CC BY
47
СЕМИОТИКА ИНДОЕВРОПЕЙСКОЙ КУЛЬТУРЫ
УДК 811.11
С. Г. Проскурин
Новосибирский государственный университет ул. Пирогова, 2, Новосибирск, 630090, Россия E-mail: s.proskurin@mail.ru
ЭВОЛЮЦИЯ ПРАВА В СВЕТЕ СЕМИОТИКИ
Статья освещает основные проблемы семиотики права. Рассматривается эволюционная линия развития институтов права. Основной акцент делается на развитии судопроизводства. В результате исследования автор выделяет тенденцию ослабления семиотического правового действия в эволюции права.
S. G. Proskurin
Evolution of Law in the Context of Semiotics
This article discusses issues related to the semiotics of law. The evolutionary line of legal institutions is scrutinized with a special emphasis on the genesis of court procedure. As a result of this discussion the author stresses the weakening tendency in the development of law during its evolution and that legal institutions come from primary intimidatary activities or as revenge to civilized court procedures.
По своей природе право - семиотическая система. Ему присущи все черты эволюции знаков. Большинство знаковых символов переживает трансформации от сильного символа к ослабленному и затем совсем слабому. Это своего рода семиотическая закономерность. Так, например, ниже мы рассмотрим эволюционные ступени развития концепта суда в истории римского права, а также в других индоевропейских правовых системах.
В этой связи представляется важным изначально обратиться к панхроническим семиотическим (знаковым) основаниям права. Право, по определению основоположника науки о праве Г. Гроция, испытывает влияние со стороны естественного права, воле-установленного права, божественного права. По Гроцию, все эти слои в разной степени задействованы в создании норм права народов и тем самым, вероятно, являют его глубинную знаковую природу. Любопытно, что коррелятами видов права на семиотическом уровне являются знаки: естественные, конвенциональные и сакральные. Так, естественной знаковостью обладают для нас приливы и отливы, извержения вулканов и др. природные феномены. Конвенциональные знаки - рукопожатие или У-образный жест «победы» или «мира», а также просто любое слово. Среди сакраль-
ных знаков в христианских культурах -крест и т. д.
В своей сердцевине право исторически рассматривалось как многоступенчатое образование. Естественное право справедливо трактовать как базовое в системе Гроция, тождественное самому себе. «Может быть, в далеком прошлом, - размышляет по этому поводу Ллойд, - Бог и создал Землю и все сущее на ней, и естественное право есть Богом данное, но даже это не было столь важным для Гуго Гроция, одного из наиболее последовательных сторонников естественного права и основателя международного права на естественно-правовых началах» [Ллойд, 2006. С. 93].
Над естественным правом, по-видимому, надстраиваются волеустановленное (конвенциональное, «позитивное») и божественное (сакральное) право. Г. Гроций отмечает в «Пролегоменах к трем книгам о праве войны и мира»: «А вот, кроме первого, естественного, и другой источник права, а именно - проистекающий из свободной воли бога, повиноваться которой беспрекословно повелевает нам самый наш разум. Но и самое естественное право, о котором мы упоминали, или та самая общительность, равно как и так называемое право в более широком смысле, хотя и проистекают из внутренних присущих человеку начал, тем
ISSN 1818-7935. Вестник НГУ. Серия: Лингвистика и межкультурная коммуникация. 2008. Том 6, выпуск 1 © С. Г. Проскурин, 2008
не менее могут быть с полным основанием приписаны самому богу, потому что ему было угодно, чтобы такие начала были нам присущи: в этом смысле Хризипп и стоики полагали, что источники права не следует искать нигде, кроме самого Юпитера, и что по имени последнего, по всей вероятности, у латинян дано название самому праву» [Гроций, 1994. С. 47].
Речь, наверное, идет о ложной этимологии Юпитера как IUS PATER «отец права», а не принятой сегодня в науке Deus pater «бог отец» или 'pater familias'. Однако древние были недалеки от истины. Современные исследования в области этимологии показывают, что лат. ius «право» как и лат. mos «обычай, нрав» и лат. fas «божественное право» образованы по одной модели древних несклоняемых существительных среднего рода [Бенвенист, 1995. С. 321]. Таким образом, лингвистически естественное, конвенциональное и божественное право оказываются связанными на языковом уровне. Таковы историко-лингвистические предпосылки уровней знаковости в подходах к праву (см. [Проскурин, 2007. С. 35-42]).
Боги, вынужденные прибегать к применению силы для утверждения своей власти, - достаточно распространенный феномен на ранних стадиях развития религиозных учений. Разящие удары громовержца Зевса, как помнят читатели Гомера, не щадят ни подобных ему небожителей Олимпийцев, ни простых смертных, которые осмелились нарушить его запреты или как-то иначе прогневили его. Подчеркнуто явление власти и силы, и сам процесс суда, совершаемый на небесах, ассоциирован с концептом судьбы, веления. Любопытно, что русский концепт СУДЬБА является относительно поздним христианским новообразованием. Возможно, что идея Страшного суда и есть его предтеча. Однако более глубокие эволюционные линии связывают концепты СУД и СУДЬБА. Возьмем, к примеру, сцену керостасии - взвешивания кер троянца Гектора и ахейца Ахиллеса, - речь идет об определении судеб воинов и исхода самого сражения.
Образ чашечных весов сам по себе выражает принцип равновесия. Взвешивание Зевсом кер воинов приурочено к особому моменту в состоянии всего космоса, а именно к моменту равновесия, когда солнце находится посреди неба. Нарушение космиче-
ского равновесия влечет при керостасии гибель более тяжелого керы, притягиваемого (!) к земле.
Идея объяснительной силы в определении судьбы также носит характер движения: от силового действия к ослабленному - суду.
В древнейшем юридическом памятнике -законах XII таблиц, присутствует формула ius ducere, которую обычно переводят «вести на судоговорение».
Э. Бенвенист пишет: «От значения 'вести' глагол ducere эволюционировал в сторону более абстрактного, более общего понятия "судить". Идея перехода "тащить" в "судить" - запутанная идея. Но очень устойчивая. Так, русское слово "тяжба" связано изначально с синонимичным глаголом "тянуть". Он этимологически связан с ducere. Латинская форма ducere связана с готским tiuhan (нем. Ziehen) 'тянуть'. Готский глагол широко употребителен, причем с многочисленными приставками, которые дифференцируют способы действия: "тянуть", "увлекать за собой", "приводить"... Уже на основе сопоставления готской и латинской форм мы можем определить исходное значение глагола duco как тянуть» [Бенвенист, 1995. С. 114-115]. Далее, к этому же корню относится древнеанглийское ^ing, имеющее значения «cудебное дело, спор».
C чем же связано такое сцепление смыслов? Как объяснить переход термина, обозначающего силовое действие к юридическому термину ^уд'?
В основе эволюции правовых институтов лежит тенденция замещения сильного семиотического действия (побои, саморасправа) ослабленным семиотическим действием (наказание), а также слабым знаком (закон).
В таблице номер III законов XII таблиц говорится: «Post deinde manus iniectio esto / in ius ducito» - «По истечении указанного срока) пусть (истец) наложит руку (на должника). Пусть ведет его на судоговорение (для исполнения решения)». Формула «ius ducere» сохранила следы первоначальной эпохи саморасправы, отсюда смысл -вести силой (тащить). По оценкам И. Б. Новицкого, «переход от частной саморасправы к государственному суду происходил постепенно; посредствующими этапами явились: система регламентации частной саморасправы путем установления определенного порядка применения насилия к обидчику; далее система выкупов (добровольных, а затем
обязательных); наконец, передача дела защиты прав органам государства» [Новицкий, 2005. С. 40].
Рассмотрим эволюцию правовых институтов на материале классической римской
формулы <аш ^сеге» (а также ее коррелятов), которая позволяет проиллюстрировать последовательность развития правовых институтов в виде эволюции концептов:
Уровень знаковости Тождество. Акт Подобие. Жест вместо акта Условность
1. Биологически полная релевантность (этология, биосемиотика) лат. ^сеге - тянуть, тащить силой; гот. йиЬап - тянуть, рус. тянуть
2. Биологически частичная релевантность (этнология, этносемиотика) Ius ducere - «вести на судоговорение»
3. Биологически нерелевантен (лингвосемиотика) лат. duceгe - судить; др. англ. - судебное дело, спор; рус. тяжба (и термин «тяжущийся»)
Наблюдение над изменением значений в индоевропейских языках позволяет увидеть закономерности преобразования значения «тянуть» в значение «судить». От полного тождества действия и информационной модели правовые институты, по-видимому, эволюционировали в сторону подобия, т. е. когда вместо тождества знака и действия выбирается некоторый ритуальный процесс, имитирующий преодоленную ценность, -действие силой. В результате наступает этап семиотически ослабленного действия. На третей ступени эволюции концепта появляется аспект суда, тяжбы. Все его элементарные предпосылки основываются на эволюции концептов ТЯНУТЬ - ВЕСТИ -СУДИТЬ. Такое понимание развития права отвечает общей тенденции семиотического развития - стремлению к семиотически ослабленному действию. Обратимся к римским законам XJJ таблиц, которые сохраняют «следы» саморасправы:
Tabula JJJ
aeris confessi rebusque iure iudicatis XXX dies iusti sunto
post deinde manus iniectio esto. in ius ducito ni iudicatum facit aut quis endo eo in iure vindicit, secum ducito,vincito aut nervo aut compedibus XV pondo, ne maiore aut si volet minore vincito
si volet suo vivito, ni suo vivit, qui eum vinctum habebit, libras faris endo dies dato. si volet, plus dato.
erat autem ius interea paciscendi ac, si pacti forent, habebantur in vinculis dies sexaginta. inter
eos dies trinis nundinis continuisad prae-torem in comitium producebantur, quantaeque pecuniae iudicati essent, praedicabatur.tertiis autem nundinis capite poenas dabant, aut trans Tiberim peregre venum ibant [...]
adversus hostem aeterna auctoritas <esto>.
«Пусть будут (даны должнику) 30 льготных дней после признания (им) долга или после постановления (против него) судебного решения. (По истечении указанного срока) пусть (истец) наложит руку (на должника). Пусть ведет его на судоговорение (для исполнения решения). Если (должник) не выполнил (добровольно) судебного решения, и никто не освободил его от ответственности при судоговорении, пусть (истец) ведет его к себе и наложит на него колодки или оковы. (Во время пребывания в заточении должник), если хочет, пусть кормиться за свой собственный счет. Если он не находится на своем содержании, то пусть (тот, кто держит его в заточении) выдает ему по фунту муки в день, а при желании может давать и больше... (Пока должник находил-
ся в заточении), он имел право помириться (с истцом); но если (стороны) не мирились, то (такие должники) оставались в заточении 60 дней. В течение этого срока их три раза приводили к претору на комициум, и (при этом) объявлялась присужденная с них сумма денег. В третий базарный день они предавались смертной казни или поступали в продажу за Тибр [...] Пусть сохраняет (свою) силу навеки иск против изменника.»
Аналогичные процессы фиксируются в историко-генетической традиции юридической терминологии других правовых систем.
Так, вопрос об ослаблении семантики древнегерманского глагола «тянуть» засвидетельствован контекстом из эпоса англосаксов «Беовульф», в котором нападение чудовища Гренделя на дворец Хеорот квалифицируется как ^ing «(судебное) дело». Ср. строку 409 из эпоса: me wearth Grendles ping. Напомним, что разбирательство с Гренделем героя Беовульфа является ярким примером саморасправы и не претендует на осмысление как явление цивилизованно правовое. Герой побеждает чудовище, устанавливая нарушенное равновесие и совершает кровную месть.
«Для истории культуры, - пишет Ю. С. Степанов, - особенно интересно понятие "месть" и его эволюция. Месть - первичная форма наказания, осуществляемая потерпевшим и его ближними. Сначала она крайне неравномерна, так как определяется степенью разгневанного чувства и силами пострадавших. В историческое время она подлежит различным ограничениям, благодаря которым приобретает публичный характер, потому что подлежит контролю общественной власти» [Степанов, 1998. С. 432]. Постепенно месть сменяется системой выкупов.
С точки зрения семиотики, мы имеем дело с общим семиотическим процессом - материальное, физическое воздействие на агенса социального акта (в данном случае подлежащего мести) сменяется воздействием ослабленным, замещением (выкупом). С таким же процессом мы сталкиваемся в культуре во многих других случаях, например в ритуалах и жертвоприношениях.
Так, тот факт, что промежуточную ступень между насильственным действием (актом) и судом занимал выкуп, свидетельствует древнегерманский концепт WERGELD
со значением 'цена человеческой жизни' (от wer - человек) (жест вместо акта). В «Германии» Тацит пишет: «Они обязаны разделять вражду как отца, так и своих родственников, а также их дружбу, но вражда не продолжается бесконечно. Даже убийство человека может быть возмещено поголовьем скота, являющимся выгодным для хозяйства» (Тацит, гл. 21). Сам факт агрессивного акта не снимается, а постепенно замещается жестом.
Например, «Правда Этельберта», введенная в 600 г. и представлявшая собой первую англосаксонскую компиляцию законов, примечательна удивительно подробной тарификацией возмещения ущерба: столько-то за потерю ноги, столько-то за потерю глаза, столько-то, если пострадавший раб, столько-то, если человек свободный, столько-то, если пострадавший священного сана, и т. п. Передние зубы оценивались в шесть шиллингов, следующие за ними зубы - в четыре, остальные стоили по одному шиллингу за каждый; большие пальцы, ногти больших пальцев, указательные, средние, безымянные, мизинцы и ногти на них определялись каждый по-своему, и для каждого устанавливалась своя цена bot. Подобным образом же различались уши, утратившие слух, уши отрезанные, уши проколотые, уши рваные; кости оголенные, кости сломанные, кости раздробленные; проломанный череп, вывихнутые плечи, сломанные челюсти, свернутые шеи, сломанные руки, бедра и ребра. Точно такой же прейскурант существовал для синяков, прикрытых одеждой, не прикрытых одеждой, и синяков, не потемневших. Специалист по средневековому праву Г. Дж. Берман пишет: «Когда короли и церковные иерархи все же распространяли свою власть на закон, то делали это лишь за тем, чтобы направлять обычай и правовое сознание народа, но не переиначивать сам закон. Родственные, феодальные, общинные узы территориальных сообществ и были законом. И если эти узы нарушались, то вступали в силу законы кровной мести, но месть должна была стать - и нередко становилась - отправной точкой переговоров о материальном удовлетворении. Это строгая система строго определенных денежных пеней за разные виды преступлений - характерная черта англосаксонского, франкского и других правовых укладов герман-
ской Европы, как и многих примитивных правовых систем современности» [Берман, 1993. С. 62].
Судебное решение выносилось либо в результате испытания огнем и водой, либо путем принесения ритуальной клятвы, либо собранием старейшин. Здесь мы хотим обратить внимание на ступенчатое построение судебного решения. Условность третьего уровня знаковости опиралась на второй уровень - жест вместо акта. Поскольку семиотический процесс протекал эволюцион-но, то суд - судебное решение, еще не сформировалось как самостоятельное явление и зависело от предыдущих ступеней эволюции концептов - от жеста вместо акта, от самого действия (акта). Само испытание огнем и водой (лат. ordalium) происходит от англосаксонского правового термина «or-dal» - приговор суда. Приговор выносился в судебном процессе необычным способом выяснения правоты или виновности тяжущихся сторон. Так, Салическая правда (Lex Salica - памятник обычного права салических франков) устанавливала «испытание котелком» - руку обвиняемого опускали в котелок с кипящей водой и затем завязывали, приложив к повязке печать. Если в течение 3-х дней рука заживала, то обвиняемый считался невиновным [Юридическая энциклопедия, 2006. С. 591].
Г. Дж. Берман пишет: «У германцев суд проходил по строгому сценарию. Правовые установления - как правило, неписанные -нередко облекались в устойчивые образные словосочетания, которые прочнее запечатлевались в памяти. Широкоупотребительными были, например, такие выражения: "незваный и нежданный", "я своими глазами видел и своими ушами слышал", "ложь и кривда", "дом и очаг", "истинная правда", "долго ли, коротко ли". Ритуальные клятвы были весьма изощренными, и их следовало произносить "без сучка и без задоринки"» [Берман, 1993. С. 63].
Большую роль в клятве отводится отрицанию. Ср., например, клятву, приносимую в тяжбах о праве владения землей:
So I hold it as he held it, who held it as saleable, and as I will own it - and never resign it -neither plot nor plough land - nor turf nor tuft -nor furrow nor foot length - nor land nor lea-sow - nor fresh nor marsh - nor rough ground
nor room - nor wold nor fold - nor land nor strand - wood nor water 1.
«Я владею этим, как владел тот, кто выставил это на продажу и я буду иметь право собственности на это и никогда не откажусь от этого - ни от участка земли, ни от пахоты, ни от дерна, ни от леска, ни от борозды, ни от фута почвы - ни от земли, ни от луга, ни от свежести, ни от топи, ни от грубой почвы, ни от пространства, ни от пустоши, ни от складки, не от суши, ни от берега, леса, а не воды. Причем само право владения (it) чередуется c самим владением (it). Отрицание как бы воссоздает то, от чего не откажется владелец, и перед всеми он как бы рисует схему своего участка. Отрицание сродни огораживанию участка, отделению от всего внешнего и чужого. Огораживание клятвой - одно из условий ее действенности. Так, в греческом клятва передается словом horkos. Как пишет Э. Бенвенист, оно увязывалось с греческим herkos 'ограда'. Сомневаясь в индоевропейских истоках такого сближения, французский лингвист тем не менее отмечает, что, клятва объясняется как запрет или принуждение, установленное по собственному желанию.
Основоположник естественно-правовой доктрины международного права Г. Гроций проясняет некоторые запутанные аспекты клятвы в связи с утверждениями и отрицаниями: «То же доказывают слова Христа: "Но да будет слово ваше: да, да, нет, нет", что апостол Иаков поясняет так: "Да будет ваше да-да и ваше нет-нет"». Здесь явно приводится фигура, называемая у риторов «сплетением», как в этом стихе: «Из того Коридона стал со временем наш Коридон».
И в другом похожем отрывке: «До того дня Меммий был Меммием». Ибо первое «да» и первое «нет» означают обещание, а вторые означают исполнение обещания. «Да» может выражать обещание; оттого оно передается словом «да будет» [аминь] в «Откровении» (I, 7) и имеет тот же смысл, что и сирийское «быть по сему», соответствующее раввинскому и арабскому словам,
1 Отметим, что связь слов в клятве, поддерживается древнейшей консонантной рифмой (hold - held; plot - plough land; turf - tuft etc.), т. е. аллитерацией, временами поддерживаемой переходом к рифмованным окончаниям (wold - fold, land - strand). Клятва тотально состоит из биномов, вводимых повтором nor. Этим обеспечивается легкая запоминаемость клятвы и ее воспроизводимость.
как и у римских юристов «весьма» и «разве нет» служат выражениями ответа на формальное обещание. В качестве же удостоверения исполнения обещания указанные слова приводятся у апостола Павла в послании II к коринфянам (I, 20), где все обетования бога во Христе обозначаются через «да» и «да будет». Отсюда древнее еврейское правило: «у справедливого человека да есть да, а нет есть нет».
Напротив, о тех, чьи поступки расходятся со словами, говорится «да и нет» (посл. II к коринфянам, I , 18, 19), т. е. их «да» есть «нет» и «нет» есть «да». Так изъясняет это сам апостол Павел, ибо, отвергая, что он поступил «необдуманно», добавляет, что речь его не была «да и нет». Фест, приводя различные мнения о значении слова «паи-сит», пишет следующее: «Некоторые говорят, что по-гречески "да и нет" означает легкомысленного человека». Если же «да и нет» означает легкомыслие, то «да, да и нет, нет» означает постоянство [Гроций, 1994. С. 369]. Здесь уместно упомянуть, что клятва не только является речением, она является деянием (перформативом в терминологии Дж. Остина).
«Можно рассматривать клятву как предвосхищение ордалии. Присягающий рискует чем-то существенным для него - имуществом, родственниками, даже собственной жизнью, - чтобы подтвердить нерушимость заявленного. Нет обязательной связи между жестами и различными формами присяга-ния. Речевой ритуал или формулы и процедура присяги всякий раз могут видоизменяться» [Бенвенист, 1995. С. 336-337].
Любопытно, что индоевропейские культуры эволюционировали в различном направлении. Известны культуры (в том числе
правовые), признающие исключительно показания обвиняемых в прямом отрицании, а также сохранились культуры, допускающие ответ «Да, нет!». Культуры последнего плана ощущают связи с предыдущими этапами эволюции концептов.
Для семиотики права значительный интерес представляет генезис терминологического аппарата правовых систем. Этим исследованием мы попытались приоткрыть направление развития права в аспекте семиотики культурных концептов. Полученные данные свидетельствуют о тенденции тяготения права к слабому знаку - закону, договору, конвенции.
Список литературы
Бенвенист Э. Словарь индоевропейских социальных терминов. М., 1995.
Берман Г. Дж. Вера и закон: примирение права и религии. М., 1999.
Гроций Г. О праве войны и мира. М., 1994.
Ллойд Д. Идея права. Репрессивное зло или социальная необходимость. М., 2006.
Новицкий И. Б. Римское право. М., 2005.
Проскурин С. Г. Уровни знаковости в международном праве (к новым оценкам в семиотике международного права) // Вестн. Новосиб. гос. ун-та. Серия: Право. 2007. Т. 3, вып. 2. С. 35-42.
Степанов Ю. С. Протей. Очерки хаотической эволюции. М., 2004.
Юридическая энциклопедия / Под ред. М. Ю. Тихомирова. М., 2006.
Материал поступил в редколлегию 30.12.2007
