Есть ли революции в этосе науки? Текст научной статьи по специальности «Философия, этика, религиоведение»

256 p.

6. Wegner, 2002 - Wegner D. The Illusion of Conscious Will. Cambridge, MA: MIT Press, 2002. 405 p. УДК 165.5

ЕСТЬ ЛИ РЕВОЛЮЦИИ В ЭТОСЕ НАУКИ?

Амина Зиевна Фахрутдинова

Доктор философских наук, профессор Российская академия народного хозяйства и государственной службы, Сибирский институт управления

Понятие этоса науки было введено Р. Мертоном. Первоначально речь шла о четырех ценностях-нормах: «универсализм», «коллективизм», «бескорыстие», «организованный скептицизм». Они полагались как некоторые вневременные константы. Позже, с выявлением изменчивости научной рациональности подвергается сомнению универсальный характер мерто-новских норм. В рамках постпозитизма ставится вопрос об изменчивости не только социальных и этических, но и содержательных, методологических норм научного исследования. В контексте дискуссий в рамках постпозитизизма, а также результатов и проблем, поднятых исторической эпистемологией, уместен, на наш взгляд, вопрос: являются ли изменения этических норм когерентными изменениям парадигм, программ научного исследования или типов научной рациональности? В статье анализируется вариант решения этой проблемы в работе Л. Дастон и П. Галисона «Объективность». Историю науки они представляют как смену ряда эпистемических добродетелей: истины-по-природе, объективности и тренированного суждение. Предпринята попытка определить, насколько исчерпывающим является это описание, а также выявить характер - революционный или эволюционный - изменения эпистемических добродетелей.

Ключевые слова: этос науки, эпистемические добродетели, истина-по-природе, объективность, тренированное суждение, революции и эволюция.

IS THERE A REVOLUTION IN THE ETHOS OF SCIENCE?

Amina Zievna Fahrutdinova

DSc in Philosophy, Professor Russian Academy of National Economy and Public Administration, Siberian Institute of Management

The concept of the ethos of science was introduced by R. Merton. Initially it was about four values-norms: "universalism", "collectivism", "unselfishness", "organized skepticism". They were relied upon as some timeless constants. Later, with the identification of the variability of scientific rationality, the universal character of Merton norms is questioned. In the framework of postpositivism raises the question of volatility is not only a social and ethical but also of the methodological norms of scientific research. In the context of discussions within the framework of post-positivism, as well as the results and problems raised by historical epistemology, the question is relevant, in our opinion, whether changes in ethical norms are correlated changes in paradigms, programs of scientific research or types of scientific rationality. The article analyzes the solution of this problem in the work of L. Daston and P. Galison "Objectivity". They present the history of science as a change of a number of epistemological virtues: truth by nature, objectivity and trained judgment. An attempt is made to determine how comprehensive this description is, as well as to identify the nature - revolutionary or evolutionary - changes in epistemic virtues.

Keywords: ethos of science, epistemic virtues, truth-by-nature, objectivity, trained judgment, revolutions and evolution.

Классические, долгое время господствовавшие в философии науки представления о научном этосе, были введены Р. Мертоном еще 1942 г. В число императивов были включены «универсализм», «коллективизм», «бескорыстие» «организованный скептицизм» [Merton, 1972]. Долгое время концепция Мертона лишь детализировалась, в целом ее выводы не подлежали сомнению. Одним из этапов критики концепции Мертона стало сопоставление норм-идеалов и реальных образцов поведения ученого. Мертон, соглашаясь с необходимостью данного различения, показал противоречивость сферы этического регулирования науки и ввёл девять пар амбивалентных принципов. Например, утверждается, что ученый должен стремиться к новому знанию, но не должен быть подвержен интеллектуальной моде.

Второй этап развития представлений Мертона связан с критикой универсального (в пространстве и времени) характера этических норм. Данный этап актуализировался в контексте достижений и дискуссий постпозитивизма и их современных интерпретаций в исторической эпистемологии. Интересным представ-

ляется вопрос не столько об изменчивости этических норм, что достаточно очевидно, но о когерентности изменений методологических и этических норм, о характере трансформации последних.

В набирающей популярность работе Л. Дастон и П. Галисона «Объективность» [Дастон, Галисон, 2018] авторы представляют историю науки как смену трёх эпистемических добродетелей: истины-по-природе, объективности и тренированного суждения.

Попытаемся разобраться в нескольких вопросах: какой элемент научного исследования они имеют в виду? Является ли представленное описание исчерпывающим для данного элемента? И, наконец, можно ли говорить о революционной смене этих эпистемологических добродетелей?

Определяя природу эпистемических добродетелей, казалось бы, мы не должны встретиться с трудностями. Речь идет об этических регулятивах. Однако являются ли они феноменами той же природы, что и нормы Мертона? Представляется, что не вполне. Например, критериями объективности, по Дастон и Гали-сону, являются эмоциональная отстраненность, автоматические процедуры регистрации данных, обращение к квантификации, вера в независимую от человеческих наблюдателей фундаментальную реальность. Часть из них, например, эмоциональная отстраненность, совпадает с классическими нормами. Однако норма автоматической регистрации данных явно содержит методологический и даже технологический компонент, указывая на необходимый способ научного исследования. Авторы различают эпистемические добродетели и моральные нормы в явном виде. Этическое - нормативные коды поведения. Мораль - это специфические нормативные правила. Говоря о том, что сущностью объективности является подавление некоторых аспектов самости, Дастон и Галисон формулируют ее моральную компоненту как необходимость сопротивляться искушениям эстетики, соблазну соответствовать притягательным теориям, желанию схематизировать, украшать [Дастон, Галисон, 2018].

Второй вопрос: является ли язык описания научной визуальности - изображения объектов науки, содержащиеся в атласах, научных справочниках и прочих научных изданий - исчерпывающим для содержательной экспликации норм и результатов различных типов практик? Хотя, казалось бы, работа с атласами специфицирует эмпирические науки, ориентированные на классификацию, представленные эпистемические режимы могут объяснить поведение ученых в гораздо более широких областях. Речь идет о различных проявлениях «научной самости». Эпистемический режим истины-по-природе акцентировал свое внимание на творческих проявлениях самости - способности выявления сущности во многих частных случаях и абстрагирования от конкретных форм существования научных объектов. Именно эта ориентация и способствовала формированию классической науки с ее идеальными объектами. И «работа» этой эпистемической ценности сформировала отнюдь не только эмпирическую науку.

С приходом эпистемического режима объективности появляется требование подавлять творческую волю и теоретическую интерпретацию в русле существующих моделей. «Никаких "теоретических заключений", никаких "практических заключений", это были...необходимые лишения, которых требовала объективность, чтобы атлас стал компендиумом регистрирующих изображений, способных служить долгое время» [Дастон, Галисон, 2018, с.261]. В дальнейшем заслуживает интереса анализ реализации подобной установки в науках, не затронутых вниманием авторов «Объективности».

Наконец, обращаясь к основной проблеме статьи, попытаемся ответить на вопрос о характере трансформации эпистемических добродетелей. С одной стороны, смена эпистемических режимов достаточно точно датируется. Так, по мнению Дастон и Галисон, императив «объективность» возникает в середине XIX века, точнее в 1860 г. Именно тогда учёные начинают употреблять этот термин. Говоря о причинах прихода объективности, авторы отказываются искать их в каких-либо внешних факторах, будь то социальные или научные революции. Дастон и Галисон хотят, чтобы эксплананс имел ту же природу, что и экспла-нандум. В результате объяснение сводится к тавтологии. Объективность связывается с подавлением самости, с осознанием её угрозы. Представляется, что тавтологии можно избежать, если рассмотреть возникновение и развитие эпистемических режимов в более широком культурном, историческом и научном контексте, т.е. сделать то, от чего авторы «Объективности» попытались отказаться.

Рассмотрим ценность истины-по-природе, существовавшей до объективности. Она характеризуется стремлением открыть реальность, выделяя характерные признаки и отвлекаясь от несущественных. Естественно, что «самость» исследователя в этот период является необходимым элементом научных практик. Реализация истины-по-природе иллюстрируется в книге на материале ботаники Линнея («Сад Клиффорда»), классификации кристаллов Рене Жюст Гаюи, анатомических атласов идеализированного типа Бернарда Зигфрида Альбинуса, атласов натуралиста Р. Реомюра («Метеорология») и др. Представленные ценности в практиках анатомии, зоологии, ботаники вполне соответствуют и принципам работы Галилея, Ньютона, Лавуазье, Дж. Дальтона - в тех дисциплинах, которые не рассматриваются авторами «Объективности», но которые знаменуют магистральный путь развития науки в этот период. Понимание зависимости принципов построения экспериментов и наблюдения от теоретических конструкций нашло отражение и в философской рефлексии. Идея теоретической нагруженности наблюдения и эксперимента утверждается и разворачивается и в работах современных философов. В данном смысле характерными являются работы А. В. Ахутина «История принципов физического эксперимента», «Эксперимент и природа» [Ахутин, 1972, 2012]. «Именно теоретическая цель, - пишет он, - должна указать экспериментатору, какие предметы отобрать, как их расположить, в какие условия поставить, каким образом деформировать, чтобы опыт имел теоретически значимый результат. Поиск экспериментатора строго целенаправлен» [Ахутин, 1972, с.25].

Что же заставляет ученых отказаться от установки истины-по-природе? Попытаемся также рассмотреть эту ценность в широком научном и социальном контексте. В этом случае ситуация сложнее. Утверждение этой эпистемической добродетели в середине XIX в. точно не совпадает ни с классической периодизацией научных революций, ни со сменой парадигм по Куну. Так вторая научная революция, характеризуемая чаще всего появлением дисциплинарно организованной науки, датируется периодом с конца XVIII до начала XIX вв. Это достаточно длинный период, чтобы в целом послужить каким-либо объяснением ценностной трансформации. Примерно в это время (середина XIX века) происходит становление теории поля и теории электричества. Однако разрешение противоречия между механикой и электродинамикой, приведшее к возникновению общей теории относительности и формированию новой физической картины мира, приходится на начало XX в. А вот то, что в физике именно в XIX в. появляются конкурирующие теории, и победа одной из них зависит от чистоты эксперимента и свободы от предубежденности - это, на наш взгляд, существенно.

Характерно, что глава о возникновении объективности начинается с описания конфликта двух нобелевских лауреатов гистологов Сантьяго Рамона-и-Кахаля и Камилло Гольджи - приверженцев конкурирующих теорий. Оба вели себя вполне корректно при подтверждении своих теорий, но вместе с тем обвиняли друг друга в неспособности добросовестно регистрировать мир природы. Представляется, что именно формирование конкурирующих научных школ, а также возникновение новых технологий измерения и автоматической регистрации данных и послужили важными факторами утверждения ценности объективности.

Рассмотрим теперь вопрос о характере - революционном или эволюционном - смены эпистемических режимов. Хотя три представленных режима достаточно точно датируются в книге Дастон и Галисон, авторы отнюдь не утверждают, что они изменяются некоторым революционным и последовательным образом. «Эпистемические добродетели не сменяют друг друга как монархи на троне. Скорее они накапливаются в репертуаре возможных форм познания» [Дастон, Галисон, 2018, с.180]. Авторы вполне убедительно показывают, что как элементы одного режима, так и режимы в целом возникают, сосуществуют и конкурируют друг с другом не только непосредственно, но и в некоем параллельном пространстве. «Возникновение в середине XIX века объективности не упразднило истину-по-природе, как и поворот к тренированному суждению не означал устранение объективности» [Дастон, Галисон, 2018, с.58]. Принципиальным является установка авторов на то, чтобы показать, как все эпистемические добродетели, развивавшиеся до поры до времени независимо, оказались соединенными вместе, обозначены одним словом и редуцированы в специальные научные техники.

В контексте этих взглядов - в целом тяготеющих к эволюционной модели - представляется весьма перспективным рассмотреть, как элементы эпистемических добродетелей вытесняются новыми, выживают в условиях их господства, конкурируют друг с другом и соединяются в определенных условиях в новые инсталляции.

Литература

1. Ахутин, 1972 - Ахутин А.В. История принципов физического эксперимента от античности до XVII в. М.: Наука, 1976. 292 с.

2. Ахутин, 2012 - Ахутин А.В. Эксперимент и природа. СПб.: Наука, 2012. 659 с.

3. Дастон, Галисон, 2018 - Дастон Л., Галисон П. Объективность; пер. с англ. Т.Вархотова, С.Гавриленко, А.Писарева. М.: Новое литературное обозрение, 2018. 584 с.

4. Merton, 1972 - Merten R.K. The Institutional Imperatives of Science // Sociology of Science / Ed. B.Barnes. L.: Penguin Books, 1972. P. 65-79

УДК 101.1

ФИЛОСОФИЯ ИНЖЕНЕРИИ В РОССИИ: ПРЕДПОСЫЛКИ И ПЕРСПЕКТИВЫ5

Елена Эдуардовна Чеботарева

Кандидат философских наук, доцент Санкт-Петербургский государственный университет

Автор рассматривает главный вопрос философии инженерии - концепт инженера. Ответ на этот вопрос связан как с концептуальными философскими построениями, так и с социальными эмпирическими исследованиями инженеров в рамках конкретных культур. Автор сравнивает подходы к исследованиям инженерии западных и отечественных авторов. Рассматриваются исследовательские подходы философов М. Дэвиса, К. Митчема и Р. Маки. Автор также работает с результатами отечественных исследований положения российских инженеров. Особенный акцент делается на положении инженеров на рубеже XX-XXI веков, деструктивном

5 Доклад подготовлен при финансовой поддержке РФФИ, научный проект № 18-011-00920 «Революционные трансформации в науке как фактор инновационных процессов: концептуальный и исторический анализ»