CC BY
141
ВЕСТН. МОСК. УН-ТА. СЕР. 12. ПОЛИТИЧЕСКИЕ НАУКИ. 2014. № 2
И.Б. Санакоев
ЭТНИЧЕСКИЙ КОНФЛИКТ ИДЕНТИЧНОСТЕЙ В КОНТЕКСТЕ НАЦИОНАЛЬНОГО САМООПРЕДЕЛЕНИЯ (на примере Южной Осетии и Грузии)
Этническая идентичность, представляющая собой ценностную систему, играет важную роль в процессе национально-государственного самоопределения. В данной статье сопоставляются этнотерриториальные представления южноосетинского и грузинского народов, повлиявшие на процессы национально-государственного самоопределения в Южной Осетии и Грузии. Южноосетинские этностатусные представления формировались под влиянием опыта создания в апреле 1922 г. Юго-Осетинской автономной области. В основе грузинских этностатусных представлений находится образ «идеального отечества» — «Великой Грузии», характеризующейся древностью, могуществом, этнокультурной идентичностью и единством (унитаризмом). Таким образом, почва для грузино-осетинского конфликта была заложена в различных представлениях о статусе Южной Осетии. На национально-государственное самоопределение двух стран повлияли также политические ориентации, складывающиеся в процессе выстраивания отношений со странами, доминирующими на Северном Кавказе (в новейшей истории это — Российская империя, СССР и Российская Федерация). Грузино-осетинский конфликт в преобладающей степени явился следствием особенностей процессов национально-государственной консолидации Южной Осетии и Грузии в период формирования СССР и его распада.
Ключевые слова: грузино-осетинский конфликт, конфликт идентич-ностей, самоидентификация, этностатусные представления, политические ориентации, этническое сознание.
Процессы национального самоопределения, обычно приводящие к нарушению территориальной целостности и последующему распаду уже существующих государств, часто сопровождаются обострением межэтнических отношений. Следствием процессов национально-государственного самоопределения Южной Осетии и Грузии, активизировавшихся в условиях распада СССР, стал затяжной грузино-осетинский конфликт. Несомненный интерес представляют факторы, которые в наибольший степени обусловили эскалацию этого конфликта.
В этническом конфликте «всегда немалую роль играет групповая идентичность, что обусловливает функционирование такого
конфликта как конфликта идентичностей»1. Грузино-осетинское межэтническое противостояние также можно рассматривать как конфликт двух идентичностей, грузинской и осетинской. При этом под конфликтом идентичностей следует понимать прежде всего конфликт ценностных систем, поскольку «в последние годы вместо ценностей в качестве основания конфликта часто рассматривается идентичность, но смысл остается по существу прежним: направлены ли устремления участников конфликта на достижение чего-либо вполне осязаемого, конкретного, "земного" либо их мотивы могут иметь надличностный, культурно-исторический характер»2.
Конфликт грузинской и осетинской идентичностей предполагал различные ответы на вопрос «Что есть Южная Осетия и южные осетины?»3. Согласно грузинской версии, «Южная Осетия это никакая не Осетия, а самая что ни на есть исконная Центральная Грузия»4. Для осетин же «Южная Осетия — это собственно Южная Осетия»5. В этой ситуации достичь компромисса было чрезвычайно трудно6.
Противоположность осетинской и грузинской этнотерритори-альных идентификаций явилась следствием формирования различных этностатусных представлений. Осетинские этностатусные представления формировались под влиянием опыта создания в апреле 1922 г. этнотерриториальной автономии как «способа обеспечения прав этнического сообщества»7. Основная суть этих представлений была сформулирована и выражена представительными органами Южной Осетии еще в тот период: «Так как географически Юго-Осетия составляет одно сплошное целое в пределах своих границ, население ее этнографически однородно с особым национально-бытовым укладом жизни, и хозяйственный быт ее обладает особыми чертами, а степень классового расслоения и самосознания трудовых масс настолько высока, что обеспечивает республике нормальное развитие ее культурно-экономических сил — необходимо образовать из нее Советскую социалистическую республику»8.
1 Бабкин И.О. Феномен этнического сепаратизма: Автореф. дисс. ... канд. полит. наук. Ставрополь, 2001. С. 14.
2 Авксентьев В.А. Этническая конфликтология: в поисках научной парадигмы. Ставрополь, 2001. С. 63.
3 Ср.: Нодиа Г. Конфликт в Абхазии: Национальные проекты и политические обстоятельства // Грузины и Абхазы: путь к примирению / Под ред. Б. Коппитерса. М., 1998. С. 34.
4 Осетинский вопрос. Тбилиси, 1994. С. 267.
5 Гаглойти Ю.С. Южная Осетия (К истории названия). Цхинвал, 1993. С. 3.
6 Ср.: Нодиа Г. Указ. соч. С. 34.
7 Аствацатурова М.А. Диаспоры в Российской Федерации: формирование и управление (Северо-Кавказский регион). Ростов-н/Д.; Пятигорск, 2002. С. 263.
8 Осетинский вопрос. С. 298.
Осетинские этностатусные представления и этнотерриториаль-ная идентификация были признаны на союзном уровне. Поэтому образование Юго-Осетинской автономной области в определяющей степени связано с пророссийской ориентацией южных осетин. Необходимо при этом подчеркнуть и ту роль, которую сыграло образование автономии: «создание автономии способствовало поднятию национального самосознания осетинского этноса, дало определенный опыт государственного строительства, создавало условия для формирования национальных кадров, а также (и это было для этноса самым важным) давало импульс для развития этнической культуры»9.
Для грузинских этностатусных представлений большое значение имеют модели грузинского национального государства, возникшие в результате обращения к прошлому грузинского этноса. Этническое сознание извлекает из глубины веков исключительно положительные образы «идеального отечества», «Великой Грузии», наделенные высокой эмоциональностью и определенной идеологией. Эти образы выполняют роль национальной цели и этнического стереотипа. Их главными чертами являются древность, могущество, этнокультурная идентичность и единство (унитаризм). Возникновение грузинской государственности двадцать пять веков назад, то есть раньше, чем у русских, осетин, абхазов10, используется в качестве аргумента в пользу «больших (естественных) прав» на суверенитет.
Другая черта образа «идеального отечества» — могущество. Хотя история знает периоды как расцвета, так и упадка древних и средневековых государств, в том числе и Грузии, однако грузинское этническое сознание обращается лишь к временам наибольшего расцвета и развития своей государственности. Основное свое внимание грузинская пресса и историческая наука сосредотачивают на времени правления грузинских правителей Давида Строителя и царицы Тамары. Успехи внутренней и внешней политики государства того периода выдаются за исконно присущие грузинскому духу. При этом сознательно игнорируются периоды упадка грузинской государственности и непродолжительность существования единого грузинского государства11.
Особое значение для грузинских этностатусных представлений имеет территориальная идентичность грузинского государства в периоды его наивысшего развития. «Грузинское государство (которое в исторических источниках известно как "Грузинское царство",
9 Ледович Т.С. Социально-философский анализ проблем разделенных народов: Автореф. дисс. ... канд. филос. наук. Ставрополь, 1999. С. 17.
10 Мусхелишвили Д.Л. Грузия — «малая империя»?! // Грузия — «малая империя»? Тбилиси, 1990. С. 3.
11 Там же. С. 3.
или же "Вся Грузия") образовалось в III в. до н.э. и занимало всю территорию современной Грузии плюс земли (немногим менее половины нынешней территории Грузии), которые находятся в составе Турции, Армении, и Азербайджана. Поэтому протекавшие на этой территории все политико-культурные процессы должны быть рассматриваемы как проходившие в Грузии, а не в ином географическом ареале»12. В этом можно усматривать стремление этнического сознания видеть «идеальное отечество» на максимальной территории, без учета территориальных изменений.
Образ «идеального отечества» прошлого проецируется на будущее не напрямую, а через сравнение с образом «современного отечества». (Грузинской ССР и Республики Грузия), что создает в этническом самосознании заниженную самооценку и формирует комплекс ущемленного национального чувства. Современная Грузия трактуется как страна, насильственно лишенная своей государственности. И федералистская структура Грузинской ССР, и существование на ее территории автономий рассматриваются как результат потери государственности и денационализации грузин на собственной территории.
Сопоставление положительного и отрицательного образов отечества предопределяет в этническом сознании выбор модели будущего отечества. Оно должно быть воссоздано по образцу прошлого — «Великой Грузии»: «Пусть прошлое придет к нам из будущего!»13. Представление о будущем государстве — чисто этническое. С этим соглашаются и грузинские эксперты, подчеркивающие, что в грузинском этническом сознании сформировалась «идея "чисто" национального государства как универсальной модели государственного строительства»14.
Другой важнейший фактор национально-государственной консолидации Грузии и Южной Осетии, оказавший заметное влияние на формирование конфликта идентичностей, особенно в условиях национально-государственного самоопределения Южной Осетии и Грузии, заключается в политических ориентациях сторон. Эти ориентации явились выражением не только чисто конъюнктурных политических интересов в кризисной ситуации развала СССР, но и ценностных систем грузинского и южной части осетинского этносов.
Осетинская идентичность традиционно формировалась в русле «северной» ориентации Южной Осетии, имевшей для южных осетин как политическую, так и важнейшую этнокультурную ценность и
12 Из истории взаимоотношений грузинского и осетинского народов: Заключение Комиссии по изучению статуса Югоосетинской области. Тбилиси, 1991. С. 5.
13 Гамсахурдиа З. Быть или не быть Грузии // Литературули Сакартвело. 1990. 8 июня.
14 Нодиа Г. Указ. соч. С. 38.
обусловленной как минимум двумя причинами. Во-первых, важнейшим этнокультурным ориентиром для южных осетин сначала выступало Аланское раннефеодальное государство, а затем и Северная Осетия. Раздел Осетии в 1922 г. на Северную и Южную обострил этнические чувства южных осетин и усилил их стремление к «этнической консолидации» с северной частью Осетии15.
Во-вторых, в периоды противостояния с Грузией Южная Осетия, окруженная с трех сторон грузинской территорией, была вынуждена искать политических союзников только на севере16. С проникновением России на Северный Кавказ и особенно с вхождением Осетии в ее состав в 1774 г. «северная» политическая ориентация южных осетин трансформировалась в «российскую», или пророссийскую, поскольку в лице России Южная Осетия получила могущественного в военном отношении союзника. Поэтому «интересы осетинского народа реализовывались именно в единстве с Россией»17.
В противоположность осетинской ориентации правители средневековой Грузии рассматривали север как источник угрозы для грузинского государства. Это было обусловлено соперничеством с Аланским раннефеодальным государством на Северном Кавказе и угрозой вторжения степных кочевников с севера. Со временем разорительные и даже губительные для грузинского этноса нашествия мусульманских правителей с юга заставили Грузию искать помощи сначала на Северном Кавказе, а затем и у России. Георгиевский трактат 1783 г., по существу, заложил основы северной пророссийской ориентации Грузии.
Отказ от пророссийской ориентации наблюдался в Грузии после распада Российской империи. Однако вхождение Грузии в состав СССР в 1921 г. способствовало укреплению в грузинском этническом сознании представлений, возникших еще в имперский период, о России как угрозе грузинской государственности18. Ослабление России и СССР в конце 1980-х гг. привело к усилению прежних идентификаций. Распад СССР и разрыв с Россией в этом контексте стал осмысливаться в грузинском обществе в качестве важнейшей предпосылки обретения былой независимости, а отношения к России стали приобретать ценностный характер, становясь одним из важнейших элементов грузинской этнополитической идентичности. По заключению Г. Нодиа, «поскольку независимость от России является первейшей задачей грузинского национализма,
15 Ледович Т.С. Указ. соч. С. 19.
16 Ср.: АнчабадзеЮ.Д. Грузия — Абхазия: трудный путь к согласию // Грузины и Абхазы: путь к примирению / Под ред. Б. Коппитерса. М., 1998. С. 114.
17 Дзайнукова М.И. Проблема национального самоопределения южных осетин (1918-2002 гг.): Автореф. дисс. ... канд. ист. наук. Владикавказ, 2002. С. 11.
18 Zhordania N. My Life. Stanford, 1968. P. 103.
все другие противники видятся лишь через призму этого основного противостояния»19.
Идентификация России как угрозы грузинской этнонацио-нальной идентичности привела к формированию в грузинском этническом сознании яркого и довольно эмоционального социально-психологического стереотипа — образа России как «врага №1», олицетворяющего угрозу с Севера20. Причем существующие в Грузии национальные меньшинства воспринимаются как пособники России21. Так, например, считается, что политические автономии в Грузии были созданы для защиты стратегических интересов России и оказания политического давления на Грузию: «Грузию хотят расколоть и раздробить с помощью мин замедленного действия — абхазов и осетин»22. Поэтому проблема этнических меньшинств и прежде всего проблема этнотерриториальных автономий Абхазии и Южной Осетии в грузинском этническом сознании воспринимается как фактор дестабилизации Грузии, поскольку «наличие этнической пестроты в стране представляет собой серьезную угрозу безопасности страны»23.
Определение России как «сильного врага» предопределило и выбор союзников Грузии среди потенциальных противников России — стран Европы и Северной Америки. Отказ Грузии от пророссийской ориентации привел к переориентации ее с севера на запад и заложил основы современной антироссийской и прозападной грузинской ориентации24. Таким образом, политические ориентации осетинской и грузинской идентичностей стали формироваться и формулироваться как противоположные и разнонаправленные, базирующиеся на разных основах: одна на основе тесного союза с Россией, другая на основе полного разрыва с Россией25. Подобная разнонаправленность, безусловно, стимулировала противостояние двух идентичностей, способствуя тому, что «причиной конфликта в Южной Осетии явились разные политические ориентации Южной Осетии и Грузии, Южной Осетии — пророссийская, Грузии — антироссийская»26.
19 Нодиа Г. Указ. соч. С. 24.
20 Там же. С. 23.
21 Там же. С. 24.
22 Бакрадзе А. С декабря по декабрь // Мамули. 1990. Январь.
23 Акаба Н. О некоторых мифах (к истории грузино-абхазских взаимоотношений) // Аспекты грузино-абхазского конфликта: Материалы грузино-абхазской конференции. № 2. М., 1999. С. 13.
24 См.: ТощенкоЖ.Т. Этнократия: История и современность: Социологические очерки. М., 2003. С. 88.
25 Ср.: Савва М.В. Этнический статус в идеологии и политике // Полис. 1999. № 4. С. 142.
26 Лефель А. Причины вооруженных конфликтов на территории бывшего СССР. URL: http://alefel.narod.ru
Разновекторность процессов национально-государственной консолидации Грузии и Южной Осетии обусловили в преобладающей степени возникновение и последующую эскалацию грузино-осетинского межэтнического конфликта как конфликта идентич-ностей. Конфликт идентичностей в свою очередь в значительной степени обусловил дальнейшую национально-государственную консолидацию Южной Осетии и Грузии по совершенно различным и не зависящим друг от друга путям: Грузия взяла курс на построение унитарного и ориентированного на Запад независимого государства, а Южная Осетия — на полную независимость от Грузии и дальнейшее сближение с Россией, вплоть до вхождения в ее состав.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1. Авксентьев В.А. Этническая конфликтология: в поисках научной парадигмы. Ставрополь, 2001. [Avksent'ev V.A. Etnicheskaya konfliktologiya: v poiskakh nauchnoi paradigmy. Stavropol', 2001.]
2. Акаба Н. О некоторых мифах (к истории грузино-абхазских взаимоотношений) // Аспекты грузино-абхазского конфликта: Материалы грузино-абхазской конференции. № 2. М., 1999. [AkabaN. O nekotorykh mifakh (k istorii gruzino-abkhazskikh vzaimootnoshenii) // Aspekty gruzino-abkhazskogo konflikta: Materialy gruzino-abkhazskoi konferentsii. № 2. M., 1999.]
3. Анчабадзе Ю.Д. Грузия—Абхазия: трудный путь к согласию // Грузины и Абхазы: путь к примирению / Под ред. Б. Коппитерса. М., 1998. [Anchabad-ze Yu.D. Gruziya — Abkhaziya: trudnyi put' k soglasiyu // Gruziny i Abkhazy: put' k primireniyu / Pod red. B. Koppitersa. M., 1998.]
4. Аствацатурова М.А. Диаспоры в Российской Федерации: формирование и управление (Северо-Кавказский регион). Ростов-н/Д.; Пятигорск, 2002. [Astvatsaturova M.A. Diaspory v Rossiiskoi Federatsii: formirovanie i upravlenie (Severo-Kavkazskii region). Rostov-n/D.; Pyatigorsk, 2002.]
5. Бабкин И.О. Феномен этнического сепаратизма: Автореф. дисс. ... канд. полит. наук. Ставрополь, 2001. [Babkin I.O. Fenomen etnicheskogo separatizma: Avtoref. diss. ... kand. polit. nauk. Stavropol', 2001.]
6. БакрадзеА. С декабря по декабрь // Мамули. 1990. Январь. [BakradzeA. S dekabrya po dekabr' // Mamuli. 1990. Yanvar'.]
7. Гаглойти Ю.С. Южная Осетия (К истории названия). Цхинвал, 1993. [Gagloiti Yu.S. Yuzhnaya Osetiya (K istorii nazvaniya). Tskhinval, 1993.]
8. Гамсахурдиа З. Быть или не быть Грузии // Литературули Сакартвело. 1990. 8 июня. [Gamsakhurdia Z. Byt' ili ne byt' Gruzii // Literaturuli Sakartvelo.
1990. 8 iyunya.]
9. Дзайнукова М.И. Проблема национального самоопределения южных осетин (1918-2002 гг.): Автореф. дисс. ... канд. ист. наук. Владикавказ, 2002. [Dzainukova M.I. Problema natsional'nogo samoopredeleniya yuzhnykh osetin (1918-2002 gg.): Avtoref. diss. ... kand. ist. nauk. Vladikavkaz, 2002.]
10. Из истории взаимоотношений грузинского и осетинского народов: Заключение Комиссии по изучению статуса Югоосетинской области. Тбилиси,
1991. (на груз. яз.) [Iz istorii vzaimootnoshenii gruzinskogo i osetinskogo narodov: Zaklyuchenie Komissii po izucheniyu statusa Yugoosetinskoi oblasti. Tbilisi, 1991. (na gruz. yaz.).]
11. Ледович Т.С. Социально-философский анализ проблем разделенных народов: Автореф. дисс. ... канд. филос. наук. Ставрополь, 1999. [Ledovich T.S. Sotsial'no-filosofskii analiz problem razdelennykh narodov: Avtoref. diss. ... kand. filos. nauk. Stavropol', 1999.]
12. Лефель А. Причины вооруженных конфликтов на территории бывшего СССР. [Lefel' A. Prichiny vooruzhennykh konfliktov na territorii byv-shego SSSR.] URL: http://alefel.narod.ru
13. Мусхелишвили Д.Л. Грузия — «малая империя»?! // Грузия — «малая империя»? Тбилиси, 1990. (Библиотека Общества Руставели). [Muskhelishvili D.L. Gruziya — «malaya imperiya»?! // Gruziya — «malaya imperiya»? Tbilisi, 1990. (Biblioteka Obshchestva Rustaveli).]
14. Нодиа Г. Конфликт в Абхазии: Национальные проекты и политические обстоятельства // Грузины и Абхазы: путь к примирению / Под ред. Б. Коппитерса. М., 1998. [Nodia G. Konflikt v Abkhazii: Natsional'nye proekty i politi-cheskie obstoyatel'stva // Gruziny i Abkhazy: put' k primireniyu / Pod red. B. Koppitersa. M., 1998.]
15. Осетинский вопрос. Тбилиси, 1994. [Osetinskii vopros. Tbilisi, 1994.]
16. Савва М.В. Этнический статус в идеологии и политике // Полис. 1999. № 4. [Savva M. V. Etnicheskii status v ideologii i politike // Polis. 1999. № 4.]
17. Тощенко Ж.Т. Этнократия: История и современность: Социологические очерки. М., 2003. [Toshchenko Zh.T. Etnokratiya: Istoriya i sovremennost': Sotsiologi-cheskie ocherki. M., 2003.]
18. Zhordania N. My Life. Stanford, 1968.
