CC BY
40
ких, естественно, экстраполируемое в современность. Старательно разводя 1920-е годы (крах российской государственности, низвержение традиционной культуры и триумф авангардистского «антиискусства») и 1930-е годы (реставраторские тенденции, реабилитация классики, а сталинская эпоха при всех ее минусах, в трактовке Палиевского, предстает подлинной хранительницей заветов классического искусства), национально-консервативный лагерь обретает основания для самолегитимации, создает внятную символическую конструкцию, посредством которой описывает себя. В этой конструкции положительно маркированы значения, связанные с 1930-ми годами, - а именно с «державным» статусом классики, широкой трансляцией ее интегративных смыслов через образовательные каналы (средняя и высшая школа), общим героическим пафосом «высокого сталинизма», в котором виделась спасительная альтернатива нигилизму 1920-х.
В заключение заметим: авангард в 1960-е и позднее, в период «долгих 1970-х», выступал в роли «значимого Другого»,
Библиографический список
жизненно необходимого национально-консервативному лагерю в процессах самоопределения и выработки им презентационных стратегий. «Образ» авангарда подвергся естественной в таких случаях редукции и стал недифференцированным обозначением нигилизма в отношении культурной традиции. При этом в дискурсе правых сил относительно левого искусства были найдены смысловые ресурсы, которые - при отсутствии условий для нормальной идеологической дискуссии - позволяли консерваторам, следуя сложившейся конъюнктуре и развенчивая авангард, критиковать и либеральный, и официальный дискурсы. В итоге разоблачение авангарда оказалось весьма выигрышным вариантом самопозиционирования для правого крыла отечественной интеллигенции, ибо оно давало ей возможность более или менее откровенно эксплицировать свою анти-револю-ционистскую позицию, вводя в оборот для интерпретации социокультурных процессов биологическую и органицистскую метафорику, культивировать консервативные идеи в сознании читательской аудитории.
1. Герчук, Ю. Кровоизлияние в МОСХ, или Хрущев в Манеже 1 декабря 1962 года. - М., 2008.
2. Шевцов, И.М. Тля. Соколы. - М., 2000.
3. Вадим Кожинов в интервью, беседах, диалогах и воспоминаниях современников. - М., 2004.
4. Дубин, Б. Идея классики и ее социальные функции / Б. Дубин, Н. Зоркая // Проблемы социологии литературы за рубежом. - М., 1983.
5. Кожинов, В. Возможна ли структурная поэтика? // Вопросы литературы. - 1965. - № 6.
6. Палиевский, П.В. Пути реализма. - М., 1974.
7. Роднянская, И.Б. Движение литературы: в 2 т. - М., 2006. - Т. 2.
8. Крупин, В. На ложь отвечать презрением [Э/р]. - Р/д: http://omiliya.org/article/na-lozh-otvechat-prezreniem-vladimir-krupin.html
9. Манхейм, К. Диагноз нашего времени. - М., 1994.
10. Дубин, Б. Слово - письмо - литература: очерки по социологии современной культуры. - М., 2001.
11. Кондаков, Б.В. Классика в свете ее современной интерпретации / Б.В. Кондаков, И.В. Кондаков // Классика и современность. - М.,
1991.
12. Куняев, С. Поэзия. Судьба. Россия. Наш первый бунт // Наш современник. - 1999. - № 3.
13. Белая, Г.А. Категория художественной традиции в освещении современной критики // Современная литературная критика. Семидесятые годы. - М., 1985.
14. Палиевский, П. Классика и мы // Москва. - 1990. - № 1.
15. Эфрос, А. Классика и мы // Москва. - 1990. - № 1.
16. Бурдье, П. Социальное пространство: поля и практики. - СПб., 2005.
17. Лобанов, М. Классика и мы // Москва. - 1990. - № 2.
18. Гудков, Л. Интеллигенция: Заметки о литературно-политических иллюзиях / Л. Гудков, Б. Дубин. - СПб., 2009.
19. Кожинов, В.В. Размышления о русской литературе. - М., 1991.
Bibliography
1. Gerchuk, Yu. Krovoizliyanie v MOSKh, ili Khruthev v Manezhe 1 dekabrya 1962 goda. - M., 2008.
2. Shevcov, I.M. Tlya. Sokolih. - M., 2000.
3. Vadim Kozhinov v intervjyu, besedakh, dialogakh i vospominaniyakh sovremennikov. - M., 2004.
4. Dubin, B. Ideya klassiki i ee socialjnihe funkcii / B. Dubin, N. Zorkaya // Problemih sociologii literaturih za rube-zhom. - M., 1983.
5. Kozhinov, V. Vozmozhna li strukturnaya poehtika? // Voprosih literaturih. - 1965. - № 6.
6. Palievskiyj, P.V. Puti realizma. - M., 1974.
7. Rodnyanskaya, I.B. Dvizhenie literaturih: v 2 t. - M., 2006. - T. 2.
8. Krupin, V. Na lozhj otvechatj prezreniem [Eh/r]. - R/d: http://omiliya.org/article/na-lozh-otvechat-prezreniem-vladimir-krupin.html
9. Mankheyjm, K. Diagnoz nashego vremeni. - M., 1994.
10. Dubin, B. Slovo - pisjmo - literatura: ocherki po sociologii sovremennoyj kuljturih. - M., 2001.
11. Kondakov, B.V. Klassika v svete ee sovremennoyj interpretacii / B.V. Kondakov, I.V. Kondakov // Klassika i sovremennostj. - M., 1991.
12. Kunyaev, S. Poehziya. Sudjba. Rossiya. Nash pervihyj bunt // Nash sovremennik. - 1999. - № 3.
13. Belaya, G.A. Kategoriya khudozhestvennoyj tradicii v osvethenii sovremennoyj kritiki // Sovremennaya literaturnaya kritika. Semidesyatihe godih. - M., 1985.
14. Palievskiyj, P. Klassika i mih // Moskva. - 1990. - № 1.
15. Ehfros, A. Klassika i mih // Moskva. - 1990. - № 1.
16. Burdje, P. Socialjnoe prostranstvo: polya i praktiki. - SPb., 2005.
17. Lobanov, M. Klassika i mih // Moskva. - 1990. - № 2.
18. Gudkov, L. Intelligenciya: Zametki o literaturno-politicheskikh illyuziyakh / L. Gudkov, B. Dubin. - SPb., 2009.
19. Kozhinov, V.V. Razmihshleniya o russkoyj literature. - M., 1991.
Статья поступила в редакцию 03.05.13
УДК 811.111 ’42
Kozlovsky D.V. THE MODEL OF EVIDENTIALITY IN TERMS OF FICTIONAL DISCOURSE. The author presents the study of the modus category of evidentiality in the English fictional discourse, describes different approaches to the notion of the category of evidentiality, substantiates the necessity of the research of evidentiality means in discourse, defines the evidential discursive model and classifies the types of this category.
Key words: evidentiality, discursive approach, evidential discursive model, material, operator.
Д.В. Козловский, аспирант, ассистент каф. английского языка и методики его преподавания НИУ СГУ
им. Н.Г. Чернышевского, г. Саратов, E-mail: [email protected]
ЭВИДЕНЦИОНАЛЬНАЯ МОДЕЛЬ В ХУДОЖЕСТВЕННОМ ДИСКУРСИВНОМ ПРОСТРАНСТВЕ
Статья посвящена исследованию особенностей функционирования модусной категории «эвиденциональ-ность» в современном английском художественном дискурсе. В работе рассматриваются различные подходы к определению категории «эвиденциональность», обосновывается необходимость обращения к дискурсивному подходу при изучении эвиденциональности, описывается эвиденциональная дискурсивная модель, выявляются подвиды категории «эвиденциональность».
Ключевые слова: эвиденциональность, дискурсивный подход, эвиденциональная дискурсивная модель, материал, оператор.
Художественный дискурс содержит в себе самые разнообразные типы указания на источник получения сведений, а также описания тех или иных событий. Данная информация относится к значениям, передаваемым посредством категории «эвиденци-ональность».
Впервые термин «эвиденциональность» был введен в научный обиход Ф. Боасом, хотя широкое распространение он получил после работ Р.О. Якобсона. Следуя его идеям, «эвиден-циональность» представляет собой глагольную категорию, учитывающую три факта: сообщаемый факт, факт сообщения и указание на источник сведений о сообщаемом факте [1]. Для названия данной категории используются и другие обозначения -например, «косвенная засвидетельствованность» или «авторизация» [2, с. 302-305].
В силу того, что категория «эвиденциональность» связана с передачей сведений, под эвиденциональностью, по мнению В.А. Плунгяна, понимаются различные структурные и функциональные элементы речи, выражающие указание на источник информации, способ и характер получения информации. Основным источником информации в высказывании является субъект коммуникации, т.е. говорящий. Он является непосредственным выразителем знания и может черпать знания как из внутреннего источника (опыт и память), так и из внешних источников информации. В зависимости от способа получения информации В.А. Плунгян выделяет: прямой (говорящий наблюдал ситуацию), косвенный (говорящий не наблюдал ситуацию), а также непосредственный (говорящий имел личный доступ к фактам) и опосредованный (говорящий не имел личного доступа к фактам). При этом эти типы информации практически никак не соотносятся друг с другом, хотя прямой способ имеет непосредственное отношение к говорящему в противоположность косвенному, который может носить как личный, так и опосредованный характер [3, с. 322-324].
В зависимости от характера получения информации источники информации подразделяются на визуальные (зрительное наблюдение события), сенсорные (восприятие события другими органами чувств) и эндофорические (внутренние ощущения). Источники информации включают в себя также инферентивы (вывод о ситуации по ее результату) и презумптивы (вывод
о ситуации на основании логики).
Другой подход к изучению данной категории стал возможен в рамках когнитивной лингвистики, где она трактуется как мо-дусная категория. Основанием для подобного утверждения является точка зрения Н.Н. Болдырева, который объединяет языковые категории в три типа в соответствии со способом категоризации: лексическая (аналоговая), грамматическая и модусная (оценочная). Лексические категории реализуют гносеологическую функция языка. Посредством грамматических и лексикограмматических категорий раскрывается онтологическая модель языка. В свою очередь, модусные или оценочные категории непосредственно связаны с онтологией сознания человека, его интерпретирующей функцией и воспроизводят оценочную модель мира [4, с. 16-39].
Эвиденциальность как модусная категория организуется противопоставлением: свое (прошлый опыт) / чужое (цитируемый источник информации). Исходя из этого, данная категория реализуется в виде модуса прямой эвиденциальности, который может выражаться эксплицитно и имплицитно, а также модуса косвенной эвиденциальности, который выражается эксплицитно [5]. Выбор субъектом коммуникации способа выражения источника информации зависит от его уверенности в достоверности сообщаемого. Лингвистами различаются ситуации простой достоверности, проблематичной достоверности и ситуации ка-
тегоричной достоверности. В ситуациях простой достоверности говорящий уверен в достоверности сообщаемой информации и полагает, что утверждение или отрицание связи предмета и признака не нуждается в обосновании. В ситуациях проблематичной достоверности говорящий не обладает достаточными знаниями для категоричного утверждения истинности пропозиции, в связи с чем он высказывает мнение, умозаключение, выражая вероятность, предположение о возможном осуществлении события [6]. В ситуациях категоричной достоверности субъект коммуникации высказывает суждения и мнения в категоричной форме с целью усиления воздействия на адресата [7].
Высказывания, несущие значения эвиденциональности, обладают схожими чертами организации содержания, а именно, содержат диктумную (объективное содержание) и модусную (выражение позиции мыслящего субъекта по отношению к этому содержанию) части. Н.Д. Арутюнова, Т.В. Шмелева и др. признают доминирующую роль модуса, так как он вводит в предложение субъекта высказывания, «который с помощью модальных глаголов выражает разные оттенки интеллектуального, эмоционального и волевого суждения в отношении диктума» [8; 9]. Модус является важнейшим компонентом высказывания, показывающим отношение автора высказывания к описываемым событиям, к информации и к собеседнику. Модус также выражает оценку говорящим чужого высказывания как собственного. Эвиденциональность, таким образом, репрезентирует процесс интерпретации полученных сведений говорящим, при этом в ходе анализа эвиденционального высказывания на первый план выходит оценка информации субъектом коммуникации.
Дискурсивный подход к анализу эвиденциональности предполагает выход на новый исследовательский ракурс, а именно, рассмотрение эвиденциональных высказываний в структуре дискурсивного пространства, что позволяет по-новому осмыслить процессы формирования данной категории, а также выражаемые ей смыслы. При этом под эвиденциональным высказыванием нами понимается дискурсивная единица, содержащая указание на источник информации, а также на отношение субъекта коммуникации к передаваемым сведениям.
Обращение к дискурсу также связано с выделением минимальных единиц, относимых к «дискурсивному уровню». В качестве подобных единиц А.А. Кибрик предлагает рассматривать клаузы, к основным характеристикам которых относятся тематическая структура и диалогическая функция [10, с. 30-35]. Эви-денциональные высказывания входят в систему клауз, составляющих дискурс и репрезентирующих интерактивную деятельность участников общения, обмен информацией, оказание воздействия друг на друга, использование различных коммуникативных стратегий, их воплощение в практике общения [11].
Анализ свидетельствует в пользу того, что эвиденциональ-ность как категория является неотъемлемой частью структуры самого дискурса и, соответственно, должна изучаться в рамках дискурсивного подхода, что предполагает интерпретацию содержания и исследование аксиологических смыслов, порождаемых субъектом коммуникации в процессе конструирования дискурса.
Проиллюстрируем высказываемое положение на примере электронной версии произведения Дина Кунца «The Mask» [12].
“Aren’t you rather young to hold such a post?" “Somewhat young," Paul admitted. “But that’s no credit to me. You see, it’s a thankless position, all work and no glory. My senior colleagues in the department craftily maneuvered me into it so that none of them would be stuck with the job.”
“You’re being modest.”
“No, I’m really not,” Paul said. “It’s nothing much.”
Carol knew that he was being modest. The departmental chairmanship was a prized position, an honor. But she understood
why Paul was playing it down; he had been unsettled by O’Brian’s use of the word overachiever. She had been unsettled by it, too. Until this moment she had never thought that an unusually long list of achievements might count against them.
С позиций дискурсивного подхода, данный отрывок представляет собой набор линейно следующих друг за другом речевых действий, образующих языковые выражения разных уровней - от клаузы до групп клауз, составляющих высказывания. При этом, каждая отдельно взятая клауза может быть представлена в виде двухчастной конструкции, представляющей собой «действие» и его «результат». Данное положение применимо и в отношении эвиденциональных конструкций. В рассматриваемом отрывке прямая эвиденциональность в высказываниях передаётся посредством глаголов know, understand, в то время как в качестве маркеров косвенной эвиденциональности используются глаголы admit, think. Помимо указания на источник и способ получения сведений, перечисленные глаголы репрезентируют «действие», осуществляемое говорящим путём выражения субъективной точки зрения и интерпретации передаваемой информации. В свою очередь, полученные сведения являются «результатом» обработки исходной информации субъектом коммуникации. Например, в клаузе Carol knew that he was being modest, первая часть «Carol knew» выражает уверенность говорящего в достоверности источника сведений, в то время как вторая часть «he was being modest» результирует исходную информацию.
В любой клаузе, несущей значение эвиденциональности, могут быть выделены «профаза» и «эпифаза». Психолог А.Н. Леонтьев понимает под данными терминами «фазу подготовления» и «фазу осуществления» деятельности человека [13, с. 280]. В отличие от «эпифазы», представляющей собой объективную часть клаузы и репрезентирующей представления «о мире», в «профазе» эвиденциональной клаузы отражаются точки зрения, оценки и отношения субъекта коммуникации, воспринимаемые объектом коммуникации с учетом контекста. Таким образом, делаем вывод, что профаза формирует модусную рамку, а эпифаза - констатирующую рамку клаузы. В смысловом отношении «эпифаза» уточняет, изменяет или результирует смысл, носителем которого является «профаза», при этом подготовительное действие не может идти после исполнительного, поэтому фазовый порядок всегда является строгим - на первом месте находится профаза, за которой следует эпифаза. Данное положение находится в соответствии со взглядом В.Г Борботь-ко, который отмечает, что смысл предложения и все нелинейные явления смысла зависят от порядка смыслов, носителями которых являются профаза и эпифаза [14, с. 120].
Таким образом, использование дискурсивного подхода в исследовании проявления категории «эвиденциональность» в художественном дискурсе предполагает интерпретацию содержания и исследование аксиологических смыслов, порождаемых субъектом коммуникации в процессе конструирования дискурса.
По мнению В.З. Демьянкова, при интерпретации дискурса необходимо воссоздать «мысленный мир», в котором, согласно восприятию интерпретатора, автор конструировал данный дискурс и в котором описываются реальное, желаемое или нереальное положение дел. В этом мире отражаются черты объектов, обстоятельства времени и событий, а также характеристики и поступки действующих лиц. В «мысленный мир» входят также домысливаемые интерпретатором (опираясь на его жизненный опыт) детали и оценки. Создаваемые говорящим «образы мира» представляют дискурсивные структуры в виде несущих вымышленные или генерализованные смыслы «моделей», в которых содержатся разнообразные семантические планы, принадлежащие различным уровням представления мира, осуществляемого рефлексией [15, с. 33].
Подобная дискурсивная модель может быть представлена в виде двухфазового действия, в одной фазе которого содержится «материал» - некоторая субстанция или совокупность
форм, - являющийся основой будущей модели, а в другой -формирующий и определяющий ее «оператор», синтаксическая единица, выражающая значение операции [14, с. 279-281]. Применительно к категории «эвиденциональность», «материал» представляет собой часть клаузы, в которой содержится объективная информация о событии, в то время как «оператор» передает дополнительные субъективные сведения об источнике полученной информации, мотивации, цели передачи информации, хранящейся в высказывании, характеризации описываемой ситуации и поводе её раскрытия. В значения, передаваемые «оператором», также входит оценка и интерпретация высказывания субъектом коммуникации. В качестве операторов в эвиденцио-нальных клаузах могут использоваться следующие группы глаголов и модальных вводных слов: «явного указания» (tell, declare, announce, report, inform, remark, say), «неявного указания» (rumour, intimate, hint, imply, mention, mutter), «усиления значимости высказывания» (point out, stress, emphasize, claim, confess), «мыслительной деятельности» (estimate, think, reflect, interpret, contemplate), «выражения мнения» (consider, believe, accept), «уверенности в знании» (conclude, acknowledge, recognize, know, understand, learn, surely, naturally, actually, undoubtedly, evidently, obviously, in fact, no doubt), «сомнения» (doubt, suppose, admit, concede, presume, assume, may be, frankly), «предчувствия» (anticipate, expect, suspect, plan, predict, probably, possibly), «умственного восприятия» (learn, forget, recall, remember), «чувственного восприятия» (hear, notice, feel, see, watch) [16, с. 146].
В ходе проведенного исследования было установлено, что по аналогии с порядком развёртывания дискурса, эвиденцио-нальная дискурсивная модель характеризуется строгим порядком следования её элементов. Схема построения модели может быть представлена следующим образом: в профазе эвиден-циональной клаузы содержится указание на субъект коммуникации или его отсутствие, а также «оператор», в то время как эпифаза включает в себя «материал», репрезентирующий передаваемую информацию. При помощи «оператора» субъект осуществляет воздействие на исходный «материал», оказывая влияние на восприятие информации объектом коммуникации.
Приведем пример:
I believe the Bektermann case had a lot to do with the personal business I wanted to discuss with Mr. Wainwright [12].
Эпифаза клаузы the Bektermann case had a lot to do with the personal business I wanted to discuss with Mr. Wainwright наполняет смыслом и результирует профазу I believe. Оператор «выражения мнения» believe, используемый субъектом коммуникации, придаёт описываемой информации характер рассуждения, указывая на логический характер получения сведений. Говорящий выражает свою точку зрения, избегая категоричности. Очевидно, что взаимодействие «материала» и «оператора» является примером взаимодействия субъекта и объекта коммуникации, происходящего в рамках, определяемых дискурсом.
Описанная выше эвиденциональная модель может быть представлена в виде таблицы 1.
Как показал анализ, в зависимости от характера воздействия субъекта на материал в пространстве художественного дискурса, эвиденциональные высказывания приобретают дополнительные значения, выражаемые посредством следующих подвидов категории «эвиденциональность»:
1. Категоричная эвиденциональность
Данный подвид характеризуется четкой позицией субъекта коммуникации при интерпретации и оценке источника передаваемой информации. Говорящий абсолютно уверен в истинности сведений, которыми он располагает, что подчеркивается использованием операторов «явного указания», «уверенности в знании», а также «усиления значимости высказывания». Приведем пример:
A sign announced that the ferry to Sorrento was due in ten minutes. «A round trip ticket to Sorrento» Robert said. Ten minutes later he was on his way to Sorrento, back to the mainland [12].
Таблица 1
Дискурсивная модель эвиденционального высказывания
Профаза Эпифаза
Указание на субъект Оператор Материал
I believe the Bektermann case had a lot to do with the personal business I wanted to discuss with Mr. Wainwright
Расположенный в эпифазе эвиденциональной клаузы глагол announce относится к группе операторов «явного указания», обладает значением officially tell people about a decision or something и используется для передачи сведений, указанных в расписании, что придаёт информации официальный характер, а также подчеркивает достоверность её источника [17]. Таким образом, обладающая семантикой косвенной эвиденциональ-ности клауза приобретает дополнительное значение категоричности. Полученная информация влияет на дальнейшие действия героя, описываемые посредством клаузы Ten minutes later he was on his way to Sorrento, back to the mainland.
2. Некатегоричная эвиденциональность
Говорящий не располагает точными сведениями об источнике информации и выражает своё субъективное мнение о событиях. Передаваемые им сведения носят неявный или скрытый характер. Для данного подвида характерно использование операторов «неявного указания», «сомнения» и «выражения мнения». Например:
Colonel L. Gordon Cooper encountered a large UFO on a Project Mercury flight over Perth, Australia, and recorded voices speaking languages later found to belong to no known earth language.
I talked to these men, as well as to other astronauts, and each assured me that the stories were apocryphal rather than apocalyptic, that they had had no experiences of any kind with UFOs. A few days after my telephone conversation with Colonel Gordon Cooper, he called me back. I returned his call, but he had suddenly become unavailable. One year later, I managed to acquire a letter written by him, dated November 9, 1978, and discussing UFOs.
I telephoned Colonel Cooper again to ask him if the letter was authentic. This time, he was more forthcoming. He informed me that it was and that on his journeys into space, he had personally witnessed several flights of UFOs. He also mentioned that other astronauts had had similar experiences that they were warned not to discuss [12].
Семантика прямой эвиденциональности в отрывке передаётся посредством использования оператора «явного указания» - inform (formally or officially tell someone about something or give them information), «усиления значимости высказывания» - assure (tell someone that something will definitely happen or is definitely true so that they are less worried), «неявного указания» - mention (talk about something or someone in a conversation, piece of writing etc, especially without saying very much or giving details) [17].
Объектом изучения субъекта коммуникации является информация, полученная им в ходе телефонного разговора с полковником Г. Купером, наблюдавшим НЛО во время одного из проходивших под его руководством полётов. В ходе проведенного расследования герой обращается не только к участникам полёта, но и к другим астронавтам, которые выражают сомнения в достоверности данных сведений. Использование оператора assure придаёт их заявлениям категоричный характер. Герой предпринимает попытку повторного разговора с полковником, но терпит неудачу, поскольку не может дозвониться до адресата. При этом отсутствие свидетельства Г. Купера указывает на его нежелание, либо невозможность предоставить говорящему необходимые сведения о событии и его источнике, которые впоследствии герой получает в форме письма, что сподвигает его на очередной телефонный звонок. Клауза This time, he was more forthcoming свидетельствует об изменении позиции полковника касательно возможности обсуждения деталей произошедшего, что подтверждается использованием эвиденционального оператора «явного указания» inform при передаче дополнительных сведений о встречах с НЛО. Данный оператор придаёт сведениям официальный характер. В то же время, употребление эвиден-ционального оператора «неявного указания» mention в клаузе He also mentioned that other astronauts had had similar experiences that they were warned not to discuss демонстрирует нежелание Г. Купера открыто обсуждать причины, по которым астронавты скрывают
информацию о своих встречах с НЛО, что говорит о закрытом характере передаваемых сведений. Вследствие этого, в своих высказываниях полковник избегает категоричности. Данный факт становится очевидным только на уровне дискурса и придаёт всему рассматриваемому фрагменту значение некатегоричной эвиденциональности, благодаря использованию говорящим оператора mention.
3. Ментальная эвиденциональность
Объектом данного подвида эвиденциональности является мыслительная деятельность субъекта коммуникации. Передаваемые сведения являются результатом умственного восприятия информации говорящим, который выражает своё видение ситуации посредством использования операторов «умственного восприятия», «мыслительной деятельности» и «предчувствия». Приведём пример:
He heard the sound of a car coming up the drive and rose and walked over to the window. Looked like an easterner. Probably another creditor. These days they were coming out of the woodwork. Dan Wayne opened the front door [12].
Модальное вводное слово probably обладает значением used to say that something is likely to happen, likely to be true etc [17].
Оператор «предчувствия» probably, находящийся в эпифазе клаузы Probably another creditor в условиях данного контекста приобретает дополнительное значение рассуждения и указывает на результат мыслительной деятельности говорящего, а также на то, что информация получена путём логического умозаключения. Данный оператор также указывает на недостаточность сведений для выведения категорического умозаключения при оценке ситуации.
4. Сенсорная эвиденциональность
Чувственный канал восприятия является ключевым при обработке информации субъектом коммуникации. Говорящий указывает на аудиальный, визуальный или кинестетический источник получения сведений о событии и придаёт информации дополнительные смыслы посредством использования операторов «чувственного восприятия». Например:
My plane leaves for Tokyo at eight o’clock in the morning, and a little while ago when I took out my passport, I saw that somehow my photograph had been torn loose. It’s missing. I’ve looked everywhere. They won’t let me on the plane without a passport photo." The little man was near tears [12].
Содержащаяся в клаузе I saw that somehow my photograph had been torn loose информация передается при помощи указывающего на визуальный источник получения сведений оператора «чувственого восприятия» see, обладающего значением with your eyes и используемого в эпифазе предложения [17]. Субъект коммуникации является непосредственным свидетелем событий, а данное высказывание, тем самым, являет пример функционирования прямой эвиденциональности высказывании, которая в условиях контекста репрезентирует образ настоящего в сознании говорящего, указывая на объективный характер передаваемой информации.
Следующим этапом исследования была количественная обработка примеров, содержащих эвиденциональные высказывания. Было рассмотрено 1000 примеров эвиденциональных высказываний в современном художественном дискурсе, полученных методом сплошной выборки из электронной версии произведения Дина Кунца «The Mask». Результаты количественного анализа представлены в диаграмме 1.
350
300
250
200
150
100
50
0
У
У У
/
А
-/_І!
/ -У
Диаграмма № 1 "Подвиды категории "эвиденциональность'
□ "Категоричная эвиденциональность"
□ "Некатегоричная эвиденциональность"
□ "Ментальная эвиденциональность"
□ " Сенсорная эвиденциональность"
160
140
120
100
80
60
40
20
0
Диаграмма №2 "Группы операторов"
□ " Уверенности в знании"
□ " Усиления значимости"
□ "Неявного указания"
□ "Сомнения"
□ "Выражения мнения"
□ " Умственного восприятия"
□ "Мыслительной деятельности"
□ "Предчувствия"
□ "Чувственного восприятия"
Как показал анализ, функционирование «категоричной эви-денциональности» (333 примера) в высказывании репрезентируют операторы «явного указания», «уверенности в знании», а также «усиления значимости высказывания». В свою очередь, «некатегоричная эвиденциональность» (246 примеров) передаётся операторами «неявного указания», «сомнения» и «выражения мнения», «ментальная эвиденциональность» (286 примеров) - операторами «умственного восприятия», «мыслительной деятельности» и «предчувствия», а «сенсорная эвиденцио-нальность» (135 примеров) - «чувственного восприятия». Наиболее часто употребляемыми показателями эвиденционально-сти явились операторы «предчувствия» (156 примеров), «уверенности в знании» (137 примеров) и «явного указания» (133 примера), а наименее употребляемыми - операторы «неявного указания» (42 примера), «умственного восприятия» (54 примера), а также «усиления значимости» (63 примера). Результаты анализа представлены в диаграмме 2.
Библиографический список
Таким образом, эвиденциональность является неотъемлемой характеристикой дискурса. Приобретение указанной категорией дополнительных значений происходит исключительно в пространстве дискурса, а определение подвидов эвиденцио-нальности невозможно без детального рассмотрения контекста.
Анализ примеров показал, что любое эвиденциональное высказывание может быть представлено в виде модели, в рамках которой происходит взаимодействие субъекта коммуникации и передаваемого «материала». Характер воздействия говорящего на «материал» определяется использованием того или иного эвиденционального «оператора», дополнительно характеризующего источник информации и придающего сведениям добавочные смыслы. Данные смыслы получают своё выражение в виде подвидов «категоричная эвиденциональность», «некатегоричная эвиденциональность», «ментальная эвиденцио-нальность» и «сенсорная эвиденциональность».
6.
7.
8.
9.
10. 11. 12.
13.
14.
15.
16
17
Якобсон, РО. Шифтеры, глагольные категории и русский глагол // Принципы типологического анализа языков различного строя. - М., 1972.
Всеволодова, М.В. Теория функционально-коммуникативного синтаксиса. - М., 2000.
Плунгян, В.А. Общая морфология. Введение в проблематику: учеб. пособие. - М., 2000.
Болдырев, Н.Н. Категории как форма репрезентации знаний в языке // Концептуальное пространство языка: сб. науч. трудов. -Тамбов, 2005.
Кобрина, О.А. Категория эвиденциальности: ее статус и формы выражения в разных языках // Вопросы когнитивной лингвистики. -2005. - № 1.
Беляева, Е.И. Достоверность // Теория функциональной грамматики. Темпоральность. Модальность. - Л., 1990.
Стексова, Т.И. Персуазивность и категоричность // Модальность в ее связях с другими категориями: межвуз. сб. науч. тр. - Новоси-
бирск, 1992.
Шмелева, Т.В. Модус и средства его выражения в высказывании // Идеографические аспекты русской грамматики. - М., 1988. Арутюнова, Н.Д. Типы языковых значений. Оценка, событие, факт. - М., 1988.
Кибрик, А.А. Анализ дискурса в когнитивной перспективе: дис. в виде научн. докл. д-ра филол. наук. - М., 2003.
Dijk, T.A. van. Studies in the Pragmatics of Discourse. The Hague: Mouton, 1981.
Koonz, D. The Mask [Э/р]. - Р/д: http://full-ebooks-downloads.blogspot.ru/2012/12/the-mask-by-dean-koontz.html
Леонтьев, А.А. Актуальное членение и способы его выражения в русском языке // Теория языка, методы его исследования и преподавания. - Л., 1981.
Борботько, В.Г. Принципы формирования дискурса: от психолингвистики к лингвосинергетике. - М., 2011.
Демьянков, В.З. Политический дискурс как предмет политологической филологии // Политическая наука. Политический дискурс:
история и современные исследования. - М. - 2002. - № 3.
Козловский, Д.В. Лексические средства передачи модусных параметров категории «эвиденциональность» // Язык и мир изучаемого языка. - Саратов, 2010.
Longman Dictionary of Contemporary English [Э/р]. - Р/д: http://www.ldoceonline.com
5
Bibliography
1. Yakobson, R.O. Shifterih, glagoljnihe kategorii i russkiyj glagol // Principih tipologicheskogo analiza yazihkov razlichnogo stroya. - M., 1972.
2. Vsevolodova, M.V. Teoriya funkcionaljno-kommunikativnogo sintaksisa. - M., 2000.
3. Plungyan, V.A. Obthaya morfologiya. Vvedenie v problematiku: ucheb. posobie. - M., 2000.
4. Boldihrev, N.N. Kategorii kak forma reprezentacii znaniyj v yazihke // Konceptualjnoe prostranstvo yazihka: sb. nauch. trudov. - Tambov, 2005.
5. Kobrina, O.A. Kategoriya ehvidencialjnosti: ee status i formih vihrazheniya v raznihkh yazihkakh // Voprosih kognitivnoyj lingvistiki. - 2005. -№ 1.
6. Belyaeva, E.I. Dostovernostj // Teoriya funkcionaljnoyj grammatiki. Temporaljnostj. Modaljnostj. - L., 1990.
7. Steksova, T.I. Persuazivnostj i kategorichnostj // Modaljnostj v ee svyazyakh s drugimi kategoriyami: mezhvuz. sb. nauch. tr. - Novosibirsk,
1992.
8. Shmeleva, T.V. Modus i sredstva ego vihrazheniya v vihskazihvanii // Ideograficheskie aspektih russkoyj grammatiki. - M., 1988.
9. Arutyunova, N.D. Tipih yazihkovihkh znacheniyj. Ocenka, sobihtie, fakt. - M., 1988.
10. Kibrik, A.A. Analiz diskursa v kognitivnoyj perspektive: dis. v vide nauchn. dokl. d-ra filol. nauk. - M., 2003.
11. Dijk, T.A. van. Studies in the Pragmatics of Discourse. The Hague: Mouton, 1981.
12. Koonz, D. The Mask [Eh/r]. - R/d: http://full-ebooks-downloads.blogspot.ru/2012/12/the-mask-by-dean-koontz.html
13. Leontjev, A.A. Aktualjnoe chlenenie i sposobih ego vihrazheniya v russkom yazihke // Teoriya yazihka, metodih ego issledovaniya i prepodavaniya.
- L., 1981.
14. Borbotjko, V.G. Principih formirovaniya diskursa: ot psikholingvistiki k lingvosinergetike. - M., 2011.
15. Demjyankov, V.Z. Politicheskiyj diskurs kak predmet politologicheskoyj filologii // Politicheskaya nauka. Politicheskiyj diskurs: istoriya i sovremennihe issledovaniya. - M. - 2002. - № 3.
16. Kozlovskiyj, D.V. Leksicheskie sredstva peredachi modusnihkh parametrov kategorii «ehvidencionaljnostj» // Yazihk i mir izuchaemogo yazihka.
- Saratov, 2010.
17. Longman Dictionary of Contemporary English [Eh/r]. - R/d: http://www.ldoceonline.com
Статья поступила в редакцию 30.04.13
УДК 811.531
Kallaur V.S. REFLECTION METALINGUISTICAL CONCEPT IN THE MINDSOF THE RUSSIAN ANDKOREAN LANGUAGES (BASED ON PSYCHOLINGUISTIC EXPERIMENTS). The article presents a fragment of the research «concept» feast «in Russian and Korean language world», dedicated to the study of the concept. The results of psycholinguistic research conducted with support of the Russian and Korean languages, which reflects the perception Korean and Russian people concept «feast».
Key words: concept, feast, worldview, language world, conceptual picture of the world, stimulus, response.
В.С. Каллаур, соискатель ПГУ им. Шолом-Алейхема, г. Биробиджан, E-mail: [email protected]
ОТРАЖЕНИЕ КОНЦЕПТА В МЕТАЯЗЫКОВОМ СОЗНАНИИ РУССКОГО И КОРЕЙСКОГО ЯЗЫКОВ (НА МАТЕРИАЛЕ ПСИХОЛИНГВИСТИЧЕСКОГО ЭКСПЕРИМЕНТА)
В статье представлен фрагмент диссертационного исследования «Концепт «застолье» в русской и корейской языковых картинах мира», посвященному исследованию концепта. Описаны результаты психолингвистического исследования, проведенного с носителями русского и корейского языков, в котором отражено восприятие корейскоязычными и русскоязычными носителями концепта «застолье».
Ключевые слова: концепт, застолье, картина мира, языковая картина мира, концептуальная картина мира, стимул, реакция.
Настоящая статья является частью общего исследования, посвященного концепту «застолье», отраженному в двух культурах - русской и корейской. Прежде всего, остановимся на определении понятия «концепт», поскольку его содержание интерпретируется лингвистами по-разному. Как мы полагаем, поиск того или иного понятия, прежде всего, следует искать в терминологических словарях.
В словаре когнитивных терминов концепт определяется как «единица ментальных и психических ресурсов человеческого сознания и той информационной структуры, которая отражает знание и опыт человека; оперативная содержательная единица памяти, ментального лексикона, концептуальной системы и языка мозга, всей картины мира, отраженной в человеческой психике» [1, с. 248]. Следует отметить, что концепт, по материалам данного источника, определяется не как единое целое, а с разных позиций: как единица сознания, языка, и, наконец, «единица языка мозга». Причем, самому понятию «единица мозга» не дается четкого определения. Данный термин был предложен Ю.Н. Карауловым, который определяет «язык мозга» как «ничейную зону» между языком и мышлением [2, с. 15].
В связи с этим, есть смысл проанализировать представление о концепте, отраженное в работах различных исследователей. Д.С. Лихачев использовал термин «концепт» для обозначения «обобщенной мыслительной единицы, интерпретирующей явления действительности в зависимости от образования, личного, профессионального и социального опыта носителя языка» [3, с. 3]. По мнению В.А. Пищальниковой, концепт является категорией, которая объединяет все характеристики объекта: визуальные, тактильные, слуховые, вербальные и другие [4, с. 70].Более общее определение концепта дает энциклопедический словарь под редакцией Ф.А. Бронгауза, И.А. Ефрана «концепт - общее представление, план, очерк, сочинение» [5, с. 592].
Ряд исследователей (например, Н.Д. Арутюнова, А. Веж-бицкая) трактуют этот термин как «понятие, погруженное в культуру, имеющее «имя»/ «имена» в языке и отражающее культурно - обусловленное представление человека о действительности». Концепт, являясь обобщением индивидуальных смыслов, помогает преодолевать существующие между коммуникантами преграды в процессах понимания [6, с. 70].
Сопоставив вышеприведенные определения концепта, мы обнаружили, что в целом они практически не противоречат друг другу, поскольку в них отмечается во-первых, принадлежность
данного феномена к ментальной сфере, во-вторых, влияние социума на содержание концепта, в-третьих, отражение в языке (по крайней мере для подавляющего большинства концептов).
В связи с этим, мы считаем, что концепт может быть пределен как ментальная единица сознания, как правило, имеющая выражение в языке и отмеченная национально-культурной спецификой, зависящей от менталитета носителей языка.
На основе концепта можно построить фрагмент языковой картины мира. В философско - лингвистической литературе термин «картина мира» именуется как представление человека о мире, которое складывается в результате взаимодействия человека с этим миром. Под картиной мира И.А. Стернин и З.Д. Попова подразумевают «упорядоченную совокупность знаний о действительности, сформировавшуюся в общественном, групповом и индивидуальном сознании» [7, с. 51]. По мнению Б.А. Серебренникова, «картина мира запечатлевает в себе определенный образ мира, который никогда не является зеркальным отражением мира» [8, с. 60].
Е.С. Кубрякова считает, что под концептуальной картиной мира подразумевается воображаемый человеком мир [9, с. 142].
Концептуальные картины мира у людей могут быть разные. Люди, говорящие на одном языке, могут иметь разные индивидуальные концептуальные картины мира, люди, говорящие на разных языках наоборот, одинаковую картину мира. Все зависит от социального статуса человека, возраста, области научного знания.
В лингвистике, как и в философии, принято различать концептуальную и языковую картины мира.
Е.С. Кубрякова под языковой картиной мира подразумевает ту часть мира, которая может быть «привязана» к языку и «преломлена через языковую форму» [9, с. 142].
Вопрос о том, какое место в картине мире занимает языковая картина мира, является актуальным для современных лингвистов. По мнению В.А. Масловой, языковая картина мира имеет «специфическую окраску картины мира», которая обусловлена национальными особенностями предметов, явлений, процессов, отношением к ним, порождающееся национальной культурой народа, его образа жизни и спецификой деятельности [6, с. 66]. По утверждению Ю.Н. Караулова, языковая картина мира - это то, что во всей совокупности является содержанием определенного языка [2, с. 70]. И.А. Стернин и З.Д. Попова считают, что языковая картина мира - это совокупность зафиксированных
