CC BY
51
ЭТНОГРАФИЧЕСКИЕ ОСОБЕННОСТИ МОРДОВСКОГО ОБРЯДА БРАКОСОЧЕТАНИЯ:
обычаи похищения и купли-продажи невест
В. И. РОГАЧЕВ,
доктор филологических наук,
профессор кафедры литературы и методики обучения литературе ФГБОУВПО «МГПИ имени М. Е. Евсевьева»
Е. Н. ВАГАНОВА,
кандидат филологических наук, доцент кафедры немецкой филологии ФГБОУ ВПО «МГУ им. Н. П. Огарёва»
М. С. ВОЛКОВА,
кандидат исторических наук, доцент кафедры всеобщей истории ФГБОУ ВПО «МГПИ имени М. Е. Евсевьева» (г. Саранск, РФ)
Мордовская свадьба - с ее торжественностью, театрализованным обрядом, элементами народного драматического спектакля, обилием развлекательных, игровых, песенных сцен и эпизодов, красочностью национальных костюмов, глубокой лиричностью песен, сердечностью причитаний - всегда была одним из самых значимых событий в жизни народа.
Структура мордовской свадьбы, число персонажей, участников, характер и особенности песен всецело обусловливались формой заключения брака. В конце XIX -начале XX в., во времена существования традиционной свадьбы, основной формой было сватовство невесты родителями жениха. Реже встречалась «самокрутка», когда парень с девушкой сговаривались без ведома родителей девушки, венчались в церкви, после чего брак считался свершившимся. Еще реже встречался брак умыканием, когда мордва добывала жен, похищая их. Такие же близкие по типологии формы заключения браков в старину можно было наблюдать и у соседей мордвы - русских: «законные, предусматривающие семейную договорен-
ность о браке, сватовстве с церковным венчанием и народный свадебный обряд; браки "на веру", сопровождавшиеся свадебным обрядом, но без венчания; браки тайные -"уводом", "убегом", без законного оформления и без свадьбы» [11, 421].
По хронологии похищение относится к наиболее древним формам организации брака и свадьбы. Предположительно оно возникло как продолжение обычая захвата женщин из чужого рода [15, 141]. Ученые теряются в догадках о том, как появился этот способ: «...возник ли он на почве нужды в женщинах, в которой могли оказываться отдельные роды, или явился одним из последствий борьбы родов вообще» [15, 142]. Похищение невест, несмотря на запрещение правительства, сохранялось у мордвы и после обращения в христианство [5, 334].
Практика умыкания считается древнейшим и универсальным способом заключения брака. Условно умыкания можно подразделить на враждебное, мирное и формальный захват. Под первым подразумевается насильственное похищение девушки, под вторым - похищение с ее согласия и без
© Рогачев В. И., Ваганова Е. Н., Волкова М. С., 2014
74-
ведома или с ведома родни, под третьим -имитация похищения. Эти три формы бытовали у мордвы вплоть до начала XX в. Увозились обычно девушки из другого рода, из отдаленной деревни, чтобы легче было укрыться от преследования и невеста не могла бы убежать домой. В свадебных обрядах мордвы недавнего прошлого в сцене увоза невесты из отцовского дома особенно ярко отражаются переживания из эпохи умыкания невест [15, 141].
Невесту вместе с подругами заворачивали в кенде (кошму), укутывали в занавес, затягивали вожжами и выносили из дома [20, д. 75, л. 29]. Среди свадебных персонажей центральной фигурой является уредев. Данный термин на русский язык фольклористами переводится как «дружка», хотя ролевые функции этих персонажей не совпадают, что отмечено исследователями. «Той идеи, которая заключается в русском слове "дружка", уредев в себе не заключает», - пишет И. Н. Смирнов [15, 141-142]. Сам термин в мордовском-эрзя языке имеет два значения, одно из которых - «делатель, добыва-тель рабыни», а другое - «шафер» [21, 696]. В Симбирской губернии еще в XIX в. соблюдался древний обычай: уредев вместе с покш кудат (поезжанами) «...с вечера приезжает за невестой, а летом останавливается табором около околицы - как делалось это в старину, когда невесту действительно похищали. В дом невесты они являются уже не ночью, а ранним утром и проникают в него только после подачки. Здесь их угощают, невеста скоро прощается с родными, поезжане подхватывают ее, тащат в кибитку и везут -в настоящее время в церковь, в языческую пору, конечно, прямо в дом жениха» [15, 142].
Обряд похищения, ведущий свое начало с далекой древности, сохранялся и в XVШ-XIX вв. Членом академической экспедиции И. И. Лепехиным он зафиксирован у черемшанской мордвы: «...неимущие, которые не в состоянии дать выкуп за невесту, стараются подцепить где-нибудь девку удальством: подговаривают шайку удалых ребят и тайно приезжают в ту деревню, где подговорена девка; а иногда с базаров и других мест увозят противу воли девок» [7, 173-174]. Нередко похити-
телями были родственники, дружка и поезжане. Часто прибегали к имитации похищения невесты. Фиктивные похищения (по предварительному сговору с девушкой) практиковались повсеместно и совершались при самых разнообразных условиях: иногда самим женихом, иногда - женихом с товарищами, а подчас и главой семейства с его братьями либо сыновьями.
О распространенности умыкания в мордовской среде свидетельствует национальный фольклор. В древнем сказании «Пенза ды Сура» один из героев Морго в ответ на отказ девушки Суры выйти за него замуж говорит ей:
Бути а молят парсо - салатан!
Сядо панжама экшес кекшезат,
Тостояк, тейтерь, мон тонь таргатан.
Если не пойдешь за меня - украду!
Даже если за сто замков ты спрячешься,
И оттуда тебя я, девушка, выкраду. [10, 27]
В песне «Моро Чимбулат атядо» («Песня о старике Чимбулате») главный герой не представляет себе иного способа женить сыновей, как добыть им невест умыканием.
Обнаружив двух девушек, собирающих ягоды, Чимбулат решил насильно захватить их:
Косо стардынзе, тосо кундынзе.
Уш кедест-пильгест сюлмсинзе,
Сон кильдень ракшас путынзе.
Где застал, там и поймал.
Руки-ноги связал им,
На запряженную повозку положил. [23, 262]
О распространенности похищений невест в старину говорит тот факт, что в устной поэзии находят одобрение действия Чимбулата:
Сон седикелень койтнесэ Уш урьвакстынзе церанзо, Истя саинзе урьванзо, Нишке пазось сынет вечкинзе.
Он по старинному обычаю
Поженил сыновей своих,
Так он взял снох своих,
Бог Нишке полюбил их. [23, 262]
О том, что мордва длительное время прибегала к данному способу, есть множество свидетельств. Интересные сведения приводит П. И. Мельников. Парень, приметив хо-
рошую девку или узнав о такой по слухам, подговаривал родственников идти за женой. Выглядело это следующим образом: «Отправляются в деревню тайком и стараются застать девку в поле, или на ключах, ну словом, где-нибудь, только непременно под открытым небом. Девку хватают и увозят. Между тем похитители гнали лошадей во всю мочь и, подъехавши к первому амбару своей деревни, запирали туда жениха с невестой на трое суток. Каждый день утром и вечером стучали в дверь амбара поленом, приговаривая: "свикайтесь, свикайтесь, сви-кайтесь". На четвертый день, рано утром все родственники собирались к амбару, отпирали молодых и поздравляли их с законным браком. Затем пир горой, песни, пляски, музыка...» [9, 110]. Умыкание не отменяло свадьбу, а ускоряло ее, отсекая наиболее насыщенный и значительный в поэтическом плане предсвадебный этап, сразу подводя ко второму.
Случаи насильственного увоза приводятся М. Е. Евсевьевым со слов матери, которая рассказала о похищении девицы из соседнего с ними дома: «Увидев вооруженную толпу преследователей, похитители бросили невесту, подводы с лошадьми и разбежались по лесу. Дома выяснилось, что невеста уже обвенчана, и ее пришлось вернуть похитителям» [5, 334]. Подобная история произошла в с. Кабаево в 1914 г., когда «умыкнули дочь Нуштайкиных, которую только случай спас от насилия: похитителям пришлось везти ее мимо того дома, куда была выдана ее старшая сестра, разбудившая на крик сестры мужа и соседей, с помощью которых ее отбили...» [4, 373-374]. К. Фукс в 30-е гг. XIX в. писал о том, что у мордвы крадут невест. Жених делает это, «...не надеясь получить согласия родителей, не имея надежды к соединению браком. В этом случае избегали больших хлопот и свадебных расходов; скупые же были тому очень рады, потому что отец и мать невесты не обязаны давать бежавшей дочери никакого приданого, разве по доброй воле» [19, 12].
Похищения по предварительному соглашению с девушкой практиковались повсеместно. В архивах Уфимской духовной консистории находится дело за 1819 г., оза-
главленное «Брак мордвина деревни Кузай-киной, прихода Малыклов Мензелинского уезда, Тимофея Тимофеева с Марьей Проко-пьевной без воли и согласия ее родителей». Его суть составляло следующее: невеста, узнав, что родители не выдадут ее замуж ранее 30 лет, договорилась с суженым, чтобы тот ее похитил с поля, где она «брала ягоды в Петров день. После чего молодые были повенчаны в селе Порутчиково» [1, л. 7-8]. Описанная форма брака известна у мордвы под названием лисезь туема - «самокрутка»: девушка убегала от отца и матери, выходила замуж и передавала своему мужу тайно от семейных все свое имущество. Типологически сходными были умыкания девушек с их согласия и без ведома родителей у карелов [16, 41].
К отголоскам умыкания можно отнести эпизод, описанный И. Г. Георги, когда в момент укладывания молодых сопротивляющуюся невесту, посадив на рогожку, насильно относят к жениху в подклеть [3, 45]. Из традиции умыкания вытекают и такие эпизоды свадьбы более позднего периода, как заворачивание невесты в кошму, обрезание гужей, укрытие молодой в специально приготовленном доме, вынос на руках, запирание ворот, взятие девичьего городка поезжанами, погоня за куницей, наречение молодой новым именем. Например, в с. Алово Городищенского уезда Пензенской губернии при выносе укутывали невесту в кошму и перевязывали вожжами. В с. Трехболтаево (Чувашия) завертывали невесту, а в селах Сулла (Башкирия) и Ало-во - ее вместе с подругой [4, 239].
Хорошей иллюстрацией является пример, приводимый И. И. Лепехиным: «Двое из поезда берут невесту под пояс, а третий, главный дружка, за ноги и так ее выносят на двор. Невеста хватается руками за матицу и держится сколько есть сил; отец и мать, ближайшие сродники стараются развести ей руки и помогают вынести» [7, 175-176]. Активную роль играет уредев: как только вынесут невесту, он с саблей в руке оттесняет людей, требуя, чтобы невесте никто навстречу не попадался. Из избы никого не выпускают до тех пор, пока невеста не будет посажена в он-аву (в кибитку) и покрыта бе-
лой скатертью [7, 176]. Вся эта инсценировка восходит к временам настоящих похищений, когда была исключительно важна роль уредева. Двери запирались снаружи, чтобы не могли выйти домочадцы, невесту выносили силой, прятали в повозку, укутывая покрывалом, чтобы ее было незаметно.
Напоминанием об обряде похищения невест служит сцена борьбы у ворот; торонь кандысь (дружка) просит открыть приехавшим гостям, но в ответ слышит: «Вы не гости, а воры, вы пришли украсть девушку, давайте сперва деньги, потом отопрем». Иногда даже открывали «только после борьбы» [12, л. 3-5]. По сути, это была инсценировка насильственного похищения невесты женихом и поезжанами в момент приезда за ней свадебного поезда. Имитацией акта похищения являются сопротивление невесты, попытки ее уцепиться или прикоснуться к матице и косякам при выносе из родного дома.
Браки умыканием известны и у других народов. Так, у карелов уводили невесту «на уголке платка» вечером, во время посиделок: «...парень публично протягивал девушке уголок своего платка и, если она бралась за платок, уводил ее к себе домой» [16, 41]. Забирали девушек и в дни праздников, с вечеринок, бесед [16, 41]. Подобный обычай отмечен и у соседних с мордвой Поволжья чувашей [22, 243], у татар и башкир.
Брак «приведением» с элементами договоренности - довольно древняя форма организации свадьбы, которой пользовались еще поляне [11, 466]. В «Повести временных лет» «...поляне рассказываются: брачные обычаи имяху: не хожаше по невесту, но приведяху вечер, а завтра приношаху по ней, что вдадуче» [11, 466]. Умыкание по предварительному сговору процветало у славянских племен древлян, родимичей, северян, соседей мордвы - вятичей: «... и ту умыкаху жены себе, с нею же кто съверща-щеся» [11, 466]. Ему предшествовали молодежные праздники, хороводы, игрища, совместно проводимые вечера. Довольно часто похищение невест происходило у источников, в местах купаний, на праздниках в честь богини «женитьбы» Лады, начинавшихся на Красную горку и продолжавшихся
до середины лета - дня Ивана Купалы [11, 466]. Большое распространение обряд хищения невест получил у народов Северного Кавказа [14, 265-269]. Утверждение о том, что настоящее умыкание никогда не было законным и широко распространенным способом заключения брака, «не совсем правомерно, т. к. это явление имело широкое бытование у значительного числа народов дореволюционной России» [14, 265].
В связи с тем что похищение насильное и с согласия девушки, но вопреки ее родне было сопряжено с опасностью погони, драками и даже убийствами, как это описано в некоторых источниках [9, 102-110; 15, 142], невеста чаще прибегала к браку уходом. Иногда это совершалось и с тайного согласия родителей, чтобы значительно сократить расходы на свадьбу. Исследователи свадебной поэзии и обрядов XIX в. отмечают: «...самоходка как жениху, так и невестину отцу становится по меньшей мере в пять раз дешевле против свадьбы, справляемой по всей форме» [17, 33].
Мотивы брака уходом - экономические: семья жениха стремилась избавиться от непомерных свадебных расходов, связанных со сватовством, предварительными подарками, угощениями. Семья невесты также желала уменьшить свою долю в них. К названному способу прибегала сельская беднота, не имевшая средств «отпраздновать многочисленные и дорогостоящие торжества традиционного свадебного обряда, которые были положены по сговору» [14, 267]. По типологии это была универсальная форма организации брака, позволяющая ограничить расходы на свадьбу и имеющая распространение у малоимущих слоев населения России вплоть до 20-30-х гг. XX в.
Обычай умыкания, рассмотренный нами, значительно упрощал структуру свадьбы: не выполнялись ритуалы предварительного этапа, сокращалось число участников и персонажей обряда (отсутствовала партия невесты). В результате уменьшалось и количество свадебных поэтических произведений, обеднялась палитра этого действа. Опускались утренние и вечерние причитания невесты, ее подруг, отсутствовали девичья баня, прощание с девичеством, не
звучали разнообразные причеты, связанные с этими ритуалами, и т. д. В целом менялись настрой и эмоциональная окраска свадьбы. Она принимала усеченные формы, сокращалось время свадьбы, сужалось ее поэтическое пространство.
К периоду развития экономических отношений относится другая форма бракосочетания - купля-продажа невест, отчасти заменившая такой способ их добывания, как умыкание. Мордовское общество с вступлением в товарно-денежные отношения постепенно выработало нормы обычного права, регламентировавшие поведение людей. На смену насильственным похищениям приходит узаконенное нормами сватовство невесты. Во время него совершается, по сути, торговая сделка. В архивных источниках отмечено, что в старину форма бракосочетания состояла, с одной стороны, в купле невесты, с другой - в ее продаже: покупал жених или его род; продавал невесту ее отец и весь его род [20, д. 33, л. 45 об.].
В брачных обрядах и песнях мордвы сохранились воспоминания о том времени, когда девушки покупались и продавались. За невесту платили цену (питне, калым, воявор, той - «цена, плата»). Отмечено, что «...отец продает дочь как свою собственность; жених или его род покупают ее как вещь, которой может распоряжаться по усмотрению» [15, 149]. То, как широко трактовались права на купленную женщину, можно представить по воспоминаниям, сохранившимся к XVIII в. Из них становится ясно, что в старину «мордва имела право продавать своих жен с нажитыми детьми, когда они им не полюбятся, и брать других» [7, 173]. Исследователи XIX в. указывают, что «...значительная часть обрядов, сопровождающих мордовскую свадьбу, находится в связи с физической или фиктивной продажей невесты» [15, 150]. Деньги за продажу невесты у эрзи шли отцу и роду - в форме пропоя, у мокши - передавались невесте. Эрзянская невеста в своих жалобах, обращенных к матери, упрекает ее за произвол:
Вина стопкадо миимик,
Ве кши сускомдо сэвимик.
За стопку вина продала меня,
За кусочек хлеба отдала меня. [18, 17]
Типологически сходные песни, в которых осуждаются родители невесты, имеются у русских:
Пьяница-пропойца (Марьюшкин) батюшка
За мед пивовару,
Пропил (Марьюшку)
За медовый стаканчик,
За винную чару,
За сладкий калачик! [6, 124]
По мнению некоторых ученых, развитие полигинических браков начинается с момента, когда женщина становится предметом купли-продажи и ее можно приобрести без содействия других, как это было при умыкании. Прослойка богатых людей, князьков, мурз, каназоров и кирди («князей») получает возможность удовлетворять свою прихоть в меру своих покупательных способностей [15, 150].
Напоминанием о сделке служит то, что, по словам П. И. Мельникова, во время запоя у терюхан идет чистая торговля: «.. .невестин отец запрашивает, потом уступает цену, наконец, дело слаживается. На стол невесте платится от 20 до 40 рублей асс. и никогда больше. После этой ряды начинается другая - ряда на венец (головной убор), она бывает от 30 до 60 руб. ассиг.» [9, 111].
О купле-продаже напоминает и такой момент, когда с прибытием свадебного поезда «братья» (или родственники) невесты бежали к воротам, чтобы задержать поезжан и заставить платить за «ворота» [13, 109]. Этот обычай упоминается и в песне свахи, которая перед отправлением свадебного поезда поет о том, как она выкупит ворота: Покштнень казьсынь сиясо, Вишкинетнень пижесэ, Ортаст панжсызь келейстэ, Крышаст кепедьсызь сэрейстэ.
Я больших одарю серебром, Маленьких медью, Откроют они ворота широко, Крышу поднимут высоко. [20, д. 74, л. 30]
В рассуждениях свахи слышатся отзвуки старинного обычая, когда девушка была «живым товаром». Такое положение сохранялось длительное время, претерпевая различные трансформации. Есть свидетельства, что в прошлом девушка продавалась и покупалась целым родом. В Нижегородской
губернии отец жениха отправлялся в дом невесты с вином для пропоя ее в сопровождении своей родни [15, 154; 9, 111]. У эрзян Самарской губернии мать жениха обязана была обойти всю родню невесты и оставить в каждом доме по ковриге хлеба [8, 75]. В мордовских селах Симбирской губернии невеста утром в день отъезда искала защиту у родственников от чужих людей, совершивших сделку продажи с отцом [8, 90].
Родовыми защитниками девушки остаются непременные участники мордовской свадьбы - урьвалят (провожатые невесты). Их обычно бывает двое: родной брат и двоюродный. Они считаются заступниками и укрывают ее от поезжан, но, подкупленные ими, предают сестру. У нижегородской мордвы-мокши цену за невесту назначали
БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЙ СПИСОК -
1. Архив Уфимской духовной консистории. 1819,
7-го июля. Д. № 14.
2. Борисов, А. Г. Мордовская свадьба как историко-
этнографический источник // Этногенез мордовского народа. - Саранск, 1965. - С. 389-395.
3. Георги, И. Описание всех обитающих в Россий-
ском государстве народов, их житейских обрядов, обычаев, одежд, жилищ, упражнений, забав, вероисповеданий и других достопамятностей / И. Георги. - СПб. : Тип. при Императ. АН, 1799. - Ч. 1. - 178 с.
4. Евсевьев, М. Е. Мордовская свадьба / М. Е. Ев-
севьев. - Саранск : Мордов. кн. изд-во, 1990. -384 с.
5. Евсевьев, М. Е. Мордовская свадьба // Избр. тр. :
в 5 т. - Саранск, 1966. - Т. 5. - С. 7-341.
6. Круглов, Ю. Г. Русские свадебные песни : учеб.
пособие / Ю. Г. Круглов. - М. : Высш. шк., 1978. - 215 с.
7. Лепехин, И. Дневные записки путешествия док-
тора и Академии наук адъюнкта Ивана Лепехина по разным провинциям Российского государства в 1768 и 1769 году / И. Лепехин. - СПб. : Тип. при Императ. АН, 1771. - 538 с.
8. Майнов, В. Н. Очерк юридического быта мордвы
/ В. Н. Майнов. - СПб. : Тип. М-ва внутр. дел, 1885. - 267 с. - (Зап. РГО: т. XIV, вып. 1).
9. Мельников, П. И. Очерки мордвы / П. И. Мель-
ников. - Саранск : Мордов. кн. изд-во, 1981. -136 с.
10. Радаев, К. Пенза ды Сура : Кезерэнь пингень евтамот / К. Радаев. - Саранск : Мордов. кн. изд-во, 1972. - 220 с.
11. Русские / под ред. В. А. Александрова и др. - М. : Наука, 1999. - 828 с.
всеми уважаемые старейшие представители рода - ине атя и ине баба, выполнявшие на озксах функции организаторов и распорядителей [8, 90]. Отражением свадебной сделки в виде покупки невесты является использование в поэзии и обряде слов той, калым, невеста называется в песнях «живой товар», «купленная сноха», а сваты именуют себя купцами [2, 391].
Купля-продажа невест в отличие от умыкания запускала весь свадебный фольклорно-обрядовый цикл, начиная со сватовства, предсвадебных причитаний и завершая отгостками третьего, послесва-дебного этапа. Для этой свадьбы характерны открытость, публичность, полнота всех поэтических компонентов и многообразие произведений устного творчества народа.
Поступила 07.11.2013
12. РФ НИИГН. Папка М. Е. Евсевьева. «Мокшанская свадьба».
13. Самородов, К. Т. Мордовская обрядовая поэзия / К. Т. Самородов. - Саранск : Мордов. кн. изд-во, 1980. - 168 с.
14. Смирнова, Я. С. К типологии обычаев умыкания (по материалам народов Северного и Западного Кавказа) // Проблемы типологии в этнографии. - М., 1979. - С. 265-269.
15. Смирнов, И. Н. Мордва : истоторико-этнографический очерк / И. Н. Смирнов. - Саранск : Тип. «Красн. Окт.», 2002. - 296 с.
16. Сурхаско, Ю. Ю. Карельская свадебная обрядность (конец XIX - начало XX в.) / Ю. Ю. Сурхаско. - Л. : Наука, 1977. - 238 с.
17. Терновский, А. Свадьбы самохотки и моляны в мордовском селе Катмисе Городищенского уезда // Пензенские губернские ведомости. - 1867. -№ 33-38.
18. Устно-поэтическое творчество мордовского народа. В 18 т. Т. 6, ч. 1. Эрзянская свадебная поэзия. - Саранск : Мордов. кн. изд-во, 1972. -471 с.
19. Фукс, К. Поездка из Казани к мордве Казанской губернии в 1839 г. // Журнал М-ва внутр. дел. -СПб., 1839. - Ч. 34, № 10. - 18 с.
20. ЦГА РМ. Ф.Р-267. Оп. 1.
21. Эрзянь-рузонь валкс - Эрзянско-русский словарь / под ред. Б. А. Серебренникова и др. - М. : Дигора, 1993. - 803 с.
22. Ягафова, Е. А. Самарские чуваши (историко-этнографические очерки). Конец XVII - начало XX в. / Е. А. Ягафова. - Самара : ИЭКА «Поволжье», 1998. - 396 с.
23. Paasonen, H. Mordwinische Volksdichtung / H. Paasonen. - Helsinki, 1977. - Bd. VI. - 236 s.
