CC BY
96
Международные отношения. Политология. Регионоведение Вестник Нижегородск ого университета им. Н.И. /Лобачевского, 2007, № 1, с. 247’-253
ЭТНИЧЕСКИМ ФАКТОР В КОНТЕКСТЕ БЕЗОПАСНОСТИ ГРАНИЦЫ МЕЖДУ РОССИЕЙ И КАЗАХСТАНОМ
© 2007 г. С.В. Голунов
Волгоградский госуниверситет уе81шк [email protected]
Поступила в редакцию 16.01.2007
В контексте безопасности российско-казахстанской границы рассматриваются такие вопросы, как контрабанда наркотиков, неконтролируемая миграция, этносоциальные конфликты и территоральные притязания. Автор приходит к выводу, что этнический фактор в определенной степени проявляется во всех этих проблемах, хотя в большинстве случаев имеет скорее субъективное, чем объективное значение.
Граница между Россией и Казахстаном является одним из самых проблемных участков в системе пограничной безопасности РФ. При своей огромной протяженности (более 7500 км) она выполняет роль разделителя между Россией и Центрально-Азиатским регионом. В свою очередь, последний выполняет для некоторых нелегальных трансграничных потоков (контрабанда и т.п.) роль буфера между Китаем и РФ, а вместе с РФ - между азиатскими странами «дальнего зарубежья» и ЕС. Полноценный контроль над столь протяженной границей и над идущими через нее в РФ и страны Евросоюза криминальными потоками (значительная часть которых поддерживается очень мощными экономическими стимулами) представлял бы серьезную проблему для любой страны мира, в том числе и располагающей значительно большими финансовыми ресурсами, чем Россия и, тем более, Казахстан.
Значительная часть проблем безопасности российско-казахстанской границы в той или иной степени имеет этносоциальную «окраску». Такая «окраска» связана как с во многом объективным характером некоторых из этих проблем, так и с субъективным восприятием политиками, журналистами и частью общественного мнения по этим и другим вопросам.
Настоящая работа посвящена анализу роли этнического фактора в контексте ряда ключевых проблем безопасности российско-казах-станской границы. В числе этих проблем наркоторговля, неконтролируемая миграция, территориальные претензии и трансграничная активность экстремистов. За рамками исследования остались вопросы, связанные с теми побочными эффектами, которые порождаются самим пограничным режимом:
препятствиями трансграничному сообщению, коррупцией и вымогательством и т.п. Роль этнического фактора в контексте данного блока проблем требует проведения специального исследования, основанного на сборе большого массива информации эмпирического характера.
Этносоциальная характеристика
российско-казахстанского приграничья
В граничащих с Республикой Казахстан (РК) российских регионах проживает более 25 млн чел., из которых около 1,8 млн - в примыкающих к границе административных районах1. Население граничащих с РФ областей РК составляет 5,8 млн чел., из них более 1,6 млн живет в прилегающих к РФ районах2. Таким образом, демографический потенциал приграничных районов вполне сопоставим, хотя на уровне приграничных регионов он почти в пять раз различается в пользу России. Наиболее заселены приграничные территории на севере, наименее - на западе (Заволжье) и востоке (Алтайские горы) пограничья.
Этнический состав приграничных регионов и районов разнообразен. Во всех регионах российской части пограничья заметно преобладают русские, казахи же составляют заметный процент населения лишь в Астраханской (14,2%) и Оренбургской (5,8%) областях. В то же время в приграничных районах Астраханской, Волгоградской, Саратовской и Оренбургской областей доля казахов составляет более 30%. В трех из семи регионах казахстанской части приграничья (Атырауской, Западно-Казахстанская и Актюбинской областях) заметно преобладают казахи, в трех (Костанайской, СевероКазахстанской и Павлодарской областях) -русские, в одной (Восточно-Казахстанская
область) соотношение примерно равное3. Среди представителей других этнических групп наиболее многочисленными являются татары и немцы, с казахстанской стороны - еще и
4
украинцы .
В целом этнический состав населения российско-казахстанского приграничья является разнообразным. Сама по себе его пестрота не является проблемой пограничной безопасности, хотя в сочетании с неблагоприятными социальными и экономическими условиями и обострением политической борьбы может стать катализатором конфликтов, в том числе и имеющих трансграничное измерение. И все же было бы некорректно рассматривать особенности этнического состава приграничных территорий как потенциальную угрозу: такая постановка вопроса противоречила бы конституционным принципам равенства граждан вне зависимости от национальности и привело бы к расширению списка проблем пограничной безопасности с включением в него многочисленных потенциальных проблем, допускающих неоднозначные толкования.
Роль этнического фактора в наркоторговле
Контрабанда наркотиков является наиболее масштабной и социально опасной разновидностью нелегальной трансграничной активности между Казахстаном и Россией. Масштабность вызова определяется
стоимостью незаконно ввозимого в РФ груза, а также количеством людей, которые становятся потерянными для общества в результате употребления опиатов и других наркотических веществ. Проблема наркоторговли в зонах российско-казахстанской границы в первую очередь связана с производством наркотиков в постсоветской Центральной Азии (марихуана, гашиш и т.п.) и соседнем Афганистане (героин). Наиболее серьезную опасность представляет трафик героина и опия-сырца (для переработки в героин на территории РФ) из Афганистана. В 1990-е годы эта страна стала одним из главных центров мирового наркопроизводства и безусловным лидером в качестве источника поставок опиатов, обеспечивая к настоящему времени почти 75-80% их мирового
5
производства .
Значительная часть наркотиков доставляется в Россию и далее в страны ЕС по так называемому «северному», или «шелковому», пути, проходящему через российско-казахстанскую границу. Не удивительно, что ее укрепление рассматривается силовыми
структурами и значительной частью общественного мнения РФ как одно из главных условий противодействия распространению наркотиков. Однако попытка сопоставления ряда количественных показателей приводит к весьма неутешительным выводам относительно эффективности ставки на укрепление пограничной безопасности как основной способ решения проблемы. Если взять за основу достаточно умеренные оценки, в соответствии с которыми среднестатистический героиновый наркоман потребляет в день 0,5 г этого наркотика (по другим оценкам экспертов, среднесуточная доза достигает 1 г), а общее количество таких наркоманов в стране (которое последние несколько лет, по оценкам ООН, остается относительно стабильным) достигает 1 млн чел. (увеличение оценочного числа
наркоманов в РФ приведет к еще менее утешительному выводу), то объем ввозимого в Россию героина ежегодно составляет, по самым скромным подсчетам, более 180 т. За весь 2004 г. Федеральная таможенная служба РФ задержала более 680 кг героина6, а аналогичный «улов» пограничников за тот же период не достигал 450 кг7. Путем несложных арифметических вычислений можно прийти к выводу, что в 2004 г. эффективность границ РФ как «фильтра» против наркотрафика составляла примерно 0,6%, и вряд ли можно ожидать, что в обозримом будущем этот показатель кардинально изменится.
Структура трансграничной
наркопреступности, состоящая из независимых друг от друга группировок разного «калибра», является достаточно гибкой и способной оперативно реагировать на изменение методов борьбы с ней. Используются разнообразные (в том числе и весьма изощренные) способы сокрытия нелегального груза, ставка все чаще делается на людей, вызывающих меньше подозрения при проверках (людей «европейской» внешности, ветеранов войны, детей, работников транспорта, военных и т.п.), на использование коррупционных связей. Успехи правоохранительных органов, как правило, ограничиваются арестами рядовых наркокурьеров, что не наносит серьезного системного ущерба организованному наркобизнесу. Поэтому тактические
достижения силовых структур в долгосрочной перспективе не могут изменить общую ситуацию: действующая как в России, так и в других странах организованная преступность способна гораздо более гибко и оперативно
менять свои стратегию и тактику, чем противостоящие ей органы. Таким образом, противник в «войне против наркотиков» на поверку оказывается аморфным,
трудноидентифицируемым и
труднонаходимым. В данной ситуации возникает искушение определить врага, а заодно и фронт борьбы с ним по каким-либо четким и предельно простым критериям. Не удивительно, что немалая часть работников правоохранительных органов, журналистов и общественного мнения в целом видит противником совокупность этнических преступных групп и даже, к сожалению, представителей определенных этносов: чаще всего - народов Центральной Азии, отчасти Кавказа, а также цыган. К сожалению, явно некорректные материалы, в которых ставится знак равенства между представителями определенных этнических групп и наркоторговцами, публикуются даже в изданиях официальных структур, в том числе и Госнаркоконтроля8.
Насколько сильно представители упомянутых этнических групп (в первую очередь представители народов Центральной Азии) вовлечены в процесс контрабанды наркотиков на территорию РФ? Для ответа на этот вопрос попытаемся опереться на интерпретацию косвенных статистических данных и экспертных оценок, почерпнутых нами из открытых источников и интервью.
С учетом малой эффективности действий органов пограничного контроля (см. выше) статистика задержаний фиксирует лишь незначительный процент случаев нелегального провоза наркотиков на территорию РФ. К тому же представители «видимых» этнических меньшинств в ходе пограничных проверок привлекают явно больше внимания, чем люди, имеющие «европейскую» внешность. Если все же допустить, что статистика задержаний адекватно отражает структуру наркотрафика, то, на основании данных Федеральной таможенной службы, можно заключить, что наибольшее число наркокурьеров является гражданами России, тогда как представители стран Средней Азии и Закавказья не попадают даже в первую тройку9. Однако по всем данным роль выходцев из Средней Азии в контрабанде наиболее опасного наркотика - героина -значительно больше. С учетом высокой латентности наркотрафика и схем организации поставок наиболее крупных партий героина (объемом в сотни килограммов) сколько-нибудь
точно определить роль этнических или многоэтничных группировок в этом процессе вряд ли возможно.
Более определенно можно утверждать, что явное большинство мигрантов из стран Средней Азии непричастно к наркоторговле. Открытая информация о числе случаев задержаний наркотиков на российско-казахстанской границе фрагментарна, но на основе имеющихся данных пограничной и таможенной служб10 можно предположить, что в год ими раскрывается не более 400 попыток контрабанды наркотиков, из которых, по нашей оценке11, лишь 40-50% приходится на героин.
По мнению авторитетных российских и
12
центрально-азиатских экспертов , за год Россию посещает 1,5-2 млн трудовых мигрантов из региона, в том числе по 600-800 тыс. чел. - из Таджикистана и Узбекистана. Даже если допустить, что 70% задерживаемых наркокурьеров являются представителями титульных этносов Средней Азии, а доля выявляемых пограничниками и таможенниками попыток контрабанды наркотиков составляет всего 1%, из этого следует, что
наркоторговцами являются никак не более 2% трудовых мигрантов из региона и 5% представителей какого-либо одного его государства.
Таким образом, нет никаких оснований возлагать коллективную ответственность за контрабанду наркотиков в РФ на какую-либо этническую группу. Силовым структурам и журналистам следует воздержаться от
публичного акцентирования внимания на этнической принадлежности преступников: это не приносит сколько-нибудь существенной пользы в борьбе против распространения наркотиков, зато гораздо более определенно способствует ухудшению межэтнических
отношений в РФ.
Трансграничная активность экстремистов
Угроза «экспорта» в РФ идеологий и методов международного экстремизма в контексте пограничной безопасности нередко связывается с проникновением на территорию РФ лиц, собирающихся присоединиться к воинствующим экстремистам (в частности, исламистам в республиках Северного Кавказа) или совершить террористические акты.
В ходе широкомасштабных боевых действий в зоне чеченского конфликта маршрут через страны Центральной Азии и казахстанско-российскую границу стал, помимо
азербайджанского и грузинского «каналов», распространенным путем проникновения боевиков в Чечню. По данным Юго-Восточного регионального управления (ЮВРУ)
Федеральной пограничной службы РФ, в 2000 г. пограничниками совместно с органами ФСБ и МВД в ходе фильтрации было выявлено 300 человек, которые намеревались присоединиться к чеченским сепаратистам13. Периодически появляется информация о возможности
перехода через российско-казахстанскую границу террористов-смертников, прошедших предварительную подготовку на зарубежных базах14. В конце
1990-х - начале 2000-х гг. неоднократно
появлялись сообщения о том, что в зонах
компактного проживания чеченцев на территории Астраханской и Волгоградской областей и ряда приграничных регионов Казахстана якобы действовали
реабилитационные центры и даже лагеря подготовки для боевиков - выходцев не только из Чечни, но и из Центральной Азии. В результате проверок, проводившихся
российской стороной, задерживались лица, причастные к деятельности незаконных вооруженных формирований15, а также конфисковывались оружие и боеприпасы16. Вместе с тем неоднократно появлявшаяся в прессе информация о наличии в западных и северных регионах Казахстана баз боевиков не получила подтверждения в ходе проводившихся Комитетом национальной безопасности Казахстана проверок, одна из которых была осуществлена в 2003 году по просьбе
17
российской стороны .
Идея о необходимости борьбы с проникновением на территорию РФ трансграничных экстремистов используется в качестве одного из главных аргументов секьюритизации пограничной политики на российско-казахстанском участке. Так, 7 ноября 2006 г. директор ФСБ Николай Патрушев выразил обеспокоенность тем, что на волгоградском участке террористы могут попытаются использовать упрощенный режим передвижения через границу местных жителей
18 т—г
для совершения террористических актов . При этом как взаимосвязанное с трансграничным экстремизмом явление порой априори воспринимаются наличие многочисленных чеченских общин в ряде приграничных районов России и Казахстана, а также нелегальная миграция из традиционно мусульманских стран «дальнего зарубежья». Однако реальное число
задержаний на границе иностранных граждан, подозреваемых в экстремистской деятельности, пока очень невелико, тогда как выявление подозрительных граждан РФ (как
представляется, в упомянутом заявлении Н. Патрушева было упущено из виду то обстоятельство, что подавляющее большинство чеченцев в западной части российско-казахстанского пограничья проживает в районах РФ, а отнюдь не РК19) является скорее вопросом внутренней безопасности.
Таким образом, несмотря на то, что возможность проникновения экстремистов часто упоминается в ряду главных вопросов безопасности российско-казахстанской
границы, вряд ли пока есть достаточные основания считать его таковым. Следовательно, и в данном случае этнический (так же как и конфессиональный) фактор, хотя в какой-то мере и присутствует (в частности, как фактор организации трансграничных преступных сетей), но не играет серьезной роли в контексте пограничной безопасности.
Нелегальная миграция и незаконные пересечения границы
Рассмотрение миграции в качестве проблемы пограничной безопасности во многих случаях является искажением, которое можно условно определить как «бордеризация проблем безопасности». Речь идет о том, что некоторые вызовы ошибочно связываются с границей (тогда как степень ее проницаемости на деле не играет существенной роли в решении проблемы), а поиск ответа - с ужесточением пограничного режима. Рост числа незаконно находящихся в РФ мигрантов из Центральной Азии, так же как и происходившее в некоторых приграничных районах изменение
этнодемографического баланса в пользу казахов, часто связывались именно с недостаточной защищенностью российско-казахстанской границы, следовательно, решение проблемы виделось в ее укреплении. При этом игнорировалось то обстоятельство, что подавляющее большинство будущих нарушителей попадало в Россию законным путем через пункты пропуска, ибо 4 из 5 стран Центральной Азии имеют с Россией безвизовый режим. Таким образом, борьба с нелегальной миграцией из стран СНГ для РФ является в основном проблемой внутренней, а не пограничной безопасности.
Некоторое, хотя и довольно условное представление о масштабах нарушений
пограничного режима и количестве случаев нелегального перехода через российско-казахстанскую границу дает количество зафиксированных случаев таких нарушений. За все 7 лет деятельности ЮВРУ их число достигло почти 230020. В 2002 г. на территории Астраханской области, находящейся в зоне ответственности Северо-Кавказского
регионального управления, было задержано более 370 нарушителей21. Их значительную, если не преобладающую, долю составили жители приграничных территорий.
Совершаемые последними нарушения в большинстве случаев связаны с решением краткосрочных задач (посещение
родственников и т.п.) и потому не могут рассматриваться в качестве серьезной угрозы пограничной безопасности.
Гораздо более значительной проблемой для РФ является нелегальная трансграничная миграция через РК из стран, не входящих в СНГ. По оценке Федеральной пограничной службы, до 90% таких мигрантов, большинство которых стремятся в конечном счете достичь стран ЕС, попадают в РФ именно этим путем22. В 1997-1999 гг. пограничниками было
выявлено около 2 тыс. нелегалов из не входящих в СНГ государств, из которых 1,5 тыс. оказались гражданами Афганистана23. За 2001 г. в зоне ответственности ЮВРУ пограничники задержали 111 нелегальных мигрантов, в основном из Шри-Ланки, Китая и Афганистана24. В постсоветский период
сложились трансграничные преступные группировки, которые за определенную мзду помогают представителям упомянутых и других стран нелегально переходить границу.
Нелегальные мигранты и их проводники используют самые разные незаконные способы пересечения границы и преодоления контроля: подделку документов, пеший переход границы, укрытия в поездах и грузовом автотранспорте и даже попытки выдать себя за лиц, статус которых вызывает мало подозрений (например, переодевание в проводников), и т. п.
Неконтролируемая трансграничная миграция во многих случаях имеет этническую окраску, поскольку потоки такой миграции зачастую структурированы по этническому признаку. Однако данная проблема является по большей части предметом внутренней миграционной политики, а не пограничной безопасности. С последней наиболее сильно связана транзитная нелегальная миграция из азиатских и африканских стран «дальнего зарубежья» в ЕС:
в связи с соглашением о реадмиссии, Россия будет вынуждена тратить большие средства для депортации задержанных в ЕС мигрантов на их родину. Однако эта проблема по своей сути является социальной (неблагоприятные
социально-экономические условия в странах «третьего мира») и международно-правовой (несогласованность визовых режимов стран СНГ, неэффективность борьбы с трафиком мигрантов), тогда как этнический фактор в этом случае заметной роли, опять-таки, не играет.
Конфликтность в межэтнических и межконфессиональных отношениях в приграничье.
Территориальные претензии, сепаратизм и ирредентизм
Как показывают проводимые в российско-казахстанском приграничье социологические опросы25, уровень конфликтности в
межэтнических отношениях в приграничных районах, в частности в отношениях между русскими и казахами, в настоящее время относительно низок. Большую роль в этом играют давние традиции таких
взаимоотношений, а также относительно невысокая религиозность населения. Наиболее серьезные локальные инциденты имели место во взаимоотношениях с представителями третьих этнических групп, в частности с чеченцами. Таким образом, в сфере межэтнических и межконфессиональных отношений в зоне российско-казахстанской границы имеются определенные проблемы, однако в явном большинстве случаев они не несут в себе серьезной опасности дестабилизации ситуации.
Однако в субъективном восприятии элит и части местного населения приграничья данные проблемы секьюритизируются, и элемент «геополитического алармизма» в
рассматриваемом контексте проявляется как на официальном, так и на неофициальном уровнях. Казахстанские власти озабочены
ирредентистским потенциалом
«русскоязычного севера», осуществляя в постсоветский период политику, фактически направленную на изменение
этнодемографического баланса этих территорий, ослабление их экономической зависимости от России. Вместе с тем обеспокоенность «казахской демографической экспансией» в западной части российской пограничной зоны в 1990-х и начале 2000-х гг. выражали некоторые
представители власти приграничных регионов РФ26. Однако в связи с улучшением социальноэкономической ситуации в Казахстане и изменением в его пользу миграционного баланса с РФ эти опасения, по-видимому, теряют свою актуальность.
Алармистские настроения часто
мотивируются опасениями по поводу возможности выдвижения сопредельной стороной, националистическими организациями и отдельными влиятельными политиками и общественными деятелями территориальных претензий. При этом на официальном уровне Россия и Казахстан не выдвигали друг к другу сколь-нибудь существенных претензий такого рода; локальные же проблемы нашли свое решение в ходе имевших место в 1999-2005 гг. переговоров о делимитации границы, завершившихся достижением соглашения в январе 2005 г.
Из неофициальных территориальных претензий наиболее известными и часто тиражируемыми являются выдвигаемые рядом общественных организаций и политических деятелей России и Казахстана требования к РК уступить РФ северные области, населенные преимущественно русским и «европейским» населением. Так, в числе казахстанских
регионов, где сепаратистские и
ирредентистские настроения имеют
наибольшую (относительно других областей РК) поддержку в общественном мнении, особое место занимает Восточно-Казахстанская область, где негативное восприятие политики казахстанских властей и, отчасти, казахстанского государства в целом еще довольно сильно. В середине 1990-х гг.
представители полулегально действовавших в Казахстане и России казачьих организаций пытались организовать набор добровольцев для организации восстания. Наиболее известным инцидентом, связанным с деятельностью сепаратистов, стала произошедшая в ночь с 18 на 19 ноября 1999 г. попытка захвата власти в Усть-Каменогорске группой в составе 11 граждан России и одного гражданина Молдавии. В 2001 г. за попытку организации восстания в Восточно-Казахстанской области в РФ был арестован лидер Национал-большевист-ской партии Эдуард Лимонов, который вместе с несколькими соратниками был приговорен российским судом к тюремному заключению. Однако явно преобладающая часть «европейского русскоязычного» населения Казахстана достаточно инертно отнеслась к
подобным попыткам, и потому подобные планы экстремистских группировок не смогли реализоваться ни в 1990-х, ни в начале 2000-х гг.
В то же время в Астраханской,
Волгоградской и Оренбургской областях долгое время ходили упорные слухи о том, что в начале
1990-х гг. казахстанское руководство поощряло демографическую экспансию и
ирредентистские настроения, причем активную работу среди населения будто бы вели присланные из Казахстана эмиссары. Однако такого рода информация не имеет какого-либо документального подтверждения и потому вряд ли может считаться достоверной.
Таким образом, в межэтнических отношениях в приграничной зоне между РФ и Казахстаном существуют определенные
проблемы.
В настоящее время эти проблемы имеют преимущественно латентный характер и, с учетом в целом стабильного социальноэкономического положения в обеих странах, не представляют опасности дестабилизации
ситуации в приграничье в обозримой
перспективе.
Заключение
Можно сделать вывод о том, что этнический фактор в большей или меньшей степени присутствует в проблемах пограничной безопасности на российско-казахстанском участке. Это проявляется в организации части миграционных потоков и трансграничных
преступных групп по этническому принципу, требованиях и активности радикальных националистических и религиозных
группировок.
В то же время ни в одном из рассмотренных случаев этнический фактор сам по себе не представляет серьезной проблемы в сфере пограничной безопасности: речь идет об
активности малочисленных (по отношению к числу пересекающих границу или проживающих на приграничных территориях представителей той или иной национальности) общностей, организованных по этническому признаку, или о внутренних проблемах, не имеющих прямого отношения к пограничной безопасности РФ (миграция из стран СНГ; активность кавказских исламистов в приграничных районах РФ и т.п.).
В контексте рассматриваемой темы важную роль играет восприятие проблемы представителями власти, СМИ и общественным мнением. Зачастую такое восприятие основывается на стереотипах и искаженном видении ситуации. Наиболее типичными искажениями являются поверхностные выводы, сделанные на основе многочисленных единичных примеров («таджикские мигранты в РФ - наркоторговцы, так как большинство упоминаемых в СМИ случаев задержания за контрабанду героина связано с таджиками»; хотя можно достаточно обоснованно показать, что лишь незначительное меньшинство от общего количества мигрантов из Таджикистана замешано в наркоторговле), или неверная локализация проблемы, ошибочное отнесение ее к сфере пограничной безопасности («в неконтролируемой миграции из стран СНГ виновата прозрачность границ, так как мигранты эти границы пересекают»; хотя почти все эти мигранты пересекают границу на законных основаниях).
Приведенные выше соображения показывают важность тщательной экспертизы проблем, относимых к сфере пограничной безопасности России. Результаты такой экспертизы должны быть тщательно учтены при планировании не только пограничной, но и национальной (этнической) политики РФ.
Литература и примечания
1. Итоги Всероссийской переписи населения 2002 года. Т. 1. Численность и размещение населения. М.: Федеральная служба государственной статистики, б.г. (CD-ROM).
2. Рассчитано по материалам, полученным автором в Федеральной службе государственной статистики РФ и Агентстве Республики Казахстан по статистике.
3. Там же.
4. См.: Голунов С.В. Российско-казахстанская граница: проблемы безопасности и международного сотрудничества. Волгоград: Изд-во Волгоградского государственного университета, 2005. С. 24-25.
5. Afghanistan Opium Survey 2003. N.Y.: United Nations Office on Drugs and Crime (буклет).
6. Итоги работы Главного управления по борьбе с контрабандой ФТС России за 2004 год, http://www.customs.ru/ru/right def/fight with contraba nd/index.php?&date286=200507&id286=8724
7. См.: Восемь уголовных дел возбуждено в
отношении пограничников-взяточников на российско-казахстанской границе,
http://www.interfax.ru, 24.12.2004.
8. См., например: Подлое племя // Наркомат. 2003. № 1. С. 58-61.
9. Обзор деятельности таможенных органов по
борьбе с контрабандой наркотиков в 2003 году // Федеральная таможенная служба РФ,
http://www.customs.ru/ru/right def/index.php?part592=10
10. Сибирские таможенники противостоят
наркотрафику // Таможенный компьютерный сервис, http://www.tks.ru/cgi-bin/text.pl?id=yandex&file= 200606260011, 26.06.2006; Уральская таможня
провела более 850 мероприятий, направленных на борьбу с незаконным оборотом наркотиков // Уралпресс. ру,
http://uralpress.ru/show art.phtm?id=95734, 27.06.2006.
11. Оценка сделана на основе ивент-анализа 223 фактов задержаний наркотиков на российско-казахстанской границе в период с 1999 по сентябрь 2004 г. Ивент-анализ осуществлен автором совместно с Я.И. Денисовой и Л.М. Решетниковой.
12. См., например: Таджикские мигранты и Россия // Информационное агентство «Ховар», http://www.khovar.tj/index.php?CatID=28&id=5135, 29.09.2004.
13. Муллаянов Р.Ш. Актуальные проблемы пограничной политики современной России. Границы безопасности и безопасность границ. Челябинск, 2001. С. 48.
14. См., например: Ишимскому погранотряду для эффективной защиты границы не хватает запчастей // «Вслух.т» - Тюменская региональная газета, <http://www.vsluh.ru/art.shtml?num=60216&showsectio n=2_>, 2.09.2004.
15. Волгоградская правда. 2001. 29 ноября.
16. См., например: Губайдулин О. Чеченский вопрос // < www.crime.kz>, 18.02.2003.
17. Представители российских и казахстанских спецслужб не выявили в Казахстане баз чеченских боевиков // Комитет национальной безопасности Республики Казахстан, <http http://www.knb.kz/index. php?parent_id=1016251259&date=&chapter= 10582457 31>, 15.07.2003.
18 См., например: Анализ проблем безопасности с 4 по 10 ноября. - Агентство политических новостей,http://www.annews.ru/news/detail.php?ID=48 945
&print=Y; Контрразведка докладывает. «Эксперт
Online», http ://www. expert.ru/newsmakers/2006/11/07/ patr/, 7.11.2006.
19. Так, по данным казахстанской переписи 1999 г. в единственном граничащем с Волгоградской областью Джаныбекском районе Западно-Казахстанской области проживало всего 42 чеченца. Автор благодарен профессору Западно-Казахстанского государственного университета М.Н. Сдыкову за любезно предоставленную информацию.
20. См.: Восемь уголовных дел... .
21. Астраханская область. Визит начальника Северо-Кавказского отделения ФПС // REGNUM-ВолгаИнформ, <http://www.volgainform.ru/allnews/ 79821/>, 13.01.2003.
22. Известия. 1999. 29 декабря.
23. Рубан О. Безграничные просторы Отчизны // Эксперт. 17.12.2001. С. 68.
24. См.: Соколов-Митрич Д. Рубеж инкогнито // Известия. 11.07.2001. С. 7.
25 См., например: Амелин В.В., Рагузин В.Н. Состояние этноконфессиональных отношений в приграничных с Казахстаном районах Оренбургской области (социологический аспект). Оренбург, 2000. С. 19-22; Рагузин В.Н. На острие российской
геополитики. М., 1999. С. 109; Амелин В.
Оренбургская область // Межэтнические отношения и конфликты в постсоветских государствах. Ежегодный доклад 2003 / Под ред. Валерия Тишкова и Елены Филипповой. М.: ОАО «Авиаиздат», 2004.
<http://www.eawam.ru/pub/
АппиаШероГ/АппиаШероГ^ еЬИоше2003/2003Апгер
16.Ыш>
26. Такую озабоченность выражали, в частности, бывший губернатор Астраханской области Анатолий Гужвин (Волга. Астрахань. 2001, 13 марта) и глава администрации Палласовского района Волгоградской области А. Галичкин (См.: Интер. 2000. 23 марта. С. 4). При этом оба политика в то время являлись последовательными сторонниками развития сотрудничества с сопредельными казахстанскими территориями.
THE ETHNIC FACTOR IN THE CONTEXT OF RUSSIA-KAZAKHSTAN BORDER SECURITY
S.V. Golunov
The paper focuses on the importance that the ethnic factor has in the light of the issues closely related to the ;urity of Russia-Kazakhstan border. Among the issues considered are drugs trafficking, uncontrolled gration, ethno-social conflicts, and territorial claims. The author comes to the conclusion that the ethnic factor manifested to some extent in all of these issues, but in most cases it has a subjective rather than objective nificance.
