CC BY
69
Андрей Геннадьевич Шеломенцев
Кандидат экономических наук, старший научный сотрудник, заведующий сектором микроэкономических систем Института экономики УрО РАН
ЭВОЛЮЦИЯ ИНСТИТУТОВ ХОЗЯЙСТВЕННОГО УПРАВЛЕНИЯ В УСЛОВИЯХ ТРАНСФОРМАЦИИ РОССИЙСКОЙ ЭКОНОМИКИ
С начала 90-х годов в институциональной структуре отечественной экономики произошли значительные изменения, носившие в основном стихийный характер. Анализ трансформации экономики России показал всю сложность и противоречивость процесса эволюции институтов хозяйственного управления, основными направлениями которого стали: импорт институтов хозяйственного управления, их реставрация (реконструкция) и метаморфозы институтов.
Импорт институтов хозяйственного управления -это одно из основных направлений изменения институциональной структуры в сфере хозяйственных отношений. В процессе хозяйственных и финансовых взаимоотношений компаний разных стран институты перманентно эволюционируют, обмениваясь формальными и неформальными нормами. В результате происходит своего рода диффузия соответствующих хозяйственных норм, формирование единого институционального пространства, включая сферу инвестиций и управления.
Как показал опыт политических и экономических преобразований в бывших социалистических странах, импорт рыночных институтов получил самостоятельное и самое широкое распространение. Практическое внедрение импортируемых хозяйственных институтов традиционно являлось результатом политического влияния США и некоторых европейских государств на политику бывших социалистических стран и социалистических республик бывшего СССР. Таким способом местные политические группы с разной степенью настойчивости и результативности пытались решить свои
задачи - получить контроль над промышленностью [1. С. 106], а также сохранить и укрепить свою власть. При этом с целью подавления социального и экономического иммунитета к генетически чуждым формальным нормам в этот период потребовались большая политическая воля со стороны демократических правительств, а также серьезная иностранная финансовая поддержка. Несмотря на усилия многих государств, импортируемые модели хозяйственного управления оставались неэффективными до тех пор, пока не начал формироваться кластер комплиментарных институтов, соответствующий особенностям развития и размещения национальных экономик.
В последнее десятилетие в России импорт хозяйственных институтов в сфере управления, осуществляемый с целью интеграции национальной экономики в мировую экономическую систему, как и в других бывших социалистических странах, также имел самые широкие масштабы.
Считалось, что результатом приватизации станут создание эффективного рынка ценных бумаг и формирование института внешнего инвестора, ориентирующегося на дистанционное финансирование. Решения последнего должны приниматься по результатам мониторинга акционерных компаний, который «голосует акциями», а созданный рынок ценных бумаг должен обеспечивать переливы капитала из одних отраслей в другие, а также привлекать инвестиции из-за рубежа. Для функционирования механизмов, гарантирующих права портфельных инвесторов, должны эффективно действовать соответствующие институты, обеспечивающие равные возможности доступа к информации об акционерных обществах, права инвесторов, функционирование рынка корпоративных ценных бумаг и т.п.
Институт дистанционного финансирования. Первоначально, после разрушения институтов административного управления народным хозяйством, в руках руководителей предприятий фактически сконцентрировалась полная власть, которая заполняла образовавшийся «вакуум». С принятием Федерального закона «Об акционерных обществах» была проведена граница между инсайдерским контролем над хозяйственным обществом, осуществляемым исполнительным органом исходя из предоставленных ему законом соответствующих прав, и аутсайдерским контролем со стороны акционеров, вытекающим из права собственности на долю (акции) в капитале. Такая ситуация описывается теорией агентских отношений, представленной в работах М. Дженсена, У. Меклинга, Ю. Фамы и др. При этом инсайдерский контроль, носящий административный характер, позволяет напрямую контролировать товарные и денежные потоки предприятия (может напоминать безбилетника, который пользуется услугами, не оплатив их стоимость). Вследствие этого с начала 90-х годов развернулась борьба за административный контроль, который осуществляется как путем скупок акций, так и иными способами. Поэтому в дальнейшем права на административный контроль будем называть административным ресурсом. В результате приватизации путем акционирования бывших государственных предприятий по существу произошла институционализация административного контроля, осуществляемого в начале 90-х годов исполнительными органами управления
хозяйственных обществ. Это объясняет многократные случаи нарушения прав других акционеров, иногда в достаточно грубой форме (препятствия участию в собраниях акционеров, необоснованное исключение из реестра нежелательных акционеров, отчуждение активов и др.). Административный контроль над обществом быстро стал оцениваться выше, чем владение акциями. Он обычно достигался различными способами - от скупки акций до вооруженного захвата предприятий. Таких примеров только в Свердловской области достаточно много: ОАО Качканарский ГОК «Ванадий»
(неоднократно), ОАО «Серовский металлургический комбинат», ОАО «Тавдинский гидролизный завод» (неоднократно), ОАО «Тавдинский лесокомбинат» (неоднократно), ОАО «Ивдельский гидролизный завод», ОАО «Уралхиммаш» и др. При этом после получения административного контроля над предприятием интересы других акционеров неизбежно ущемлялись.
До середины 90-х годов идеология приватизации, опиравшаяся на импортируемую англо-американскую модель (концепцию) «экономики физических лиц» или «народного капитализма», продемонстрировала свою полную несостоятельность. Поэтому попытки механического копирования американских инвестиционных институтов фактически провались. В условиях переходной экономики в результате противостояния между инсайдерским корпоративным контролем, с одной стороны, и попытками применения неоклассической модели корпоративного управления или механического перенесения образцов поведения портфельных инвесторов (соответствующих англо-американской модели) на российскую почву, с другой, фактически победила административная модель управления хозяйственных обществ. Как следствие, по окончании периода массовой приватизации чековые инвестиционные фонды, инвестиционные компании и банки, являвшиеся портфельными инвесторами, перестали существовать.
Институт акционерного права. В середине 90-х годов тезис о необходимости укрепления института внешнего контроля традиционно обосновывался неэффективностью внутреннего контроля в связи с отсутствием заинтересованности руководителей предприятий в рентабельной работе, дефицитом средств и необходимостью привлечения инвестиций и т.п. На практике установление внешнего контроля часто сводилось к открытой борьбе за право осуществлять административный контроль над хозяйственным обществом. Именно поэтому стали традицией случаи «перерождения» внешнего инвестора (аутсайдера) во внутреннего (инсайдера). Целью аутсайдера является получение административного контроля над хозяйственным обществом, и когда он достигал этого, то вел себя уже как типичный инсайдер. Поэтому традиционное деление участников корпоративных отношений на инсайдеров и аутсайдеров в России не соответствует их ролям в западных странах и характеризует лишь удаленность акционеров от административного ресурса. В теории корпоративного управления проблема инсайдера в последние годы превратилась в «страшилки» для мелких акционеров и иностранных инвесторов, хотя на практике она стала традицией хозяйственного управления приватизированными предприятиями. Сегодня борьба против нее напоминает «борьбу с ветряными мельницами».
Последствиями укрепления административного контроля выступают: сокращение размера выплачиваемых дивидендов (по аналогии с японским явлением это можно назвать «эрозией дивидендов», т.е. крупные акционеры получают доходы в форме не дивидендов, а доходов от коммерческой деятельности и внереализационных операций); «вымывание» капитала из реального сектора экономики, в частности из базовых отраслей промышленности, в торговлю и финансовую сферу, что сегодня обусловливает инвестиционную пассивность во многих отраслях; направления и характер переливов капитала, который происходит на пользу крупных акционеров хозяйственных обществ, компаний, специализирующихся на торгово-посреднической деятельности, а также предприятий, находящихся на стадии последних технологических переделов.
Сам же институт публичной корпорации (открытого акционерного общества) в России практически не сложился. Сегодня деятельность институтов корпоративного управления большинства открытых обществ ничем фактически не отличается от деятельности закрытых обществ и от обществ с ограниченной ответственностью, ибо, когда контрольный пакет принадлежит одному акционеру, соблюдение прописанных в Федеральном законе «Об акционерных обществах» формальностей зачастую теряет всякий смысл.
Таким образом, в условиях формирующейся в России корпоративной экономики (или экономики юридических лиц) можно наблюдать становление совершенно новой, отличной от американской и европейской модели экономики, что отчасти сближает российскую модель с японской моделью корпоративной экономики.
В настоящее время открытые акционерные общества уже перестали быть публичными корпорациями в традиционном их пониманием. Контролируемые узким кругом акционеров, они не раскрывают в определенном законодательством объеме информацию, практически не считаются с мелкими акционерами, вмешиваются с текущую деятельность обществ (определяют, у кого приобретать сырье, какую численность персонала сохранять, кому продавать готовую продукцию) Х. Окумура оценивал аналогичную ситуацию, сложившуюся в 70-х годах в Японии, так: «Налицо более глубокий кризис - кризис самой системы акционерных компаний, которая, можно сказать, составляет основу капитализма».
Рынок ценных бумаг. Характеризуется тем, что дивиденды практически не начисляются, информация о состоянии открытых обществ тщательно скрывается, доходы от хозяйственной деятельности обществ вынесены в коммерческие структуры, зарегистрированные в оффшорных зонах, и т.п. При этом проекты по созданию ЧИФов, осуществлению приватизации, популяризации паевых фондов и др., реализуемые в соответствии международными программами предоставления технической помощи, фактически превратились в «потемкинские деревни», выдаваемые за новые достижения на пути к открытой рыночной экономике.
На наш взгляд, ошибочным было исходное положение, согласно которому в нашей экономике после либерализации цен и приватизации сами собой стали действовать рыночные механизмы. На самом же деле в этот
период вся борьба разворачивалась вокруг административных ресурсов, обеспечивающих получение бюджетных средств или прямой контроль над товарными и финансовыми потоками предприятия. Парадокс российской экономики состоит в том, что административные механизмы не исчезли, а трансформировались, адаптировались к новым хозяйственным условиям. Как следствие, рынок корпоративных ценных бумаг вместе с переходом их от физических лиц (работников предприятий) к юридическим «свернулся» до спекулятивных сделок с несколькими «голубыми фишками» (типа ОАО «Газпром», ОАО «Ростелеком», РАО «ЕЭС» и др.). Акции же тысяч других акционерных обществ, которые обрели своих крупных акционеров, вышли из обращения и стали участвовать в виде крупных пакетов лишь в единичных сделках купли-продажи, осуществляемых на неорганизованном рынке с целью поглощения либо слияния. Причем в этих сделках порядок ценообразования, а также отражение цены в хозяйственных документах определяются факторами, далекими от рыночных механизмов.
Таким образом, попытки импорта института организованного рынка корпоративных ценных бумаг на конец 90-х годов также оказались полностью несостоятельными: остался только «остов» организаций,
специально созданных для его обслуживания, которые вслед за угасающим рынком постепенно преобразуются либо ликвидируются, распродавая свои активы.
Часто импорт институтов создает хаос вследствие противоречий, возникающих между институциональной структурой страны-экспортера, с которой генетически связаны импортируемые нормы, с одной стороны, институциональными условиями и национально-культурными особенностями конкретной страны, с другой. Как результат - существенные отличия в последствиях импорта институтов хозяйственного управления в бывших социалистических странах, России и странах - бывших республиках Советского Союза, особенно Средней Азии, а также во Вьетнаме, Монголии, Китае.
Глубокие экономические преобразования в России и бывших социалистических странах свидетельствуют, что импорт формальных норм без учета национально-культурных и хозяйственных особенностей стран-реципиентов приводит к появлению неформальных норм, деформирующих мотивационную среду хозяйствующих субъектов, снижающих эффективность функционирования хозяйственных обществ и системы в целом, повышающих транс-акционные издержки, ухудшающих контроль экономических процессов со стороны государства.
Р е с тав р ация институто в хо зяй ств е нн ог о
управления. Исторически эволюция хозяйственного контроля самым тесным образом была связана с эволюцией прав собственности. «Установление прав собственности в условиях любой политической системы определяет интересы экономических агентов в их взаимоотношениях, тем самым снижая неопределенность и оптимизируя использование ресурсов» [4. С. 141].
Кроме того, содержание понятия «собственность» сегодня фактически не ограничивается правами владения, пользования и распоряжения и
представляет собой более сложный комплекс правоотношений, возникающих между хозяйственными субъектами (юридическими и физическими лицами) по поводу тех или иных объектов (ресурсов). При этом носителями каждого из вышеуказанных прав могут быть различные лица, что существенно усложняет правовые и экономические отношения между ними. Таким образом, корпорация, являясь ведущим институтом современного частного, государственного и государственно-частного предпринимательства, базируется на отделении собственности от управления. Многообразные формы взаимоотношений в корпорации основываются на том, что такое отделение, «расщепление» продолжено уже внутри самих прав собственности. В результате титул собственности отделяется от права распоряжения, пользования, что создает возможности для их функционирования отдельно друг от друга [5. С. 77-79]. Во многих
публикациях эта проблема получила отражение в виде соотношения капитала как собственности и капитала как функции.
Вместе с тем спецификация и «расщепление» прав собственности носят общий характер, и потому они были выявлены и в условиях «государственной социалистической собственности на средства производства», причем в первые же годы становления плановой экономики [6. С. 24]. Позже «расщепление» прав собственности определялось как «противоречие между общественными и интересами трудовых коллективов» [7. С. 29], как «механизм иерархического торга между руководителями предприятий и органами административного управления» [8. С. 32-41], как «сочетание централизованного руководства и социалистического самоуправления трудового коллектива» [9. С. 242], как
«бюрократизм в хозяйственном управлении [10. С. 53].
Однако в начале 90-х годов в России победило представление, согласно которому главной проблемой в отношениях собственности является титул собственности (это соответствовало представлениям конца XIX века). Последнее и стало предметом реставрации, в результате которой в отличие от западных стран не произошло отделение капитала-собственности от капитала-функции. Последнее повлияло как на характер приватизационных процессов, так и на формирование новой модели хозяйственного управления.
Таким образом, «клонировав» частную собственность, государство получило «мутанта» с обликом рыночного института и действиями отраслевого министерства (от административной экономики). Это закономерно приводит к тому, что на территории России за последние 6-8 лет фактически сформировался обширный рынок не прав собственности, а административных ресурсов, круг участников которого не ограничивается акционерами и инвесторами. Его активными участниками являются губернаторы, мэры городов, государственные органы и чиновники регионального и федерального уровней, что стало обычной хозяйственной практикой.
Метаморфозы институтов. В 1998-1999 гг. процессы банкротства, как в свое время и приватизация, приобрели стихийный характер. Примечательным является тот факт, что Федеральный закон «О несостоятельности (банкротстве)» был принят почти сразу после
официального завершения массовой приватизации, в период максимальных негативных оценок ее результатов, признания новых собственников «неэффективными», обострения бюджетного дефицита из-за неплатежей в бюджет. Таким образом, этот закон должен был одновременно «исправить» ошибки, допущенные в ходе приватизации, заинтересовать предприятия в эффективной работе и служить своего рода «дубиной», угрожающей злостным неплательщикам в бюджет.
Общая идеология законодательства о несостоятельности исходит из условий функционирования классической рыночной экономики, в которой «невидимая рука» конкуренции стимулирует развитие частных предприятий. Однако в условиях массовой неплатежеспособности предприятий, что сегодня имеет место в России, и как показал опыт послевоенной Германии и Японии, санация экономики осуществляется принципиально другими способами, так как применение законодательства о несостоятельности не может носить массовый характер и применяться в отношении корпораций, причины тяжелого финансового состояния которых связаны не с их конкурентоспособностью или внутренними причинами, а с разрывом хозяйственных связей между бывшими союзными республиками, неоплатой государственных заказов, инфляцией, отказом государства от выполнения своих обязательств и т.п. По нашему мнению, искать в этом экономическую целесообразность (вроде «осуществления мер по предупреждению несостоятельности») - то же, что искать черную кошку в темной комнате... О том, что восстановление платежеспособности должника не является целью ни арбитражного управляющего, ни кредиторов, красноречиво свидетельствует статистика. Так, из дел, находящихся на рассмотрении в арбитражных судах, восстановление платежеспособности наступает только в 3% случаев введения внешнего управления [11. С. 10].
На практике лицами, заинтересованными в инициировании процедур банкротства в отношении предприятия-должника, стали корпорации, стремящиеся его поглотить либо устранить как конкурента, а в отдельных случаях - освободить активы должника от его обязательств перед кредиторами. В результате за 1998-1999 гг. процессы несостоятельности приобрели стихийный политический и корпоративный характер, а новый закон по существу «открыл сезон» нового передела собственности и конфликтов между федеральным правительством и администрациями регионов, с одной стороны, и крупными налогоплательщиками, с другой. При этом оба процесса на местах переплелись между собой. На этом фоне значимость Федеральной службы по делам несостоятельности (банкротству) и их территориальных агентств сразу заметно выросла.
Анализируя случаи инициирования процедур несостоятельности, можно сделать вывод, что на практике они бывают направлены на решение следующих задач: поглощение предприятий, производящих ликвидную продукцию, и устранение конкуренции на рынке; создание угрозы для злостных неплательщиков обязательных платежей; освобождение активов предприятий от накопившейся за последние 5-7 лет кредиторской задолженности; приватизация предприятий, которые не были приватизированы ранее, но представляющих реальный интерес для
потенциальных инвесторов; «расчистка» экономического пространства от несостоятельных юридических лиц.
Мы сталкиваемся с парадоксальной ситуацией, когда кредиторы по обязательным платежам в лице уполномоченного государственного органа, на долю которого приходится 70-80% всей кредиторской задолженности, согласно закону не имеют права участвовать ни в голосовании за утверждение плана внешнего управления, ни войти в комитет кредиторов, ни участвовать в управлении должником, ни контролировать действия арбитражного управляющего. То же пренебрежение интересами государства, как и в период приватизации. Данный подход мог бы считаться обоснованным, если бы действия управляющего были направлены на восстановление платежеспособности должника, погашение существующей задолженности, а не на вывод полезных активов из-под влияния требований кредиторов, в результате чего погашение задолженности по обязательным платежам на большинстве предприятий является фикцией.
Основные положения этой отрасли права напоминают корпоративное законодательство на этапе его становления: тот же административный контроль со стороны арбитражного управляющего и те же преимущества, получаемые крупным кредитором (как в акционерном плане - крупным акционером), которые широко используются для ущемления прав мелких кредиторов. При этом действующий закон позволяет конкурсному кредитору, располагающему суммой долга, составляющей 1-5% его активов, практически контролировать процесс банкротства должника. Отсюда такой интерес к этому рынку со стороны многих лиц, в том числе криминальных групп.
В заключение отметим следующее. Как показывает опыт, хозяйственные институты, формируемые по своим законам десятилетиями, тесно связаны с уровнем развития и национально-культурными традициями конкретного государства.
Опыт последних экономических экспериментов с рыночной экономикой наглядно показал, что институты корпоративного управления не могут быть созданы «сверху», по указу или даже согласно принятому Думой закону; они не приживаются и отторгаются реальной хозяйственной практикой и национально-культурными традициями, если навязываются по аналогиям и образцам других стран. Формирование и развитие институтов корпоративного управления представляется достаточно долгим и исключительно сложным процессом, отдельные этапы которого невозможно «пропустить». Любые экономические реформы, проводимые в конкретной стране, должны сохранять историческую и национально-культурную преемственность. Поэтому отечественная экономическая наука должна развиваться на собственной основе, бережно сохраняя свои традиции и научные школы, что не исключает использования ценного опыта других стран.
Литература
1. Эллерман Д. Ваучерная приватизация как инструмент холодной войны // Вопр. экономики. 1999. № 8.
2. Корпоративное управление в переходных экономиках: инсайдерский контроль и роль банков / Под ред. Масахико Аоки и Хьюнг Ки Кима; науч. ред. перевода и вступ. ст. В.С. Катькало и А.Н. Клепача; пер. с англ. Д.Л. Волкова, В.С. Катькало, Т.Н. Клемкиной, А.Н. Клепача, П.А. Рессера. СПб.: Лениздат, 1997.
3. Окумура Х. Корпоративный капитализм в Японии: Пер. с яп. М.: Мир, 1986.
4. Олейник А. Институциональная экономика // Вопр. экономики. 1999.
№ 4.
5. Путь в ХХ1 век (стратегические проблемы и перспективы российской экономики) / Под ред. Д.С. Львова. М.: Экономика, 1999.
6. Крицман Л. Новая экономическая политики и плановое распределение. М.: Госиздат, 1922.
7. Шаталин С.С., Гайдар Е.Т. Экономическая реформа: причины, направления, проблемы. М.: Экономика, 1989.
8. Авен П., Широнин В. Реформа хозяйственного механизма: реальность намеченных преобразований // Изв. СО АН СССР. Сер. «Экономика и прикладная социология». 1987. № 3.
9. Петраков Н.Я. Демократизация хозяйственного механизма. М.: Экономика, 1988.
10. Аузан А.А. Социалистическое самоуправление в экономике: политэкономический аспект. М.: Экономика, 1987.
11. Яковлев В. Влияние арбитражной практики на совершенствование законодательства // Российская юстиция. 1999. № 6.
