CC BY
6
DOI 10.26105/SSPU.2020.69.6.018 УДК 94(=511.1)"18/19":39 ББК 63.521( = 665)-5
О.Б. СТЕПАНОВА
O.B. STEPANOVA
ЭТНОГРАФИЧЕСКОЕ ОПИСАНИЕ ИНФЕКЦИОННЫХ ЗАБОЛЕВАНИЙ У СЕЛЬКУПОВ В XIX - НАЧАЛЕ ХХ ВВ.
ETHNOGRAPHIC DESCRIPTION OF INFECTIOUS DISEASES AMONG THE SELKUPS IN THE 19TH - EARLY 20TH CENTURIES
Статья посвящена изучению эпидемической ситуации у селькупов в XIX — первой трети ХХ вв. Исследование ставило своей целью собрать максимально возможное количество прямо или косвенно связанного с этой темой материала и дать развернутую характеристику ситуации с селькупскими инфекционными заболеваниями в указанный период времени. В задачи исследования входило выявление всех причинно-следственных связей селькупских эпидемических болезней, включая их отражение в традиционном мировоззрении. Источнико-вую базу исследования составили труды П. И. Третьякова и К. Доннера, из которых были взяты основные сведения по изучаемому вопросу, а также ряд публикаций, содержащих отдельные факты и сведения по смежным темам. В работе над темой применялись метод описания, исторический и сравнительно-исторический методы и метод семантического анализа. В результате исследования была подробно описана характерная для традиционного быта селькупов эпидемическая обстановка, а именно: названы инфекционные заболевания, которыми болели селькупы, перечислены вместе с их последствиями пережитые селькупами эпидемии оспы, выявлены причины и способы распространения заразных болезней, рассмотрена политика государства в области вакцинации сибирского населения, раскрыты особенности гигиенических традиций селькупов и показано, как отражались болезни в селькупском мифологическом сознании. Новизна исследования определяется отсутствием на сегодняшний день других этнографических работ по проблеме инфекционных болезней у селькупов.
The article is devoted to the study of the epidemic situation among the Selkups in the 19th — first third of the 20th centuries. The study aimed to collect the maximum possible amount of material directly or indirectly related to this topic and to give a detailed description of the situation with Selkup infectious diseases in the specified period of time. The objectives of the study were to identify all the causal relationships of Selkup epidemic diseases, including their reflection in the traditional worldview. The source of the research was the works of P.I.Tretyakov and K. Donner, from which basic information on the issue under study was taken, as well as a number of publications containing individual facts and information on related topics. In the work on the topic, the method of description, historical and comparative historical methods and the method of semantic analysis were used. As a result of the study, the epidemic situation characteristic of the traditional life of the Selkups was described in detail, namely: the infectious diseases that the Selkups were sick with were named, the smallpox epidemics experienced by the Selkups were listed along with their consequences, the causes and methods of the spread of infectious diseases were identified, the policy of the state in the field of vaccination of the Siberian population, the peculiarities of the hygienic traditions of the Selkups are revealed and it is shown how diseases were reflected in the Selkup mythological consciousness. The novelty of the research is determined by the lack of other ethnographic works on the problem of infectious diseases among the Selkups.
КЛЮЧЕВЫЕ СЛОВА: селькупы, инфекционные заболевания, эпидемии оспы, вакцинация народов Сибири, гигиенические традиции селькупов, мифологические представления о болезни.
KEY WORDS: Selkups, infectious diseases, smallpox epidemics, vaccination of the peoples of Siberia, hygienic traditions of the Selkups, mythological ideas about the disease.
ВВЕДЕНИЕ. Инфекционные заболевания, которыми народ массово болеет в течение какого-то периода времени, становятся частью его национальной истории, а переживания, осмысление, реакция народа на эти заболевания — частью этнической культуры. Статья посвящена изучению эпидемической ситуации, в ее культурном и историческом контексте, у селькупов, малочисленного народа Западной Сибири.
ВРЕМЕННЫЕ РАМКИ ИССЛЕДОВАНИЯ. Исследование выявляет и рассматривает селькупские инфекционные заболевания, начиная со второй четверти XIX в.— времени появления первых этнографических описаний селькупского быта, и до 30-х годов ХХ в., когда в связи с советскими реформами во всех сферах селькупской жизни произошел коренной перелом, после которого наступил уже другой период селькупской истории, который должен рассматриваться отдельно. Т.е. изучение темы ограничено временем, до которого в селькупском обществе сохранялись традиционные устои.
ЦЕЛИ И ЗАДАЧИ ИССЛЕДОВАНИЯ. Исследование ставило своей целью собрать все имеющиеся в этнографической литературе материалы, прямо или косвенно касающиеся вопроса селькупских инфекционных болезней, и дать описание эпидемической обстановки у селькупов в указанный период времени. В задачи исследования входило вскрытие причин и последствий селькупских эпидемических заболеваний, включая след, который они оставили в традиционном мировоззрении.
АКТУАЛЬНОСТЬ И НОВИЗНА ИССЛЕДОВАНИЯ. Сегодня у селькупов идут процессы национального возрождения и формирования новой этничности, поэтому и в научном сообществе, и в среде селькупской интеллигенции востребованы исследования по традиционной культуре и истории селькупов, чем подчеркивается актуальность изучения вопроса селькупских болезней. Новизна исследования заключается в том, что проблема эпидемических заболеваний у селькупов до сих пор еще никем не рассматривалась.
МАТЕРИАЛЫ И МЕТОДЫ ИССЛЕДОВАНИЯ. Исследование проводилось на основе материалов, почерпнутых преимущественно из трудов старых авторов. Наибольшее число сведений о селькупских инфекционных болезнях было найдено в трудах П.И.Третьякова [10] и К.Доннера [3]. В исследовании также использовались работы Г.Н.Прокофьева [5], Б.О.Долгих [2], Н.В.Задониной, К.Г. Леви [4], А.П.Щапова [11], О.Б.Степановой [6, 7, 8, 9] и др., содержащие отдельные или косвенные данные по проблеме. Главными методами исследования были сбор данных, описание и анализ, исторический метод и метод обнаружения причинно-следственных связей между явлениями. При сопоставлении эпидемической ситуации разных временных периодов применялись сравнительно-исторический и ретроспективный методы, материалы по мифологическому мировоззрению селькупов рассматривались с помощью метода семантического анализа.
РЕЗУЛЬТАТЫ ИССЛЕДОВАНИЯ. Самые ранние опубликованные сведения по проблеме эпидемических болезней у селькупов принадлежат П.И.Третьякову, командированному для изучения Туруханского края Императорским Русским Географическим Обществом, его материалы датируются первой половиной XIX в. П.И.Третьяков сделал обзор заболеваний жителей края, уделив особое внимание инородцам. Согласно собранным им данным, «повальные» болезни — «горячки» — бывали в крае «почти каждогодно», но действие их было «довольно слабо», «заболевший обыкновенно, при соблюдении некоторой осторожности, оправлялся через неделю и даже ранее». Среди заболеваний с острыми состояниями — высокой температурой, ознобом,
лихорадкой П.И.Третьяков выделил «гнилую горячку» (тиф), «простудную горячку» (грипп), чесотку и «желудочную горячку» (?), отметив, что в некоторые годы (1832, 1836, 1841-1843, 1853, 1854, 1856, 1857 гг.) смертность от них была значительна. Кроме этого жители края болели корью, скарлатиной, желтухой, сифилисом и солитером—заразными заболеваниями, по которым подробных сведений П.И.Третьяков не оставил. По наблюдениям ученого, распространению инфекций в крае способствовали условия здешнего быта — грязь, дым, смрад, стужа и ветер в жилищах как у русских, так и у инородцев. Самой же губительной болезнью для жителей Туруханского края и, в особенности для инородцев, П.И.Третьяков называет оспу [10, с. 124-125].
Из исследований Н. В. Задониной и К. Г. Леви известно, что оспа посещала местности, населенные селькупами, четырежды: в 1610 г. она опустошила г. Нарым, в 1631 и 1634 гг. вспыхивала в Туру-ханске, в 1850 г. прошлась по всей Енисейской губернии и в 1911 г. посетила Нарымский край [4, с. 186-349]. По данным Б.О. Долгих, в 1630-1631 гг. оспа нанесла большой урон численности энцев, которые тогда населяли бассейны рек Таза и Турухана. Продвижение селькупов на эти земли было облегчено ослаблением энцев в результате пережитой эпидемии. Постепенно, с середины XVII в. до середины XVIII в., селькупы оттеснили энцев с Таза и Турухана на север [2, с. 143].
П.И.Третьяков приводит сведения об оспе, «бывшей в последний раз» у жителей Туруханского края в 1851 и 1852 гг. По его данным, взятым им «из официальных источников», в эти годы в крае из русских заболел оспой 951 человек, и умерло 189 человек, из инородцев заболело 965 человек, и умерло 542 человека [10, с. 126]. То есть у инородцев умерло более половины заболевших.
Первые прививки от оспы были сделаны в России во второй половине XVIII в., с начала XIX в. проводилось массовое оспопрививание, но до Октябрьской революции оно не было обязательным, а вакцина и подготовка «оспенников» — оспопрививателей оставляли желать лучшего. По данным П.И.Третьякова, в середине XIX в. дети Туруханского края подлежали вакцинации, но дети инородцев прививались далеко не все, и вакцина не производила на них желаемого действия. Ученый пишет, что для инородцев «врачебные пособия доныне остаются безуспешными», что «даже в летнее время прививаемая коровья оспа хотя и производит на инородческих детях видимую сыпь, но вместо естественного хода сыпь эта воспаляется, преет и засыхает в течение не более 5 дней, между тем как у русских детей та же самая коровья оспа совершает обыкновенный свой ход». Главное же, чем объясняется бесполезность «хорошего действия оспенной материи» на детей инородцев — после него они «не предохраняются даже и на короткое время, от влияния природной оспы» [Там же, с. 125-126].
С началом эпидемии для оказания помощи заболевшим в Туруханский край был прислан медик, снабженный медикаментами, но местные условия делали эффект от его трудов минимальным. Большие расстояния и затрудненное сообщение между населенными пунктами приводили к тому, что реакция местных властей на вспышку оспы в каком-то из селений, как правило, опаздывала, и болезнь, произведя опустошения, успевала прекратиться раньше [Там же, с. 128]. И даже в самом Туруханске помощь медика была безрезультатной, так как жители не могли выполнить самых простых предписаний врача в отношении пищи, белья и помещения, не говоря уже о требованиях по уходу за больными. У инородцев быт «совершенно противодействовал медицине». Некоторые из инородцев, проживающих близ Туруханска, получив известие о появлении болезни, старались укрыться в отдаленных местах. Помощь больным инородцам, обитающим в отдаленных лесах и тундрах, не оказывалась вовсе [Там же].
Работающие в Туруханском крае «оспенники», как считает П.И.Третьяков, совершенно не понимали своего дела и проводили оспопрививание без учета местных природных и социальных условий. По его мнению, лучшим временем для прививок от оспы был июнь-июль. С начала лета оспопрививатель мог начать свое дело с южных границ края и, спускаясь вниз по Енисею, закончить его на севере, охватив вакцинацией самые северные группы населения. При такой схеме могли быть привиты также те инородческие дети, чьи родители летом выходили на Ени-
сей для рыболовства. Намечая оптимальный на его взгляд план оспопрививания жителей края, П.И.Третьяков вместе с тем признает, что даже в случае успешной его реализации, о прививании тех инородцев, которые остаются в тайге, пока в Туруханске не откроют больницу и не определят трех-четырех фельдшеров в разные части края, и думать нечего [Там же, с. 129].
Оспа распространялась в Туруханском крае с юго-запада на северо-восток. В южных областях края, особенно среди русского населения, смертность была не такой значительной, как в северных областях. Там по зимовьям, где было население из 10-15 человек, после оспы оставалось 2-3 человека, а некоторые зимовья совершенно пустели [Там же, с. 126].
Г.Н.Прокофьев, работавший среди селькупов в 1925-1928 гг., в одной из своих статей упоминает, что район р. Худосей, правого притока Таза, в прежнее время был значительно более густо заселен, чем теперь, о чем свидетельствуют живущие там старики-селькупы. Одно из стойбищ на Худосее называется ро1теЫ;ы, т.е. 'древесное кладбище'. По преданию, во время одной эпидемии оспы здесь вымерло все население. «Трупы умерших,— говорится в предании,—лежали грудами, превышающими отвесно воткнутый в землю хорей (олений бич)» [5, с. 98]. Данные Г.Н. Прокофьева, вероятнее всего, представляют собой увековеченную селькупами память об эпидемии оспы начала 1850-х гг., о которой пишет П.И.Третьяков, и подтверждают его сведения об опустошении оспой значительного числа национальных селений Туруханского края.
П.И.Третьяков, по всей видимости, очевидец той эпидемии, оставил детальные и крайне эмоциональные описания действия оспы на инородцев.
«Без всякого пособия, даже без главного спутника в жизни инородца — огня, в холодной юрте, или в шалаше, занесенном снегом, среди вонючих отрепьев лежит, например, убогое семейство остяка. На обнаженных частях тела этих несчастных кожа во многих местах, от непрерывного чесания, ободрана; по сторонам видны кровавые пятна и следы кровавой харкотины... Всклокоченные густые пряди волос, отделившиеся у многих вместе с кожей головы, лежат в беспорядке. Картина медленной смерти, нарушаемая по временам глухими стонами и кашлем, завыванием собаки и свистом ветра. Умирает возле матери любимый ею сын — единственный ее кормилец, а она даже не видит и не чувствует этой потери, находясь в оцепенелом состоянии. В северных пределах края встречаются другие картины смерти. Инородцы, устрашенные гибельным действием оспы и уже ощущая на себе ее действие, бросают родной чум и стремятся на своих быстроногих оленях в самые отдаленные места с надеждой избегнуть неминуемой смерти; но смерть преследует их по пятам и беглецы умирают на пути, сидя на санках» [10, с. 126-127].
Описания П.И.Третьякова мало чем отличаются от описаний финского исследователя К. Дон-нера, ставшего свидетелем эпидемии оспы в Нарымском крае, в 1911-1912 гг. К. Доннера потрясли страшные, опустошительные последствия эпидемии, свирепствовавшей в селькупских селениях на р. Кеть. Он пишет: «Вся местность, вся обширная земля была объята облаком смерти, укрыта саваном боли и ужаса. В первой юрте, куда мы приехали, все были больны и лежали в лежку. Во второй из некогда многочисленной семьи в живых остался лишь один человек, в следующей — мертвые и умирающие лежали рядом. Больные настолько ослабли, что не могли добыть себе пищу. Лица людей, которые еще могли передвигаться, покрывали черные струпья, другие в ожидании смерти время от времени теряли сознание» [3, с. 56].
По свидетельству К. Доннера, рядом с больными оспой инородцами не было врачей, невозможно было достать медикаменты, и «о прививке не могло быть и речи». «Самое ужасное, что самоеды не имели понятия о том, что болезнь заразна. Больные и здоровые навещали друг друга» и ели из одной миски. Этим объяснялось широкое распространение оспы в этой малонаселенной местности и высокая смертность от нее [Там же]. То есть спустя 60 лет в сфере врачебного противодействия этому опаснейшему эпидемическому заболеванию в удаленных районах Российской империи ничего не изменилось.
Как и в туруханской эпидемии начала 1850-х годов, некоторые инородцы, а именно тунгусы, проживавшие на зараженной территории, спасаясь от болезни, ушли в другие места. Уходя, тунгусы подожгли за собой лес, невзирая на неизбежную месть со стороны селькупов, совместно с которыми они этим лесом пользовались — оспы боялись намного больше мести селькупов. К. Дон-нер упоминает, что тунгусы вели себя очень осторожно, боязнь заразиться от чужаков новыми болезнями, затрудняла контакт с представителями этого племени. Когда ученый прибыл к ним на стоянку с визитом, тунгусы «по обыкновению» сначала отправили своего человека узнать, нет ли в его команде больных. И только после того, как тот вернулся к стоянке и сказал, что все в порядке, они вышли и начали предлагать свой товар [3, с. 34].
К.Доннера, как и П.И.Третьякова, кроме оспы интересовали и другие болезни, которыми болели селькупы. И у нарымских, и у туруханских селькупов он выявил больных сифилисом, туберкулезом и «другими неприятными болезнями». Болезни передавались из-за несоблюдения селькупами элементарных мер предосторожности: больные и здоровые жили в одном помещении, ели из одной миски, пили из одной чашки. Другую причину распространения этих болезней у селькупов К. Доннер видел в пагубном влиянии русских. Русские спаивали, обманывали и разоряли селькупов, толкали к отказу от привычного традиционного образа жизни, доводили до нищеты и голода. Инфекционные заболевания, приходящие к селькупам изначально, как правило, от русских, распространялись тем быстрее, чем беднее были заражавшиеся селькупы. Самое гибельное воздействие русские оказали на обских селькупов, которые жили к ним ближе всех остальных селькупских групп. «Обезображенные лица, скрюченные дети, страшно кашляющие мужчины и женщины» были у обских селькупов обычным явлением [Там же].
Самой здоровой селькупской группой К. Доннер считал тазовских селькупов. Несмотря на то, что среди них тоже «царила страшная нищета», жили они изолированно и имели минимум контактов с русскими, что было главным фактором их физического здоровья. «Тазовские селькупы здоровы физически, и число детей в каждом чуме говорит о надежном продолжении рода. Болезни здесь встречаются редко, я не знаю ни одного случая сифилиса или туберкулеза» [Там же, с. 95-96]. «Дети аборигенов вырастают крепкими и закаленными. Слабые не выдерживают условий жизни и рано погибают. Мои спутники кормили своих грудных детей сырой замороженной рыбой и всем тем, что ели сами. Однако при этом даже двенадцатилетним детям матери дают грудь. Старшие дети ходят в чуме полураздетыми, младших выносят на снег в одних рубашках, таким образом их закаляют» [Там же, с. 104].
Возможно, наблюдения К. Доннера были верны и соответствовали времени его поездок к селькупам, но нельзя не заметить, что Г.Н.Прокофьев, работавший в Тазовской тундре на 15 лет позже него, уже в советское время, фиксирует здесь туберкулез как привычное, хорошо знакомое населению заболевание.
«Савелий, сообщая мне сведения по статистике и назвав членов своей семьи, на мой вопрос, не живет ли еще кто-нибудь в его чуме, заявил, что «есть еще одна парнишка, которую, однако, писать не надо: «она прокисла». Я сначала ничего не понял. Потом выяснилось, что у него есть еще один сынишка, больной чахоткой: «у него внутри все прокисло». Слово «прокис» употребляется вместо «испортился», так, санки могут прокиснуть, бокари могут прокиснуть» [1, с. 98].
Согласно полевым материалам автора, ситуация с туберкулезом среди тазовских селькупов в течение всего советского периода, невзирая на гигантские усилия советской медицины по борьбе с этой болезнью, была очень напряженной, и остается таковой по сей день.
По мнению К. Доннера, помимо контактов с русскими, нищеты и неблагоприятных природных условий (холода, сырости и ветра) эпидемическим заболеваниям содействовали селькупские гигиенические традиции.
«В условиях, когда едят все вместе и из одной посуды, и посуда, по сути, не моется, обитатели чума заражаются друг от друга, если у кого-то сегодня болит желудок, на завтра он будет болеть
у всех» [3, с. 99]. «Я сидел и наблюдал за происходящим. Женщины готовили ужин... Из семерых детей кто-нибудь обязательно справляет нужду прямо на земле. Мать, занимающаяся приготовлением пищи, хватает «преступника», вытирает его, затем пол и, не моя рук, продолжает готовить. Между тем она то и дело почесывает голову или живот, поправляет свою обувь. Когда еда готова, женщина достает стол и чашки, которые она моет своей слюной, размазывая ее пальцами по посуде». [Там же, с. 103].
Среди селькупских традиционных гигиенических навыков не было мытья тела, стирки одежды, чистки постелей, мытья и стрижки волос, в одной постели спали всей семьей, поэтому повальным заболеванием у селькупов был педикулез.
«Каждую ночь, в тесноте, как сельди в бочке, здесь спали тридцать человек. Все вместе они источали зловоние, которое с трудом улетучивалось через дымоходную трубу. Вредные насекомые переползали с одного на другого, размножаясь день ото дня» [Там же, с. 99].
При этом педикулез селькупы заболеванием не считали, вши им были привычны и их не беспокоили, женщины вылавливали вшей в волосах своих мужей и почетных гостей-мужчин, тем самым оказывая им уважение и доставляя удовольствие; выловленных вшей съедали, считая их лакомством.
Тем не менее, селькупская приспособленность к суровым условиям Севера может быть названа абсолютной. Традиционные селькупские гигиенические навыки полностью гармонировали с природной средой, не создающей условий и возможностей для того, чтобы ее обитатели могли мыться, мыть, стирать, убирать, а также держать между собой дистанцию. Селькупы веками благополучно жили-выживали с такими гигиеническими навыками, и они их не подводили. Навыки эти были эффективны, пока селькупы не имели контактов с русскими и не сталкивались с эпидемическими заболеваниями. Противостояния с новыми болезнями — оспой, тифом, туберкулезом и т.д. селькупские гигиенические традиции не выдержали. Когда они стали «пропускать» в селькупские группы серьезные эпидемические заболевания, правомерным по отношению к ним стало употребление слова «антисанитарные».
Особенности традиционной селькупской гигиены во многом были обусловлены мировоззренческими установками: длинные не стриженые волосы и вши их населяющие, ногти, кал, моча и пот представлялись селькупам элементами жизненного начала человека, отвечали за его жизнь и здоровье, и поступать с ними полагалось так, как селькупы поступали, и никак иначе [6, 7, 9].
Воззрениям на гигиену соответствовали и селькупские представления о болезнях. Все болезни объяснялись вредоносной деятельностью злых духов, проникших в организм больного, поэтому «лечили» болезни, воздействуя на духов магическими способами. Например, в жертву духам приносили оленей [3, с. 95-96, 99]. Когда болезнь представлялась совсем серьезной, звали шамана, который устраивал камлание, пускаясь в поисках украденной души больного в далекое путешествие по потусторонним мирам. Побежденного злокозненного духа шаман «привязывал» к оленю, выстригая на оленьих боках изображения этого духа и рыболовного запора, «удерживающего» его в теле оленя [8, с. 298]. Еще одним способом «лечения» было вселение духа болезни в изготовленное для него изображение. В фонде Г.Н.Прокофьева в архиве МАЭ РАН имеется сделанный ученым рисунок духа болезни эпилепсии, вырезанного из дерева [Там же].
Не исключено, что такое же изображение изготовлялось селькупами и для духа оспы. По сведениям П.И.Третьякова, жители края представляли себе болезнь-оспу в виде женщины с длинными золотистыми волосами. Если эта женщина приходила к больному оспой в красном платке, то он не умирал. В северных областях края было записано предание, что в 1852 г. эта таинственная женщина, посещая жилища инородцев, говорила, что она по зимнему пути должна быть на Енисее для того, чтобы и там посетить человеческие жилища. «Рассказывали также, что один больной инородец, увидев однажды эту женщину, схватил лук и пустил в нее стрелу. Хотя смельчак этот и умер, но с того же времени началось прекращение и оспы» [10, с. 127].
К. Доннер, описывая бегство тунгусов с зараженных оспой земель, упоминает, что для большей безопасности, тунгусы проехали на оленях и провезли весь свой скарб через рябиновые ворота, так как они считали, что это дерево обладает очищающим действием, и что это свойство рябины известно и другим народам [3, с. 56].
Болезнь оспу селькупы осмыслили мифологически, включили ее в свою систему представлений о мире, связав с ней в числе прочего и свои приметы: «Если кукушка не кукует, то худо — немочь будет, люди умирать будут: прежде, когда кукушка не куковала весной, оспа была» [11, с. 111].
Помимо магических способов «врачевания» селькупы использовали методы лечения, пришедшие в их быт из русской народной медицины или врачебной практики того времени, например, от солитера предпочитали применять «свой старый проверенный рецепт — они бросали порох в воду и с удовольствием выпивали эту жижу» [3, с. 99]. К. Доннер взял с собой в путешествие внушительный запас медикаментов и по мере своих возможностей оказывал врачебную помощь всем нуждающимся: лечил венерические заболевания, выводил глистов, солитера, помогал при ожогах, травмах и т.д. Селькупы не отказывались лечиться у ученого, и это им даже нравилось, тем более что он ни с кого не брал денег. Благодаря своей врачебной деятельности К. Доннер быстрее находил общий язык с селькупами-информантами и легче получал еду и кров у русских.
На Тазу К. Доннера прозвали «победителем духа солитера», так как лечение, проводимое им, селькупы воспринимали как борьбу с вредоносными духами. Однако иногда селькупские мировоззренческие установки создавали помехи для его врачебных трудов: когда он приходил к больным, страдающим сифилисом и другими заболеваниями, они отказывались показывать ему пораженные места. Излишняя стыдливость селькупов была связана с представлениями о том, что того человека, которого кто-нибудь случайно увидит голым, ждет несчастье. Чтобы отвратить беду, нужно было обязательно что-нибудь подарить тому, кто увидел селькупа обнаженным [3, с. 42].
ВЫВОДЫ. В результате исследования вопроса селькупских инфекционных заболеваний в период с начала XIX в. до первых десятилетий советской власти (когда советская медицина одержала победу над натуральной оспой), были сделаны следующие выводы. Большая часть заразных болезней, в том числе самые тяжелые из них — оспа, тиф, туберкулез, сифилис и т.д., приходила к селькупам от русских. Русские также во многом были виновниками селькупской бедности и нищеты — тех социальных условий, которые не способствовали сохранению национального здоровья. Селькупские гигиенические традиции, несмотря на то, что были максимально приспособлены для жизни народа в суровом климате Севера, в случае с инфекционными заболеваниями не только не защищали от них селькупов, но и способствовали их распространению.
Из всех инфекционных болезней особенно глубокий след в истории селькупов оставила оспа. Во время эпидемий оспы селькупы вымирали целыми селениями, о чем сохранилась память в фольклоре и топонимике. Уже в XIX в. в Сибири проводилось оспопрививание, но на детей инородцев прививка действовала особым образом и не создавала желаемого иммунитета. Причиной этому, по-видимому, было ненадлежащее качество вакцины и плохая подготовка оспопрививателей. Вакцина прививалась детям далеко не всех инородцев, а лишь тех, которые проживали близ районных центров или оказывались рядом с ними в момент вакцинации. Инородческое население, проживающее в отдаленных местах, ни оспопрививанием, ни прочей медицинской помощью охвачено не было.
Действия, которые селькупы предпринимали для избегания болезней и их лечения, можно назвать наивными, они указывали на полное непонимание селькупами связанных с болезнями физиологических процессов. Представления селькупов о болезнях были мифологическими и соответствовали селькупской системе мировоззрения.
Сделанное в исследовании описание «традиционной» (т.е. характерной для традиционного образа жизни селькупов) эпидемической ситуации, возвращает селькупам, переживающим се-
годня процесс национального возрождения и формирования новой этничности, малоизвестный фрагмент их истории и культуры.
ЛИТЕРАТУРА
1. Гаген-Торн Н.И.Прокофьевы в Яновом Стане // ЭО. 1992. № 4. С. 91-110
2. Долгих Б.О. Родовой и племенной состав народов Сибири в XVII в.//Труды Института Этнографии. Новая серия. Т. LV. М.: Изд. АН СССР. 1960. 622 с.
3. Доннер К. У самоедов в Сибири. Томск: Ветер. 2008. 176 с.
4. Задонина Н.В., Леви К. Г. Хронология природных и социальных феноменов в Сибири и Монголии. Иркутск: Изд-во Иркут. гос. ун-та, 2008. 759 с.
5. Прокофьев Г.Н. Остяко-самоеды Туруханского края // Этнография. № 2, 1928. С. 96-103.
6. Степанова О. Б. Мир мертвых и погребальный обряд селькупов//Мифология смерти. Структура, функция и семантика погребального обряда народов Сибири. СПб.: МАЭ РАН, 2007. С. 182-198/
7. Степанова О. Б. Селькупы села Совречка // Вестник археологии, антропологии и этнографии. № 3. 2015. С. 126-134.
8. Степанова О.Б.Традиционное мировоззрение селькупов: представления о круговороте жизни и душе. СПб., Абакан: Петербургское Востоковедение, Издательский дом «Пантеон», 2010. 303 с.
9. Степанова О. Б. Фольклор северных селькупов (полевые сборы 2004, 2005, 2008 гг.). Часть II// Материалы полевых исследований МАЭ РАН. СПб.: МАЭ РАН. Вып. 17, 2017. С. 37-67.
10. Третьяков П.И.Туруханский край, его природа и жители. СПб.: Тип. Безобразова. 1871. 316 с.
11. Щапов А. П. Историко-географические и этнологические заметки о Сибирском населении. Собрание сочинений: дополнительный том к изданию 1905-1908 гг. Иркутск: Восточносибирское областное издательство. 1937. 378 с.
REFERENCES
1. Hagen-Thorn N.I. Prokof'yevy v Yanovom Stane [Prokofievs in Yanov Stan]. Etnograficheskoye obozreniye [Ethnographic review]. 1992, no 4. S. 91-110. (In Russian).
2. Dolgikh B.O.Rodovoi i plemennoi sostav narodov Sibiri v XVII v. [The clan and tribal composition of the peoples of Siberia in the XVII century]. Trudy Instituta Etnografii. Novaia seriia [Writings of the Institute of Ethnography. New series]. Vol. 55. Moscow: publ. Academy of Sciences of the USSR. 1960. 622 s. (In Russian).
3. Donner K. U samoedov Sibiri [Among the Samoyeds of Siberia]. Tomsk: publ. «Veter». 2008. 175 s. (In Russian).
4. Zadonina N.V., Levi K.G. Khronologiya prirodnykh i sotsial'nykh fenomenov v Sibiri i Mongolii [Chronology of natural and social phenomena in Siberia and Mongolia]. Irkutsk: publ. Irkutsk state University, 2008. 759 s. (In Russian).
5. Prokofiev G.N. Ostyako-samoyedy Turukhanskogo kraya [Ostyako-Samoyeds of the Turukhansk region]. Etnografiya [Ethnography], 1928, no 2. S. 96-103. (In Russian).
6. Stepanova O.B. Mir mertvykh i pogrebal'nyy obryad sel'kupov [The world of the dead and the burial rite of the Selkups]. In Mifologiya smerti. Struktura, funktsiya i semantika pogrebal'nogo obryada narodov Sibiri [Mythology of death. The structure, function and semantics of the funeral rite of the peoples of Siberia]. Sankt-Petersburg: MAE RAN, 2007. S. 182-198. (In Russian).
7. Stepanova О.В^Г^у sela Sovrechka [Selkupy village Sovrechka]. Vestnik arkheologii, antropologii i etnografii [Bulletin of archeology, anthropology and ethnography]. 2015, no 3. S. 126-134. (In Russian).
8. Stepanova O.B.Traditsionnoye mirovozzreniye sel'kupov: predstavleniya o krugovorote zhizni i dushe [The traditional worldview of the Selkups: ideas about the cycle of life and soul], Sankt-Petersburg, Abakan: Peterburgskoye Vostokovedeniye, Izdatel'skiy dom «Panteon», 2010. 303 s. (In Russian).
9. Stepanova O.B. Fol'klor severnykh sel'kupov (polevyye sbory 2004, 2005, 2008 gg.) [Folklore of the Northern Selkup (field gathering 2004, 2005, 2008)]. In Materialy polevykh issledovaniy MAE RAN. Vyp. 17 [Materials of field research of the MAE RAS. Iss. 17]. Sankt-Petersburg: MAE RAN, 2017. S. 37-67. (In Russian).
10. Tret'yakov P.l.Turuhanskij kraj, ego priroda i zhiteli [Turukhansk region, its nature and inhabitants]. SPb.: Tip. Bezobrazova. 1871. 316 s.
11. Shchapov A.P. Istoriko-geograficheskiye i etnologicheskiye zametki o Sibirskom naselenii. Sobraniye sochineniy: dopolnitel'nyy tom k izdaniyu 1905-1908 gg. [Historical, geographical and ethnological notes about the Siberian population. Collected works: additional volume to the 1905-1908 edition]. Irkutsk: East Siberian Regional publ. 1937. 378 s. (In Russian).
