CC BY
286
ЭВОЛЮЦИЯ СОЦИАЛЬНЫХ ПРЕДСТАВЛЕНИЙ О ГЕНДЕРНОЙ ИДЕНТИЧНОСТИ
К.С. Матвеева
Существенные преобразования происходят во всем строе культуры и социально-духовной жизни современной цивилизации. Глобальный характер социальных изменений общества привнес преобразования и в частную, приватную сферу человеческого бытия. Ценностно-личные и мировоззренческие трансформации представляют особый интерес при рассмотрении гендерного аспекта, изучении гендерной идентичности в спектре семьи.
Ключевые слова: гендер, гендерная идентичность, феминность, маскулинность, двойной стандарт, трансформация современного общества.
Социальные проблемы гендерных взаимоотношений в семье являются предметом внимания социологии, психологии, философии, истории, юриспруденции и т. д. Обращение этих наук к осмыслению данной проблематики, ее природы и сущности вызвано кризисом не столько института семьи, сколько всей современной широтой проблемы гендерного взаимодействия. Огюст Конт назвал семью «основной клеточкой» живого организма социума. Функционирование всего организма невозможно без отражения его действий на каждую клеточку, также как и преобразования внутри одной составной части системы невозможны без трансляции на весь организм. В связи с этим трансформации, происходящие в обществе и оказывающие непосредственное влияние на семью, институциональным образом влияют на гендерную идентичность.
Так как гендерная идентичность представляет собой явление сущностно частное и в то же время всеохватывающее, то в разные исторические эпохи оно имело различное содержание феминности и маскулиности. В традиционном обществе патриархальная семья выполняла роль основной хозяйственной единицы. М. Фуко отмечает, что до конца XIX столетия большинство населения было неграмотно. Мужская идентичность предполагала быть отцом семейства, мужем, кормильцем, добытчиком, главой производственного предприятия. Цензура строго воздействовала на женщин [1]. В Британии незамужние забеременевшие девушки тысячами ссылались в исправительные заведения для малолетних преступников и в психиатрические больницы. «Акт о душевных заболеваниях 1913 года» разрешал местным вла-
стям выдавать удостоверения о психическом заболевании и удерживать под стражей незамужних беременных девушек, которые были бедны, бездомны или просто «аморальны» [2]. Причем незаконная беременность считалась признаком психической ненормальности. Незамужние девушки из более богатых семей, забеременев, могли сделать нелегальный аборт, но со значительным риском для жизни. В своем историческом исследовании Джо Мелвилл описывает интервью с одной женщиной, родившейся в 1918 г. в Лондоне. Она рассказывает, что мать каждую ночь шептала ей, что она не должна иметь отношений с мужчинами до замужества, иначе сойдет с ума. И когда незамужних матерей отправляли в сумасшедшие дома, женщина думала: «О да, они заслужили это... и сошли с ума» [2].
Мужчины традиционно рассматривались, не только ими самими, но и женщинами, как требующие сексуального разнообразия для поддержания физического и психического здоровья. Мужская идентичность предполагала двойной стандарт. Как до брака, так и после вступления в брак данное явление оставалось реальным и распространенным. Лоуренс Стоун отмечает, что в Англии существовал жесткий двойной стандарт относительно сексуального опыта мужчин и женщин [3]. Принятие двойного стандарта означало, что «от женщины требовалось неуклонное сохранение верности мужу, любые ее попытки самого невинного флирта с другими мужчинами расценивались как моральная распущенность». Э. Гидденс указывает, что все женщины разделялись на «добродетельных» и «пропащих» с позиции отказа поддаться искушению сексуальных связей с
мужчинами. Для форм отказа существовали различные институциональные установления, такие как ухаживание под присмотром пожилых дам, вынужденные браки. Даже единственный акт адюльтера со стороны жены считался «непростительным нарушением закона о собственности и идеи наследования», раскрытие его приводило к карательным мерам. Однако адюльтер со стороны мужа расценивался как «достойная сожаления, но вполне понятная слабость» [2].
Энтони Гидденс в своей работе «Трансформация интимности» описывает гендерные взаимоотношения традиционного общества таким образом: «В семнадцатом веке среди женатых крестьянских пар Франции и Германии поцелуи и ласки были крайне редким явлением, а возможности, которыми располагали для внебрачных связей мужчины, были сколь угодно многочисленными», «вряд ли жизнь, наполненная непрестанным тяжелым трудом, могла направляться страстью» [2]. Наблюдалась «маскулиность» общества. В работе Ф. Энгельса «Происхождение семьи, частной собственности и государства» четко прописаны гендерные позиции моногамной семьи традиционного общества: «Господство мужа в семье и рождение детей, которые были бы только от него и должны были наследовать его богатство, - такова была исключительная цель единобрачия. » [3].
Переход традиционного общества в общество индустриальное отмечается стиранием двойного стандарта гендерной морали. То есть того неравенства нормативов и норм поведения, которые имелись для мужчин и женщин. Грехем Хендрик обнаруживает, что женское гендерное равенство стирает прежнее разделение гендерной идентичности как добродетельной и развратной или «падшей» женщины [4].
Данные трансформации способствовали усилению нестабильности моногамной семьи. Питер и Бриджит Бергеры, характеризуя традиционное и индустриальное общество, отмечают, что «муж в меньшей степени был расположен избавиться от жены, которая вносит свой вклад в его работу, нежели от той, которая стоит ему дополнительных расходов», тогда как «женщина, сама получающая зарплату, в большей степени расположена избавиться от мужа, который стал бременем для семьи и препятствует ее карьере» [5].
В индустриальном обществе XIX в. необходимость иметь как можно больше детей для рабочей силы сменяется тенденцией к ограничению размеров семьи. Женская идентичность была освобождена от хронического круга беременностей и деторождений, что способствовало формированию характерных черт индивидуальности. В дальнейшем данное качество развивается как результат распространения методов современной контрацепции. Эффективная контрацепция внесла больше, чем просто ограничение беременностей. Воздействуя на размеры семьи, она означала глубокий переход к личной жизни, вошла в человеческое бытие и стала потенциальной собственностью гендерной идентичности женщин, их качеством, их трансакциями (взаимодействиями) с другими.
Страстная любовь (термин Стендаля -amour passion) вступает в конфликт с рутиной повседневной жизни, врываясь внезапно, как вихрь, в экзистенциал человека, изменяет его гендерную идентичность. В большинстве цивилизаций создавались истории и мифы о том, что те, кто пытается создать устойчивую привязанность с помощью страстной любви, обречены. Специфическим для Европы было возникновение идеалов любви, связанных с моральными ценностями христианства. Посвятить себя Богу, чтобы познать его и достичь познания самого себя - являлось частью мистического единения мужчины и женщины. В конце XVIII в. появляется романтическая любовь, связанная со свободой. Тогда как страстная любовь освобождала гендерную идентичность от рутины и повседневности отдельно от существующих институтов, романтическая любовь внедрялась в связи со свободой и самореализацией.
Отношение к романтической любви было различным среди представителей классической гуманитарной мысли. Так, «очарованность любовью» О. Конта подтверждена в его последних работах, свидетельством тому служит связь с Клотильдой де Во. Э. Дюрк-гейм относился с иронией к последним работам О. Конта, посвященным любви, ее влиянию на человека и его гендерную идентичность [6]. М. Вебер в «протестантской этике» трактует о комплексе привязанности, преобладающем над сексуальным пылом в романтической любви [7].
Патриархальная власть в семье и обществе конца XIX в. пошла на убыль. Власть мужчины стала ослабевать с разделением дома и рабочего места. В статье о браке, опубликованной в 1839 г. отмечалось: «Мужчина рождается, чтобы управлять личностью жены и ее поведением. Она рождается, чтобы управлять его склонностями: он правит по закону, она - с помощью убеждения... Царство женщины - это царство мягкости, ее команды - это ласки, ее угрозы - это слезы» [2].
Акцент на важности эмоциональной теплоты между родителями и детьми смягчал применение власти отца. По мере того, как семья уменьшалась в размерах, детей начинали считать существами уязвимыми и нуждающимися в длительном эмоциональном воспитании, женский контроль над воспитанием детей возрастал. Мэри Райан формулирует: «Центр домохозяйства сместился от патриархальной авторитарности к материнскому влиянию» [8]. Материнство ассоциируется с женственностью и является индивидуальным качеством женской идентичности. Имидж жены и матери усиливал «двуполую» модель действий и чувств. Мужчины начинали осознавать женщин как существ иных, неизвестных, относящихся к области совершенно им чуждой. В различных культурах в разных формах представлена идея о том, что каждый из полов представляет собою тайну для другого пола.
Бенджамин Франклин писал в своей книге «Хорошо организованная семья», что «обязанность любви взаимна, она должна исполняться каждым по отношению к каждому» [2]. С разделением сфер влияния поддержание любви стало преимущественно задачей женщин, что имело отражение на женскую идентичность. Для мужчин «напряженность между романтической любовью и amour passion (страстной любовью) было связано с отделением от комфорта домашнего окружения» [2]. Таким образом, для мужской идентичности характерно преобладание двойного стандарта, в то время как слияние романтической любви и материнства давало возможность для женской идентичности развивать новые сферы интимности.
Интересным представляются отношения гендерной идентичности и товарищества. Чувства мужского товарищества находились в сфере маргинальной активности, такие как
спорт, досуговые занятия либо участие в войне. Дружба для женской идентичности помогала смягчить разочарования в браке.
В индустриальном обществе формирование брачных уз для большинства групп населения стало основываться уже не на экономических суждениях, а домашнее хозяйство уже не выполняло производственную функцию даже в аграрном секторе. В связи с этим снизилась доминирующая социальная роль мужчины. Женщина же все чаще и активнее вовлекалась в производственный процесс, где становилась вровень с мужчиной и приобретала экономическую самостоятельность и независимость. Несмотря на некую утрату маскулиности, «половое разделение труда осталось в сущности нетронутым; дома и на работе, в большинстве контекстов современной жизни мужчины в значительной степени не желали ослабить свои бразды правления», отчасти от того, что власть имела материальные соображения. Однако, по мнению Э. Гид-денса, «в той мере, в какой мужская власть базируется на уступчивости женщин и на экономических и эмоциональных услугах, которые оказывают женщины, она находится под угрозой» [2]. В то же время уменьшилось влияние религиозной морали, которая в традиционных обществах играла огромную роль в регулировании гендерных отношений.
Двойной стандарт индустриального общества еще существовал, однако, цитируя Гидденса, можно отметить «женщины более не желали терпимо относиться» к тому, что «мужчины нуждаются в разнообразии, поэтому от них следует ожидать, что они пустятся во внебрачные приключения, а сами они не должны вести себя подобным образом» [2].
Глобальный характер имели трансформации, отмеченные социологами, психологами, философами, политиками, публицистами, экономистами, медиками на Западе с конца 1950-х - начала 1960-х гг., определяемые как сексуальная революция. Вильгельм Райх был одним из первых кто обратил внимание на приближение сексуальной революции как особого социального феномена [9]. В России о данной проблеме заговорили значительно позже в конце 1980-х - начале 1990-х гг. (СИ. Голод, И.С. Кон).
Сексуальная революция коренным образом изменила гендерные отношения. Как и любая локальная революция, революция сек-
суальная повлекла изменения отношений между людьми в трансформациях норм, правил, принципов социального взаимодействия всей статусно-ролевой системы общества в целом и семьи в частности [10]. Сексуальная революция радикальным образом оказала влияние на формирование и массовое распространение новых представлений о женственности (феминности) и мужественности (маскулиности). Сексуальная революция изменила отношение к женской сексуальности, которая в течение многих веков считалась патологией. Зигмунд Фрейд впервые открыл связь между сексуальностью и самоидентичностью, обозначив проблематичность данных связей [11].
Сексуальная свобода следовала за властью и являлась ее выражением. Женщины провозгласили свое равенство с мужчинами. Изменение гендерной идентичности мужчин связано с эмансипацией женщин и обнародованием женской сексуальности. В 1980 г. феминистская активистка Эмбер Холлибоу впервые публично высказалась в пользу женской сексуальности. Отделение прокреатив-ной функции сексуальности от рекреативной оказало влияние на формирование гендерных отношений в семье, трансформировало гендерную идентичность. Для большинства женщин в большинстве культур на долгом протяжении периодов истории сексуальное наслаждение было связано со страхом повторяющихся беременностей и смерти, учитывая значительный процент женщин, погибших при родах, и высокие показатели детской смертности. Сексуальная революция включила в себя два базовых элемента: 1) революция в женской сексуальной автономии, что имело глубокие последствия для мужской сексуальности (в значительной степени еще не завершенная революция); 2) расцвет мужской и женской гомосексуальности.
Ш. Хайт в своем исследовании 3500 американских женщин в 1976 г. обнаружила, что большинство респонденток оценивают моногамию как желательный идеал, связанный в большей степени с осознанием центральной роли доверия [12]. «Верность» не имеет иного значения кроме как в аспекте той честности, которую доверие предполагает в другом. «Доверие - воплощение уверенности в другом, а также способность взаимных уз противостоять будущим травмам».
Доверять другому - также означает делать рискованную ставку на способность этого индивида «действовать честно» [2]. «Особость, которую один находит в другом», является по З. Фрейду «открытием заново» [11].
В современных отношениях, согласно Голдбергу, мужчины часто ощущают себя в безвыигрышной ситуации [2]. Женщины обвиняют их в недостатке близости и эмоциональной теплоты, хотя сами ищут мужчин самодостаточных, контролирующих себя и посвятивших себя миру работы. По мнению Голдберга «женщин возмущают те же самые характерные черты, которые их и привлекают». Барбара Эренрейч считает, что мужчины начали мятеж против своих прежних гендерных ролей еще раньше женщин. Еще 3040 лет назад от мужчины ожидалось, что он женится и будет поддержкой для своей жены; на любого, кто поступал иначе, смотрели подозрительно. Однако мужчины стали со временем более осторожными относительно втягивания себя в брачные узы [2]. Они перестали соглашаться с прежней необходимостью, что должны работать на других. Появление хиппи, по мнению Б. Эренрейч, ускорили изменения в трансформации гендерной идентичности мужчин. Медицина и психология, указавшие на то, как непропорционально мужчины подвержены стрессам и напряжениям современной жизни, имели влияние на изменение взглядов мужчин по отношению их загруженности. Данная позиция, по мнению исследователя, позволила мужчинам «сбросить с себя роль кормильца», оставляя при этом «экономические привилегии по сравнению с женщинами». Барбара Эренрейч заявляет, что «мужчины завоевали свою свободу, в то время как женщины находятся в ожидании своей». Женщинам приходится нести на себе ту ответственность, от которой отказались мужчины, причем экономическая независимость, полученная мужчинами, не стала доступной для женщин. Женщины, особенно матери-одиночки, составляют высокую долю среди бедных слоев.
В конце 1980-х гг. Шерон Томпсон провела исследования аттитюдов, ценностей и особенностей гендерного поведения 150 американских подростков по различным классовым и этническим основаниям. В ходе исследования Томпсон вывела, что при планировании и контроле над собственными жиз-
нями девушки не связывают свою судьбу с одним лишь браком, т. к. большее, чем раньше значение они стали придавать карьере [13].
В связи с изменениями отношения к браку и семье Энтони Гидденс вводит понятие «чистые отношения» («relation ship»), означающее тесную и продолжительную эмоциональную связь с другим человеком. Данное понятие вошло в социологическую науку сравнительно недавно. «Чистые отношения -ситуация, где социальное отношение вводится ради самого себя, ради того, что может быть извлечено каждой личностью из поддерживаемой ассоциации с другим». Чистые отношения продолжаются до тех пор, пока обе стороны думают, что они каждому из индивидов доставляют достаточно удовлетворения, чтобы оставаться в этих рамках [2]. В современном обществе появляется все больше пар, связанных чистыми отношениями. Помимо гетеросексуальных связей чистые отношения возникают и в других контекстах. Изменение гендерных отношений оказало воздействие на трансформацию гендерной идентичности. Сексуальные отношения до брака в недавнем прошлом расценивались как имеющие малое значение для будущего. «Женщины обычно приходили к браку с нетронутой «добродетелью», в то время как флирт мужчин и добрачные связи рассматривались как эпизодическая сексуальность» [2]. В настоящее время связь поставлена отдельно от того, что было прежде, а также от других увлечений сексуального или иного рода, которые мог бы иметь индивид. Личность, с которой партнер состоял в связи, может продолжать существовать в сознании обоих, и новые отношения могут быть «пропитаны остатками» прежних связей так же, как и взрослые личностные отношения напоминают аспекты детского опыта.
М. Фуко отмечает, что фундаментальными чертами современного общества является «открытый» характер самоидентичности [1].
Вильгельм Райх считает, что только реформы массового характера способны изменить гендерные взаимоотношения. Составляющей частью гендерной идентичности является характер. По Райху, характер - оборонительное образование против превратностей жизни [9]. Исследователь описывает характер как хроническую деформацию эго с
жесткой формой. Характер, вырабатываемый личностью, защищает ее от внешних и внутренних опасностей немалой психической ценой, блокируя либидо. Согласно Маркузе, именно благодаря эго психология индивида принимает мир таким, какой он есть [14].
Для женщин, борющихся за освобождение от прежде существующих гендерных ролей, вопрос «кто я?», который феминистка Бетти Фриден обозначила как «проблему отсутствия имени», является наиболее острым. По Э. Гидденсу, самость - рефлексивный проект изучения прошлого, настоящего и будущего. Самость постоянно пополняют рефлексивные ресурсы в виде СМИ [2]. Самоидентификацию Э. Гидденс определяет как рефлексивный проект самости. Прогнозируя будущее, он отмечает, что анатомия перестает быть неизбежностью, гендерная идентичность все более и более становится вопросом жизненного стиля. Джон Штоль-тенберг в изучении гендерной идентичности отмечает такое явление, как «отказ быть мужчиной», поясняя при этом, что «отрицание мужественности - это не то же самое, что поощрение феминности».
В современном обществе понятие двойного стандарта приобрело более сложную форму и рассматривается исследователями как индекс двойного стандарта. В России в 2000 г. в Нижнем Новгороде проводились гендерные исследования по поводу отношения респондентов к периодической смене полового партнера и случайным сексуальным связям. В ходе исследований женщины одинаково низко оценили данный тип поведения как у мужчин, так и у женщин. Мужчины-респонденты дали более высокую (одобрительную) оценку для поведения мужчин и более низкую (осуждающую) у женщин. Следовательно, уровень двойного стандарта остается достаточно высоким и его индекс составляет по данным исследования 0,5 для периодической смены полового партнера и 0,47 для случайных сексуальных связей (учитывая, что индекс двойного стандарта рассчитывается как разность оценок данного типа поведения у мужчин и женщин).
Энтони Гидденс в своей работе «Трансформация интимности» отмечает, что мужчины и женщины по-разному воспринимают себя в отношениях с противоположным полом. Мужчины, предвосхищая будущие свя-
зи, говорили об отношениях с точки зрения «Я». Женские повествования формировались в терминах «мы», подразумевая того, кто будет «любить и заботиться» и сделает из «меня» «нас» [2].
Эмили Хэнкок в конце 1980-х исследовала отношение к браку американских женщин различного классового происхождения в возрасте от 30 до 75 лет. Исследовательницей выявлено, что для женщин старшего возраста брак был сердцевиной опыта их жизни. В современном обществе на формирование гендерной идентичности оказывает влияние изменение норм морали в отношении добрачного секса. Снижается возраст сексуального дебюта (15,5 у мальчиков, 16,5 у девочек, где верхний предел сексуального дебюта не превышает 20 лет).
Современные социологи наблюдают тенденцию к эмоциональной пропасти в гендерных взаимоотношениях, а также явление конформности, т. е. несоответствия реального и ожидаемого гендерного поведения. Энтони Гидденс отмечает в современном обществе «базовый сдвиг этики личной жизни» [2].
Трансформация современного общества, проникая во все сферы социальной жизни, внесла изменения и в интимно-личностные области человеческого существования. Изменение отношений между родственниками не могло не отразиться на гендерной идентичности. Подобно гендеру, родство рассматривалось как нечто данное естественным образом - ряд прав и обязанностей, которые создают биологические и брачные связи. Еще несколько десятилетий назад исследователи отмечали, что родственные связи разрушаются с развитием современных институтов и изолированием нуклеарной семьи.
Э. Гидденс признает ошибочным данное суждение, заявляя о том, что «в разделяющемся и разводящемся обществе нуклеарная семья порождает разнообразие новых родственных связей» [2]. По мнению исследователя, если родственные отношения воспринимались на основе доверия, то в современном обществе само доверие становится предметом переговоров и сделок, также как привязанность и сексуальные отношения. Исследовательница Жанет Финч говорит о том, что в современном обществе приходится вырабатывать новые способы обращения с родственниками,
конструируя новую этику повседневной жизни [15].
В связи с трансформацией гендерной идентичности Э. Гидденс раскрывает тему демократизации личной жизни. Социолог отмечает, что существуют глубокие источники напряженности в современных гендерных взаимоотношениях. Автор акцентирует внимание на успешной роли автономии в гармонизации гендерных отношений, которая способствует реализации «проекта самости» и подразумевает эгалитарные условия отношений с другими. При этом проект самости должен быть разработан таким образом, чтобы позволить автономию по отношению к прошлому другого, что способствовало бы гармонизации будущих гендерных отношений. Таким образом, представляемая само-автономия допускает уважение к возможностям других значимых. Автономный индивид, обращаясь, таким образом, с другими, осознает, что развитие потенциальных возможностей другого не является для него угрозой. Э. Гидденс отмечает, что автономия помогает обеспечить личные границы, которые необходимы для успешного управления отношениями [2]. Данные границы переступаются, когда одна личность использует другую как средство «старых психологических диспозиций» или там, где выстраивается взаимное принуждение и созависимость. Базовую важность для демократии гендерных отношений имеет запрет всякого насилия и оскорблений: физических, эмоциональных, вербальных. Руководящим принципом является явное уважение независимых взглядов и личностных черт другого. «Без уважения, -утверждает Эдвард Краутер, - уши становятся глухими, аттитюды раздражительными, и постепенно вы перестаете понимать, что же вы делаете, продолжая жить с кем-то настолько некомпетентным, глупым, ненадежным, бесчувственным. Это заставляет вас удивляться, почему же вы выбрали своего партнера». Еще одно условие гармонизации гендерных отношений Э. Гидденс отмечает как открытость личности по отношению к другому. «Индивид, чьи подлинные намерения скрыты от партнера, не может предложить тех качеств, которые необходимы для кооперативной детерминации условий отношений» [2]. Оскорбление чаще выступает как средство коммуникации, нежели эмоцио-
нальной разрядки, и является ограничивающим фактором демократически упорядоченного взаимодействия. Вводится понятие «интимность отношений», которое является «кластером прерогатив и ответственности». Причем демократия в интимных отношениях в том смысле, в котором понимается и трактуется в современном обществе, является обязательным компонентом и в отношениях родители-дети.
В мире нарастающего сексуального равенства гендерная идентичность претерпевает фундаментальные трансформации, проявляющиеся в изменениях мировоззрения и поведения. Появляется голод знаний, действий, эмоций. Желание гармонии и комфорта сменяется жаждой приключений, наживы, успеха, желанием попробовать все состояния, максимально увеличив радиус окружности ощущений. Наступает такое состояние социума, которое социологи называют гедонически извращенным обществом. Эмоциональная закрытость ведет к деспотической интимности. Таким образом, социальные изменения, оказывающие воздействие на гендерную идентичность, носят революционный характер и имеют глубокие корни. М. Фуко объясняет происходящие трансформации следующим образом: «Современные социальные институты принуждают расплачиваться за те выгоды, которые они предоставляют, ценою все возрастающего подавления. Цивилизация подразумевает дисциплину, а дисциплина в свою очередь подразумевает контроль над внутренними побуждениями -контроль, который, чтобы быть эффективным, должен быть внутренним» [1].
Гендерная идентичность не успевает перестраиваться в связи с ускоренным темпом трансформаций. Смешение типов семьи ведет к неустойчивости отношений, к временному совместному проживанию - гражданскому браку. Изменения гендерных отношений и нестабильность института семьи приводят к росту беспокойства. Способы освобождения от беспокойства иногда способствуют пагубным пристрастиям, что является защитной реакцией, проявляемой как уход от действительности, а также к созависимости.
Одним из решений современных проблем гендерного отчуждения, по мнению социологов, является гендерный диалогизм, способный прокладывать путь к взаимопо-
ниманию, которое, в свою очередь, выступает как интеллектуальное оформление процесса коммуникации, как стремление к логическому воспроизведению и уяснению содержания и смысла ситуации, являющейся «эпицентром» гендерного диалога. При наличии взаимопонимания гендерный диалог всегда будет и взаимообогащением, источник которого в том разнообразии духовных миров, носителями которых являются разные люди. Таким образом, основной целью гендерного взаимодействия является взаимопонимание, которое предполагает взаимную сопричастность, понимание мотивации и гендерной идентичности партнера.
1. Фуко М. Нужно защищать общество: курс лекций, прочитанных в Коллеж де Франс в 1975/1976 уч. г. СПб., 2005.
2. Гидденс Э. Трансформация интимности. СПб., 2004.
3. Теория и методология гендерных исследований / под ред. О. А. Ворониной. М., 2001.
4. Энгельс Ф. Происхождение семьи, частной собственности и государства // Маркс К., Энгельс Ф. Избр. произведения: в 3 т. М., 1983. Т. 3. С. 269.
5. Бергер П. Социальное конструирование реальности: трактат по социологии знания. М., 1995.
6. Дюркгейм Э. О разделении общественного труда. Метод социологии. М., 1991. С. 493.
7. Вебер М. Избр. произведения / пер. с нем.; сост., общ. ред. Ю.Н. Давыдова. М., 1990. С. 644-706.
8. Rayan M. The Cradle of the Middle Class. Cambridge, 1981. P. 102.
9. Райх В. Сексуальная революция. СПб.; М., 1997.
10. Кон И.С. В поисках себя. М., 1984.
11. Фрейд З. Введение в психоанализ. М., 1989.
12. Хайт Ш. Мужчина и женщина на работе: целый день вместе. М., 2005.
13. Thompson Sh. Search for tomorrow: On feminism and the reconstruction of teen romance, in Carole S. Vance: Pleasure and Danger. Exploring Female Sexuality. L., 1989. P. 351.
14. Маркузе Г. Эрос и цивилизация. Одномерный человек: исследование идеологии развитого индустриального общества / пер. с англ. А. А. Юдина. М., 2002.
15. Finch J. Family Obligations and Social Change. Cambridge, 1989. P. 194-211.
Поступила в редакцию 20.10.2008 г.
Matveeva K.S. Evolution of social notions of gender identity. Substantial transformations occur in all systems of culture, social and spiritual life of a modern civilisation. Global social changes in the society introduced transformations in private spheres of human social being. Value, personal and mindset transformations are of particular interest for study of the gender aspect and gender identity in a family context.
Key words: gender, gender identity, femininity, masculinity, double standard, transformations of a modern society.
Literature
1. Foucault Michel. Society must be defended: a course of public lectures at the College de France in 1975/1976. St Petersburg, 2005.
2. Giddens A. Sex and Social Order: The Transformation of Intimacy. St Petersburg, 2004.
3. Theory and methodology of gender investigations / edited by О.А. Voronina. Moscow, 2001.
4. Engels F. The Origin of Family, Private Property and State // Marx K., Engels F. Selected works: in 3 volumes. Moscow, 1983. Vol. 3. P. 269.
5. Berger P.L. The Social Construction of Reality. A Treatise on sociology of Knowledge. Moscow, 1995.
6. Durkheim E. The Division of Labour in Society. The Sociological Method. Moscow, 1991. P. 493.
7. Weber M Selected works / trans. from German; edited by Yu.N. Davidova. Moscow, 1990. P. 644-706.
8. Rayan M. The Cradle of the Middle Class. Cambridge, 1981. P. 102.
9. Reich W. The Sexual Revolution. St Petersburg; Moscow, 1997.
10. Kon I.S. In quest of myself. Moscow, 1984.
11. Freud S. An introduction to psychoanalysis. Moscow, 1989.
12. Hite S. Sex & business. Moscow, 2005.
13. Thompson Sh. Search for tomorrow: On feminism and the reconstruction of teen romance, in Carole S. Vance: Pleasure and Danger. Exploring Female Sexuality. L., 1989. P. 351.
14. Marcuse H. Eros and Civilization. One-Dimensional Man: researches on the ideology of the capitalist society / trans. From English А.А. Yudin. Moscow, 2002.
15. Finch J. Family Obligations and Social Change. Cambridge, 1989. P. 194-211.
ЦЕННОСТНЫЕ ОРИЕНТАЦИИ КАК ОСНОВА ОЦЕНИВАНИЯ
В.В. Сутужко
В статье анализируется феномен оценки. В качестве ведущего основания оценочной деятельности человека выделяются ценностные ориентации индивидов, групп, общества. Воздействие ценностных ориентаций на оценивание рассматривается в контексте интересов, мотивов и потребностей личности. В итоге рассуждений делается вывод, что посредством ценностных ориентаций субъект направляет внимание на определенные объекты, выбирает объект, и тем самым выявляется субъективная значимость, оценка объекта.
Ключевые слова: оценка, оценивание, сознание, деятельность, ценность, ценностные ориентации, значимость, мотивационная сфера, личность, общество.
Оценка является субъективным выражением значимости предметов и явлений окружающего мира. При этом оценивание является способностью к умственному акту, в результате которого устанавливается отношение субъекта к оцениваемому объекту с целью определения его значения для субъекта. Оценка является неотделимым элементом сознания, сформировавшегося в процессе психической деятельности. В ходе деятельности не только порождается функциональное бытие (ценность) явлений и вещей действительности, но и формируется способность субъекта выражать их ценность, т. е. оценивать. Оценивание выступает средством осознания человеком ценности внешнего
(природного и социального) мира и значимости собственного внутреннего (индивидуально-личностного) мира.
Критерием оценивания является мотивация или оценочный признак, то, с точки зрения чего субъект производит оценку. Именно критерии или основания оценивания являются базой многочисленных классификаций оценок. В зависимости от того, какие признаки актуализируются в оценочном акте, принято дифференцировать внутренние и внешние критерии оценивания. Внутренние критерии выражают эмоционально-аффективную сферу субъекта, его чувства, ощущения, положительные и отрицательные эмоции, связанные с психической сферой симпа-
