CC BY
23ОБЗОР
Эвфемизируя политику, или Литературная история Esprit
Павел Арсеньев
Павел Арсеньев. Женевский университет (UNIGE), Женева, Швейцария; литературно-теоретический журнал «Транс-лит», Санкт-Петербург, Россия, lartpaulars@gmail.com.
Оказавшись в новом городе на карантине, автор предпринимает ревизию близлежащей культурной мифологии и беглое картографирование контекстов, имеющихся в шаговой доступности. В случае марсельского района Старого Порта таким оказывается квартал, в котором было написано несколько эссе Вальтера Беньямина и, в частности, «Гашиш в Марселе», так сказать, по горячим следам после прогулки по этому же кварталу. В ходе упражнения в литературном краеведении принимается решение вести библиографические заметки из этого района, цикл которых получает название «Единица хранения». Первой «единицей хранения», в первом же репортаже из марсельской библиотеки Alcazar становится уже практически легендарный журнал Esprit. В частности, в недавнем выпуске за лето 2021 года, озаглавленном «Политики литературы», автор журнала Мишель Мюра анализирует собственную историю этого издания в ее отношении к литературным группам и процессам послевоенных десятилетий во Франции. В качестве одной из ставок «политик литературы» анализируется циркуляция понятия «белого письма» (écriture blanche), предложенного Роланом Бартом. Еще одна из анализируемых публикаций посвящена истории понятия ангажированного литератора, а также противостоявшим ему моделям институционального и риторического поведения в изложении Жизель Сапиро. Из предложенных понятий эстета, нотабля, авангардиста и полемиста автор обзора предпринимает попытку отобрать те, что могут оказаться релевантны для отечественного поля литературы аналогичного периода.
Ключевые слова: Вальтер Беньямин; Жак Рансьер; политика литературы; Esprit; Tel Quel; Ролан Барт; нулевая степень письма; новый роман; структурализм.
Оказываясь в новом городе, сперва пытаешься обзавестись жизненно необходимым сводом карт, но иногда оказывается так, что, исходив некий квартал вдоль и поперек, вдруг обнаруживаешь, что его организующим центром или тем, что постоянно приходилось огибать, оказывается отложенная точка притяжения. Так произошло с библиотекой Alcazar, что расположена в самом центре пестрого и кипучего марсельского квартала Belsun-ce1. У этого шумного, рыночного и, как это здесь политкорректно называют, «витального» (vitale, то есть населяемого в основном выходцами из Магриба) квартала, впрочем, есть и своя литературная история — именно по нему бродит автор и рассказчик эссе «Гашиш в Марселе».
Вальтер Беньямин пишет его в 1928 году, когда он уже вернулся из поездки в зимнюю Москву в 1926-1927 годы, где пробовал (безуспешно) пристроить статью о Гёте в «Советскую энциклопедию», стать собкором советской газеты в Европе и жениться на Асе Лацис и успел (успешно) познакомиться с пьесами Третьякова и фильмами Сергея Эйзенштейна. Он уже попробовал применять к реальности большевистской Москвы метод «нежного эмпиризма» Иоганна Вольфганга фон Гёте, то есть практиковать чистое описание, избегая всякой теории, но в запотевших на московском морозе стеклах очков оказалось не так легко рассмотреть коммунизм, и Беньямин возвращается практически ни с чем — если не считать «Московского дневника», из которого мы и знаем обо всех его эпистемологических и бытовых затруднениях2. После этой поездки в зимнюю Россию его сильно, но еще не окончательно отшатывает от «хорошо проветренных утопий» советско-немецкого авангарда в направлении «перегретых фантазий» сюрреалистической сцены, между которыми он в дальнейшем и создаст интереснейший диапазон колебаний3. А пока
1. О первых опытах посещения книжных мест Марселя, включая выставку книги художника в библиотеке Alcazar, см. в обзоре: Арсеньев П. Где футуризм зимует, или Когда искусство оборачивается книгой//Arterritory. 23.03.2021. URL: https://arterritory.com/ru/vizualnoe_iskusstvo/stati/25476-gde_futurizm_zimuet.
2. Беньямин В. Московский дневник/Пер. с нем. С. Ромашко. М.: Ad Margi-nem, 1997. См. там же предисловие Михаила Рыклина, к которому восходит интерпретация, согласно которой все, что было коммунистического в Москве в 1926-1927 гг., было вывезено в чемодане Беньямина, набитом детскими игрушками с барахолок.
3. Обе перспективы появятся в переходном эссе, написанном в год переезда из Берлина в Париж: Benjamin W. Experience and Poverty//Die Welt im Wort. 1933. Vol. 2. P. 213-219. URL: https://atlasofplaces.com/essays/experience-and-po-verty (дата обращения: 10.01.2021).
в 1927-1928 годах Беньямин совершает все более регулярные наезды во Францию и в том числе на юг—в Марсель.
«29 июля, в семь часов вечера, после долгих колебаний <Беньямин> съел гашиш»4 и отправился гулять по Марселю в надежде испытать на письме принятое вещество и заодно поужинать.
Как пишут знающие люди, Беньямин довольно регулярно, начиная с поездок в Неаполь в 1920-х, курил гашиш, что позволяет издателю его переводов на русский язык даже предположить, что мысль Беньямина во многом может быть описана через идиому «быть на измене», наиболее точно описывающую его частый опыт5. Однако в конце 1920-х —начале 1930-х Беньямин еще очень увлечен идеями советского производственничества, проектирует, ориентируясь на фигуру Третьякова, модель автора-как-производителя6, и поэтому написание марсельского эссе «дунувшим» Беньямином имеет все жанровые черты производственной драмы «человека за письменным столом». Вполне можно рассматривать этот июльский вечер как эпизод его интеллектуальной биографии, в котором он применяет лефовские теории бессюжетного повествования, но уже на ином материале и под воздействием, так сказать, сюрреалистических приемов. Здесь он также все еще стремится к «описанию, избегая всякой теории», но не забывает, что на этот раз восприятие сильно модифицировано, — причем не методологическими рекомендациями Гёте, а марсельским гашишем. В сюжете нет игровой интриги, «развертывания» истории, это просто
4. С этих слов начинается эссе «Гашиш в Марселе», см.: Беньямин В. Гашиш в Марселе//Он же. Озарения. М.: Мартис, 2000. С. 292-298.
5. «Беньямин часто находился в этом состоянии, с измененным сознанием, с постоянным ощущением, что его сейчас накроет. Возможно, он не выполнял главное правило употребления наркотика: не делал это в комфортной обстановке, в окружении людей, которым абсолютно доверяешь. Беньямин курил гашиш в одиночестве или в состоянии непроясненных отношений с тем же Адорно, с женщинами, со своей кредитной историей и так далее. Абсолютно неловкое и непрактичное существо. К примеру, у Шолема и даже у Адорно все схвачено: дела, карьера, семья. Они нормализованы как будто лучше иных к началу тридцатых годов, а Беньямин — чем дальше, тем радикальнее — избегает нормализации, бежит от нее как от чумы. Это состояние проявляется не только в мысли, но и в повседневности: проблемах с финансами, которые он мог легко решить. Сегодня рухнул образ Беньямина, который был создан Арендт и Шолемом: фатумного неудачника, проклятого. Реальный Беньямин мог жить абсолютно комфортно, но ему было либо страшно, либо лень» (Иванов А., Вилейкис А. Вальтер Беньямин: философ на измене//Нож. 12.07.2012. URL: https://knife.media/benjamin/).
6. Беньямин В. Автор как производитель//Он же. Учение о подобии: медиа-эстетические произведения. М.: РГГУ, 2012. С. 133-161.
набор фрагментов, скрепленных чисто метонимически —городской тканью, за которой следует и сам текст этого автоэтнографического дневника.
Первая остановка—кафе на углу Каннёбьер и Кур-Бельзюнс. Если смотреть от порта, справа, таким образом для меня необычное. Итак? Только некоторый благожелательный интерес к людям, идущим навстречу. Очень скоро исчезает чувство одиночества.
Моя трость начинает доставлять мне особое удовольствие. Становишься таким чувствительным, что боишься, как бы тень, упавшая на бумагу, ей не повредила. Отвращение исчезает. Читаешь таблички на писсуарах. Я бы не удивился, если кто-то из людей ко мне подошел. Но то, что никто не подходит, для меня тоже неважно. Но все-таки здесь слишком шумно7.
Именно здесь, в месте первой остановки покурившего Бень-ямина — на углу Каннёбьер и Кур-Бельзюнс, — сегодня и располагается библиотека Alcazar, соперничая за эту топонимику с уже современными продавцами гашиша и предлагая населению не менее заманчивые мероприятия — регулярные выставки и литературные вечера, пластинки, цифровые и, разумеется, бумажные носители. Среди них — полки с последними выпусками London Review of Books, New York Review of Books, французскими Quinzaine littéraire, Poétique, Traffic и даже швейцарским Revue des belles lettres в свободном доступе, которые может взять полистать любой без регистрации и каких-либо документов.
В силу резкого высвобождения времени после защиты диссертации и при этом еще длящихся привычек времяпрепровождения, которые были выработаны за годы работы над ней, я стал часто и надолго пропадать в этих стеллажах с современной зарубежной литературной периодикой. Поскольку никакая диссертация не способна вместить все встреченные в ней резонансы с разрабатываемым материалом, пришлось заблаговременно позаботиться о том, чтобы отвести от нее, и так угрожающе разраставшейся, хотя бы часть сюжетов — в периодику отечественную, которой в лице журнала Versus я и предложил делать регулярные обзоры с угла Каннёбьер и Кур-Бельзюнс.
7. Беньямин В. Гашиш в Марселе. C. 293.
Первой и почти случайно выбранной единицей хранения выступит летний выпуск Esprit8, озаглавленный уже знакомым российскому читателю рансьеровским образом, но — во множественном числе, — Politiques de la littérature. Revue Esprit.
Как деликатно напоминает введение, Жак Рансьер говорил о «политике поэтов», эстетическом режиме искусства, диссенсусе и разделении чувственного, однако все эти успешно вошедшие не только во франко-, но и в русскоязычный интеллектуальный обиход9 концепты довольно долго не пересматривались, и возможно — в нынешние времена катастрофической политики и регулярно оскорбляющихся чувств верующих всех мастей, когда консенсус перестал быть объектом критики, а чувственное уже разделяет нас без того, чтобы разделяться нами, — требуют некоторой рекогносцировки.
Последнюю декаду Esprit всегда умело сочетал фундаментальные экскурсы в различные историко-философские сюжеты — обычно объединенные в блок, дающий название выпуску, — с актуальной публицистикой и политической полемикой10. Для того чтобы познакомить с принципом организации и историей журнала, можно подробнее остановиться на одной статье из блока Politiques de la littérature, предпринимающей (само)критический и историзующий шаг, рассказывая о литературной политике журнала11.
Мишель Мюра в своей статье Les engagements littéraires d'Esprit говорит об истории журнала, который он характеризует как философско-политический (надо сказать, точно так же можно охарактеризовать едва ли не любое периодическое издание во Франции XX века, будь его издатель иезуит или представитель поколения 1968 года (soixante-huitard). В случае Esprit эта истории разворачивалась, прежде всего, в диалоге с литературой. И особенно полемическом — с литературой и литературной теорией, утверждаемой журналом/группой Tel Quel.
8. Esprit. Juillet-Août 2021. № 476. URL: https://esprit.presse.fr/tous-les-numeros/ politiques-de-la-litterature/.
9. См. до сих пор наиболее полное издание текстов философа в переводе на русский: Рансьер Ж. Разделяя чувственное. СПб.: ЕУСПБ, 2007.
10. О самом журнале см. беседу Александра Бикбова с Марком-Оливье Пади-сом, проработавшим в Esprit более 20 лет и долго его возглавлявшим: Бикбов А., Падис М.-О. Материя и дух Esprit: модель интеллектуального журнала/'Ver-sus. 2021. № 1. С. 333-366. — Прим. ред.
11. Murat M. Les engagements littéraires d'Esprit//Esprit. Juillet-Août 2021. № 476. URL: https://esprit.presse.fr/article/michel-murat/les-engagements-litterai-res-d-esprit-43450.
Определить идеологическую и политическую позицию Esprit можно и по резкому противостоянию голлизму, и по избранному этическому ориентиру — Жоржу Бернано-су, католику-идущему-против-церкви и интеллектуалу, отказавшемуся от места в правительстве де Голля (что очевидно противопоставлялось Мальро, это место занявшему). Традиция христианского нонконформизма à la Charles Péguy12 получила после войны даже некоторое моральное преимущество (как и до нее — не вступившие во французскую Коммунистическую партию сюрреалисты).
Камертоном эстетической программы этого течения французской культурной истории была интонация обеспокоенности об этике говорения от лица другого и, прежде всего, невыжившего другого — этому посвящен текст Жана Кейроля, вышедший в 1949 году в Esprit под заголовком D'un romanesque concentrationnaire13, который может напомнить российскому читателю своим названием о прозе и эссеистике Варлама Шаламова (в позднейшей полемике с этой обеспокоенностью имеют дело переведенные на русский язык тексты Рансьера).
Именно эта дискуссия, вылившаяся в серию публикаций, сделала одним из постоянных авторов журнала молодого Ро-лана Барта, предложившего в ее ходе свой концепт «белого письма» (écriture blanche)14. Очень скоро он сменит порт приписки и со страниц Esprit перекочует на страницы Tel Quel, перед этим став известным благодаря первой книге Барта15. Сменив таким образом название, концепт уже не отстаивал чистоту и белизну письма—что в ходе алжирской войны и к году выхода фильма Жана Руша Moi, un noir (1958) могло звучать вполне двусмысленно, — а, скорее, призывал сровнять с землей сложившиеся вертикали, литературными иллюстрациями чего оказываются уже патентованный L'étranger Альбер Камю и программно постантропоцентричный Nouveau Roman16.
12. Поэт и драматург, публицист и редактор Шарль Пеги (1873-1914), начав с увлечения социал-демократическими идеями, позднее перешел на позиции римского католицизма. — Прим. ред.
13. CayrolJ. D'un romanesque concentrationnaire//Esprit. Septembre 1949. № 159. P. 340-357. URL: https://esprit.presse.fr/article/jean-cayrol/d-un-romanesque-con-centrationnaire-29393.
14. Впервые появляется в комментарии Барта к статье Кайроля.
15. Барт Р. Нулевая степень письма. М.: Академический проект, 2008. С. 51115. Заметим, что оба журнала при этом издаются в Seuil.
16. «Этот прозрачный язык, впервые использованный Камю в "Постороннем", создает стиль, основанный на идее отсутствия, которое оборачивается едва ли не полным отсутствием самого стиля» (Барт Р. Нулевая степень письма. С. 105).
Последний впоследствии удостоится целого dossier в Esprit, в котором реплика Барта уже воспринимается как принадлежащая, скорее, приглашенному автору и слишком радикальная17. Тем самым, сдвигаясь влево, Барт вынуждает и оставшихся в редакции авторов Esprit переходить к постколониализму и экогуманизму. А после XX съезда КПСС Esprit и вовсе имеет все меньше дел с литературой, начинает смотреть на нее снаружи и даже с подозрением, не теряя при этом надежды выработать некий гуманитарный метаязык, невозможность которого все больше в эти годы сознается (пост)структуралистами.
17. См. в выпуске "Le Nouveau Roman" (Esprit. Juillet-Août 1958. № 332. URL: https://esprit.presse.fr/tous-les-numeros/le-nouveau-roman/332). Приведем заголовки политического отдела только этого выпуска Esprit, чтобы понять, в каком климате «обнуляется» écriture blanche: "Une lettre d'Algérie"/"Mort Silencieuse D'un Regime"/"Reflexion Sur Le Gouvernement Des Français"/"La Corruption De La Republique"/"Ou Sont Les Fascistes?".
По этой причине Esprit все более заинтересованно смотрит в направлении (социальных) наук, звучащих—на уровне заголовков — вполне по-бурдьевистски. Именно таким способом Esprit занимает критическую «дистанцию к литературной франкофонии и ее лирическим иллюзиям»18, как это точно формулирует Мишель Мюра. Однако вдохновлялось это дистанцирование не марксистским подозрением (которое уже было на марше в Tel Quel), а христианским состраданием и потому могло выглядеть на порядок подозри-тельнее19 с точки зрения любого представителя такой национальной индустрии как субверсивное письмо.
В 1960-е годы эмпирическая установка широко представленной в журнале социологии еще вполне уживается с интеллектуальным консерватизмом редакции или во всяком случае не входит с ней в конфликт. Именно в этом общем поле Поль Рикёр пробует на страницах журнала наладить диалог герменевтики со структурализмом в лице Клода Леви-Стросса20, однако ответ Леви-Стросса в этом примечательном обмене репликами не дает надежд на примирение, поскольку смысл им подчеркнуто сводится к эффектам поверхности, а структурализм подается им при этом как фундамент подчеркнуто материалистической философии.
К 1967 году, когда выходит еще один выпуск, посвященный структурализму, общий интеллектуальный расклад уже окончательно изменился в пользу Tel Quel, и Esprit приходится — словно действуя по законам структурных оппозиций — отрицать структурализм как «холодную, внеперсональную мысль, воздвигнутую на отказе от всякой субъективности»21. Точно так же во всех прочих эстетико-теоретических полях Esprit приходится занимать все более оборонительную позицию или, во всяком случае, предлагать более «сла-
18. Murat M. Les engagements littéraires d'Esprit.
19. Наконец, к 1990-м сострадание прорвет ксенофобической атакой на современное искусство, объявляемое находящимся в кризисе, — если только не понимать, как это позволяет грамматика заголовка, что только сам кризис (искусства) является современным: crise de l'art contemporain.
20. Дискуссии, посвященной структурализму и одновременно ведущейся с ним, отведено целых два выпуска — в ноябре 1963 — "'La pensée sauvage' et le structuralisme" (см.: Esprit. Novembre 1963. № 322. URL: https://esprit.presse. fr/tous-les-numeros/la-pensee-sauvage-et-le-structuralisme/128) и позже, — в мае 1967-го.
21. В оригинале une pensée froide, impersonelle, édifiée à l'écart de tout sujet. Из предисловия Жан-Мари Доменака к выпуску Structuralismes. Idéologie et méthode 1967 года (см.: Domenach J.-M. Le système et la personne//Esprit. Mai 1967. № 360. P. 772. URL: https://esprit.presse.fr/tous-les-numeros/structuralismes-ideo-logie-et-methode/350).
бую версию» — как, например, в случаях «внутренней критики» вместо деконструкции Жака Деррида, генеративной грамматики Ноама Хомского — вместо картезианской лингвистики Эмиля Бенвениста или вовсе вдруг возвращаться к Готлобу Фреге. Но ни фуколдианского pensée folle, ни аль-тюссерианского lecture symptômale, ни других способов мыслить извне (dehors) увлеченная идеей интериорности редакция Esprit уже допустить не может.
После этого — уже необратимая склонность к пассеизму и диалог с почтенными мертвецами из персоналистской традиции, в то время как передним фронтом методологического авангардизма на конкурирующих страницах становится внесюжетная (что на французском значит одновременно внеличностная) техника анализа текстовых массивов или machinisme textique, которую еще пытается привнести на страницы журнала Жан Рикарду, явно оказываясь в меньшинстве. Такова в целом поучительная историзация этого
перехода журнала на все более и более ретроградные позиции в эпоху, когда литература все более развязывала с широковещательной политикой и связывалась со специфическим интеллектуалом социальных наук.
В свете этого самоанализа на страницах журнала небезынтересно обратиться к еще одному тексту из этого же блока о «политиках литературы», рассматривающему дальнейшие метаморфозы ангажированного литератора и интеллектуала22. Жизель Сапиро известна российскому читателю как ученица Пьера Бурдьё, занимающаяся разработкой его теории поля литературы и различных фигур политически ангажированного письма.
Грамматическая двусмысленность французского écriture éngagé не позволяет понять, идет ли речь о письме-процессе или письме-результате, некой объектифицируе-мой производной этого процесса23. Однако исторически можно сказать вполне определенно, что если это процесс, то разворачивался он ровно в те же годы и в противостоянии écriture blanche, противопоставленного Бартом лобовому ангажементу. Эта «мораль формы», противопоставленная партийным декларациям писателя, оказывается в описании Сапиро связанной с представлением о литературных текстах как носителях «видения мира» (vision du monde) и «схемах перцепции» (schémas de perception), в которых, в свою очередь, укоренено и этико-политическое суждение, высказанное с позиции этого возможного мира. Такого рода кантианство, перелицованное Эрнстом Касси-рером, подразумевало, что от простейших (почти физических) reactions, через émotions и все более усложняющиеся reflexions, инспирируемые чтением литературных текстов, мы приходим и к моральному суждению и/или политическому выбору.
Эти литературно-теоретические представления позволяли писателям обзаводиться все большей (контр)вла-стью (или символической властью, как назвал бы это Бур-
22. Sapiro G. Les métamorphoses de l'écrivain engagé//Esprit. Juillet-Août 2021. № 476. URL: https://esprit.presse.fr/article/gisele-sapiro/les-metamorphoses-de-l-ecrivain-engage-43452.
23. Подробнее о следующих отсюда фразеологических затруднениях и употреблении понятия «письмо» в российской теоретической традиции см. в эссе: Арсеньев П. Логика и технология письма//Горький. 16.10.2019. URL: https://gorky.media/reviews/inaya-logika-pisma-poeticheskaya-motorika-arkadi-ya-dragomoshhenko/.
дьё), начиная с участия Вольтера в affaire de Calas24 и вплоть до участия Золя в affaire de Dreyfus. Именно эта (контр)власть впоследствии и употреблялась интеллектуалами для высказывания по все более широкой повестке, пока они не получили наконец то самое ироническое определение «универсальных» и не были «закенселены» в середине 1960-х.
Другими словами, фигура ангажированного литератора формируется в рамках последовательной дифференциации между полем литературы и полем политики и соответствующей профессионализации карьерных маршрутов каждого из полей во все большей автономии друг от друга. Аналогичным образом зарождение и эволюция автономного полюса литературы и — параллельно с ним—того, что мы предлагаем называть литературным позитивизмом, то есть всех случаев, когда литература стремится демонстрировать свою осведомленность о научной методологии и лабораторных протоколах, разворачивались в рамках аналогичной дифференциации полей науки и литературы веком раньше (альтернативой чему являлось опять же сопротивление литераторов (позитивистской) специализации интеллектуальной работы, «дроблению знания» и удерживание ими позиций (католического) универсализма, некой экспертной позиции субъекта, владеющего пером).
Какие еще типажи возникли или были выработаны историей/структурой поля французской литературы с момента начала его автономизации в XIX веке? Сапиро выделяет четыре примечательных фигуры — эстет, нотабль, авангардист и полемист. Первый тип, непосредственно обязанный своим появлением процедуре автономизации (а не удерживаемым остаткам традиционного типа власти, как это происходит в случае нотаблей25) — это эстеты или «левые литературные эстеты» (gauche littéraire ésthete), представляющие собой порождение как самой автономии, так и ее институциональной (само)рефлексии и критики. Если нотабли освящены всеми признанными инстанциями вроде Французской академии, то эстеты должны были быть, прежде всего, как
24. Жан Калас (1698-1762) — торговец из Тулузы, стал жертвой предвзятого суда из-за того, что был протестантом, впоследствии его имя стало использоваться как символ, отражающий религиозную нетерпимость. — Прим. ред.
25. Последних, в свою очередь, можно рассматривать уже как форму реакции на появление типа эстетов в поле литературы. Сапиро стремится мыслить поле литературы как бы одновременно в генеалогических и структурных терминах, из-за чего точная датировка систематически конкурирует с чисто циркулярной логикой.
следует прокляты, либо хотя бы быть признаны не слишком признанными инстанциями, то есть теми, чья собственная легитимность находится под вопросом или в становлении. Очевиден напрашивающийся пример альянса проклятых поэтов с участниками Салона независимых, которые писали друг (о) друге/а26. Попробуем, однако, привести пример из отечественной культурной истории.
Виссарион Белинский говорил о социальной рефунк-ционализации литературы с позиций, которые еще только требуется утвердить в ходе этой рефункционализации27. Парой десятилетий позже Чернышевский говорил о новой «эстетике снизу», будучи вынужден анонимно публиковать в «Современнике» анонимные авторецензии на собственную диссертацию28. И эстеты, и нотабли (если предположить, что они существуют в отечественном поле литературы) эв-фемизируют политику в литературе и своей поэтологии, но все же это либо консервативная, либо прогрессистская политика, что уже может служить точкой кристаллизации собственно литературных стратегий и спора о стиле/ методе повествования (а не только о его предметах). И вот тут уже можно нащупать специфически интересный узел в отечественной истории/структуре поля литературы. Телесные диспозиции разночинцев действительно повлияли на их схемы перцепции, не говоря уж об их видении мира, представленном в вымышленных повествованиях 1860-х годов29. А значит, и в иных возможных (политически) мирах, денонсирующих реальный мир (например, николаевской реакции) и зовущих к его переустройству (например, в романе «Что делать?»). Такое эстетико-политическое суждение о мире, которое известно как радикальная критика «Современника», было очевидно не только заложником структурных оппозиций поля русской литературы XIX века, но и имело определенный генезис, укорененный в телесно-
26. См. портрет Малларме кисти Мане, а также: Mallarmé S. The Impressionists and Edouard Manet//Œuvres complètes: En 2 vols/B. Marchai (ed.). P.: Gallimard; Pléiade, 2003. Vol. 2. P. 444-470.
27. См.: Лахманн Р. Демонтаж красноречия. Риторическая традиция и понятие поэтического. СПб.: Академический проект, 2001.
28. В порядке аналогичного хиазма он посмертно приписывает своему товарищу по «Современнику», критику Добролюбову, статус «главы литературы», который впоследствии будет применяться и к нему самому. Подробнее см.: Вдовин А. Концепт «глава литературы» в русской критике 1830-1860-х годов. Тарту: Изд-во Тартуского ун-та, 2011.
29. См.: Паперно И. Семиотика поведения: Николай Чернышевский — человек эпохи реализма. М.: НЛО, 1996.
сти, а значит, в конечном счете и в классовой диспозиции, в которой различные типы «боли за народ» и тот «объем» боли, который «телу пишущего» удавалось аккумулировать и пропускать через себя, вступали в непримиримое противоречие.
Собственно, два оставшихся типа из таксономии Сапи-ро—авангардисты и полемисты — стоит понимать не только как эффекты структуры поля, но и как некоторые свидетельства его исторической эволюции, генеалогически связанные с ней и, следовательно, как исторически более поздние ответы, данные на это противоречие — справа и слева. Если слева авангардисты призывают к передаче всей власти субверсии и сопротивлению всякой ортодоксии, особенно — стилистической, то есть эвфемизации революционной политики, то в случае полемистов справа — это эвфемизации политики исключения и претензии на жертвенный статус, выгодно отличающий молодого автора от непосвященных и позволяющих ему рассчитывать когда-либо в будущем получить свой кусок пирога и порядка.
Библиография
Арсеньев П. Где футуризм зимует, или Когда искусство оборачивается книгой//Arterritory. 23.03.2021. URL: https://arterritory.com/ru/vizualnoe_is-kusstvo/stati/25476-gde_futurizm_zimuet. Арсеньев П. Логика и технология письма//Горький. 16.10.2019. URL: https://gor-ky.media/reviews/inaya-logika-pisma-poeticheskaya-motorika-arkadiya-dra-gomoshhenko/
Барт Р. Нулевая степень письма. М.: Академический проект, 2008. С. 51-115. Беньямин В. Автор как производитель//Он же. Учение о подобии: медиаэсте-
тические произведения. М.: РГГУ, 2012. С. 133-161. Беньямин В. Гашиш в Марселе//Он же. Озарения. М.: Мартис, 2000. Беньямин В. Московский дневник. М.: Ad Marginem, 1997.
Вдовин А. Концепт «глава литературы» в русской критике 1830-1860-х годов.
Тарту: Изд-во Тартуского ун-та, 2011. Иванов А., Вилейкис А. Вальтер Беньямин: философ на измене//Нож.
12.07.2012. URL: https://knife.media/benjamin/. Лахманн Р. Демонтаж красноречия. Риторическая традиция и понятие поэтического. СПб.: Академический проект, 2001. Рансьер Ж. Разделяя чувственное. СПб.: ЕУСПБ, 2007.
Benjamin W. Experience and Poverty//Die Welt im Wort. 1933. Vol. 2. P. 213-219. URL: https://atlasofplaces.com/essays/experience-and-poverty (дата обращения: 10.01.2021).
Cayrol J. D'un romanesque concentrationnaire/Esprit. 1949. Sept. https://esprit.
presse.fr/article/cayrol-jean/d-un-romanesque-concentrationnaire-29393. Domenach J.-M. Le système et la personne//Esprit. Mai 1967. № 360. P. 772. URL: https://esprit.presse.fr/tous-les-numeros/structuralismes-ideologie-et-metho-de/350.
Esprit. Juillet-Août 1958. № 332. URL: https://esprit.presse.fr/tous-les-numeros/le-nouveau-roman/332.
Esprit. Juillet-Août 2021. № 476. URL: https://esprit.presse.fr/tous-les-numeros/po-
litiques-de-la-litterature/. Mallarmé S. The Impressionists and Edouard Manet//Œuvres complètes: En 2 vols./
B. Marchal (ed.). P.: Gallimard; Pléiade, 2003. Vol. 2. P. 444-470. Murat M. Les engagements littéraires d'Esprit//Esprit. Juillet-Août 2021. № 476. URL: https://esprit.presse.fr/article/michel-murat/les-engagements-litterai-res-d-esprit-43450.
Sapiro G. Les métamorphoses de l'écrivain engagé//Esprit. Juillet-Août 2021. № 476. URL: https://esprit.presse.fr/article/gisele-sapiro/les-metamorphoses-de-l-ecrivain-engage-43452.
Euphemising Politics, or the Literary History of the Esprit
Pavel Arseniev. Université de Genève (UNIGE), Geneva, Switzerland; literary and theoretical journal "Translit", Saint-Petersburg, Russia, lartpaulars@gmail.com.
Finding himself in a new city during the quarantine, the author offers a reexamination of local cultural mythology and a cursory mapping of those contexts made available to him within walking distance. In the case of the Marseille district of the Vieux Port, this turns out to be the quarter where Walter Benjamin wrote several essays. These include, in particular, "Hashish in Marseille" written, so to speak, hot on the heels of a walk through the same quarter. During an exercise in local literary lore, a decision was made to keep bibliographic notes from this area, the cycle of which is titled "Self-Storage Unit". The first "storage unit", in the very first report from the Marseille Alcazar library, becomes the almost legendary journal Esprit. In the recent summer 2021 issue, entitled "The Politics of Literature", the author Michel Murat analyses the journal's own history in its relation to literary circles and post-War French history. As one of the stakes of the "politics of literature", the circulation of Roland Barthes' concept of "white writing" (écriture blanche) is analysed. Another publication, by Giselle Sapiro, examines the history of the concept of the engaged writer, as well as the models of institutional and rhetorical behaviour that oppose it. From concepts of aesthetes, notables, avants-garde and polemicists, the author of the review attempts to select those that may be relevant to the subject of our national of literature from the same period.
Keywords: Walter Benjamin; Jacques Rancière; politics of literature; Esprit; Tel Quel; Roland Barthes; writing degree zero; the Nouveau Roman; structuralism.
References
Arseniev P. Gde futurizm zimuet, ili Kogda iskusstvo oborachivaetsya knig-oi [Where Futurism Hibernates, or When Art Turns Into a Book]. Arterri-tory, March 23, 2021. URL: http://arterritory.com/ru/vizualnoe_iskusstvo/ stati/25476-gde_futurizm_zimuet. Arseniev P. Logika i tekhnologiya pis'ma [Logic and Technology of Writing]. Gor'kii [Gorky], October 19, 2019. URL: http://gorky.media/reviews/inaya-logi-ka-pisma-poeticheskaya-motorika-arkadiya-dragomoshhenko/. Barthes R. Nulevaya stepen'pis'ma [Le degré zéro de l'écriture], Moscow, Akademich-eskii proekt, 2008.
Benjamin W. Uchenie o podobii. Mediaesteticheskie proizvedeniya [Doctrine of the Similar. Mediaesthetic Works], Moscow, RSUH, 2012, pp. 133-161. 1933, vol. 2, pp. 213-219. URL: http://atlasofplaces.com/essays/experience-and-poverty. Benjamin W. Gashish v Marsele [Haschisch in Marseille]. Ozareniya [Beleuchtungen], Moscow, Martis, 2000.
Benjamin W. Moskovskii dnevnik [Moskauer Tagebuch], Moscow, Ad Marginem, 1997.
Cayrol J. D'un romanesque concentrationnaire. Esprit, septembre 1949. URL: https://esprit.presse.fr/article/cayrol-jean/d-un-romanesque-concentration-naire-29393.
Domenach J.-M. Le système et la personne. Esprit, mai 1967, no. 360. URL: https:// esprit.presse.fr/tous-les-numeros/structuralismes-ideologie-et-methode/350.
Esprit. Juillet-Août 1958, no. 332. URL: https://esprit.presse.fr/tous-les-numeros/ le-nouveau-roman/332.
Esprit. Juillet-Août 2021, no. 476. URL: https://esprit.presse.fr/tous-les-numeros/ politiques-de-la-litterature/.
Ivanov A., Vileykis A. Val'ter Ben'yamin: filosof na izmene [Walter Benjamin: Philosopher Freaking Out]. Nozh [Knife], July 12, 2012. URL: http://knife.media/ benjamin/.
Lachmann R. Demontazh krasnorechiya. Ritoricheskaya traditsiya i ponyatie poet-icheskogo [Die Zerstörung der schönen Rede. Rhetorische Tradition und Konzepte des Poetischen], Moscow, Akademicheskii proekt, 2001.
Mallarmé S. The Impressionists and Edouard Manet. Œuvres complètes: En 2 vols (ed. B. Marchal), Paris, Gallimard, Pléiade, 2003, vol. 2, pp. 444-470.
Murat M. Les engagements littéraires d'Esprit. Esprit, Juillet-Août 2021, no. 476. URL: http://esprit.presse.fr/article/michel-murat/les-engagements-litteraires-d-esprit-43450.
Rancière J. Razdelyaya chuvstvennoe [Le partage du sensible], Saint Petersburg, EUSPb, 2007.
Sapiro G. Les métamorphoses de l'écrivain engagé. Esprit, Juillet-Août 2021, no. 476. URL: http://esprit.presse.fr/article/gisele-sapiro/les-metamorpho-ses-de-l-ecrivain-engage-43452.
Vdovin A. Kontsept "glava literatury" v russkoi kritike 1830-1860-kh godov, Tartu, Tartu University Press, 2011.
