CC BY
23
также историком философии, он не может не соотносить проблемы, волновавшие мыслителей прошлого, с современными проблемами. В отличие от науки, утверждает автор, подлинная философия мыслит свой предмет не как объект, а как субъект, аналогичный тому, который мы ощущаем в самих себе как свое собственное «я». Поэтому всякая настоящая философия экзистенциальна и персоналистична, и начинается она с постановки проблем нравственности. Прогресс философии (в отличие от прогресса имперсоналистической науки, безразличной к своим создателям и потребителям) — понятие условное. Лучшие творения философской мысли вневременны, так же, как шедевры живописи и литературы. Эти совершенно справедливые замечания Г.Г. Майорова о том, что такое философия, дополняются трезвыми прогнозами о ее месте в культуре будущего. Автор считает, что если наивны сциентистские утопии вроде претензий Лейбница на составление «алфавита мышления», то не менее наивны просветительские иллюзии и надежды на то, что философия каким-либо образом сумеет спасти мир. По мнению Г.Г. Майорова, философия сама нуждается в сохранении и спасении, поскольку в современном мире ее значение не возрастает, а падает буквально на глазах. Остается лишь надеяться на сохранение этого древнего спутника человека в будущем. Однако в качестве философии надежды и спасения вряд ли могут быть признаны идеи постмодернистов, чей стиль напоминает, по Майорову, «стиль философствующих пациентов психиатрических клиник».
М.А. Маслин
ВЕСТН. МОСК. УН-ТА. СЕР. 7. ФИЛОСОФИЯ. 2005. № 3
ЭВОЛЮЦИОННАЯ ТЕОРИЯ ПОЗНАНИЯ: ИСТОРИКО-ФИЛОСОФСКИЙ АСПЕКТ
Ребещенкова И.Г. Эволюция познания. Австро-германская традиция исследования в научно-философском контексте. СПб.: Роза мира, 2004. - 226 с.
Обозначившийся в последние несколько десятилетий «натуралистический поворот в эпистемологии»1 становится все более значительным и мощным. Он получил свое выражение в ряде
1 См.: Кезин А., Фоллмер Т. Современная эпистемология: натуралистический поворот. Севастополь, 2004.
видов и форм. Его наиболее представительными направлениями являются эволюционная теория познания К. Лоренца, Г. Фол-лмера и ряда других австро-германских авторов, натурализованная эпистемология У. Куайна, генетическая эпистемология Ж. Пиаже, эволюционная теория науки К. Поппера и Ст. Тулми-на, радикальный конструктивизм Э. Глазерсфельда, «биолингвистика» Н. Хомского и Ст. Пинкера. Объединяющее начало всех этих направлений — опора на конкретно-научные данные и подходы (биологии, этологии, психологии, нейродисциплин, лингвистики, когнитивной науки) в решении философских, теоретико-познавательных проблем, реализация преимущественно дескриптивных задач эпистемологии. Различия же связаны, прежде всего, с многоаспектностью изучаемого, реконструируемого реального познавательного процесса и с разнообразием применяемых конкретно-научных подходов и моделей. Вместе с тем специфика каждого из обозначенных направлений в серьезной степени определяется духовным, интеллектуальным своеобразием их основоположников и главных представителей, являющихся наследниками определенных интеллектуальных традиций.
Рецензируемая монография по своему жанру является историко-философской. В ней ставится задача исследования эволюционной теории познания как «австро-германской традиции», рассмотрения ее в широком историко-философском и современном контекстах. Основоположником эволюционной теории познания, как известно, признан австрийский ученый К. Лоренц. Его первые работы по этой проблематике появились в сороковые годы XX в. и получили развернутое выражение в начале 70-х гг. в книге «Оборотная сторона зеркала». К числу основных представителей данного направления относят Г. Фоллмера (Германия), Э. Ойзера, Р. Ридля, Ф. Вукетича (Австрия). Важно отметить, что эволюционная теория познания, получившая наиболее сильное развитие в Австрии и Германии, является центральным ядром современной натуралистической эпистемологии в целом. Поэтому поставленная автором монографии задача исследования данного социокультурного феномена весьма важна и интересна не только в историко-философском, но и в теоретико-познавательном плане.
Монография содержит историко-философское введение (гл. 1), анализ истоков формирования эволюционной теории познания ее основоположником К. Лоренцем (гл. 2), изложение некоторых концепций его последователей и сторонников, описание институ-ционализации «школы Лоренца» (гл. 3), рассмотрение ряда концепций авторов, не входящих в австро-германскую традицию, но работающих в сходном направлении (гл. 4).
Наиболее удачной, на мой взгляд, является глава, посвященная К. Лоренцу. Хорошо известно, что Лоренц был крупнейшим
исследователем поведения животных, «отцом серого гуся», основателем современной этологии. Но почему-то даже в философских публикациях фактически не отмечается, что Лоренц работал в Кенигсбергском университете, занимая кафедру Канта, был хорошо знаком с его теоретико-познавательной концепцией, «находился под ураганным огнем кантианских идей». В отличие от этих публикаций, автор рецензируемой монографии отводит достойное место данному важному факту. Хорошо известно также, что теория эволюции составляет главную естественно-научную базу эволюционной теории познания. Однако автор монографии дополнительно к тому отмечает важное, но нередко упускаемое обстоятельство: качество овладения К. Лоренцем теорией эволюции. Он воспринял ее фактически «из первых рук» во время стажировки в Англии у Дж. Хаксли — одного из создателей современной синтетической теории эволюции.
Автор монографии проделал важную работу по систематизации теоретико-познавательных идей К. Лоренца: выделено пять этапов их развития, раскрыто содержание каждого из них, приведена подробная библиография по каждому из этапов. В структуре собственно эволюционной теории познания К. Лоренца автор монографии обоснованно выделяет два взаимосвязанных блока: методологический и содержательный. Каждый из блоков затем квалифицированно структурируется и анализируется.
В третьей главе монографии раскрывается процесс формирования австро-германской школы исследования эволюции познания. Утверждение о наличии такой школы, по-видимому, является одним из центральных для данной историко-философской монографии. Оно представляется достаточно обоснованным. Основными аргументами являются следующие: наличие единого натуралистического базиса; общая методология; единообразный понятийно-теоретический аппарат; сходные выводы; институциональное оформление деятельности участников («Альтенбергский кружок», затем Институт исследования эволюции и познания им. К. Лоренца, регулярно действующий семинар, организация международных конференций, издание специализированного журнала «Эволюция и познание»). К основным представителям австро-германской школы автор монографии относит Р. Ридля, Г. Фолл-мера, Х. Дитфурта, Ф. Кликса, Э.-М. Энгельс. Индивидуальный вклад этих основных представителей школы кратко представлен в данной главе. Здесь же показано распространение идей эволюционной теории познания, в том числе, что немаловажно, и в нашей стране.
В конце главы подводятся определенные итоги деятельности школы и делается попытка обобщенной философской спецификации ее основных идей, подходов, концепций. К сожалению, эта
попытка, на мой взгляд, не вполне удачна. Для обобщенной характеристики автор привлекает такие хорошо известные, если не сказать изрядно «ношенные», философские принципы, как принцип развития, всеобщего единства и взаимосвязи, принцип детерминизма, а затем пытается «подстроить» эволюционную теорию познания под эти принципы. Такой подход в существенной мере скрывает, вуалирует специфику и оригинальность эволюционной теории познания. Специфика эволюционной теории познания в ряду других учений о познании оказывается недостаточно раскрытой.
Специфика, оригинальность эволюционной теории познания вуалируется и характером подачи материала в историко-философском введении (гл. 1). Весь историко-философский материал разделяется автором на три основных этапа: додарвиновский, дарвиновский и последарвиновский. Против такого разделения мало что можно возразить. Однако нужно было бы не забывать, что теория эволюции составляет естественно-научную основу эволюционной теории познания, что кроме естественно-научных, она имеет специфические философские, теоретико-познавательные предпосылки. Эволюционная теория познания — продукт послекантовского и, далее, постпозитивистского развития теории познания. Последарвиновский период в философском, теоретико-познавательном плане отчетливо разделяется на две части. Водоразделом является господство логического позитивизма в середине XX в., когда натурализм, психологизм, эволюционизм фактически однозначно воспринимались как недопустимая философская ошибка. Поэтому не случайно в 70—80-е гг. применительно к эволюционной теории познания и к другим сходным направлениям стали говорить о «возвращении натурализма», о его «втором пришествии». Без ясного указания на философскую оригинальность эволюционной теории познания в ряду других учений историко-философское введение провоцирует ее восприятие неподготовленным читателем фактически как прямого продолжения идей не только Г. Спенсера, но даже Ламетри, Дидро, Кондилья-ка. В результате вместо XXI в. она попадает в XVIII в. По-моему, это не тот результат, на который рассчитывала автор монографии.
В четвертой главе книги кратко рассмотрены эволюционные концепции познания, выходящие за рамки австро-германской школы, но развитые в сходном направлении: эволюционная эпистемология К. Поппера, генетическая эпистемология Ж. Пиаже, эволюционная эпистемология Д.Т. Кэмпбелла, эволюционная теория науки Ст. Тулмина, историческая (генетическая) эпистемология М. Вартофского, эволюционная эпистемология К. Хал-вега и К. Хукера, эволюционный подход к познанию, развитый У. Матураной и Ф. Варелой. Список концепций, как можно
видеть, весьма объемен, вместе с тем нельзя не отметить отсутствие в нем весьма значительной и современно звучащей, «модной» концепции «радикального конструктивизма», развитой австрийскими по происхождению авторами: П. Вацлавиком, Х. фон Ферстером, Э. фон Глазерсфельдом, хотя в авторский список попали сходные идеи, развитые чилийскими авторами. В авторский список не попала и эволюционная теория науки одного из ближайших соратников К. Лоренца — австрийца Э. Ойзера, но зато присутствует построенная в основном на аналогиях, эволюционная теория науки Ст. Тулмина. Обидно и то, что К. Поппер (родившийся в Вене, сформировавшийся там как философ, опубликовавший на немецком языке свою первую фундаментальную работу «Логика исследования», высказавший именно в подготовительной к ней рукописи «Две основные проблемы теории познания» идеи, предвосхищавшие идеи эволюционной эпистемологии К. Лоренца), оказался безоговорочно причислен к британским философам (с. 145)! Такая ошибка, если она встречается в наших словарях и справочниках, вызывает у меня чувство раздражения, не говоря уже о специальной монографии, посвященной «австро-германской традиции».
В монографии имеется значительное количество неточностей. Они мелкие, но их много, и это сильно мешает: складывается впечатление, что реальная проблематика, стоящая «за» излагаемыми концепциями, не находится на первом месте среди интересов автора. Входить в содержательные тонкости в настоящей рецензии не представляется возможным. Укажу лишь на пару примеров, которые можно изложить кратко. Автор достаточно свободно меняет местами термины «натурализованный» и «натуралистический». Однако разница между ними в философском плане достаточно существенная. «Натурализованной» назвал свою эпистемологию У. ван О. Куайн (по аналогии с гражданством: «натурализованный американец» — иностранец, получивший американское гражданство). Соответственно «натурализованная эпистемология» — такая эпистемология, которая получила права «гражданства» в психологии, трактуемой как естественная наука. «Натуралистическая эпистемология» необязательно предполагает такую «натурализацию». Это вполне может быть самостоятельная философская дисциплина, опирающаяся на естественные науки. Но в результате произвольной замены терминов автор неточно трактует соотношение «натурализованной эпистемологии» Куайна и «натуралистической, эволюционной эпистемологии» К. Лоренца и Г. Фоллмера. Хотя, конечно, неизвестно, что здесь первично: то ли термины, то ли неточное понимание существа дела. Другой пример совсем маленький и вроде бы формальный. На с. 72 и 73 даны два отличных друг от друга, но оба неточных
перевода пионерской статьи К. Лоренца «Kants Lehre vom Apriorischen im Lichte gegenwärtiger Biologie» (вслед за неточным переводом с английского, а не с немецкого, данным в «Новой философской энциклопедии» и в журнале «Человек»),
Несмотря на отмеченные значительные, на мой взгляд, недостатки, нельзя не признать, что автором проделана огромная работа. Обобщено и систематизировано большое количество весьма непростых концепций; выявлены их философские и естественно-научные истоки; показано институциональное формирование австро-германской традиции исследований в области эволюции познания. Задачи, поставленные автором, в целом выполнены. Это первая монография, в которой обобщенно, в целом на достойном уровне представлена австро-германская школа. Книга, несомненно, будет полезна для специалистов.
A.B. Кезин
