CC BY
69
7. Яшин Н.С. Исследование конкуренто-
способности промышленного предприятия: Методология и опыт: Дис. ... д-ра экон. наук. — Саратов, 1997.
8. Фатхутдинов Р.А. Стратегический мар-
кетинг. — СПб., 2002.
9. Ансофф И. Стратегическое управление. - М., 1989.
10. Кабаков В.С, Шатрова Е.В. Страте-
гия предпринимательства. — СПб., 1996.
11. Гельвановский М. Конкурентоспособность: микро-, мезо- и макроуровни. Вопросы методологии // Высшее образование в России. — 2006. — № 10.
12. Фатхутдинов Р.А. Управление конкурентоспособностью вуза // Высшее образование в России. — 2006. — № 9.
Эстетизм как модус культуры в отсутствие трансцендентного
А. КОКОВКИНА, доцент
В постмодернистской философии, где мир представлен как феномен, лишенный трансцендентных оснований и ценностной иерархии, отчетливо прослеживается мировоззренческая позиция, характеризующая современную культуру. Эта культура продуцирует определенный тип личности, ориентированной исключительно на собственное удовольствие. Сегодня мы сталкиваемся с ситуацией, когда представления о человеке как части социума, граж-
данине, агенте морального действования, воплощенные в системе образования, вступают в противоречие с эмпирической реальностью, которая обращает все внимание индивида только на его эгоистические интересы. Современное образование, само того не ведая, вынуждено разрываться между противоположными императивами: с одной стороны, воспитания этической личности, с другой - адаптации индивида к реалиям окружающей действительности, где
136 Высшее образование в России • № 7, 2007
этическая позиция обесценена. Чтобы внятно представить задачу, стоящую перед современной системой образования, необходимо уяснить основания современной культуры, одним из которых является эстетизм.
Эстетизм - это мировоззренческая позиция, абсолютизирующая чувственную сферув противовес этической, традиционно связанной с трансцендентным. Для нее характерен гедонизм, индивидуализм, предпочтение созерцательной, а не утилитарно-практической деятельности, отсутствие четких критериев различения добра и зла: жизнь «одним днем».
Европейский эстетизм имеет долгую историю. В разные исторические периоды он возникает и как неотрефлектированное мироотношение, и как теоретически обоснованная позиция. В первом варианте -это отношение к миру, свойственное язычеству вообще. Здесь человек полностью погружен в мир непосредственной данности чувственно воспринимаемых форм и не знает иного. Языческая религия лишена представления о трансцендентном: ее боги принадлежат миру природы, они так же, как любой природный объект, воплощены в определенную форму. За пределами видимости не предполагается иной действительности; по выражению С. Аверинцева, здесь нет ничего, что не было бы эстетикой. Эстетическая позиция здесь не выбирается, так как альтернатив ей просто не существует. Но она и не вступает в противоречие с этикой, т.к. эстетизм язычества органично включает в себя нравственный и практический элемент.
В религиозном сознании средневековья эстетизм утрачивает свою непосредственность. Мир божественного бытия принципиально несводим к форме и образу, к зримому и слышимому, он сверхчувствен, сверхреален. Но только этот мир и обладает истинным существованием - мир же чувственных форм есть всего лишь иллюзия. Эстетический мир причастен бытию, но сам бытием не является, его существование призрачно, он - только тень истины.
Эстетизм вновь заявляет о себе в эпоху Ренессанса. Возрождение противопо-
ставляет себя культуре средних веков с ее устремлением за пределы земного мира и восстанавливает языческий праздник жизни в противовес христианской «тяге к смерти». В литературе этого времени осмеивается проповедуемая официальной церковью аскетическая мораль, которой противопоставляются радости плотской жизни, телесные наслаждения («Гаргантюа и Пантагрюэль»). В живописи земная радость воплощается в пышущих здоровьем, наполненных жизнью, порой гипертрофированных человеческих телах, составляющих разительный контраст с почти бесплотными изображениями Святого семейства на средневековых картинах. Удовольствие и наслаждение становятся главными критериями счастливой жизни, а счастье - пределом стремлений человека в этой жизни. А.Ф. Лосев подробно описывает, к чему приводит эта установка. Вот, например, описание жизни Сигизмунда Малатеста: «...историки обвиняют его в многочисленных преступлениях, убийствах, изнасилованиях, кровосмешении, ограблении церквей, предательстве, измене присяге и т.д. <...> Один из ужаснейших его поступков -покушение на изнасилование собственного сына Роберта, защищавшегося кинжалом. Дочь Сигизмунда, изнасилованная своим отцом, забеременела от него. <... > Он из-
девался над церковью и духовенством, совсем не верил в будущую жизнь и мучил священников. <...> При всем том этот Ма-латеста был большим любителем и знатоком наук, искусств и вообще гуманистической образованности. В его замке собирались филологи и... вели свои ученые диспуты» [1, с. 131-132]. Эвдемонизм и гедонизм эстетической культуры в своем предельном выражении доходят до аморализма.
В дальнейшем эстетизм сменяется рационализмом «научного » XVII в. и гражданским пафосом Просвещения. Научное мышление, несмотря на свой материализм, противоположно эстетизму. Наука пытается вскрыть закономерности, стоящие за поверхностью явлений, тогда как эстетизм целиком сосредоточивается на этой поверхности. С момента возникновения науки место непосредственного опыта занимает «некая идеализация опыта, которую можно было считать верной потому, что она позволяла разглядеть стоящие за явлениями математические структуры» [2, с. 330]. Наука сразу порывает с миром чувственных представлений, и чем дальше, тем радикальнее. Концепции физики невозможно представить наглядно; адекватно они выражаются лишь спомощью математических абстракций. Основное же стремление науки - Истина, и ее ценность никак не связана с индивидуальным удовольствием.
Мировоззренческий кризис, который явился следствием Великой французской революции, подрывает доверие к разуму. В философии и искусстве романтизма возрождается эстетизм. Здесь он даже получает теоретическое обоснование. Поклонение красоте, которая воплощается в гениальных произведениях искусства, - вот основной пафос романтического мировоззрения. Прекрасное и сфера его обитания - искусство объявляются подлинной реальностью в противовес ложной реальности «реальной» жизни. Внешний мир трактуется как сон, жизнь в нем воспринимается как игра, а необходимость как-то действовать воспринимается как неизбежное зло. От этой необходимости романтики стремятся освободиться. Средством же
достижения свободы от диктата внешней действительности выступает искусство -человек, создающий прекрасные произведения и воспринимающий их, пребывает в состоянии «гармонии с самим собой и абсолютной свободы» [3, с. 150].
Однако эстетизм романтиков не до конца последователен. В нем нет противопоставления эстетической и этической сфер, красоты и нравственности. Само прекрасное наделяется метафизическим смыслом: «...красота есть реально созерцаемое абсолютное » [4, с. 97]. Нет красоты исключительно внешней, это всегда единство формы и содержания: «Если видеть в вещах не их сущность, а пустую, абстрагированную форму, то они ничего не говорят нашему внутреннему чувству; для того, чтобы они ответили нам, к ним должна взывать наша душа, наш дух» [5, с. 55]. Прекрасное для романтиков есть высший синтез, который объединяет в себе нравственно-доброе с истинным и чувственно привлекательным. Эстетизм как позиция, при которой отрицается нравственность, появляется в литературных произведениях поздних романтиков (можно вспомнить гофмановские «Эликсиры сатаны», готический роман, где эстетизируется зло), но концептуального выражения в философии романтизма не получает.
Аморальным эстетизм становится в концепции английского неоромантизма, где выделяются две противоположные традиции, прежде, у немецких романтиков, существовавшие как одна: позиция морализма и позиция эстетизма. Моралисты утверждают приоритет нравственного начала в искусстве. Эстетизм же, чьим теоретиком был Уолтер Пейтер, а наиболее известным представителем Оскар Уайльд, признавал за искусством и красотой самоценность, отстаивая их независимость от морали, религии и любых других человеческих установлений [6, с. 5]. Здесь высказывается и «мысль о том, что жизнь может наполнить смыслом не только красота, но и стремление к разнообразным сильным переживаниям» [6, с. 30]. Красота и гармония в конце концов наскучивают эстету, удоволь-
138 Высшее образование в России • № 7, 2007
ствие от них становится пресным, и в поиске новых форм наслаждения он обращается к безобразному. От светлого жизнеут-верждения эстет переходит к поклонению смерти и ее атрибутам (показателен в этом смысле путь главного героя романа О. Уайльда «Портрет Дориана Грея»).
Вершиной и предельным выражением европейского эстетизма становится концепция французского писателя маркиза де Сада. Истоком его творчества также является Великая французская революция, которая, убив короля, в некоем высшем смысле убила Бога. В мире, лишившемся Бога, ставится под сомнение вся иерархия человеческих отношений - как этическая, так и социальная. Теократическая идея, обеспечивавшая «каждой категории людей ее нравственное значение » [7, с. 32], утрачивает свою силу, культура вновь возвращается к языческому мировосприятию. Бога больше нет, и человек оказывается один на один с природой, которая предъявляет ему единственное требование - следовать своим склонностям, любой ценой стараясь их удовлетворить. Сам человек оказывается эстетическим объектом - существом, созданным для наслаждения, лишенным иных определений, кроме своей телесности. Существование души отрицается, садовские герои просто не понимают, что это такое: « Душу? - переспросил Бандоль, тут же разразившись смехом. - А ну-ка, скажи, милочка, что ты понимаешь под этим словом? » [8, с. 176].
Философия предельного эстетизма, создаваемая де Садом, претендует на возвращение к истинной жизни, которая заключается для человека в следовании своему естеству, велениям Природы. Но в мире, познавшем иной способ отношения к реальности, познавшем трансцендентное, эстетизм утратил свою непосредственность. Поэтому герои произведений Сада не следуют слепо своим желаниям, не отдаются им целиком и полностью - они всегда сохраняют ту или иную степень отстраненности; не просто наслаждаются, но одновременно рефлексируют над процессом удовлетворения своих желаний. Они явля-
ются в одно и то же время участниками, постановщиками и зрителями некоего спектакля, получая удовольствие не только от совершаемых ими действий, но и от осмысления этих действий как жестоких и противных общественной морали и религиозным установлениям. Таким образом, герои де Сада не просто проживают жизнь как непосредственно-эстетические (то есть языческие) личности, они превращают свою жизнь в искусство, главным произведением которого является преступление.
Если эстетизм де Сада и неоромантиков был маргинальной линией в общей традиции европейского мировоззрения, то в XX в. с развитием постмодернистской парадигмы эстетический модус мироотноше-ния утверждается как единственно возможный. Постмодернизм в полной мере воспринимает тезис Ницше о смерти Бога и делает из него все возможные выводы, выстраивая «метафизику отсутствия». После смерти Бога мир лишается основания, глубины и уплощается до поверхности, голой видимости. За внешностью теперь не предполагается никакого содержания, культура погружается в область чистой эстетики. Эстетизация мировоззрения воплощается в актуальных темах философии и искусства постмодернизма, таких как многообразие, отсутствие стержневого единства, генетической оси культуры, субъективность ризоматического мышления, игра, несерьезность. Тема телесности, где тело предстает как единственная онтологическая и культурная реальность, «актуальна для всех течений критики - это ведь своего рода борьба с «глубиной», с «духовностью», со всем, что находится вне человека. Это попытка свести все трансцендентное, все, что существует «там», в «здесь» и в «сейчас»!» [9, с. 81]. Эстетизм проглядывает во всех явлениях современной культуры - от рекламы с ее культом тела, сексуальности, наслаждения и индивидуализма до целой индустрии салонов красоты и фитнес-клубов с пропагандой телесного здоровья и вечной молодости.
Постмодернистское мышление утверждает единственную подлинную реальность
- данность нашего чувственного восприятия и единственно возможное к ней отношение - художественное. Но постмодернистский художник - не прежний, стоящий на границе «наличного» и «Иного», выражающий высшую истину в прекрасном произведении. Это художник-игрок, перебирающий обломки ушедшей культуры, «игрок в бисер». Агент культуры постмодерна играет со всем и вся, ни к чему не относясь серьезно. Он номад - кочевник, странствующий по пространствам разрушенной культуры прошлого. Он играет со смыслами и ценностями этой культуры, ориентируясь лишь на собственный интерес и удовольствие. В эстетической игре уравниваются все возможности и все выборы. Вопрос о добре и зле утрачивает свой смысл, поскольку в отсутствии иерархии теряется всякий критерий для их определения. Нет ничего недопустимого, есть только неприемлемое лично для меня. Недаром маркиз
но воспринимается современным обществом еще и потому, что это массовое общество. Можно говорить о том, что эстетизм является характеристикой массового сознания вообще. И в этом смысле он никогда не исчезал из культуры. Сегодня же, когда масса выходит на авансцену культурного процесса, эстетизм становится основной его характеристикой.
Литература
1. Лосев А. Ф. Эстетика возрождения. - М.,
1978.
2. Гейзенберг В. Естественнонаучная и ре-
лигиозная истина // В. Гейзенберг. Шаги за горизонт. - М., 1978.
3. ГайденкоП.П. Трагедия эстетизма. Опыт
характеристики миросозерцания Серена Киркегора. - М., 1970.
4. Шеллинг Ф.В.Й. Философия искусства.
- М., 1966.
5. Шеллинг Ф.В.Й. Сочинения в 2 т. -М., 1989.-Т. 2.
6. Яковлев Д. Е. Моралисты и эстеты (Английская неоромантическая эстетика и современность). - М., 1988.
7. Клоссовски П. Сад и Революция / / Маркиз де Сад и XX век. - М., 1992.
8. Маркиз де Сад. Жюстина: Роман. - М., 1994.
9. Постмодернисты о посткультуре. Интервью с современными писателями и критиками. - М., 1998.
де Сад становится одним из излюбленных персонажей постмодернистов, а аллюзиями на его произведения наполнены многие их проекты. Возможно все, что хочет человек (ведь он свободен). Более того, нравственность воспринимается постмодернистами с опаской, поскольку всеобщие моральные требования вступают в противоречие с индивидуализмом и правом человека на удовольствие.
Эстетическая позиция благодар-
