CC BY
43
7. Отдел рукописей Российской Национальной библиотеки (далее - ОР РНБ). Ф. 585. Оп. 1. Ч. 1. Ед. хр. 1194. Л. 1.
8. Дни. 1926. 14 июля.
9. Струве П.Б. С.Ф. Платонов о Петре Великом // Записки русской академической группы в США. Нью-Йорк, 1973. Т. 7. С. 203.
10. Милюков П.Н. Два русских историка: С.Ф. Платонов и А.А. Кизеветтер // Современные записки (Париж). 1933. № 51. С. 322.
11. ОР РНБ. Ф. 585. Оп. 1. Ч. 2. Ед. хр. 2326. Л. 13.
12. Там же. Ед. хр. 2570. Л. 6.
13. Там же. Ед. хр. 2930. Л. 1.
14. Там же. Ед. хр. 3477. Л. 2.
15. Там же. Ед. хр. 3747. Л. 1.
16. Там же. Ед. хр. 4748. Л. 38.
17. Там же. Ч. 2. Ед. хр. 3191. Л. 17.
18. Кони А.Ф. Собр. соч.: в 8 т. М., 1969. Т. 8. С. 341.
19. ОР РНБ. Ф. 585. Оп. 1. Ч. 2. Ед. хр. 3060. Л. 4-5об.
20. Там же. Ед. хр. 3660. Л. 2.
21. Там же. Ед. хр. 3782. Л. 1.
22. Там же. Ед. хр. 4614. Л. 8-8об.
23. Там же. Ед. хр. 4797. Л. 2.
24. Там же. Ед. хр. 4101. Л. 8-8об.
Поступила в редакцию 14.05.2008 г.
Niyasova N.V. References to S.F. Platonov’s book “Peter the Great. Personality and Activity” in the author’s private correspondence and periodicals of the mid 1920-ies. The article analyzes contemporary references to a great Russian historian S.F. Platonov’s book “Peter the Great. Personality and Activity” (1926), stored in the author’s archives and reflected in periodicals of the mid 1920-ies. Though, the Marxist criticism found the book unconvincing and interpreted it as “monarchical”, judging by the author’s personal correspondence, the references of his relatives and friends were high, even enthusiastic. The references in the letters to S.F. Platonov, show that “Peter the Great” was necessary for many people, and even the scholars who didn’t share the author’s views found that publishing of the book was opportune.
Key words: Peter epoch, political underlying cause, periodicals, Soviet press, Marxist criticism.
ЭТНОГРАФИЧЕСКАЯ КОЛЛЕКЦИЯ АРХИВНОГО ФОНДА ВСЕВОЛОДА АНТОНОВИЧА СЕНКЕВИЧА
И.В. Осипова
В статье анализируется личный фонд профессора кафедры русского языка МТПИ В.А. Сенкеви-ча (архив г. Магнитогорска). Полевые материалы, собранные Сенкевичем в 60-80-х гг. XX в. во время экспедиций в русские горнозаводские поселения Белорецкого района Башкортостана, дают важную историко-этнографическую информацию, которая подтверждает и дополняет архивные и документальные сведения по истории региона. Фонд исследователя представляет интерес и значимость не только для лингвиста, но и для фольклориста, историка, этнографа.
Ключевые слова: архивный фонд, этнография, экспедиция, коллекция, Белорецкий район.
Профессор Магнитогорского государственного педагогического института Всеволод Антонович Сенкевич занимался исследованием и изучением говоров русских сел Белорецкого района Башкортостана в течение двадцати лет. Выбор данного региона не явился случайным для исследователя так же, как и не является случайностью для нас. Населенные пункты Белорецкого района уникальны в историческом и культурном отношениях. Как отмечал сам ученый, «только на Урале, пожалуй, наблюдается такой процесс развития, когда заводской поселок превращается не в город, а в деревню» [1]. Географическая изолированность и удаленность
района от крупных промышленных центров страны во многом определили высокую степень сохранности здесь русской традиционной культуры.
История заводов Южного Урала показывает, что горнозаводское население было как раз той этнической средой, которая определила развитие языка и быта в рассматриваемом регионе. Носителями русских национальных традиций на юге Урала стали рабочие заводских поселков.
На территории размещения заводов со второй половины XVIII в. был сформирован район русских поселений, представляющих собой разные этнолокальные зоны, однако
имеющих много общего в истории жизни и быта, а также «в особенностях формирования диалектных черт говоров русского языка на Южном Урале» [1, л. 36].
Материалы, собранные В. А. Сенкевичем с целью анализа лексики, представляют несомненный интерес и особую значимость не только для филолога, но и для фольклориста, историка, этнографа. Фонд исследователя -ценнейший историко-этнографический источник. Полевые записи ученого на данный момент хранятся в городском архиве Магнитогорска.
Содержательность и разноплановость этнографического материала обусловлены характерным для Сенкевича стремлением подробно фиксировать повседневную действительность во всех ее проявлениях, мельчайших деталях, пусть даже незначительных на первый взгляд, касающихся личной бытовой жизни, но так или иначе отражающих социальные, культурные явления в среде местного населения. Подобный подход позволил исследователю легко войти в вербальный контакт с информантами и собрать максимум разнообразной информации. Говоря словами К. Гирца, одной из существенных особенностей этнографического описания (оно же «насыщенное описание») является микроскопичность, и только «через подробнейшее изучение мельчайших деталей и явлений исследователь может прийти к широким интерпретациям» [2].
С 60-х гг. прошлого века В.А. Сенкеви-чем и группой студентов был предпринят ряд экспедиций в горнозаводские поселения трех территориальных ареалов: южный (Верхний Авзян, Нижний Авзян, Кага, Узян), северозападный (Тирлян, Ломовка), северо-восточный (Зигаза, Лапышта, Инзер). Совершались экспедиции преимущественно маршрутнокустового типа, когда собирался материал на различные темы, а обследованию подвергались одновременно несколько населенных пунктов. В качестве доминирующего метода в полевых условиях исследователем был использован метод беседы, позволивший в непринужденной обстановке зафиксировать речь информантов на различные темы. Помимо того, была записана речь жителей на свободные, отвлеченные темы. В записях исследователя она помечена как «разговор без намеченной темы».
Материалы, собранные в поле, фиксировались на магнитофонную пленку, затем обрабатывались и записывались в виде рукописного и машинописного текстов. Опись фонодокументов магнитофонных записей за 1969-1970 гг. представлены в Ф. 463 Оп. 2 в количестве 105 дел. Сами тексты полевых материалов представлены в Ф. 463 Оп. 1. Из них три дела (Д. 16, Д. 18, Д. 20) - «Тексты с магнитофонных лент говора жителей деревень Н. Авзян, Кага, Узян», два дела (Д. 15, Д. 17) - «Тексты с магнитофонных лент говора жителей деревень Зигаза и Лапышта». Общий объем текстов составляет 1065 листов.
Из опрошенных ученым жителей 6080-х гг. XX в., самый пожилой информант 1867 года рождения. Историко-этнографический материал, зафиксированный Сенке-вичем, подтверждают информанты фольклорно-этнографических экспедиций лаборатории народной культуры МаГУ более поздних лет (90-е г. XX - нач. XXI вв.). С 1991 г. ЛНК под руководством Т.И. Рожковой предпринимает направленные полевые выезды в обозначенные выше русские поселения Бе-лорецкого района. Все записи, включая видео, фотоматериалы, а также региональные этнографические экспонаты хранятся в архиве ЛНК МаГУ.
Из числа записанных В.А. Сенкевичем рассказов с определенной долей условности можно выделить следующие тематические группы: рассказы о труде и быте горнозаводских рабочих, отражающие хозяйственнотрудовую сторону жизни местных жителей; рассказы, характеризующие специфику промысловых занятий; а также рассказы о культурной жизни в селах региона. В рамках данной статьи будет рассмотрена первая группа рассказов, которые содержат информацию по истории образования и функционирования местных заводов, специфике данного производства, а также отражены особенности трудовой и повседневной жизни местного населения.
В связи с тем, что на Южном Урале сложился особый, горнозаводской тип культуры, завод являлся не только способом организации горного дела, но и формой жизненного уклада. Сама специфика осмысления завода информантами заключается в осознании его не только как промышленного предприятия, но и как традиционного способа жизни.
Русские поселения Белорецкого района обязаны своим происхождением образованию заводов на данной территории. Процесс промышленного освоения Южного Урала идет по линии частной инициативы со второй половины XVIII в. Юг Урала, заселенный преимущественно башкирами, располагал необходимыми для освоения условиями: ценнейшие запасы леса, руды, довольно развитая речная система. Сами заводы были построены на арендованных землях башкир -территория Тамьян-Катайского кантона, который объединял в себе восемь волостей, куда входили исследуемые русские горнозаводские поселения: «Белорецкая волость с центром в г. Белорецке, которая состояла из волостей Белорецкой, Ломовской, Тирлянской; Узян-ская волость (центр - завод Узянский) состояла из волостей Авзяно-Петровской, Узянской, Кагинской и др.; Усман-Галинская волость (центр - Усмангалина) состояла из волостей Инзерской и Усмангалинской» [3].
Рабочая сила на заводах создавалась, в первую очередь, за счет крепостного крестьянства, скупленного в центральной России и насильно пригнанного на жительство на Южный Урал, а также за счет переселения сюда рекрутов, раскольников, преступников и пр. «неугодных власти людей» на исправительные работы.
По причине ничтожного количества пахотных земель на местах, а также отсутствия вблизи продовольственных рынков, владельцы заводов должны были обеспечивать рабочее население основными видами провианта. Почти век спустя, когда большинство заводов практически прекратили свою работу, а ведение хозяйства, обработка земли постепенно становились для местных жителей вспомогательными средствами улучшения полуголодной жизни, земля в округе по-прежнему считалась собственностью башкир. Как свидетельствуют полевые данные, производственные связи в регионе поддерживались прежде всего связями этнографического характера. Зачастую браки заключались между жителями соседних поселений; значительно реже - между русскими и башкирами.
Местные заводы имеют очень сложную длительную историю, которая естественным образом нашла свой отпечаток в народной памяти. Предприятия проработали свыше ста
лет и в течение этого времени каждое многократно перепродавалось из рук одного владельца в руки другого. Вспоминают жители начальников, управляющих заводами (Сергей Павлович фон Дервиз, Траппе Федор Федорович, Пенто). Довольно активно бытуют рассказы о последних управляющих Авзяно-Петровским, Кагинским, Узянским заводами (вторая половина XIX в.).
Формы осмысления народом, в данном случае рабочими, фактов исторического прошлого очень своеобразны. Тяжелые условия труда, существование рабочих в положении каторжан, вера в сильных заступников нашли отражение в сюжетах о реальных исторических лицах. Так, рассказывая о своих корнях, житель деревни Лапышта утверждает, что в селе Узян распространена фамилия Пугачевых. Этих людей местные жители с уверенностью называют потомками самого Е. Пугачева. Следует заметить, что во время пугачевского восстания исключительную роль сыграли именно заводы Южного Урала. Известно, что крупнейшим центром пугачевцев в 1773-1774 гг. были именно Авзяно-Петровские заводы.
Дифференциация горнозаводских людей зависела, в первую очередь, от отношения к процессу производства. Обслуживающие завод работные люди делились на две группы: с одной стороны, мастеровые, работающие непосредственно на заводах; с другой - подсобные (возчики, лесорубы, углежоги, барочники, сплавщики и др.), причем вторая группа по численности составляющих ее рабочих являлась преобладающей. В непосредственной работе по выплавке железа и изготовлению гвоздей и проволоки было занято небольшое число квалифицированных рабочих, для которых завод был основой существования. Старшее поколение Верхнего и Нижнего Авзяна (бывшие Авзяно-Петровские заводы) и теперь «по привычке» называют свои села Верхний и Нижний Заводы.
Южно-уральские заводы длительное время сохраняли типичные черты крепостнической мануфактуры с примитивным оборудованием и крепостническими формами труда, что наложило заметный отпечаток на все стороны жизни населения. Все виды работ на заводах и при них выполнялись исключительно вручную. Труд на предприятиях был весьма тяжелым и крайне изнури-
тельным. По замечаниям информантов, первой и единственной необходимостью рабочего была лошадь.
В материалах В.А. Сенкевича подробно описан процесс заготовки древесного угля. Заранее проводили заготовку бревенника -очищенного от сучьев леса, распиленного таким образом, чтобы его удобно было укладывать на повозку. Участки для вырубки леса получали у куренного надзирателя. Уголь обычно выжигали возле ручья или около небольшой реки. Помимо того, у мест выжига угля наготове держали воду в бочках. Бре-венник свозили, укладывали в «кабаны» в три яруса. Дрова от полутора метров (долго-тье) укладывали внизу; второй ярус состоял из бревен средних размеров; а уже на них складывали самые короткие. Сверху сооружалась труба. Далее все обкладывали дерном, который заготавливался с помощью т. н. «пахулек». Сенкевич отмечает, что это тип примитивной сохи, состоящей из сука дерева, острый конец которой окован железом и кончается косарем, а также двух оглобель. Информанты утверждают, что их деды называли это сооружение сохой. Для того, чтобы поднять дерн на самый верх «кабана», сооружалось специальное крыльцо - лестница из двух перекладин (вертикальных жердей) и поперечных приступок. Горение дров регулировалось с помощью «поддувала» (подтопки). Оно представляло собой два-три окошка, закрывалось и открывалось дерном. Благодаря этому приспособлению дрова не горели, а медленно томились, превращаясь в уголь. Такая работа требовала наблюдения и непосредственного присутствия до ее завершения, поэтому за процессом всегда наблюдали печники. Тление дров продолжалось около недели. Все это время у «кабана» дежурили углежоги, которые помимо наблюдения устраняли «прогары» - места, где появлялся огонь. В случае образования огня прогары закладывались дерном, забрасывались землей. Спустя неделю «кабан» ломали. Специальной колотушкой проверяли, перегорели ли дрова в уголь (в народе этот процесс называется «бучкать колотушками»). Если дрова не перегорели, их складывали в кучи и пережигали вновь. А с образованного угля снимали дерн и на коробушках перевозили в «залом» - специально подготовленный сруб, состоящий их двух-трех венцов.
Готовая заводская продукция сплавлялась караванами барж. В народной памяти активно бытуют рассказы о сплавах по рекам Белая, Кага, Авзян, Узян. Не случайно у местных жителей Сенкевич отмечает развитую архаичную терминологию речного транспорта, отражающую особенности труда и быта речников-матросов и плотогонов. При отправке караванов важную роль играли бурлаки, которых нанимал завод с целью весеннего сплава караванов. В наш регион целыми партиями приходили сплавщики преимущественно из Вятской губернии. Являясь сезонным промыслом, сплав чугуна и прочей продукции железоделательных заводов приурочивался к наибольшему подъему воды весной и требовал тщательной подготовки к его наступлению. Темпы таяния снега, характер весны, естественные препятствия на пути каравана определяли ход и успех сплава. Только с Авзяно-Петровского завода каждую весну сплавляли по р. Белой около сорока барок с железом. Первый сплав каравана с авзянским железом состоялся в 1759 г. С течением лет на заводах формировались династии мастеров-строителей и специалистов-сплавщиков.
В материалах фонда В.А. Сенкевича максимально подробно описан процесс изготовления барок и сплав заводской продукции. Барки для сплава строили летом на специальных деревянных подставках, называемых «клетками». Их располагали на высоте одного метра, чтобы можно было проконопатить и просмолить дно. Когда дно было готово, к нему прибивалась «копань». Для этого из земли с корнем выкапывали большие сосновые бревна, выступы которых составляли основу боков барки. Затем к ней прибивали наружную обшивку, а сверху сооружали палубу с воротом, на который накручивали канаты. Перед спуском в воду из-под барки выбивали клетки. Барки имели длину от сорока до пятидесяти метров, ширину - от десяти до двадцати метров и грузоподъемность - от двенадцати до тридцати тысяч пудов. Только для спуска на воду привлекалось до двух тысяч человек. Самая главная барка, на которой находилось управление караваном, называлась «казенкой». От других барок ее отличала высокая мачта с разноцветным репьем в виде цветка, напоминающего ромашку. На каждом из судов было до тридцати рабочих.
Для поворота руля, находившегося на носу барки, требовались усилия пяти-восьми человек. Быстрое движение судна сдерживал «лот» - чугунная плита толщиной пятна-дцать-двадцать сантиметров и площадью в один квадратный метр с множеством шипов. Средний лот весил до ста двадцати пудов. Поперек кормы укреплялось сооружение в три бревна - «кичка». На нее на мочальных канатах подвешивались три-пять лотов. Самый большой лот опускался в воду и волочился по дну реки. С целью остановки барки одновременно сбрасывались боковые лоты. Поворот барки осуществлялся с помощью руля. На каждой барке был лоцман - управляющий баркой, человек очень опытный в деле сплавных работ. У лоцмана обязательно был свой помощник - поддатень, он командовал снастями на барке. Помимо этого на барке были клевщик - рабочий, наблюдавший за положением лотов на кичке; водолив, который откачивал воду и устранял течи в судне; а также повар, уборщица. Чтобы барка не села на мель, работала специальная бригада из двенадцати человек - промерщиков фарватера. Они плыли впереди всего каравана на косной лодке и помечали обнаруженные мели. Существовала также бригада аварийных косных - двадцать и более человек, которые участвовали в снятии барок с мели.
Чаще всего в записях отмечается, что продукция переправлялась с местных заводов в Сормово и на Нижегородскую ярмарку. Со временем плоты стали гонять по Уралу в Оренбургскую степь и дальше до Каспия к Гурьеву. Сплав заводской продукции посте -пенно заменился сплавом леса. Поскольку основой жизни местного населения был завод и заводское производство, к периоду остановки предприятий основным занятием бывшего горнозаводского населения становятся лесозаготовка, извоз и сплав древесины.
В связи с появлением железнодорожного транспорта река утрачивает функцию основной транспортной магистрали. Сплав леса сокращается и прекращается в конечном итоге потому, что металлургическое производство, основанное на древесном угле, значительно израсходовало лесные богатства Южного Урала.
К началу Первой мировой войны большая часть заводских предприятий постепенно прекратила свою деятельность, а все ос-
тавшееся оборудование перешло в собственность государства. Местное население, для которого завод был фундаментом жизни и деятельности, запомнили эти страшные годы как время великого погрома. В это время и началась первая волна оттока населения в Инзер, Тукан, Комарово, позже в Белорецк и Магнитогорск, потому население поселков Кага, Авзян, Узян заметно и резко уменьшается. Начало населенным пунктам Лапышта, Инзер, Зигаза дали заводы, образованные уже между 1888-1895 гг. Обозначенные выше поселки возникли в конце XIX в. и просуществовали как заводские поселения до 30-х гг. прошлого столетия.
Ликвидировав свои домны, окончательно прекратив производство, южно-уральские горные заводы превратились в деревни. Экспедиционные материалы В.А. Сенкевича, а также экспедиционные записи ЛНК МаГУ подтверждают, что основными занятиями горнозаводского населения становятся извоз и сплав леса, угля, руды, поскольку каждый рабочий вынужден был искать постоянную или сезонную работу недалеко от своего поселка. «Двусторонний промыслово-крестьянский хозяйственный строй жизни составляет типичную особенность всей группы горнозаводских поселков» [4].
Таким образом, материалы экспедиций, предпринятых В.А. Сенкевичем в русские поселения Белорецкого района Башкортостана, содержат рассказы жителей об историческом прошлом края, а также рассказы о повседневной жизни местных людей, ярко характеризующие их быт, хозяйственнотрудовую, промысловую, культурную стороны. Материалы представляют собой пласт историко-этнографической информации, которая подтверждает и дополняет немногочисленные, но важнейшие для авторского исследования архивные и документальные сведения по истории региона.
1. Городской архив г. Магнитогорска. Ф. 463. Оп. 1. Д. 8. Л. 61.
2. Гирц К. Интерпретация культур / пер. с англ. О.В. Барсуковой и др. М., 2004. С. 28.
3. Башкирский край. 1923. № 3. С. 36.
4. Кашинцев Д.А. Современное состояние Бело-рецкого района // За индустриализацию Советского Востока. М., 1932. № 3. С. 17.
Поступила в редакцию г.
Osipova I.V. Ethnographic collection of V.A. Senke-vich’s archival fund. The article is devoted to the analysis of a personal fund of a professor of the Russian department at Magnitogorsk University - V.A. Senkevich (the archive of Magnitogorsk). The field materials collected by Senke-vich in 60-80-s of XX century during expeditions to Russian mine-works settlements at the Beloretsk area of Bash-
kortostan, give some important historical ethnographic information which confirms and supplements archival and documentary data on the history of this region. The researcher’s fund is a rather valuable historical ethnographic source so it can be of a great interest and importance to linguists, as well as to specialists in folklore, historians, and ethnographers.
Key words: archival fund, ethnography, expedition, collection, Beloretsk area.
К ВОПРОСУ О ЗАКРЫТИИ МЕЧЕТЕЙ В ПЕНЗЕНСКОМ РЕГИОНЕ В 1940-1980-е гг.
Л.А. Королева, А.А. Королев
В статье раскрывается одно из направлений советской государственно-религиозной политики - контроль за функционированием мечетей и их закрытие (механизм, основания, методы) в 1940-1980-х гг. на региональном уровне - в Пензенской области; реакция мусульман на действия властей.
Ключевые слова: СССР, ислам, государственно-конфессиональная политика, Пензенская область, мечеть.
Мусульмане считают ислам наиболее «демократичной» религией, поскольку в отличие от христианства, иудаизма и буддизма у последователей ислама нет т. н. штатного духовенства, отсутствует церковь как таковая с ее жесткой иерархией и четкой структурированностью, не существует единого религиозного центра или общепризнанного лидера, как патриарх у православных или папа римский у католиков. Считается, что мусульманские общины действуют самостоятельно. Мусульмане вправе молиться не обязательно в мечетях, могут «обращаться» к Аллаху напрямую, без посредников - духовенства. Тем не менее, мечети (араб. масд-жид - место поклонения) являются материальной базой социальной консолидации мусульман, духовными центрами мусульманского населения и опорными точками в процессе массового распространения ислама. Большая часть мусульманских общин возникла и существует на базе мечетей, без них активная пропаганда исламского учения весьма проблематична.
Советская власть нанесла значительный ущерб исламским культовым зданиям. Но все же в Пензенском регионе верующим мусульманам в большей степени, нежели христианам, удалось сохранить свои культовые здания. Если общая численность действо-
вавших православных церквей в Пензенской области к концу 1940-х гг. по сравнению с дореволюционным периодом составляла лишь 2 %, то количество мечетей достигало 17,5 % [1].
Великая Отечественная война способствовала либерализации государственно-конфессиональных отношений, что повлекло открытие новых мечетей. Так, в 1945 г. в Пензенской области было зафиксировано 7 действовавших исламских культовых зданий - мечетей (Кузнецкий, Городищенский, Каменский, Неверкинский, Беднодемьяновский, Сосновоборский районы); причем четыре из них были открыти собственно в 1945 г. Затем три мечети были открыты в 1946 г. (Неверкин-ский и Каменский районы); в 1947 г. - две (Кузнецкий и Каменский районы). Поскольку основная часть татарского населения Пензенской области проживала в Кузнецком районе, то там официально функционировало 5 мечетей. Недействовавших мечетей в середине 1940-х гг. в Пензенском крае было 75, из них 29 зданий мечетей занято под детские, лечебные учреждения, клубы и кинотеатры, 28 под склады, мастерские и другие хозяйственные помещения, 18 зданий просто пустовало. В Вадинском, Шемышейском, Иссин-ском, Лунинском, Лопатинском, Белинском районах, в которых имелись татарские села,
