CC BY
201
Шохрат Кадыров, публицист
ЭТНИЧЕСКИЕ ИСТОКИ, ЭВОЛЮЦИЯ И ПЕРСПЕКТИВЫ ТУРКМЕНСКОЙ ГОСУДАРСТВЕННОСТИ
Институты первой в истории туркмен государственности европейского типа возникли и сложились в Туркменистане в советское время. Эти институты были занесены в этот край революционной Россией, большевиками, которые уничтожили традиционную элиту. Они правили в Туркменистане 70 лет и заложили здесь основы новой модели унитарной государственности с учетом сохраняющихся у туркмен племенных землячеств. Специальных исследований, посвященных этническому аспекту политического развития у туркмен, до сих пор нет. В трактовке событий политической истории в работах, относящихся к раннему периоду историографии советского Туркменистана, преобладал так называемый классовый подход. После выдвижения идеологической установки о завершении ко времени "полной победы социализма" консолидации туркменских племен в единую социалистическую нацию такие понятия, как "племя", "род", "этническая группа", исчезли из научного, да и бытового оборота, были табуированы. Реальность же такова, что и в XXI в. мы не вправе говорить о завершении консолидационных процессов, об исчезновении племенной структуры туркмен.
Большинство туркменских племен продолжают оставаться эндогамно изолированными этническими общностями. По данным медико-генетических исследований, проведенных в начале 80-х годов прошлого века, внутри племени реализовывалось от 96,47% браков
(туркмены-чарджуйлы) до 100% (карадашлы, емрели, нохурли, ан-наули, мурчали); у остальных племен этот показатель варьировался в этих пределах. По тем же данным, все туркменские племена отличаются друг от друга по генным частотам АВО и Нр, что является показателем высокого уровня генной изолированности и этнической дифференциации. С медико-генетической точки зрения, "каждое туркменское племя следует рассматривать как отдельную субпопуляцию по отношению к нации в целом". В данной статье предпринята попытка теоретического и методологического толкования этнической специфики в периоды политического управления Москвы, становления национальной государственности в постсоветском Туркменистане. В центре нашего внимания анализ содержания таких понятий, как "этническое общество", "гегемонизм племенных землячеств", "евротуркмены", "индекс этнополитической гегемонии" и др.
Народы, у которых становление государственности базируется, с одной стороны, на земляческо-племенной гегемонии, а с другой — имеет тенденцию к организации власти по типу племенных федераций, в данной статье именуются "этническими обществами". Этнические общества состоят не из этносов, а из родственных племен, в период модернизации — племенных землячеств, между которыми исторически сложились различия и живучи этнические предубеждения и предрассудки. Одни племенные землячества в Туркменистане считаются "предприимчивыми", а другие — "ленивыми", третьи — "развитыми", четвертые — "хвастливыми". Такого рода оценки свойственны не только бытовому сознанию, но и политикам современного Туркменистана. Вот, например, какую оценку дал в 1995 г. один из видных общественно-политических деятелей Туркменистана каждому крупному племенному землячеству: "Чарджоусцы предприимчивы как узбеки, ко всему коммерческий подход, могут "накапать", что и не почувствуешь; северные туркмены-йомуды: плоховато с юмором, шутки плоские, по характеру мягкие, дипломатичные; в ма-рыйских туркменах-теке много напускного, любят, когда их хвалят, к себе и другим уважительны, но горделивы. Ахальские туркмены-теке любят юмор и не стыдятся посмеяться над собой, прямолинейны. Западные (т.е. туркменыйомуды. — Ш.К.) на них похожи". Йомуды, как отмечают наши информаторы, действительно любят посмеяться. В контексте трайбализма это проявляется в их насмешках над турк-менами-теке, в иронизировании над их якобы отсталостью по сравнению с приморскими (прикаспийскими) йомудами. Один из таких
иронических вопросов йомудов к теке: "Правда, что вы паюсную икру жарите на сковородке?".
Этнические общества перерастают в национальные, далее в правовые или, другими словами, "в многоэтничные гражданские нации". В переходный период трансформация этнического общества в национальное, с характерным для этого этапа биэтническим самосознанием, а главное традицией гегемонизма племени в этносе, на бытовом уровне маркировалась у туркмен-теке к туркменам-йомудам вопросом: "Туркменми яда йомуд?" ("Ты кто: туркмен или йомуд?"). То же самое происходит и в политике, в борьбе за власть в постсоветском Туркменистане. Для того чтобы дискредитировать противника, нужно доказать, что он скрывает свое истинное происхождение, что он "не чистокровный туркмен" или туркмен, но не того племенного землячества, которое пытается представлять и возглавлять. Так собирался компромат на президента С.А.Ниязова, чтобы доказать, что он не чистокровный текинец, а туркмен-иммигрант, чьи предки происходят от арабских миссионеров.
На поздней стадии эволюции этническому обществу присуще сочетание родовой и территориальной идентификации. Именно поэтому мы используем понятие "племенное землячество". Определение членами этнического общества понятия "родина" прежде всего как зоны проживания своего племенного землячества в советское время стало одной из причин кулуарных (и не только) политических споров о том, где должна быть расположена столица Туркменистана. Спор завершился негласной директивой: вводить в столичные органы власти выходцев номенклатуры из различных районов страны. В постсоветский период этот фактор существенно ограничил участие туркмен из регионов в политической жизни столицы. Вот как оценивал эту ситуацию пресс-секретарь оппозиционного ашхабадского общества "Агзыбирлик" ("Солидарность"): "В то время, когда дело касается реальной политики и вопроса власти, то без учета образовавшейся структуры туркменской нации (читай: ахалтекинского гегемонизма. — Ш.К.) не представляется на нынешнем этапе сколько-нибудь эффективного выступления народа против организации диктатуры. Оппозиция, которая не будет опираться преимущественно на население столицы и её окрестностей, люди, которые не пользуются доверием людей данного региона, не могут всерьез рассчитывать на победу. Опыт 1989—1995 гг. показал, что на уличные шествия и митинги в столице люди из других регионов не приезжают. Теоретиче-
ски их массовый приезд с требованием смены власти мог бы привести к смене последней и без участия населения окрестностей столицы. Поэтому главную роль в непосредственном диалоге оппозиции с центральной властью играют живущие в ашхабадской зоне туркмены-ахалтеке. Но лишь по одной простой причине: их там большинство. Жители других велаятов и других племен считают ареал столицы "чужим" и действуют осторожно, дабы не обидеть истинных хозяев ареала — туркмен-ахалтеке. Они, как я думаю, приедут в столицу для оказания сопротивления властям только на условиях своего доминирования в этой борьбе".
Базовым признаком этнического общества является доминирование родоплеменных отношений (земляческих, региональных) в социальных связях. Их иерархия так или иначе отражается и на политическом развитии, в формировании государственности. Историческая память о конкуренции между субэтническими группами (гегемонизм племенного землячества) по сути является устойчивым фактором политических процессов и коллизий. Этническим обществам свойственны племенные союзы и вместе с тем стремление племен властвовать друг над другом. Фактически, это не общества, а сообщества, "нации племен". Для таких обществ характерны авторитаризм, вырастающий из традиций патриархальной многодетной семьи, монархии, вырождающиеся в деспотии, и дворцовые перевороты. Вместе с тем в таких обществах сохраняются традиции илинизма, т.е. организации государственного управления с учетом субэтнических интересов, по образцу внутриплеменных конфедераций и федераций. Однако при навязывании туркменам унитарного государства развитие получает другая традиция их политической культуры — племенной гегемонизм, конкуренция племенных группировок за право лидерства в этносе и строительстве нации. В свое время демократы Туркменистана поспешили поставить в пример С.А.Ниязову президента Киргиз-стана А.А.Акаева как либерала. Было это в конце 1990 — начале 1991 г. Но уже в 1992 г. президент А.А.Акаев на пресс-конференции по случаю своего первого официального визита в Туркменистан заметил, что завидует президентской вертикали, созданной за столь короткий срок его туркменским коллегой. "Власть С.А.Ниязова, — сказал тогда А.А.Акаев, — пронизывает все слои общества и структуры. В Киргиз-стане такой сильной президентской власти нет, особенно в районном масштабе, и в этом один из главных недостатков". Через год А.А.Акаев осуществил свою мечту. О его режиме соотечественники
говорят: "Раньше мы строили коммунизм, а теперь мы строим кеми-низм" (Кемин — регион в Киргизстане, где родился А.А.Акаев). В отличие от Туркменистана, где узурпация власти президентом называется ахализацией (по названию Ахальского, столичного оазиса), в Казахстане опора президента на свое землячество называется "чемолганизацией", по названию села Чемолган, где родился Н.А.Назарбаев. В этой стране фактически правят люди из Старшего (президентского) жуза, прежде всего многочисленные родственники президента, а также европеизированные казахи — дети и внуки коммунистической номенклатуры.
Европеизированные "националы", воспитанные под воздействием иноземной компоненты, — еще один (эволюционный) признак этнического общества. У истоков евротуркменства стояла молодежь из окружения и потомков элиты различных уровней, получившая образование в Петербурге и других городах России, а также туркмены-разночинцы из обедневших семей, окончившие русско-туркменские школы, светские институты в Казани, Ташкенте, Оренбурге. В советское время это была молодая коммунистическая элита туркмен "различных племенных землячеств". Аналогичная субкультура элитной прослойки, "чей менталитет и политические взгляды выходили за рамки "корпоративной", традиционной политической культуры", имела место в британских колониях, во французских колониальных владениях — субкультура "эволюэ". Культурная экспансия Великобритании, опиравшаяся на принцип аккультурации, стремилась создать "класс лиц — индийцев по крови и цвету кожи, но англичан по вкусам, морали и интеллекту". В английской Африке модернизации должны были способствовать "афросаксонцы". Евротуркмены были "местной опорой" русской власти, помощниками в строительстве ТССР — государства авторитарно-унитарного типа. В 1914 г. в границах Закаспийской области насчитывалось 58 светских школ с 6783 учащимися). В этих школах прошли подготовку несколько сотен детей туркмен. Сильный удар по этому первому поколению туркмен, воспитанных в царское время, а в советский период ангажированных в аппарат власти и культурные учреждения благодаря идее строительства суверенного туркменского государства, был нанесен в 1932 г. и особенно в 1937—1938 гг. Они были репрессированы по обвинению "в
буржуазном национализме", как английские, а также японские шпионы. В советское время началась подготовка второго эшелона евротуркмен. В 1924/25 гг. после образования ТССР было открыто 170 советских школ, в том числе 156 начальных, восемь семилетних и шесть средних — с общим числом учащихся 16 900. В 1927/28 гг. в республике работало 508 школ (в том числе в аулах 422), в которых обучались 31 882 учащихся (в том числе в аулах 12 932). Особо следует сказать о коммунистических интернатах. Сам факт воспитания молодого человека в советском интернате служил для Москвы показателем благонадежного социального происхождения. Интернаты для детей, осиротевших нередко в результате политических репрессий, были открыты во всех областных городах ТССР, а также в крупных районных центрах. В 1930 г. в ТССР работало 36 интернатов, в том числе и для девочек-туркменок. Надо сказать, что сиротства и бездетности у туркмен на практике не существовало. Ребенок, потерявший родителей, по традиции переходил в дом родственников и чаще всего к тем, у кого детей не было. Поэтому передача детей в интернаты была связана не столько с сиротством, сколько с желанием родителей дать одному из детей советско-русское воспитание и тем самым обеспечить ему карьеру в будущем. В послевоенный период были предприняты еще большие усилия по формированию кадровой базы евротуркмен-ской элиты. В 1945/46 гг. были открыты интернаты при 50 школах с охватом более 2 тыс. детей. В середине 50-х годов в интернатах при средних школах проживало около 4 тыс. учащихся, в том числе более 1 тыс. девушек-туркменок. Во второй половине 50-х годов планировалось открыть более 20 школ-интернатов. В первые годы советской власти важным признаком туркменской евроэлиты были "интернациональные" браки. В выступлении председателя ВЦИК СССР М.И.Калинина, приехавшего на мероприятия по учреждению ТССР или, как тогда говорили, по "выделению мусульманской народности в отдельное государственное советское формирование" и просившего туркменских коммунистов "уловить" политическую линию Москвы, находим следующий интересный фрагмент: "Вы представляете себе туркмена, окончившего университет и возвратившегося к себе в аул и женившегося на неграмотной дехканке? Вы думаете, он сохранит у себя свою культуру? Я не сомневаюсь, что в два—три года, а самое многое в пять лет, все университетские знания и впитанная им в столице культура сойдут "на нет", как со змеи шелуха в осеннее время. Сойдут по той простой причине, что обстановка воз-
вратит его в первобытное состояние. Ибо только тогда, когда вместе с мужчиной будет поднят культурный уровень женщины, только тогда культура, может быть, медленно, но все-таки будет идти вперед".
Стало ясно: политически престижно и выгодно иметь жену не туркменку. Молодое (в прямом и переносном смысле) правительство ТССР, "уловившее" новую установку, не могло ждать, пока их подруги-туркменки станут грамотными и образованными. Интернациональный брак стал не последним условием получения молодой туркменской номенклатурой кредита доверия Москвы. Практически все первые руководители ТССР состояли в браке с женщинами русской, еврейской, татарской национальностей (Х.Сахатмурадов, К.С.Атабаев, Н.А.Айтаков, позднее III.Б.Батыров, Б.О.Овезов, С.А.Ниязов). То же самое можно сказать и о представителях низших ступеней власти: например, посол Туркменистана в России Х.Агаханов женат на азербайджанке, посол Туркменистана в Бельгии Н.Нурклычев — на женщине с Северного Кавказа, бывший руководитель КГБ независимого Туркменистана М.Назаров — на русской, и т.д. В ноябре 1927 г. член руководства ТССР Н.Караджаева констатировала: "Многие товарищи, оставив своих жен в аулах, переходят в город и начинают ухаживать и жениться на европейках, на молодых девушках". Иметь жену-туркменку стало невыгодно и опасно, в любой момент могут спросить: "Почему ты до сих пор не раскрепостил ее? Почему она сидит дома? Почему она не владеет русским языком?" и т.п. Участились случаи разводов в связи с созданием новой туркменской семьи, но уже с женой, имеющей высшее образование. При разводе, инициируемом туркменом-коммунистом, мотив "малообразованности и низкой культурности" жены был достаточным, чтобы партийная организация "разрешила" расторгнуть брак.
Так начинала формироваться одна из прослоек субпопуляции евротуркмен, за глаза шутливо именовавшаяся "ярым-пополам", что означало полутуркмен-полурусский. В отличие от доколониальной эпохи, когда туркмен брал в жены плененную в военном походе (ала-мане) афганку или иранку, женитьба на европейках в советское время была похожа на пленение мужей-туркмен. Северные иноземки не только не ассимилировались, напротив, сами "ассимилировали": их дети не владели или плохо владели языком мужа. Евротуркмены-бинационалы носили русские имена, но в паспортах записывались по национальности отца, т. е. туркменами, что давало определенные жизненные привилегии (поступление в вузы, устройство на работу,
служебная карьера и пр.). Их роднили общность маргинальной субкультуры, нередко социальное положение и происхождение, образовательный уровень, незнание своей племенной генеалогии или отношение к ней в лучшем случае как к "культурному наследию" или "этнографическому подарку", в худшем — как к этнографическим "консервам". Евротуркмены имеют типичный для них (урбанизированный) ареал расселения, амбивалентную ментальность и даже эндогамную макросреду. Интернациональные браки среди евротуркмен в XX в. не стали основным направлением развития этой субкультуры, как не стали им браки евротуркмена с евротуркменкой. Число таких браков росло, однако образовательный уровень туркменок значительно отставал от аналогичного показателя среди туркмен-мужчин.
Евротуркмены — это маргинальный слой без оригинальной политической идеологии. Они возникли и формировались как политические клерки, реализаторы иноземной доктрины унитарного туркменского государства. В постсоветский период евротуркмены от господствующего племени следуют линии большевиков на унитаризм, так как децентрализация ведет к перераспределению власти между столицей и регионами, приближает власть к народу, делает элиту более подотчетной ему. Унитаризм противостоит местному самоуправлению регионов, и поэтому евротуркмены племени-гегемона на определенном этапе дистанцируются от евротуркмен-регионалов. Конечно, столичные евротуркмены не в состоянии отказаться от регио-налов вообще, особенно своего племени, но, рано или поздно, начинается борьба за власть между традиционалистами и модернизатора-ми-евротуркменами внутри столичного региона. Регионалов больше, особенно в тех случаях, когда, ориентируясь на национальное своеобразие, правительство суживает возможности подготовки местной евроэлиты вне страны и закрывает страну для иностранцев, а также выезд граждан своей страны за рубеж, в том числе и для получения образования. В конце 2001—2002 гг. в ходе борьбы евротуркмен советской номенклатурной выучки с евротуркменами, получившими доступ к власти в период независимости, были отправлены в отставку, посажены в тюрьму по обвинению или подозрению в заговоре, подготовке переворота, высланы из республики на дипломатическую работу такие представители евротуркмен, как А.Кабулов, С.Сеидов, Б.Шихмурадов, Н.Оразмухамедов, Х.Ахмедов, С.Атлыев, М.Назаров, Б.Сарджаев, С.Дурдыев, К.Касимов и др. Евротуркмены, не имеющие опоры среди столичного племенного землячества, либо стано-
вятся на сторону оппозиционеров из столичного региона (модернизаторов или традиционалистов), либо вынуждены быть идеологами федеративного устройства независимого государства. Среди политических эмигрантов, живущих в Москве и Северной Европе, в оппозиции к власти находятся представители Западного Туркменистана, йомуды: вице-премьер правительства Туркменистана в отставке Назар Союнов, политолог М.Эсенов, бывший депутат Верховного Совета ТССР Х.Сойинов, марыец, бывший зам. министра сельского хозяйства Туркменистана С.Ыклымов, човдур, глава Центробанка Туркменистана в отставке Х.Оразов и другие деятели, в основном не ахалтекинского крыла. Лидеры туркменской оппозиции в эмиграции находятся в контактах с диаспорой йомудов Ирана, живущих в странах Северной и Западной Европы. Весной 2003 г. в Женеве упомянутый С.Ыклымов и бывший посол Туркменистана в Турции Н.Ханамов учредили Республиканскую партию Туркменистана в оппозиции, центральным пунктом программы которой впервые стал тезис о необходимости децентрализации административной власти в Туркменистане. В то же время лидер так называемой Объединенной демократической оппозиции Туркменистана, живущий с 1992 г. в Москве, бывший министр иностранных дел республики А.О.Кулиев происходит из ахалского региона, что может стать, на наш взгляд, серьезным препятствием на пути консолидации с ним опальной антитекинской номенклатуры и вообще "демократов" из провинций.
Природа современного среднеазиатского государственного авторитаризма вытекает из патриархальных традиций туркменской семьи, а на уровне общества — это реакция власти на имманентно присущий этническому обществу сепаратизм. Возникновение в таких обществах государства на собственной основе, вне политического доминирования иноземной компоненты и сотрудничества местных элит с иноземцами возможно лишь в виде автохтонной военно-полицейской деспотии, национализма под флагом племенной гегемонии (этнический национализм). Как показывает политическое развитие Туркменистана после развала СССР и ухода оттуда русских,
возникновение такого типа деспотии стало реальностью. В то же время сложившиеся в Казахстане и Киргизстане за советское время демографические массивы представителей "проевропейской" политической культуры являются важным фактором смягчения в этих государствах постсоветского авторитаризма. Советская Средняя Азия, безусловно, была политической периферией, но более демократической, чем современные режимы. Например, представительство "европейцев" на высоких постах в высших органах власти в советских колониях больше соответствовало доле славян в составе их жителей, чем в постсоветское время.
В этой связи важно более подробно рассмотреть вопрос о влиянии иноземной компоненты на политическое развитие этнического общества. Для этого используем индексы: этнодемографической колонизации (процент русских в составе жителей республики, далее ЭДК); этнополитического соучастия (процент мест в составе высших номенклатурных должностей республики, занимаемых лицами некоренной национальности, далее ЭПС) и индекс этнополитической гегемонии (далее ЭПГ), который исчисляется как разность показателей ЭПС и ЭДК (см. табл.).
Индексы видов колонизации Средней Азии середины 60-х годов
Республика
Казах- Киргиз - Туркмени- Узбеки- Таджики-
стан стан стан стан стан
ЭПС 50 35 34 22 15
ЭДК 40 9 15 13 12
ЭПГ 10 6 19 9 3
ЭДК влияет на культурную (языковую и прочую) форму ассимиляции автохтонного населения, но одновременно повышает реакцию сопротивления автохтонов на господство иноземцев, а, главное, через культурное (образовательное и прочие) воздействие повышает конкурентоспособность местных элит в их соревновании с "русскими" за право руководить страной. В колониях с обширной ЭДК нет острой необходимости подменять местную элиту, так как она вырастает из широкого слоя населения, живущего в окружении русских, научена управлять страной от имени метрополии, а в последующем и быть независимой от нее. Отчасти именно национализм, это парадоксальное свойство аккультурированной местной элиты (европеизированных узбеков, таджиков, туркмен, казахов и киргизов), был одной из главных причин гонений на нее практически в течение всего периода существования советской власти. Именно поэтому лидером азиатского национализма в России был наиболее русифицированный Татарстан. Тем не менее мы вправе утверждать, что чем выше ЭДК, тем выше культурное влияние метрополии на колонию. Закономерно также, что индекс политического соучастия иноземной компоненты в республиках Средней Азии наиболее высок в Казахстане и Киргизстане, где, соответственно, высок показатель ЭДК. Индекс ЭПС в этих странах приближается к идеальному показателю для государств с демократическим устройством: представительство в правительстве тех или иных групп населения пропорционально их доле в составе граждан страны. Достаточно напомнить, что, как правило, вторыми секретарями ЦК компартий республик Средней Азии были представители нетитульной нации, командированные туда на работу из Москвы. Аналогично осуществлялись назначения на посты председателей КГБ, командующих военным округом, генеральных прокуроров и даже министров внутренних дел.
Иноземная компонента является важным признаком переходного состояния этнического общества к обществу национальному и гражданскому. Индекс гегемонии иноземной компоненты характеризует готовность автохтонов к такому переходу. Но, как показывает опыт Таджикистана, политическая проблема этнического общества состоит не только в делении страны на племенные землячества, с одной стороны, и степени модернизации с помощью "старшего брата" — с другой. Эти два фактора перестают быть определяющими для индекса ЭПС, если у народа есть политический опыт в строительстве государственности. Важно учесть, что сегодня попытки создания на
базе опыта авторитарной государственности в Таджикистане унитарно-демократической модели управления государством чреваты постоянным риском клановой узурпации власти. Постсоветский опыт Казахстана, в котором де-факто уже произошла федерализация (области развиваются на свои, а не центра, деньги), подтверждает эту мысль: развитие нации происходит не путем уничтожения внутриэт-нических различий, а через приспособление государственных структур.
В этническом обществе считается, что племя, на территории которого находится город, владеет государством и господствует над другими племенами.
Объединение туркмен в рамках ТССР и включение в границы края северных и восточных туркмен пошатнуло демографическое доминирование теке, составлявших в бывшей Закаспийской области свыше 50% всех жителей. Общая численность туркмен ТССР по всесоюзной переписи 1926 г. составляла 720 тыс. человек, в том числе: теке — 39,2%, эрсари — 22, йомут — 13, салор — 5,2, сарык — 4,8, остальные племена (човдур, гёоклен, языр, баят и др.) — 15,6%. Суммируя, мы видим, что в границах ТССР сложилась прямо противоположная временам царского Закаспия этнодемографическая ситуация: 60% всех туркмен составляли нетекинцы. Это усиливало недовольство нетекинской партии при решении вопроса о том, кто должен править новым государством, поскольку столица продолжала оставаться в Ахалском регионе. Показательно, что организованное самым видным представителем туркменского басмачества Джунейд-ханом ополчение возникло не в столичном регионе, а далеко на севере края, на туркменских землях бывшего Хивинского ханства. Наиболее активную и многочисленную часть басмачества Туркменистана составляли туркмены-йомуды Западного и Северного Туркменистана, а также эрсари (Восточный Туркменистан). Вместе с тем целый эшелон евротуркменской элиты — Х.Сахатмурадов, Ч.Веллеков, К.Атабаев, Ш.Ба-тыров, О.Шихмурадов, С.Бабаев (за исключением Н.Айтакова) — родом из Ахалского региона. Отсутствие в списке высшего руководства представителей других регионов в первые десятилетия ТССР возможно объяснить повышенным уровнем обрусело-сти жителей бывшей Закаспийской области по сравнению с
"хивинскими" и "бухарскими" туркменами. Внутри туркмен бывшей Закаспийской области к власти были наиболее приближены ахал-ские, на территории которых располагалась столица. А.Эдгар приводит интересные архивные данные о доли туркментеке среди студентов, учившихся в Педагогическом институте в Ташкенте в 1929 г.: почти 60% студентов были туркменамитеке. В 1924 г. в ташкентской партийной печати появляется статья о том, где быть туркменской столице. Во второй половине 20-х годов руководство ТССР выносит предварительное решение о переносе столицы в Чарджоу. Ахалская партийная верхушка была категорически против этого. Решением от 2 апреля 1929 г. за подписью секретаря ЦК КП(б)Т Ч.Веллекова статья с расходами в бюджете на строительство в Чарджоу нового города была аннулирована со ссылкой на то, что "вопрос о переносе столицы еще не решен". Однако угроза переноса сохранялась. Ашхабад как главный город возник в результате затянувшихся на несколько лет переговоров русских военных с племенной элитой туркментеке Мервского оазиса о присоединении к России. Присяга на верность России мервских туркмен (1884) была получена без прямого военного давления, и потому перебазировать ашхабадский гарнизон в Мерв (в свое время бывший крупнейшим центром арабского халифата) не было необходимости. Сохранение столицы государства в ахалской зоне создавало привилегии живущему вокруг столицы землячеству, усиливало и без того серьезное недовольство советской властью в регионах, исторически недружественных ахалцам и не считавших Ашхабад своим городом. В 1927 г. Средазбюро ЦК ВКП(б), например, было обеспокоено пассивностью населения Западного Туркменистана и настоятельно требовало "обратить внимание на большее вовлечение йомудов в советские и общественные организации".
Не исключено, что в этой плоскости лежат причины возбуждения вопроса о переносе столицы из Ашхабада в Чарджоу. Эта идея могла быть политической спекуляцией с целью задобрить элиты неблагонадежных ("басмаческих") регионов, сделать для них притягательной жизнь в общетуркменском государстве. Кроме того, Чарджоу был наиболее близким крупным городским поселением ТССР к Ташкенту, где располагалась резиденция Средазбюро ЦК ВКП(б). Политическая ось Ташкент—Чарджоу, вероятно, должна была теснее привязать ТССР к Средазбюро ЦК ВКП(б) и усилить непосредственный контроль над главными очагами басмачества на туркмено-узбекско-афганской границе. Интересно, что с ликвидацией басмачества в пер-
вой половине 30-х годов Средазбюро ЦК ВКП(б) было упразднено, и вопрос о переносе столицы из Ашхабада в Чарджоу был закрыт. Власть была окончательно централизована, и дополнительным свидетельством этому стала ликвидация в 30-х годах областного звена управления.
Вновь вопрос о том, где быть столице ТССР, возник в октябре 1948 г. После разрушительного ашхабадского землетрясения И.В.Сталин по телефону задает Ш.Батырову вопрос: нужно ли переносить столицу? И, кажется, только благодаря ахалтекинскому патриотизму Ш.Батырова, столица осталась на прежнем месте. В действительности же реминисценции гёоктепинского сопротивления в сознании "наследников" царской империи были настолько живучи, что Москва не отважилась оставить ахалскую зону без контроля, даже после того, как город превратился в руины. Вместо переноса столицы московские коммунисты пришли к молчаливому заключению о необходимости более осторожно подходить к выдвижению в первые секретари ЦК КПТ туркмена-ахалтеке. Позднее для гёоктепинцев (представителей исторического центра ахалской зоны) был введен запрет работать в аппарате республиканского КГБ, наряду с негласными ограничениями работать в этой организации лицам, имеющим родственников в торговле, и евреям. После "большого террора" областная администрация была восстановлена. Унитарность государственности в Туркменистане сохранялась за счет привлечения в центральную власть, в столицу, представителей региональных элит. Никогда за всю советскую историю Туркменистана на должности первого секретаря ЦК КПТ, председателя Совета министров республики и главы Верховного Совета не было представителей одного и того же племенного землячества. Существовало также негласное правило — запрет на передачу высшей власти представителю одного и того же племени. Объективным препятствием развитию клановости в руководстве Туркменистана была частая смена власти в Москве. После развала СССР ситуация изменилась. Рассмотрим подробнее, как происходило становление гегемонии туркмен-ахалтеке.
Во второй половине 20-х и в 30-х годах, в результате повышенной эмиграции йомудов и эрсари в Иран и Афганистан, доля турк-ментеке в составе туркмен ТССР вновь возросла, предположительно
до 50%. После землетрясения 1948 г. она сократилась, но к настоящему времени, вероятно, выросла, по меньшей мере, по четырем причинам:
— в связи с экологической катастрофой, охватившей районы расселения эрсари и йомудов в бассейне р. Амударьи;
— вследствие привилегированного положения туркмен-ахалтеке, проживающих в столичной, во всех отношениях быстро развивающейся зоне страны;
— из-за ассимиляции в столице туркмен-иноплеменников и стремления последних идентифицировать себя с ахалтеке;
— в связи с оттоком из Туркменистана в Узбекистан жителей приграничных с ним регионов, имеющих там родственников, а западных туркмен — в Россию.
После прихода к власти в Москве М.С.Горбачёва в Туркменистане первым секретарем ЦК КПТ был избран выходец из ахалского велаята С.А.Ниязов. Главную роль в выдвижении С.А.Ниязова сыграло его сиротство, учеба в Ленинграде, его женитьба на девушке из русско-еврейской семьи. Москва была уверена, что С.А.Ниязов получил хорошую "прививку" против племенного гегемонизма и не пойдет на поводу у клановых элит. Прежний первый секретарь ЦК КПТ, выходец из Лебапского велаята М.Г.Гапуров мог быть заменен также ахалцем, председателем Совета министров ТССР Ч.Каррыевым, и это соответствовало бы сложившейся в советское время практике. Отличие С.А.Ниязова от Ч.Каррыева заключалось в том, что последний имел мощные клановые связи в столичном регионе, которые он успел создать за время своего пребывания на посту премьер-министра, и мог настроиться на "захват" власти в Ашхабаде. Такие связи делали кандидатуру Ч.Каррыева сравнительно независимой и потому опасной для Москвы. Трудно представить себе, что при одинаковом с С .А.Ниязовым неприятии либерализации власть в годы горбачёвской перестройки мог бы удержать представитель туркмен-йомудов или эрсари. Это обстоятельство сдерживало борьбу за власть на самом верху. Некоторое время после 1985 г. находившиеся "на плаву" нетекинские партийные боссы понимали: устранить С.А.Ниязова нетрудно, но сохранить власть в чуждом племенном окружении без поддержки Москвы было практически невозможно. Если в окружении С.А.Ниязова собственно текинская оппозиция и была, то она не предпринимала против него никаких действий, потому что опасалась — этим могут воспользоваться нетекинцы.
Возвращаясь в Ашхабад, сирота С.А.Ниязов прекрасно понимал, почему выбор пал на него, и потому даже в мыслях не помышлял разыгрывать "племенную карту". Этого и не требовалось. Для завоевания авторитета среди своих соплеменников и земляков на первых порах ему достаточно было провести традиционную "чистку" аппарата власти. Ее капитальности способствовали лозунги перестройки и ускорения. И понятно, что более всего пострадали гапуровцы и их клиенты (1987—1989). За короткое время С.А.Ниязов привлек к строгой партийной ответственности 1380 руководящих работников, из состава ЦК был выведен 31 член, 80 депутатов Верховного Совета ТССР были досрочно лишены своих высоких полномочий. Традиционная при смене первого секретаря ЦК КПТ кадровая перестройка совпадала с амбициями ахалской элиты. Никакого земляческого патриотизма ни тогда, ни потом у С.А.Ниязова не было. Но как политик он внутренне радовался этому совпадению, помогшему ему завоевать авторитет среди земляков.
Не будет преувеличением сказать, что туркменский электорат столичного региона принял перестройку уже только потому, что у власти появился земляк-единоплеменник. Никаких других подтверждений того, что началась "демократизация" — и началась ли она вообще — ахалцам не требовалось. Отлученные от верховной власти на срок в два раза больший, чем период застоя Л.И.Брежнева, они восприняли появление С.А.Ниязова как реванш, как восстановление исторической справедливости. С.А.Ниязову ничего не оставалось, как принять правила новой игры, т. е. бороться с трайбализмом, используя его же методы. Метод же заключался, опять-таки, в двойной (демонстрируемой и скрытой) идеологии. Нужно было на словах продолжать борьбу с трайбализмом. Но никогда нельзя показывать, что эта борьба ведется от лица ахалтеке, она ведется от лица третьего (сакрального) субъекта политической игры — государства, задача которого защищать интересы всей нации, олицетворением которой являются президент и его землячество.
Противоречия между столичным землячеством и окраинами усиливались по мере того, как численность иноземцев и в составе номенклатуры, и населения в целом сокращалась, они уже не могли играть роль "пугала" для обеспечения роста внутриэтнической консолидации туркмен. Доля небольшой славянской общины в Туркменистане за последние 15 лет сократилась почти в три раза. По последней всесоюзной переписи населения 1989 г., в Туркменистане прожи-
вало 334 тыс. русских, а по переписи населения 1995 г., проведенной туркменскими службами, — 280 тыс. человек. Учитывая, что данная цифра преувеличена, а также то, что выезд русских из Туркменистана продолжается, численность русской общины к настоящему времени (2003) составляет в Туркменистане немногим более 200 тыс. человек, или менее 4% всего населения страны.
После развала СССР усиливается открытость гегемонизма аш-хабадцев как "primus unter paris". В мае 1992 г. деление нации на племена получает официальное признание в государственных символах страны: гербе, флаге, гимне. В современном Туркменистане стало трудно получить продвижение по службе, не научившись подражать ахалцам в языке, национальном костюме и пр. Ахалтекинская элита господствует над периферийными кланами теперь уже не только политически, но и экономически. Она все меньше скрывает свое пренебрежительное отношение к туркменам других племен. Политика поощрения экономического, социального и культурного развития прежде всего Ахалского велаята создает для такой аристократизации действительно реальные основания. Можно полагать, что из 7 тыс. студентов, ныне обучающихся за границей, основная масса, получающая престижное европейское образование, приходится именно на это племенное землячество.
В новой Конституции Туркменистана 1992 г. появилась статья о том, что президентом должен быть только местный туркмен. Зерно национализма было брошено в почву неотжившего племенного сознания. С.А.Ниязов произведен в туркмена № 1, а это автоматически означало, что и его соплеменники стали таковыми по отношению к остальным землячествам. Чем дольше правит единоплеменник, тем дольше правит его макроклан, дольше гегемонизм его племени. В середине 90-х годов представители регионов окончательно потеряли влияние на президента. Подтверждением этого стало лишение губернаторов права занимать должности вице-премьеров. Таким образом, был сделан важный шаг к фактической ликвидации в государственном устройстве областного звена управления.
За 18 лет правления бывший первый секретарь ЦК КПТ, а ныне пожизненный президент независимого Туркменистана, С.А.Ниязов свою историческую миссию выполнил. Многократное превосходство жителей Ахалтекинского региона над остальными туркменами — неоспоримый факт. Избалованные полученными привилегиями столичные кланы и после ухода Туркменбаши властью в
столице в ущерб себе ни с кем не поделятся. Ахалтекинский султанат и прилегающие к нему велаяты (тайная мечта ханов Нурберды и Мах-тумкули, коммунистов Х.Сахатмурадова, Ч.Веллекова, Ш.Батырова) для Туркменбаши — уже не цель и даже не ступенька к узурпации власти. Это новая "гражданская" основа туркменского монократиче-ского государства. Основа чрезвычайно узкая и ненадежная. Поэтому сегодня в ближайшем окружении президента состоят отдельные декоративные представители восточных и западных туркмен (соответственно: вице-премьер и министр иностранных дел Реджеп Мередов и министр обороны Режепбай Аразов). При этом все силовые структуры, на которых и держится власть пожизненного президента, находятся в руках ахалцев. Например, председатель КГБ Туркменистана Батыр Бусаков и стоящий выше него по иерархии генерал Акмырат Реджепов (личная охрана президента) — этнические ахалцы, уроженцы текинских анклавов на востоке и западе Туркменистана; министром МВД является уроженец пос. Багыр, что под Ашхабадом — Ашир Атаев. Председателем парламента Туркменистана после отставки йо-муда Т.Халлыева стал земляк президента Овезгельды Атаев. Повторение ахализации в будущем, после ухода С.А.Ниязова, вряд ли перспективно. Столичные туркмены-ахалцы могут стать даже инициаторами смены президента на своего же ставленника, чтобы сохранить за собой лидерство в этническом государстве и его столице. Но локальные элиты регионов еще долгое время после ахалского реванша в столичном ахалском окружении не будут чувствовать себя со хозяевами. Туркменистан ожидают конституционные изменения. Регионалисты потребуют не просто смены президента, а децентрализации власти и, возможно, устройства государства на федеративных началах.
"Восток", М., 2003 г., № 5, с. 110-122.
