CC BY-NC-ND
222
Е.Б. Баринова
ЭТНОКУЛЬТУРНЫЕ ОТНОШЕНИЯ КИТАЯ С НАРОДАМИ ЦЕНТРАЛЬНОЙ АЗИИ В ДРЕВНОСТИ И СРЕДНЕВЕКОВЬЕ
Статья посвящена целостному анализу форм и этапов формирования и развития этнокультурных отношений Китая с народами Центральной Азии в древности и Cредневековье. Направления, характер, масштабы и интенсивность межцивилизационных контактов определяются объективными факторами, такими как древность, самобытность и потенциал соприкасающихся культур, общественно-политическая обстановка, развитие средств коммуникации и т. д.
Ключевые слова: Китай, Центральная Азия, древность, Cредневековье.
Для реконструкции формирования отношений на первоначальном этапе в древнейшее время важны данные антропологических исследований, палеоэкологии и археологии материалов периодов палеолита и неолита.
Антропологические исследования позволяют разобраться в таких важных и сложных проблемах, как роль монгольских, китайских, тюркских, тунгусо-маньчжурских, тибето-бирманских, иранских, арабских и других народов в формировании этнического состава населения Восточной и Центральной Азии; пути проникновения различных расовых компонентов; характер их смешения, дробления и взаимовлияния в разные исторические периоды. Накопленный к настоящему времени опыт изучения дисперсии и динамики антропологического состава населения Восточной и Центральной Азии свидетельствует о том, что дифференциация краниологических комплексов в этом регионе протекала зональ-но1. Следовательно, и ареалы синхронно расширяющихся культур,
© Баринова Е.Б., 2014
и ареалы антропологических общностей перекрывали друг друга и иногда простирались широтно через весь Евразийский материк. Это обусловливало поликомпонентность самих культур и антропологического состава их носителей.
В эпоху неолита на востоке и в центре Азиатского континента стали постепенно формироваться самостоятельные, причем совершенно разные, культурные районы. Возникновение и развитие каждого типа культуры в древности обусловливается прежде всего природным окружением и способами адаптации. Сформировались основные разграничительные линии зон северной кочевой культуры, земледельческой культуры на Среднекитайской равнине и южной поливной земледельческой культуры. При всех различиях между центральной равниной и Южным Китаем они не носят принципиального характера, в то время как между Средне-китайской равниной и северо-западным кочевым миром эти различия значительны. Разделение на две разные сферы - кочевую и земледельческую сопровождалось неизбежным взаимодействием и взаимопроникновением. Проявлением этого стало возникновение промежуточных буферных зон между двумя формами культуры. Специфика рельефа составляла важную предпосылку и условие взаимообогащения обеих культурных зон. Хотя процесс усвоения материальной и духовной культуры обеих сторон шел параллельно, тем не менее именно пища и предметы материального производства представляли особый интерес для соседей. Различия приемов выполнения художественных образов, а также смена набора этих образов и связанных с ними систем абстрактно-геометрических орнаментов позволяют говорить о значительных процессах этнокультурных изменений в Центральной Азии и Северном Китае в период, разделяющий неолитическую и бронзовую эпохи. Под воздействием природно-экологической среды на восточно-евразийском континенте происходило пересечение путей эволюции двух цивилизаций, когда мирные контакты сменялись конфликтами. Взаимодействие культур было не только исторически возможно, но и жизненно необходимо.
Таким образом, можно говорить о том, что формирование отношений между древнейшим населением Восточной и Центральной Азии было результатом общеисторического развития в соответствии с экологическими условиями.
Переход к эпохе бронзы знаменует собой новый этап в развитии отношений Восточной и Центральной Азии, поскольку исторически сложившиеся контакты становятся зависимыми от необходи-
мости взаимообмена культурными и техническими достижениями. На этом этапе наибольшее значение приобретают коммуникативные возможности народов степи и лесостепи Евразии. Данные антропологических исследований свидетельствуют, что на территории Центральной Азии активные взаимные контакты можно зафиксировать с 700 г. до н. э., а в Южной Сибири - с начала бронзового века2. Изобретение повозки, колесницы и верховой сбруи в значительной степени повлияло на облик культур и этническую ситуацию в степях Евразии. Обобщая известные к настоящему времени данные, условно можно выделить три эпохи. 1 - эпоха повозок (4-3 тыс. до н. э.), когда многие культуры, в первую очередь скотоводческие, стали более подвижными, поскольку использовали колесный транспорт. 2 - эпоха колесниц (2 тыс. до н. э.), когда происходит дальнейшее развитие наиболее оптимальных форм скотоводства; изобретение упряжной сбруи и колесниц разных типов, что в значительной степени увеличило мобильность и агрессивность многих степных культур Евразии; выделение ремесла, прежде всего формирование центров металлообработки. 3 - эпоха первых всадников (1 тыс. до н. э.), когда степные культуры осваивают коня под верховую езду; меняются формы ведения хозяйства (вертикальное или круглогодичное кочевание комплексных стад), создаются удобные легкопереносимые жилища и утварь, набор всаднического вооружения и т. п., которые быстро распространяются в степных культурах от Урала до Монголии. Формируются основные направления культурных связей: на север - с таежными племенами, на юг - с земледельческими от Китая до Индии и на запад. Этот процесс создал предпосылки для налаживания отношений между этими регионами.
Что касается времени бронзового и начала железного века Китая, охватывающего эпохи Шан-Инь и Чжоу, то именно для этого периода можно наиболее наглядно рассмотреть доказательства ав-тохтонности формирования его культуры или явно выявить черты взаимовлияний с соседними культурами. Если предполагать, что культура Шан автохтонна, то следует ожидать, что на территории Китая этого и предшествующего периода археологами будут обнаружены те следы постепенного эволюционного развития от неолита до бронзы, которые могли бы надежно связывать эту культуру с предшествовавшими. Но, несмотря на большую работу, проделанную археологами, таких следов пока не найдено. Решая вопрос о том, как и когда бронза появилась на территории Восточной Азии, следует учитывать, что в начале 2 тыс. до н. э. недалеко от границ
Китая (в Северной Индии, Центральной Азии, включая Южную Сибирь) уже существовали культуры бронзового века. Бронзовая культура Шан-Инь появляется в Китае без предшествовавшей эволюции. Типологический анализ китайских изделий (формы бронзовых изделий и «звериный стиль» в орнаменте) и исследование состава китайской бронзы выявили параллели с предметами степных культур3. Находки в погребениях на севере Синьцзяна указывают на контакты с афанасьевской культурой Южной Сибири, а ее влияние отмечено с начала 2 тыс. до н. э. Таким образом, возможно, что в первой половине 2 тыс. до н. э. одна из самых ранних бронзовых культур Китая, культура Цицзя, могла перенять технологию бронзовой металлургии от культур в Саяно-Алтайском регионе Южной Сибири4.
Все это позволяет нам говорить о значительных преобразованиях на грани начала бронзового века в Китае, а главное, видеть в художественных бронзах закономерный показатель перемен. Примером такого преобразования традиций может служить появление в иньское и раннечжоуское время колесниц, лошадей в качестве упряжных животных для колесниц, их снаряжения, оружия колесничных бойцов. Китайцами колесницы впервые стали применяться в эпоху Инь в ХГУ-ХП вв. до н. э. Вместе с колесницей в Китае в эпоху Шан-Инь появилось множество развитых типов бронзового оружия - ножи, топоры, втульчатые наконечники копий и т. п. Изучение иньского бронзового оружия показало, что наиболее развитые типы его не имеют прототипов среди каменных орудий китайского неолита и морфологически восходят к более примитивным типам некитайского бронзового оружия Центральной Азии, Сибири и других районов Евразии. Кроме того, изучение бронзовых ножей карасукского типа, которые прежде считались результатом китайского влияния в Сибири, показало, что влияние было обратным. Еще более наглядно это видно на примере втульчатых орудий (кельты, наконечники копий), которые появились одновременно с колесницей и, как явствует из специальных исследований, могли прийти только с Запада. Важным материальным доказательством наличия сложившихся этнокультурных контактов народов Восточной и Центральной Азии могут служить находки нефритов в этих регионах. Находки из памятников, исследованных в провинции Ганьсу, свидетельствуют, что этот район представлял собой передаточную зону инфильтрации на юг культурных достижений народов центральноазиатского круга, в частности «звериного стиля» в искусстве. Именно тогда складывались многие стереотипы
поведения и мышления китайцев, которые четко проявлялись затем на протяжении столетий.
Этнокультурные контакты Китая с населением центральноази-атских регионов продолжали активно развиваться и в следующие эпохи. Археологические данные свидетельствуют о том, что благодаря этим отношениям через скифских посредников, с помощью кочевых народов Сибири на территории империи появились и предметы из железа, и наиболее ранний метод выплавки этого ме-талла5. Но все технические и технологические особенности были изобретены и добавлены уже самими китайцами, преобразив первоначальную идею, функции и возможности этого материала.
В результате исследования взаимоотношений Китая с населением степной зоны Центральной Азии в период бронзового и раннего железного века мы приходим к выводу, что они были определяющими для появления в Восточной Азии бронзолитейного и железоплавильного производства, распространения одомашненных лошадей, транспорта, многих видов вооружения и т. д. Однако последующее преобразование позволило им настолько внедриться в материальную культуру, что они стали частью китайской традиции. Этнокультурные контакты с западным миром в этот период способствовали формированию у китайцев разработанной стратегии, касающейся сферы отношений с окружающими народами до раннеханьской эпохи. Начиная с этого времени политика по отношению к соседним народам состояла в том, чтобы приобщить их элиту к китайскому образу жизни, возбудить интерес к китайским товарам, добиться того, чтобы все китайское приобретало в обществе особую ценность и значение. Насколько такого рода политика была реализована, можно наблюдать на многочисленных исторических примерах взаимоотношений с центральноазиатскими народами в более поздние периоды.
Начиная со II в. до н. э. связи Китая с Западом становятся регулярными и четко выражаются в нескольких основных разновидностях: формируется Великий шелковый путь, появляются посольско-договорные и торговые отношения, осуществляются различные походы, отчасти завоевательные. В целом делаются попытки распространить влияние империи на государства Центральной Азии и даже «китаизировать» отдельные группы населения этого региона.
Характерными для древнего Китая можно считать два основных типа межгосударственных отношений: в основе первого лежит концепция «ди го» - «равных государств», второй базируется на
конфуцианской доктрине «мироустроительной монархии», которая рассматривала все другие страны в качестве потенциальных данников по отношению к Китаю. Именно эта синоцентрическая концепция и теория этнокультурного превосходства жителей «Срединных царств» над окружающим окраинным миром «варваров четырех стран света» стала распространяться на межгосударственные отношения и дипломатию Китая со странами и народами, расположенными за его пределами. Третий важный принцип отношений с западными государствами, основанный на взаимовыгодном, прежде всего торговом, сотрудничестве, сложился под влиянием реальной обстановки, когда для Китая стали возможны отношения с развитыми государствами Центральной Азии в эпоху Средневековья.
В частности, особенно интенсивные этнокультурные контакты китайцев с народами Центральной Азии осуществлялись за счет функционирования торговых трасс Шелкового пути. Можно с уверенностью сказать, что на формирование торговой дороги оказали влияние несколько факторов: во-первых, маршруты следовали по более древним дорогам миграций, хорошо известным по предыдущим мирным и военным контактам; во-вторых, учитывалась безопасность пути, которая зависела как от климатического и географического факторов, так и от возможности избежать нападения местных племен; в-третьих, было необходимо наличие инфраструктуры.
Помимо торговли важным аспектом этнокультурных взаимодействий были дипломатические контакты, которые сопровождались активным обменом посольствами и дипломатическими миссиями, а следовательно, и подношением подарков и такие дипломатические приемы, как заключение договоров, гарантии которых обеспечивались заложничеством или династийными браками.
Важным элементом развития отношений между империей и Центральной Азией было проникновение новых религиозных учений в Китай, которое явилось прямым результатом расширения торговых контактов. В свою очередь, распространение буддизма, зороастризма, манихейства, несторианства и др. в Китае способствовало активизации торговли на Шелковом пути.
Однако с развитием отношений с отдаленными государствами Центральной Азии и далее на Запад для Китая этого периода остается актуальным вопрос взаимоотношений с соседним кочевым населением Центральной Азии. Политика Китая в отношении окружающих его кочевых народов, прежде всего Центральной
Азии, значительно различалась в разные исторические эпохи, хотя стратегия всегда была одна - максимально расширить сферу влияния на окружающие территории и в то же время обезопасить население своего государства от внешней агрессии. На начальном этапе Китай решал эту задачу, стремясь отдалить кочевников от своих границ и максимально отгородиться от их проникновения. Однако защита границ с использованием оборонительных сооружений требовала больших материальных затрат и не приносила желаемых результатов. Тогда политика в отношении кочевников была пересмотрена и использована новая тактика борьбы с кочевниками -переселение кочевых племен на приграничные территории Китая. Их задачей было оборонять приграничные территории от внешних вторжений других кочевников. Начиная с этого времени проблема этнокультурных контактов затрагивает сферу отношений с некитайскими народами на территории самого Китая в период раннего Средневековья. Именно с этого времени начинает проявляться особенность китайской цивилизации, заключающаяся в том, что все привнесенные элементы постепенно адаптируются, синизиру-ются и становятся элементами самой китайской культуры.
Отдельным вопросом можно выделить проникновение китайской материальной культуры на территорию Южной Сибири, ее влияние на формирование местных традиций. Важными аспектами в налаживании тесных контактов между Китаем и южносибирскими народами были географическое положение и исторически сложившийся характер экономических и культурных связей с этим регионом. Товары китайского производства попадали сюда в качестве трофеев или даров, в результате натурального обмена или торговли6. В зонах столкновения культур, находящихся на разных хозяйственных и социальных уровнях развития, группы, стоящие на более низкой стадии общественно-экономического развития, начинают проявлять стремление к общественной консолидации, к реорганизации своей общественной структуры, переходу от отдельных самостоятельных и относительно независимых кочевых племенных групп к централизованным социальным образованиям. Именно такого рода явления и возникают в хуннской (сюннуской) среде, когда китайские династии в процессе своей взаимной борьбы и нарастающей внутренней консолидации усиливают вооруженное давление на кочевые племена Ордоса, Ганьсу и других районов китайского пограничья. Исследование импортных китайских изделий с памятников северной части Центральной Азии гунно-сарматского времени проявило следующие аспекты: во-первых,
основная часть находок обнаружена среди материалов хуннской, саргатской и таштыкской культур; во-вторых, китайский импорт делится на две категории: предметы массового использования (зеркала, монеты, некоторые изделия из лака и шелка) и предметы роскоши (изделия из бронзы, парадное оружие, парадная шелковая одежда и аксессуары и т. д.); в-третьих, китайский импорт оказывает значительное влияние на развитие местных традиций.
Исходя из результатов исследования, можно реконструировать два механизма культурного взаимодействия между сибирскими народами и Китаем. Один из них основан на хунно-таштыкской традиции взаимоотношений. Наличие китайских импортных изделий у рядовых соплеменников, большое количество подражаний, сделанных местными ремесленниками, строительство укрепленных городов, появление земледелия и свиноводства, ирригации, особых традиций погребального обряда и т. д. говорят о значительном культурном проникновении китайской традиции и ее влиянии. С другой стороны, саргатский вариант контактов, который можно установить только по наличию предметов роскоши, скорее всего, подразумевал только торговые отношения.
Связи с Китаем в конечном счете оказали большое влияние на появление и развитие оседлого земледельческого хозяйства у местных кочевников, например, у хуннов, поскольку, постепенно осваивая основы китайского ремесла и строительного дела, они со временем начали создавать собственные оседлые поселения. Влиянием земледельческих традиций можно объяснить появление некоторых специфичных обрядов у скотоводов. Однако наличие определенного типа материальных объектов хотя и позволяет говорить об импорте символико-мистических элементов Китая, но не свидетельствует о целостном импорте религиозных представлений. Следы проникновения элементов китайской культуры были отмечены и в изобразительном искусстве, например в орнаментике: изображения борьбы ящерообразного дракона с двумя тиграми, изображение рогатого и крылатого волка, криволинейный узор в виде параллельных спиралей, концентрических кругов, полуовалов и т. д. Они нанесены при росписи гипсовых масок, вырезаны на костяных, деревянных и берестяных изделиях, которые уже сами по себе составляют инновации в местной материальной культуре. В качестве элемента возможного китайского влияния на культуру Южной Сибири можно выделить ритуал захоронения в могильниках кукол-манекенов, масок, погребальных деревянных моделей кинжалов в ножнах, луков, древков стрел, зачастую окрашенных
в красный цвет. Подобные погребальные обычаи широко распространены в Китае и отражены в археологических материалах, письменных источниках, в китайской этнографии. К китайским технологиям восходит рецепт изготовления глины для специфических южносибирских сосудов «кыргызских ваз». Их качество глины, техника, форма и печатная орнаментация воспроизводят китайские приемы. Большое количество таких ваз, обнаруженных в Южной Сибири, свидетельствует о тесных отношениях проживающего здесь населения с Монголией и Китаем. Широко практиковалось изготовление местных подражаний китайским изделиям, например зеркалам. Однако обращает на себя внимание то обстоятельство, что среди большого количества различных зеркал местные мастера выбирали для копирования лишь несколько близких им по орнаментальным мотивам. Обогащаясь за счет танских, сасанидских и в целом центральноазиатских мотивов, мастера вырабатывали свой собственный стиль. Такие зеркала найдены на северных границах Китая, на Алтае, Енисее, в Туве.
Мы можем с уверенностью утверждать, что этнокультурное взаимодействие стало решающим фактором в появлении земледелия, оседлых поселений и некоторых видов ремесла и строительного дела у кочевых народов центральноазиатского региона (усуней, хуннов и т. д.). Китайцы познакомили народы Центральной Азии с изделиями из лака, церемониальными зонтами, некоторыми видами украшений, в том числе нефритовыми, новыми орнаментальными мотивами и узорами на шелку, зеркалах, изделиях из серебра, керамике и т. д. Проникновением значительного числа китайских элементов можно объяснить инновации в традиционных областях материальной культуры: появление новых типов зеркал практически на всей территории Центральной Азии; «сино-кхароштских» монет в Восточном Туркестане и централь-ноазиатских, отлитых по китайскому образцу и технологии; некоторых видов домашней утвари - низких деревянных столиков, плетеных изделий, керамической селадоновой и фарфоровой посуды, бронзовых котлов, металлических уховерток-булавок, пинцетов; украшений и т. д. Немаловажное значение имеет китайский компонент в сфере центральноазиатской культуры, связанной с буддизмом.
На основании археологического материала четко прослеживаются периодичность и интенсивность китайско-центрально-азиатских контактов. Активное внедрение восточноазиатских компонентов в центральноазиатскую культуру отмечено вплоть
до середины VIII в. (потеря Китаем контроля над большей частью западного отрезка Шелкового пути). Дальнейшие этнокультурные контакты Китая с земледельческими народами Центральной Азии отмечаются спорадически.
Наиболее интенсивные контакты китайской цивилизации с народами Южной Сибири приходятся на периоды хуннского преобладания в Центральной Азии (со II в. до н. э. до III в. н. э.) и существования Кыргызского государства (УП-Х! вв. с перерывами), которые совпали по времени с усилением китайской империи и осуществлением наиболее успешной политики в Восточном Туркестане. Восточноазиатское влияние на материальную культуру южносибирских народов было незначительным в периоды ослабления китайского государства и противодействия межцивилизационным контактам со стороны кочевых народов жуань-жуаней и тюрок (Ш-VI вв.), Уйгурского каганата (конец УШ - начало IX в.), монгольских племен (с начала ХШ в.). Посредничество киданей и чжурчжэней (Х^ХП вв.) в контактах Китая с южносибирскими народами значительно ограничило проникновение влияния его культуры на Север, но способствовало появлению корейских и японских изделий в этом регионе7.
Собранные нами данные позволили достаточно уверенно выявить главное направление и результат этнокультурного взаимодействия Китая и Центральной Азии с древности до начала XIII в. Усвоение лучшего в культуре других стран, в частности строгий отбор достижений инокультурной цивилизации, стало одним из факторов развития Китая и народов Центральной Азии. Однако приоритетное положение во взаимоотношениях Восточной и Центральной Азии в период после начала функционирования Шелкового пути занимает Китай.
Исследование формирования и развития этнокультурных контактов Китая с народами Центральной Азии в древности и Средневековье позволяет проследить, как эти отношения проявились в развитии контактирующих сторон.
Для земледельческих оазисов Центральной Азии отношения с Китаем оказали принципиальное влияние на появление и развитие новых отраслей местного производства. Это прежде всего внедрение шелководства и шелкоткачества (Согд), технологии выплавки железа (Фергана), изготовления бумаги; культивирование риса, персиков, абрикосов, корицы и т. д.
Отношения с сильной оседло-земледельческой цивилизацией (в данном случае с Китаем) оказали принципиальное влияние на
экономическое, политическое и культурное развитие степных народов Евразии.
В экономическом аспекте кочевники во многом зависят от оседлого населения. Конечно, кочевой образ жизни предполагает необходимость довольствоваться минимальными жизненными удобствами, но общение с оседлым населением, у которого их гораздо больше (продукты земледельческого труда, ремесленные товары и т. д.), стимулирует кочевников улучшить и свои условия жизни. Способов добиться этого несколько - торговля с близлежащими оседлыми народами, требование дани, периодические рейды или завоевание. Однако эти действия легкоосуществимы только в том случае, если соседнее оседлое население слабо и плохо подготовлено к отпору внешней агрессии. Соответственно, соседствование кочевников с сильными государствами, такими, например, как Китай в некоторые периоды своего развития, вынуждает их создавать межплеменные организации и даже империи.
Фактически здесь можно наблюдать и политическую зависимость (второй аспект), которая проявляется в данном случае в том, что организованность и усиление оседлого населения стимулируют развитие тех же процессов и у кочевого с определенными этнокультурными особенностями. Более того, управление большим объединением кочевых народов требует использования административных навыков, которые также часто заимствуются у соседей. Это способствует появлению оседлости у кочевой элиты и части населения.
Третий аспект - культурный. Формирование больших, сильных кочевых империй из населения, имевшего разные религиозные представления, способствовало выработке или принятию мировоззрения, обеспечивавшего духовное единство входивших в это объединение народов во главе с верховным лидером.
В отношениях Китая с народами Центральной Азии можно выделить два ключевых направления - отношения с земледельческими оседлыми цивилизациями и отношения с кочевой периферией.
Что касается оседлых народов, то очевидно, что отношения строились исходя из взаимовыгодных приоритетов. Во-первых, это торговые отношения, начало которым было положено частными купцами и путешественниками, пытавшимися реализовать свои интересы, расширяя представления об окружающем мире. Именно благодаря им наладились первые контакты и были проложены наиболее удобные пути в соседние регионы, исходя из
эколого-географической ситуации того времени. Когда контакты стали регулярными и начали приносить реальный доход, сначала соседние государства, а потом и отдаленные стали использовать их в своих геополитических интересах. Так налаживаются дипломатические отношения, сопровождающиеся организацией всего спектра договорных услуг, материальное подтверждение которым археологические исследования открывают на территориях Китая и западного мира. В свою очередь, развитие торгово-экономических и этнокультурных отношений происходит исходя из политической ситуации.
Иначе этнокультурные контакты складываются у Китая с кочевой периферией. И здесь следует учитывать несколько принципиально важных аспектов. Во-первых, кочевники не признавали государственных границ, полагая, что могут пользоваться благами всего окружающего пространства, до которого в состоянии добраться. Свобода в покорении окружающего мира может быть ограничена только силой сопротивления их набегам теми, кто эти территории уже освоил. Исходя из этого, складывается противоречие кочевых и оседлых народов.
Территории Центральной Азии, включая северный южносибирский регион, и западных рубежей Восточной Азии, с точки зрения экологической ситуации, являются наиболее показательным примером такого противоречия между кочевниками и оседлыми земледельцами. Соседствование территории кочевников с границами Китая, до которых им зачастую добраться быстрее и легче, чем даже пересечь свою степь, создавало условия для регулярных набегов на приграничные сельские общины. Кочуя на большие пространства, перенимая и создавая свои виды оружия, постоянно упражняясь в военном деле, кочевники, безусловно, превосходили китайскую армию в мобильности и в уровне технического оснащения вооружением. Соответственно, китайцы были вынуждены постоянно приспосабливаться и реформировать свою армию. Например, отказаться от использования боевых колесниц в пользу кавалерии, поскольку лошади кочевников превосходили их скоростью передвижения и нападения. Для освоения верховой езды потребовалось использование другого стиля одежды. И китайцы вынуждены начать применять атрибуты кочевого одеяния - длинные брюки и короткие куртки, закрепленные пряжками и ремнем с крючками. Естественно, китайцы украшают и инкрустируют эти предметы, исходя из своих художественных представлений, однако по сути это все тот же стиль кочевников.
Присутствие кочевников на западной и северной периферии Китая вынуждает его постоянно находить новые способы защиты своих владений. Это могут быть и укрепление военной обороны (постройка Великой стены, реформирование армии и попытка внедрить у себя лучшие на то время средства вооружения, позаимствованные опять же у кочевников), и способы использования вражды между разными племенами кочевников (политика «покорения варваров руками варваров» или переселение кочевников сначала на границы, а потом и в пределы своего государства), и политика завлечения кочевой элиты выгодами мирной «дружбы» (дарение дорогих подарков и выплачивание дани, пусть даже в завуалированной форме), и другие средства. В зависимости от внутренней обстановки в государстве все эти средства использовались в разные периоды с переменным успехом. Естественно, многие достижения кочевой цивилизации были приняты и адаптированы в культуре Китая, что значительно расширило его возможности и в общении с другими цивилизациями Запада.
Для Китая эти отношения явились ключевыми в том, что именно в процессе решения задачи найти оптимальную форму сосуществования с окружающими народами были выработаны принципы его уникальности, основанные на политике мудрого лавирования, синизации, умении адаптировать и преображать чужие достижения в своих интересах. Это обеспечило сохранение внутреннего стержня китайской культуры в разных исторических условиях.
Примечания
1 Keates S.G. Home Range Size in Middle Pleistocene China and Human Dispersal Patterns in Eastern and Central Asia // Asian Perspectives. 2004. Vol. 43. № 2. P. 227247.
2 Lalueza-Fox C, Sampietro ML, Gilbert M.T., Castri L., Facchini F., PettenerD, Bertranpetit J. Unravelling migrations in the steppe: mitochondrial DNA sequences from ancient Central Asians // Proceedings of The Royal Society of London. Biological Series. 2004. P. 941-947.
3 Использование олова и мышьяка в составе бронзы (см.: Черных E.H. Формирование евразийского «степного пояса» скотоводческих культур: взгляд сквозь призму археометаллургии и радиоуглеродной хронологии // Археология, этнография и антропология Евразии. 2008. № 3 (35). С. 36-53).
4 Xiang Wan. Early Development of Bronze Metallurgy in Eastern Eurasia // Sino-Pla-tonic Papers. 2011. № 213. P. 4.
5 WagnerD.B. The Earliest Use of Iron in China // Bulletin of the Museum of Far Eastern Antiquities. 2003. Vol. 75. P. 127-169.
6 Типологию и описание китайских импортных изделий из раскопок археологических памятников на территории Центральной Азии см.: Баринова Е.Б. Влияние материальной культуры Китая на процессы инкультурации Средней Азии и Южной Сибири в домонгольское время. М.: ИЭА РАН, 2011. С. 52-137. Табл. 3, 6, 8-9, 10-13, 15, 16.
7 Баринова Е.Б. Влияние Китая на культуру народов Южной Сибири в домонгольское время // Вестник Российского ун-та дружбы народов. Сер. «История России». 2012. № 3. С. 99-113.
