CC BY
45
УДК 94 (470+571)" 17/1917"
ЕВЛАМПИЙ НИКИФОРОВИЧ КАТЕЛЬНИКОВ - ИСТОРИК ДОНСКОГО КАЗАЧЕСТВА
© 2011 г. Н.А. Мининков
Южный федеральный университет, Southern Federal University,
ул. Б. Садовая, 105/42, г. Ростов-на-Дону, 344006, B. Sadovaya St., 105/42, Rostov-on-Don, 344006,
decanat@hist. sfedu. ru decanat@hist. sfedu. ru
Посвящается донскому казачьему историку первой четверти XIX в. есаулу Е.Н. Кательникову. Он был участником войны против наполеоновской Франции, а после войны возглавил секту духоносцев на Дону и был сослан в Соловецкий монастырь. Его труд по истории станицы Верхнекурмоярской стал выдающимся произведением исторической мысли Дона в эпоху романтизма. Он был написан в 1818 г. и опубликован после смерти автора во второй половине XIX в. В нем содержится характеристика разных сторон жизни станицы, данная по сведениям казаков и собственным воспоминаниям автора. Этот труд получил высокую оценку в отечественной историографии.
Ключевые слова: донское казачество, секта духоносцев, история Дона, общественная жизнь, хозяйственный быт, историзм, романтизм.
Dedicated to the historian of the Don Cossacks of the first quarters XIX century E.N. Katelnikov. He was the participant of the war against the napoleon's France, and after the war he was at the head of the sect of the spirit bearers on Don and was exile to the Solowecky cloister. His work about the Cossacks village Werhnekurmojarska became the outstanding work of the historical thought's on Don in the Age of Romanticism. This work was writing in the year 1818 and was publishing after the author's death at the second part of XIX century. There are founded the characteristics of the different sides of the Cossacks village, by the information's of the Cossacks and by the authors reminiscences. This work receives the appreciation in the Russian historical science.
Keywords: Don Cossacks, sect of the spirit bearers, history of Don, social life, economic mode of life, historicism, romanticism.
Личность есаула Евлампия Никифоровича Кательни-кова привлекала внимание целого ряда историков донского казачества и религиозных движений при императоре
Александре I. Это не случайно. За свою долгую жизнь, начавшуюся примерно в 1775 г. и завершившуюся в ссылке в Соловецком монастыре 3 марта 1854 г., он успел
сделать многое. Донской офицер и участник войн с наполеоновской Францией, религиозный вольнодумец, предводитель секты духоносцев на Дону и, наконец, ссыльный, он был хорошо известен ряду исторических личностей своего времени. Судьба его не оставляла безучастными двух русских царей - Александра I и Николая I. О нем знали выдающиеся полководцы, М.Б. Барклай де Толли и «вихрь-атаман» М.И. Платов, фаворит Александра I граф А.А. Аракчеев, иерархи церкви митрополиты Серафим петербургский и Филарет московский, православный ортодокс архимандрит Фотий и др.
Историография, посвященная религиозной деятельности Кательникова, весьма велика. Как «весьма характеристические образчики нашей духовной образованности» [1, с. 449] оценивал ее, а также его религиозные идеи и группировавшуюся вокруг него секту духоносцев выдающийся историк общественного и конфессионального движения в России первой четверти XIX в. А.Н. Пыпин. Резко негативное отношение к Кательникову выразил церковный историк В.Н. Жмакин. С его точки зрения, есаул был выразителем «сумасбродного мистицизма», которым «заразился» в духе того времени, когда увлечение мистикой явилось как «реакция прежнему духу свободомыслия, маловерия и иногда полного неверия» [2, с. 740, 757]. Последний период в жизни Кательникова в Соловецком монастыре отражен в очерке М.А. Колчина [3]. Из дела Кательникова, по словам Колчина, «вырисовывается не совсем заурядная личность этого несчастного, душевно-больного фанатика, вынесшего 28-летнее заключение и дожившего до 80 лет». Колчиным было, таким образом, выделено две стороны его личности. Но, как он отмечал, где «у него кончался религиозный фанатизм и начиналось сумасшествие - разобрать трудно» [3, с. 37]. Так впервые была высказана мысль о фанатизме и сумасшествии Кательникова.
В обстоятельной статье члена Статистического комитета Области войска Донского А.Кириллова подчеркивалось, что «успехи Кательникова на пути саморазвития, его огромное влияние на окружающих, породившее особое общество духоносцев, и упомянутая нами литературная деятельность, бесспорно, выдвигают его личность, показывая в нем крупного самородка» [4, с. 21]. В отношении Кательникова донской историк расставлял иные смысловые акценты, чем это делает историк соловецкого заточения. Не фанатиком и сумасшедшим признавал есаула Кириллов, но выдающейся личностью, не получившей справедливой оценки в историографии. Крупный современный историк религиозных отношений в эпоху Александра I Ю.Е. Кондаков посвятил Кательникову обстоятельную статью, в которой на основании новых архивных материалов сумел существенно дополнить статьи Пыпина и Жма-кина, посвященные секте Кательникова. В статье обращено большее внимание на жизненный путь есаула, чем в предшествовавших исследованиях. «Трагедией обернулось для Котельникова его вмешательство в политическую борьбу», - подводил итог своего исследования жизненного пути есаула Кондаков. Его судьба была, с точки зрения историка, наглядным примером того, что «когда в Европе установилась известная веро-
терпимость, российские подданные продолжали страдать за свои религиозные убеждения» [5, с. 139 - 140].
Значительно меньшее внимание историков вызывал главный труд Кательникова, посвященный истории станицы Верхнекурмоярской. Высоко оценивал этот труд член Статистического комитета Области войска Донского И.П. Попов в предисловии к его изданию. Наличие двух изданий до того, как Областной войска Донского статистический комитет предпринял публикацию этого труда в виде отдельного издания, по словам Попова, «отчасти говорит, что рукопись -более или менее интересна» [6, с. I].
Исследователь проблемы происхождения донского казачества в историографии П.П. Сахаров положительно отозвался о выводе Кательникова, который относится к этой проблеме. Кательников, по словам Сахарова, «сближает в скромной рукописи 1818 г. предков верховых донцов с казаками Мещеры и Рязани, а Донцы ни-зовцы купно с донецкими примечаются происходящими из России Малыя» [7, л. 8]. Внимание Сахарова к труду Кательникова было не случайно. Идея русского происхождения донского казачества разделялась Сахаровым и глубоко обосновывалась им на материалах источников XVI в. [8, с. 234 - 251]. Как «оригинальное по жанру сочинение жителя Верхне-Курмоярской станицы Е. Кательникова» [9, с. 22] оценивал этот посвященный станице труд крупный исследователь истории Дона XVIII в. А.П. Пронштейн. Известный исследователь источников по истории Дона А.И. Агафонов отнес данный труд к воспоминаниям, «в которые наряду с личными наблюдениями и замечаниями включались рассказы и воспоминания "бывалых людей", "старожилов" и других лиц» [10, с. 282]. Общего анализа исторического труда Ка-тельникова до сих пор не проводилось.
Родился Евлампий в семье писаря Верхнекурмояр-ской станицы Никифора Ермоловича Кательникова. С этим связаны две особенности его личности, сказавшиеся на его жизни и судьбе, - грамотность и глубокое религиозное чувство. Все это он унаследовал от отца, который активно и фанатично боролся со старообрядцами. Он, как позже писал Кательников, «читывал по улицам старикам и старухам книгу о вере, ... толковал, что ересь раскольническая проклята» [11, с. 25]. Что касается его грамотности, то в послужном списке от 10 июня 1802 г. о Ка-тельникове было сказано, что тот «по французски и по немецки говорит» [12, л. 51]. Конечно же, его отец, станичный писарь, был грамотен. Однако данное обстоятельство нисколько не объясняет того, что Кательникову были знакомы два иностранных языка, тем более что по поводу абсолютного большинства офицеров полка, в котором он служил, было в том же послужном списке сказано, что каждый из них «не обучался». Были, по-видимому, особые причины, позволявшие Кательникову приобрести столь обширные познания. И во всяком случае одной из самых важных среди них были его способности и стремление к знаниям.
Военная служба Кательникова, начавшаяся с 1789 г., протекала успешно. В 1795 г. он получил офицерский чин хорунжего, в 1800 г. - есаула. Однако в 1804 г. он допустил служебное упущение. Об этом в источниках говорит-
ся весьма неопределенно. В послужном списке 1819 г. только лишь сообщалось, что он «по случаю проступка, из за границы товаров, был разжалован» [13, л. 17 об., 24]. Его «проступок» состоял в пропуске через границу товаров. Это, возможно, была контрабанда. После этого он жил в своей станице, проявлял общественную активность и возглавляя группу земляков, строивших новую станичную церковь. С мая 1813 г. он, по данным послужного списка, участвовал в сражениях. В конце января - начале февраля 1814 г. он выполнил ответственное поручение командования и доставил «депеши» от фельдмаршала Блюхера фельдмаршалу Барклаю де Толли. За боевые заслуги в 1815 г. ему был возвращен чин есаула. Под впечатлением победы им было написано стихотворение «Дон». Автор выражал в нем свой взгляд на роль казачества в российской истории и в достижении победы, на события большой европейской войны, на послевоенное устройство Европы: «Льдистыя крыта на Лоаре / Лишь только начал ставить Дон, / Орла Российска в мирном даре / Парящаго увидел он. / Орел потухлый гром имея, / Лилейною хоругвой вея, / Крылами Сену покрывал; / Птенцов устрашенных лаская, / Из нор и хлябей вызывая, / В любовь и кротость собирал». В этих строках донской поэт давал собственную оценку политики правительства императора Александра I в Европе после завершения боевых действий. Он являл слушателям-казакам не только победоносного, но и миролюбивого «Орла Рос-сийска», который «В любовь и кротость собирал» всю Европу, «Птенцов устрашенных лаская» [14]. Оказалось, что казак с исключительной глубиной уяснил сущность внешнеполитического проекта российского императора после крушения империи Наполеона.
После войны Кательников вернулся в родную станицу и жил в своей семье. В феврале 1817 г. у него произошел конфликт с двумя станичными священниками, которых есаул обвинил в нерадении при проведении службы и в мздоимстве. Сам он грубо нарушил чин церковной службы, прошел в алтарь и оказался под следствием. Еще большее недовольство властей вызывали происходившие с начала 20-х гг. собрания единомышленников Кательни-кова. Этот, по характеристике В. Жмакина, сформированный им «особый кружок своих последователей» был невелик, «человек до пяти», и из них есаул «составил свою собственную секту» [2, с. 754], членов которой называли духоносцами. Справедливо подчеркивалась связь секты с пропагандой, развернутой в России Библейским обществом во главе с министром духовных дел и народного просвещения князем А.Н. Голицыным. В позднейшем письме, направленном князю П.С. Мещерскому в 1826 г., дочь Кательникова, Марья Кустова, сообщала о книгах, которые читались ими в своих собраниях. В результате они «составили для себя новую духовную религию» [15, л. 42]. В октябре 1821 г. Кательников был арестован и содержался в новочеркасской тюрьме. За время ареста, продолжавшегося до января 1824 г., он написал книгу религиозного содержания «Начатки с богом острого серпа в золотом венце». Книга не была напечатана, а рукопись ее не сохранилась. Сведения о ней может отчасти дать ее критический разбор, проведенный в 1824 г. по указанию графа А.А. Аракчеева петербургским митропо-
литом Серафимом. В книге, утверждалось в выписке, «проповедуют», что «последние времена уже наступили», «Христос в Духе уже пришел», «звериное число 666 уже исполнилось», и «Антихрист уже явился». В современной им ситуации они видели признаки конца света, характерные для христианской эсхатологии. Местопребывание Антихриста они усматривали, как подчеркивалось в выписке, «во святой церкви нашей». В ней они видели «мерзость запустения» и говорили, что церковь «есть блудница великая, Вавилон, жилище бесов, что народ в нее собирается не чашу господнюю пить, а чашу Антихриста, чашу бесовскую». Таинство крещения духоносцы называли печатию Антихристовою, грехом и выдумкою разума» [16, л. 1 об. - 2]. Такая церковь, погрязшая в грехах, ставшая, как полагали они, прибежищем антихриста, должна быть разрушена.
Конец света, согласно тому же эсхатологическому учению, должен был сопровождаться вторым пришествием Спасителя - Иисуса Христа. Факт второго пришествия был для Кательникова и его последователей несомненным. В роли Иисуса Христа, согласно Катель-никову, воплощался император Александр I. По его представлениям, отраженным в выписке, «родился духовно в И[мператоре] А[лександре] Иисус Христос» [16, л. 2 - 2 об.]. Таким образом, император не просто имел божественную сущность, но выступал в ипостаси Иисуса Христа. Роль Александра I как личности, воплощавшей Иисуса Христа, состояла, с точки зрения Катель-никова, в том, что он должен был вывести человечество к новой жизни «на 1000 лет». Это соответствовало учению христианства о наступлении после конца света страшного суда и второго пришествия Христа, тысячелетнего Царства Божьего на земле. На этом пути первым шагом должно было стать введение новой церкви. Не меньшую роль отводил Кательников вдовствовавшей императрице Марии Федоровне. «К сей новой религии назначена от Бога быть вратами И[мператрица] М[ария] Феодоровна», -полагал он. При этом он подчеркивал, что «новая их церковь есть невеста Христова» [16, л. 2], для которой «И[мператор] А[лександр] есть муж ея» и одновременно «главный член ея». Эту «новую религию» император -Иисус Христос «бы распространил ... указами своими», после чего ее, считал Кательников, «вельможи примут и Синод благословит» [16, л. 2 об.].
На свободе Кательников пробыл недолго. Как только 15 мая 1824 г. князь А.Н. Голицын перестал быть министром и президентом Библейского общества, во главе духовных дел стали его противники из числа православных ортодоксов. В октябре 1824 г. Кательников вновь был арестован и доставлен в Петербург. После бесед есаула с игуменом новгородского Юрьева монастьтря Фотием он отрекся от своего учения и от книги, после чего в конце 1824 г. смог вернуться на Дон. Но поскольку духоносцы на Дону продолжали свои собрания, а Кательников «опровергал данную подписку» о своем отречении, в августе 1825 г. его арестовали, а в апреле 1826 г. сослали в Соловецкий монастырь, затем лишили чина есаула и исключили из списков Войска Донского. Скончался он в стенах монасгаря [3, с. 39].
После возвращения с войны, проживая дома, есаул Е.Н. Кательников написал труд по истории своей станицы. Закончил он его 31 декабря 1818 г. При его жизни издан он не был, но рукопись сохранилась. После публикации в газете «Донские войсковые ведомости» в 1860 г. ею заинтересовалось Общество истории и древностей российских при Московском университете и издало ее в своих «Чтениях» за 1863 г. Последнее издание осуществил в 1885 г. Областной войска Донского статистический комитет с предисловием И.П. Попова. Повседневная жизнь казаков станицы Верхнекурмоярской, их хозяйственный быт и общественное устройство, функционирование органов самоуправления и отношения с соседями, описанные с большим литературным мастерством, привлекали внимание историков и любителей донской старины. Появление рукописи Кательникова, посвященной одной станице, имело место по существу до создания первого общего труда по истории Дона, написанного донскими казаками. Имевшийся к тому времени труд, написанный директором новочеркасской гимназии А.Г. Поповым и изданный в 1814 - 1818 гг., носил видимую печать прямого заимствования из труда Г.З. Байера об Азове и явно не соответствовал уровню историографии и культурным запросам своего времени.
Кательниковым была затронута одна из важнейших проблем общей истории донского казачества, относившейся к его происхождению. Со ссылкой на труд выдающегося историка конца XVIII в. И.Н. Болтина, содержавшим полемику с французским писателем Леклерком по вопросам русской истории, и с использованием общего анализа особенностей речи донских казаков он сделал обоснованные выводы по этой проблеме. «Донцы-Верховцы могут быть признаваемы из той части России, где употребляют слова што, чаго, яго и подобныя им, вместо: что, чего, его», - отмечал есаул. «Донцы-Серединцы могут быть признаваемы из тех Россиян, где разговор подходит к правильному Русскому», - по существу подводил он итог собственным наблюдениям. «Дон-цы-Низовцы купно с Донецкими ... примечаются происходящими от России Малыя». И далее в доказательство он кратко указывал на особенности языка этой группы казаков. «Слова до ныне употребляемые, - говорил об их речи он, - хиба, нема, був, перемененное на бул, в подражание Русскому был и проч. то свидетельствуют» [11, с. 5]. Вывод Кательникова и опора на данные языка заслуживают самого серьезного внимания в условиях, когда по проблеме происхождения казачества существуют разные точки зрения.
Повествование о станице Кательников начал с характеристики особенностей ее географического положения. Несомненно, что понимание необходимости общей оценки географического положения станицы как главного объекта своего внимания было наглядным показателем уровня исторического мышления автора, хорошо осознававшего, что изложение материала, посвященного прошлому, не может вестись в отрыве от места, вне связи с исторической географией. «Исторические сведения Войска Донского» о станице Верхнекурмоярской стали первым в донской историографии трудом, в котором было уделено должное внимание вопросам историче-
ской географии. Несомненно, в то же время, что понимание задач историко-географического исследования было в науке начала XIX в. весьма ограниченным. Один из крупнейших отечественных специалистов середины XX в. В.К. Яцунский отмечал: «Локализация на карте географических объектов прошлого с установлением, где это возможно и нужно, соответствия с современными географическими объектами» [17, с. 317] составляла одну из важнейших задач такого исследования, которое дополнялось решением задач исторической политической географии и этнической географии.
Такое понимание исторической географии находило отражение в труде есаула. В нем он давал обстоятельную географическую характеристику местности, на которой располагалась станица Верхнекурмоярская. Есаул указывал при этом общие черты, характерные для географического положения не только Верхнекурмоярской, но и других донских станиц. Подробно рассказывал он о стихийных бедствиях, которые сопровождали жизнь казаков, таких как половодья и пожары, заставлявшие станицу менять свое местоположение. Обстоятельное описание Кательниковым пережитых станицей стихийных бедствий в XVIII - XIX вв., случившихся как до его рождения, так и при его жизни, свидетельствует об особенностях образа жизни казачества, настолько тесно связанного с природой, что эти бедствия прочно отложилась в исторической памяти казачества. Оно свидетельствует о том, что формирование и развитие исторической памяти общества зависело от влияния на него жизненно важных обстоятельств, которыми для казаков являлись, в частности, пожары и наводнения, а также переезды станицы с места на место. Как исследователь, Кательников сумел представить эти проявления местной исторической памяти в развернутую картину жизни станицы в виде исторических этапов.
Говоря об общественной жизни станичников, Ка-тельников подчеркивал: «Привычка в общежитии так сильно вкоренилась, что они (казаки. - Н.М.), хотя имели по женитьбе свои дома, но за первое удовольствие почитали в праздное от домашности время быть в станичной избе» [11, с. 13]. Впрочем, глубокая привычка к общинной жизни сказывалась и тогда, когда казаки стали активно заниматься земледелием. «На хлебопашестве и жнитве со всех пашен съезжались к ночи в один стан», -отмечал он. На первых порах делали казаки это «от опасностей неприятельских», а затем «соблюдая привычку, для препровождения вечеров и праздничных дней в забавах». При этом Кательников проследил весьма показательную тенденцию, связанную с разделением «станов». Сначала один общий «стан» стал делиться на несколько, состоящих из трех - пяти семей. Но и такие небольшие станы ушли в прошлое, поскольку, по словам есаула, «ныне того не видно» [11, с. 14].
Ведение казаками индивидуального земледельческого хозяйства противоречило прежнему, неограниченному господству общинных традиций, и вело к угасанию некоторых из них. Разложение традиционного строя отмечалось Кательниковым при освещении нравственности казачества. Новым явлением стало в станице «воровство лошадей и скота», и оно «возвысилось до невероятного
дурачества» [11, с. 18], - констатировал Кательников. Еще появилось у казаков стремление избираться «в атаманья». Он объяснял это тем, что «открылось в народе тщеславие и излишние в содержании прихоти» [11, с. 19], понимание выгод, которые мог дать пост станичного атамана. Объяснение Кательникова свидетельствовало о том, что он весьма глубоко чувствовал характер изменений, происходивших в жизни казачества на уровне отдельной станицы.
Историзм мышления Кательникова проявился при характеристике станичного суда, повествование о котором он начал с предания о суде при Ермаке Тимофеевиче. На санкции за некоторые составы преступлений Кательников обращал особое внимание. Так, оскорбление «шельмою или б.ю не инако решалось, как очисткою». Последняя заключалась в том, что представитель обиженной стороны «бьет обидчика по ногам» специальной палкой. Обычай, указывал Кательников, держался еще в 1783 г. По-иному наказывали до 1780 г. «пойманных в блудодея-нии». Им «обрезывали платье выше колен и водили парою связанных по станице, а потом на сборе секли плетьми». За воровство до 1801 г. «водили на веревке по станице с поличным». После этого их «секли плетьми и отправляли без очереди на службу» [11, с. 22 - 23].
Одна из важных сторон истории казачьих поселений -отношения между казаками православными и старообрядцами. Не без гордости отмечал Евлампий Никифоро-вич, что главный «противник раскола был у нас старик Никифор Ермолович Кательников», который «толковал, что ересь раскольническая проклята». Как писал есаул, благодаря проповедям его и его последователей в станице «ныне остается в расколе очень малое число» [11, с. 25]. Говоря об отце, Кательников органично включал в историю станицы историческую память на семейном уровне.
Полная боевых тревог жизнь станичников дополнялась Кательниковым о столкновениях с крымскими татарами, ногаями, черкесами и калмыками, которых он называл «Соседственные неприятели». Со ссылкой на рассказы станичников он рассказывал о казаках, отличавшихся в столкновениях с калмыками, о пребываниях казаков в калмыцком плену, о поездках за солью на Маныч, представлявших собой настоящие боевые операции. Впрочем, есаул как выразитель казачьей точки зрения на отношения с соседями не мог быть вполне объективен и не говорил о том, как, например, относились к пленным калмыкам казаки. Вместе с тем он приводил сведения о том, как в XVIII в. формировался казачий полк и как отличившиеся в боях казаки получали почетное наименование «царских слуг».
Подробно описывал есаул одежду казаков и казачек. Он отмечал отношение к переменам одежды у казаков и указывал, что изначально казаки привыкли «к русскому головному убору, к азиатскому женскому и к польскому мужскому платью», а затем казачки «побросали кички», а казаки с «[1]786 г. начали показываться в куртках». В народе такие перемены вызвали «уныние». Некоторые даже увидели в них признаки «кончины света». Старые казаки, ветераны войн, говорили, что «такие куцефаны потеряют донскую славу» и, принимая их, казаки «добровольно отдают себя в солдаты». С 1800 г., отмечал Кательников, «в некоторые дома вошло» «русское
дворянское платье». От этого также «ожидали представления света», причем смятения, по замечанию историка станицы, происходили «от толков раскольничьих» [11, с. 37 - 38]. Сам Кательников ничего против перемен не имел и фиксировал их наступление.
«Исторические сведения Войска Донского о Верхне-Курмоярской станице» являлись свидетельством не только глубоких знаний и литературного мастерства их автора, есаула Евлампия Никифоровича Кательникова. Не в меньшей мере это произведение было свидетельством возросшего уровня донской культуры, того, насколько культура донского казачества того времени была способна к саморазвитию и прогрессу. Это заметно по творчеству самого Кательникова. Созданные им «Самоучебные произведения», которые публиковались еще в 1814 г. в Варшаве, несли в себе видимый отпечаток непосредственного впечатления от только что закончившейся европейской войны и выражали глубоко искренние чувства удовлетворения от победы и гордости за нее. Но заголовок «Самоучебные произведения» отражает ученический их уровень. Прошло неполных пять лет, и тот же донской автор создает такое произведение, в котором нет никаких следов ученичества и подражательности. Оно стало на уровень высоких образцов современной ему русской культуры, в которых нередко в соответствии с особенностями культуры эпохи романтизма соединялись достоинства исторического труда и произведения, написанного писателем. Художественная образность и научная точность в соответствии с представлениями об историческом труде своего времени получили в «Исторических сведениях» Кательникова органичное соединение.
Литература
1. Пыпин А.Н. Библейская секта двадцатых годов // Религиозные движения при Александре I. СПб., 2000. С. 416 - 449.
2. Жмакин В. Ересь есаула Кательникова // Христианское чтение. 1882. Нояб. - дек. (№ 11 - 12). С. 739 - 795.
3. Колчин М.А. Ссыльные и заточенные в остроге Соловецкого монастыря в XVI - XIX вв. Исторический очерк // Русская старина. СПб., 1888. Янв.
4. Кириллов А. Из истории религиозных движений на Дону в первой четверти XIX столетия // Сборник Областного войска Донского статистического комитета (СОВДСК). Новочеркасск, 1911. Вып. 10. С. 2 - 21.
5. Кондаков Ю.Е. Есаул Е.Н. Кательников // Вопросы истории. 2001.
6. Попов И. Предисловие // Кательников Е.Н. Исторические сведения Войска Донского о Верхнекурмоярской станице, составленные из сказаний старожилов и собственных примечаний, 1818 года декабря 31 дня, Евлампия Кательникова. Новочеркасск, 1886. С. I - V.
7. Сахаров П.П. Развитие историографии вольного русского казачества (Критико-библиографический очерк): рукопись // Ростовский областной музей краеведения. Ф. 2. Оп. 1. Д. 1/15.
8. Мининков Н.А. Павел Петрович Сахаров - историк донского казачества // Казачий сборник. Ростов н/Д, 2002. Вып. 3. С. 216 - 320.
9. Пронштейн А.П. Земля Донская в XVIII столетии. Ростов н/Д, 1961.
10. Агафонов А.И. История Донского края (XVI - первая половина XIX в. Исторические источники и их изучение). Ростов н/Д, 2001.
11. Кательников Е.Н. Исторические сведения Войска Донского о Верхнекурмоярской станице, составленные из сказаний старожилов и собственных примечаний, 1818 года декабря 31 дня, Евлампия Кательникова. Новочеркасск, 1886.
Поступила в редакцию
12. ГАРО. Ф. 341. Оп. 1. Д. 289.
13. Там же. Ф. 344. Оп. 1. Д. 287.
14. Самоучебные произведения донского казака Евлампия Кательникова. Варшава, 1814. Без нумерации страниц.
15. РГИА. Ф. 797. Оп. 2. Д. 8962.
16. РГАДА. Ф. 1208. Оп. 3. Д. 116.
17. Яцунский В.К. Историческая география. История возникновения и развития в XIV - XVII веках. М., 1955.
_28 декабря 2010 г.
