CC BY
30
М. Володина,
публицист
ЭВОЛЮЦИЯ ПОЛИТИЧЕСКОЙ ЖИЗНИ МАРОККО В КОНЦЕ 90-Х ГОДОВ ХХ -НАЧАЛЕ XXI В.
Политическая жизнь Марокко в конце 90-х годов XX в. - начале третьего тысячелетия характеризуется возрастающим внутренним динамизмом, тогда как система политического представительства в этой стране по праву признается одной из наиболее развитых в арабском мире. Наличие значительного числа легально действующих партий, сохранение согласия основных социально-политических сил страны относительно легитимности существующей политической системы, ведущая роль монархии как исторического и политического субъекта необходимых общественных преобразований, регулярность избирательного процесса - эти и другие обстоятельства свидетельствуют в пользу поступательности развития марокканского общества. Не менее важной особенностью развития страны является прагматичная и дальновидная политика королевского двора по эволюционному преобразованию общества, государства и политики в Марокко.
В середине 80-х годов XX в. российский востоковед В.И. Максименко отмечал попытки монархии Хасана II добиться «единения» партий вокруг трона, «обеспечив себе уникально благоприятное условие для сравнительно плавного продвижения государства и общества по рельсам быстрого развития капитализма». Однако вспышки «стихийной классовой борьбы» начала 80-х годов XX в. показали: ресурсы этого пути себя исчерпывают и торможение процесса демократизации может вывести на общественно-политическую авансцену массовые слои населения, активность которых может иметь непредсказуемые последствия. Своевременно почувствовав таившуюся в подобной активности угрозу, королевский двор эффективно использовал ресурсы самообновления политической системы.
В конце XX в. в этой стране был осуществлен ряд реформ в сфере организации политического представительства, и особую роль в этом процессе сыграли референдум 1996 г. и парламентские выборы, прошедшие в 1997, 2002 и 2007 гг. Так, по инициативе короля Хасана II в сентябре 1996 г. состоялся референдум по внесению поправок в Конституцию, результатом которого явились
кардинальные изменения в системе политического представительства Марокко: однопалатный парламент (треть состава которого фактически назначалась верховной властью) был заменен двухпалатным законодательным органом. В новой системе все депутаты нижней палаты - Палаты представителей (состоящей из 325 членов) должны были избираться на основе прямого, всеобщего и тайного голосования. Появилась новая палата - верхняя (Палата советников), члены которой избираются на девять лет, тогда как треть состава Палаты обновляется каждые три года. Предполагалось, что 3/5 (162 члена) состава Палаты советников будет выбираться представителями органов коммунального, муниципального и регионального самоуправления (что автоматически означало непропорционально высокое значение представительства интересов аграрного сектора), а 2/5 (108) - избираться коллегией выборщиков, состоявшей из представителей «профессий» и лидеров профсоюзного движения.
До референдума 1996 г. в Марокко политические партии были объединены в два больших блока: 1) «Кутля» - Демократический (находящийся в лояльной оппозиции к власти) блок, куда входили партия Истикляль, Социалистический союз народных сил (ССНС), Организация народного демократического действия, Партия обновления и прогресса; 2) «Вифак» («Согласие») - включавший в себя проправительственные партии - Народное движение, Конституционный союз и Национально-демократическую партию. После проведенного референдума в марокканской политической системе сформировалась трехблоковая организация партий: к уже существующим двум блокам присоединился Центристский блок, представленный Национальным народным движением, Демократическим и социальным движением, Национальным объединением независимых. Таким образом, как полагали монарх и его советники, накануне парламентских выборов была подготовлена почва для реализации «демократической модели развития страны». Парламентские выборы 1997 г. рассматривались специалистами как своеобразный водораздел в политической истории Марокко. Накануне выборов политологи прогнозировали две их возможные особенности. С одной стороны, значительное усиление влияния исламистов. Впервые в истории Марокко в парламентских выборах принимала участие исламистская организация умеренного толка «Аль-Ислах ва Таухид». Данное объединение не имело официального разрешения на общественно-политическую деятельность,
однако власти относились к ней терпимо. Поэтому «Аль-Ислах ва Таухид» выступала как партия Народное демократическое и конституционное движение (НДКД). (С октября 1998 г. НДКД была преобразована в Партию справедливости и развития - ПСР.) С другой стороны, - вполне ожидаемая победа левоцентристских сил, которая должна была ускорить начало осуществления «умеренных» реформ.
За девять месяцев до выборов, 28 февраля 1997 г., в Рабате 11 политических партий совместно подписали политическую хартию, смысл которой состоял в «консолидации демократического режима, основанного на монархии», что и должно было стать связующим элементом общепартийного консенсуса. В свою очередь королевская власть обязалась «относиться ко всем политическим партиям на равноправной и беспристрастной основе». Принимая решение о посредничестве, королевский дворец рассчитывал облегчить проведение политически рискованной программы «структурной адаптации», рекомендованной МВФ и Всемирным банком в качестве долгосрочной стратегии экономических преобразований. Все основные политические силы страны были согласны с тем, что «политические изменения должны осуществляться с помощью избирательного бюллетеня», т.е. исключительно мирными, конституционными средствами.
Политическая система Марокко с присущей ей организацией политических партий начала складываться после обретения страной независимости в 1956 г. На тот период на политической арене существовали лишь три основные силы - партия Истикляль, созданная в начале 1944 г.; так называемая берберская партия - Национальное движение, образовавшееся на рубеже 1957 и 1958 гг. при поддержке короля Мухаммеда V, считавшего необходимым сбалансировать возраставшее влияние партии Истикляль; и Марокканская коммунистическая партия (МКП), ведущая свою историю с 1943 г. МКП в 1959 г. была запрещена, в 1968 г. воссоздана под названием Партии освобождения и социализма; в 1970 г. запрещена вновь, а с 1974 г. легально существует как Партия прогресса и социализма. Впоследствии внутрипартийные конфликты, вызванные расхождениями в определении целей и задач каждой из партий, привели к отпочкованию и дальнейшему развитию/дроблению партийно-политической структуры Марокко. Не последнюю роль в провоцировании разногласий и углублении межпартийных противоречий играл королевский двор, умело использовавший амбиции
политиков и особенности их личных взаимоотношений для сохранения своих доминирующих позиций в марокканском обществе. Предвыборные кампании нередко сопровождались дальнейшими расколами в партиях, которые, как не без оснований полагает исследовательница Мириам Катюсс, можно объяснить стратегической линией дворца. Новые партийные организации, созданные незадолго до голосования, были призваны перехватить голоса у основных социально-политических сил страны. Именно так в свое время возникли партия Конституционный союз (в 1983 г.) и Демократическое и социальное движение (накануне выборов 1997 г. отделилась от Национального народного движения). Показательно, что 13 из 26 ныне существующих политических партий Марокко были созданы в период между 2001 и 2002 гг. (Многие из них, не располагая массовой социальной базой в электорате, оказывают весьма ограниченное влияние на характер избирательного процесса.) Важным фоном парламентских выборов 1997 г. было наметившееся разочарование политикой властей среди некоторых групп избирателей. Особое неудовлетворение испытывали молодые избиратели, считавшие, что социально-экономическая политика властей, сужая их жизненную перспективу, лишает подрастающее поколение «законных» надежд на будущее. Со своей стороны политики понимали, что их ждут трудные времена, поскольку несбалансированный рост хозяйства накопил критическую массу экономических и политических проблем. Даже если показатели экономического роста приближались к 9,5%, значительные сегменты экономики оставались в состоянии кризиса и стагнации. Кроме того, спустя год после серьезных беспорядков 5 июня 1996 г. в Танжере на социально-экономической почве общая ситуация в стране оставалась взрывоопасной. 20% экономически активного городского населения были лишены нормальных средств существования. Безработица особенно неблагоприятно влияла на молодое поколение: среди ищущих работу более 300 тыс. имели высшее образование. Сохранялась и высокая неравномерность в распределении доходов, а также и в доступе различных групп общества к системам здравоохранения и образования, что было самостоятельным источником социальных конфликтов. Администрация в городах, включая крупные, пребывала в растерянности, а сельские районы ощущали явный недостаток внимания со стороны центральной власти.
Противоречивой была и социально-экономическая ситуация, характеризовавшаяся утратой доверия инвесторов к марокканскому рынку. Так, на бирже в Касабланке только 5% из 9 млрд. долл. общего обращавшегося капитала принадлежало зарубежным инвесторам. Помимо этого существовала серьезная проблема управления государственными финансами, регулирования национального долга, снижения инфляции, облегчения бремени внешнеторгового дефицита для экономики и противодействия растущей стоимости жизни. Таким образом, чтобы добиться поддержки народа, марокканские политики должны были способствовать реинтеграции в общество тех, кто ощущали себя социально приниженными (молодежь, безработные, значительная часть женщин и иммигрантов). Перед новым правительством, таким образом, должна была встать стратегическая задача создать политическую систему, основанную на поддержке народа и на силе закона.
Парламентские выборы, состоявшиеся 14 ноября 1997 г., по мнению экспертов, адекватно отразили сохраняющуюся фрагментацию марокканского общества. «Демократический блок» («Кутля»), в котором доминировали социалисты и Истикляль, завоевал 102 депутатских места, тогда как правые силы, сгруппировавшиеся вокруг блока «Вифак», получили 100 мандатов, а двум другим партиям правоцентристской ориентации - Национальному объединению независимых и Демократическому и социальному движению досталось 46 и 32 парламентских места соответственно. Наконец, умеренные исламисты из Народного демократического и конституционного движения (НДКД) имели теперь девять мандатов, т.е. столько же, сколько получили коммунисты из Партии прогресса и социализма.
В феврале 1998 г. король Хасан II поручил сформировать правительство страны первому секретарю партии Социалистический союз народных сил (ССНС) Абдеррахману Юсуфи. Таким образом, впервые в стране было приведено к присяге левоцентристское правительство. По мнению монарха, подобная тактика, как отмечают некоторые специалисты, должна была стать альтернативой традиционным правоцентристским кабинетам, представители которых так и не смогли снизить остроту социально-экономических проблем в стране и на этой основе укрепить легитимность политической системы Марокко. (Абдеррахман Юсуфи родился в 1924 г. в г. Танжере, учился во Франции, получил ученую степень в области государственного права и политических наук. В 1943 г.
Юсуфи вступил в партию Истикляль, а в 1959 г. он вошел в число учредителей марокканской партии левого толка Национальный союз народных сил (НСНС). Однако в 1975 г. Юсуфи вместе с группой единомышленников вышел из НСНС и организовал новую партию - Социалистический союз народных сил - ССНС. С 1992 г. А. Юсуфи является первым секретарем этой партии.)
Вместе с тем король Хасан II избрал довольно сложную стратегию политической модернизации. Ее суть сводилась к двум принципиальным направлениям. С одной стороны, расширение социального пространства политической системы за счет интеграции в нее левоцентристских сил давало определенные гарантии повышения устойчивости режима, его легитимности среди массовых слоев населения и расширения его поддержки внешними силами, в частности Европейским союзом. С другой стороны, монархия постепенно «открывала» политическую систему умеренным силам ислама, что создавало известный противовес неконтролируемой демократизации «снизу» и некритическому заимствованию «зарубежных политических моделей». Король Хасан II, как известно, получил определенную свободу политического маневра после конституционного референдума 1996 г., подтвердившего легитимность политической системы и ведущую роль монархии в ее поэтапном преобразовании. Однако и Хасан II, и сменивший его Мухаммед VI были вынуждены считаться с новым явлением в политической жизни Марокко - быстрым самоутверждением новых сегментов предпринимательского класса, получивших современное образование и все решительнее заявляющих о своей самостоятельной роли в экономике и политике страны. Тем не менее и власть, и элиты хорошо понимают, что создание дееспособной модели коалиционной политики в Марокко займет значительное время. Как показывает мировой опыт, иногда утверждение коалиционных принципов регулирования политического процесса занимает не одно десятилетие. Перед монархией объективно стояла и стоит задача утвердить коалиционные принципы политического управления в условиях раздробленности основных общественных сил и растущего нетерпения народа вследствие несбалансированного экономического роста. Новое правительство во главе с А. Юсуфи было окончательно сформировано 14 марта 1998 г. В правительстве доминировали три партии - ССНС, Истикляль и НОН, а вся коалиция состояла из девяти партий, включая коммунистов. Монарх непосредственно
сохранял контроль над вооруженными силами и структурами национальной безопасности.
А. Юсуфи подчеркивал необходимость эволюционного перехода к политической системе нового, более представительного типа. Его программа включала: новую модель управления, предполагавшую более плотные связи между властью и народом, «честную администрацию» и восстановление справедливости; возрождение экономики на основе ответственности и эффективного управления; особое внимание к «судьбе и будущему молодого поколения». Первоначально общество охватило чувство оптимизма в отношении способности правительства А. Юсуфи вывести Марокко на путь устойчивого развития и на этой основе решать сложные социально-экономические проблемы страны. Общество понимало ограниченность возможностей премьера, но все же надеялось на благотворные перемены, прежде всего на преодоление «вопиющего», как тогда писали в марокканских газетах, социально-имущественного неравенства.
В то время многие политические обозреватели задавались вопросом: что же подвигло короля Хасана II дать согласие на образование левоцентристской коалиции? Ответ звучал примерно так. С одной стороны, политическая система Марокко претерпевает серьезные изменения вследствие поисков общенационального согласия и естественного стремления совместить интересы различных социально-политических сил ради поступательного развития страны. Фактически (и в этом была новизна сложившейся в обществе ситуации) монархия уже утратила возможность диктовать свои условия основным социально-политическим силам Марокко, поскольку любой внутриполитический кризис мог отрицательно отразиться на авторитете короля и в стране, и за рубежом. С другой стороны, продолжение политического эксперимента объективно ослабляло внутренние напряжения в обществе, подрывало позиции различных радикальных групп и увеличивало шансы системы представительства интересов на успешный переход к более демократичной, адекватной сложившейся расстановке сил. Механизм согласования интересов, который был введен в действие, являлся результатом длительных и сложных взаимоотношений между монархией и левой оппозицией. Положительные результаты последующего развития зависели как минимум от двух обстоятельств: 1) способности королевской власти и политических элит договариваться между собой, а также от баланса сил в стране и от измене-
ний в международной ситуации; 2) компетентности нового поколения политической элиты, пришедшего во власть.
После выборов стало ясно, что отбор и ротация политической элиты начинают осуществляться скорее на основе личной совместимости и профессиональной компетентности, чем на идеологических принципах, отстаиваемых партиями. Парламентские выборы 1997 г. также показали, что происходит нивелирование идеологических различий в программах консерваторов, левых и умеренных исламистов. Это обстоятельство, очевидно, связано с тем, что массовые слои избирателей начинают все яснее осознавать наличие в обществе социально-имущественных диспропорций и их влияние на свое положение. Страх перед лицом возможного социального катаклизма стал постоянным фактором политики и принятия решений в области экономики и финансов. В прежние же времена главный вызов власти исходил от маргиналов, сосредоточенных в сельской местности и небольших городах. В настоящее время маргинализация охватила «периферию» крупных марокканских городов, хотя здесь социальные напряжения и протестные настроения не столь сильны, как, например, в районах трущоб Каира или Алжира.
Главным опасением - и это новый фактор политической жизни Марокко - формирующегося среднего класса и правящего истеблишмента стала возможная восприимчивость городских маргиналов к идеологии и практике радикального ислама. Поэтому протесты против вмешательства властей в ход выборов 1997 г. были сознательно приглушены: общепризнано, что подобная «интервенция» преследовала цель заблокировать создание коалиции сил политического ислама. Неизменным направлением развития Марокко и после выборов 1997 г. оставалась интеграция сил «умеренного ислама» в политическую систему страны. На этом пути монархия свой исторический выбор сделала. Однако, как отмечали политические аналитики, подобная стратегия неизбежно осуществлялась бы за счет снижения влияния партии Истикляль, с одной стороны, и в процессе вывода значительной части избирателей из-под влияния шейха Ясина, «харизматического» лидера сил политического ислама в Марокко, - с другой.
Таким образом, ислам как общественная сила рассматривался экспертами в качестве главного элемента в перегруппировке основных социально-политических сил в стране. Значение политического ислама состоит, помимо прочего, в том, что его реальная об-
щественная «аудитория» в Марокко значительно шире, чем электоральное выражение поддержки исламистов. Ограничению влияния исламистов пока во многом способствует практика административного регулирования избирательного процесса. Считается, что основной базой электоральной поддержки исламистов стали средние города, а также пространство основных центров Марокко с высокой концентрацией бывших мигрантов из сельской местности, а ныне горожан в первом поколении. Свое влияние исламисты увеличили за счет оперативной реакции на разрастание этой социальной общности: были созданы благотворительные организации с целью материальной помощи и социальной реабилитации этих групп. Не менее важной опорой исламистов стали студенты различных университетов по всей стране.
Для исламистов политическая ситуация после выборов 1997 г. стала одновременно и вызовом, и средством диалога с администрацией и марокканской политической элитой. Смысл тактики исламистов французский политолог Реми Лево видел в том, чтобы в ближайшее время не вступать в коалиционные отношения с другими политическими силами и в то же время начинать играть роль действенного посредника между властью и народом в случае серьезных социальных беспорядков в городах. Подобная линия поведения рассматривалась как довольно эффективная, поскольку удерживала власти от возможных репрессивных действий против исламистов, как это нередко бывало в прошлом. Со своей стороны власти всячески стремились противодействовать созданию коалиции с участием безработных выпускников вузов, религиозных идеологов с их теориями модернизации ислама и новых течений либеральной буржуазии. (Такой вариант теоретически просчитывался на случай неудачи коалиции, созданной после выборов 1997 г.) Власти отчетливо понимали, что при подобном сценарии развития неизбежна исламизация общества.
В преддверии выборов 2002 г. известный марокканский политолог Мухаммед Този дал общую оценку предстоящим событиям в стране. Эти выборы, по его мнению, должны были стать «первыми» в своем роде: первыми после интронизации нового короля Мухаммеда VI и первыми без участия влиятельного политика Дрисса Басри, долгое время возглавлявшего министерство внутренних дел при короле Хасане II. Именно Дрисс Басри, согласно распространенному мнению, способствовал институционализации «подконтрольных» выборов в Марокко, считая подобную практику
для правящей группировки наиболее надежной основой «функциональности» политической системы страны. Манипуляции с избирательными бюллетенями, искажение итогов голосования - все эти «политические технологии» широко применялись в бытность Д. Басри министром внутренних дел. Пытаясь предугадать возможный исход выборов 2002 г., М. Този и М. Катюсс обратили внимание на постепенное снижение активности электората на выборах (78% в 1963 г.; 82,36% в 1977 г.; 67,43% в 1984 г.; 63,95% в 1993 г.; 58,30% в 1997 г.). Первоначальная электоральная активность в 1960-е годы объяснялась политическим энтузиазмом населения, связанным с обретением суверенитета и ростом числа кандидатов (с 47 тыс. в 1960-е годы до 105 179 претендентов на местных выборах в рассматриваемый период) и очевидными политическими последствиями стремительной урбанизации в Марокко (примерно 30% горожан в 1960-е годы и более 51% от общей численности населения в 2000 г.). Существенные перепады в избирательной активности населения наблюдались и в различных регионах Марокко. Так, изначально электоральная активность была значительно ниже в северных районах страны, во многом из-за неустойчивого экономического развития. По мнению М. Този, глубокие внутренние изменения социально-профессиональной структуры марокканского общества объективно усложняют осуществление контроля власти над проведением выборов в стране.
Парламентские выборы состоялись 27 сентября 2002 г. Несмотря на призыв короля Мухаммеда VI к населению выполнить свой гражданский долг, на обещания «прозрачности» проходивших выборов, около половины избирателей от голосования воздержались. Этот показатель (52% проголосовавших от списочного состава электората) был ниже на 6 пунктов, чем на предыдущих выборах 1997 г. Если учесть тот факт, что выборы 1997 г. проходили под непосредственным «наблюдением» бывшего министра Дрисса Бас-ри, т.е. показатели участия были явно завышены, то можно предположить, что выборы 2002 г. отразили критическое отношение марокканского общества к проводимому в стране экономическому и политическому курсу, а также к эффективности самой элиты.
Всеобщие выборы 2002 г. подтвердили сохраняющуюся фрагментацию марокканского общества и соответственно социально-политических сил страны. По мнению Мириам Катюсс, марокканские политические партии можно условно разделить на три вида: 1) партии с «четкой идеологией», «массовые партии», т.е.
Истикляль, Социалистический союз народных сил, Партия справедливости и развития и Партия прогресса и социализма;
2) «кадровые партии и партии влиятельных лиц - нотаблей» - Конституционный союз и Национальное объединение независимых;
3) так называемые берберские партии - Народное движение и Национальное народное движение, которые, как считает М. Катюсс, колеблются между двумя другими политическими силами. На протяжении избирательных кампаний последние две партии постоянно примыкали то к одним, то к другим объединениям, а в 1997 г. находились в разных блоках (Народное движение - в блоке «Вифак», а Национальное народное движение - в центристском блоке). С момента обнародования результатов голосования между основными политическими партиями разгорелась настоящая электоральная война: ССНС получил 50 мест в парламенте, тогда как его главный оппонент, Истикляль - 48 мест. Обе стороны начали кампанию по привлечению в свои ряды других партий, потенциальных союзников. Так, члены партии Истикляль еще в период предвыборной гонки не скрывали своей близости к позициям Партии справедливости и развития (ПСР); Социалистический союз народных сил только после выборов объявил о своем вступлении в союз с Национальным объединением независимых (НОН), получившим 41 место.
Таким образом, постепенно стала вырисовываться новая политическая конфигурация, несущими конструкциями которой выступили две противостоящие друг другу силы. Процесс создания коалиций исследователем Хасаном Бенталебом был назван игрой в пинг-понг, поскольку каждый лагерь старался накапливать очки с каждым матчем.
Сложившееся положение препятствовало формированию дееспособного и «сильного» правительства на стабильной и долгосрочной основе. Поэтому король назначил на должность премьер-министра Дрисса Жетту , который, по мнению монарха, устраивал все заинтересованные стороны. У руководителей экономических ведомств министр вызывал доверие своим прагматизмом и компетентностью, политические же лидеры признавали за ним трудолю-
* Д. Жетту родился в 1945 г., он является дипломированным специалистом в области естественных наук. В 1968-1993 гг. Жетту - президент Марокканской федерации кожевенной индустрии и вице-президент Марокканской ассоциации экспортеров. В 1993 г. Д. Жетту стал министром торговли и промышленности в правительстве под руководством Мухаммеда Карима Ламрани.
бие и способность «верно служить своей родине». Помимо данных характеристик администрацию устраивала «беспартийная принадлежность» будущего премьера. Наряду с Д. Жетту девять других членов правительства не имели «политической принадлежности».
Однако, как отмечает уже упомянутый Хасан Бенталеб, никогда еще в истории Марокко создание нового правительства не вызывало такого политического напряжения в обществе. Не проходило и дня, чтобы независимая пресса не высказывала свое скептическое отношение к назначенному премьеру. Правительство Д. Жетту часто критиковалось за отсутствие видимых перемен в политической жизни страны: «те же политические партии, те же государственные чиновники, для чего тогда стоит проводить выборы? Формирование правительства - это проблема "распределения кресел"». Таков был лейтмотив выступлений многих средств массовой информации. Столь же язвительных характеристик удостаивались и лидеры основных политических партий, поскольку, как отмечали журналисты, внутрипартийные кризисы явились косвенным отражением отсутствия внутренней демократии и истинного диалога с населением страны.
Выборы 2002 г. стали первыми для нового короля Мухаммеда VI, но кроме этого они преподнесли большие сюрпризы всем марокканцам. Во-первых, Партия справедливости и развития получила небывало высокий процент голосов и, таким образом, стала одной из основных политических сил в стране; во-вторых, впервые в истории Марокко премьер-министр был назначен из числа деятелей «без политической принадлежности», т.е. выдвинут из среды независимых политиков. Возрастающий рост влияния Партии справедливости и развития можно объяснить «близостью» этой партии к народу, поскольку члены этой организации считают себя выразителями настроений марокканцев и в своей деятельности активно используют современные политические технологии. По мнению активистов этой партии, выборы в парламент - не главная цель партии, они должны быть дополнением к местным выборам. Ведь именно местные выборы, как считают политологи, наиболее четко отражают умонастроения простых жителей страны и являются своеобразной «диагностикой» состояния общества и государства. Еще в преддверии сентябрьского голосования 2007 г. как марокканские, так и иностранные журналисты и политологи сходились в том, что главными итогами предстоящих выборов станут: процент проголосовавших, голоса, полученные исламистами, и их
возможное участие в правительстве. По мнению специального корреспондента французской газеты «Фигаро» в Марокко Т. Оберле, результаты многочисленных опросов свидетельствовали о том, что современные марокканцы все меньше и меньше испытывают доверие к правительству и проводимому им курсу. Занимаясь подготовкой к новому учебному году, приближающемуся Рамадану, жители Марокко неохотно вспоминали о предстоящих выборах. Обозреватель полагал, что голосование в Марокко является не политическим актом, а своего рода референдумом о месте национальной идентичности, модернизации и религии в жизни обществу. Несмотря на то что израсходовано из бюджета 500 млн. дирхамов (62,5 млн. долл. США) на проведение выборов, разнообразные мероприятия по привлечению избирателей к урнам, прошедшие в Марокко выборы стали рекордными по низкой избирательной активности электората, продемонстрировав укоренившееся недовольство населения политической и экономической ситуацией в стране. Неуклонное снижение показателей избирательной активности населения отразило общее недовольство марокканцев политическим курсом правительства, а также недоверие и «охлаждение» к многочисленным партийным организациям, стремящимся, по мнению рядовых марокканцев, реализовать не общенациональные идеи и проекты, а использовать политику в своих корыстных интересах.
Примечательно, что 19% участвовавших в голосовании опустили в урны незаполненные бюллетени, таким образом выразив свое негативное отношение к политической элите в целом. Еще одной показательной особенностью парламентских выборов 2007 г. стала более высокая активность электората в сельских районах (43% против 34% в городах). Своеобразным «лидером» среди воздержавшихся от голосования была многомиллионная Касабланка: здесь на избирательные участки пришло лишь 27% от списочного состава. Столь низкая активность марокканцев на выборах 2007 г. связана, по общему мнению специалистов, с разочарованием общества в способности нынешнего политического класса эффективно управлять страной. Так, даже исламистская Партия справедливости и развития получила меньшую поддержку избирателей (преимущественно бедноты), чем предполагалось до выборов.
В настоящее время радикальный ислам превратился в основную форму «антисистемной» оппозиции в стране, поскольку левоцентристские силы, включая социалистов и коммунистов, уже интегрированы монархией в политическую систему Марокко. В
последнее время многие эксперты считают чрезвычайно важной роль государственного аппарата как единственной силы, способной предотвратить развитие событий по «трагическому алжирскому сценарию» (где деятельность исламистских радикалов дестабилизирует политическую систему страны). Несмотря на очевидные различия в сценариях итогов парламентских выборов 1997, 2002 и 2007 гг., эти события продемонстрировали определенный кризис системы политического представительства в Марокко. Проведенные преобразования, обещавшие открыть новую демократическую страницу в жизни страны, на деле лишний раз подтвердили сохранение ведущей роли монархии в процессе политических преобразований в Марокко. Сохранению политической субъектности монархии немало способствует и сохраняющаяся фрагментация социально-политических сил в Марокко: трудно представить, чтобы даже ведущие партии, имеющие каждая 10%-ную поддержку избирателей, могли стать основой альтернативной модели политического управления, не зависимого от королевской власти.
19 сентября 2007 г. король Мухаммед VI назначил генерального секретаря партии Истикляль Аббаса аль-Фасси премьер-министром страны, т.е. премьер-министром стал лидер победившей на выборах партии. Отвечая на вопросы журналистов об итогах прошедших парламентских выборов, новый премьер-министр заявил, что низкий процент явки избирателей не подрывает, а наоборот, подтверждает честность и прозрачность выборной системы Марокко. По его мнению, ряд объективных факторов способствовал «электоральному охлаждению» народа: окончание летних каникул, подготовка к новому учебному году, наличие большого количества партий, вступивших в избирательную гонку, а также известная «путаница» в умах избирателей. Однако члены оппозиционной Партии справедливости и развития убеждены, что 37%-ная явка избирателей отражает глубокие процессы в обществе: разочарование в политике и политиках, определенное недоверие к политической системе, сознательное игнорирование народом «официального» избирательного процесса, его институтов и практик. По-прежнему сохраняя за собой ключевые механизмы управления обществом, марокканская монархия небезуспешно использует процессы политической либерализации - основные общественные силы страны.
Список основных политических партий Марокко
Социалистический союз народных сил (CCHQ - Union socialiste des forces populaires (USFP) - в настоящее время ориентируется на интеллигенцию - «движущую силу» марокканского общества. ССНС трансформировался от левого радикализма к более умеренным позициям. В партийных документах сохранено положение о сильной роли государства в экономике. Рассматривается как лидер блока социал-демократических и модернистских партий.
Партия Истикляль (l'Istiqlal) - придерживается идеологии популизма развития (экономический и социальный эгалитаризм, равномерное распределение национального дохода, аграрная реформа с ориентацией на интересы массовых слоев населения, государственный интервенционизм и «марокканизация» экономики).
Партия справедливости и развития (ПОР) - Parti de la justice et du developpement (PJD) - ориентируется на ценности ислама и одновременно привержена принципам «свободы, демократии, прав человека и верховенства закона», выступает за проведение конституционной реформы.
Национальное объединение независимых (НОН) - Rassemblement national des independents (RNJ) - выражает интересы марокканского крестьянства, выступает за реформы в сфере инфраструктуры (строительство дорог, электрификация, медицинское обслуживание, образование и т.п.)
Народное движение (НД) - Mouvement populaire (MP) - ставит своей целью защиту культуры и марокканской идентичности, в том числе культуры и языка берберов, поддержку общенациональных идей Марокко.
Национальное народное движение (ННД) - Mouvement national populaire (MNP) - выступает за «марокканскую демократию», считает необходимым возвратиться к традиционной системе управления, основанной на отношениях между союзами племен. Выражает интересы берберов.
Социалистическая демократическая партия (СДП) - Parti socialiste democratique (PSD) - выступает за демократизацию государства и общества, социальную справедливость, эффективную рыночную экономику при действенном контроле государства.
Партия прогресса и социализма (I II 1С) - Parti du progres et du socialisme (PPS) - (преемница марокканской компартии) - выступает за национализацию ключевых отраслей промышленности, ради-
кальную аграрную реформу, государственную помощь традиционным отраслям хозяйства, планирование социально-экономического развития.
Конституционный союз (КС) - Union constitutionnelle (UQ -партия, систематически поддерживающая монархию.
«Вестник Московского университета.
Серия 13. Востоковедение », М., 2008 г., № 1, с. 14-30.
Вячеслав Белокреницкий,
доктор исторических наук
БЕНАЗИР БХУТТО И ИСЛАМСКАЯ ДЕМОКРАТИЯ
Трагический конец Беназир Бхутто хорошо известен. Бывший премьер-министр Пакистана погибла в результате покушения на ее жизнь 27 декабря 2007 г. в Равалпинди, городе-спутнике столичного Исламабада. Злодейская акция была совершена в преддверии намеченных на 8 января следующего года парламентских выборов. В качестве лидера популярной Пакистанской народной партии (ПНП) Б. Бхутто выступала в тот день на многолюдном предвыборном митинге. Трагедия случилась по его окончании. Весть о ней вызвала волну сочувствия по всей стране и за ее пределами. Учитывая большое международно-политическое значение Пакистана и то, что весь 2007 г. прошел там под знаком острого политического кризиса, мир напряженно ожидал последствий громкого убийства. Первые дни ознаменовались небывалым разгулом страстей. На улицы городов и дороги сельской местности, особенно южной провинции Синд - родной для Бхутто, вышли толпы разгневанных мужчин, принявшихся громить все, что попадало под руку: машины, витрины магазинов, проходные предприятий, железнодорожные станции и переезды. Громадный материальный ущерб и более 40 погибших - таким был итог траурного гнева. Беспорядки в конце концов прекратились, зачинщики и подстрекатели остались за кадром, но их наличие не вызывает сомнений, как, впрочем, и подлинное возмущение, разочарование и горе сторонников Бхутто и ее партии.
Смерть Б. Бхутто на какое-то время примирила Пакистан. Выборы были перенесены на 18 февраля, состоялись в срок и были относительно свободными и справедливыми. За неделю до выборов
