ЭСТОППЕЛЬ В ГРАЖДАНСКИХ ПРАВООТНОШЕНИЯХ Текст научной статьи по специальности «Право»

ГРАЖДАНСКОЕ ПРАВО

УДК 347 DOI: 10.31249/rgpravo/2021.02.15

ЛУЖИНА А.Н.1 ЭСТОППЕЛЬ В ГРАЖДАНСКИХ ПРАВООТНОШЕНИЯХ. (Обзор).

Аннотация. В обзоре анализируются работы российских ученых-цивилистов, посвященные вопросам применения эстоппеля в гражданских правоотношениях. Данный институт гражданского права рассматривается в контексте самостоятельного принципа и доктрины законных ожиданий, как функция принципа добросовестности. Характеризуются особенности применения принципа эстоппель в патентном праве, в арендных и иных длящихся отношениях, вещном праве.

Ключевые слова: эстоппель; принцип добросовестности; доктрина законных ожиданий; патентное право; вещные права.

LUZHINA A.N. Estoppel in civil legal relations. (Review).

Abstract. The review analyzes the works of Russian civil scientists devoted to the application of estoppel in civil law relations. This institution of civil law is considered in the context of an independent principle and the doctrine of legitimate expectations, as a function of the principle of good faith. The article describes the features of the application of the estoppel principle in patent law, in lease and other continuing relations, and in property law.

Keywords: estoppel; the principle of good faith; the doctrine of legitimate expectations; patent law; property rights.

Эстоппель пришел в современное право из римского как доктрина «venire contra factum proprium» как производное правило о недопустимости противоречивого поведения и представляет сегодня универсальную правовую категорию, которая применяется

1 Лужина А.Н., старший научный сотрудник отдела правоведения ИНИОН РАН, доцент кафедры гражданского права РГУП, кандидат юридических наук.

166

не только в материальных отраслях и подотраслях права, например, таких как вещное, обязательственное, патентное и предпринимательское право, но и в процессуальных отраслях права, например, в арбитражном (п. 2 ч. 1 ст. 127.1 АПК РФ) и гражданском процессе (ч. 2 ст. 209 ГПК РФ). Эстоппель рассматривается как самостоятельный принцип [2, с. 199], доктрина [1, с. 89] и как функция принципа добросовестности [4, с. 38]. По мнению К.В. Нама, эстоппель как функция принципа добросовестности призван обеспечивать в процессе правоприменения справедливость, предписываемую законом и общепринятыми в обществе и поддерживаемыми правом ценностями [4, с. 39]. Автор обращает внимание на некорректность формулировки эстоппеля в действующем гражданском законодательстве, в связи с чем его самостоятельное применение, не в рамках реализации принципа добросовестности, может не лучшим образом отражаться на судебной практике. Именно доктринальное обоснование эстоппеля как функции принципа добросовестности должны обеспечивать достаточность объективного права для урегулирования правоотношений с точки зрения соответствия полученного результата целям правового регулирования, считает К.В. Нам [4, с. 40]. Эстоппель как функция принципа добросовестности играет роль ограничителя, т.е. речь идет не о наличии и содержании тех или иных субъективных прав, а об ограничении имеющихся в силу формальных норм субъективных прав. Если благодаря конкретизирующей и дополняющей функциям расширяется объем прав и обязанностей по сравнению с тем, как они установлены в формальных нормах, то здесь вектор обратный. Имеющиеся права могут быть ограничены в их использовании. Причиной такого ограничения служит принцип добросовестности, который призван предотвращать недопустимое расхождение буквы закона с его духом в отдельных конкретных ситуациях [4, с. 41]. Следуя этой точке зрения, К.В. Нам делает следующие выводы:

1) применение эстоппеля является исключением из общего правила, которое допускает изменение поведения субъектов гражданских правоотношений в связи с изменением внешних обстоятельств, возникновением условий, способных повлиять на волю субъекта. Поэтому запрет на изменение поведения возможно только в той ситуации если посредством предшествующего поведения

лицо дало основание другой стороне полагаться на такое поведение или если имеются особые обстоятельства, при которых последующее осуществление права, противоречащее предыдущему поведению, окажет существенное негативное влияние на права и интересы другой стороны. В таких случаях может применяться принцип добросовестности с целью корректировки формально правомерного состояния [4, с. 43];

2) изменение поведения должно быть именно результатом реализации воли субъекта, поскольку можно говорить об ограничительном эффекте эстоппеля, только в случаях наличия воли субъекта на изменение своего поведения и причинения неблагоприятных последствий иным лицам. Если же имеются исключительные обстоятельства, когда в силу противоречивого поведения одного лица другое несет неприемлемые с точки зрения права последствия, тогда ситуация может быть решена с помощью принципа добросовестности [4, с. 44];

3) применение последствий эстоппеля может быть ограничено, если это необходимо для обеспечения, например, правопорядка (ст. 166 ГК РФ). Если правопорядок посчитал определенные сделки опасными для общества в целом, то он не может допустить их конвалидации лишь на том основании, что одна из сторон сделки вела себя противоречиво и тем самым затронула интересы другой стороны сделки [4, с. 45];

4) решающим в вопросе признания противоречивого поведения недопустимым является факт наступления для другой стороны существенных негативных последствий, связанных с непоследовательным поведением. Право здесь должно вмешиваться только в целях защиты пострадавшей стороны, а не ограничивать права первой стороны лишь на основании одного факта ее непоследовательного поведения [4, с. 46].

Эстоппель как правовой принцип позволяет предотвратить неожиданную для добросовестного лица перемену в поведении контрагента, обеспечить стабильность гражданско-правовых отношений и гражданского оборота в целом, утверждает М.А. Кон-драшова [2, с. 201]. Сравнивая правовые категории «эстоппель» и «доктрину законных ожиданий», которая успешно применяется в англосаксонской системе права при защите прав добросовестного лица от непредсказуемых изменений политики органов публичной

власти и законодательном закреплении институтов, выполняющих аналогичные эстоппелю функции, автор предлагает закрепить в российском гражданском законодательстве указанную доктрину в виде принципа защиты доверия [2, с. 199, 213-214].

Если говорить о сферах применения эстоппеля, то она гораздо шире, нежели применение доктрины защиты законных ожиданий. Как уже говорилось выше, эстоппель может быть применен в отраслях материального права, [2, с. 202], тогда как доктрина защиты законных ожиданий направлена прежде всего на защиту ожиданий заинтересованных лиц в отношении стабильности осуществления полномочий органами исполнительной власти, т.е. ограничивается сферой отраслей права, основывающихся на административном неравенстве сторон (например, лицензирование, выдача разрешений и согласований на проведение строительных и иных работ и т.п.). С одной стороны, доктрина законных ожиданий не ограничивает свободу органов государственной власти и местного самоуправления в лице их должностных лиц в принятии решений, направленных на достижение общего блага, с другой - защищает интересы частных лиц, поскольку позволяет учесть не только факт неожиданного изменения решения или практики органа публичной власти, но и обусловленность такого изменения интересами общества [2, с. 202-203].

Основанием для сопоставления эстоппеля и доктрины законных ожиданий является также их видовое разнообразие. М.А. Кондрашова указывает на наличие нескольких классификаций эстоппеля в англосаксонской правовой системе. Что касается российской правовой системы, то автор условно делит эстоппель на материально-правовой и процессуальный [2, с. 207].

Основное отличие между эстоппелем и доктриной защиты законных ожиданий проводится исходя из их применения. При общей задаче - восстановление нарушенных прав, последствия применения эстоппеля многообразны в зависимости от характера неблагоприятных последствий, которые возникли в результате изменения поведения лица, а последствия применения защиты законных ожиданий зависят от соблюдения баланса частных и публичных интересов, в сторону приоритета именно общественных интересов над частными. Поэтому, доктрина законных ожиданий, в отличие от принципа эстоппель, позволяет учесть то, что на пер-

вый взгляд противоречивое и непоследовательное решение может служить общественному благу и принести пользу для общества в масштабах, несоизмеримых с ущербом отдельно взятого лица [2, с. 212].

Применение эстоппеля в длящихся отношениях, таких как аренда, договор поставки, договор строительного подряда, как возможный инструмент защиты стороны, доверившейся поведению контрагента, отличающемуся от положений договора - основная тема статьи Д.В. Федоров [5]. На примере германского законодательства и судебной практики, в статье анализируется отечественная арбитражная практика, касающаяся возможного применения эстоппеля для защиты нарушенных интересов. Автор отмечает, что исследование условий или предпосылок использования эстоппеля является наиболее интересным вопросом в случае его правоприменения. Так, с содержательной точки зрения немецкая доктрина обосновывает распространенность пресечения права в длящихся отношениях продолжающимся и многократным взаимодействием их сторон, что обусловливает связь между ними и повышенное доверие друг к другу. Соответственно, от участников таких отношений ожидается повышенное чувство справедливости [5, с. 65]. В статье приводится пример из судебной практики Арбитражного суда Восточно-Сибирского округа. В постановление этого Суда от 30.10.2018 № Ф02-5236/2018 по делу № А33-34148/2017 указывается, что действующим законодательством и сложившейся судебной практикой не допускается излишне снисходительное отношение в отношении противоречивого и недобросовестного поведения субъектов хозяйственного оборота, не соответствующего обычной коммерческой честности (правило эстоппель) [5, с. 6667]. Таким поведением является, в частности, поведение, не соответствующее предшествующим заявлениям или поведению стороны, при условии, что другая сторона в своих действиях разумно полагалась на них. Доверие, которое возникает между участниками длящихся отношений, позволяют им согласиться например, с изменением арендной платы в сторону уменьшения на основании счетов-фактуры в отличии от указанной в договоре, поскольку имеются достаточные основания например, письма арендатора с просьбой рассмотреть вопрос о предоставлении определенных льгот в связи с тяжелым материальным положением последнего,

то есть необходимая основа, подтверждающая наличие воли у лица, совершившего неоднократные действия, отличающиеся от условий договора, но не противоречащие действующему законодательству, позволяющие другой стороне (в данном случае арендатору), быть уверенным в их обоснованности и справедливости. Таким образом, если в длящихся отношениях правообладатель, осуществляя повторяющиеся предоставления, продолжает выставлять счет с меньшей арендной платой или с применением понижающих коэффициентов в договоре подряда, то его право требования в оставшейся части может быть пресечено, если контрагент обоснованно полагал, что, выставляя счет на меньшую сумму, правообладатель рассчитывает на дальнейшее сотрудничество [5, с. 69].

Подобный вывод может быть справедлив не только при наличии многократных однотипных отношений, но при наличии иных обстоятельств, свидетельствующих о наличии повышенного доверия между участниками отношений, и этот момент, по мнению Д.В. Федорова, достаточно сложно доказать в рамках судебного процесса.

Так, приводится пример спорам между Евросеть и Samsung. Евросеть пыталась доказать об утрате последним права на возмещение неустойки, в связи с тем, что она была заявлена по истечению трехлетнего срока с момента допущения соответствующих нарушений Евросетью, а также наличием длящегося договорного отношения и судебного разбирательства с тем же составом участников. Суд такую аргументацию отклонил, отметив, что изменение положений о неустойке было возможно только в письменной форме. Кроме того, Евросеть не доказала, что в действиях Samsung «имело место противоречивое поведение, результатом которого было бы формирование у ответчика (Евросети) твердого понимания того, что неустойка не будет взыскиваться» [5, с. 72]. Таким образом, в приведенном примере участнику не удалось убедить суд о наличии у него достаточных оснований, которые бы достоверно подтвердили первоначальное решение оппонента об отказе от своего права на взыскание неустойки. Можно предположить, что в данном случае это могли быть письма, уведомления, или молчаливое согласие с обращением Евросети о целесообразности прощения ей неустойки. Поскольку подобных доказательств не

было представлено - длящийся характер отношений не был принят судом в качестве достаточного основания к освобождению Евро-сети от обязанности выплатить соответствующую неустойку.

Поэтому вне зависимости от вида длящихся отношений, применение эстоппеля для защиты прав их участника возможно только при обязательной совокупности нескольких условий, а именно: неоднократность и однотипность повторяющихся действий, их соответствие действующему законодательству и наличие безусловных оснований полагать о том, что данные действия соответствуют волеизъявлению сторон, основанном на повышенном доверии сторон [5, с. 75] участников соответствующих правоотношений.

Исследование применения принципы эстоппеля в патентных правоотношениях на примере судебной практики США, Германии и иных иностранных государств, а также России - предмет анализа А.С. Ворожевич: Объект патентной охраны обладает рядом уникальных признаков, которые определяют дальнейшую специфику защиты прав субъектов на патентоохраняемые объекты. Так, па-тентоохраняемые объекты принципиально не локализуемы в пространстве. Следовательно, на них невозможно установить фактическое господство. Как публичные блага они характеризуются неконкурирующим характером использования: в конкретный момент времени, не мешая друг другу, в своих интересах их может использовать неограниченный круг лиц. Субъект, который предположительно (по утверждению правообладателя) использует чужой патент, не сможет сделать однозначного вывода относительно того, есть в его действиях нарушение или нет [1, с. 89]. Многообразие ситуаций, связанных с возможным применением доктрины эстоппеля, это и защита прав патентообладателя, и защита прав лиц, получающих только патент и подавших соответствующие заявки, защита прав лицензиата и нарушения лицензиатом прав патентообладателя.

Автор выделяет и рассматривает пять видов эстоппеля. Это эстоппель, основанный на истории патентной заявки; на принципе справедливости; эстоппель, связанный историей оспаривания патента; косвенный эстоппель и эстоппель патентной маркировки. В российском законодательстве широкое применение нашел только один из них - эстоппель, основанный на истории патентной за-

явки. В рамках данного способа защиты предусматривается, что заявитель не может прибегать к доктрине эквивалентов, требуя расширительного толкования признаков формулы, которые он до этого сузил посредством внесения изменений. Меняя признаки формулы, заявитель признает и подчеркивает разницу между старыми и новыми ее элементами и объявляет отказ от притязаний в отношении всего, что входит в разницу между тем, что было, и тем, что стало [1, с. 89-90]. Другими словами, если в заявке был сделан упор именно на технологическое или техническое решение / способ решения и возможность применения различных материалов, веществ и т.п., т.е. эквивалентов, то в случае возникновения спора он может ссылаться на невозможность иных лиц без его согласия пользоваться аналогичными решениями. Если же заявитель конкретизировал формулу и используемые в ней элементы, составляющие, то в будущем он лишается права на оспаривание подобной формулы, но с иными составляющими, поскольку в данном случае он изначально отказался от своего права на указание эквивалентов, поэтому к нему может быть применен эстоппель указывающий на изменение первоначальной позиции, что приводит к непосредственному или потенциальному нарушению прав иных лиц.

Патентный эстоппель, основанный на истории патентной заявки или судебных разбирательств в отношении данного патента, не соизмеряет поведение ответчика с функциями патентной системы. Он используется для правильного установления объема (границ) патентной охраны [1, с. 93]. С точки зрения автора, принцип эстоппеля может применяться в различных патентных спорах. В общем виде он предлагает правоприменителю учитывать предшествующие заявления и поведение сторон правового конфликта. Применение данного принципа существенно упрощает доказательственный процесс в сложных спорах, сокращая издержки на разбирательство, и является эффективным механизмом пресечения различных недобросовестных практик в патентной сфере со стороны как правообладателя, так и его оппонентов [1, с. 105].

Эстоппель является достаточно удобным механизмом защиты вещных прав и в первую очередь прав на недвижимое имущество. Н.С. Лашков в своем исследовании [3] оценивает возможность применения эстоппеля для защиты вещных прав на

недвижимое имущество в отечественной судебной практики, на примерах, самовольной постройки (ст. 222 ГК РФ), давностного владения (ст. 223 ГК РФ), защиты прав залогодержателя (п. 2 ст. 13 Федерального закона от 16.07.1998 № 102-ФЗ «Об ипотеке (залоге недвижимости)».

Анализируя понятие вещного эстоппеля, автор обращается к английскому вещному праву, согласно которому это способ предотвращения злоупотребления правами собственниками земли применяется в случаях, когда земля была улучшена ее арендатором; он порождает право на иск, может быть использован для «нападения» и даже стать основанием для возникновения «новых прав» [3, с. 108].

В контексте настоящей статьи автор вещным эстоппелем именует инструмент смягчения формализма закона, ограничения абстрактных правил, которые установлены для типизированных отношений и в определенных случаях могут порождать несправедливость при разрешении конкретного казуса [3, с. 110].

Проанализировав судебную практику арбитражных судов и ВАС РФ, автор приходит к ряду выводов. Применение эстоппеля возможно в случаях, когда: 1) не нарушается публичный интерес, при наличии противоречивого или недобросовестного поведения одной из сторон даже в случае несоблюдения предписанных законом формальностей [3, с. 115]; 2) существуют добросовестные ожидания у лица, которое воспользовалось эстоппелем, т.е. наличие умышленных действий контрагента по введению в заблуждение; 3) судебные инстанции формируют позиции согласно которым, возникновение прав связано не с формальным соблюдением требований, к примеру получением разрешения на строительство или регистрацией сделки, а с реальной волей сторон и установлением обстоятельств, которые могли бы препятствовать осуществлению таких прав, к примеру нарушением публичных интересов [3, с. 113]. По мнению автора, доктрина вещного эстоппеля в России может быть заменена общей эксцепцией о добросовестности -ст. 10 ГК РФ, а также положениями ст. 222 и 302 ГК РФ, для того чтобы ограничить недобросовестное поведение в гражданском обороте и должным образом урегулировать баланс интересов его участников [3, с. 115].

Подводя общий итог вышерассмотренным статьям, можно сказать, что вопросы применения эстоппеля в гражданском праве России только начинают обретать свою актуальность и в будущем, вполне возможно, эстоппель найдет более доктринальное законодательное регулирование, что позволит повысить эффективность данного инструмента правовой защиты.

Список литературы

1. Ворожевич А.С. Принцип эстоппеля в патентном праве: основания и практика применения // Закон. - 2020. - № 4. - С. 88-106.

2. Кондрашова М.А. Соотношение эстоппеля и доктрины законных ожиданий // Вестник гражданского права. - 2020. - № 3. - С. 199-214.

3. Лашков Н.С. Возникновение вещных прав в обход формальностей: вещный эстоппель в России и Англии // Закон. - 2020. - № 4. - С. 107-115.

4. Нам К.В. Эстоппель в контексте принципа добросовестности // Закон. - 2020. -№ 4. - С. 38-46.

5. Федоров Д.В. Эстоппель в арендных и иных длящихся отношениях // Закон. -2020. - № 4. - С. 65-78.