CC BY
54УДК 477.75 (192/193)
Этноконфессиональная политика в отношении мусульман Крыма в межвоенный период (20-30-е годы XX века).
Григорий Кондратюк
(Крымский инженерно-педагогический университет; Крымский научный центр Института истории им. Ш. Марджани АН РТ)
Аннотация. Установление Светской власти в Крыму привело к кардинальным изменениям в общественно-политической жизни, религиозной ситуации. Большевики, являясь противниками любой религии, были вынуждены учитывать ситуацию на полуострове. 1920-е годы характеризуются относительной веротерпимостью, стремлением избегать крайних форм конфликтов с представителями различных конфессий. Этого требовали приоритеты внешней политики и обеспечение внутренней стабильности. Крымская ССР создавалась как политическое формирование, призванное решить насущные проблемы крымских татар. Ислам занимал важнейшее место в жизни крымскотатарского народа. Советская политика коренизации привела к формированию крымскотатарских сельских советов, районов, выделению квот для советских служащих в народных комиссариатах Крымской АССР. Активная антирелигиозная политика нивелировала бы эти позитивные мероприятия. Советские руководящие органы не препятствовали перерегистрации мусульманских общин, работе мечетей в первое советское десятилетие. В 1930-х годах, в рамках общего ужесточения внутреннего курса, происходит сокращение числа мечетей, распускаются многие «церковные двадцатки».
Ключевые слова: Крымская АССР, ислам, коренизация, антирелигиозная деятельность, «Союз Воинствующих Безбожников», «Дегиляр».
Самым масштабным советским экспериментом в области национально-религиозных отношений стала коренизация межвоенного двадцатилетия. К проблематике коренизации обращались как отечественные, так и зарубежные авторы. Национальная политика в отношении тюркских народов рассматривалась такими отечественными историками, как Р. Г. Ланда, Д. А. Аманжолова. Работа востоковеда Роберта Григорьевича Ланда была одной из первых, в которой с новых методологических позиций рассматривалась линия «ислам - тюркские народы - Советское государство». Автор утверждает, что национальная политика обеспечила «социокультурный рывок мусульман СССР, который по-новому ставил
многие проблемы в стране, в том числе этнического, религиозного и гражданского самосознания. Для всего периода существования СССР был характерен процесс достаточно гибкого приспособления структур местного общества и учреждений ислама к существованию в рамках советской государственности» [1, с. 240]. В работе Д. А. Аманжоловой проанализирована модель самоуправления в форме сельских советов для мусульманских народов. Автор изучила также деятельность Отдела национальностей ВЦИК в области координации национальной политики в Средней Азии и на Северном Кавказе [2, с. 74]. Советская политика ко-ренизации вызвала значительный интерес современных европейских и американских историков. Терри Мартин в своей работе анализировал этнические конфликты на советском Востоке и по характеру их урегулирования выделил татарскую, казахскую и узбекскую модели [3, с. 82-104]. Абид Халид обратился к изучению трансформации джадидизма в 19171920 годах в Средней Азии [4, с. 180-220]. Формирование новых административно-территориальных единиц в рамках советской национальной политики, в частности Башкортостана, проанализировано Дэниэлом Шейфером [5, с. 202-235].
Формирование этноконфессиональной политики в отношении мусульман было обусловлено комплексом внутренних и внешних факторов. Один из главных внутренних факторов - перехватить инициативу у движения национальной интеллигенции, выросшей из джадидизма. Представители национальной интеллигенции пользовались огромным авторитетом у крестьянства. Революция вызвала подъём творческой энергии тюрко-мусульманских народов.
Специфика этноконфессиональной политики в отношении тюрко-мусульманских народов заключалась также в форме созданной автономной республики. Тюрко-мусульманские народы получали статус для своих административно-территориальных единиц в форме республики, края или области. Границы этих образований и объём полномочий определялись многими факторами. На I Всекрымском съезде Советов Крым был объявлен автономной советской социалистической республикой. Одним из главных факторов создания республики являлся внешнеполитический. Надежды большевиков на пролетарскую революцию в Западной Европе не оправдались. Выступления коммунистов в Баварии, Венгрии в 1918 году завершились поражением. Вектор внешнеполитических надежд был обращён на мусульманский Восток: Турцию и Иран. Создание крымской автономии должно было продемонстрировать, что потребности мусульманских народов находят решение. Советский Союз предлагает свой вариант модернизации для тюркского мира, основанный на принципах коммунистической партии, а не кемалистов. В свою очередь крымские татары должны были стать проводниками коммунистического влияния на мусульманском Ближнем Востоке.
В 1921 году в Москве состоялся II Всероссийский съезд Мусульманских Коммунистических организаций. В резолюции по партийно -организационному вопросу отмечалось, что «наша коммунистическая партия централизована в боевой штаб, борющийся за всемирную революцию против тёмных сил» [6, л. 4]. Съезд принял решение об организации Центрального Бюро Организаций Народов Востока. Центральное Бюро формировалось из 7 человек. Задача Центрального Бюро состояла в том, чтобы направить и координировать всю партийную работу через областные бюро в мусульманских республиках. Центральное Бюро формировалось из отдела международной пропаганды, издательского, информационного и организационного. Необходимо отметить, что в работе II съезда принял участие представитель Крыма Исмаил Фирдевс. И. Фирдевс вынес на рассмотрение съезда проект резолюции по докладу заместителя председателя Центрального Бюро Коммунистических Организаций Народов Востока. Резолюция отмечала, что съезд «рельефно и отчётливо выразил взгляд коммунистов-мусульман на постановку национального вопроса среди трудовых татарских масс» [7, л. 3].
Уровень религиозности народов, живших в Крымской АССР в межвоенный период, был различен. Меньше у русских и украинцев и очень значительный у крымских татар. Отчёт агитпропотдела Крымского обкома РКП(б) констатировал: «Религиозность среди татарского населения велика. Духовенство в жизни крестьянства играет видную роль» [8, л. 142].
Аналитический отчёт Крымского ОК РКП(б) за январь - апрель 1925 года констатировал: «Религиозность среди татар очень велика, что особенно сказывалось в связи с предстоящими праздниками. Мечеть посещали все за исключением комсомольцев. Постились все, даже учительство. Предсельсовета и т. д. и если даже не постились, то это скрывали от населения, дабы не подорвать свой авторитет. Часты попытки нелегального преподавания Корана» [9, л. 22]. Указанные факты свидетельствовали о том, что в реализации политики коренизации крымские большевики оказались в сложной, противоречивой ситуации. С одной стороны, большевики стремились представить себя избавителями от национально-религиозного угнетения мусульман. Но с другой, большевистская доктрина стремилась заменить собою религию, минимизировать ислам в жизни крымских татар, воспитать новое поколение молодёжи - сознательных комсомольцев. В качестве компромисса Центральная Комиссия по делам культов при ЦИК Крымской АССР разрешила преподавать основы вероучения, но только мальчикам, достигшим 14 лет, и при мечетях. Так, в феврале 1926 года в Центральную Комиссию по делам культов при ЦИК Крымской АССР обратились представители II Съезда мусульман с просьбой о внесении некоторых изменений в порядок преподавания вероучения. Комиссия дала положительный отзыв и постано-
вила окончательное решение вопроса оставить за Церковной Комиссией Крымского областного комитета ВКП(б) [10, л. 1].
Региональные столы культов при Районных Исполнительных Комитетах стремились установить контроль за священнослужителями, отслеживать уровень религиозных настроений среди населения.
В информационном отчёте за апрель - июнь 1925 года фиксировалось, что «муллы пользуются громадным авторитетом и влиянием на местную жизнь. Сборы на их содержание среди населения являются почти обязательными. В связи с вовлечением татмолодёжи в союз комсомола и пионеров, муллы встревожены возможностью прививки атеизма и принимают меры к пресечению, действуя через стариков» [11, л. 112].
Крымский обком РКП(б) внимательно отслеживал настроения основных социальных групп. В записке «Политическое состояние Крыма» фиксировалось: «Среди мусульманского духовенства продолжается усиленная деятельность по вовлечению крестьянства в религиозные общества. Происходит сбор пожертвований для поездки в Мекку... Мусульманское же духовенство, с целью отвлечь внимание женщин и молодёжи от клуба и школы, стремится организовать кружки и религиозные клубы, проповедуя о том, что женщина не может заниматься общественным делом» [12, л. 9].
В информационном отчёте «Состояние религиозного движения в Крыму» характеризует события 1927 года. Особенное внимание уделено процессам, происходящим в среде крымских татар: «Мусульманское духовенство внутри себя делится на 2 ориентации: регисистов и прогрессистов. Первая является более реакционной и антисоветской. Вторая же ориентация прогрессистов является более лояльной к Советской власти и разделяет учёбы молодёжи в советском духе, а также просвещение деревни» [13, л. 36].
Середина 1920-х годов отличалась определённым ослаблением негативного воздействия государства. Одна из причин в том, чтобы в рамках политики коренизации не стимулировать недовольства и сопротивления со стороны крымских татар. В 1928 году в Крыму функционировало 495 мечетей, насчитывалось 546 служителей культа, действовало 7 школ по изучению Корана [14, л. 74].
Сила традиции давала о себе знать, и коммунисты крымские татары подвергали критике не вероучительные положения ислама, а отдельных священнослужителей, их человеческие недостатки и слабости. От критики религии в начале 1920-х годов крымскотатарские пропагандисты отказались, продолжая критику отдельных священнослужителей. Глубинная причина заключалась в том, чтобы коренизация привлекла симпатии крестьянства. Эта эволюция фигурирует в отчёте об антирелигиозной работе татарской секции с февраля 1923 года по март 1924 года. Авторы документа указывают: «В первое время вели крутую и резкую политику
по отношению к духовенству. На страницах газет «Новый мир» и «Юная сила» была открыта антирелигиозная кампания и в первый раз в Крыму были критикованы духовенство и религия. Такая же самая работа была проведена и в клубах. В некоторых районах, например в Бахчисарае, на дискуссиях о религии принимали участие и муллы, которые остались побеждёнными. ...есть и отрицательные стороны такого метода борьбы против религии, но пока, временно пришлось отказаться от этого. Поэтому Татсекция нашла более целесообразным обличение духовных лиц, осмеивание смешных обрядов, чем нападки на сущность религии» [15, л. 22]. На осторожности в антирелигиозной работе против ислама указывалось в инструктивном письме рабочего Президиума исполнительного бюро «Союза Безбожников» от 5 июня 1925 года. В нём в частности отмечалось, что «до сих пор антирелигиозная пропаганда во многих случаях отождествлялась с пропагандой против христианства, то для пропаганды среди нацменьшинств необходимо уберечься от этого невольного уклона» [16, л. 60]. В апреле 1925 года состоялся I Всесоюзный съезд безбожников, который отметил, что «особо осторожный подход вызывается всей предыдущей практикой царизма. В глазах нацменьшинств царская власть, европейская культура и православная религия являются во многих местах одним целым» [17, л. 61]. Для координации антирелигиозной работы среди мусульман при Исполбюро Центрального совета «Союза Безбожников» был создан отдел национальных меньшинств. Дело антирелигиозной пропаганды должно было осуществляться самими представителями тюркских народов. Эта задача чётко фиксировалась в «положении о татарско-башкирской секции Нацмена Центрального Совета Союза Безбожников». В документе отмечалось, что «татарско-башкирская секция руководит работой всех ячеек Союза Безбожников среди татарско-башкирских народов на основе положения о Нацмене и носит название «Дегиляр» [18, л. 11].
Антирелигиозная деятельность осуществлялась в различных формах. Это были лекции, в некоторых случаях театральные постановки. Однако самой жёсткой формой антирелигиозной деятельности являлось закрытие мечетей. Большевистские власти стремились представить ситуацию так, что это сами представители мусульманской общины отказываются от здания мечети. Но подспудно, применяя налоговый механизм, сложность процедур периодической перерегистрации, большевистские власти ставили общины в тупик. Так, на заседании Центральной Комиссии по делам культов при ЦИК Крымской АССР 11 февраля 1926 года рассматривался вопрос о закрытии мечетей в двух населённых пунктах. По итогам обсуждения было принято решение «мечети деревень Разорённый Вакуф и Акчора Джанкойского района ликвидировать - ввиду отсутствия верующих, желающих ими пользоваться» [19, л. 1]. Здания ликвидированных мечетей власти стремились разобрать, образовавший-
ся таким путём «строительный материал» передавался Госфондовой комиссии, которая его использовала для строительства гражданских объектов. В ряде случаев здания мечетей приспосабливались под школы и клубы. Так, на своём заседании, состоявшемся 18 ноября 1927 года, Центральная Комиссия по делам культов приняла решение «мечети «Шамрат», «Кара Халиль», «Курман Али» в городе Карасубазаре и мечети в деревнях Камышлык, Ханлык и Чермалык Карасубазарского района .ликвидировать, вследствие отсутствия желающих пользоваться ими для культовых целей. Предложить Карасубазарскому РИКу использовать ликвидированные культовые здания в его районе для общеполезных целей» [20, л. 4 об].
Не менее важным видом антирелигиозной деятельности, направленной к уменьшению роли и значения ислама в жизни крымских татар, стала идеологическая работа. Этот вид работы проводился через клубы и избы-читальни. В Симферополе антирелигиозная деятельность осуществлялась Центральным Татарским клубом. В 1927 году председателем правления являлся Гафаров. По итогам общего собрания 25 декабря 1927 года была принята резолюция, определявшая основные направления работы: «укрепить наличие старого состава членов клуба, в дальнейшем вовлекать в члены Клуба преимущественно кустарей, неорганизованных рабочих, женщин и беспартийных просвещенцев татар» [21, л. 7].
Вопросы взаимосвязи и практической реализации национальной и религиозной политики рассматривались на областном партсовещании по вопросам национального строительства, проходившем в декабре 1929 года в Симферополе. В резолюции совещания «О национальном строительстве в Крымской АССР» было зафиксировано решение об активизации антирелигиозной пропаганды: «Совещание предлагает усилить наступление против религиозной, антисоветской деятельности духовенства и, в частности, мусульманского и сектантских организаций путём широкого развёртывания антирелигиозной пропаганды» [22, с. 12]. «Усиление наступления» подчас вызывало сопротивление мусульман. Эти факты тем более удивительны, потому что тоталитарная система уже укрепилась и любое недовольство советских людей в корне пресекалось. Президиум ЦИК Крымской АССР 31 октября 1928 года постановил закрыть в городе Бахчисарае сразу 12 мечетей и ликвидировать здания 7 из них. В циркуляре «О недостатках в работе по столам религиозных культов» Центрального Административного Управления Крымской АССР отмечалось, что «Уполномоченный по Госфонду для сноса бывших мечетей в г. Бахчисарае нанял исключительно русских рабочих и приступил к сносу, причём мечети начали сноситься одна за другой, что придало работам спешных характер. Между тем толпа. возмущаясь выносом «корана» и «табут» русскими рабочими и тем, что работы по сносу вообще произво-
дились русскими рабочими. выделили двух делегатов к Председателю Горсовета и для большей убедительности за делегатами пошли ещё человек 65-70. В результате этого протеста разборка мечетей была приостановлена» [23, л. 8]. Ситуация показывает, что на низовом уровне специфика религиозной и национальной политики была далека от советских лозунгов. В начале 1930-х годов этноконфессиональная политика в Крыму ещё формировалась так, чтобы не оттолкнуть от власти мусульман. В 1931 году в Крымской АССР насчитывалось 676 зданий религиозного культа. Из них мечети составляли 468, или 69,2%. Эта цифра показывает, что закрытие зданий других культов происходило медленнее, чем мечетей. Показательным является тот факт, что из общего количества мечетей в Крыму перерегистрировано было только около 100. Остальные не были разобраны и не подвергались сносу. В объяснительной записке постоянной комиссии по культам при ЦИК Крымской АССР эту ситуацию объясняли так: «Сравнивая положение религиозных объединений других толков и направлений, можно прямо сказать, что мусульманизм потерял опору среди татарского населения, если в прошлом мулла был вершителем всех, как государственных, так и духовных дел - сейчас он авторитета не имеет. начали сами отходить от этой линии, много мусульман-служителей культа отказалось добровольно от сана, часть более реакционно настроеная была в своё время репрессирована» [24, л. 17]. В документе отмечалось, что нужно действовать очень аккуратно и «расторжение договоров должно пройти незаметно, для религиозного населения ни в коем случае не носящее массового характера, для чего необходимо местам тщательно выявить положение каждой мечети в отдельности, настроения религиозного населения, как посещалась в прошлом эта мечеть и посещается ли в данный момент» [25, л. 18]. К середине 1930-х годов активизируется процесс закрытия мечетей. Судьба большинства мечетей была схожей - стать строительным материалом для гражданских объектов. Данное положение обсуждалось на заседании Строительного комитета при СНК Крымской АССР. В докладной записке Стройкома отмечалось также, что используются и надмогильные сооружения на кладбищах при культовых объектах: «.в результате частичного сноса надмогильных сооружений на. кладбище города Симферополя добытый строительный материал использован целиком на плановые стройки: бани, дома правительства, общежития сельхозвуза, обувной фабрики «Красный Луч» и другие, благодаря чему строительства имеют экономию от перевозок до 100000 рублей» [26, с. 79]. «Рационально» с кладбищ при мечетях и церквях должно было использоваться всё. В резолютивной части постановления заседания Постоянной Комиссии при Президиуме ЦИК Крымской АССР по культам, состоявшегося 27 января 1934 года, ставилась задача: «снос надмогильных сооружений поручить Управлению Коммунального Хозяйства и передать Управлению Исправительно-
трудовых учреждений Крыма, для чего заключить с УИТУ соответствующий договор. Имея в виду ходатайство УИТУ о передаче в его ведение части металлических надмогильных сооружений, для изготовления силами заключённых предметов широкого потребления в мастерских ФЗИТК» [27, л. 80]. Сакральное устранялось, граница между жизнью и смертью стиралась, никакого страха за содеянное более не было. Устранение религии из жизни человека и общества должно было сформировать новые критерии уже коммунистической морали, где исламским нормам не было места. Мусульманские мечети в начале-середине 1930-х годов стали закрываться массово. Власти создавали специально условия так, чтобы заставить двадцатки отказываться от перезаключения договоров. Так, на заседании Постоянной Комиссии по вопросам культов при Президиуме ЦИК Крымской АССР в середине 1932 года было принято решение, что «ввиду непрохождения перерегистрации, невыполнения взятых по договорам обязательств, а также и распадом религиозных обществ - расторгнуть договора на нижеследующие здания культа: мусульманские мечети в деревнях Болек-Аджи, Карагурт, Карт-Бий, Биюк-Актачи, Ай-Сабай, Айярча, Котур-Вакуф, Курул-Кипчак, Кангиль, Тюмень, Булгак, Тереклы-Конрад, Ташке» [28, л. 27]. Большинство из этих мечетей, под предлогом ветхости и заброшенности, разбирались. По мнению большевиков, не должно было остаться зримого напоминания о религии. Власть этим демонстрировала также свою мощь и способность сокрушить любого идеологического противника. Закрытие мечетей зримо демонстрировало также доминирование новых потребностей и быта людей над историческими традициями. Те мечети, которые не были разрушены, использовались для различных нужд. На этом же заседании Постоянной Комиссии по вопросам культов приняли решение мечеть в деревне Никита использовать под склад колхоза «12 годовщина Октября», а мечеть в деревне Кучук-Кой передать под красный уголок [29, л. 28].
Таким образом, в реализации этноконфессиональной политики в отношении тюрко-мусульманских народов можно выделить четыре этапа. Первый датируется 1917-1923 годами. Его хронологические рамки начинаются с момента большевистской революции и продолжаются до XII съезда РКП(б) в апреле 1923 года. Это период поиска концептуальных принципов реализации этноконфессиональной политики, создания национальных автономных республик, возможностей дискуссий о сфере национальных отношений. Возникает удивительный симбиоз исламского движения и коммунистической партии. Между положениями ислама о коллективизме и взаимопомощи и принципами РКП(б) пытаются проводить параллели и видеть общность. Антирелигиозная политика как таковая в Крыму отсутствует. Второй этап может быть датирован с 1923 по 1928 год. Начало этапа обозначается официальным провозглашением ко-ренизации. Коренизация носит творческий, позитивный характер. Му-
сульманское духовенство пользуется авторитетом и активно действует. Легально работают религиозные школы, ведущие преподавание основ исламского вероучения. Антирелигиозной пропаганды практически нет. Можно отметить только критику мулл, их человеческих недостатков, но не критику ислама как такового. Власть разрешает действовать мусульманским общинам, даже не прошедшим часто изменявшихся процедур регистрации. Закрытие мечетей носит единичный характер. Завершается период судебным процессом по делу Вели Ибраимова, ставшим сигналом наступления на национал-коммунистов в тюрко-мусульманских республиках. Третий этап датируется с 1928 по 1934 годы. После завершения судебного процесса по делу вели Ибраимова и широкомасштабной чистки в органы власти и управления пришло новое поколение партийных функционеров. Это были «выдвиженцы», бывшие комсомольцы, воспитанные уже в условиях новых политических реалий. Коренизация приняла формально-статистический характер. Важнейшим направлением была подготовка национального пролетариата из числа мусульман -крымских татар, проводившаяся через систему профессионального образования. В отношении мусульманского духовенства политика стала несравненно жёстче, началось закрытие мечетей, активизировалась работа «Союза Воинствующих Безбожников» и его «мусульманского» структурного подразделения. Четвёртый этап датируется с 1934 по 1938 год. Это сворачивание практически всех мероприятий коренизации и предельное ужесточение политического курса в отношении ислама. Для данного этапа характерно массовое закрытие мечетей и в большинстве случаев их снос. Завершается этап массовым расстрелом крымскотатарской интеллигенции в апреле 1938 года.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1. Ланда Р. Г. Ислам в истории России. М.: издательская фирма «Восточная литература» РАН, 1995. 312 с.
2. Аманжолова Д. А. Форматирование советскости. Национальные меньшинства в этнополитическом ландшафте СССР. М.: Собрание, 2010. 248 с.
3. Мартин Т. Империя «положительной деятельности». Нации и национализм в СССР. 1923-1939 годы. М: РОССПЭН, 2011. 855 с.
4. Государство наций: империя и национальное строительство в эпоху Ленина и Сталина / под ред. Р. Г. Суни. М.: РОССПЭН, 2011. 376 с.
5. Государство наций: империя и национальное строительство в эпоху Ленина и Сталина / под ред. Р. Г. Суни. М.: РОССПЭН, 2011. 376 с.
6. Центральний державний архiв громадських об'еднань (далее -ЦДАГО) Ф. 1, оп. 20, д. 753, л. 4.
7. ЦДАГО. Ф. 1, оп. 20, д. 753, л. 3.
8. Государственный архив Республики Крым (далее - ГАРК). Ф. П. 1, оп. 1, д. 388, л. 142.
9. ГАРК. П.1, оп. 1, д. 387, л. 22.
10. ГАРК. Ф. Р. -663, оп. 18, д. 10, л. 1.
11. ГАРК. Ф. П.1, оп. 1, д. 387, л. 112.
12. ГАРК. Ф. П.1, оп. 1, д. 846, л. 9.
13. ГАРК. Ф. П.1, оп. 1, д. 693, л. 36.
14. ГАРК. Ф. П.1, оп. 1, д. 807, л. 74.
15. ГАРК Ф. П.1, оп. 1, д. 288, л. 22.
16. Государственный архив Российской Федерации (далее - ГАРФ). Ф. Р. 5407, оп. 1, д. 2, л. 60.
17. ГАРФ. Ф. Р. 5407, оп. 1, д. 2, л. 61.
18. ГАРФ Ф. Р. 5407, оп. 1, д. 12, л. 11.
19. ГАРК. Ф. Р. 663, оп. 18, д. 10, л. 1.
20. ГАРК. Ф. Р. 663, оп. 18, д. 8, л. 4об.
21. ГАРК. Ф. П.7, оп. 1,д.119, л. 17.
22. Решения IV Пленума ОК ВКП(б) декабрь 1929 года. Симферополь: Крымское государственное издательство, 1929.
23. ГАРК. Ф. Р. 663, оп. 18, д. 13., л. 8.
24. ГАРК. Ф. Р. 663, оп. 17, д. 33, л. 17.
25. ГАРК. Ф. Р. 663, оп. 17, д. 33, л. 18.
26. ГАРК. Ф. Р. 663, оп. 18, д. 25, л. 79.
27. ГАРК. Ф. Р. 663, оп. 18, д. 25, л. 80.
28. ГАРК. Ф. Р. 663, оп. 18, д. 25, л. 27.
29. ГАРК. Ф. Р. 663, оп. 18, д. 25, л. 28.
Сведения об авторе: Григорий Николаевич Кондратюк - доктор исторических наук, профессор кафедры истории Крымского инженерно-педагогического университета (295015, пер. Учебный, 8, Симферополь, Крым, Российская Федерация); ведущий научный сотрудник Крымского научного центра Института истории им. Ш. Марджани Академии наук Республики Татарстан (420111, ул. Батурина, 7А, Казань, Российская Федерация); kondratjukkipu@gmail.com
О^ОЙС^О
Ethnoconfessional policy regarding Muslims of the Crimea
in between wars period of (20-30s of the XX century)
Grigorii Kondratjuk
(Crimean Engineering and Pedagogical University;
Crimean Scientific Center of Sh. Marjani Institute of History of AS RT)
Annotation. In November of 1920 the Soviet Power was established in the Crimea. The new organs of power had to maintain the new national policy of management from the first days. Later, on the XII Congress of the R C P (b) this policy acquired the name of 'korenization" One of the most important elements was its relations to the representatives of different confections. The Bolshevik leaders of the ASSR of the Crimea carefully realized a complex of events concerning Muslim communes. The Central Management Administration (CMA) at the CEC of the Crimean ASSR didn't object the reorganization of Muslim communes following the Soviet legislation. The mosques were nationalized and while forming the "church twenty" given to Muslims. Most of the buildings were, thus, rendered to the believers. The basis of the religion could be taught in the communes. Those events were rendered with the purpose not to antagonize the Muslims of the Crimea and make them loyal Soviet citizens. Anti-Islam propaganda in 1920, in fact, was held by the "Union of Fighting Atheists". In 1930s the situation changed radically. Making the reason that were not fulfilled obligations with "church twenties' treaties on mosques, the rents were liquidated, and the buildings of Mosques were given by the government to other needs or destroyed to be used as construction material. By the 1938 spiritual life of Muslims had come to an end.
Keywords: Islam, anti-religious propaganda, "Union of Fighting Atheists", Crimean ASSR
REFERENCES
1. Landa R. G. Islam v istorii Rossii [Islam in the history of Russia]. M.: publishing company "Eastern literature" RAS, 1995. 312 p.
2. Amanzholova D. A. Formatirovanie sovetskosti. Nacional'nye men'shinstva v ehtnopoliticheskom landshafte SSSR [Formation of soviet ways. National minorities in ethno political landscape of the USSR]. M.: Sobranie, 2010. 248 p.
3. Martin T. Imperiya «polozhitel'noj deyatel'nosti». Nacii i nacionalizm v SSSR. 1923-1939 gody [Empire of "positive activity" Nations and nationalism in the USSR. 1923 - 1939]. M: ROSSPEN, 2011. 855 p.
4. Gosudarstvo nacij: imperiya i nacional'noe stroitel'stvo v ehpohu Lenina i Stalina [State of nations: empire and national construction in the epoch of Lenin and Stalin] ed. by R. G. Suni. M.: ROSSPEN, 2011. 376 p.
5. Gosudarstvo nacij: imperiya i nacional'noe stroitel'stvo v ehpohu Lenina i Stalina [State of nations:empire and national construction in the epoch of Lenin and Stalin] ed. by R. G. Suni. M.: ROSSPEN, 2011. 376 p.
6. Central'nij derzhavnij arhiv gromads'kih ob"ednan' (CDAGO) [Central State Archive of Social Unions]. Found 1, in. 20, files 753, p. 4.
7. Central State Archive of Social Unions. Found 1, in. 20, files 753, p. 3.
8. Gosudarstvennyj arhiv Respubliki Krym [State Archive of the Republic of the Crimea]. Found fol. 1, in. 1, files 388, p.142.
9. State Archive of the Republic of the Crimea. Found fol. 1, in. 1, files 387, p. 22.
10. State Archive of the Republic of the Crimea. Found. P. 663, in. 18, files 10, p. 1.
11. State Archive of the Republic of the Crimea. Found. fol. 1, in. 1, files 387, p. 112.
12. State Archive of the Republic of the Crimea. Found. fol. 1, in. 1, files 846, p. 9.
13. State Archive of the Republic of the Crimea. Found. fol. 1, in. 1, files 693, p. 36.
14. State Archive of the Republic of the Crimea. Found. fol. 1, in. 1, files 807, p. 74.
15. State Archive of the Republic of the Crimea. Found. fol. 1, in. 1, files 288, p. 22.
16. Gosudarstvennyj arhiv Rossijskoj Federacii (GARF). [State Archive of Russian Federation] Found. P. 5407, in. 1, files 2, p. 60.
17. State Archive of Russian Federation. Found. P. 5407, in. 1, files 2, p. 61.
18. State Archive of Russian Federation Found. P. 5407, in. 1, files 12, p. 11.
19. State Archive of the Republic of the Crimea. Found. P. 663, in. 18, files 10, p. 1.
20. State Archive of the Republic of the Crimea. Found. P. 663, in. 18, files 8, p. 4.
21. State Archive of the Republic of the Crimea. Found. n. 7, in. 1, files 119, p. 17.
22. Resheniya IV Plenuma OK VKP(b) dekabr' 1929 goda [Decisions of IV Plenary Session of Regional Committee of all Russia Communist Party of (bolsheviks)]. Simferopol: Crimean state publishing house, 1929.
23. State Archive of the Republic of the Crimea. Found. P. 663, in. 18, files 13, p. 8.
24. State Archive of the Republic of the Crimea. Found. P. 663, in. 17, files 33, p. 17.
25. State Archive of the Republic of the Crimea. Found. P. 663, in. 17, files 33, p. 18.
26. State Archive of the Republic of the Crimea. Found. P. 663, in. 18, files 25, p. 79.
27. State Archive of the Republic of the Crimea. Found. P.663, in. 18, files 25, p. 80.
28. State Archive of the Republic of the Crimea. Found. P. 663, in. 18, files 25, p. 27.
29. State Archive of the Republic of the Crimea. Found. P. 663, in. 18, files 25, p. 28.
About the author: Grigorii Nikolaevich Kondratjuk - Doctor of Sci. (history), ass. prof. at the department of history Crimean Engineering and Pedagogical University (8, Uchebnii lane, Simferopol 295015, Crimea, Russian Federation); leading researcher of the Crimean Scientific Center of Sh. Marjani Institute of History of AS RT (7A, Baturin St., Kazan 420111, Russian Federation); kondratjukkipu@gmail.com
