CC BY
237
ВЕСТН. МОСК. УН-ТА. СЕР. 12. ПОЛИТИЧЕСКИЕ НАУКИ. 2009. № 4
И.А. Василенко, д-р полит. наук, профессор кафедры российской
политики факультета политологии МГУ имени М.В. Ломоносова
ЭВОЛЮЦИЯ СРАВНИТЕЛЬНОГО МЕТОДА В ОБЩЕСТВЕННО-ПОЛИТИЧЕСКИХ НАУКАХ
В статье рассматриваются основные вехи эволюции сравнительного метода в общественно-политических науках. Автор последовательно анализирует основные концепты компаративистики и приходит к выводу, что сегодня ученые все чаще используют в компаративном анализе методы "мягкого мышления", стремятся гибко сочетать разнообразные методологические концепты, чтобы добиться более глубоких и многогранных сравнений.
Ключевые слова: сравнительный метод, метод изучения отдельного случая, метод регионализации.
The article deals with the problem of evolution of comparative method in political science. The author analyses the main concepts of comparative method and comes to the conclusion that nowadays scientists use methods of "soft thinking" that implies combination of different methods in order to make more valuable comparisons.
Key words: comparative method, case study, area study.
He имея объекта для сравнения, разум не знает, в каком направлении ему двигаться
Алексис де Токвиль
История общественно-политической мысли свидетельствует о том, что многие крупные мыслители внесли определенный вклад в развитие компаративного метода. Каждое серьезное исследование предполагает использование всей совокупности относящихся к делу фактов и поиск причинно-следственных связей между ними, что часто сопровождается анализом сходств и различий между отдельными случаями. Метод систематической сравнительной иллюстрации достаточно широко использовался уже античными философами. Он предполагает систематический анализ сходств и различий между отдельными объектами, причем предпочтительно — в их исторической динамике. Такое пристальное внимание к сходствам и различиям объектов наблюдения, поиск альтернатив развития, создание научно обоснованной типологии изучаемых объектов позволяли выдающимся мыслителям прошлого глубоко проникать в суть происходящих политических событий и тонко интерпретировать их возможные последствия для развития общества и государства.
* Василенко Ирина Алексеевна, e-mail: vasilenko.irina@mail.ru
Классики общественно-политических наук с самого начала стремились раскрыть методологическую роль сравнения как определенного мыслительного акта. И. Кант видел в сравнении "логическую рефлексию", посредством которой на основе фиксированной установки оценивается, упорядочивается и классифицируется содержание познания. Д. Юм подчеркивал, что с помощью сравнения мир постигается как "связное разнообразие", однако сам акт сравнения имеет смысл лишь для тех объектов, "между которыми есть хоть какое-нибудь сходство" [Юм, 1965, с. 103]. Таким образом, сравнение призвано выявлять прежде всего отношения тождества и различия между политическими явлениями и процессами.
О. Конт, Дж.С. Милль и Э. Дюркгейм обосновали значение сравнительного метода как наилучшего и даже "единственно пригодного" для общественных наук, позволяющего осуществлять "косвенное экспериментирование". Они считали, что этот метод объективен: он весь проникнут идеей, что социально-политические факты суть вещи и должны рассматриваться как таковые [Дюркгейм, 1991, с. 525]. О. Конт при этом подчеркивал, что сравнительный анализ должен быть обязательно дополнен историческим, чтобы в широком историческом контексте видеть движение человеческой эволюции в целом [Конт, 1910, с. 69].
Вопрос о том, какие методологические принципы должны быть положены в основу сравнительного анализа, с самого начала вызывал серьезные разногласия. По мнению Дж. Милля, при изучении политических событий трудно четко выявить все многообразие причинно-следственных связей: "множественность причин почти беспредельна и следствия по большей части неотделимо переплетены друг с другом. К завершению затруднений большинство исследований в общественных науках касаются возникновения следствий чрезвычайно широкого характера" [Милль, 1914, с. 832]. В силу этих обстоятельств он не считал возможным рассматривать причинно-следственные связи в качестве основы сравнительного анализа.
Напротив, Э. Дюркгейм был убежден в том, что основой сравнительных исследований должен быть именно поиск причинно-следственных связей: "одному и тому же следствию всегда соответствует одна и та же причина" [Дюркгейм, 1991, с. 514], и если у одного явления есть несколько причин, то, значит, существует несколько видов такого явления. В качестве иллюстрации он приводил пример с актом самоубийства: если самоубийство обусловлено несколькими причинами, то, следовательно, существует несколько видов самоубийств. Таким образом, его сравнительная методология подчинена поиску и выявлению причинно-следственных связей в сравниваемых объектах.
Однако в свете новейших достижений синергетики как науки о самоорганизации сложных систем такая однозначная интерпретация связи причины и следствия не соответствует бифуркационному, взрывоопасному, нестабильному характеру современного политичес-
кого развития. Например, для саморазвивающихся систем, к числу которых относятся и политические структуры, характерны нелинейные обратные связи, т. е. жесткие причинно-следственные зависимости в таких системах, как правило, не проявляются.
Однако некоторое преувеличение роли причинно-следственных связей в классической компаративистике нисколько не умаляет значения обоснованных Э. Дюркгеймом фундаментальных принципов сравнительного анализа. Именно Э. Дюркгейм одним из первых обратил внимание на то, что применение метода совпадений и метода различий для политической компаративистики весьма ограниченно, поскольку они предполагают, что сравниваемые случаи или совпадают, или различаются только в одном пункте [Дюркгейм, 1991, с. 514]. В сложных хитросплетениях политической жизни никогда нельзя быть уверенным, что не пропущено какое-нибудь обстоятельство, совпадающее или отличающееся, поэтому такой метод сравнений может породить лишь предположения.
Э. Дюркгейм обосновал также ведущую роль метода сопутствующих изменений. Для того чтобы он имел доказательную силу в сравнительных исследованиях, не нужно строго исключать все изменения, отличные от сравниваемых. Простая параллельность изменений, совершающихся в двух явлениях, если только она установлена в достаточном количестве разнообразных случаев, может быть доказательством существования между ними какого-то причинного отношения. При этом достаточно часто совпадение изменений зависит не от того, что между двумя явлениями есть причинно-следственная связь, а от того, что они оба — следствие третьей причины или между ними есть опосредующее звено (как следствие первого и причина второго явления). Например, склонность к самоубийству в разных культурах изменяется параллельно со стремлением к образованию. Но оба этих явления — следствие ослабления религиозного традиционализма в современном обществе.
Важное методологическое значение имеет положение Э. Дюрк-гейма, согласно которому в процессе сравнительного исследования нельзя доказать гипотезу, просто проиллюстрировав ее какими-то примерами: нужно сравнивать не изолированные изменения, но регулярно устанавливаемые и достаточно длинные ряды изменений, которые примыкали бы друг к другу возможно полнее. Вывести закон из изменений можно лишь тогда, когда они ясно выражают процесс развития этого явления. Следовательно, объяснить сколько-нибудь сложный политический факт можно, только проследив весь процесс его развития во всех политических формах. Другими словами, необходимо использовать достаточно широкий исторический контекст, чтобы сравнительное исследование было репрезентативным. Этот метод сравнения получил название историко-генетического.
При этом сравнение может быть доказательным только в том случае, если исключен искажающий его фактор различий в стадии
3 ВМУ, политические науки, № 4
33
развития политических явлений: необходимо сравнивать общества в один и тот же период их развития. Например, бессмысленно сравнивать периоды возникновения политических институтов в одних обществах с разрушением этих институтов в других. Так, вряд ли имеет смысл сравнение молодых государств Чад или Бангладеш с насчитывающим более двух тысячелетий Китаем. Э. Дюркгейм подчеркивал, что сравнение синхронных с точки зрения эволюции политических явлений важно для понимания общего направления развития каждого общества.
Это не означает полного отрицания метода асинхроннъх сравнений, который предполагает сопоставление аналогичных политических событий разных исторических эпох, но вносит в него существенные ограничения. Известно, например, что сравнение процессов формирования государств в современной Африке и средневековой Европе было предпринято на основе "поразительного параллелизма" этих двух ситуаций [Доган, Пеласси, 1994, с. 31]. При этом сравнивались общества в один и тот же период их развития, но в разные исторические эпохи, и все-таки избежать искажений в таком сравнительном анализе не удалось.
Причины, по которым возникают такие искажения в асинхронных исследованиях, позднее подробно исследовал известный американский компаративист А. Липгарт. Призывая ученых увеличивать число исследуемых ситуаций за счет исторических примеров, он предупреждал: асинхронные сравнения могут дать ошибочные представления о перспективах развития. Прежде всего, мы имеем далеко не полную информацию о предшествующих исторических эпохах. Но самое главное — история вносит существенные искажения в развитие политических явлений за счет появления принципиально новых факторов на каждом новом витке развития цивилизации. Так, новые возможности информационной революции открывают принципиально иные перспективы развития политических институтов, чем те исторические условия, которые существовали несколько столетий назад.
В XX в. развитие методологии сравнительной политологии пошло двумя основными путями: одни политологи акцентировали внимание на культурной значимости политического пространства, здесь на первый план выводилась "мистерия индивидуальности культуры" (Э. Трельч). В процессе сравнительного анализа им представлялось более важным "понимать ценности, которыми кто-то обладает, нежели считать себя абсолютно свободными от предубеждений" [Доган, Пеласси, 1994, с. 24]. В большинстве случаев это были представители континентально-европейской политологии.
Напротив, для многих сторонников англо-американской политической традиции одним из методологических правил компаративистики стал поиск универсалий политического развития, "сведение к минимуму влияния культуры, которое может исказить результаты ис-
следования". Например, в известной работе американских исследователей Дж.Б. Мангейма и Р.К. Рича "Политология. Методы исследования" главу, посвященную методам сравнительной политологии, написала Донна Л. Бари. Именно она сформулировала приведенное выше правило компаративистики. Но для нас важно оценить всю методологическую концепцию:
> Первое правило: необходимо удостовериться, что вопросы, которые мы ставим, реально допускают проведение сравнительного анализа, т. е. они приложимы к разным странам и вполне политически корректны в отношении разных государств.
>Второе правило: каждая переменная величина, используемая нами, должна быть эквивалентной мерой понятий, которые соответствуют каждой культуре в нашей выборке стран. Другими словами, при сравнении объектов исследования в разных странах необходимо пользоваться одними и теми же терминами (либо выбирать понятия, специфические для каждой страны, но означающие по существу одно и то же).
> Третье правило: страны для анализа нужно отбирать таким образом, чтобы свести к минимуму влияние культуры, которое может исказить результаты исследования. Здесь возможны два варианта: выбор стран по принципу максимального сходства, тогда при объяснении различий можно исключить сходные черты; выбор стран по принципу максимального различия, тогда при объяснении сходства можно пренебречь различиями.
> Четвертое правило: наблюдения по каждой стране должны быть независимыми, т. е. по возможности следует исключить процесс диффузии, когда события в одной стране влияют на жизнь другой страны. Поэтому в процессе сравнительного анализа необходимо выявлять все признаки влияния одной страны на другую, после чего исключать последнюю из исследования. Важно иметь в виду так называемую проблему Гальтона, когда в процессе сравнения можно усмотреть причинно-следственную связь между двумя событиями в одной стране, которой в действительности не существует, поскольку оба события вызваны сильным влиянием другого государства [Ман-гейм, Рич, 1997, с. 332—346].
Два первых правила являются общепринятыми для компаративистов и означают проведение концептуализации предполагаемого объекта исследования и операционализации основных понятий. Но третье и четвертое правила могут вызвать некоторые возражения.
Еще Дж. Милль указывал на то, что максимально возможное сокращение числа взаимодействующих переменных позволяет в процессе сравнительного анализа проследить воздействие тех факторов, которые нам хотелось бы изучить. Но при этом необходимо помнить и о презумпции Г. Гегеля: важно "вместе с грязной водой не выплеснуть из корыта и ребенка". Если в процессе сравнительного анализа мы станем пренебрегать социокультурными различиями и сводить к
минимуму влияние культуры, то именно в этом случае и получим искаженные результаты исследования, поскольку объяснить различия в политической жизни разных стран и народов можно, лишь глубоко проникнув в их социокультурные особенности. Именно культура является главным генератором политической уникальности стран и народов, о чем убедительно написал в своей классической работе "Протестантская этика и дух капитализма" М. Вебер. Поэтому, стремясь свести к минимуму влияния культуры, мы выхолащиваем сравнительный анализ. Например, роль институтов президентства и парламента в западноевропейских и африканских странах невозможно понять без учета социокультурных традиций, особенно принимая во внимание, что конституции многих африканских государств по форме копируют западные институты.
Д.Л. Бари утверждает: "...политическую культуру порой трудно измерить. И значит есть смысл отсечь ее как фактор, влияющий на различия в масштабах правительственной деятельности..." [Мангейм, Рич, 1997, с. 342—343]. Наверное, во многом потому, что мыслители со времен Аристотеля и Платона старались проникнуть в суть самых сложных общественных явлений, не "отсекая" их как слишком сложные факторы, и стала возможной наука.
Нельзя не остановиться и на проблемах диффузии. В условиях глобализации и информационной революции процесс диффузии стал поистине всеохватывающим. Мощная система глобальных коммуникаций не оставляет сегодня возможности для проведения каких бы то ни было "независимых" исследований, в ходе которых игнорируется процесс диффузий. К нему необходимо относиться как к объективной реальности, изучать и принимать во внимание как объективный фактор влияния. Сегодня проблема Гальтона как никогда актуальна, и в тех случаях, когда в процессе сравнения нескольких стран можно усмотреть сильное влияние на некоторые из них другого государства, необходимо не исключать такие страны из исследования, а поставить этот феномен в центр внимания.
Сможем ли мы содержательно провести сравнительный анализ роли новых государств — членов ЕС в процессах европейской интеграции, если исключим процесс диффузии, в том числе со стороны неевропейских государств? Возможно ли осуществить серьезный сравнительный анализ роли политических лидеров в "бархатных революциях" стран СНГ, если не принять во внимание процесс диффузии — финансовой и информационной поддержки этих лидеров со стороны других государств?
Поэтому методологические принципы сравнительных исследований, разработанные в рамках континентально-европейской политической традиции, нам представляются более содержательными. Например, говоря о сравнении похожих стран, французские ученые М. Доган и Д. Пеласси подчеркивают: компаративист должен искать аналогии либо в социокультурном контексте, либо в структурах, "их
однородность будет носить скорее культурный характер, если для сравнения выбираются, например, англо-саксонские страны, и в большей степени структурный характер, если исследователь выбирает однопартийные режимы" [Доган, Пеласси, 1994, с. 185—186].
При сравнении контрастных стран противопоставления не должны сводиться лишь к выделению наиболее очевидных и заметных с первого взгляда контрастов. Подобно альпинисту, который преодолел одну горную вершину и открывает за ней новые, компаративист должен действовать поэтапно. Именно поспешное "сведение к минимуму влияния культуры" привело к тому, что западные политологи первоначально стали называть тоталитарными практически все незападные политические режимы, отталкиваясь от контрастных понятий "демократия" и "тоталитаризм". И только в середине 1970-х гг. X. Линц внимательно исследовал ряд "недемократических" режимов современного мира и показал, что отличает авторитарные режимы от тоталитарных [Linz, 1975]. Точно так же в западной политической науке первоначально отождествлялись сталинизм и фашизм, хотя это совершенно разные политические феномены.
Современная компаративистика справедливо видит ряд недостатков в стилизации, которая неизбежно следует за выбором контрастных или похожих стран. Сравнение на основе контраста приводит к преувеличению различий, стремлению сосредоточиться на крайностях, а выбор похожих стран — к стилизации однородности, что делает практически невозможными содержательные выводы. В последнем случае Атлантический океан может предстать рекой, а Япония станет олицетворять "дальний Запад".
Методология сравнительных исследований, на которую опираются М. Доган и Д. Пеласси, включает целый ряд разнообразных принципов, и заслуга авторов видится прежде всего в том, что ни один из них они не абсолютизируют, подчеркивая как сильные стороны, так и недостатки:
> Сегментация как начало сравнительного анализа. Четкое ограничение сферы анализа помогает достичь точности результатов сравнения. Такая сегментация обычно предшествует выбору подлежащих сравнению стран. Сосредоточившись на институте государственной службы, парламенте или партиях, исследователь уменьшает влияние контекстуальных различий между странами. Выбор сегментов дает возможность целенаправленно и результативно сравнивать различные политические системы. Но это не является абсолютной гарантией релевантности анализа. Когда для сравнения берутся сегменты слишком разных в социокультурном и политическом плане стран, возникает опасность, что сравниваемые политические институты окажутся похожими лишь по названию. Например, такой недостаток присущ работе Ж. Блонделя "Мировые лидеры" (1980), в которой сравниваются политические карьеры всех глав правительств послевоенного пе-
риода Запада и Востока, действовавших в принципиально разных социокультурных и политических условиях.
> Идентификация областей исследования в каждой стране. Они могут быть определены в соответствии с относительно постоянными социально-политическими характеристиками либо в соответствии с выбранными критериями. Например, исследователь, занимающийся сравнительным анализом влияния государственной политики на социально-политическое развитие стран, может по своему усмотрению выбрать определенные субъекты федерации и даже отдельные районы и округа в исследуемых федеральных государствах, чтобы выборочно проследить такое влияние в отдаленных и центральных регионах. Несомненно, любая идентификация области исследования связана с ограничениями и некоторым упрощением предмета исследования.
> Метод изучения отдельного случая. Выбирается и исследуется один случай (case study). Это может быть одна страна, которую знают особенно хорошо, или несколько стран — тогда исследование определяется как изучение ограниченного числа конкретных исторических примеров (historical cases). Изучение отдельного случая становится эвристическим, когда способствует дальнейшему развитию теории. Он предназначен для иллюстрации устойчивых черт некоторых общезначимых политических ситуаций и процессов. Например, исследование Древнего Рима с позиций культурного плюрализма (П. Вейн). Эта особенность метода проявляется еще более отчетливо, когда рассматриваемый случай является "клиническим", или отклонением от нормы, тем самым воплощая исключительную политическую ситуацию. Например, исследование упадка немецкой демократии в период диктатуры Гитлера позволило выявить, какое из проявлений ее слабости стало решающим в критической ситуации (К. Брейкер). Несомненно, такие исследования способствуют прояснению многих политических загадок и способствуют выработке новых критериев для сравнительного исследования. Известно, что критерии для анализа национализма и авторитаризма были первоначально разработаны именно в рамках таких исследований. Однако любое моноисследование не застраховано от некоторого субъективизма и преувеличенного внимания к страновой специфике.
> Метод регионализации (area study). Состоит в том, чтобы ограничить исследование близкими в географическом и социокультурном плане странами, часто находящимися в одном регионе. Это иногда позволяет естественным образом обеспечить контроль над значительной частью политических переменных и, следовательно, лучше понять колебания и изменения других. Например, выбор нескольких соседних государств Латинской Америки или Азиатско-Тихоокеанского региона позволит провести сравнительный анализ в достаточно однородном географическом и социокультурном пространстве. Но такие исследования сознательно упрощают социокультурный контекст, значительно преувеличивая его региональную однородность.
> Лонгитюдное сравнение, или сравнение нескольких объектов в их исторической динамике на протяжении достаточно длительного исторического периода времени. Этот подход имеет два серьезных ограничения: во-первых, фрагментарный характер исторической информации, с разной степенью подробности описывающей политические институты и процессы минувших исторических эпох разных стран и народов; во-вторых, неизбежность некоторых искажений, вносимых историей в описание политических феноменов, которые не всегда удается адекватно расшифровать языком современной науки.
> Бинарный анализ ограничен рамками сравнения двух стран, тщательно отобранных в соответствии с предметом исследования. Существуют две разновидности бинарного анализа — косвенный (опосредованный) и прямой. Бинарное исследование является опосредованным, если любой другой несхожий политический объект постоянно рассматривается в качестве альтернативы в зависимости от собственного видения исследования. Например, французскому ученому А. Токвилю пребывание в Америке помогло лучше увидеть специфические политические особенности Франции, а немецкому исследователю Р. Дарендорфу более глубоко понять отечественную политическую культуру помогло путешествие в Англию. Многие глубокие страноведческие работы были написаны "иностранцами", поскольку определенное расстояние, удаленность от объекта исследования способствуют более глубокому пониманию другой страны. Например, работа англичанина Э. Берка об арабском мире и американца Р. Роуза о Великобритании по праву считаются классическими. Прямой (непосредственный) бинарный анализ (систематическое прямое сопоставление двух государств) часто основан на историческом методе и включает определенный исторический ракурс. В этом случае с помощью метода противопоставления мы можем достаточно глубоко исследовать общее и особенное в двух странах и повысить уровень своих знаний об исследуемых системах. Например, Д. Растоу и Р. Уорд провели сравнительное исследование Японии и Турции, С. Липсет исследовал США и Великобританию, П. Абрамсон — Англию и Италию. Однако бинарная стратегия, позволяя установить взаимосвязи между культурным контекстом и политическими структурами, достаточно редко дает возможность увидеть общие универсальные закономерности. Это особенно часто происходит в тех случаях, когда страны контрастны и сильно различаются между собой, демонстрируя модели двух разных политических категорий государств.
> Концептуальное моделирование — придание концептуальной однородности неоднородной области исследования. Точка зрения формирует объект исследования (Ф. Де Соссюр), и такая интегрирующая позиция исследователя неизбежно предполагает определенное упрощение реальности, что ведет к некоторым искажениям. Создание концептуальной модели предполагает выработку системы понятий или критериев для сравнительного анализа, нахождение опре-
деленного "ключа" или схемы, позволяющих проводить компаративное исследование. В результате факты приобретают особое значение благодаря тому месту, которое им отводится в концептуальной конструкции (П. Вейн) [Доган, Пеласси, 1994, с. 159—220].
Таким образом, используя в компаративном исследовании представленные выше методы, необходимо иметь в виду не только их эвристические возможности, но и серьезные ограничения, которые могут вносить искажения в сравнительный анализ.
В заключение рассмотрим методологическое значение структурного функционализма, получившего в последние годы широкое распространение в практике сравнительных исследований. Эта методология побуждает компаративистов к поиску функциональных эквивалентнос-тей в сравниваемых объектах исследования.
Патриарх американской сравнительной политологии Г. Алмонд много сделал для популяризации методологии структурного функционализма. Суть ее состоит в выделении неких достаточно абстрактных функций, необходимых для целого ряда обществ, и в сравнении их осуществления на примере самых разных формальных и неформальных структур. Г. Алмонд не раз указывал, что использование высокоабстрактных понятий "политическая система", "структура", "функция" для описания политических феноменов дало возможность ученым проводить сравнения самых разных по уровню политического развития обществ, иногда даже не имеющих официальных государственных структур. Терминология структурного функционализма позволила принимать во внимание "внеправовые", "околоправовые" и "социальные" институты, столь важные для понимания политики в незападных странах [Almond, 1990, p. 192].
Следует подчеркнуть, что термин "эквивалентность" в этой методологии нельзя отождествлять с понятием "подобие": самые разнообразные, совсем не похожие друг на друга политические структуры в разных обществах могут выполнять одни и те же функции. Поэтому сравнительный анализ не должен ограничиваться поисками традиционного подобия: эквивалентность институтов и процессов должна быть именно функциональной, т. е. заключаться в выполнении подобных функций. Например, вполне возможно сравнивать такие далекие друг от друга по принципам организации и структурам судебные системы, как в Индонезии и Канаде, если использовать принцип функциональных эквивалентностей, а не ограничиваться поиском простых аналогий и подобий.
Наиболее известной работой последних лет, выполненной в этом ключе, является книга американских политологов Г. Алмонда, Дж. Пауэлла, Р. Далтона и норвежского ученого К. Строма "Сравнительная политология сегодня. Мировой обзор" (М., 2002), выдержавшая семь изданий и переведенная на многие иностранные языки. Как утверждают сами авторы, общая схема подачи материала — система, процесс, политика — служит аналитической матрицей сравни-
тельного исследования, которая сегодня "является доминирующей в преподавании сравнительной политологии" [Алмонд и др., 2002, с. 11—12].
Определение этих категорий дано авторами в самом общем плане:
> Политическая система есть совокупность институтов и органов, формулирующих и воплощающих в жизнь коллективные цели общества или составляющих его групп. Функции системы: социализация политических акторов, их рекрутирование (отбор) и коммуникация (движение информации).
> Политический процесс отражает функционирование политической системы в виде различных форм активности, необходимых для выработки и осуществления политического курса в политической системе любого типа. (Функции процесса: артикуляция (выражение) интересов, агрегация (объединение) интересов, выработка политического курса, осуществление политического курса, выработка судебных решений.
> Политика — это формы деятельности, связанные с контролем над принятием публичных решений, касающихся данного народа на данной территории, и возможностью подкрепления этого контроля властными и принудительными средствами. Политический курс — сущностные воздействия на общество, экономику и культуру. (функции политического курса: регулирование поведения, извлечение ресурсов (в форме налогов и пр.), распределение благ и услуг между различными группами населения.
Сами авторы признают, что структурно-функциональный подход консервативен по своей методологии, смещен в сторону поддержки статус-кво, ибо описывает совокупность институтов, существующих в данное, настоящее время. Чтобы преодолеть эту статику, они предлагают дополнить его динамичным эволюционным подходом, позволяющим увидеть не только то, как функционирует система, но и почему она так функционирует [Алмонд и др., 2002, с. 74—83].
Однако несмотря на все дополнения критики структурно-функциональной методологии справедливо обращают внимание на то, что ее существенным недостатком является "размытость" категориального аппарата, слишком обобщенные формулировки основных категорий, которые могут утратить свою аналитическую силу, если будут применены к слишком большому числу стран. Помимо этого, попытка определения универсальных функций мало чем помогла в поиске ответов на вопросы, "как разные страны могут решить политические проблемы" и "почему эти проблемы возникают", т. е. объяснительная способность сравнительного анализа с помощью структурно-функциональной методологии часто оказывается достаточно низкой [Тейпе, 1987, р. 12].
Слабость структурно-функциональной методологии состоит и в том, что анализу взаимосвязи переменных и поиску функциональных эквивалентностей придается гораздо больше значения, чем качеству и
надежности самих этих переменных и интерпретации социокультурного и институционального контекста в каждом сравниваемом объекте исследования [Мэр, 1999, с. 323].
Нельзя не отметить и явную нормативную нагрузку сравнительного анализа с помощью универсальных функций. Например, когда авторы сравнивают проявление чувства национальной гордости в 20 странах современного мира в процентном (!) соотношении, то за 100%, естественно, принимают проявление чувства национальной гордости в США и Австралии, снижая до 90% этот показатель для Мексики, Испании, Турции, Словении, чуть ниже 90% — для Норвегии, Швеции, Китая, Нигерии, Бразилии, 80% — для Франции, Швейцарии и России и 60% — для Японии и Германии [Алмонд и др., 2002, с. 95].
Вряд ли с результатами такого сравнительного анализа согласятся представители всех перечисленных стран, за исключением США и, возможно, Австралии. Как точно замечает известный английский компаративист Л. Уайтхед, скрытый нормативный подтекст в сравнительных исследованиях — "не просто ценностное предпочтение исследователя или имплицитное содержание данных исследования: он встроен в саму творческую лабораторию анализа" [Уайтхед, 1999, с. 349].
Более полувека назад, в самом начале образования Организации Объединенных Наций, известный антрополог М. Герсковиц и группа ученых Американской антропологической ассоциации выступили с меморандумом. Они заявили, что стандарты и ценности имеют специфический характер в разных культурах, и поэтому всякие попытки навязывать универсальные подходы и формулировки в этой области недопустимы: "...человек свободен только в том случае, если он может жить согласно тому пониманию свободы, которое принято в его обществе" [Statement in Human Rights..., 1947, р. 541]. Это относится и к чувству национальной гордости, которое в России, Китае, Индии, Нигерии, Бразилии и США всегда будет проявляться по-разному, и сравнивать его проявления в процентном соотношении бессмысленно. В данном случае с помощью сравнительного анализа подчеркиваются различия в понимании национальной гордости представителями разных культур. Именно это особенно важно для практических политиков, которые садятся за стол переговоров и должны тонко интерпретировать значение высших национальных символов и традиций, олицетворяющих национальную гордость представителей разных культур.
Неслучайно в незападных странах универсалистские политические концепции характеризуются как "культурный империализм". Современная компаративистика должна, наконец, уйти от жестких технологий навязывания единых универсальных норм и правил политической игры и освоить новые, "мягкие" технологии понимания и интерпретации ценностей разных политических культур. В отноше-
нии методологии сравнительных исследований это означает необходимость насыщенных интерпретаций всех обозначенный функциональных эквивалентностей в контексте каждой политической культуры. Важно также отказаться от схематичного обращения с социокультурными "деталями" контекста и попыток "втиснуть" неподдающиеся объяснению факты в заранее заданные объяснительные схемы.
Для большей объективности сравнительный исследований многие современные авторы предлагают использовать плюралистический подход, который состоит в применении различныгх методологических подходов, причем соперничающие теоретические установки могут дать дополнительные эвристические возможности для сравнения [Уайтхед, 1999, с. 359]. Действительно, для аналитика очень важно постичь смысл различных соперничающих позиций, не позволяя себе увлечься ни одной из них.
Такой подход во многом использовался в двух альтернативныгх сравнительных исследованиях глобальных тенденций современного мира, проведенных независимо друг от друга российским аналитиком Александром Шубиным и американскими экспертами Национального разведывательного совета США. Издательство "Европа" опубликовало оба исследования в одной книге, косвенно использовав сравнительную методологию бинарных оппозиций, тем самым предоставив читателям возможность провести самостоятельный сравнительный анализ двух проектов — российского и американского [Россия и мир в 2020 году..., 2005].
Интересно, что российский ученый и американские исследователи пользовались весьма похожим методологическим инструментарием исследований, но в результате пришли к альтернативным сценариям глобального развития, что еще раз свидетельствует в пользу эвристических возможностей индивидуальной интерпретации любой методологии. Среди общих методологических подходов можно выщелить системный, структурно-функциональный, конкретно-исторический, социокультурный, ситуационный анализ, дополненные дихотомическими сравнениями, бинарными оппозициями (относительные определенности — ключевые неопределенности, региональное — глобальное и пр.).
В результате А. Шубин представил три глобальныгх сценария мирового развития — "Конец истории", "Великие потрясения", "Третья волна во втором эшелоне", в последнем из которыгх обрисовал позитивные возможности России в информационном обществе (обществе "третьей волны"). Американские эксперты предложили четыре сценария — "Давосский мир", "Pax Americana", "Новый Халифат", "Контур страха", в каждом из которыгх показали "стабилизирующую роль Америки" при любых глобальных поворотах развития.
Несколько менее удачно плюралистический подход был использован для сравнительного исследования глобальных трансформаций в шести развитых странах современного мира — Великобритании, Гер-
мании, Франции, Швеции, США и Японии, которое провели английские исследователи Дэвид Хелд, Энтони Макгрю, Дэвид Гольд-блатт и Джонатан Перратон [Хелд и др., 2004]. Они опирались на самый широкий спектр методологических установок, использовали системный, структурно-функциональный и историко-генетический подходы, выделили несколько десятков политико-правовых, военных, экономических и социокультурных показателей для исследования процесса глобализации в отдельных странах. Результаты сравнительного анализа нашли отражение во множестве текстовых таблиц, диаграмм и карт. Несмотря на то что общая картина их плюралистического исследования, отраженного на 575 страницах, весьма впечатляет, за обилием собранного материала теряются довольно скромные выводы по отдельным направлениям глобализации в исследуемых странах. Таким образом, в некоторых случаях плюралистический подход невольно "провоцирует" исследователей на некоторую размытость общих выводов.
Во многом именно поэтому все больше современных ученых обращают особое внимание на преимущество моноисследований, при которых возможно глубокое проникновение в социально-политическую жжизнь одной страны или в какую-то одну проблему. Как замечает Д.И. Аптер, одним из лучших стимулов для проведения моноисследований является то, что они дают новую пищу для сравнительных теорий, которые быстро устаревают и становятся банальными. Более того, авторы сравнительных теорий бывают зачастую "озадачены" событиями, которые они не только не смогли предсказать, но и возможность которых отрицали (ярким примером тому является распад СССР) [Аптер, 1999, с. 379].
В результате в качестве оптимальной исследовательской стратегии иногда предлагают использовать сочетание статистического анализа и методов изучения конкретных случаев, поскольку у каждого из этих подходов есть собственные достоинства [Алмонд и др., 2002, с. 75]. В качестве примера использования такой методологии можно привести сравнительное исследование процесса глобализации культуры в десяти странах, проходившее под патронатом Института по изучению экономической культуры при Бостонском университете. Работа велась под руководством Питера Л. Бергера и Сэмюэля П. Хантингтона, объединивших исследователей из Китая, Тайваня, Японии, Индии, Германии, Венгрии, ЮАР, Чили, Турции и США. Каждый из авторов провел самостоятельное case study в отдельной стране, но при этом использовалась общая методология исследования.
Во введении к этой работе, раскрывая предложенную методологию, Питер Л. Бергер подчеркивает, что использовал идею социокультурной динамики "вызова и ответа" А. Тойнби: "вызов" должен исходить из зарождающейся глобальной культуры, в основном западной, и распространяться во всем остальном мире на уровне как элит, так и широких масс. "Ответ" со стороны обществ, которым был брошен вызов, оценивался по шкале "принятие" и "отрицание" с
такими промежуточными градациями, как "сосуществование" и "синтез" [Многоликая глобализация..., 2004, с. 8—9]. Быти выщеле-ны четыре движущие силы глобализации в качестве "функциональный эквивалентностей" для всех сравниваемый стран: деловая элита, клуб интеллектуалов, массовая культура и общественные движения. Авторы страновыгх case study анализировали агентов процесса культурной глобализации в достаточно широком социокультурном контексте. В результате они вполне взвешенно оценивали все "за" и "против" культурной глобализации в исследуемой стране. Общая картина исследования получилась пестрой, в значительной степени отражая противоречивые процессы культурной глобализации: от "мира американских глобализаторов" до "управлямой глобализации" в Китае, "сосуществования и синтеза" на Тайване, "пассивного сопротивления" в Венгрии, "некоторых тенденций к глобализации" в Чили, "альтернативной глобализации" в Индии.
Таким образом, сегодня методологические принципы и подходы компаративистики весьма разнообразны, выбор зависит от целей исследования и творческой интуиции каждого ученого. И все-таки общий вектор исследования уже обозначился. Сегодня ученые все чаще используют в компаративном анализе методы "мягкого мышления", стремятся гибко сочетать разнообразные методологические концепты, чтобы добиться более глубоких и многогранных сравнений.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1. Алмонд Г., Пауэлла Дж., Стром К., Далтон Р. Сравнительная политология сегодня. Мировой обзор. М., 2002.
2. Аптер Д.И. Сравнительная политология: вчера и сегодня // Политическая наука: новые направления / Под ред. Р. Гудина, Х.-Д. Клин-геманна. М., 1999.
3. Доган М, Пеласси Д. Сравнительная социология. М., 1994.
4. Дюркгейм Э. О разделении общественного труда. Метод социологии. М., 1991.
5. Конт О. Дух позитивной философии. СПб., 1910.
6. Мангейм Дж.Б, Рич Р.К. Политология: Методы исследования. М., 1997.
7. Милль Дж.С. Система логики силлогической и индуктивной. М., 1914.
8. Многоликая глобализация: Культурное разнообразие в современном мире / Под ред. Питера Л. Бергера и Сэмюэля П. Хантингтона. М., 2004.
9. Мэр П. Сравнительная политология: общие проблемы // Политическая наука: новые направления / Под ред. Р. Гудина, Х.-Д. Клинге-манна. М., 1999.
10. Россия и мир в 2020 году: Доклад Национального разведывательного совета США "Контуры мирового будущего". Александр Шубин.
"Россия-2020: будущее страны в условиях глобальных перемен". М., 2005.
11. Уайтхед Л. Сравнительная политология: исследования по демократизации // Политическая наука: новые направления / Под ред. Р. Гу-дина, Х.-Д. Клингеманна. М., 1999.
12. Хелд Д., Макгрю Э., Гольдблатт Д, Перратон Д. Глобальные трансформации. М., 2004.
13. Юм Д. Опыты // Юм Д. Соч: В 2 т. Т. 1. М., 1965.
14. Almond G.A. A Discipline Divided. London, 1990.
15. Linz J. Totalitarian and Authoritarian Regimes // Handbook of Political Science. Vol. 3. 1975.
16. Statement in Human Rights, Submitted to the Commission on Human Rights, United Nations, by the Executive Board, American Antropological Association // American Antropologist. 1947. N 49.
17. Teune H. Comparing Nations: What Have We Learned? // Paper Presented at the Annual Convention of the International Studies Associations. Wash., 1987.
