддержал их.
Такова, на наш взгляд, эволюция темы Н.С. Хрущева и «оттепели» в «Огоньке» за 1988-1990 гг.: от безоговорочного восхищения и восхваления, понимания «оттепели» как предтечи перестройки, - до критики в адрес Хрущева, обвинения его в отходе от курса демократизации и, по сути, противопоставления перестройки - «оттепели».
Необходимо отметить, что элементы критики встречались в материалах «Огонька» и раньше 1989-1990 гг., в 1987 г. В частности, это видно из статьи Таратуты Е. о трудной писательской судьбе В. Гроссмана [16]. Писатель продолжал работу, несмотря на показательное лишение его «Степана Кольчугина» Сталинской премии, на отказ публиковать и постоянную публичную травлю его книг, наконец, на то, что все экземпляры рукописи, включая черновики, романа «Жизнь и судьба» в 1961 году у автора изъяли. Это стало для Гроссмана тем более тяжелым ударом, поскольку случилось после смерти Сталина, в период хрущевской «оттепели», когда, по выражению автора статьи, «этого уже не было, не могло быть». Последний факт представляет особый интерес, поскольку деятельность Н.С. Хрущева на страницах
«Огонька» в это время представляется исключительно позитивно, «оттепель» трактуется как первая попытка перестройки, а описанный Е. Таратутой факт напрямую противоречит этой трактовке, поскольку свидетельствует о проведении репрессивных мер в отношении передовой части интеллигенции и в начале 1960-х гг.
Тема «брежневского застоя» фигурирует в качестве самостоятельной темы на страницах «Огонька» в 1989-1990 гг. Если хрущевские реформы трактуются авторами журнала как первая попытка отхода от созданной И.В. Сталиным командно-административной системы, то брежневское время показывается как сменивший «оттепель» период реакции, торжества сталинских принципов управления. Постхрущевский период советской истории изображается в «Огоньке» с позиции нарастания противоречий как внутри страны, так и в области международных отношений, углубления кризиса, охватившего все сферы жизни общества -экономику, политику, культуру и др. В отношении форм подачи материалы по теме «застоя», в основном, представляют собой, во-первых, публикацию мемуарной литературы (например, отрывки из книг мемуаров Валери Жискар д'Эстена [17], В. Печенева [18]), во-вторых, интервью и бесед с партийными и государственными деятелями 1960-70-х годов (с Н.Г. Егорычевым (глава Московской партийной организации в 1960-е гг.) [6], с В.Е. Семи-частным (глава КГБ в 1961-1967 гг.) [7], В.М. Суходревом (бывший переводчик всех советских руководителей, начиная с 1956 г.) [8] и др.) Из публикаций профессиональных ученых можно отметить главы из книги А. Авторханова «Сила и бессилие Брежнева» [19, 20].
Все материалы отличает восприятие брежневского периода как кризисного, во всех сферах жизни страны отмечаются сложности, недостатки, негативные моменты. О международных отношениях рассказывается в воспоминаниях Жискара д'Эстена, о положении в области идеологии, М.А. Суслове - в «субъективных заметках» И. Шатуновского [19, 21] и отрывках из книги А. Авторханова, о положении в культуре, травле Б. Пастернака, А. Солженицына и других писателей - в интервью с В.Е. Семичастным, о партийной номенклатуре - в статье П. Никинина «Стая» [22], о программе строительства «развитого социализма» - в воспоминаниях В. Печенева, о состоянии экономики и других моментах - также в материалах А. Авторханова. Проблема растраты огромных средств на нужды правящей элиты поднята в статье Б. Триль «Трап для вождя» [23], где рассказывается об изготовлении для Брежнева дорогостоящих сверхзаказов - трапов, эскалаторов и т.д., которые вскоре были списаны на металлолом. Нередко, в целях более яркого обличения и осмеяния недостатков «брежневщины», изложение ведется в саркастическом, насмешливом тоне, используются уничижительные выражения. Так, П. Никинин называет номенклатурных работников «жалкими существами, сбившимися в стаи», «продавшимися режиму», поскольку номенклатурные привилегии стали для них «целью существования» [22]. Даже хорошие, светлые события, произошедшие в период «застоя», показываются с критической стороны. Примером может служить материал Г. Елина «Олимпийский год» [24], рассказывающий о подготовке и проведении олимпиады 1980 г., в котором автор акцентирует внимание на «показухе» в столице и во всей стране в это время.
Несмотря на резкую критику «брежневщины», сама идея социализма в 1989 г. еще не выставляется утопичной и не критикуется. Это отчетливо видно в воспоминаниях В. Печене-ва: критикуя программу строительства «развитого социализма», он, при этом, отмечает: «Социализм гуманный и демократический - это не утопия. Он действительно стучится в наши двери, он выстрадан и заслужен нашим народом» [18]. Эпоха «застоя» отождествляется со сталинизмом, называется продолжением сталинских традиций и противопоставляется идее истинного социализма, искаженного И.В. Сталиным и продолжателями его политики, в том числе, Л.И. Брежневым. В связи с тем, что хрущевская «оттепель» называется предтечей перестройки, а период брежневского управления страной представляется откатом на прежние, просталинские позиции, особое внимание в публикациях уделяется рубежу, отделяющему эти два периода: авторами постоянно поднимается и обсуждается проблема отстранения Н.С. Хрущева от руководства и перехода власти к Л.И. Брежневу (эта тема затрагивалась
в интервью с В.Е. Семичастным и Н.Г. Егорычевым). При рассмотрении формируемых «Огоньком» представлений о периоде «застоя» и личности Л.И. Брежнева необходимо обратить внимание на приведенные в журнале главы из книги политолога А. Авторханова «Сила и бессилие Брежнева». Уже сама вынесенная в название книги постановка вопроса о силе и бессилии генерального секретаря ЦК КПСС, обладавшего, казалось бы, огромной, неограниченной в условиях командно-административной системы, властью, вызывает интерес. Автор выдвигает и последовательно проводит мысль о том, что фактически первым лицом в государстве являлся в брежневские годы ведущий идеолог страны М.А. Суслов, называемый А. Авторхановым «гроссмейстером партийной идеологии»: «Брежнев - генеральный секретарь милостью Суслова и до тех пор, пока Суслов этого хочет» [19, с. 19, 21]. При этом подчеркивается факт, что карьерный рост М.А. Суслова начался при Сталине, поскольку личные качества и характер этого человека соответствовали запросам сталинской эпохи, в хрущевское время оказались невостребованными, а впоследствии, во второй половине 1960-70-х гг., его деятельность развернулась в полном объеме. Этот момент выступает подтверждением господства в период «застоя» сталинских принципов и методов управления, обусловивших кризис в стране и необходимость перестройки. Авторханов останавливается также на личности самого Брежнева, рассказывает о его карьере, негативно характеризует стиль и содержание выступлений.
Политолог излагает свое понимание решения проблемы экономического роста, хозяйственной эффективности на протяжении советского периода, выделяет причины разразившегося в брежневкий период экономического кризиса, «застоя» в экономике (он характеризует сложившееся положение с помощью выражения «хозяйство без хозяина») [20,с. 11]. В качестве примера для подражания А. Авторханов приводит ленинское решение хозяйственной проблемы - НЭП, позволивший устранить главную причину хозяйственной неэффективности (отсутствие личной материальной заинтересованности в результатах труда). Политику Сталина по отношению к крестьянину автор книги выразил фразой: «Надо, чтобы не государство зависело от крестьянина, а крестьянин от государства» [20, с. 12]. Эта позиция, по мнению Авторханова, не только противоречит ленинской, она, по сути, означает введение «государственного крепостного права» и является причиной того, что «с тех пор советская экономика никогда не выходила из кризиса недопроизводства» [20, с. 12]. В качестве альтернативы в решении хозяйственных проблем ученый называет «коренной поворот во всей экономической политике наподобие нэпа» [20, с. 12]. Касаясь решения проблемы кризиса в политической сфере, политолог призывает понять «самое главное и фундаментальное: нужна не «новая Конституция», а нужна просто Конституция. В самом деле, в СССР ведь нет никакой Конституции вообще» [20, с. 13].
В качестве одного из важнейших свидетельств того, что брежневские годы стали временем социального кризиса, в «Огоньке» называется пришедшийся на вторую половину 1960-х-70-е - начало 1980-х годов размах диссидентского движения. Пик публикаций о лидерах этого движения и их деятельности приходится также на 1989-1990-е гг. [25-35]. В это время одной из основных в «Огоньке» становится проблема формирования массового сознания, активной гражданской позиции. Кумирами людей, примерами для подражания, символизирующими борьбу с проявлениями сталинизма в обществе, становятся правозащитники, диссиденты (А. Сахаров, И. Габай, Ю. Орлов, А. Марченко, Л. Богораз, В. Файнберг, Н. Гор-баневская, В. Делоне, П. Литвинов, К. Бабицкий, Т. Баева и др.) Диссидентство 1970-х гг. называется в «Огоньке» «преждевременной гласностью», показывается бесстрашие этих людей, перенесенные ими лишения и верность своим принципам. При этом подчеркивается та мысль, что если диссиденты с огромным риском для себя боролись с пережитками сталинщины в СССР 1970-х гг., то бороться с ними в годы перестройки, когда эта борьба уже не представляет опасности, необходимо, дело, начатое «ленинской гвардией» и продолженное диссидентами, надо достойно завершить.
Перестройка представляется на страницах «Огонька» логичным и неизбежным итогом многолетней борьбы за восстановление гуманного, ленинского социализма, за права человека, против сталинского наследия, командно-административных принципов управления страной и тотального подавления свободы личности. Этапами этой борьбы и проявлениями нового, перестроечного мышления рисуются и хрущевские реформы, и диссидентское движение, развернувшееся в СССР после окончания «оттепели» и наступления эпохи «застоя».
Библиографический список
1. Ромм, М. Четыре встречи с Хрущевым (вступ. статья Д. Фирсовой) [Текст] // Огонек. 1988. № 28.
2. Федоров, Г. Проводы. [Текст] // Огонек. 1988. № 33.
3. Больше социализма! [Текст] // Огонек. 1988. № 14.
4. Хрущев, С.Н. Пенсионер союзного значения // Огонек, 1988, № 40, № 41, № 43.
5. Смирнов К. Звонок из прошлого [Текст] // Огонек. 1988. № 44. С. 22-23.
6. Направлен послом. Интервью с Н.Г. Егорычевым (глава московской партийной организации в 60-е гг.) [Текст] // Огонек. 1989. № 6. С. 6-7, 28-30.
7. Я бы справился с любой работой. Интервью с В.Е. Семичастным (глава КГБ в 1961 - 1967 гг.) [Текст] // Огонек. 1989. № 24. С. 24-26.
8. Без поправки на сегодняшний день. Беседа с В.М. Суходревом [Текст] // Огонек. 1989. № 10. С. 22-24.
9. Я болен временем. Интервью с Б. Жутовским (художник) [Текст] // Огонек. 1989. № 15. С. 18-19.
10. Попов, Г. Два цвета времени, или уроки Хрущева [Текст] // Огонек. 1989. № 42. С. 14-17.
11. Аджубей, А. По следам одного юбилея [Текст] // Огонек. 1989. № 41. С. 7-10.
12. Головков, А. Вечный иск [Текст] // Огонек. 1988. № 18.
13. Венгеров, А. Заслон вождизму [Текст] // Огонек. 1988. № 23. с. 14-15.
14. Никита Сергеевич Хрущев. Воспоминания [Текст] // Огонек. 1989. №№ 27, 28, 30, 31, 33, 35-37.
15. Д. Самойлов (1920-1990). Дневники [Текст] // Огонек. 1990. № 23. с. 13.
16. Таратута, Е. Честная жизнь и тяжкая судьба. Воспоминания о Василии Гроссмане [Текст] // Огонек. 1987. № 40. С. 23.
17. Валери Жискар д'Эстен. Власть и жизнь (отрывки из книги мемуаров) [Текст] // Огонек. 1989. №1. С. 17-21.
18. Печенев, В. Из воспоминаний помощника бывшего генерального секретаря ЦК КПСС. Третья программа КПСС: уроки недавней истории [Текст] // Огонек. 1990. № 23. С. 3, 9-11.
19. Авторханов, А. Брежнев: опыт политической характеристики [Текст] // Огонек. 1990. № 27. С. 18-21.
20. Авторханов, А. ХХУ Съезд - съезд Брежнева [Текст] // Огонек. 1990. № 25. С. 10-13.
21. Шатуновский, И. Человек в футляре [Текст] // Огонек. 1989. № 4. С. 26-28.
22. Никинин, П. Стая [Текст] // Огонек. 1990. № 49. С. 25-28.
23. Триль, Б. Трап для вождя [Текст] // Огонек. 1989. № 22. С. 26-27.
24. Елин, Г. Олимпийский год [Текст] // Огонек. 1989. № 52. С. 28-31.
25. Головков, А. Время на размышление [Текст] // Огонек. 1989. № 4. С. 6-9.
26. Белецкая, В. Взывающий [Текст] // Огонек. 1989. № 8. С. 6-7, 30-31.
27. Белецкая, В. Узник совести [Текст] // Огонек. 1989. № 35. С. 20-24.
28. Федоров, Г. Заступник [Текст] // Огонек. 1989. № 21. С. 12-15.
29. Евграфов, Г. «Живи, как все» [Текст] // Огонек. 1989. № 40. С. 16-19.
30. Мильштейн, И. Выйти на площадь [Текст] // Огонек. 1990. № 1. С. 26-29.
31. Боннэр, Е. Кому нужны мифы? [Текст] // Огонек. 1990. № 11. С. 25.
32. Возмутитель спокойствия. Интервью с Милованом Джиласом [Текст] // Огонек. 1990. № 9. С. 25-27.
33. Красин, В. Суд [Текст] // Огонек. 1990. № 23. С. 14-17.
34. Мильштейн, И. Даты [Текст] // Огонек. 1990. № 43. С. 1.
35. Орлова Р., Копелев Л. Генерал [Текст] // Огонек. 1990. № 50. С. 11-13.
