CC BY
115
►егионалмстика
В 1МГг E
.из.,,
// ff /hi.
^НйЯш»
irw
.n„ к i.
ЛОБОДА Оксана Витальевна
Кандидат социологических наук, доцент кафедры государственного и муниципального управления Владивостокский государственный университет экономики и сервиса, ул. Гоголя, 41,
Владивосток, Россия, 690014
LOBODA
Oksana
Vitalyevna
Ph.D. in sociology, associate professor of the department of state and municipal government Vladivostok State University of Economics and Service, 41, Gogolya Street, Vladivostok, Russia, 690014
\\// /ki v, .XI i, к
- tl' • .
i■!Ш»: ^ >> к r - ■ ...■:■=.. -
УДК 316:323.11(571.6)
ЭТНИЧЕСКИЙ СДВИГ НА ДАЛЬНЕМ ВОСТОКЕ РОССИИ
В статье рассматриваются некоторые проблемы, связанные с трансформацией этнического состава населения Дальнего Востока России в связи с особенностями этнической миграции в регионе. Указанные особенности этнической миграции могут привести к замещению одной этнической группы другими с соответствующим созданием новой этносоциальной и этнокультурной среды. Данные этносоциальные перспективы создают дополнительные риски развития региона.
Население, демография, этнические общности, этническая миграция, этническая политика, этнические сдвиги
THE ETHNIC SHIFT IN THE RUSSIAN FAR EAST
This article discusses some of the problems associated with the transformation of the ethnic composition of the population in the Russian Far East, due to the nature of ethnic migration in the region. These features of ethnic migration can lead to the replacement of one ethnic group with other relevant creating a new ethno-social and ethno-cultural environment. These ethno-social perspectives create additional risks for the region.
Population, demography, ethnic groups, ethnic migration, ethnic politics, ethnic shifts
kpsade@mail.ru
© Лобода О. В., Ярулин И.Ф., 2014
Сокращённый вариант статьи был опубликован в журнале «Социальные и гуманитарные науки на Дальнем Востоке» (№ 4 за 2013 г.)
X -J
Л iLX. 1П С Л ^ ЦЛШШШ
Ч-ЛЛ
"чф Е'1
кегионалмстика
\МД
R VS
Ж
у
А
/ / /г '' jf н
ad
-мщу
шшшшж
шж
.л/
••V
к- Jj I
VD^-EaL
ЯРУЛИН И лдус
Файзрахманович
Доктор политических наук, профессор, декан социально-гуманитарного факультета Тихоокеанский государственный университет, ул. Тихоокеанская, 136, Хабаровск, Россия, 680035
YARULIN Ildus
Fayzrakhmanovich
Doctor of political science, professor, dean of School of Social Studies and Humanities Pacific National University, 136, Tikhookeanskaya Street, Khabarovsk, Russia, 680035
iarulin@mail.ru
По разным оценкам, в России ежегодно находится около 20 млн. мигрантов. В своём подавляющем большинстве они пребывают в нашей стране незаконно. Незаконная миграция уже породила стремительный рост этнической преступности, недобросовестной конкуренции в бизнесе, дисбаланс в социальной сфере в результате того, что государство вынуждено обеспечивать мигрантов медицинским обслуживанием, дошкольным образованием, возможностью для их детей учиться в российских школах и т. д.
Сложность ситуации состоит ещё и в том, что мигранты, прибыв в Россию, в своём большинстве не ассимилируются и не адаптируются к российским реалиям, стараются обособиться в рамках общин и диаспор. Складывающаяся ситуация ведёт к перерождению демографической природы российского общества и, как следствие, угрожает национальной безопасности, суверенитету и территориальной целостности страны.
Стремительно сокращается и вырождается демографическое ядро российского государства, что в обозримом будущем лишает российское общество перспектив консолидации вокруг однородного большинства.
Если не изменить складывающуюся ситуацию в лучшую сторону, то Россию может постичь судьба других многонациональных геообразований, которые исчезли с политической карты мира.
Как отметил на заседании «Меркурий-клуба» 13 марта 2014 г. его председатель академик Е.М. Примаков, миграция в Россию - не конъюнктурное явление. Перемещение потоков населения из одной страны в другую - одна из закономерностей развивающихся процессов глобализации. По данным Всемирного банка, в России сегодня проживает 12,2 млн. мигрантов, что составляет 8,7% от её населения (табл. 1). Иммиграция уже является для России основным источником восполнения численности населения. Иными словами, проблема миграции - проблема очень серьёзная, хотя порою ей, к сожалению, не придаётся должного внимания [6].
По утверждению Е.М. Примакова, нет оснований полагать, что поток трудовой миграции в Россию прекратится в ближайшие годы. По данным Всемирного банка, Россия является вторым (после США) импортёром рабочей силы. По своему социальному составу трудовая миграция - это в основном чернорабочие. Она для России имеет две стороны: позитивную и негативную. В России рабочая сила маломобильна, причем многие россияне не хотят идти на низкооплачиваемую и особенно «чёрную» работу. Демографический спад и развал профтехобразования также привели к тому,
Ж
ж
Таблица 1
Динамика численности и удельного веса населения иностранного происхождения в некоторых развитых странах и России, 2000-2010 гг.
Страны Численность населения иностранного происхождении, тыс. человек Удельный вес населения иностранного происхождения, %
2000 2010 2000 2010
Австралия 4 412,0 5 994,1 23,0 26,8
Австрия 843,0 1 315,5 10,4 15,7
Великобритания 4 666,9 7 056,0 7,9 11,5
Германия 10 256,1 10 591,0 12,5 13,0
Ирландия 328,7 772,5 8,7 17,3
Испания 1 969,3 6 659,9 4,9 14,5
Канада 5 327,0 6 777,6 17,4 19,9
Нидерланды 1 615,4 1 868,7 10,1 11,2
Новая Зеландия 663,0 1 013,0 17,2 23,2
Норвегия 305,0 569,1 6,8 11,6
США 30 273,3 39 916,9 10,7 12,9
Швейцария 1 570,8 2 075,2 21,9 26,6
Швеция 1 003,8 1 384,9 11,3 14,8
Россия 11 891,8 12 270,0 8,1 8,7
Источник: [18, р.336].
что образовалось большое число свободных рабочих мест в области производства. Трудовая миграция в этом плане выполняет позитивные для страны функции.
Но, предупредил Е.М. Примаков, есть и целый ряд негативных моментов: мизерный процент ассимилирующихся трудовых мигрантов; значительное число «нелегалов»; «захват» приезжими из других стран целых сфер хозяйственной деятельности благодаря готовности работать за низкую зарплату 10-12 часов ежедневно и без выходных. Дешевизна труда приезжих - серьёзное препятствие на пути технико-технологического прогресса в российском производстве. К тому же возникают интегрированные по национальному признаку группы, а это приводит к росту
преступности; растет риск межнациональных и межкультурных конфликтов мигрантов с коренным населением; подпиты-ваются ксенофобские настроения в российском обществе. Деньги, заработанные трудовыми мигрантами, уходят из страны практически без налогообложения. Это, по некоторым данным, свыше 200 млрд. рублей в год.
Восточная часть России впервые выходит на первые роли в системе приоритетов государственного развития. В течение всего советского периода Дальний Восток рассматривался как часть территории страны, которая представляла интерес, главным образом, как энерго-сырьевой придаток экономики государства. Только в самые последние годы в обществе и в ру-
а
IV д| |
I.
ководстве страны стало формироваться понимание истинной особой роли Дальнего Востока в судьбе будущей России. Начали появляться серьёзные политические заявления, проекты целевых программ, попытки разработки долгосрочной стратегии развития этого региона. Однако возрастающий интерес продолжает по инерции реализовываться преимущественно в системе устаревших представлений, оценок, решений, которые приходят в острое противоречие с тем, что в действительности происходит во всей стране и на Дальнем Востоке. Если Россия действительно заинтересована в том, чтобы и в XXI в. оставаться азиатско-европейской страной, максимально использующей выгоды территориально-пространственного, природ-но-ресурсного и геополитического характера, то ей нужна принципиально новая региональная политика. Основой этой политики должны стать оценки и решения, освобождённые от груза устаревших представлений и основанные на принципах реалистичности и прагматизма.
Для этого необходимо признание объективного характера процессов формирования социальной (в том числе демографической), миграционной (в том числе внешней), этно-национальной ситуаций и использование системного подхода к оценке взаимовлияния предпосылок и последствий указанных процессов; каждое явление следует оценивать в единстве причин и эффектов экономического, социального, этно-национального и т. п. характера.
Разработка новой политики развития Дальнего Востока в России XXI в. должна начаться с переосмысления представлений о Дальнем Востоке как некоем гомогенном социально-экономическом и геополитическом пространстве, для которого характерны единые интересы и единая степень экономической зависимости от «центра» и одинаковая острота социальной ситуации. Социальная ситуация на Дальнем Востоке не общекатастрофична, а предельно диф-
ференцирована; если во многих населённых пунктах эта ситуация вполне сопоставима, а часто и лучше, чем в типичных областях европейской части России, то в ряде республик и автономных округов она находится на социально допустимой грани. И не последнюю роль здесь играют демографические и этносоциальные факторы. «При массе линий размежевания в современных как западных, так и в незападных обществах, наиболее конфликтными и, соответственно, наиболее опасными становятся те, где социальное недовольство дополняется этнической и религиозной рознью, а также региональной спецификой (в многонациональных государствах).
...Между тем этносоциокультурные проблемы всё более обостряются и могут вызвать совершенно неожиданные резонан-сы, как в глобальном масштабе, так и во внутриполитической повестке дня России. В Российской Федерации, вроде бы, ситуация относительно стабильна, но в сфере внутренней жизни общества накапливается всё большее напряжение, на что ни элита, ни властные структуры не обращают внимания. Всё это создаёт дополнительные риски развития» [13, с.5].
Развитие этнических процессов - одна из наиболее актуальных тем исследований специалистов, изучающих данное явление, как в масштабе всей страны, так и в территориальных рамках регионов. Сегодня российская наука переходит от глобальных масштабов к региональным, причём этносоциальные и демографические исследования наиболее активно проводятся в регионах с многонациональным составом населения. Важность исследования определяется необходимостью анализа структуры населения, который показывает, что даже в таком немногочисленном, но полиэтническом массиве, как Дальний Восток, взаимодействие коренных и пришлых этносов и этнических групп создаёт межэтническую среду и потенциально -источник конфликтных ситуаций. Внутреннее этнорегиональное положение стра-
р егианалистика
МГТ IV
\\\
а
IV д| |
I.
ны, внешние и внутренние миграционные процессы, миграционное поведение населения моно- и полиэтнических регионов требуют изучения и обобщения с научной точки зрения.
В советский период миграция для Дальневосточного региона являлась значимым фактором в его истории и была подчинена экономическим и политическим целям государства. Миграционные процессы характеризовались преимущественно внутригосударственным перемещением населения, основные векторы которого были ориентированы на движение населения из сельской местности в городскую, а также на перемещение населения из трудоизбыточных западных районов страны в трудодефицитные северные и восточные районы страны. Миграция рассматривалась как фактор, подчиненный задачам расширения геополитического пространства и подъёма народного хозяйства.
Как отмечает Е.Л. Мотрич, демографический потенциал российского Дальнего Востока, сформированный в советское время, с началом рыночных преобразований подвергся необоснованному разрушению. Нынешний кризис воспроизводства населения в регионе проявил себя одновременно в двух проекциях: в депопуляции (естественной убыли) населения вследствие превышения смертности над рождаемостью и в миграционном оттоке населения. Максимальная численность населения на Дальнем Востоке - 8 056,6 тыс. человек - была зафиксирована на 1 января 1991 г. С этого времени численность дальневосточников стабильно снижается. За период 1991-2008 гг. регион потерял 1 596,5 тыс. человек, или 19,8% собственного населения. К 2012 г. численность населения уменьшилась ещё на 194,2 тыс. человек. Лидирующую роль в процессе сокращения численности населения сыграл миграционный отток населения, многократно превышающий его естественную убыль. Так, за 1991-2007 гг. он составил 1 376,2 тыс. человек (86,2%), естественная убыль -
220,3 тыс. человек (13,8%): «это уже был тревожный сигнал, свидетельствовавший о начале крушения населенческой политики на Дальнем Востоке России» [12, с.75]. Наиболее существенные потери после 1991 г. - 51,1% общего сокращения населения - понесли северные территории: ЧАО потерял 66,3% своих жителей, Магаданская область - 56,9%, Сахалин - 27,7%, Камчатка - 26,9 , Республика Саха (Якутия) - 14,2%. Практически два десятилетия оказались потерянными для наращивания демографического потенциала.
Определяя перспективы воспроизводства населения Дальнего Востока, Е. Л. Мотрич подчёркивает, что в качестве реципиента регион может рассчитывать на массовый приток населения из среднеазиатских республик бывшего СССР и Китая. Сейчас мигрантов в регионе порядка 160 тысяч. «При ухудшении миграционного партнёрства с регионами России происходит улучшение в обмене населением со странами СНГ и Балтии. Правда, число прибывших из них увеличилось незначительно - в 1,1 раза, но число выбывших сократилось в 1,9 раза. ...Самая высокая результативность миграционных связей у региона с Таджикистаном и Узбекистаном, соотношение прибывших из них к убывшим в обратном направлении составляет 10:1. Положительный миграционный обмен со странами дальнего зарубежья обеспечен только Китаем, число приезжающих в 2010 г. в сравнении с 2002 г. увеличилось в 2,8 раза. На Дальнем Востоке практически нет мигрантов из Австралии и США, но эти страны «поглотили» в 2010 г. 12,5% всех выбывших из ДФО в страны дальнего зарубежья, а прибыло из них в том же году - 4,2% от прибывших из этих стран» [11].
В 90-е гг. XX - начале XXI вв. произошли радикальные изменения в характере, содержании и направленности миграционных процессов на пространстве бывшего СССР и внутри России. Наиболее существенными проявлениями этих изменений стали рост интенсивности и мас-
а
IV д| |
I.
штабов иммиграции и эмиграции, кардинальная смена направлений внутренней миграции, широкое распространение вынужденности в миграционном движении, появление и развитие новых видов миграции, растущая обусловленность миграционных потоков этническими факторами.
Этнические миграционные процессы (синонимы данного термина - «процессы этнических миграций», «этнические миграции») - это серии социальных взаимодействий, ведущие к изменениям в социально-территориальном и социальном положении отдельных представителей и групп определённых этносов, происходящие под влиянием этнических факторов и имеющие специфическую, функциональную определённость. Этнические мигранты - это лица, для которых характерна чёткая этническая определенность и которые совершают миграционное движение (выступают акторами миграционного процесса), происходящее под влиянием этнических факторов [14, с.3].
Современные перемещения этнических мигрантов интенсифицируются под влиянием явно выраженной экономической вынужденности: из трудоизбыточных в трудонедостаточные районы, из депрессивных регионов в регионы с благоприятной экономической конъюктурой. В этих случаях факторами, стимулирующими этническую миграцию, становятся нищета и социально-экономическое бесправие, поиск более благоприятных условий для социальной самореализации личности (в более конкретных вариантах - трудовой и профессиональной), выгоды от занятия бизнесом, обеспечение лучших перспектив для семьи, особенно для детей.
Этнические миграционные процессы в их массовидных значениях стали новым серьёзным вызовом современности, превратились в очень существенный фактор, воздействующий на социальное состояние и динамику современной России и, особенно, её отдельных регионов. Наблюдение реальных социальных практик и их
......... '.И> -Ш'4-:'•'<• Г^ЧяНЯеЙй
научный анализ показывают, что этнические миграции в наличном состоянии и долговременной перспективе вместе с позитивностью и явными следствиями, сопровождаются появлением и обострением новых противоречий в принимающих обществах, вызывают к жизни непреднамеренные, зачастую, неожиданные и нежелательные явления и процессы. Использование миграционного ресурса, несмотря на всю свою привлекательность на первый взгляд, сопряжено с большим объёмом как экономических, так и социальных, а также культурных проблем, связанных с увеличением доли некоренного населения.
Рассредоточение приезжающих на территории Дальневосточного федерального округа носит избирательный характер. Уже сегодня можно чётко проследить места концентрации отдельных этнических групп в пределах региона в разрезе краёв и областей. Подобного рода анклавизация в значительной степени меняет качество социальной структуры населения на территориях вселения мигрантов. Смена национального состава влечёт изменение половозрастных характеристик, меняет характер образовательного и профессионального уровня населения, влияет на изменение повседневных практик.
Например, в Приморском крае за последние 20 лет дважды наблюдалось существенное изменение национального состава населения. В 2010 г. насчитывалось 17 национальностей, численность которых превышала 1 тыс. человек, в 2002 и 1989 гг. таких национальностей было 19. В период 1989-2002 гг. в эту группу вошли китайцы, в 2002-2010 гг. - таджики и киргизы, а выбыли - марийцы, удмурты, поляки и евреи. Численность китайцев резко возросла в период 1989-2002 гг. со 159 до 3 840 человек. Такой рост связан с изменениями в политическом и экономическом устройстве страны, с появившейся возможностью миграционного перемещения иностранных граждан приграничных с Приморьем государств. Но к переписи
а
IV д| |
I.
2010 г. число китайцев уменьшилось на 25,6%. в то время как значительно увеличилась численность узбеков (в 5,5 раза), киргизов (в 3,1 раза) и таджиков (в 2,5 раза). Более подробная информация о характере изменения национального состава населения Приморского края представлена в таблице 2.
В последнее время с китайской миграцией в крае, похоже, начинает сравниваться, а в некоторых случаях уже может и превзойти её по своим масштабам поток переселенцев из разных государств Средней Азии, прежде всего Киргизии, Таджикистана и Узбекистана. Причём, некоторые предварительные данные позволили констатировать перемещение, например, в
Приморский край, прежде всего, выходцев из Узбекистана, на Сахалин - из Киргизии и т.д. Эти новые миграционные реалии только становятся предметом заинтересованного обсуждения, но сегодня они заслуживают не меньшего внимания, чем пресловутая «китайская угроза» [7, с.14].
Нельзя не отметить, что тенденция увеличения численности выходцев из бывших республик СССР продолжает сохраняться и сегодня, несмотря на заверения о том, что резкий всплеск их присутствия на территории края в 2008-2011 гг. был связан с реализацией масштабных строительных проектов в рамках мероприятий по подготовке к проведению Саммита АТЭС. В 2012 г. численность
Наиболее многочисленные национальности Приморского края
Таблица 2
Человек 2010 к 2002, %
2002 2010
Население, всего 2 071 210 1 956 497 94,5
Лица, указавшие национальную принадлежность 2 052 171 1 811 570 88,3
Русские 1 861 808 1 675 992 90,0
Украинцы 94 058 49 953 53,1
Корейцы 17 899 18 824 105,2
Татары 14 549 10 640 73,1
Узбеки 1 634 8 993 5,5 раза
Белорусы 11 627 5 930 51,0
Армяне 5 641 5 924 105,0
Азербайджанцы 4 411 3 937 89,3
Китайцы 3 840 2 857 74,4
Мордва 4 307 2 223 51,6
Немцы 3 578 2 087 58,3
Чуваши 3 287 1 960 59,6
Таджики 743 1 885 2,5 раза
Источник: Национальный состав населения Приморского края. Статистический сборник / Приморскстат, 2012. С.16.
тШШ^Ш^^ V
►егионалмстика
К-1ГГ IV
/А
ак
' ' N н
ЩЖтж
;: ¡Й? • .; : \ V '\
.л/
••V
IV д| I
I.
граждан КНР увеличилась по сравнению с 2011 г. на 0,9%, а граждан Узбекистана, например, - на 4,7%. Данные, представленные на рисунке 1, наглядно показывают, что динамика численности отдельных национальных групп в составе миграционных потоков на территорию Приморского края носит ярко выраженный восходящий характер даже после реализации масштабных строительных проектов.
'•2 'йа'1 • ММ1/ тем планы
жить. Между тем планы социально-экономического развития Приморья предусматривают реализацию глобальных проектов. Для этого нужны инвестиции и трудовые ресурсы, причём по большей части - высококвалифицированные.
Анализ миграционной ситуации в Приморском крае показал, что около половины трудовых мигрантов до приезда на территорию РФ не имели стабильной заня-
Украина; 183
другие страны; 1516
Белоруссия; 132
Китай; 1339
Армения; 497
Киргизия; 883
Таджикистан; 511
Узбекистан; 1811
Азербайджан; 249
Рис. 1. Число мигрантов из зарубежных стран, прибывших в Приморский край в 2012 г.
Источник: Миграция населения Приморского края. Статистический бюллетень / Приморскстат, 2013. С. 21-23.
По данным Института миграционных процессов, в прошлом году работодатели заявили о том, что их потребность в рабочей силе составляет около 120 тыс. человек, но квота была выделена чуть более чем на 30 тыс. человек. Таким образом, потребность не была удовлетворена, однако свободные рабочие места были кем-то заняты. Этнические мигранты метут улицы, охраняют стоянки и ремонтируют дороги. Без них краю, который за последние 20 лет потерял 360 тыс. человек и в ближайшие десять лет, по прогнозам, может лишиться еще 240 тыс. человек, не вы-
тости на родине (были безработными, имели разовую или временную работу). До выезда на работу в Российскую Федерацию 40- 50% мигрантов можно было отнести к группе крайне бедных, их доходов не хватало даже на предметы первой необходимости, и проживали они в сельской местности.
С каждой «новой волной» снижается и образовательный уровень трудовых мигрантов: около 40% приехавших сегодня в Приморье мигрантов не имеют профессионального образования. Как следствие, мигранты с низким образованием, прие-
^даш/.; \мХ и
Л:.
кегионалмстика
У
\\\
а
гпл1
IV д| |
I.
хавшие из отдалённых и сельских районов, всё труднее адаптируются к российским условиям и на рынке труда, и в быту. Они менее склонны пользоваться действующими социальными институтами и сервисами - правовыми, образовательными, медицинскими, национально-культурными и
П ' • -о-о , • ■-- ' '""^Х. 4 УгЛ''-- ¿-»-ч^-.г-_.--с ■ -.т " Г.. - ! *
' • • . .¡Ж •' .1' ;!" ; -".''!-. V
ет, что при выборе места жительства они
предпочитают отнюдь не привычные для них сельские территории, а городские округа. Самые «урбанизированные» - китайцы, узбеки, таджики и киргизы, среди которых «новые» горожане составляют более 80% (рис. 2).
Китайцы Узбеки Таджики Киргизы Корейцы Азербайджанцы Русские Татары Армяне Казахи Белорусы Башкиры Чуваши Молдаване Немцы Мордва Украинцы
0%
20%
40%
60%
80%
100%
городское население
сельское население
Рис. 2. Структура населения наиболее многочисленных национальностей Приморского края по итогам Всероссийской переписи населения 2010 г.
Источник: Национальный состав населения Приморского края. Статистический сборник / Приморскстат, 2012. С.23-42.
т.п. Особую настороженность вызывает тот факт, что существует значительная культурная дистанция между мигрантами и местным населением, так как мигранты всё хуже знают русский язык. Наименьший процент владения русским языком у китайцев - 63,6%, узбеков - 86,4% и корейцев - 88,6%.
Это увеличивает «миграционные риски» и незащищённость мигрантов при реализации индивидуальных стратегий на новом месте. Однако статистика доказыва-
Явление анклавизации наблюдается и в разрезе городских округов Приморского края. Абсолютное большинство среди наиболее многочисленных национальностей во Владивостокском городском округе занимают узбеки. Их численность в период 2002-2010 гг. выросла в 14,3 раза. Следом идут киргизы (8,5 раза), таджики (5,5 раза) и только на четвёртом месте - китайцы (5,4 раза). Артёмовский городской округ отличается особой концентрацией выходцев из КНР - рост численности составил
а
IV д| |
I.
13,8 раза за исследуемый период. Такая же картина и в Партизанском городском округе (рост численности представителей сопредельного Китая - 18 раз). Спасский городской округ предпочтителен для армян, азербайджанцев и таджиков, Уссурийский городской округ - для киргизов, узбеков и таджиков.
Такого рода «компактное расселение» способствует формированию и устойчивому функционированию социальных сетей, образованных по этническому признаку, что значительно облегчает воспроизводство социально-экономических форм взаимодействия мигрантов в принимающем социуме.
Возможно, активизация миграционных процессов позволит решить проблему нехватки трудовых ресурсов, но отсутствие элементарного знания языка, культурной совместимости, заинтересованности в социальной интеграции, а именно она интересна с точки зрения перспектив развития территории, неминуемо повлечёт за собой увеличение маргинального сегмента в социальной структуре населения Приморского края.
В Якутии из-за особенностей климата распределение миграционных потоков носит сезонный характер. Около 80% иностранных рабочих приезжают сюда на лето, более половины из них оседают в Якутске, и в основном они заняты в строительстве. Как правило, это представители Армении и Таджикистана. И снова: сюда едут отнюдь не инженеры и даже не квалифицированные строительные рабочие. Многие молодые гастарбайтеры впервые берут в руки мастерок здесь. На якутских стройках они учатся профессиям. И всё равно они более выгодны для работодателей, нежели местные безработные, потому, что легко обучаемы, готовы трудиться за минимальную плату с утра до ночи и неприхотливы в быту.
Власти региона неоднократно предпринимали попытки ограничить число та-
ких иностранных работников в пользу местных жителей. На 2013 г. работодатели заявили потребность в 30 тыс. иностранных работников, только третья часть заявок была удовлетворена, однако стройки при этом не остановились.
Всё большую остроту приобретают вопросы миграции в Сахалинской области. Это признал и губернатор островного региона А. Хорошавин. По его словам, соц-опросы свидетельствуют - наиболее негативно иностранных гостей воспринимают южносахалинцы. Другие районы области куда более терпимы к мигрантам.
Доля трудовых мигрантов в общем количестве работающих в Сахалинской области составляет примерно 6%. При этом число приезжих год от года падает. Например, в этом году квота на привлечение трудовых мигрантов в Сахалинскую область по сравнению с прошлым годом была сокращена почти в два раза и составила 10,6 тыс. человек, из них реально приехали на острова 4,8 тыс. иностранных рабочих. Подсчитать, сколько в область прибывает мигрантов-нелегалов, никто так и не смог.
В Хабаровском крае, по данным Федеральной миграционной службы, постоянно проживают представители 145 народов и этнических групп. На предприятиях региона, только по официальным данным, трудится около 30-35 тыс. иностранных мигрантов. В основном это приехавшие в Дальневосточный регион жители стран СНГ. На их долю приходится 41% въезжающих в край иностранных рабочих. Трудовые мигранты заняты в основном в строительной индустрии - 50%, в сельском и лесном хозяйстве - 15%, на перерабатывающих производствах - 12%.
В Хабаровском крае официальная квота на привлечение работодателями иностранных работников в 2013 г. составила 26,2 тыс. человек, что на тысячу больше, чем в предшествующем году [1]. Преобладающее количество иностранных
а
IV д| |
I.
граждан зарегистрировано по месту пребывания в Хабаровске (71,1%) и Хабаровском районе (8%). В первом полугодии 2013 г. на миграционный учёт в регионе было поставлено чуть более 67 тыс. иностранных граждан и лиц без гражданства. По данным миграционной службы, по сравнению с аналогичным периодом 2012 г. рост численности мигрантов составил 7,3%; увеличение количества регист-раций по месту пребывания (16,9%) произошло за счёт иностранных граждан, прибывших из стран - участниц СНГ с целью работы по найму [5].
Имеющаяся в статистических структурах информация о трудовой эмиграции в недостаточной мере проработана в этноре-гиональном разрезе, для перспективного же представления о развитии демографической ситуации на Дальнем Востоке такой анализ необходим. В настоящее время не имеется официальных статистических материалов о трудовой эмиграции или иммиграции в этнорегиональном разрезе. Однако по выборочным исследованиям можно представить некоторые закономерности и тенденции и в большей или меньшей мере обобщить их.
Политика этнической толерантности, активно проводимая властями страны, не может достичь реальной цели без глубоких исследований формируемых этноструктур. В целом миграционные процессы, в том числе и трудовая миграция, накладывают глубокий след на эволюцию этноструктур, взаимоотношения этногрупп, национальную консолидацию.
Межэтнические отношения в современной России проблематизируются новыми явлениями, приобретающими значение социальных фактов: изменения в статусных диспозициях, компактное и анклавное расселение этносов, этническая монополизация некоторых сфер предпринимательской деятельности, нелегальность пребывания и трудовой деятельности, вовлечение части этнических мигрантов в криминальную деятельность, закрытость
этнических общин, этническая (клановая) организованность и сплочённость, возможности быстрой мобилизации всех факторов этнического потенциала.
Переток населения с Юга на Север стал новой мировой реальностью, ведущей к существенным изменениям этнического состава населения стран Севера. По имеющимся прогнозам, уже к середине нынешнего столетия белое неиспаноязыч-ное население США перестанет быть большинством в этой стране. Существует высокая вероятность того, что во второй половине XXI в. и в ряде других стран Севера в результате иммиграции и неодинаковой рождаемости коренных и вновь прибывших жителей страны больше половины населения составят недавние мигранты и их потомки. Подобные расчёты имеются и по России. По некоторым прогнозам, избежать резкого сокращения численности её населения можно только при условии притока большого количества иммигрантов. Если такой сценарий реализуется, в населении резко повысится доля мигрантов и их потомков: к 2050 г. она с 50-типроцентной вероятностью приблизится к 35%, а к 2100 г. - к 60%. Российский прогноз не оценивает этнический состав потенциальных иммигрантов, однако очевидно, что в нём будут преобладать не этнические русские или даже лица славянского происхождения. Скорее, это будут выходцы из Центральной Азии, Китая, возможно, из других азиатских стран [4].
По итогам Всероссийской переписи населения 2010 г. только в отдельно взятом Приморье больше двух мужчин приходится на 1 женщину у узбеков, азербайджанцев, китайцев, таджиков и казахов. У корейцев и мордвы на каждую тысячу мужчин приходилось женщин в 2002 г. соответственно 1003 и 1230, в 2010 г. - 829 и 994. У населения остальных многочисленных национальностей соотношение мужчин и женщин ухудшилось, причём у половины из них за счёт городских жителей. Наиболее неблагоприятное соотношение
а
IV д| |
I.
полов наблюдается у украинцев и русских.
Представляется целесообразным для дальнейшего анализа процессов, связанных с этнической миграцией на Дальний Восток России, использовать теорию третьего демографического перехода Д. Коулмена [16; 17]. Суть этого перехода, затрагивающего страны развитого мира, заключается в существенном изменении структуры некоторых наций вследствие иммиграции лиц отличного этнического и расового происхождения, в сочетании с постоянно низкой рождаемостью и возрастающим уровнем эмиграции местного населения. «Если первый демографический переход выразился в изменениях уровней рождаемости и смертности, а второй - в изменениях сексуального поведения, организации жизни семьи и её форм, то третий демографический переход затрагивает последний остающийся компонент, характеризующий население, а именно его состав. Низкие уровни рождаемости приводят к изменению политики в отношении миграции, а миграция, в свою очередь, оказывает влияние на состав населения. В конечном счёте, она может привести к полному изменению этого состава и замене нынешнего населения населением, которое составляют либо мигранты, либо их потомки, либо население смешанного происхождения» [8, с.12].
Все эти изменения, отчасти уже происходящие, отчасти ожидаемые, ставят в повестку дня вопрос о взаимодействии местного населения и мигрантов с учётом неизбежных цивилизационных и культурных различий. Хотя массовые миграции всегда связаны с преодолением немалых трудностей как для самих мигрантов, так и для принимающих обществ, по-видимому, именно эти различия создают проблемы в гораздо большей степени, нежели миграция сама по себе.
Как отмечает Д. Коулмен, если последующие поколения мигрантов и лица смешанного происхождения будут всё больше идентифицировать себя с населе-
•2 ""
нием той страны, куда они приехали, то изменения состава населения не будут иметь особых последствий. Если же, напротив, они в большей степени будут определять себя как нечто отличное от коренного населения, убывающего как по абсолютной численности, так и относительно, то ситуация будет иной. Подобные процессы могут иметь самые разнообразные и существенные последствия, способны повлиять на идентичность той или иной страны, на социальную сплочённость её населения. Может возникнуть ситуация, когда разные группы людей захотят говорить на разных языках, начнут требовать, чтобы использовались различные системы права. У этих групп могут оказаться различные ориентации с точки зрения внешней политики страны, в которой они живут, и т.п. В этих размышлениях Д. Коул-мена отражается беспокойство, которое испытывают жители многих развитых стран, принимающих большое количество мигрантов [9].
Как показывает исторический опыт, надеяться на скорую адаптацию, а тем более интеграцию в принимающее сообщество новых потоков мигрантов на Дальний Восток не приходится. Напротив, всё чаще встречается обособление групп этнических мигрантов, появляются своеобразные этнические анклавы и этническая сегрегация [2].
Этническая миграция в большинстве случаев - это цепная миграция, то есть когда за одним мигрантом устремляется поток родственников и знакомых. Подобные миграционные потоки П. Стокер назвал «миграционной сетью», подразумевая под ней этническую миграцию, носящую цепной характер. П. Стокер отмечает, что в миграционных потоках велика роль мигрантов - «пионеров», которые «находят место для миграции, заботятся о документах и визах, способах миграции и стимулируют в дальнейшем весь процесс миграции, оказывая помощь и поддержку своим родственникам и односельчанам. Сети ми-
кегионалмстика
К-ТГГ !■■
\\\
//
/Г
Шй
Frvv
К- jJ |
VD^-EaL
грантов определённо помогают прибывшим соотечественникам, но, защищая иммигрантов в новом окружении, замедляют также эффект интеграции» [15, с.40].
Можно предположить, что этнические связи чаще всего определяют направление миграции и выступают в роли наиболее вероятного вектора миграционного движения при выборе нового места жительства на стадии принятия решения. По мнению Г.С. Витковской и А.В. Кочаряна, выбор целевого географического пункта вселения мигрантов существенно разнится в условиях добровольной и вынужденной миграции. Так, в условиях добровольной миграции «чаще мигранты выезжают туда, где есть связи, друзья, родственники», при вынужденной миграции - «чаще в неопределённые места» [3, с.63]. Указанные особенности этнической миграции могут вполне привести к ситуации этнического сдвига - замещения одной этнической группы другой/другими с соответствующим созданием новой этносоциальной и этнокультурной среды.
Следует согласиться с А. М. Кузнецовым, что «сегодня современная этнополи-тическая ситуация региона существенно меняется и в ней возникают новые риски и угрозы. Не случайно, даже зарубежные исследователи характеризуют наш регион как зону риска. Указанные особенности Дальнего Востока России определяют и специфику протекания здесь процесса эт-нотрансформации в сравнении не только с зарубежными странами, но и такими регионами России, как Поволжье и Кавказ. Наличие и необходимость разрешения комплекса противоречий, вызываемых разнообразными по видам и содержанию этническими миграционными процессами в региональных обществах, испытавших и испытывающих интенсивный и масштабный приток этнических мигрантов, становятся неотложной практической задачей социальной политики и социального управления на федеральном и региональном уровнях» [10, с.75].
Особую значимость приобретает создание Службы по проведению мониторинга за происходящими в регионе этносоциальными и этнокультурными изменениями, что позволило бы своевременно реагировать на происходящие события.
Список литературы
1. Бондаренко А., Литвак И. С правом на труд // Российская газета. № 6131 от 18 июля 2013 г. URL: http://www.rg.ru/2013/07/18/reg-dfo/migranty.html (дата обращения: 18.07.2013).
2. Вендина О. Мигранты в Москве: грозит ли российской столице этническая сегрегация? М.: Центр миграционных исследований, 2005. 88 с.
3. Витковская Г.С., Кочарян А.В. Внутренние вынужденные миграции как социальная проблема. // Миграция населения / Ж.А. Зай-ончковская. Демография и социология. Вып. 3. М.: ИСЭПН, 1992. С. 61-82.
4. Вишневский А.Г. Цивилизация, культура и демография // Общественные науки и современность. 2011. № 2. С. 57-76.
5. Доклад о результатах и основных направлениях деятельности УФМС России по Хабаровскому краю на 2012 год и плановый период 2013-2015 годы. URL: http://ufms-khb.ru/node/693 (дата обращения: 11.07.2013).
6. Зыкова Т. Не рабы понаехали // Российская газета. № 6331 от 14 марта 2014 года. URL: http://www.rg.ru/2014/03/13/primakov-site.html (дата обращения: 14.03.2014).
7. Ким А. С. Этнополитические исследования современных диаспор (конфликтологический аспект). Дисс. ... д-ра полит. наук. СПб., 2009. 345 с.
8. Коулмен Д. Иммиграция и этнические сдвиги в странах с низкой рождаемостью -третий демографический переход в действии? // Миграция и развитие: Доклады и статьи ведущих секций и докладчиков международной конференции «Миграция и развитие», Москва, 13-15 сентября 2007 г. Сборник статей, гл. ред. В А. Ионцев. М.: Би Эль Принт, 2007. С.12-49.
9. Коулмен Д. Третий демографический переход // Демоскоп Weekly № 299-300. 3-16 сентября 2007 г. URL: http://demoscope.ru/
iегианапистика
К-ТГГ !■■
J //
.из.,,
\V\
а
«
lv Jj I
VD^-EaL
weekly/2007/0299/tema05.php (дата обращения: 13.07.13).
10. Кузнецов А.М. Этнополитическая ситуация на Дальнем Востоке России: некоторые проблемы и перспективы // Ойкумена. Регио-новедческие исследования. 2012. № 1. С. 6779.
11. Мотрич Е.Л. Блеск и нищета Дальнего Востока // Тихоокеанская звезда. 11 октября 2012 г. URL: http://www.toz.khv.ru/newspaper/ ekspertiza/blesk_i_nishcheta_dalnego_vostoka/ (дата обращения 11.04.2014).
12. Мотрич Е.Л. Трансформация миграционных связей Дальнего Востока России со странами ближнего и дальнего зарубежья // Пространственная экономика. 2010. № 2. С. 74-95.
13. Новые факторы глобального и регионального развития: обострение этносоциокульту-рых противоречий / Под ред. Е.Ш. Гонтмахера,
H.В. Загладина, И.С. Семененко. М.: ИМЭМО РАН, 2013. 119 с.
14. Петров В.Н. Этнические миграционные процессы как фактор социальных взаимодействий в регионе. Дисс. ... д-ра социол. наук: 22.00.04. М., 2004. 389 с.
15. Стокер П. Работа иностранцев: Обзор международной миграции рабочей силы. М.: Academia, 1995. 331 с.
16. Coleman D. Immigration and Ethnic Change in Low-fertility Countries: a Third Demographic Transition (Statistical data) // Population and Development Review. 2006. Vol. 32. № 3. 2006. Pp. 401-446.
17. Coleman D. Migration in the 21st Century: a Third Demographic Transition in the Making? Plenary Address to the British Society for Population Studies Annual Conference. Leicester, September 13, 2004.
18. International Migration Outlook 2012. Paris: OCDE Publishing, 2012. 365 p.
References
I. Bondarenko A., Litvak I. With the Right to Work. Rossiyskaya Gazeta. No. 6131. July 18, 2013. Available at: http://www.rg.ru/2013/ 07/18/reg-dfo/migranty.html (accessed 18 April 2013). (In Russian)
2. Vendina O. Migrants in Moscow, the Russian Capital Threatens to Whether Ethnic Segrega-
У/ ' V.
tion? Moscow, 2005. 88 p. (In Russian)
3. Vitkovskaja G.S., Kocharian A.V. Internal Forced Migration as a Social Problem. In: Migration of the Population. Demography and Sociology. No. 3. Moscow, 1992. Pp. 61-82. (In Russian)
4. Vishnevsky A.G. Civilization, Culture and Demography. Social Sciences and Modernity. 2011. No. 2. Pp. 57-76. (In Russian)
5. Report on the Results and Main Activities of the Federal Migration Service of Russia in Khabarovsk Territory in 2012 and the Planning Period of 2013-2015. http://ufms-khb.ru/node/693 (accessed 11 July 2013). (In Russian)
6. Zykova T. Not Slaves Come in Large Numbers. Rossiyskaya Gazeta. No. 6331. March 14, 2014. Available at: http://www.rg.ru/ 2014/03/13/primakov-site .html (accessed 14 March 2014). (In Russian)
7. Kim A. Ethno-political Study of Modern Diasporas (Aspect of Conflictology). These of doctoral dissertation in political sciences. St. Petersburg, 2009. 345 p. (In Russian)
8. Coleman D. Migration and Ethnic Shifts in Low-fertility Countries - the Third Demographic Transition in Action? In: Migration and Development: Speeches and Articles by Leading Speakers and Sections of the International Conference «Migration and Development», Moscow, 13-15 September 2007. Collection of articles. Ed. by V.A. Iontsev. Moscow, 2007. Pp. 12-49. (In Russian)
9. Coleman D. The Third Demographic Transition. Demoscope Weekly. No. 299-300. September 3-16, 2007. Available at: http://demoscope.ru/ weekly/2007/0299/tema05.php (accessed 17 April 2014). (In Russian)
10. Kuznetsov A.M. Ethno-political Situation in the Far East of Russia: Some Problems and Prospects. Ojkumena. Regionovedcheskie issledovania [Ojkumena. Regional studies]. 2012. No. 1. Pp. 67-79. (In Russian)
11. Motrich E.L. Shine and Poverty of Far East. Tikhookeanskaya Zvezda [Pacific Star]. October
11, 2012. Available at: http://www.toz.khv.ru/ newspaper/ekspertiza/blesk_i_nishcheta_dalnego _vostoka/ (date accessed 11.10.12). (In Russian)
12. Motrich E.L. Transformation of Migratory Flows of Russian Far East with Near and Far Abroad Countries. Prostranstvennaya economika
щЩ if"; ~
\мХ R VS
ÔÊ-trr E'1'
кегионалмстика
У
•y.,-..
Шг /Z. --t-M л S • '■{: V .
ЩтШп,
Ftvv Ш
lv Jj I
VD^-EaL
[Spatial Economics]. 2010. No. 2. Pp. 74-95. (In Russian)
13. New Factors of Global and Regional Development: the Aggravation of Ethnic and Socio-cultural Contradictions. Ed. by E.Sh. Gontmaher, N.V. Zagladin, I.S. Semenenko. Moscow, 2013. 119 p. (In Russian)
14. Petrov V.N. Ethnic Migration as a Factor of Social Interactions in the Region. These of doctoral dissertation in sociology. Moscow, 2004. 389 p. (In Russian)
15. Stocker P. Job of Foreigners: Overview of International Labor Migration. Moscow, 1995. 331 p. (In Russian)
16. Coleman D. Immigration and Ethnic Change in Low-fertility Countries: a Third Demographic Transition (Statistical data). Population and Development Review. 2006. Vol. 32. No. 3. 2006. Pp. 401-446.
17. Coleman D. Migration in the 21st Century: a Third Demographic Transition in the Making? Plenary Address to the British Society for Popula-
■ . Sr ; & ■ -Jt P W& S '
tion Studies Annual Conference. Leicester, September 13, 2004.
18. International Migration Outlook 2012. Paris: OCDE Publishing, 2012. 365 p.
Для цитирования:
Лобода О.В., Ярулин И.Ф. Этнический сдвиг на Дальнем Востоке России // Регио-налистика. 2014. Т. 1. № 1. С. 33-47.
For citing:
Loboda O.V., Yarulin I.F. The Ethnic Shift in the Russian Far East. Regionalistica [Region-alistics]. 2014. Vol. 1. No. 1. Pp. 33-47. (In Russian)
