CC BY
95
УДК 81 '1
ЕСТЬ КОНТАКТ? О КОММУНИКАТИВНЫХ ДЕВИАЦИЯХ ЦИФРОВОЙ ЭПОХИ
О.И. Северская
Институт русского языка им. В.В. Виноградова (Москва, Россия)
Аннотация: Рассматриваются проблема виртуализации речевой коммуникации в цифровую эпоху и те девиации, которые отличают реальное речевое общение. Отмечается изменение объема и содержания самих понятий «контакт», «коммуникация» и «общение», анализируются их определения в современных толковых и энциклопедических словарях. Парадоксальность актуальной коммуникативной ситуации заключается в том, что при почти непрерывном физическом контакте, постоянном пребывании в состоянии «на связи» коммуникативный контакт ослабляется, а порой и вовсе утрачивается. Влияние текстинга, общения в блогосфере и в чатах при контактном речевом взаимодействии сказывается в упрощении этикетных речевых формул, стандартизации речевых жанров, шаблонности коммуникации, замене синонимических рядов словами-классификаторами, своего рода «ярлыками», упрощении эмоциональных реакций и оценок, а также в утрате навыка автоматических речевых реакций на стандартные ситуации. Уделяется внимание мозаичности и фрагментарности виртуализированной коммуникации, которая проявляется в предубежденном восприятии сообщаемой информации: человек часто слышит и видит то, что хочет услышать и прочесть, проявляя тем самым неуважение к партнеру. Анализируются и отношения адресанта и адресата. Реальные примеры показывают, что в них превалирует самопрезентация адресанта, для которого Другой превращается в некий «виртуальный персонаж». Это говорит об утрате участниками коммуникации способности к эмпатии и нарушении основных принципов кооперации при общении. Делается вывод, что в цифровую эпоху вербальное общение значительно изменяется под влиянием виртуального, а коммуникация часто превращается в коммуникативный симулякр.
Ключевые слова: теория коммуникации, виртуализация, вербальное общение, виртуальное общение, речевое взаимодействие, адресант и адресат, контакт, девиации.
Для цитирования:
Северская О.И. Есть контакт? О коммуникативных девиациях цифровой эпохи // Коммуникативные исследования. 2016. № 4 (10). С. 107-119.
© О.И. Северская, 2016
Сведения об авторе:
Северская Ольга Игоревна, кандидат филологических наук, ведущий научный сотрудник отдела корпусной лингвистики
Контактная информация:
Почтовый адрес: 119019, Россия, Москва, ул. Волхонка, 18/2
E-mail: oseverskaya@yandex.ru Дата поступления статьи: 03.12.2016
Нет больше радости в жизни, чем радость человеческого общения.
А. де Сент-Экзюпери
Слово «контакт» вынесено в заглавие статьи не случайно. В большинстве толковых словарей русского языка (о чем свидетельствует поисковый контент академического сайта www.slovari.ru] у него два определения: «техническое», соединяющее в единую цепь проводники и относящееся к самому месту такого соединения, и «общечеловеческое», согласно которому контакт - это, во-первых, непосредственное общение с кем-либо, а во-вторых, взаимное понимание, согласованность. «Общение», другое ключевое слово, в современных словарях получает немного неуклюжее толкование: «взаимные сношения, деловая или дружеская связь», и тем не менее даже такая формулировка подчеркивает моменты взаимности и связанности при возникающих контактах. Суть же общения лучше всего раскрывает словарь В.И. Даля - через глагол «общаться», в значениях «приобщаться, соединяться, быть заодно».
Как представляется, в условиях коммуникации в нашу, так называемую цифровую эпоху, меняется само представление об общении и возникающих между людьми контактах, а следовательно, и объем и содержание самих понятий. Это отчасти уже отражают словари лингвистических терминов, в которых разводятся вербальное и виртуальное общение и трактуется само понятие коммуникативной виртуальности как возможности особых контактов и их условности, кажущейся реальности [Азимов, Щукин 2009: 35; 39]. Претерпевает изменение и определение коммуникации. В «доцифровое» время в энциклопедиях значилось: «Коммуникация (лат. communicatio, от communico - делаю общим, связываю, общаюсь] - общение, обмен мыслями, сведениями, идеями и т. д. - специфическая форма взаимодействия людей в процессе их познавательно-трудовой деятельности» [ЛингвЭС 1990: 233]. Сегодня общение уже не является синонимом коммуникации, которая определяется как некий почти что технический процесс, правда, осуществляемый с определенной целью: «Коммуникация (от лат. communicatio - сообщение, передача]. Специфический вид деятель-
ности, содержанием которого является обмен информацией между членами языкового сообщества для достижения взаимопонимания и взаимодействия» [Азимов, Щукин 2009: 106]. Действительно, под влиянием виртуальной, реальная коммуникация сегодня все больше и больше сосредотачивается на самом факте трансляции сообщений по коммуникативным каналам и все меньше принимает во внимание установление контакта между участниками «общения» - контакта в его прагматическом, а не «техническом» понимании.
О том, что это действительно так, говорят две случайно подсмотренные сценки в московских кафе.
Героями первой были двое юных, лет 18-20, влюбленных, свидание проходило 14 февраля, в день Святого Валентина. В течение полутора часов девушка и юноша просматривали свои айфоны, попивая коктейли и ни разу (!) не подняв глаза друг на друга. Пару раз, все так же не глядя на спутника, девушка сообщала ему, что пишут и куда собрались их общие друзья. Попросив счет, парочка обнялась и удалилась со своими шариками в форме обязательных сердечек.
Во второй раз участниками подобной коммуникации стали две подруги лет 35-40, не поленившиеся встретиться в кафе ранним утром в воскресенье. После часового «общения» со своими гаджетами и двух-трех реплик по поводу прочитанных и представляющих (по мнению адресантов] взаимный интерес сообщений (А.: У Кати, оказывается, уже двое внуков... - В.: Да ладно?!; В.: В N. распродажа... вернее, акция «2 по цене 1»... пойдем? - А.: Ммм...], подруги поднялись и с удовлетворением подвели итог: Как хорошо, что мы встретились! Хоть пообщались наконец!
Между тем общением этот формальный контакт назвать, конечно, трудно. Во всяком случае, речевое общение было минимальным. Как и коммуникация, если, конечно, не понимать под таковой простой обмен речевыми сигналами.
С одной стороны, контакт как техническая возможность осуществления коммуникации сегодня практически не прерывается. Не случайно даже конкретные обозначения возможностей взаимодействия уходят вместе с традиционными этикетными формулами прощания До свидания! / До встречи! (или До звонка!] и заменяются современными До связи! и На связи! Это отмечает М.А. Кронгауз, уточняя: «Под связью имеется в виду телефонный звонок, Скайп, электронная почта, социальная сеть, блого-сфера, чат, да мало ли еще как позволяют связаться современные технологии. Связь в этом смысле стала важнее, привычнее и, значит, нейтральнее встречи. Она теперь точка отсчета». Он видит и другую важную особенность: «Если До связи! формально указывает на возможность и ожидание нового контакта с помощью новых технологий, то вторая формула (На связи! - О. С.] подчеркивает, что контакт теперь вообще не прерывается, а мы
висим себе где-то во всеобщем коммуникативном пространстве, скованные одной цепью коммуникаций, связанные одной целью перманентного общения» [Кронгауз 2013: 355-356]. Не секрет, что не только подростки, но и некоторые взрослые остаются сегодня на связи и днем, и ночью, прерывая свой сон по сигналу приходящего сообщения. Н.И. Клушина в связи с этим замечает, что homo digitalis «растерял эстетику молчания», а непрерывность поддерживаемых им «связей» приводит к многократному усилению информационного шума и засоряет общее коммуникативное пространство: «Парадоксально, но чрезмерное присутствие человека в информационной среде приводит к ее дегуманизации» [Клушина 2016: 286].
С этим связана и другая сторона проблемы: при непрерывности физического контакта, коммуникативный контакт практически отсутствует. И это связано с отрицательным влиянием виртуальной коммуникации на реальную.
В лингвистических исследованиях «текстинга» и интернет-общения указывается прежде всего на экспансию письменной формы языка в те сферы, где раньше царила устная, и - одновременно - ее «орализацию», а также на приверженность к коммуникативному «копипейсту» [Кронгауз 2013: 356, 357].
Влияние «текстинга» проявляется прежде всего в тенденции к упрощению и сокращению речевых формул, а также в приверженности разного рода шаблонам. Довольно ярко это проявляется в деловой сфере и сфере обслуживания.
Например, в деловой переписке, игнорирующей эпистолярные нормы и причудливо сочетающей стандарты устной коммуникации, стиль эсэмэсок, чатов и блогов с канцелярскими оборотами [Северская 2015], а под ее влиянием - и в личных электронных письмах, используется шаблонное обращение Здравствуйте / добрый день, Иван Иванович! Иногда приветствие сокращается до загадочно-уродливых форм ДУ 'доброе утро', ДД 'добрый день', ДВ 'добрый вечер' и даже ДВС 'доброго времени суток', вызывающих раздражение у адресатов: А я однажды в ступоре думаю что же значит ДУ! в начале письма... потом дошло, что это пожелание доброго утра))) <...> ДД, ДВ, правда ДУ еще не было. Это сейчас так модно начинать письма? <...> Темная я старушка, все голову ломала - что это за ДД?:) В голову не приходило приветствия сокращать, да и невежливо как-то, мне кажется. <...> А я сначала не могла понять что это ДД означает вообще, потом дошло))) Считаю, что это бред (http://conf.7ya.ru/fulltext-thread.aspx?cnf=Buytalk&trd=180090). В устной форме коммуникации Добрый день! в ответном приветствии, как правило, сокращается до Добрый...
В сфере обслуживания с недавних пор вместо Приятного аппетита! все чаще звучит короткое Приятного! Мода на это выражение пришла в Россию в 2013 г., не исключено, что с Украины, из тех районов, где сильна
интерференция украинского и русского языков (об этом свидетельствует, в частности, обсуждение в 2011 г. правомерности подобной замены на одном из харьковских интернет-форумов: www.kharkovforum.com/archive/ index.php/t-1998580.html]. Соответственно (хотя в русском языке логичнее прозвучало бы иное сокращение - Аппетита!], можно предположить влияние украинского этикетного Смачного! Начиная с 2015 г., когда выражение прозвучало сразу в нескольких популярных в России телесериалах («Молодежка», «Кухня» и т. п.], Приятного! желают почти повсеместно. Заметно распространились и иные коммуникативные шаблоны.
Например, официанты заученно предлагают: Сок или водичку, пока выбираете / ожидаете? Приняв и повторив заказ, обязательно «соблазняют» тем или иным продвигаемым десертом или еще чем-то, что стоит «попробовать», а перед тем, как принести счет, - предложениями по специальной цене и напитками на вынос. Такое общение напоминает некий магический ритуал, но вряд ли может быть названо эффективным: как правило, клиент отвергает все предложения и раздражается от «навязывания» услуг.
Еще один пример - телефонный маркетинг. В ходе разговора одна сторона пытается продать продукт или услугу, опять же произнося заранее составленный и заученный текст и не заботясь о том, чтобы быть воспринятым и услышанным, как в этом случае из личной практики: Здравствуйте, меня зовут N., я представляю компанию МГТС, у нас для вас прекрасное предложение: мы предлагаем расширить возможности вашего тарифа, всего за 45 руб. в месяц... - Простите, мне это не интересно. - Но дослушайте до конца! Всего за 45 руб. в месяц... - Спасибо, я это выслушиваю уже пятый раз, мне это не нужно. - Но вы ни разу, наверное, до конца не дослушали! - Скажите, разве я не могу просто отказаться от услуги?! Зачем вы отнимаете у меня время? - Но... (в этом месте разговор был прерван по инициативе клиента; обычно, как и в случае с сообщениями робота, разрыв коммуникации происходит еще раньше].
Если адресат, вступая в коммуникацию, разрушает шаблон, адресант испытывает фрустрацию и не может спонтанно реагировать, поскольку ожидает определенного ответа и «пропускает мимо ушей» прозвучавшее в реальности. Иными словами, у адресанта отсутствует необходимая для успешного речевого взаимодействия «настройка на реципиента» и соответствующая коммуникативная установка [Северская 2016: 1540-1542].
Приверженность «формульному общению» легко объяснима: человек в современных условиях все больше обращается к разного рода устройствам, которые предлагают ему «создать шаблон», - от шаблона СМС до шаблонов банковских платежей. При этом виртуальная коммуникация «по образцу» заставляет забыть вербальные стереотипы.
Наблюдения над жизнью города и горожан показывают, что к вербальной коммуникации наши современники прибегают от безысходно-
сти и стереотипными реакциями, соответствующими определенным ситуациям, в массе уже не владеют. Чрезвычайно редко теперь извиняются за доставленные неприятности, никогда не просят уступить дорогу, место уступают молча, даже вопрос, выходит или сходит сосед-пассажир на ближайшей остановке, не актуален, поскольку эти слова не звучат, да и потенциальный адресат вряд ли их услышал бы, поглощенный своим айфо-ном или плеером, чьи «голоса» и звучат в наушниках.
Сегодня на улице возможен (опять пример из личной практики] такой диалог:
- Молодой человек, вы меня уже три раза «подрезали», не проще было попросить уступить вам дорогу?
- (удивленное молчание]
- Вот если вы на машине или на велосипеде, вы сигналите пешеходу?
- Конечно. Жму на клаксон.
- А почему голосом и словами вместо клаксона не пользуетесь?
- В смысле?
- Можно сказать: «Разрешите пройти», «пропустите, пожалуйста», ну или «можно вас обогнать?» - например, так.
- (раздраженное молчание).
Автору довелось еще дважды напоминать правила речевого поведения в однотипных ситуациях: молодому человеку, ударившему проходившую рядом женщину наотмашь распахнутой дверью метро, и мужчине средних лет, столкнувшемуся в университетском коридоре с незнакомой ему женщиной-преподавателем и пролившему на нее горячий кофе. Оба испытывали некоторое замешательство, понимая, что причиненный контрагенту ущерб требует какой-то моральной компенсации, но переживали неловкость молча, выражая ее разве что мимикой досады. Прозвучавшая подсказка - В таких случаях обычно говорят: «Извините (простите), пожалуйста!» - вызвала некий «когнитивный диссонанс»: по всей вероятности, эти люди привыкли запускать клавишей Enter определенную строчку меню или «жать» на соответствующий смайлик, а тут «волшебная кнопка» отсутствовала.
Смайлики (эмотиконы) в виртуальной коммуникации играют особую роль: изначально они помогали отличить переносный смысл от буквального, шутку от «не-шутки», а сегодня уже трудно понять, чем является смайл - знаком препинания или чувства [Кронгауз 2013: 153-164]. В любом случае, смайлики схематизируют эмоции, сводя сопутствующую коммуникации эмоциональность и оценочность к минимуму. Именно поэтому М.А. Кронгауз, комментируя введение социальной сетью Facebook шести-членной системы предлагаемых для автоматического использования эмо-тиконов, говорил об известной опасности этого новшества: «За пределами "хорошо" и "плохо" остается еще целый мир, а за пределами шести эмо-
ций может ничего не остаться. В этом смысле (как ни странно] более бедная система семиотически менее вредна, чем более богатая» [Кронгауз 2016]. Наряду со смайликами в виртуальной коммуникации широко используются и эмотиконы-стикеры (или «наклейки»], своего рода «ярлычки», которыми помечаются фрагменты действительности и соответствующие им высказывания. Как ни печально это звучит, аналогии есть и в вербальной коммуникации.
Например, весь спектр эмоциональных реакций выражают сегодня амбивалентные (употребляющиеся как со знаком «плюс», так и со знаком «минус») выражения Я в шоке! и Да ладно?! Кроме того, все чаще встречается в реальной коммуникации выраженный словом виртуальный эмоти-кон Ничоси. Параллельный процесс идет в лексическом поле. Во-первых, все больше синонимических рядов заменяется неким словом-классификатором (например, глагол озвучить становится знаком любых речемыс-лительных феноменов, а острые, неудобные, деликатные, трудные, сложные вопросы превращаются в тяжелые] и все чаще встречается прономинализация (в частности, словом история сегодня обозначается что угодно] [Вознесенская, Северская 2012]. Во-вторых, сегодня можно видеть и замену полнозначных и ассоциативно нагруженных слов хэштегами, как в именном «шекспировском» поезде, курсировавшем в московском метро осенью 2016 г.: #ум, #честь, #совесть, #дружба, #любовь, - хоть темой и были «шекспировские страсти», хэштеги почти каламбурно превращали слова в нечто бесстрастное, и неслучайно снятая эмоциональность на стенах вагонов компенсировалась стикерами и смайликами.
То, что эмоциональность в современной коммуникации выхолащивается, «виртуализируется», показывают два нижеследующих примера реальных коммуникативных ситуаций.
Первый был приведен П.Д. Дорониной в докладе «Ничоси! и др. Креатив в интернет-коммуникации подростков» на конференции «Абсурд в языке и коммуникации» (Москва, РГГУ, 29-30 ноября 2016 г.]. Ей случилось наблюдать, как горожане один за другим проходили мимо поскользнувшегося и упавшего человека, а девушка-студентка прокомментировала ситуацию, снабдив ее заимствованным из виртуальности словом-стикером Д 'Доброта', так и не протянув пострадавшему руку помощи. Тем самым реакция была хоть и вербальной, но не адекватной.
Другая сценка - из собственного опыта, полученного в одной из московских поликлиник. Женщина с приступом стенокардии, проведя в живой очереди к терапевту больше часа, вежливо спросила у сменившего приходивших «по времени» старичков и старушек молодого человека, закрывавшего больничный: Вы не могли бы меня пропустить? У меня очень болит сердце, я уже больше часа жду, мне бы направление на кардиограмму... Ответ формально не выходил за рамки приличий: Вы же не спраши-
ваете меня о моих планах на вечер? А если сердце болит или там давление, вызывайте скорую, - но, произнесенный бесстрастным, «ничего личного, только бизнес» тоном, звучал оскорбительно. Пациентка и ее соседка по очереди вместе вздохнули: Что происходит сегодня с мужчинами? Никакого рыцарства... И в этот момент бесстрастность их контрагента сменилась гневом: Женщины, у вас все с головой в порядке?! Вы при мне меня обсуждаете! - приводить весь не вполне академический словесный поток в рамках академического изложения вряд ли уместно.
Достаточно резюмировать: и в первом, и в другом случае адресат для адресанта - «виртуальный персонаж», нечто вроде «покемона» или «та-магочи», которого в случае опасности или летального исхода можно «перезапустить»; себя же адресант ощущает «человеком во плоти» и потому отличается повышенной эмоциональностью и обидчивостью на своем «полюсе» при смене коммуникативных ролей.
Нужно заметить, что о «виртуализации» общества, культуры и коммуникации, в том числе о рисках, которые «виртуализация» в себе таит, написано уже немало, но в основном не лингвистами (которые предпочитают анализировать собственно интернет-дискурс [Иссерс 2012; Крон-гауз 2013]], а философами и социокультурологами.
Л.В. Баева, называя виртуализацией «замещение реальных процессов и явлений виртуальными формами» [Баева 2014: 6], обращает внимание на «определенную специфику субъект-субъектных отношений в современном виртуальном общении, связанную как с самопрезентацией, так и с восприятием Другого»: самопрезентация, по ее мнению, это своеобразный процесс общения с самим собой, хотя по форме и адресованного Другому; виртуальность же отнимает у современного человека ответственность перед Другим, свойственную реальному общению, глубину понимания Другого и сопереживание ему, принося качество общения в жертву количеству контактов [Баева 2014: 8-9]. И факты это подтверждают. В норме коммуникация имеет двунаправленный и партнерский характер. В современном же общении преобладает вектор центробежного дискурса: сообщая какую-то информацию или отвечая на информационный запрос, мы не слишком заинтересованы в адресате. Главное сегодня - высказаться, «себя показать», а на другого мы согласны именно «посмотреть» как на некий объект, причем в нашем восприятии отнюдь не всегда одушевленный.
Близкую точку зрения высказывает О.И. Елхова: по ее словам, «кажущиеся на первый взгляд привлекательными новые возможности в конечном результате оборачиваются бытием среди обезличенных Других. <...> ...Индивидуальность растворяется в усредненности. <...> ...Контакты, общение, наполненная эмоциональная жизнь в Сети являются всего лишь иллюзией» [Елхова 2010]. О порожденных виртуализацией «коммуникативных симулякрах», стремительной стандартизации и качествен-
ных и количественных изменениях основных ценностей см. также: [Ло-патинская 2014].
Риск в трансляции упрощенных форм взаимодействия из виртуальной коммуникации в реальную видит А.А. Заморкин [Заморкин 2014: 10]. Снижение ценности реального общения, рост индивидуализма и нарциссизма под влиянием виртуальной коммуникации наблюдают К.В. Еремина и Д.В. Шкурин, особое внимание обращая на мозаичность современного общения и нарушения в нем целостности восприятия [Еремина, Шкурин: 105, 107]. Мозаичность, фрагментарность, как представляется, также говорят о преобладании «технического» контакта над прагматическим и об известном пренебрежении к партнеру по коммуникации: сегодня можно говорить о коммуникативных потерях, возникающих при восприятии сообщения «на слух», т. е. при аудировании, а также о невнимании к высказываемому и «на письме», - проще говоря, даже при том, что текст сообщения можно перечитать, воспринимается и находит ответ лишь произвольно выхваченная глазом его часть, то же касается и бесконечных вопросов в комментариях к постам, ответы на которые уже были даны автором другим комментаторам или в самом сообщении.
Таким образом, можно с сожалением констатировать: сегодня будет справедливым говорить о симуляции коммуникации, вербальных контактов, общения, наряду с другими институциональными изменениями [Зотов 2009: 15], вызванными экспансией виртуального в нашу жизнь. Действительно, нарушаются все принципы кооперации, все условия успешного общения, сформулированные Г.П. Грайсом: заинтересованность в коммуникации; паритетность общения, установка на партнерские отношения; настроенность на мир собеседника; умение слушать и вникать в коммуникативный замысел говорящего; способность говорящего варьировать способ языкового представления [Грайс 1985], - что было показано на многих приведенных примерах. И коммуникативные девиации во многом обусловлены виртуализацией, приводящей порой к утрате участниками коммуникации контакта, а вместе с ним и воспетой А. де Сент-Экзюпери «радости человеческого общения».
Список литературы
Азимов Э.Г., Щукин А.Н. Новый словарь методических терминов и понятий (теория и практика обучения языкам). М.: ИКАР, 2009. 448 с. Баева Л.В. Виртуальная коммуникация: классификация и специфика // Изв. Сарат. ун-та. Нов. серия. Сер. Философия. Психология. Педагогика. 2014. Т. 14, вып. 4. С. 5-10.
Вознесенская М.М., Северская О.И. «Озвучим как бы вполне себе вменяемую историю...» (о «модных словах» русского языка XXI в.) // Вариативность в языке и коммуникации: сб. науч. ст. [по материалам одноименной конференции] / сост. и отв. ред. Л.Л. Федорова. М.: Изд-во РГГУ, 2012. С. 140-159.
Грайс Г.П. Логика и речевое общение // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. XVI. М.: Прогресс, 1985. С. 217-237.
Елхова О.И. Виртуальная реальность коммуникации. 2010. URL: http://psibook.com/ sociology/virtualnaya-realnost-kommunikatsii.html (дата обращения: 03.12.2016).
Еремина К.В., Шкурин Д.В. Виртуальное общение как вид социальной коммуникации современной молодежи: последствия использования // Научное сообщество студентов XXI столетия. Общественные науки: сб. ст. по материалам XI междунар. студ. науч.-практ. конф. (21 мая 2013 г.). Новосибирск: Изд-во СибАК, 2013. С. 102-109. URL: http://sibac.info/archive/social/11.pdf (дата обращения: 03.12.2016).
Заморкин А.А. Виртуальные коммуникации как социокультурный феномен современности: автореф. дис. ... канд. филос. наук. Ставрополь: Сев.-Кавк. фед. ун-т, 2014. 23 с.
Зотов В.В. Информационно-коммуникативные основы институциональных изменений современного российского общества: автореф. дис. ... д-ра социол. наук. М.: МГУ им. М.В. Ломоносова, 2009. 51 с.
Иссерс О.С. Люди говорят. Дискурсивные практики нашего времени. Омск: Изд-во Ом. гос. ун-та, 2012. 276 с.
Клушина Н.И. Гуманистическая концепция современных массмедиа // Динамика языковых и культурных процессов в современной России. Вып. 5. Материалы V Конгресса РОПРЯЛ (г. Казань, 4-8 октября 2016 г.). СПб.: РОПРЯЛ, 2016. С. 283-286.
Кронгауз М.А. «Шестилайковая система Facebook опасна». 2016. 26 февраля. URL: http://slovari21.ru/analytics/1514 (дата обращения: 03.12.2016).
Кронгауз М.А. Самоучитель олбанского. М.: АСТ: CORPUS, 2013. 416 с.
ЛингвЭС - Лингвистический энциклопедический словарь / гл. ред. В.Н. Ярцева. М.: Советская энциклопедия, 1990. 685 с.
Лопатинская Т.Д. Виртуализация современной культуры и ее феноменов // Теория и практика общественного развития. 2014. № 4. С. 34-38.
Северская О.И. Деловой русский язык: особенности тренинга // Динамика языковых и культурных процессов в современной России. Вып. 5. Материалы V Конгресса РОПРЯЛ (г. Казань, 4-8 октября 2016 г.). СПб.: РОПРЯЛ, 2016. С. 1539-1544.
Северская О.И. Современная электронная переписка в свете русского эпистолярного наследия и сетикета // Верхневолжский филологический вестник. 2015. № 2. С. 20-27.
References
Azimov, E.G., Shchukin, A.N. (2009), Novyi slovar' metodicheskih terminov i ponyatii (teoriya i praktika obucheniya yazykam) [A new dictionary of methodological terms and concepts (theory and practice of language training)], Moscow, IKAR publ., 448 p.
Baeva, L.V. (2014), Virtual Communication: Classification and Specific. Izvestiya of Saratov University. New Series. Series: Philosophy. Psychology. Pedagogy, Vol. 14, No. 4, pp. 5-10. (in Russian)
Elhova, O.I. (2010), Virtual'naya real'nost' kommunikacii [ Virtual Reality of Communication], available at: http://psibook.com/sociology/virtualnaya-realnost-kommu-nikatsii.html (accessed date: December 03, 2016).
Eremina, K.V., Shkurin, D.V. (2013), Virtual'noe obshchenie kak vid social'noi kommunikacii sovremennoi molodezhi: posledstviya ispol'zovaniya [Virtual communication as a form of today's youth social communication: the consequences of using]. Nauchnoe soobshchestvo studentov XXI stoletiya. Obshchestvennye nauki [Scientific Community of XXI century Students. Social Sciences], Collection of scientific articles on the XI international Scientific and Practical Students Conference materials, Novosibirsk, SibAK publ., pp. 102-109, available at: http://sibac. info/archive/social/11.pdf (accessed date: December 03, 2016).
Grice, H.P. (1985), Logic and conversation. New in foreign linguistics, Moscow, Progress publ., Vol. XVI, pp. 217-237. (in Russian)
Issers, O.S. (2012), Lyudi govoryat... Diskursivnye praktiki nashego vremeni [People say... Discursive Practices of our Time], Omsk, 276 p.
Klushina, N.I. (2016), Gumanisticheskaya koncepciya sovremennyh massmedia [The humanist concept of the modern mass media]. Dinamikayazykovyh i kul'turnyh processov v sovremennoi Rossii [The Dynamics of Linguistic and Cultural Processes in contemporary Russia], vol. 5, Materials of the V Congress MAPRYAL (Kazan, October 4-8, 2016), St. Petersburg, pp. 283-286.
Kronhaus, M.A. (2016), "Shestilaikovaya sistema Facebook opasna" ["Six likes System of Facebook is dangerous"], available at: http://slovari21.ru/analytics/1514 (access date: December 03, 2016).
Kronhaus, M.A. (2013), Samouchitel' olbanskogo [Olbanian Teach-yourself], Moscow, AST publ., CORPUS publ., 416 p.
Lopatinskaya, T.D. (2014), Virtualization of modern culture and its phenomena. Theory and Practice of Social Development, No. 4, pp. 34-38. (in Russian)
Severskaya, O.I. (2016), Delovoi russkii yazyk: osobennosti treninga [Business Russian: Training Considerations]. Dinamika yazykovyh i kul'turnyh processov v sovremennoi Rossii [The Dynamics of Linguistic and Cultural Processes in contemporary Russia], vol. 5, Materials of the V Congress MAPRYAL (Kazan, October 4-8, 2016), St. Petersburg, pp. 1539-1544.
Severskaya, O.I. (2015), Modern e-mail correspondence in the mirror of Russian epistolary heritage and netiquette. Verhnevolzhski philological bulletin, No. 2, pp. 2027. (in Russian)
Voznesenskaya, M.M., Severskaya, O.I. (2012), "Ozvuchim kak by vpolne sebe vmen-yaemuyu istoriyu" (o "modnyh" slovah russkogo yazyka XXI veka) ["Fashionable" words in the Russian Language of the beginning of the XXI century (ozvu-chit', kak by, vpolne sebe, vmenyaemoye, istoriya)]. Fedorova L.L. (Comp. & Ed.) Variativnost' v yazyke i kommunikacii [Variability in language and communication], Collection of scientific articles on the same-titled conference materials, Moscow, RGGU publ., pp. 140-159.
Yarceva, V.N. (Ed.) (1990), Linguistic encyclopedic dictionary, Moscow, Sovetskaya encyclopedia publ., 685 p.
Zamorkin, A.A. (2014), Virtual'nye kommunikacii kak sociokul'turnyi fenomen sovre-mennosti [Virtual communication as a sociocultural phenomenon of the present], Abstract of PhD thesis, Stavropol, 23 p.
Zotov, V.V. (2009), Informacionno-kommunikativnye osnovy institucional'nyh izme-nenii sovremennogo rossiiskogo obshestva [Information and Communication Bases of Institutional Change of Modern Russian Society], Abstract of PhD thesis, Moscow, 51 p.
ARE YOU IN CONTACT?
COMMUNICATIVE DEVIATIONS OF THE DIGITAL AGE
O.I. Severskaya
V.V. Vinogradov Russian Language Institute of the Russian Academy of Sciences
(Moscow, Russia)
Abstract: The article is devoted to the virtualization of verbal communication in the digital age and deviations that distinguish the real interaction and conversation. The author notes the change in the scope and content of the concepts contact, communication and interpersonal dealings, analyzing their definitions in the modern explanatory and encyclopedic dictionaries. The paradox of the actual communicative situation is that staying in almost constant physical contact, constantly being in the state "connected", we weaken the communicative contact, and sometimes lose it. The influence of texting, communication in the blogosphere and in chat rooms is evident in the simplification of the speech etiquette formulas, standardization of speech genres, stereotyped communication, replacement of synonymous series by words, classifiers of the kind of "labels", the facilitation of emotional reactions and appraisals, as well as the loss of practice of automatic verbal reactions to standard situations. The author draws attention to the mosaic and fragmentary nature of virtualized communication, which manifests itself in prejudiced perception of information: a person often sees and hears what he wants to hear and read, thus showing disrespect to the communicative partner. The article also analyzes the relationship of the addresser and the addressee. Real examples demonstrate the prevalence of self-presentation of the addresser, for which the Other is transformed into a "virtual character". This points to the loss of the communicators capacity for empathy and to the violation of the main principles of communicative cooperation. The author comes to the conclusion that in the digital age verbal communication varies considerably under the influence of virtual communication and often turns into a simulacrum of interaction.
Key words: theory of communication, virtualization, verbal communication, virtual communication, conversation, the addresser and the addressee, contact, deviation.
For citation:
Severskaya, O.I. (2016), Are you in contact? Communicative deviations of the digital age. Communication Studies, No. 4 (10), pp. 107-119. (in Russian)
About the author:
Severskaya Olga Igorevna, Dr., Leading Researcher of the Corpus Linguistics Department
Corresponding author:
Postal address: 18/2 Volkhonka st., Moscow, 119019, Russia
E-mail: oseverskaya@yandex.ru
Received: December 3, 2016
