CC BY
72
Социология. Психология. Философия Вестник Нижегородского университета им. Н.И. Лобачевского, 2009, № 1, с. 331-337
УДК 1:316.77(091)
ЭВОЛЮЦИЯ МЕДИАКУЛЬТУРНЫХ КОММУНИКАТИВНЫХ ФОРМ В ЭПОХУ МОДЕРНА: СОЦИАЛЬНО-ФИЛОСОФСКИЙ АСПЕКТ
© 2009 г. Е.И. Кузнецова
Нижегородский государственный лингвистический университет им. Н.А. Добролюбова
tvelena@mail.ru
Пзотупсли веединцсю 25.09.2008
Исследуются системные трансформации коммуникативной активности в эпоху модерна. Одним из этапов в становлении комплекса коммуникативных медиа и значимым фактором цивилизационного развития человеческого общества рассматривается массово-коммуникативная деятельность. Дается генезис коммуникативной модели прессы, которая радикально меняет основу, принципы и механизмы коммуникативной деятельности средневекового общества. В становлении символической модели медиареальности акцентирована двойная природа процесса: развитие новых коммуникативных форм и интеграция традиционных коммуникативных принципов духовно-культурного обмена прежних обществ.
Ключевые олзви: коммуникативное пространство, медиакультура, институциональность, символические медиа, коммуникативный процесс, событийная коммуникация, интеграция, медиареальность.
Развитие жизни современного общества все в большей степени определяют коммуникационные процессы в медиапространстве. Коммуникативная природа грядущих обществ становится актуальным предметом исследований различных сфер гуманитарного знания, где про-блематизация места человека в среде новых медиа принадлежит области социальной философии. Сфера коммуникации всегда была частью общественно-исторического процесса в целом. В ходе цивилизационного развития человечество использовало для конституирования социальных смыслов постоянно усложняющийся комплекс различных посредников - символических, какими являлись миф, ритуал, обряд, речь, а начиная с «эпохи изобретений» и технических посредников - типографский станок, телеграф, радио, кинематограф, телевидение, Интернет. В этом процессе формировался комплексный медиум для осуществления духовной деятельности человека. Другими словами, культура, как сложная коммуникативная система, всегда развивалась как медиально-опосредованная культура - медиакультура.
Исторический период ХУ-ХУП веков - время острых политических и социально-экономических коллизий, когда происходило формирование национальных государств Европы, развитие рынков, зарождение идей гражданского общества, появление новых форм общественной коммуникации. Эволюцию общественной жизни в этот период определило новое представле-
ние о времени, что получило и свое онтологическое отражение: в городах на башнях появились механические часы, давшие новое измерение человеческой жизни - время суток. У человека появилось совершенно иное ощущение себя во времени. Время становилось мерою других категорий, прежде всего труда.
Основываясь на подробном анализе пространственно-временных представлений Средневековья, данном Ж. Ле Гоффом, выявим те социальные последствия, которые привели к значимым изменениям в социально-коммуникативной сфере. Происходит секуляризация городской жизни, где не перезвон церковных колоколов, зовущих к молитве, а бой башенных часов ратуши регламентирует жизнь горожан. Складывается понимание времени как мирского, практического времени. Осознание влиятельными социальными группами знания точного времени являло собой начало смены мировосприятия традиционного аграрного общества, где время было «неотчленимо от самого бытия», и стало одной из важнейших предпосылок модификации коммуникативной деятельности. Время стало осознаваться как ценность и как источник материальных ценностей, что было заложено в основу нового способа производства и торговли. Как замечает Ле Г офф, «в европейском городе впервые в истории начинается “отчуждение” времени как чистой формы от жизни, явления которой подлежат измерению» [1]. С пониманием значимости времени соотносится
рост самосознания личности, поставленной в конкретную временную перспективу и развертывающей свои способности на протяжении ограниченного отрезка времени, отпущенного в этой жизни. Торжество линейного времени приводит к модификации коммуникативного пространства эпохи.
Изменение представления о времени и пространстве зарождало иные по своей природе способы коммуникации. Развиваются новые принципы организации регулярной передачи известий, какими становятся информационные листки и рукописные газеты. С изобретением в середине XV века печатного станка коммуникативный процесс «преодолевает» пространство. Понять значение инновационного технического средства, каким стал типографский станок печатника из Майнца, можно только в контексте изучения рассматриваемой техногенной эпохи как фактора формирования новых ценностей, трансформации духовной деятельности, зарождения новых форм коммуникативной активности в эпоху модерна. Публицистические воззвания, которые полутора столетиями раньше существовали в жанре открытых писем, с началом книгопечатания получили новый мощный канал распространения. Если Данте, обращаясь в письме с призывом к объединению Италии, -«Всем вместе и каждому отдельно: королю Италии, синьорам благостного города, герцогам, маркизам, графам, а также народам...» [2], - мог донести свое слово в 1310 году лишь до небольшого круга сограждан, то воззвания мятежного священника М. Лютера в XVI веке разлетелись по всей Европе, став духовной предтечей процесса Реформации.
Возможность широкого распространения информации стала основой культурного переворота, который знаменовал собой начало новой цивилизации, и способствовала формированию нового типа коммуникативной деятельности. Слом старой системы власти, образование национальных государств, научная революция, основой которой стало развитие коммуникации между европейскими учеными, привели к формированию нововременных взглядов на космос, природу, человека. Благодаря новой технологии печати и идеи гуманистов, и пафос Лютерова воззвания («время молчать прошло, время говорить настало») узнали те, кто находился не только за пределами ратушной площади и крепостных стен средневекового города, но и далеко за границами германских княжеств. Устное слово проповедей, замкнутое стенами соборов, звук, разрушающийся временем и через мгновение неуловимый в своем неповторимом смы-
словом облике, претерпевало художественную трансформацию и обретало новое качество -неизменность графики печатного символа. Г. Шпет, обращаясь к специфическим функциям, выполняемым словом как чувственным комплексом, подчеркивал суть слова как принципа культуры, архетипа культуры [3]. В коммуникации, где функцию медиума выполнял типографский станок, слово, в понимании Шпета, становилось архетипом книжной культуры.
Печать выступала одним из наиболее значимых институтов модернизации общества позднего Средневековья, способствуя формированию народных языков и национальных европейских государств. Так, использование печатной машины У. Кэкстоном в 1477 году и внедрение ее в культурную жизнь Британских островов способствовало рождению народного английского языка и повлекло за собой реорганизацию всех сфер жизни Англии. Появление типографий способствовало формированию нового типа людей, с деятельностью которых стал складываться образ новой информационной культуры, культуры периодического сбора и публикации информации. С одной стороны, в этом можно увидеть отблеск античных образцов информационных установлений, предпринятых Цезарем и отразивших понимание римлянами времени как исчезающего, их стремление придать ему цикличность в характере «еже-дневности» публикуемых сообщений, с другой - впервые обретенную возможность преодоления пространственных ограничений в коммуникации. Понимание периодичности информационной деятельности, безусловно, можно определить как изменение коммуникативного типа мышления.
Немецкий исследователь М. Гизеке считает, что структура взаимодействия, которая характерна для книгопечатания, подспудно определила современное понимание коммуникации. Именно различение устной речи и печатной способствовало пониманию языка как единой системы [4]. Подчеркивая роль печатной культуры, немецкий философ М. Сандботе замечает, что первые немецкие словари и грамматики, выпущенные в XVI веке как практические руководства для типографской деятельности, не только сформировали нормативный, надрегио-нальный язык, но и сам образ языка и коммуникации в современном представлении [5].
Картина мира средневекового человека формировалась на основе повседневной коммуникации, в которой доминировали формы событийной коммуникации «ближнего мира». Коммуникативный мир мифа, ритуального или об-
рядового действия посредством медиа воплощения - голоса, мимики, жеста - предполагал коммуникацию «здесь» и «сейчас», основою которой являлось событие, воспринимавшееся в конкретно-чувственном образе, в естественной среде, его порождавшей. Такое событие представало символом космического порядка, но развивалось в мире, предполагавшем его физическую реальность и линейность, необратимость времени. С развитием печати формируется новый тип коммуникативной деятельности. Английский историк Д. Тревельян замечает, что в XVI веке, во времена Елизаветы, простые люди английских городов и деревень получали размноженные во многих тысячах экземпляров баллады, содержавшие библейские легенды или классические мифы и истории, средневековые легенды или рассказы о событиях сегодняшнего дня [6], которые, хотя и не носили регулярного характера, но по тому, как объединяли все типы коммуникации в новом медиуме печатного текста, представляли собой предтечу газет.
Коммуникативная модель прессы усиливает характер синкретичности символических средств, используемых для создания «новой» реальности - медиареальности. В медиуме прессы происходит интеграция традиционных видов социального взаимодействия. В коммуникативном пространстве нового символического медиума объединены все формы коммуникации, какие развивались в античном и средневековом мире: хроника событий, исторические повествования, философские тексты, провозглашавшие нравственные и эстетические ценности, но вместе с тем и мир мифа, мир ритуала, мир театра. Но и символ, и миф, и проповедь как «медиа воплощения» в новом символическом порядке получили второй знаковый уровень опосредования - печатное слово (изображения были в первый период развития печатной журналистики достаточно редким выразительным средством, в большей степени использовавшимся для рекламной коммуникации).
Новую форму медиакоммуникации можно охарактеризовать как коммуникацию «не-присутствия», в процессе которой индивид «устранялся» и получал коммуникативный статус объекта. Именно субъект-объектный характер коммуникации, изначально определявший специфичность медиума прессы, позволил субъектам коммуникативной деятельности формировать управляемые информационные потоки и на их основе устанавливать систему вертикально ориентированных связей. Здесь проявилась роль прессы как значимого цивилизационного
фактора и механизма интеграции, обеспечивающего новую целостность изменяющегося общества. При этом печатная пресса как регулирующий вид социальной деятельности принимала «форму и окраску тех социальных и политических структур, в рамках которых она функционирует, <...> отражает систему социального контроля, посредством которой регулируются отношения между отдельными людьми и общественными установлениями» [7]. «Власть» печатного слова, мультиплицированного при помощи типографского станка, теперь понимается как средство управления общественным мнением; интегрирование всех коммуникативных средств в деятельности массовой коммуникации начинает выступать функцией социального контроля в тех видах, которые поставляет в качестве регулирующих правовых основ политический режим. В количественно возраставших информационных потоках коммуникативного пространства Нового времени информация, а вследствие этого и вся коммуникативная цепочка, становится составляющей комплекса развивающихся рыночных отношений, где место уникальности «коммуникации присутствия» занимает тиражированный товар.
Взгляд на развитие массовой коммуникации в исторической перспективе показывает, что функционирование медиатехнологий существует в контексте интенций социальных групп и только в этом контексте может изучаться, ибо массовая коммуникация изначально развивалась как социально-политический институт. Если вспомнить теории массовой коммуникации, которыми так изобилует ХХ век, то мы увидим, что от последнего вопроса пентады Г. Лассуэлла об эффекте массовой коммуникации до теорий структурирования и установления пунктов повестки дня институциональность массмедиа входила в предметное поле медиальных исследований. В процессе институционализации прессы власть приобретала свое коммуникативное измерение; в новых нормативных установлениях оппозиции «свободы» и «контроля» она становилась «независимой от более ранних средств ее обеспечения и традиции, а тем самым и от фиксированных тематик, лиц, типов ролей или контекстов, с которыми прежде были связаны гарантии ее исполнения» [8]. Так происходит дифференциация кода власти, в результате чего как символический медиум она получает новые средства осуществления своего влияния. В контексте лумановского понимания коммуникации мы можем оценить становление института массовой коммуникации как возможность увеличения селективности процессов
влияния. Новые коммуникативные условия осуществления управления генерировали модель влияния, в которой были заложены возможности многократного усиления «медиа успеха». Инновативность этой модели рождалась из соединения форм регулярного информационного обмена, которые были востребованы прежде всего развитием экономических взаимоотношений, торговли и рынков, и революционного коммуникативного медиума распространения - печатного станка, позволившего власти «подчинить» своим интересам удаленную коммуникацию, связав единым смыслом гетерогенные и рассредоточенные в пространстве массы.
Эпоха типографского станка способствовала «возрастанию и уплотнению коммуникативной сети общества» [9], и, если говорить о комплексных формах медиации, можно проследить зависимость, возникшую между книгопечатанием, то есть медиумом распространения, и новыми формами учреждений, которые опосредовали коммуникативную деятельность символическими медиа двух типов: политическим -власти (светской и духовной) и экономическим - рынка. Два центра «медиа власти» - политической и духовной - выступали мощным фактором воздействия на развитие коммуникативного пространства посредством установления норм информационной деятельности и цензурных ограничений. Интерпретируя коммуникативные процессы этой эпохи в рамках созданной Н. Луманом теории общества, формирование прессы как новой функциональной общественной системы можно рассматривать в терминах социальной модели второго порядка, основанной на наблюдении наблюдателей, относящегося «к тем или иным внутрисистемным перспективам различения системы и окружающего мира» [10]. На наш взгляд, именно в социальной модели наблюдения закладываются функциональные и символические основы конструирования медиареальности как символической реальности нового типа. Познавательная деятельность индивида, которая развивалась в модели «коммуникации присутствия», способность получать ощущения, комбинировать, сохранять или воспроизводить их в своей памяти, «схватывать то, что есть между ними общего, и то, что их различает, определять признаки всех этих объектов, чтобы легче их понять и облегчить себе процесс новых сочетаний» [11], заменялась наблюдением символической реальности.
Принципы институционализации прессы, зарождающиеся в XVII веке, изначально связы-
вают «медиа успеха» и «медиа распространения» и находят свое раннее выражение в моделях авторитарной прессы, которые в эпоху Тюдоров в Англии, Бурбонов во Франции, Габсбургов в Испании, а позднее и в России в правление Петра I основывались на принципах монархического контроля. При этом мы примем во внимание мысль Лумана о том, что «институты уже благодаря самому факту их существования контролируют человеческое поведение, устанавливая предопределенные его образцы, которые придают поведению одно из многих, теоретически возможных направлений. Важно подчеркнуть, что этот контролирующий характер присущ «институционализации как таковой, независимо от и еще до того, как созданы какие-либо механизмы санкций, поддерживающих институт» [12]. Власть как генерализованный символический медиум вырабатывала свои механизмы управления обществом, но если понимать под механизмами санкций лишь те политические и экономические меры монархической власти, которые предусматривали выдачу патентов на издательскую деятельность, монополию на печать и распространение информации с правом извлекать прибыль из своего монопольного положения, то мы увидим в большей степени экономическую сторону института прессы.
Философский анализ генезиса форм массовой коммуникации в Новое время выявляет, что уже на первом этапе развития прессы ее деятельность складывалась как деятельность институциональная и находилась в сфере влияния философского дискурса эпохи, проблематизи-ровавшего взгляды на знание и истину, природу человека, сущность государства, отношения личности и государства, представления философов о естественных правах человека, свободе индивидуальной жизни. Вопрос о свободе с начала зарождения массовой коммуникации выступал доминирующим в ансамбле тех проблем, которые определяли основы нового типа коммуникации. Актуализированная в публицистических памфлетах философов идея свободы печатного слова приводила к расшатыванию установленных политических регулятивов. Высказанное Д. Мильтоном понимание «свободы печатного слова» станет определяющим механизмом в развитии института прессы. Эту идею можно рассматривать одним из цивилизационных факторов зарождения нового политического контекста, складывавшегося в нововременную эпоху, формировавшего потенциал отрицания неизменного кода власти, что воплотилась в коммуникативных формах в дискуссии о граж-
данском обществе, определении суверенной общности как гражданского общества, не признающего над собой никакой вышестоящей власти. Этот потенциал отрицания привел к возможности выражать политическое влияние в других нормах; теория естественного права и общественного договора послужила обоснованием новых принципов в деятельности института прессы, в частности новых установлений в осуществлении оппозиции «свобода - контроль».
Деятельность типографов и издателей изначально была инкорпорирована в новые «медиа влияния» монархической власти. Однако большинство авторитарных государств, столкнувшись «с многоголосицей мнений не только у себя дома, но и долетавшей из-за рубежа, приняли тактику активного вхождения в поле массовой коммуникации» [13]. Так появились официальные органы прессы, хотя монополизация властью каналов коммуникации вследствие развития европейских рынков просуществовала недолгое время. Вместе с тем формировались инструменты осуществления контроля со стороны государства над деятельностью прессы, включавшие, помимо патентов, лицензий, разрешений, различного рода налоговые тяготы, а также методы цензурного контроля. Впервые была сформирована и система профессиональных установлений: организованная в 1556 году Компания книжных издателей осуществляла цеховой контроль над всей сферой деятельности печатников. Впервые в коммуникативном пространстве формируется тип субъекта коммуникативной деятельности, выходящего за рамки индивидуального целеполагания, где политическая и духовная власти осуществляют реализацию своей воли в коммуникации с массовыми группами посредством круга профессиональных коммуникаторов, которые становились средством, оперирующим внутри государственной системы, и способствовали достижению ее целей.
Одновременно с функцией информирования, замещавшей для человека собственное наблюдение мира, развивалась функция интерпретации характера взаимоотношений между событиями, закладывая основы, присущие институционализации, функции контроля картины мира, формирование которой получало новые основания. Таким образом, возможность формулировать идеи была отчуждена в новом характере коммуникации; индивид, теряя субъект-ность, получал роль невидимого управляемого человека массы. Однако понять модель «наблюдения второго порядка» можно только в том случае, если мы признаем, что привилегия фор-
мирования медиареальности принадлежит медиуму прессы, осуществляющей деятельность на основе коммуникативных символических кодов власти. Пресса развивалась как новый социальный институт, упорядоченная правовыми и ценностными нормами, но сам этот институт становился в системе авторитарной власти абсолютной монархии составляющей «медиа успеха».
Развитие коммуникативных процессов в России отражало общий характер европейского культурного развития. Как и в европейских странах, рукописная культура определяла в эту эпоху развитие коммуникативного пространства. Образцами письменной деловой коммуникации были так называемые «Столбцы», содержавшие различного рода документальные записи государственного делопроизводства, что дает основание уделить внимание фактическому содержанию текстов в эту эпоху. Уникальным образцом событийного писания были русские летописи, отражавшие историографическую традицию, при этом исторические материалы сохраняли значение важнейших политических документов. Московское летописание в XVI веке наряду с включением предшествующих летописных сводов широко использовало различные официальные документы - разрядные записи, посольские книги, которые велись в правительственных учреждениях, что свидетельствует о связи традиции летописания с государственными интересами [14].
В развитии письменной коммуникации в этот период важно отметить значение первой русской рукописной газеты «Куранты», выход которой относят к началу XVII века. Событийный характер сообщений, принцип сбора материалов из различных источников, обращение к документальным текстам, публикация сообщений из зарубежных европейских газет, периодический характер издания - все это говорит о формировании не только новых принципов письменной культуры, но и принципов периодического, регулярного сбора информации. Однако наиболее значимым надо признать формирование как новых представлений о функции этих корреспонденций, так и об их аудитории: в адресате уже видели не конкретного человека, как в эпистолярной традиции, а более широкий круг лиц, что определяло и использование другого речевого стиля. Эти признаки позволяют относить выпуск «Курантов» не только к предпосылкам зарождения культуры периодической хронологии, но и наряду с рукописными европейскими газетами, например «Газетой Фугге-
ров», считать началом становления российской журналистики. В XVI—XVП веках на исходе летописной традиции событийный тип описания получил распространение в форме «хронографов», приближавшихся к типу официальных исторических повествований, где в отличие от погодной сетки летописей был принят иной принцип изложения событий, который должен был представить место России во всемирном историческом процессе. Историографические и хронологические модели письма становились инструментом в сложной обстановке политической борьбы за государственную власть, что определит и будущее влияние государства на развитие публицистики и периодической печати.
Одним из принципиальных значимых аспектов, которые необходимо подчеркнуть в исследовании эволюции коммуникативного пространства эпохи модерна, являются значительные изменения в структуре общественного сознания, эволюция от «человека коллективного» к «человеку индивидуальному», от устного типа культуры - к письменному, визуальному, к памяти, которая, будучи дисциплинирована книгой, «способна организоваться исторически» [15]. В русле этих трансформационных процессов происходило формирование «человека читающего», получение им нового индивидуального коммуникативного опыта, личностного способа мышления в отличие от коллективных форм культурного опыта, который складывался в коммуникации «присутствия» - ритуалах, обрядах, мистериях. Таким образом, массовая коммуникация формировала ценностные основы новой цивилизации - индивидуализм, понимание личностной свободы. В различных моделях коммуникации формировались новые коммуникативные конвенции. Газеты на уровне коммуникативной структуры текста устанавливали новые коды, далекие от зрелищности, от иконической образности. В подготовке эпохи новых коммуникаций немаловажными выступали факторы психологического порядка: от коммуникации вовлеченности в ритуал, в формы фольклорных праздников, зрелищ необходимо было перейти к коммуникации, которая развертывалась в формах «отдаленности», опосредованности техническими проводниками. Коммуникации зрелища как праздника была противопоставлена коммуникация будничной жизни. Событийная коммуникация в границах «здесь и сейчас» должна была быть заменена псевдособытийной коммуникацией, представленной не зрелищным, а словесным образом.
Представляется принципиально важным выделить новый коммуникативный механизм в воздействии на массовое сознание, который формируется в деятельности прессы. Его основания высвечиваются в замечании немецкого исследователя К. Бюхера, высказанном еще в начале ХХ века. Полагая газету звеном в цепи способов сообщения и указывая на ее отличие от другого типа транспорта сообщений, производящих перемещение материальных сущностей в пространстве, Бюхер подчеркивает, что при помощи учреждений, подобных письму, циркуляру, газете, в обществе совершается обмен духовными и вещественными ценностями, «посредством которых известия только и делаются способными к передвижению, как бы отделяясь, через письмо и печать, от своих производителей и становясь физически переносимыми» [16]. И в этом размышлении важно не столько то, что газета, получив материальный носитель, получает возможность быть перемещенной в физическом пространстве, сколько то, что сообщение в этой коммуникации «отделяется» от своего производителя, делает его невидимым, а саму медиацию, нагруженную волеизъявлением, ценностнонормативными регуляторами смысла, делает прозрачной именно в силу удаленности от адресата. Весь комплекс символических медиаторов «растворяется» в материальности носителя, объективированная природа которого воспринимается массовым сознанием единственным посредником в коммуникативном процессе.
Подводя итог сказанному, можно утверждать, что в процессе цивилизационного развития при переходе европейских стран к новому социальному порядку эпохи модерна значительные преобразования во всех без исключения сферах общественной жизни во многом обусловлены изменением способов коммуникации. Одним из факторов, радикально трансформировавшим принципы и механизмы коммуникативной деятельности, выступает печатная пресса. Принципы ее институционализации, зарождающиеся в XVII веке, изначально связывают «медиа распространения» и «медиа успеха», и функцией новой социальной системы становится осуществление социального контроля в тех видах, которые поставляет в качестве регулирующих правовых основ коммуникативной деятельности политический режим. На основе формирования символической реальности комплексного типа складывается новый тип коммуникации, объединившей различные коммуникативные принципы духовно-культурного обмена прежних обществ - миф, ритуал, формы обрядовой коммуникации с возможностями но-
вого коммуникативного канала. Меняющаяся структура коммуникативного пространства модифицировала принципы социальной перцепции пространства-времени, изменила мироощущение нововременного человека, делая его человеком «историческим», но вместе с тем устранила его субъектность, поставляя картину мира в качестве информационного товара. Весь комплекс символических медиаторов «растворяется» в материальности носителя, делая субъект коммуникативного процесса невидимым, а человека, включенного в новые коммуникативные связи, управляемым.
Медиареальность как комплексный медиум становится одним из значимых социокультурных феноменов Нового времени, в коммуникативном пространстве которого все сферы общественной жизни: политической, религиозной, экономической, культурной - найдут не только свое отражение, но и новые средства манифестации социально значимых смыслов.
Список литературы
1. Ле Гофф Ж. Средневековый мир воображаемого / Пер. с фр., общ. ред. С.К. Цатуровой. М.: Прогресс, 2001. С. 100.
2. Хейзинга Й. Осень Средневековья. М.: Наука,
1988. С. 225-226.
3. Шпет Г. Эстетические фрагменты. М.: Правда,
1989. С. 380-381.
4. Giesecke M. Der Buchdrnck in der fruhen Neu-zeit. Eine historische Fallstudie uber die Durchsetzung
neuer Informations- und Kommunikationstechnologien. Frankfurt/M.: Suhrkamp, 1991.
5. Sandbothe M. Medien - Kommunikation -Kultur: Grundlagen einer pragmatischen Kulturwis-senschaft / M. Sandbothe // Matthias Karmasin / Cars-ten Winter (Hrsg.): Kulturwissenschaft als Kommuni-kationswissenschaft: Projekte, Probleme, Perspekti-ven. Opladen: Westdeutscher Verlag, 2003. S. 261263.
6. Тревельян Дж. История Англии от Чосера до королевы Виктории; пер. с англ. А.А. Крушинской и К.Н. Татариновой. Смоленск: Русич, 2005. С. 220.
7. Сиберт Ф., Шрамм У., Питерсон Т. Четыре теории прессы. М.: Вагриус, 1998. С. 16.
8. Луман Н. Власть. М.: Праксис, 2001. С. 122.
9. Луман Н. Общество как социальная система. Пер. с нем. А. Антоновский. М: Логос, 2004. С. 163.
10. Там же. C. 163.
11. Кондорсе Ж.А. Эскиз исторической картины прогресса человеческого разума // Мир философии.
Ч. 2. М.: Политиздат, 1991. С. 428-429.
12. Бергер П., Лукман Т. Социальное конструирование реальности. Трактат по социологии знания. М.: Медиум, 1995. С. 93.
13. Сиберт Ф., Шрамм У., Питерсон Т. Указ. соч. 1998. С. 39.
14. Муравьев А.В., Сахаров А.М. Очерки истории русской культуры IX-XVII вв. М.: Просвещение, 1984. С. 180-182.
15. Гуревич А.Я. Средневековый мир: культура
безмолвствующего большинства. М.: Искусство,
1990. С. 332.
16. Бюхер К. Происхождение газеты // История печати: Антология. Сост. Я.Н. Засурский, Е.Л. Вартанова. М.: Аспект Пресс, 2001. С. 10.
EVOLUTION OF MEDIA-CULTURAL COMMUNICATION FORMS IN THE MODERNIST ERA:
A SOCIAL AND PHILOSOPHICAL ASPECT
E.I. Kuznetsova
The article studies systemic transformations of communication activity in the modernist era. Mass-communication activity is considered a significant stage of generation of the communication media system and one of the factors of human society’s civilized development. The author shows the genesis of the communication model of the press, which drastically changes the basis, principles and mechanisms of communication activity of the medieval society. As for the evolution of the symbolic model of media reality, the article emphasizes the dual nature of the process: development of new communication forms and integration of traditional communication principles of spiritual and cultural exchange of the former societies.
