CC BY
93
Н.А. Абиева
ЭВОЛЮЦИОННАЯ ЛИНГВИСТИКА В КОНТЕКСТЕ ЭВОЛЮЦИОННОЙ ТЕОРИИ
В статье обсуждается статус в современных когнитивных теориях эволюционной лингвистики, занимающейся проблемой обретения человеком способности к вербальной коммуникации в ходе эволюции, ее задачи и направления дальнейшего развития. Предлагается проводить исследования в контексте рассмотрения форм коммуникации, свойственных всех живым системам.
Ключевые слова: эволюционная лингвистика, происхождение и эволюция языка, биосемиотика,
on-line коммуникация, off-line коммуникация.
Фронтальные исследования, проводимые в рамках когнитивных исследований специалистами разных отраслей знания, приводят к пересмотру основополагающих понятий, таких, например, как разум, традиционно относимых к исключительно человеческим способностям, на основе которых, как полагают, изначально шло формирование общества и культуры. Сегодня уже можно утверждать, что за этим центральным для теории познания термином предполагается целая сумма когнитивных способностей, в той или иной форме присущая не только человеку, но всем без исключения биологическим видам. И, несмотря на то, что пока к единому мнению, относительно того, что следует понимать под разумом (умом, сознанием, интеллектом), еще не пришли, в научной литературе уже встречаются попытки дать ему новое определение. Наиболее взвешенным нам представляется описание сущности интеллектуальной деятельности, предлагаемое в Encyclopaedia Britannica, где она трактуется как «способность успешно адаптироваться к окружающей среде, - либо вследствие внутренних перестроек организма, либо путем преобразования самой среды или переселения в новую» [URL: http//:www.britannica.com].
Данная дефиниция интеллекта значительно отличается от всех ранее принятых, в которых разум преимущественно рассматривался с традиционных философских позиций как некая идеальная субстанция, специализировавшаяся на форме абстрактного мышления, чьим главным предназначением было добывание знаний, и считалось, что обладание именно ею выделяло человеческий вид из других живых существ. Даже материалистическим направлениям философии, утверждавшим, что разумное мышление генерируется специальным органом - мозгом, не удавалось разрешить дихотомию «тела и духа». Акцент же на способности к адаптационному поведению всех систем организма коренным образом меняет
прежние представления об уме как то ли некоем самостоятельном органе, то ли особой функции, то ли имманентной сущности. Из обобщенного понимания разумной деятельности как «способности успешно адаптироваться к окружающей среде» вытекает, пусть это и покажется на первый взгляд странным, более ясное представление о ней как о многофакторном явлении, включающем в себя не только владение естественным языком на основе абстрактной мысли, но всю сумму нейронных и физиологических функций, обеспечивающих слаженное функционирование человека как живой саморегулирующейся системы, постоянно находящейся во множественных взаимосвязях с окружающим его миром. Такой подход к интерпретации интеллекта не противопоставляет человека всему остальному живому миру как носителя абсолютно уникальных способностей, а ставит его в один ряд с другими биоформами, допуская возможность сопоставления эффективности его разумного поведения с характером адаптационных механизмов иных существ. Успешность протекания жизненного цикла достигается благодаря соблюдению баланса между аналитическими, креативными и практическими навыками [Sternberg 1999] отдельной живой системы, реагирующей на ситуации среды таким образом, что принятые ею решения на полученные из среды сигналы приводят к сохранению самой особи в сбалансированном, благоприятном состоянии.
В настоящее время по-прежнему распространено мнение, что в человеческом обществе все три составляющих интеллекта реализуются, главным образом, за счет языка. Но когда и на каком этапе эволюции человек обретает способность к вербальному виду коммуникации, а, главное, какие побудительные обстоятельства этому предшествовали - не вполне ясно [Hauser & Fitch 2003, Барулин 2007, Козинцев 2004, Черниговская 2006].
На сегодняшний день активно формируется эволюционная теория происхождения языка, в сферу ответственности которой входит рассмотрение очень большого комплекса проблем, требующих для своего решения междисциплинарного подхода с широчайшим охватом направлений научных исследований. Пожалуй, впервые со времени запрета, введенного в конце XIX в. Парижским лингвистическим обществом на предоставление материалов по теории происхождения языка, у специалистов появились по-настоящему серьезные основания выдвигать реалистичные сценарии. И пусть большая часть из них по-прежнему не свободна от критики (в основном из-за того, что предпочтение отдается одним фактам в ущерб другим и зачастую без учета целого ряда обстоятельств, предоставляемых смежными дисциплинами), тем не менее многие из них носят обоснованный характер и несомненно приближают нас к пониманию истинных процессов, предопределивших становление речемыслительной деятельности человека.
Об исключительной актуальности этого направления в последнее время свидетельствует появление сразу нескольких работ [Hurford 2003, Bickerton 2005, Johansson 2005, Coupe & Hombert 2005, Schoenement 2005, Swarup and Gasser 2006], в которых предпринимается попытка аналитического обзора многочисленных гипотез и определения собственно предмета и задач исследований в области эволюционной теории происхождения языка. Выход публикаций, посвященных одной и той же теме, и ставящих перед собой общую задачу, неслучаен. За последнее десятилетие в целом ряде наук накоплен огромный эмпирический банк данных, который буквально взывает к обобщению. Однако оценка достигнутых результатов требует осмотрительности. Ввиду отсутствия единых методологических принципов, которые способствовали бы созданию стройной, научно обоснованной теории, данные попытки не всегда успешны. Из всех вышеперечисленных работ особый интерес, на наш взгляд, представляют статьи Д. Бикертона и Дж. Хёрфорда, а также монография С. Йоханссона: в первой обосновывается необходимость привлечь внимание лингвистов к проблемам эволюционной теории, во второй на основе анализа условий, необходимых для порождения и восприятия речевого сообщения, ставится вопрос о необходимости рассмотрения в эволюционном аспекте последовательности обретения человеком тех или способностей, позво-
ливших ему в результате заговорить; и наконец, в третьей дается отличный системный обзор различных точек зрения на происхождение человеческого мышления и языка. Имеет смысл рассмотреть данные работы подробнее.
В последнее время в исследованиях в области эволюционной теории наблюдается усиление позиций лингвистического подхода - все больше специалистов приходит к выводу, что только лингвистика с ее методологией и огромным опытом многоаспектного изучения языков может обобщить собранный материал и способствовать обоснованию единственно верной теории происхождения мышления и языка. Поэтому можно с уверенностью говорить о возникновении в языкознании нового самостоятельного направления - эволюционной лингвистики.
Если историческая лингвистика прослеживает в диахронии этапы развития отдельно взятых естественных языков, а общее языкознание занимается сравнительно-сопоставительным изучением родственных языков и реконструкциями праязыков, то основной вопрос, на который ищут ответы специалисты эволюционной лингвистики, звучит следующим образом: «Когда и почему человек заговорил?».
Ввиду того, что значимость методологии лингвистики для эволюционной теории еще только начинает осознаваться, большой резонанс получила статья Д. Бикертона «Эволюция языка: краткий путеводитель для лингвистов» (Bicker-ton 2005), в которой автор перечисляет основные вопросы, ответы на которые требуют непосредственного участия лингвистов. К центральным он относит проблему достоверного определения периода, на котором Homo обрел способность оперировать символьными единицами, что позволило бы сделать вывод о формировании у него специфически человеческих форм мышления; к символам Бикертон относит слова и жестовые знаки. Ко второй важнейшей задаче он причисляет проблему возникновения синтаксиса, то есть способность сочетать символьные знаки в определенной последовательности для адекватной передачи порции смысла.
Из этих основных задач вытекают следующие - что послужило толчком к появлению языка в ходе естественного отбора и было ли последующее развитие языка постепенным или внезапным, а также, каким образом развитие фонологии соотносится с двумя основными проблемами, перечисленными выше. К вопросам более частного характера он причисляет - следует ли полагать,
что язык появляется одновременно с обретением способности говорить, или же основные его черты сформировались на основе иных знаков; имеется ли прямая связь между языком и предшествовавшими формами звуковых сигналов, и, наконец, появился ли язык в одном каком-либо месте или в разных местах земного шара. Попутно Д. Бикертон комментирует противоречивую ситуацию, сложившуюся в научной литературе по поводу всех означенных проблем, не без юмора замечая, что лингвисты, обратившись к их решению, столкнутся с давно знакомой им по традиционным направлениям языкознания ситуацией -малой возможностью достижения консенсуса и несовместимостью различных подходов. Не без скепсиса перечисляет он и те аспекты, по поводу которых некоторого консенсуса достичь все же удалось:
«а) австралопитеки, по всей вероятности, не обладали языком, а мы уже имели его в нашем распоряжении около 50000 лет тому назад, если не позже;
б) вероятно существовал некий протоязык, хотя нет единых точек зрения на то, каким он был;
в) к образованию протоязыка привело давление естественного отбора, и большая часть исследователей полагает, что произошло это вследствие общественного разумного поведения [хотя они явно ошибаются - ДБ];
г) очевидно существует связь между эволюцией языка и когнитивной эволюцией, но по поводу характера этих взаимосвязей мало согласованных позиций» [Вюкейоп 2005: 11].
На наш взгляд, практически все из сформулированных Д. Бикертоном вопросов носят частный характер, и в отсутствие системного подхода в рамках единой теории воспринимаются скорее как риторические вопросы - в статье лишь перечисляются болевые точки эволюционной лингвистики. Ее следует рассматривать скорее как призыв к научному сообществу объединить усилия для решения этих ключевых проблем, которые, в случае достижения успеха позволят сформировать исходные положения для всех, без исключения, последующих лингвистических процессов. Данным соображением, очевидно, и объясняется тот факт, что послание одного из самых известных специалистов в области эволюционной теории получило большой резонанс в научных кругах.
Если Д. Бикертон не делает попытки системного рассмотрения многочисленных совре-
менных подходов к происхождению и эволюции языка, то С. Йоханссон (Johansson 2005) систематизирует наиболее часто упоминаемые возможные сценарии по нескольким типам, подробно анализируя сильные и слабые стороны каждой из пар взаимоисключающих (но только на первый взгляд) гипотез: 1) появление языка стало возможным в силу адаптационных процессов vs язык следует рассматривать в качестве побочного продукта развития человека; 2) язык возникает рано vs язык появляется на позднем этапе; 3) языковая способность формируется постепенно vs языковая способность возникает внезапно; 4) речевое общение возникает первым vs жестовое общение было первым; 5) языковая способность является врожденной и генетически обусловленной vs языковая способность приобретается в процессе жизни и обусловлена социальным и культурным окружением.
Несмотря на то, что такая репрезентативная систематизация новейших направлений исследований представляется удачной, сам Йо-ханссон справедливо отмечает, что предложенная им типология подходов достаточно условна, поскольку одна и та же гипотеза может быть интерпретирована с разных позиций. Так, сторонники раннего происхождения языка отстаивают свою точку зрения на принципах постепенной адаптации систем организма к речевой функции, а проблема внезапного происхождения языка рассматривается в сопоставлении с первичность / вторичностью жестовой формы общения [Johansson 2005: 164]. В конечном итоге, он соглашается с Бикертоном в том, что на сегодня главными вопросами, требующими от эволюционистов ответов, являются - каким образом возникли знаки с закрепленными за ними значениями (слова или жесты) и откуда появился синтаксис.
Столь подробный и квалифицированный обзор, предлагаемый Йоханссоном, получил высокую оценку в научных кругах как первая серьезная попытка синтеза данных, предоставляемых различными направлениями исследований и критическое осмысление выдвинутых гипотез. Особо отмечается подход Йоханссона к анализу многочисленных гипотез: давая обзор накопленных палеолитических и археологических банков данных, результатов генетических исследований, изучения мозга, а также работ в сфере животных форм коммуникации, он путем сопоставления взаимоисключающих гипотез на основе очень широких показателей убедительно показывает слабость многих их них. Собственно говоря, основной вы-
вод, к которому он приходит, заключается в том, что ни одна, из так называемых, моногипотез не способна дать ответы на все проблемы, относящиеся к эволюции мышления и языка, а уж тем более ответить на вопрос, откуда взялся язык, вне рассмотрения всего комплекса перечисленных проблем.
Важным аспектом, обсуждаемым в связи с вопросом о появлении языковой способности у человеческого вида, является обсуждение минимума тех условий, которые были для этого необходимы. Подходы здесь также разные. В частности, С. Суорап и Л. Гассер (Swarup, Оа88ег 2006), анализируя различные теории происхождения естественных языков с целью выделения набора минимальных условий для создания искусственных языков, приходят к выводу, что он должен быть следующим:
1. Значение для адаптации - главное условие для возникновения коммуникативной интенции.
2. Память - главное условие и наиболее сложно устроенная часть когнитивного процесса (у человека - рабочая, долговременная, пропозициональная, эпизодическая, мускульная и другие виды памяти, хотя, по мнению авторов, не все эти виды необходимы для языкового общения).
3. Генерирование символов - способность создавать все новые символы (т. н. открытая символьная система).
4. Планирование в нестационарных средах -т. е. способность при создании собственных планов учитывать возможные планы других людей; иными словами, необходимость учитывать постоянную подвижность среды [Swarup, Оа88ег 2006: 20].
Данные выводы, несомненно, справедливы, однако, на наш взгляд, они достаточно тривиальны, поскольку лишь повторяют факты, давно известные и используемые в когнитивных исследованиях в качестве аксиом. Гораздо более интересным представляется подход Дж. Хёрфорда [НиТоМ 2003-1], который перечисляет необходимые когнитивные предадаптации, которые в сумме должны были обеспечить возникновение речевой способности на основе естественного языка. Под предадапта-цией он понимает такие изменения в организме биологического вида, которые сами не будучи адаптивными, способствуют развитию последующих адаптивных изменений: «Например, прямохождение привело к целой цепи изменений, кульминацией которых стала перестройка гортани и голосовых связок. И хотя речь является адаптивной, прямохождение само по себе адаптацией к речи не является и может рассматриваться толь-
ко как предадаптация. Понадобились многочисленные изменения в программном обеспечении нашего вида, то есть в наших ментальных способностях, прежде чем мы оказались подготовленными к языку; все эти изменения являются когнитивными адаптациями, подготовившими нас к появлению языка» [Hurford 2003-1: 1]. По мнению Хёрфорда, предадаптации, подготовившие человеческий вид к языку, могут быть сведены к следующим:
1. Предфонетическая способность производить звуки речи или мануальные жесты.
2. Предсинтаксическая способность образовывать длинные последовательности из звуков или жестов.
3. Предсемантические способности: а) формировать базовые концепты; б) выстраивать более сложные концепты (например, пропозиции); в) производить ментальные вычисления, оперируя сложными концептами.
4. Предпрагматические способности: а) выводить, какие ментальные действия могут производить другие особи; б) действовать сообща; в) соотносить информацию с одной и той же внешней ситуацией, что и другие особи; г) признавать символьное действие в качестве заместителя реального действия.
5. Обладание элементарной символьной способностью произвольно связывать звуки или жесты с базовыми концептами таким образом, что восприятие действия активирует концепт, и обращение к концепту инициирует звук или жест [Hurford 2003-1: 1].
Р.У. Бёрн высказал убеждение, что рассмотрение эволюции каждой из специфически языковых способностей должно рассматриваться в двух аспектах - историческом (в какой период и на каком этапе фиксируется ее появление) и причинно-следственном (каковыми были селективные условия, приведшие к возникновению тех или иных способностей и на основе чего они формируются) [Byrne 2000]. Причинно-следственный уровень имеет более важное значение, поскольку позволяет исследовать эволюционные процессы у разных биологических видов в их взаимной обусловленности на фоне непрерывного изменения параметров внешней среды.
Дж. Хёрфорд [Hurford 2003-1] пишет, что если та или иная из перечисленных им способностей обнаруживается у видов, не родственных человеку, то мы вправе заключить, что данная способность носит более древний, примитивный характер. И наоборот, если носителями данной спо-
собности наряду с нами являются только близкие нам человекообразные обезьяны, это дает основание заключить, что характеристика на эволюционной шкале была обретена сравнительно недавно.
Многие из обобщений, сделанных Бикерто-ном, Йоханссоном, Хёрфордом и др., имеют серьезное обоснование, но лишены, на наш взгляд, главного - все они сосредоточены на частностях и исходят непосредственно из проблем языка, по-прежнему придавая ему особый статус и отказываясь признать, что язык по своей сути есть лишь еще одна кодовая система, которую в ходе эволюции нашего вида изобретает наше сознание для общения.
Для обоснованного ответа на вопрос как о статусе языка, так и когда и почему он появился, главный акцент в исследованиях должен быть сделан на коммуникации per se. Если мы пой-мем,что коммуникация первична, что она обеспечивает ход всех эволюционных процессов и информационный обмен всевозможными данными есть биологически обусловленное явление, то, сопоставив разные формы коммуникации у разных биологических видов, мы сможем понять когда и почему появился язык у гоминин, и почему именно в такой форме. Поэтому основной задачей эволюционной лингвистики нам видится диахроническое изучение коммуникативных форм, принятых в человеческом обществе, но в сопоставлении с биологическими формами ком-муникаци во всем их многообразии, что позволит увидеть особенности разумной деятельности на разных этапах эволюции и понять специфику человеческого сознания, оперирующего языковыми единицами. В связи с этим, хотелось бы изложить доводы именно в пользу такого подхода.
Поскольку основной сферой интересов эволюционной лингвистики является формирование языковой способности у Homo sapiens в эволюционном аспекте, то сопредельными направлениями лингвистики для нее следует считать 1) общее языкознание, основной задачей которого всегда было определение главных универсалий естественных языков и тех законов, которые регулируют поступательное их развитие; 2) отчасти современная философия языка, изучающая особенности языковой личности; 3) когнитивная лингвистика, основное внимание которой сосредоточено на взаимосвязи ментального мира человека с языком, то есть на всем комплексе речемысли-тельных операций; 4) когнитивная семиотика, занимающаяся изучением как биологически обу-
словленных знаковых процессов, так и социально обусловленными семиотическими системами. В российской когнитивной лингвистике, переживающей в последние двадцать лет настоящий бум когнитивных исследований, много работ по национальным языковым картинам мира, выявляющим специфику ментальности различных этносов, но на сегодняшний день наблюдается явный дефицит интереса к изучению языковых трансформаций с когнитивных позиций в диахроническом аспекте, и совсем нет серьезных работ, исследующих взаимосвязи мышления и языка в эволюционном аспекте, ключ к исследованию которых дает, по нашему глубокому убеждению, семиотика.
Предметом эволюционной лингвистики должна стать когнитивно-коммуникативная деятельность человека во всем ее многообразии за весь период существования вида. Это означает, что рассмотрению подлежат не только языковые формы выражения, но все виды и формы коммуникации в едином контексте развития ментальной деятельности. Принимая за основу определение разума как «способность успешно адаптироваться к окружающей среде, -либо вследствие внутренних перестроек организма, либо путем преобразования самой среды или переселения в новую», считаем, что для ответа на вопрос о специфике языкового общения необходимо вписать его в общий ряд коммуникативных форм, единый для всех живых систем. Другими словами, признавая наличие разумной деятельности у всех без исключения биологических видов, на основе сопоставления проявляемого ими целесообразного поведения в результате произведенных их сознанием когнитивных вычислений, можно смоделировать трансформации структур коммуникативных актов, осуществляемых ими. В эволюционном плане язык был обретен поздно, но его появление было подготовлено всем предыдущим развитием вида Homo, и даже больше - всем предыдущим развитием биологической жизни, причем учитывать надо информационные процессы, осуществляемые не только высокоразвитыми животными, но обратиться к самым истокам эволюции.
Исследователи биосемиотического направления (начиная с Я. фон Икскюлля, Х. Патти, У. Матураны, Ф. Варелы) показали, что информационные процессы составляют основу жизнедеятельности всего живого на Земле. Поэтому следует принять точку зрения, что способность вступать в коммуникацию является биологически
обусловленной: живые системы непрерывно взаимодействуют с окружающей средой, и на каждый стимул извне организм дает ответную реакцию. Учитывая, что человеческий вид также является видом биологическим, при изучении языковой формы коммуникации нельзя не принимать во внимание другие виды информационного общения, существующие в природе: ведь будучи высокоорганизованной динамической системой, человек в процессах жизнедеятельности использует данные, получаемые по самым разным каналам, начиная с параметров, которыми обмениваются отдельные клетки его организма и заканчивая межличностными формами с применением высокотехнологичных средств коммуникации. Несмотря на все достижения цивилизации, поддержание жизни человеческого индивида по-прежнему зависит от встроенных форм коммуникации, тогда как ее социальные формы могут очень различаться в сообществах с разным уровнем технологического и социального устройства. Очевидно, что встроенные формы биологической коммуникации являются более устойчивыми, обеспечивающими сохранение нас как вида, и именно ее следует рассматривать в качестве базы, которая предопределила последующее формирование языковой способности.
Универсальность биологической коммуникации. Каждая живая система погружена в насыщенный информационный фон, постоянно отслеживая колебания отдельных параметров среды, и на каждую порцию информации она реагирует совершением какого-либо действия.
Диахронический подход к анализу форм коммуникации, востребованных на разных этапах развития человеческого общества, позволяет выявить последовательность следующих дискурсивных парадигм - бесписьменную эпоху (Orality), этап письменности (Literacy) и, активно развивающуюся в настоящее время, компьютеро-опосредованную форму коммуникации (ComputerMediated Discourse). Семиотический подход к изучению структурных изменений, которые претерпевает коммуникация в каждый из периодов, позволяет наглядно показать, что трансформации формальных параметров дискурсии связаны с теми ментальными процессами, которые обеспечивают ее реализацию. А при более внимательном рассмотрении становится очевидным, что в основе этих сугубо человеческих способов обмена информацией лежит та же коммуникативная структура, которая в тех или иных формах воспроизводится всеми живыми организмами, и, очевидно,
следует признать существование единой модели коммуникации для всех биологических видов.
При таком подходе изменяется традиционный взгляд на понятие коммуникации как средство общения и обмена информацией исключительно в человеческом обществе, как «специфическую форму взаимодействия людей в процессах их познавательно-трудовой деятельности, осуществляющуюся главным образом при помощи языка (реже при помощи других знаковых систем); коммуникацией называют также сигнальные способы связи у животных» [БЭС 1997]. В эволюционном аспекте «сигнальные способы связи у животных» предшествовали возникновению языкового общения и должны рассматриваться в качестве основы, в которую на более позднем этапе оказались встроенными собственно человеческие формы коммуникации. Однако, несмотря на существование разнообразных видов и форм информационного общения, основанных на различных типах кодов и каналов их передачи, суть взаимодействия между отправителем и получателем сообщения является универсальной.
Инвариантная форма дискурсии требует наличия следующих непременных составляющих в своей структуре, без которых коммуникативный акт не может быть реализован: коммуникантов (адресанта и адресата сообщения), коммуникативной интенции, текста сообщения (порции информации) в одной из кодовых систем, канала передачи и коммуникативной ситуации (тех условий, без которых не возникает потребности в информационном обмене) [Якобсон 1985]. Такая универсальная структура несомненно имеет биологическое происхождение и ее развитие обусловлено ходом всей эволюции.
На первый взгляд, самой ранней формой информационного обмена может считаться процесс непрерывного взаимодействия живой системы со средой - способность различать и интерпретировать данные, поступающие по сенсорно-моторным каналам, и осуществлять ответную реакцию на поступающие извне сигналы. Однако более внимательное рассмотрение коммуникативных процессов на уровне простейших организмов уже показывает, что даже здесь информационный обмен имеет очень разветвленную систему.
Природно обусловленная форма дискурсии даже на этом уровне уже предстает в трех вариантах - внутреннего коммуникативного взаимодействия между отдельными частями организма, обеспечивающего целостность всей системы путем слаженного их функционирования; «диалога»
живой системы как единого организма со средой, и «межличностной» коммуникации между отдельными живыми системами, в которую они вступают с целью координации совместных усилий по выживанию. Первая форма дискурсии является внутренней (интериоризованной), обеспечивающей регулирование процессов внутри, а две другие представляют собой внешние (экстериори-зованные) формы. Первым обратил на себя внимание исследователей дискурс, осуществляемый между живой системой и средой, который в своем классическом варианте встречается прежде всего у одноклеточных организмов с замкнутым циклом жизнедеятельности. При этом экосистема (по сути - конгломерат взаимосвязанных живых систем, находящихся в непрерывных изменениях), которая воздействует на процессы, протекающие внутри клетки, постоянно меняет свои параметры, вынуждая каждый отдельно взятый организм отслеживать все колебания среды в режиме online. Эта первичная форма «диалога» осуществляется в аналоговой форме [Hoffmeyer & Emmeche 1991, Hoffmeyer 1997, Sharov 1998], и основная ее цель -поддержание внутреннего баланса системы. Анализ биохимического состава окружающей среды осуществляют мембраны, находящиеся под оболочкой клетки, строго дозируя допуск внутрь клетки именно тех веществ, в которых она нуждается. Поскольку реагируя на информацию извне клетка включает определенные механизмы жизнеобеспечения, то есть производит определенные операции, то регулярность совершения конкретного действия в ответ на один и тот же сигнал должен был способствовать установлению типовых реакций («привычек» в терминологии Й. Хоффмейера), что, в свою очередь, вело к становлению и закреплению функции контроля за моторикой всей системы в целом в процесе непрерывной коммуникациии. Согласованность и последовательность всех операций изначально должны были иметь первостепенное значение, поскольку их нарушение грозило системе гибелью. Сформирование фиксированных наборов действий в ответ на определенные сигналы среды можно рассматривать в качестве своеобразного синтаксиса моторных действий - отработка и закрепление фиксированных последовательностей операций в типовых ситуациях оседали в моторной памяти системы.
Экстериоризованная коммуникация между отдельно взятым организмом и средой является классической формой информационного обмена, биологически причинно обусловлена, и, по-види-
мому, именно она определяет характер внутренних информационных процессов, которые включаются для совершения ответных действий.
Учитывая, что основными принципами эволюции являются преемственность и постепенный переход от простого к сложному, когнитивные механизмы должны были формироваться на базе уже отмеченных нами свойств (моторный контроль + аналоговое кодирование сигналов внешней среды) путем их усложнения либо встраивания в имеющиеся новых, возникающих под давлением обстоятельств.
Но даже у простейших живых систем биологическая форма коммуникации не исчерпывается одним считыванием параметров окружающего фона. Другим аспектом биологической коммуникации является форма, которую можно рассматривать в качестве прообраза межличностных отношений - адресация сигналов другим клеткам, что усложнило задачу по контролю за функциями клетки, поскольку зависимость от других систем потребовала ввести опцию по координированию совместных операций, то есть действовать сообща. Показателен в этом отношении анализ информационных процессов, протекающих в среде микро-организмов1. Бактерии (одноклеточные микроорганизмы) обмениваются между собой сигналами при помощи электрических полей либо метаболитами, «сообщая» друг другу таким образом о благоприятных или неблагоприятных условиях окружающей среды. Понижение / повышение кислотности среды, изменения температурного режима, уровень влажности и многое другое - все это составляет «содержание» информационных сообщений, которые бактерии непрерывно посылают друг другу. Еще более сложные формы обмена информацией они демонстрируют, когда образуют так называемые колонии - большие скопления микроорганизмов на питательной среде. Наблюдается некоторое подобие функциональной дифференциации обязанностей между группами одних и тех же бактерий: те группы, которые располагаются внизу и имеют непосредственный доступ к питательной среде, по транспортным системам передают необходимые для жизни вещества группам бактерий, которые располагаются сверху. При этом поверхностные бактерии вовсе не паразитируют, а формируют особый наружный
1 Данные сведения были изложены в частной беседе автору работы известным микробиологом, д.т.н. В.И. Суха-ревич, главным научным сотрудником Научно-исследовательского центра экономической безопасности РАН (г. Санкт-Петербург).
слой, беря на себя функцию по защите всей колонии от возможных внешних неблагоприятных воздействий.
Таким образом, все три формы коммуникации (взаимодействие организма со средой, инте-риоризованные организменные и межорганиз-менные информационные процессы) следует признать врожденными и природно обусловленными, без которых невозможно протекание процессов по обеспечению жизненных циклов всех без исключения биоформ и передаче наследуемых видами характеристик. И все эти разновидности информационного обмена, по-видимому, являются универсальными, присущими как простейшим живым системам, так и высокоорганизованным, с той лишь разницей, что в процессе эволюции, по мере совершенствования жизни, усложняются каналы передачи и восприятия данных и меняются кодовые системы, особенно это касается эксте-риоризованных форм общения, которые в человеческом обществе со временем утрачивают выраженные биологические характеристики и все более обретают формы культурно обусловленной коммуникации.
Каузативный подход к анализу структуры ранних форм биологической коммуникации заставляет предположить, что образование некоторых предадаптаций, без которых в дальнейшем не был бы возможен переход на вербальную коммуникацию, должен был происходить уже на самой «примитивной» стадии. На наш взгляд, с достаточной уверенностью можно говорить, во-первых, о предсинтаксической способности, поскольку генерирование серии сигналов и их восприятие, и особенно координирование совместных действий, арпоп должны свидетельствовать об умении отличать определенным образом упорядоченные наборы информационных данных. На основе слаженных моторных действий могла впоследствии оформится логика предикатно-аргументных структур. Адекватная реакция в форме действий на полученную информацию явно свидетельствует о достижении «взаимопонимания» между коммуникантами, что можно наблюдать даже на примере разных групп бактерий.
Во-вторых, и это только подтверждает первое, в поведении даже этих простейших коммуникантов просматривается обладание предсеман-тическими способностями. Прежде всего речь идет о формировании базовых концептов на основании прямой референции, таких как теплота и холод, влажность и сухость и некоторых других, которыми можно обозначить круг по преимуще-
ству полярных понятий, имеющих жизненно важное значение для конкретных биоформ. Есть основания предполагать наличие у них и способности к выстраиванию пропозиций, поскольку, например, при наступлении неблагоприятных условий, уровень роста и концентрация бактерий снижается, а при параметрах, близких к критическим, микроорганизмы впадают в анабиоз. Не менее показателен и фактор сезонности, наблюдаемый в периоды жизнедеятельности бактерий -отмечено, что активность их размножения совпадает с определенными периодами календарного года. Все это свидетельствует о «предугадывании» благоприятных и неблагоприятных периодов и способности произвести соответствующие действия, которые наилучшим образом помогут пройти тот или иной период. Как видно, даже в мире простейших главенствует принцип целесообразности, или, если хотите, разумного поведения, что только подтверждает справедливость определения интеллекта, приведенного нами выше.
Дж. Хёрфорд убежден, что концептуальная сфера людей и животных различается лишь количественно: «Животные располагают только теми концептами, которые им нужны, концептами, адаптированными к собственной физиологии и экологической нише. Что так удивляет в людях, так это то, сколькими концептами они оперируют и сколькими еще могут овладеть; поразительно и то, что количественно все эти концепты выходят далеко за рамки того, что необходимо для повседневного употребления. В распоряжении же наших далеких предков были базовые концепты, замещавшие конкретные объекты и формировавшие элементарную предсемантическую способность» [Hurford 2003-1: 3].
Приведенные выше соображения наводят на мысль об общих у нас с остальными видами формах коммуникации, однако есть и важное отличие, которое состоит в том, что у нас развилось умение манипулировать концептами и общаться в режиме off-line, опираясь на долговременную память и эктериоризируя наши сообщения в разных системах кодов, по большей части символьных, что совершенно не характерно для животных.
На данное обстоятельство следует обратить особое внимание, поскольку именно межличностный обмен информацией в режиме «не здесь и не сейчас» требует принципиально иных когнитивных способностей. Ответ на вопрос о специфике человеческих форм коммуникации связан напрямую с фактами перестройки внутренних механизмов накопления, хранения и переработки по-
ступающих данных в режиме «удаленного доступа». Иными словами, в случае с человеком мы имеем пример перехода от исключительно биологических форм экстериоризованного пространственно-горизонтального общения к экстериори-зованным темпорально-вертикальным формам.
Коммуникация в режиме off-line. Очевидно, возникновение информационного обмена в режиме off-line следует рассматривать как начало формирования социально обусловленных актов коммуникации, определяющих специфику человеческого общества. Тот факт, что эти формы возникают и получают активное развитие, свидетельствуют, по крайней мере, о трех направлениях когнитивных изменений, которые должны были происходить.
1. Реализация off-лайновой коммуникации возможна только при одном очень важном условии - наличии у индивида самосознания, или, по крайней мере, его зачатков. Прежде всего, это осознание себя «изнутри» как целостной живой единицы, некой «самости», которая существует. Речь, конечно же, не идет о формировании духовного «я», являющегося носителем определенных нравственных ценностей. На начальном этапе это проблема формирования представлений о человеческой идентичности, принадлежности к одному виду и чувство противопоставленности другим живым системам. Такой уровень организации сознания требует навыков обобщения и невозможен без абстрактно-логического мышления. Если сознание других биологических организмов функционирует в состоянии погружения в ситуацию и принимает решения исходя из условий среды, непосредственной частью которой оно является, то переход на режим off-line потребовал развития навыков отстранения, умения оценивать факты жизни «со стороны», т.е. абстрагироваться от модальности конкретного момента и осуществлять перевод происходящего в режим анализа, оперируя исключительно понятиями. Поэтому-то одной из задач эволюционной лингвистики должно стать сравнительно-сопоставительное изучение когнитивно-коммуникативных форм дискур-сии как природно, так и социально обусловленных, что позволит реконструировать переходные этапы - когда и при каких условиях могло состояться развитие коммуникации off-line.
Поскольку коммуникативный акт off-line -это передача сообщения через время и расстояние, то коммуникативная интенция кардинальным образом меняется: отправитель сообщения должен четко представлять себе того конкретного
адресата, к которому он обращается, и, следовательно, предполагать наличие такой же самости и аналогичного сознания у адресата. Это легко представить, еще раз сопоставив горизонтальный коммуникативный акт, протекающий в животной среде, с вертикальным у человека. Как было уже показано, биологическая форма коммуникации основана на ответной реакции получателя сообщения: сигнал привлекает внимание и заставляет спонтанно совершать действие. «Коммуниканты» оценивают друг друга исключительно по характеру тех действий, которые доступны их непосредственному восприятию. Такая форма «межличностного» общения практически неотличима от взаимодействия особи со средой: все сигналы, непрерывно поступающие извне - это сигналы среды, их адресатами и получателями одновременно являются все живые виды, присутствующие в данной точке пространства в момент их продуцирования. Что же касается режима off-line, то он отсекает всех адресатов, кроме человека, поскольку в этом режиме общаемся только мы, имеющие особым образом устроенные когнитивные механизмы восприятия и переработки этой информации. Таким образом, ввиду отсутствия самосознания у других биоформ, информационный контакт между отдельными системами не носит подлинно межличностного характера, хотя некоторые предпосылки для его развития как основы общественной коммуникации в нем усмотреть можно.
2. Поскольку успешное протекание акта коммуникации в условиях, когда и отправитель сообщения, и его получатель находятся в разных системах координат, реально только при наличии сильной коммуникативной интенции, не привязанной к ситуации, разворачивающейся «здесь и сейчас», оно должно обеспечиваться умением производить оценку интересов обеих сторон и прогнозировать возможные действия и мотивы поведения получателя информации. В связи с этим должно коренным образом измениться и отношение к содержанию передаваемой информации - появляется убеждение в том, что ценность передаваемого сообщения намного превосходит все, что обусловлено текущим, а значит, преходящим, моментом. К режиму обмена экстериори-зованными сигналами в экстренной ситуации добавляется режим обмена информацией «про запас», и, как показывает история развития человеческой цивилизации, такой режим со временем начинает играть все более важную роль. Это потребовало усиления позиций оперативной и долго-
временной видов памяти, поскольку операции с концептами стало необходимо производить вне их непосредственной привязки к объектам реальной действительности. Ситуация выстраивается исключительно в ментальной сфере, разум производит некие вычисления и только затем экстериоризирует полученный результат; это должно было способствовать развитию пропозициональных сетей.
3. Обмен информацией при помощи кодов, имеющих искусственное происхождение. Говоря об on-лайновой форме общения следует иметь в виду следующую специфику ее протекания: сигналы, которыми обмениваются животные, индексируют ситуацию, которая разворачивается в данный момент, при этом как отправитель сообщения, так и его получатель являются частью одной и той же окружающей среды. Последнее означает, что они владеют общей для них фоновой информацией и в равной степени располагают сведениями о всех обстоятельствах, предшествовавших тому событию, которое и вызвало необходимость обмена сведениями. Фоновая информация воспринимается ими непрерывно на уровне перцепции и обрабатывается также непрерывно в автоматическом режиме (врожденная форма коммуникации «индивид - среда»). Перцептуальное восприятие информации осуществляется посредством аналоговых кодов - факты окружающей действительности непосредственно явлены наблюдателю и происходит их прямое отображение и передача полученных образов в мозг для их переработки. Спонтанный режим работы сознания, при котором оно оперирует копиями реальности, делает заведомо ненужным дополнительное кодирование с применением более сложных кодов, т.е. символьных.
В свою очередь, режим off-line осуществляется в отрыве от объектов данной реальности, он заведомо условен и может осуществляться только с опорой на абстрактное мышление, которое приобретает способность оперировать более сложно-устроенными кодовыми системами. Передача сообщения из одной системы пространственно-временных координат в другую (или, точнее сказать, другие, поскольку адресат перестает быть конкретным - отправитель сообщения не всегда может контролировать его закрытость и адресность, ведь сам он уже не находится в одной точке с получателем текста) требует иной упаковки информации нежели образные репрезентации прямой референции. Соответственно, встает вопрос и о перераспределении каналов сообщения. Таким образом, специфика человеческого обще-
ния определяется умением обмениваться сведениями в режиме off-line, и вопросу о том, когда человек заговорил, должен предшествовать вопрос о том, когда человек научился передавать сообщения во времени и пространстве, и при каких условиях это стало возможным.
В данной работе была сделана попытка показать значимость сопоставительных исследований различных видов биологических и социальных форм коммуникации в контексте эволюционной теории.
Список литературы
Абиева Н.А. Биологическая обусловленность семиозиса // Вопр. когнитивной лингвистики. 2004. № 2-3. С. 106-114.
Барулин А.Н. К построению теории глоттоге-неза. 2007. URL: http://lrc-press.ru/table/barul2.pdf
Козинцев А.Г. Происхождение языка: новые факты и теории // Теоретические проблемы языкознания: сб. статей к 140-летию кафедры общего языкознания филол. фак-та С.-Петерб. гос. ун-та / гл. ред. Л.А. Вербицкая. СПБ., 2004. С. 35-50.
Матурана У. Биология познания // Язык и интеллект. М., 1995.
Черниговская Т.В. Зеркальный мозг, концепты и язык: цена антропогенеза // Физиологический журнал им. И.М. Сеченова 2006. Т. 92. № 1. С. 84-99.
Якобсон Р. Избранные работы. М., 1985.
Bickerton D. Language evolution: A brief guide for linguists. (2005). URL: http://www.derekbickerton. com/blog/SCIENCE/_Archives/2005/7/1/989799.html
Byrne R.W. Evolution of primate cognition // Cognitive Science. V. 24. 2000. Рp. 543-570.
Coupe C.,& Hombert, J.-M. Polygenesis of Linguistic Strategies: A Scenario for the Emergence of Languages. In Language Acquisition, Change and Emergence: Essays in Evolutionary Linguistics. Hong Kong, 2005. URL: http://www3.isrl.uinc. edu/~junwang4/langer/localcopy/pdf
DonaldM. Origins of the Modern Mind: Three Stages in Evolution of Culture and Cognition. Cambridge, 1991.
Emmeche C. & Kull, K. & Stjernfelt F. Reading Hoffmeyer, Rethinking Biology. Tartu: Tartu University Press, 2002.
Hauser M.D., & Fitch, W.T. What are the uniquely human components of the language faculty? In M. H. Christiansen and S. Kirby (Eds.), Language evolution. Oxford: Oxford University Press, 2003. Рp.158-181.
Hoffmeyer J. The global semisphere. 1997. URL: http://www.molbio.ku.dk/MolBioPages/abk/Personal
Hoffmeyer J. Life and reference. 2001. URL: http://www.c3 .lang.gov/~rocha/pattee/hoffmeyer -2001
Hoffmeyer, J. Origin of Species by natural translation. 2002. URL: http:www.moblio.ku.dk/MolBioPa-ges/abk/PersonalPages/Jesper/translation
Hoffmeyer J., & Emmeche C. Code-duality and the semiotics of nature. 1991. URL: http://www. nbi.dk/~emmeche/coPubl/91.JHCE/codedual
Hurford J. R. Evolution of Language: Cognitive Preadaptations. 2003-1. URL: htpp://www. ling.ed.ac.uk/~jim/fitzdear.html
Hurford J. R. The language mosaic and its evolution // In M.H. Christiansen and S. Kirby (Eds.), Language evolution. Oxford: Oxford University Press. 2003-2. Рp. 38-57.
Johansson S. Hypotheses of language origins // Origins of language: constraints on hypotheses. Amsterdam/Philadelphia, 2005.
Lieberman Ph. Eve Spoke:Human Language and Human Evolution. N. Y., 1998.
Pattee H.H. Dynamic and linguistic modes of complex systems // International Journal for General Systems. 1977. V. 3. Р. 259-266.
Pattee H.H. The Problem of observables in models of Biological organizations // E.L. Khalil and K.E. Boulding (Eds.) Evolution, Order and Complexity. London: Routledge, 1996.
Schoenement P.T. Conceptual complexity and the brain: understanding language origins // Language acquisition, change and emergence: Essays in evolutionary linguistics. Hong Kong, 2005. URL: http:// www3.isrl.uinc.edu/~junwang4/langer/localcopy/pdf Sharov A. Biosemics: Functional - evolutionary approach to the analysis of the sense of information. 1999. URL: http://www.gypsymoth.ento. vt.edu/~sharov/biosem/txt/biosem
Sharov A. The origin and evolution of signs. 1992. URL: http://www.gypsymoth.ento.vt.edu/ ~sharov/biosem/txt
Sharov A. Signs and values. 1998. URL: http://www.gypsymoth.ento.vt.edu/~sharov/biosem/t xt/isa98
Swarup S., & Gasser, L. The role of anticipation in the emergence of language. 2006. URL: http://www.isrl.uiuc.edu/~gasser/papers/swarup-gas-ser-anticipation-emergence-final.pdf
Sternberg R. J. The theory of successful intelligence // Review of General Psychology. 1999. V. 3. Pp.292-316.
N.A. Abieva
EVOLUTIONARY LINGUISTICS IN THE CONTEXT OF EVOLUTIONARY THEORY
The status in the cognitive paradigm of evolutionary linguistics dealing with the language acquisition by humans is discussed, as well as its goals and perspectives. It is stressed that evolutionary linguistic research is inseparable from investigations in communicative forms inherent to all livingsystems.
Key words: evolutionary linguistics, language acquisition and its evolution, biosemiotics, on-line communication, off-line communication.
