CC BY
273Информация для цитирования:
Сметании Н. В. ЭСТОППЕЛЬ, ОДНОСТОРОННИЕ АКТЫ И МОЛЧАЛИВОЕ СОГЛАСИЕ ГОСУДАРСТВ В МЕЖДУНАРОДНОМ ПРАВЕ: В ПОИСКАХ СООТНОШЕНИЯ // Herald of the Euro-Asian Law Congress. 2020. № 1. С. 100-107.
Smetanin N. V. ESTOPPEL, ACQUIESCENCE AND UNILATERAL ACTS OF STATES IN INTERNATIONAL LAW: FINDING THE INTERRELATION. Herald of the Euro-Asian Law Congress. 2020. Is. 1. Pp. 100-107.
УДК 341
LAW051000 LAW / International law DOI: 10.34076/2619-0672-2020-4-1-100-107
ЭСТОППЕЛЬ, ОДНОСТОРОННИЕ АКТЫ И МОЛЧАЛИВОЕ СОГЛАСИЕ ГОСУДАРСТВ В МЕЖДУНАРОДНОМ ПРАВЕ: В ПОИСКАХ СООТНОШЕНИЯ
НИКИТА ВЛАДИМИРОВИЧ СМЕТАНИН,
Уральский государственный юридический университет (Екатеринбург, Россия)
Введение: развитие информационных технологий делает позицию государств по многим правовым вопросам доступной широкому кругу лиц. При формировании внешней политики государствам следует проявлять осмотрительность, особенно в ситуациях, связанных с возможными интерпретациями их непрямого или подразумеваемого волеизъявления. Актуальным видится изучение таких форм волеизъявления в контексте их влияния на международные правоотношения и перспектив их использования в международной юридической практике.
Методы: методика исследования основывается на формально-юридическом методе и системном анализе правовых явлений с привлечением судебной практики Международного суда ООН, а также отечественных и зарубежных исследований по указанной проблематике.
Анализ: в исследовании устанавливается сущность односторонних юридических актов, молчаливого согласия государств и эстоппеля. В статье сформулированы существенные признаки каждого явления, а также установлена взаимосвязь между ними. Односторонние юридические акты представляют собой влекущее международно-правовые последствия волеизъявление отдельного государства, не обусловленное волей других субъектов права. Молчаливое согласие означает согласие государства с конкретной международно-правовой ситуацией, выраженное посредством молчания или бездействия в обстоятельствах, требующих заявления возражений. В свою очередь, эстоппель является правовым принципом, защищающим законные ожидания государств, возникшие в связи с поведением другого государства.
Результаты: молчаливое согласие государств может быть отнесено к односторонним юридическим актам государств при условии разрешения вопроса о волевом характере молчаливого согласия, а также о способах его извлечения из поведения государств. Поведенческий компонент эстоппеля может состоять из односторонних юридических актов и молчаливого согласия. Сущность эстоппеля проявляется не в согласии с конкретной фактической ситуацией, а в изменении поведения одного государства и неблагоприятных последствиях для другого государства, полагавшегося на изначальное поведение первого государства.
Ключевые слова: односторонний юридический акт, молчаливое согласие, эстоппель, добросовестность, волеизъявление государства, поведение государства
ESTOPPEL, ACQUIESCENCE AND UNILATERAL ACTS OF STATES IN INTERNATIONAL LAW: FINDING THE INTERRELATION
NIKITA V. SMETANIN,
Ural State Law University (Yekaterinburg, Russia)
Introduction: the development of information technology makes the position of states on many legal issues accessible to a wide range of persons. In shaping foreign policy, states should act cautiously, especially in situations involving possible interpretations of their indirect or implied manifestation of will. It seems relevant to study such forms of expression of will in the context of their influence on international legal relations and the prospects for their use in international legal practice.
Methods: the research methodology is based on the formal legal method and a systematic analysis of legal phenomena involving judicial practice of the International Court of Justice of the United Nations, as well as domestic and foreign studies on this issue.
Analysis: the study establishes the essence of unilateral legal acts, acquiescence and estoppel. The article formulates the essential features of each phenomenon, and establishes the relationship between them. Unilateral legal act constitutes a manifestation of the will of a separate state, which entails international legal consequences and is not determined by the will of other legal entities. Acquiescence means the consent of the state to a specific international legal situation, expressed through silence or inaction in circumstances requiring an objection. In turn, estoppel is a legal principle that protects the legitimate expectations of states that have arisen in connection with the behavior of another state.
Results: the acquiescence of states can be considered as a unilateral legal act provided that the issue of the volitional nature of tacit consent is resolved, as well as the ways for its extraction from the behavior of states are determined. The behavioral component of estoppel may consist of unilateral legal acts and acquiescence. The essence of estoppel does not constitute consent with the specific actual situation, but it falls within the change in the behavior of one state and adverse consequences for another state that relied on the original behavior of the first state.
Keywords: unilateral legal act, acquiescence, estoppel, good faith, manifestation of will, state behavior
Введение
Действия одного государства в отношении другого государства, а также реакция последнего являются жизненными обстоятельствами, с которыми международное право может связывать возникновение, изменение или прекращение прав и обязанностей. В связи с этим поведенческий компонент в отношениях между государствами выступает средой для осуществления международно-правовых отношений.
Деятельность государства принимает различные формы. Все поведенческие акты государств, в зависимости от характера волеизъявления, можно разделить на две большие группы: деятельность с прямым волеизъ-
явлением и деятельность с подразумеваемым волеизъявлением. Деятельность с прямым волеизъявлением предполагает официальное выражение позиции государства по определенному вопросу (заключение международного договора, признание юрисдикции международного суда и т. п.), в то время как подразумеваемое волеизъявление присутствует в ситуациях, когда государство бездействует либо прямо не выражает свою официальную позицию, хотя конкретные обстоятельства могут требовать от государства выражения воли.
Приведенная классификация деятельности государства вызвана рядом причин. Во-первых, концепция подразумеваемого волеизъявления лежит в основе обязывающей
силы международных обычаев [Besson 2016: 295]. Во-вторых, идея подразумеваемого волеизъявления лежит в основе доктрины международно-правового эстоппеля. И наконец, подразумеваемое волеизъявление непосредственно связано с юридической квалификацией бездействия государств, в том числе с концепцией молчаливого согласия (в англоязычных работах по международному праву используется понятие «acquiescence»).
В то же время поведенческая составляющая международного права непосредственно связана с пониманием государствами односторонних юридических актов. Односторонние акты, если рассматривать их в широком смысле, охватывают все проявления воли государств, которые не зависят от волеизъявления других субъектов международного права. Односторонние акты в узком смысле, как правило, ассоциируются с односторонними заявлениями (декларациями), посредством которых государство-автор берет на себя обязанности перед другими государствами [Saganek 2016].
С развитием информационных технологий и цифровых средств коммуникации, волеизъявления государств по многим правовым вопросам становятся доступными широкому кругу субъектов. С учетом роста напряженности в международном сообществе [Лазутин 2017: 42], а также увеличения количества односторонних проявлений деятельности государств [Dupuy 2000] любое проявление позиции государства может стать предметом как научного исследования, так и международно-правового спора. Указанные обстоятельства требуют от государств более осмотрительного поведения, четкого формулирования своей позиции и необходимой своевременной реакции на действия других государств, если конкретные обстоятельства требуют такой реакции.
В связи с изложенным актуальными видятся следующие проблемы. С одной стороны - проблема соотношения односторонних юридических актов с иными разновидностями волеизъявлений государств; а с другой -проблема соотношения таких волеизъявлений с международно-правовыми явлениями, определяющими на их основе содержание прав и обязанностей государств. В частности, интерес представляет соотношение односто-
ронних юридических актов с так называемым молчаливым согласием государств, а также взаимосвязь указанных явлений с доктриной эстоппеля в международном праве.
Таким образом, цель настоящей работы заключается в формировании научной основы для установления зависимости между обозначенными правовыми явлениями. Задачами исследования выступают определение соотношения односторонних юридических актов и молчаливого согласия государств в международном праве, а также выявление роли указанных явлений в реализации принципа эстоп-пель.
Материалы и методы
Методика исследования основывается на формально-юридическом методе и системном анализе правовых явлений. Односторонние юридические акты, молчаливое согласие и принцип эстоппель рассматриваются как элементы международно-правовой системы. Указанные явления рассматриваются в отдельности с последующим установлением связей и зависимости между ними. В качестве эмпирического материала использована судебная практика Международного суда ООН (далее - МС ООН). В качестве научной основы использованы отечественные и зарубежные исследования, посвященные вопросам односторонних актов государств, молчаливого согласия и международно-правовой концепции эстоппеля.
Результаты
Сегодня в науке международного права нет единого понимания односторонних юридических актов государств. Это вызвано рядом причин: разными подходами к пониманию сущности международного права [ТоМу№, Bezborodov, Lazutin е! а1. 2018: 112], разными правовыми традициями национальных юрис-дикций, к которым относятся юристы-международники, а также лингвистическими отличиями юридической терминологии в различных странах. Тем не менее можно констатировать, что в международно-правовой доктрине сформулирован ряд признаков, как правило, относящихся к односторонним юридическим актам.
Во-первых, односторонний акт выступает проявлением воли государства. Несмотря на то что волюнтаристский подход к международному праву разделяется не всеми современными международно-правовыми доктринами, сущность односторонних актов от этого не меняется. Вне зависимости от наименования, односторонний акт предполагает проявление позиции (воли, интереса и т. п.) государства по конкретному международно-правовому вопросу. Во-вторых, односторонний акт требует проявления воли исключительно одного субъекта международного права. При совершении акта не происходит согласования воли нескольких субъектов, а правовые последствия возникают уже на основе воли одного субъекта.
Наконец, международное право не предъявляет специфических требований к форме одностороннего юридического акта. Вместе с тем кодификационная работа Комиссии международного права ООН (далее - КМП) подтвердила возможность приобретения государством обязанностей по международному праву посредством формулирования односторонней декларации (Пятый доклад об односторонних актах государств: док. ООН А/С^4/525. Женева, 2002). Такое видение односторонних актов нельзя считать исчерпывающим, поскольку оно не охватывает иные возможные формы односторонних актов государств. Тем не менее работа КМП является достойной базой для оценки действительности односторонних актов государств, совершенных в форме декларации.
Юридическая сторона одностороннего юридического акта заключается в двух проявлениях. Во-первых, односторонний юридический акт относится к правомерному поведению государства - т. е. к поведению, не запрещенному международным правом. Односторонние акты в содержательном плане либо могут быть прямо предусмотрены нормами действующего международного права (оговорки к международным договорам, декларации о признании юрисдикции МС ООН и т. п.), либо возможность их совершения предполагается действующими нормами (на основании принципа добросовестности и др.). Во-вторых, односторонний акт порождает правовые последствия - такие последствия, которые выте-
кают из имеющихся международно-правовых предписаний [Sergeev 2018: 69-70].
Односторонний характер акта связан с количеством субъектов, участвующих в его совершении. По вопросу одностороннего характера актов существуют различные позиции в науке международного права: некоторые авторы (например, А. Рубин и Х. Тирлвей) исключают возможность согласования воли государства, выраженной посредством одностороннего акта, с последующей волей другого государства, поскольку сонаправленность воли нескольких субъектов будет свидетельствовать о заключении соглашения [Смета-нин 2019: 18-19]. Тем не менее представляется, что последующее согласование воли нескольких субъектов права не противоречит концепции одностороннего акта, поскольку каждое волеизъявление будет иметь собственные правовые последствия, вне зависимости от того, окажется ли согласование таких волеизъявлений в конечном счете соглашением.
Несмотря на то что международное публичное право не предъявляет требований к форме односторонних юридических актов в широком смысле, данное понятие ассоциируется с активными формами деятельности государств - заявлениями, обещаниями, протестами и т. п. Вместе с тем международному праву известны также примеры демонстрации позиции государства в форме бездействия (молчания). Применительно к таким явлениям в зарубежной науке международного права используется понятие «acquiescence», дословный эквивалент которому в российской научной традиции отсутствует. Описательно данное явление можно обозначить как «молчаливое согласие», под которым понимается согласие по поводу конкретной международно-правовой ситуации, выраженное государством в одностороннем порядке посредством молчания или бездействия в обстоятельствах, при которых несогласие с такой ситуацией требует заявления возражений или иного явного его проявления [Sinclair 1996: 104-105]. Иными словами, молчаливое согласие можно обозначить как юридически значимое молчание или бездействие.
Правовой основной молчаливого согласия в международной юридической практи-
ке выступают принципы добросовестности и справедливости (Gulf of Maine Case (Canada v. United States of America) Judgement of 12 October 1984. I. C. J. Reports 1984, p. 130). При этом международными юрисдикцион-ными органами не сформулирован четкий стандарт для квалификации молчаливого согласия: квалификация молчания или бездействия государства оценивается в контексте обстоятельств конкретного дела. То есть при содержательной оценке молчаливого согласия принимаются во внимание последовательность взаимодействия государств, между которыми имеется спор, а также их отношения в целом.
Международно-правовая доктрина и практика сформулировали ряд критериев, применяющихся для оценки действительности молчаливого согласия. Во-первых, такое согласие может быть констатировано в отношении фактов, которые известны или должны быть известны соглашающемуся государству. Во-вторых, данные факты должны представлять интерес для соглашающегося государства. В-третьих, указанные факты должны существовать в течение значительного периода времени без существенного изменения их содержания (Gulf of Maine Case (Canada v. United States of America) Judgement of 12 October 1984. I. C. J. Reports 1984, p. 130-154).
Вместе с тем применительно к молчаливому согласию остается открытым вопрос о волеизъявлении: если обозначенные выше условия о конкретной фактической ситуации выполняются, означает ли молчание или бездействие по поводу этой ситуации то, что государство действительно согласилось с ней? Представляется, что при молчаливом согласии идентификация позиции государства может оказаться затруднительной. Поскольку государство является коллективным субъектом и не может обладать волей в том смысле, в котором ей обладают физические лица, выявление истинных намерений государства практически невозможно. Несмотря на то что молчаливое согласие предназначено для выражения позиции относительно законности конкретной фактической ситуации, в основе молчаливого согласия могут лежать как неправовые соображения (например, политическая целесообразность или безразли-
чие), так и юридические (действительное согласие с некоторой ситуацией). Тем не менее намерения государства, не облеченные в конкретную форму (в виде заявлений, действий и др.) не могут быть достоверно дедуцированы и подтверждены, и, соответственно, использоваться для юридической квалификации правовых ситуаций в международном праве. В связи с этим вне зависимости от причин молчания или бездействия, а также от наличия или отсутствия в них правовой составляющей, указанное поведение может быть квалифицировано как юридически обязывающее и порождающее правовые последствия.
Эстоппель является популярным правовым инструментом, использующемся при разрешении споров, как в международном праве, так и в национальных юрисдикциях. Его происхождение относится к англосаксонской правовой традиции. В международном праве эстоппель также имеет самостоятельное юридическое значение - указанный принцип защищает законные ожидания государств, возникшие в связи с поведением другого государства [Каламкарян 2004: 10-11].
Несмотря на разные определения в доктрине и практике, сегодня наиболее употребимым в международном праве является понимание эстоппеля, сформулированное судьей MC ООН сэром П. Спендером в деле о храме Преа Вихеар. Согласно его позиции, эстоппель препятствует государству, участвующему в рассмотрении дела международным судом, ссылаться (полагаться) на ситуацию, противоречащую четкому и недвусмысленному поведению, ранее совершенному и адресованному (прямо или косвенно) другому участвующему в спору государству, на которое данное государство должно было полагаться и фактически положилось, и в результате изменения позиции государству-адресату был нанесен ущерб или государство, которое осуществило данное поведение, получило некоторую выгоду или преимущество для себя (Case Concerning the Temple of Preah Vihear (Cambodia v. Thailand), I. C. J. Reports 1962, Dissenting Opinion of Sir Percy Spender, p. 143144). Иными словами, государству-стороне правового спора запрещается последовательное принятие различных заявлений по одному
и тому же вопросу, независимо от их истинности и точности, при условии, что на первое заявление полагалось другое государство.
Таким образом, для возможности использования принципа эстоппеля в международно-правовом споре необходимо одновременное выполнение нескольких условий. Во-первых, некоторое государство должно изменить свое поведение, которое имеет правовое значение для другого государства. Во-вторых, поведение государства-адресата должно быть недвусмысленным. В-третьих, государство-адресат такого поведения должно на него полагаться. Наконец, изменение поведения должно повлечь причинение ущерба государству-адресату либо принести необоснованную выгоду государству-автору.
Эстоппель основывается на принципе добросовестности [Каламкарян 2004: 10], однако международно-правовое понимание эстоппе-ля отличается от разновидностей эстоппеля, существующего в национальных юрисдикци-ях. Эту концепцию следует отличать от более широких трактовок эстоппеля, которые не требуют наличия ущерба для одного лица либо преимуществ для другого. Действительно, недвусмысленное поведение или ущерб, как и иные признаки международно-правового эстоппеля, являются необходимыми основаниями для защиты законных и обоснованных ожиданий. Гипотетической целью такого запрета является обеспечение предсказуемости в международных отношениях, выводимое из принципа добросовестности. Если следовать данной цели, простой, ничем не обусловленный запрет на изменение позиции в международных отношениях не будет ей соответствовать. Эффективная защита добросовестности и доверия в международном праве возможна исключительно с помощью ограничительного понимания эстоппеля.
Обсуждение
На основании полученных результатов можно констатировать, что широкое понимание односторонних юридических актов государств охватывает понятие молчаливого согласия в международном праве. Молчаливое согласие, при соблюдении требований, предъявляемых к нему, может выступать источ-
ником обязательств и создавать юридические последствия. Для государства, согласившегося с некоторой фактической ситуацией, последствия будут выражаться в обязанности не препятствовать существованию данной фактической ситуации, а для государства, заинтересованного в ее существовании, - в виде права требовать от других заинтересованных государств не препятствовать ее существованию.
В связи с этим открытым остается вопрос об одностороннем характере молчаливого согласия. Односторонний характер является волевым признаком, поскольку через него проявляется суть позиции государства. Из этого следуют два вопроса. С одной стороны, допустимо ли относить бездействие или молчание к одностороннему юридическому акту государства, если позиция государства прямо не выводится из такого поведения, а только может предполагаться? С другой стороны, молчаливое согласие в сущности является реакцией на некоторое предшествующее поведение другого государства. В связи с этим можно ли считать совокупность предшествующего поведения и последующего молчаливого согласия соглашением в международно-правовом смысле? Указанные вопросы подлежат разрешению в ходе последующих исследований.
В свою очередь, по вопросу соотношения односторонних юридических актов и молчаливого согласия с принципом эстоппель можно отметить следующее: эстоппель основывается на поведении государств, которое складывается, в том числе, из односторонних юридических актов - в тех случаях, когда в соответствии с нормами международного права такое поведение влечет юридические последствия. Следовательно, односторонние юридические акты непосредственно относимы к доктрине эстоппеля в рамках квалификации поведения государств. Поведение государства-автора и изменения в таком поведении, а также поведение государства-адресата, полагающегося на некоторую фактическую ситуацию, являются составными элементами поведенческой части эстоппеля и определяют возможность использования данного принципа в правовом споре [Kassoti 2015].
Что касается соотношения молчаливого согласия и эстоппеля, данный вопрос вызывает сложности. С понятийной точки зрения это разные явления: эстоппель является правовым принципом (нормой международного права), в то время как молчаливое согласие обозначает некоторую разновидность поведения государства. Вместе с тем с точки зрения практической юриспруденции указанные понятия тесно связаны. МС ООН в деле о делимитации в районе залива Мэн указывал, что одни и те же факты имеют отношение как к молчаливому согласию, так и к эстоппелю, поскольку данные понятия представляют собой разные проявления одного и того же института (Gulf of Maine Case (Canada v. United States of America) Judgement of 12 October 1984. I. C. J. Reports 1984, p. 130).
Тем не менее между указанными явлениями можно провести различия. Во-первых, эстоппель влечет за собой зависимость одного государства от другого: одно государство должно полагаться на действия другого государства. Во-вторых, молчаливое согласие предполагает выражение согласия по существу некоторой фактической ситуации, а для эстоппеля наличия элемента согласия не требуется. Эстоппель может применяться вне зависимости от того, согласно ли государство-автор с тем, что другое государство полагалось на такое поведение. В то же время эстоппель может стать юридическим следствием молчаливого согласия, что подтверж-
дается выводом МС ООН по делу о храме Преа Вихеар [Рачков 2015: 28].
Наконец, отдельного анализа заслуживает вопрос о нормативной основе существования указанных правовых явлений. Как неоднократно отмечалось, и молчаливое согласие, и эстоппель основываются на международно-правовом принципе добросовестности. Тем не менее подробные исследования, устанавливающие взаимосвязь между указанными явлениями, в международном праве отсутствуют.
Выводы
К односторонним юридическим актам в широком смысле относится также молчаливое согласие государств. Вместе с тем нерешенным остается вопрос о волевом характере молчаливого согласия, а также о способах его «извлечения» из поведения государств. И односторонние юридические акты, и молчаливое согласие могут лежать в основе эстоппеля, поскольку они могут относиться к поведению государств, которое может использоваться для применения эстоппеля при защите обоснованных ожиданий государств в международном праве. Вместе с тем подлежащим последующему разрешению видится вопрос о содержании международно-правового принципа добросовестности, а также о его влиянии на эстоппель и на квалификацию иных международно-правовых явлений, вытекающих из данного принципа.
Список литературы
Каламкарян Р. А. Эстоппель как институт международного права // Юрист-международник. 2004. № 1. С. 10-20.
Лазутин Л. А. Международная безопасность: современные реалии и международное право // Российский юридический журнал. 2017. № 5. С. 42-45.
Рачков И. В. Решения международного суда по делу о храме Преа Вихеар // Международное правосудие. 2015. № 4. С. 24-34.
Сметанин Н. В. Односторонние акты государств в международном праве: постановка проблемы // Электронное приложение к «Российскому юридическому журналу». 2019. № 6. С. 15-24.
Besson S. State Consent and Disagreement in International Law-Making. Dissolving the Paradox // Leiden Journal of International Law. 2016. Vol. 29. № 2. P. 289-316. DOI: 10.1017/S0922156516000030.
Dupuy P.-M. The Place and Role of Unilateralism in Contemporary International Law // European Journal of International Law. 2000. Vol. 11. Iss. 1. P. 19-29. DOI: 10.1093/ejil/11.1.19.
Kassoti E. The Juridical Nature of Unilateral Acts of States in International Law // Queen Mary Studies in International Law. 2015. Vol. 20. P. 89-94. DOI: 10.1163/9789004300767.
Saganek P. Unilateral Acts of States in Public International Law. Leiden & Boston: Brill Nijhoff. Queen Mary Studies in International Law. 2016. Vol. 22. P. 34-55. DOI: 10.1163/9789004274617.
Sergeev A. Unilateral Law and Non-State Actors: Exploring a New Paradigm // German Law Journal. 2018. Vol. 19. Iss. 1. P. 65-84. DOI: 10.1017/S2071832200022604.
Sinclair I. Estoppel and Acquiescence // Lowe V., Fitzmaurice, M. Fifty Years of the International Court of Justice: Essays in Honour of Sir Robert Jennings. Cambridge: Cambridge University Press, 1996. DOI: 10.1017/CBO9780511560101.
Tolstykh V., Bezborodov Yu., Lazutin L. et al. Interactions of Legal Systems: Modern International Legal Discourses // Herald of the Euro-Asian Law Congress. 2018. № 1. P. 109-121.
References
Besson S. State Consent and Disagreement in International Law-Making. Dissolving the Paradox, Leiden Journal of International Law, 2016, vol. 29, no. 2, pp. 289-316, DOI: 10.1017/ S0922156516000030.
Dupuy P.-M. The Place and Role of Unilateralism in Contemporary International Law, European Journal of International Law, 2000, vol. 11, iss. 1, pp. 19-29, DOI: 10.1093/ejil/11.1.19.
Kalamkaryan R. A. Estoppel' kak institut mezhdunarodnogo prava [Estoppel as an institution of international law], Yurist-mezhdunarodnik, 2004, no. 1, pp. 10-20.
Kassoti E. The Juridical Nature of Unilateral Acts of States in International Law, Queen Mary Studies in International Law, 2015, vol. 20, DOI: 10.1163/9789004300767.
Lazutin L. A. Mezhdunarodnaya bezopasnost': sovremennye realii i mezhdunarodnoe pravo [International security: modern realities and international law], Rossiiskii yuridicheskii zhurnal, 2017, no. 5, pp. 42-45.
Rachkov I. V. Resheniya Mezhdunarodnogo suda po delu o khrame Prea Vikhear [International Court decisions in the Preah Vihear case], Mezhdunarodnoe pravosudie, 2015, no. 4, pp. 24-34.
Saganek P. Unilateral Acts of States in Public International Law, Queen Mary Studies in International Law, 2016, vol. 22, DOI: 10.1163/9789004274617.
Sergeev A. Unilateral Law and Non-State Actors: Exploring a New Paradigm, German Law Journal,, 2018, vol. 19, iss. 1, pp. 65-84, DOI: 10.1017/S2071832200022604.
Sinclair I. Estoppel and Acquiescence, Lowe V., Fitzmaurice M. Fifty Years of the International Court of Justice: Essays in Honour of Sir Robert Jennings, Cambridge, Cambridge University Press, 1996, DOI: 10.1017/CBO9780511560101.
Smetanin N. V. Odnostoronnie akty gosudarstv v mezhdunarodnom prave: postanovka problemy [Unilateral acts of states in international law: a general articulation of the issue], Elektronnoe prilozhe-nie k «Rossiiskomu yuridicheskomu zhurnalu», 2019, no. 6, pp. 15-24.
Tolstykh V., Bezborodov Yu., Lazutin L. et al. Interactions of legal systems: modern international legal discourses, Herald of the Euro-Asian Law Congress, 2018, no. 1, pp. 109-121.
Информация об авторе
Никита Владимирович Сметанин - магистр права, аспирант кафедры международного и европейского права, Уральский государственный юридический университет (ул. Комсомольская, д. 21, Екатеринбург, Россия, 620137; e-mail: [email protected]).
Information about the author
Nikita V. Smetanin - master of law, postgraduate student of the International and European law department, Ural State Law University (21 Komsomolskaya St., Yekaterinburg, Russia, 620137; e-mail: [email protected]).
Дата поступления в редакцию / Received: 25.06.2020
Дата принятия решения об опубликовании / Accepted: 02.07.2020
© Н. В. Сметанин, 2020
