CC BY
131
эстетическим поворот конца XX века и проблема
САМООПРЕДЕЛЕНИЯ ЭСТЕТИКИ: РЕЦЕПЦИЯ КАНТОВСКИХ ИДЕЙ
Лариса Михайловна ГАВРИЛИНА,
кандидат исторических наук, доцент;
доцент кафедры теории культуры, этики и эстетики Московского государственного института культуры (МГИК) e-mail: [email protected]
Эстетическое не просто ищет свое место, а ищет место мест.
А. Грякалов
Концепт эстетического поворота фиксирует важнейшие сдвиги, произошедшие в современной культуре и выразившиеся, с одной стороны, в эстетизации действительности (спорта, рекламы, политики и т.д.), а с другой стороны, - в экспансии эстетического на область теоретической философии. Эстетический поворот, таким образом, имеет как онтологический, так и эпистемологический статусы. Его осмысление стимулировало процесс предметного самоопределения эстетики, которая, более чем за двухсотлетнюю историю существования в эксплицитной теоретической форме, так и не обрела устойчивого статуса и общепринятой трактовки предмета. В статье показано, что современные концептуализации эстетического строятся на рецепции основных положений кантовской эстетики: широкого понимания предмета эстетики, не сводимого к философии искусства, признания вне-понятийного характера эстетической информации и незаинтересованности эстетического переживания. Именно Кант впервые очертил эстетику как особую самостоятельную сферу человеческого опыта, как форму универсальной эстетической рефлексии по отношению ко всему миру: природному, рукотворному, интеллектуальному. После Канта эстетика надолго станет философией искусства, философией художественного творчества, и только в XX веке она снова вернет себе то широкое понимание, которое было им предложено.
Ключевые слова: эстетическое, эстетический поворот, элитарная и функциональная эстетика, прагматическая эстетика.
The concept of aesthetic turn captures the most important changes that have taken place in contemporary culture and expressed, on the one hand, the aestheticization of reality ( sports, advertising, politics, etc. ), and on the other hand - in the expansion of the aesthetic to the area of theoretical philosophy. Aesthetic turn thus has both ontological and epistemological status. It stimulated the process of understanding the objective determination of aesthetics that, more than two centuries of existence in explicit theoretical form, has not found a sustainable status and common interpretation of the subject. The article shows that modern conceptualization of aesthetic built at the reception guidelines Kantian aesthetics: a broad understanding of the subject of aesthetics, not reducible to the philosophy of art, the aesthetic character recognition vneponyati-ynogo information and disinterestedness of aesthetic experience. It was the first time outlined the aesthetics of Kant as a special independent sphere of human experience, as a form of universal aesthetic reflection in relation to the world: natural, man-made, intelligent. After Kant's aesthetics for a long time will be the philosophy of art, and only in the XX century it again regain that broad understanding, which was to offer them.
Key words: aesthetic, aesthetic turn, elitist and functional aesthetics, pragmatic aesthetics.
В контексте широко обсуждаемых в современной социально-гуманитарной и философской литературе многочисленных «поворотов» - культурного, визуального (иконического, экранного), пространственного - заметное место занимает эстетический поворот, о котором сегодня пишут многие исследователи. Сама постановка вопроса на первый взгляд кажется парадоксальной на фоне изменений, происходящих в современном искусстве, и ставших привычными утверждений о кризисе, или «конце эстетики».
Понятие эстетического поворота фиксирует важнейшие сдвиги, произошедшие в современной культуре и выразившиеся, с одной стороны, в эстетизации действительности (спорта, рекламы, политики и т.д.), а с другой стороны, - в экспансии эстетического на область теоретической философии. Эстетическое растворилось в стихии жизни вслед за искусством, которое, перестав быть «изящным искусством», стало всем: дизайном, «мейл-артом», «нейл-артом», «милк-артом» и т.д. Дж. Ваттимо определил это как процесс «всеобщей эстетизации экзистенции» [4, с.92-93], Ж. Бодрийяр заметил, что «в некотором смысле эстетическим, убийственно эстетическим оказывается все» [2, с.165]. Все, даже философия: «налицо признаки того, что ядом эстетики заражена также и философия», - пишет Ж.-Ф. Лиотар и фиксирует связь между всеобщей эстетизацией, которая «топит все различия в бульоне эстетизации», и судьбой философской эстетики, рискующей стать несостоятельной в этих условиях [11, с.87]. Эстетический поворот, таким образом, имеет как онтологический, так и эпистемологический статусы. Глобальная эстетизация повседневности сопровождается эпистемологической эстетизацией -мощной экспансией эстетического на соседние территории [13, 16].
Идея поворота к эстетическому, усилению его роли в культуре укоренена в истории европейской мысли после эпохи Просвещения. Эстетического поворота жаждали романтики, на него возлагал надежды Шиллер, эстетическое стало ядром философии Ницше, но реально онтологически и эпистемологически этот сдвиг свершился во второй половине XX века. Это событие принято связывать с завершением проекта модерна, берущего начало в эпохе Просвещения, с нарастающей неудовлетворенностью односторонним рационализмом, логоцентризмом, сциентизмом европейской культуры. Определенные предпосылки былисозданыиразвитиемсовременныхтехнологийикоммуникаций(визуальный,или иконический поворот, экранная революция, медиареволюция). Эпистемологически эстетический поворот ярко проявился в философии постмодернизма, соединившей философствование с литературой, искусством.
Обнаруживая сходство в фиксации происходящего, исследователи дают ему разные оценки. Так, Р. Рорти приветствует «всеобщую эстетизацию» мышления, когда литература и искусство приходят на смену науке и вытесняют философию [15], Ж. Рансьер считает, что эстетическая революция ведет к восстановлению равноправия чувственного мира [14], Ю. Хабермас при этом опасается «эстетического своеволия», Ж.-Ф. Лиотар призывает философию «употребить власть по разграничению сего упрощающего смешения» [11, с.88].
В противоречивости суждений сказывается отсутствие единства в понимании статуса и предмета эстетики, ее «странность-безместность» (Ж. Деррида). За более чем двухсотлетнюю историю существования эстетики в эксплицитной теоретической форме она так и не обрела устойчивого статуса и общепринятой трактовки предмета. Каждый, обращающийся к эстетической проблематике, вынужден объясняться по
поводу самого понимания предмета. Необходимость и актуальность современной рефлексии по поводу «эстетики» и «эстетического» связаны с тем, что эти понятия получили чрезвычайно широкое распространение в текстуальном пространстве современной культуры*, часто используются в самых неожиданных и далеких как от эстетического опыта, так и от художественной практики ситуациях. При этом у большей части неискушенных читателей эстетическое по-прежнему связывается лишь с красотой и искусством, и постановка вопроса об эстетическом повороте вызывает непонимание и скепсис. Необходимость осмысления эстетического поворота вызвала рефлексию о природе эстетического и месте эстетики в системе философского и гуманитарного знания.
представляется, что «странность-безместность» эстетики, с одной стороны, связана с собственной природой эстетического, с другой, - с особенностями развития философии в целом. В истории культуры философией принято называть два разных способа мышления о мире: ценностный, восходящий к Сократу, и эпистемный, связанный сАристотелем. Первыйищет смыслы человеческого существования, второй больше обращен к постижению сущего, мира, его приверженцы пытаются говорить на языке верифицируемых суждений. В различных модификациях эти две парадигмы продолжают существовать до сегодняшнего дня, отголоски их противоборства можно уловить в противостоянии философии жизни и неокантианства, философии прагматизма и аналитической философии в США, в конкуренции экзистенциализма и структурализма в европейской философии XX века.
Эстетика, родившаяся в XVIII веке как философская дисциплина, также несет в себе разнонаправленные тенденции. Н.А. Хренов, анализируя развитие эстетики в XX веке, выявляет в качестве основных ее парадигм элитарную (неутилитарную, игровую, субъективистскую), восходящую к Канту, и функциональную (с ориентацией на телесность, утилитарность, включенность эстетического опыта в практическую жизнь), которая утверждается в XX веке и оттесняет первую на обочину. Противостояние элитарной и функциональной парадигм в эстетике XX века Н.А. Хренов связывает с оппозицией игры (неутилитарное) и мифа (утилитаристское начало). Игра, по мнению автора, утрачивает свои позиции в культуре XX века, ее вытесняет миф: «На рубеже XX - XXI вв. человечество оказывается перед осознанием другой значимой основы функционирования эстетического сознания -мифологической»[19, с.34]. В этом контексте эстетический поворот представляется победой функциональной парадигмы над элитарной, о чем пишут многие сторонники прагматической эстетики (Д. Дьюи, Р. Рорти, Р. Шустерман).
В культуре XX века действительно произошли серьезные парадигмальные сдвиги, в том числе и те, которые рассматриваются в контексте эстетического поворота. Однако, представляется неправомерным трактовать этот поворот как победу «функциональной», утилитаристской эстетики над «элитарной». Реальный процесс представляется более сложным. Сам Н.А. Хренов отметил, что «понять какую-либо из названных эстетических парадигм можно лишь учитывая их взаимное воздействие» [19, с. 34]. Та совокупность идей, которую связывают с функциональной, прагматической эстетикой, выросла на основе усвоения предшествующего опыта развития элитарной эстетики и в трансформированном виде сохраняет ее базовые
* Поисковая система Google дает обширный и пестрый перечень использования термина, прежде всего применительно к стоматологии, косметологии, мебельному производству, сантехнике. Есть и более экзотические ситуации применения понятия: эстетика курения, эстетика террора, хаоса, фитнеса, Майдана и т.д.
идеи. Речь скорее может идти о синтезе, переосмыслении, а не механической смене парадигм. В современной рефлексии по поводу важнейших модусов эстетического мы видим рецепцию главных идей кантовской эстетики.
1. Широкое понимание предмета эстетики, не сводимого к философии искусства
Эстетика как эксплицитная форма знания конституировалась в XVIII веке, благодаря усилиям А.Г. Баумгартена и И. Канта. Баумгартен, как известно, ввел понятие эстетики (от айстезис - чувственный) как философской науки о совершенстве чувственного познания, которое максимально возможно в искусстве, поэтому эстетика была провозглашена философией искусства. Кант сохранил название новой области философского знания и впервые очертил эстетику как особую самостоятельную сферу человеческого опыта. Эстетика Канта не была только философией искусства, каковой она стала в европейской философской традиции после Шеллинга и Гегеля. Эстетические свойства искусства Кантом рассматривались наряду с таковыми свойствами природы (красоту природы он ставил выше красоты в искусстве). Эстетика Канта стала формой универсальной эстетической рефлексии по отношению ко всему миру: природному, рукотворному, интеллектуальному и даже трансцендентальному. Напомним, что первая часть первой книги «Критики чистого разума» называется «Трансцендентальная эстетика», в ней Кант рассматривает пространство и время как две чистые формы чувственного созерцания, как принципы априорного знания [10].
Концептуализация эстетического поворота, безусловно, базируется на широком понимании эстетического, не сводимого к философии искусства, что впервые было сформулировано именно Кантом.
2. Внепонятийный характер эстетической информации. Эстетическое как реакция на форму
В основе эстетического (чувственно воспринимаемого) лежит реакция на форму (вещей, явлений, мыслей и т.д.). «Мы обладаем чисто эстетической способностью судить о формах без посредства понятий и в этом находить удовольствие», - пишет Кант, но не только: чувственное восприятие позволяет уловить через модификации формы (свет, цвет, звук) нечто такое, что не сводится к ощущениям, а имеет более высокий смысл: «Так нам кажется, что белый цвет лилии располагает душу к идеям невинности и по порядку семи цветов от красного до фиолетового располагает: к 1) к идее возвышенного; 2) смелости; 3) прямодушию; 4) к приветливости; 5) скромности; 6) непоколебимости; 7) нежности» [9, с. 231 - 233]. Способность субъекта судить о мире на основе чувства удовольствия/неудовольствия, свободного от всякого интереса, стимулирует свободную игру духовных сил. «Духом в эстетическом значении» Кант называл «оживляющий принцип в душе» [9, с. 243]. В результате этого «оживления» рождается эстетическая идея. «Под эстетической же идеей, - писал Кант, - я понимаю то представление воображения, которое дает повод много думать, причем, однако, никакая определенная мысль, т.е. никакое понятие, не может быть адекватной ему и, следовательно, никакой язык не в состоянии полностью достигнуть его и сделать понятным»[9, с.244]. Кант разделял ясность
«дискурсивную (логическую)», обретаемую посредством понятий и «интуитивную (эстетическую) ясность», обретаемую посредством созерцаний [10, с.11] и высказываемую в качестве субъективного суждения. Таким образом, на основе чувственного созерцания, через взаимодействие высших способностей - разума, рассудка и воображения - человек получает не только чувственную информацию, которая не может быть полностью вербализована.
Кантовское внимание к форме и к особенностям ее эстетического восприятия получили дальнейшее развитие в эстетической мысли ХХ века, в том числе и в получившей широкую известность парадигме рассмотрения эстетического как выразительного (Б. Кроче, А.Ф. Лосев). Для Лосева «эстетическое есть выражение той или иной предметности, данной как самодовлеющая созерцательная ценность и обработанной как сгусток общественно-исторических отношений», а эстетика - «наука о всевозможных типах выражения внутреннего во внешнем, то есть наука о выразительности вообще»[12, с. 391-393].
Т. Адорно, чьи взгляды сложились в русле гегелевской диалектики, весьма далекой от кантианства, анализируя проблему выражения, «опосредования» в художественном творчестве, обращается к Канту, чтобы понять, «каким образом искусство, для Канта явление абсолютно внепонятийное, субъективно несет в себе тот момент всеобщего и необходимого, который, согласно «Критике чистого разума», принадлежит исключительно дискурсивному познанию» [1, с. 169]. Адорно использует понятие эстетической рациональности, которое дает возможность соединить несоединимое, - «произвол в непроизвольном», и понять процесс как художественного творчества, так и художественного восприятия: «чувство формы есть в то же время слепая и обязательная рефлексия реальности, на которую она вынуждена опереться, < > в иррациональном моменте выражения для искусства заключается цель всякой эстетической рациональности» [1, с. 169].
Представление о внепонятийной природе смысла, полученного посредством эстетического созерцания, приобрело новую актуальность в конце XX века, уставшего от языковых игр и конфликта интерпретаций. Провозглашается новая «интеллектуальная чувствительность» ко всякого рода материальным факторам. Усиливается внимание к телесной, чувственной, материальной форме вещей, их присутствию в бытии в противовес «значению», которое дематериализует вещь, отвлекая от ее конкретности. Так Х. Гумбрехт (проф. Стенфордского университета) ставит вопрос о реабилитации эффектов чувственного, телесного «присутствия», восстановлении прав вещественности перед означением и интерпретацией, выступает против понимания мира только как текста и взаимодействия с ним как конфликта интерпретаций [6]. Гумбрехт не является кантианцем, он пришел к этому под влиянием Хайдеггеровского учения о бытии, но созвучие идей присутствует. Вся западная философская и эстетическая мысль после Канта несет в себе печать знакомства с его идеями. Кантовское внимание к форме как объекту эстетического отношения не стало исключением.
Внепонятийная природа эстетической информации и феномен эстетической коммуникации стали предметом специального дискурса в современном социально-гуманитарном знании [8, 17]. В качестве материала для анализа привлекается коммерческая или политическая реклама, имиджелогия, дизайн. Эстетическое в контексте этого дискурса понимается через «эстезис»: чувственно воспринимаемое, предметно выраженное, особым образом переживаемое. Российский исследователь
С.А. Дзикевич определяет эстетическое как «невербальное интеллектуальное познание иневербальнуюинтеллектуальнуюкоммуникацию» ианализирует егочерез понятия «эстетического опыта», «эстетического существования», «вчувствования», «выразительной формы», «гештальта». Это предполагает эмоционально-интеллектуальную реакцию субъекта на многообразие выразительных форм окружающего мира. Определяя эстетическую коммуникацию, исследователь использует понятия «органической реакции» и «органической мотивации». Последнюю он трактует как «такой случай мотивации, когда информация, которая в принципе выразима в форме языка, не является непосредственно решающей для того, чтобы жизнь субъекта далее приняла вид поведения того или другого вида. Это предполагает мотивацию не извне, но изнутри организма, что возможно только через укрепление в долговременной памяти субъекта информации о достаточно интенсивных эмоциях, отнесенных к весьма обширному интеллектуальному содержанию» [8, с.27].
Эта особенность эстетического оказалась в центре изменений, происходящих в современной философии, которая тоже пытается обходиться без строгой атрибутации понятий, становится текуче-пластичной, нестрогой под действием «яда эстетики», о котором с тревогой писал Лиотар [11, с.87]. Думается, Кант, затративший столько усилий на то, чтобы разграничить человеческие способности, категорически был бы против этого.
3. неутилитарность, незаинтересованность эстетического переживания. Эстетическое как игра душевно-духовных сил
Эта идея Канта вызывает наибольший и интерес у одних и жесткую критику других. Собственно эстетической (в строгом смысле слова), по Канту, является только рефлектирующая способность суждения (чистое суждение вкуса) на основе чувства удовольствия/неудовольствия, свободного от всякого интереса; она автономна, отлична от полезного и приятного, ее механизм иной, чем механизмы познания и совести. Суждение о «привходящей красоте» (связанной с понятием) Кант называет «прикладным суждением вкуса» [9, с.171]. Это суждение (также эстетическое!) рождается в ситуации, когда у субъекта возникает реакция на чувственно воспринимаемую форму объекта, с которым он связывает некоторые представления о цели (то есть объект может обладать той или иной степенью утилитарности?). Однако способность судить о мире на основе чувства удовольствия/неудовольствия, свободного от всякого интереса, вряд ли полностью «выключается», как только человек оказывается в ситуации «заинтересованности» (Кант сам продемонстрировал механизм перехода от «заинтересованности» к «незаинтересованности» на примере двух стадий существования возвышенного). Идеи Канта родились в конкретном социокультурном контексте в ответ на соответствующие вызовы времени. Настойчиво подчеркиваемая «незаинтересованность суждения вкуса», возможно, действительно являлась необходимой реакцией на растущий утилитаризм протестантской этики, как об этом пишет Н.А. Хренов [19].
Там, где есть реакция на предметную выраженность (форму), на основе которой возникает игра духовных сил, рождается эстетическая идея, там, вероятно, можно говорить об эстетическом модусе того или иного явления или вида деятельности: спорта, политики, рекламы, коммуникации и т.п. Более того, даже в искусстве
эстетическое также является одним из модусов, пусть очень важным, но не единственным! Наряду с эстетическим модусом (потенциалом, по М.С. Кагану) искусство может нести в себе политические, религиозные, нравственные, исторические, мифологические, педагогические и т.д. составляющие. Эстетический потенциал искусства усиливает их, способствует эффективной коммуникации. Рассмотрение эстетического как специфического ракурса любой деятельности (связанного с реакцией на многообразие выразительных и чувственно воспринимаемых форм окружающего мира), сопровождающего ее, но сохраняющего автономность, представляется возможной интерпретацией кантовских идей. В ситуации «заинтересованности», утилитарности эстетическое удовольствие/неудовольствие оказывается своеобразным бонусом, когда к чувству приятного добавляется и переживание прекрасного.
О возможности такого соединения совершенно определенно и уверенно высказывался А.ф. Лосев: «Самодовлеющее любование эстетическим предметом, взятое само по себе, ничего не говорит о ненужности этого предмета, о его бесплодности и утилитарной негодности. Без шляпы нельзя обойтись. Но почему же вдруг шляпа должна быть безобразной и не быть красивой? <...>. Польза пользой, а эстетическое самодовление тоже остается и не только не мешает утилитарности, но делает ее жизненно более желательной. Другими словами, по поводу самодовлеющей созерцательности эстетического предмета нечего возмущаться, а нужно признать это как обыденный и чисто жизненный факт»[12, с.391].
Непреходящей заслугой Канта стало выделение этой специфической способности человека, ее анализ, отделение от других способностей - познания и желания. Он выявил механизм суждений вкуса и условия, при которых эстетическая реакция вообще возможна. Значимость этого такова, что даже адепты прагматической эстетики, такие как Д. Дьюи и Р. Шустерман, активно критикующие Канта, все же принимают аргументированное им разделение человеческих способностей: «Даже если удовольствие, доставляемое эстетическим опытом, неотделимо от мышления, его непосредственная аффективнаяценностьнеможетбытьсниженапопыткамивыяснитьего значимость вообще. Эстетический опыт не может быть редуцирован ни к когнитивным средствам освоения мира, ни к практической полезности» [20, с. 61]. В центре внимания Д. Дьюи оказывается эстетическое измерение человеческого опыта. Критикуя дуализм классической эстетики за противопоставление искусства и жизни, исследуя эмпирического субъекта, погруженного в природу и историю, он разделяет опыт инструментальный, предпринятый ради внешних целей, и финальный, предпринятый ради него самого (самоценный!), доставляющий внутреннее наслаждение [18, с.112]. Таким образом, один из главных идеологов прагматической эстетики признает за эстетическим опытом его самоценность (неутилитарность). В этом мы видим также рецепцию одной из главных идей кантовской эстетики.
Главная же критика Канта сторонниками прагматической эстетики связана с тем, что «в противоположность пониманию целостности живого существа, предложенному Дьюи, кантова способность эстетического суждения весьма узко сосредоточена на рассудочных свойствах формы восприятия» [20, с.32]. С этим трудно согласиться, так как у Канта именно в эстетической способности соединяются продуктивное воображение, рассудок и разум, она является результатом
свободной игры душевно-духовных сил в процессе неутилитарного бескорыстного чувственного созерцания. К этому, как нам кажется, применимо упомянутое выше понятие «эстетической рациональности», которое использовал Т. Адорно.
Именно Кант очертил область эстетического как особую самостоятельную, значимую сферу человеческого опыта, венчающую всю духовно-практическую деятельность человека. По мнению Ж. Делеза, глубоко проанализировавшего критическую философию Канта, у Канта «общее эстетическое чувство на самом деле не завершает два других (логическое и моральное общее чувство) - оно дает им основание и делает их возможными»[7, с. 61]. После Канта эстетика надолго станет философией искусства, философией художественного творчества, и только в XX веке она снова вернет себе то широкое понимание, которое было им предложено.
Эстетический поворот отразил тектонические сдвиги, произошедшие в современной культуре, с ним связано формирование новой картины мира. Речь идет об актуализации эстетического модуса бытия, сложении особой ориентации мысли, отражающей большее внимание к чувственности, предметности, очевидности, событийности. А.А. Грякалов характеризует современного Homo Aestheticus как «существо интенсивно переживаемого опыта, представления которого понуждают к пристальному всматриванию и вслушиванию в мир», как существо, обладающее ярко выраженной склонностью к «чувственно-телесному интуированию» [5, с. 50 - 51]. В эстетическом повороте одни исследователи видят спасение от излишнего логоцентризма, «лингвостерии», путь к обретению человеком утраченной целостности, другие - лишь инсценировку, гедонизм, нарциссизм, симуляцию, то есть оболочку, за которой - пустота. Осмысление происходящих изменений стимулировало рефлексию по поводу эстетического как такового. Концептуализация основных модусов эстетического происходит на основе восприятия и переосмысления основных идей кантовской эстетики: широкого понимания предмета эстетики, не сводимого к философии искусства, признание внепонятийного характера эстетической информации и незаинтересованности эстетического переживания.
Список источников
1. Адорно Т.В. Эстетическая теория. - М.: Республика, 2001.
2. Бодрийяр Ж. Пароли. От фрагмента к фрагменту. - Екатеринбург: У-Фактория, 2006.
3. Бычков В.В. Эстетическая аура бытия. Современная эстетика как наука и философия искусства. - М.: Издательство МБА, 2010.
4. Ваттимо Дж. Прозрачное общество. - М.: Логос, 2003.
5. Грякалов А.А. Эстетическое и политическое в контексте постсовременности: то-пос Homo Aestheticus // Вопр. философии. - 2013. - № 1. С.49-57.
6. Гумбрехт Х.У. Производство присутствия: чего не может передать значение. -М.: НЛО, 2006.
7. Делез Ж. Критическая философия Канта: учение о способностях // Делез Ж. Критическая философия Канта. Бергсонизм. Спиноза. - М.: Per Se, 2000.
8. Дзикевич С.А. Эстетика рекламы: эстетическая структура рекламной коммуникации. - М.: Гардарики, 2004.
9. Кант И. Критика способности суждения. - СПб.: Наука, 2001.
10. Кант И. Критика чистого разума. - М.: ЧОРО, 1994.
11. Лиотар Ж.-Ф. ANIMA MINIMA // Рансьер Ж. Эстетическое бессознательное. -СПб.: Machina, 2012. С.83-103.
12. Лосев А.Ф. История античной эстетики. Итоги тысячелетнего развития. В 2 кн. Кн.1. - Харьков: Фолио; М.: ООО АСТ, 2000.
13. Никонова С.Б. Эстетизация как парадигма современности. Философско-эстети-ческий анализ трансформационных процессов в современной культуре: Автореферат. дис....доктора филос.наук. - СПб., 2013.
14. Рансьер Ж. Эстетическое бессознательное. - СПб., М.: Machina, 2004.
15. Рорти Р. Случайность, ирония и солидарность. - М.: Русское феноменологическое общество, 1996.
16. Сидоров А.М. «Эстетический поворот»: от Канта и романтизма к современной философии // Кантовский сборник. - 2011. - Вып.2(36). С. 52-59.
17. Трушина Л.Е. Человека и вещь в зеркале рекламы. - СПб.: Изд. дом СПбГУ, 2007.
18. Хаскинз К. Эстетика прагматизма //Коллаж-2. - М.: ИФ РАН, 1999. С.109-119.
19. Хренов Н.А. Эстетика и теория искусства XX века как заключительной стадии в истории модерна //Эстетика и теория искусства XX века. - М.: Прогресс-Традиция, 2005. С.18-58.
20. Шустерман Р. Прагматическая эстетика: живая красота, переосмысление искусства. - М.: «Канон+» РООИ «Реабилитация», 2012.
