Научная статья на тему 'Эсхатологические мотивы в современном русском неоязычестве'

Эсхатологические мотивы в современном русском неоязычестве Текст научной статьи по специальности «Философия, этика, религиоведение»

CC BY
1336
121
i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.
Ключевые слова
НЕОЯЗЫЧЕСТВО / НЕОАРХАИКА / НОВЫЕ РЕЛИГИОЗНЫЕ ДВИЖЕНИЯ / ЭСХАТОЛОГИЯ / ЦИКЛИЧЕСКИЕ И ЛИНЕЙНЫЕ МОДЕЛИ ВРЕМЕНИ / NEO-PAGANISM / NEOARCHAEAN / NEW RELIGIOUS MOVEMENTS / ESCHATOLOGY / CYCLICAL AND LINEAR MODELS OF TIME

Аннотация научной статьи по философии, этике, религиоведению, автор научной работы — Яшин Владимир Борисович

В статье анализируются факторы, определяющие закономерность включения эсхатологических сюжетов в вероучительные и идеологические конструкты русских неоязычников конца ХХ начала XXI вв. Рассматриваются мировоззренческие предпосылки комбинирования циклических и линейных моделей времени в неоязыческой историософии. Выделяются основные инварианты неоязыческих представлений о конце истории. По мнению автора, эти эсхатологические сценарии варьируют между двумя полюсами современного неоязычества, один из которых связан с героическим духом радикального этоса, а другой с установками общества потребления на гедонизм и получение максимума благ безо всяких личных усилий.

i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.
iНе можете найти то, что вам нужно? Попробуйте сервис подбора литературы.
i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.

ESCHATOLOGICAL MOTIVES IN THE MODERN RUSSIAN NEO-PAGANISM

The article analyzes the factors determining the pattern of inclusion of eschatological themes in doctrinal and ideological constructs of Russian neo-pagans at the end of XX beginning of XXI centuries. Considered ideological preconditions of combining cyclical and linear models of time in neo-pagan philosophy of history.Examines the basic invariants of Neo-pagan ideas about the end of history. According to the author, these eschatological scenarios vary between the two poles of modern neo-paganism, one of which is associated with the heroic spirit of the radical ethos, and the other units of the consumer society on hedonism and receive maximum benefits without any personal effort.

Текст научной работы на тему «Эсхатологические мотивы в современном русском неоязычестве»

УДК 299.572

ЭСХАТОЛОГИЧЕСКИЕ МОТИВЫ В СОВРЕМЕННОМ РУССКОМ НЕОЯЗЫЧЕСТВЕ

© Яшин Владимир Борисович, к. ист. н., доцент

Омский государственный педагогический университет Омский государственный университет им. Ф. М. Достоевского Центр гуманитарных, социально-экономических и политических исследований-2, г. Омск

(Россия)

yashin.vb@mail.ru

Одно из эксплицитно выраженных отличий неоязычества современной эпохи от собственно аутентичного язычества (понимаемого в контексте данной статьи как продукт архаического способа духовно-практического освоения мира) заключается в несовпадении темпоральных ориентаций и в неодинаковости аксиологических интенций, ассоциируемых с различными категориями времени. В архаическом мировоззрении максимально сакральным статусом обладает незапамятное прошлое - время начала начал, время формирования онтологических первооснов космического и социального бытия, качественно отличающееся от профанной текущей повседневности. С позиции мифопоэтического сознания, только прошлое обладает подлинной реальностью, поскольку и настоящее, и будущее представляют собой, с одной стороны, всего лишь следствие, а с другой - повторение, воспроизведение событий и ситуаций первоначальной эпохи. Что же касается неоязычества, то оно при всей сакрализации и идеализации отдалённого прошлого, интерпретируемого в качестве Золотого Века, устремлено в будущее, поскольку претендует на решение фундаментальных сегодняшних проблем либо путем возврата к образу жизни и жизнесмысловым установкам первопредков (ретроутопия), либо путём радикальной перестройки наличного миропорядка, построения нового мира на принципах обновлённой примордиальной традиции (археофутуризм). Соответственно, если архаика базируется на признании вечности, стабильности и неизменности космического порядка (пусть циклически гибнущего, но непременно возрождающегося в первоначальном виде), то в неоязычестве отчетливо представлены эсхатологические мотивы [Соловова 2008; Тютина 2012; Тютина 2015 и др.].

Органичность и закономерность включения эсхатологических сюжетов в вероучительные и идеологические конструкты русских неоязычников конца ХХ - начала XXI вв. обусловлены, по крайней мере, тремя основными факторами.

Во-первых, идея Конца света входит в число ключевых, наиболее распространённых мемов современного массового сознания и массовой культуры (а неоязычество глубоко интегрировано в масскульт и в значительной степени является его порождением).

Представления о Конце света в картине мира человека эпохи модерна и постмодерна уходят корнями в постулаты авраамических религий, прежде всего, христианства. Между тем русское неоязычество (и это во-вторых) не существует per se, оно невозможно вне семантического поля, индуцируемого христианской догматикой. Сама (ре)конструкция славянского язычества оперирует понятиями и концептами, сформированными (или, во всяком случае, получившими свое нынешнее общепринятое толкование) в рамках христианского учения - Бог, дух, сверхъестественное и т. п. Русское неоязычество выстраивается одновременно и как полемика с христианством, и как адаптация (отчасти сознательная, отчасти невольная) христианских мировоззренческих схем применительно к интерпретации дохристианской славянской культуры. Естественно, рецепция христианства предполагает, в первую очередь, восприятие эсхатологической и сотериологической устремлённости.

Наконец, в-третьих, необходимо иметь в виду, что популярность неоязычества генерируется и подпитывается широко распространённым в современном обществе переживанием текущего исторического периода как времени трагического надлома и крушения, бессмысленности и перспективности мировой цивилизации в её нынешнем виде, зашедшей в бесповоротный тупик, - как последнего времени.

В принципе, страх перед приближающимся будущим, настроения алармизма и катастрофизма, восприятие современности в апокалиптических тонах вообще представляют собой питательную среду для генерирования новых религиозных движений [см., например, Ахметова 2011], а неоязычество при всех своих претензиях на реактуализацию Примордиальной Традиции является одной из многочисленных граней феномена НРД. Но в неоязычестве модальность эсхатологических ожиданий достигает особого накала, поскольку неоязычеству имманентно присущи манихейско-гностическое неприятие, отвращение и ненависть к социокультурным реалиям современной цивилизации, сложившейся на христианской основе. Как справедливо подчеркивает С. И. Чудинов, «нет никакого сомнения, что общие константы этоса, которые заложены в духовном фундаменте движения за возрождение дохристианских ценностей в любой из его идеологических вариаций, выражают принцип морального радикализма и духовной оппозиционности, причём не столько в смысле оппозиции политическому режиму или исторически сложившемуся социальному устройству, сколько в значении более глубокого экзистенциального отказа от социокультурных и духовных реалий современного социума и его идеально-нормативной сферы <...> Этот характер неоязыческого этоса замечается даже в том факте, что при создании собственной доктрины идеологи «родноверия» занимаются столько же реконструкцией древних мифологических представлений славян (ариев), сколько опровержением христианства как лжеучения и «троянского коня» в русской культуре. Радикальный этос - общая духовная основа для всего неоязыческого движения в целом. В более политизированных и воинственных по духу течениях он перерастает в настоящий идеологический экстремизм» [Чудинов 2012: 212].

При анализе эсхатологических интенций в контексте неоязыческой историософии представляется весьма существенным то обстоятельство, что в построениях русских неоязычников одновременно представлены две модели времени - циклическая и линейная. На эту двойственность или, точнее, двуединство обратил внимание В. А. Шнирельман; с его точки зрения, «циклическая система связана с природным циклом и временами года; она же рассматривает жизнь и смерть как вечный круговорот и «вечное возвращение» <...> А линейная система придаёт нации невиданную протяжённость во времени и делает её бессмертной, подчёркивая неизменность её духа» [Шнирельман 2005: 9]. К интерпретации смыслов комбинирования циклических и линейных темпоральных моделей мы ещё вернёмся, а пока отметим, что такое комбинирование свойственно не только современности и не уникально для русских неоязычников. Информация и размышления на этот счёт содержатся, например, в классической работе Мирчи Элиаде «Миф о вечном возвращении (Архетипы и повторение)», изданной в 1949 г. «Христианизация европейских народных слоёв не смогла искоренить ни теории архетипа (преобразующей историческую личность в образцового героя, а историческое событие - в мифологическую категорию), ни циклических и астральных теорий (благодаря которым история была оправдана, а страдания, вызванные её давлением, приобретали эсхатологический смысл). Ограничимся несколькими примерами: вторжения варваров времён раннего средневековья уподоблялись библейскому архетипу Гога и Магога <...> Несколькими веками позднее христиане принимали Чингисхана за нового Давида, которому предназначено осуществить пророчества Иезекииля» [Элиаде 1987: 129]. В Средние века в Западной Европе господствовала эсхатологическая концепция (в двух основных её выражениях: сотворение мира и конец света), дополненная теорией циклических колебаний, объясняющей периодическое повторение событий. Эта двойная догма доминировала в умозрительной философии вплоть до XVII в., и даже в теориях таких предтеч новоевропейского Ratio, как Тихо Браге, Иоганн Кеплер, Джордано Бруно,

Кампанелла циклическая модель времени сосуществовала с концепцией линейного прогресса [Элиаде 1987: 131]. По мнению М. Элиаде, сочетание принципов историзма и циклизма делало выносимым «ужас истории», поскольку исторические события, понимаемые как зависимые от циклов, «становились доступными пониманию и даже предвидимыми, потому что для них находилась трансцендентная модель: войны, голод, несчастья, вызываемые современной историей, были всего лишь имитацией архетипа, определённого звёздами и небесными законами, которым никогда не была чужда божественная воля» [Элиаде 1987: 132].

Возвращаясь к «линейно-циклическому каркасу» историософии русского неоязычества, подчеркнём, что в неоязыческом дискурсе разные модели времени наделяются разной смысловой нагрузкой и тем самым выполняют разные мировоззренческие, социальные и психологические функции. Смысл циклической модели заключается не только в том, чтобы вновь включить современного человека в естественные ритмы природного бытия, но и в формировании оптимистического взгляда на кризис современного мира: в бесконечной флуктуации времён уже не раз были циклы деградации и страданий, но они неизбежно сменялись циклами возрождения и нового расцвета. Не менее сложной и разноплановой символикой характеризуется и линейная модель. Прежде всего, она призвана неимоверно удревнить историю своего народа (а по логике мифа, древность синонимична святости) и наполнить его многотысячелетнее прошлое поражающим воображение объёмом подвигов и героических свершений, вызывающих чувство гордости за великих предков (и, следовательно, поднять статус и обосновать амбиции их ныне живущих потомков). И вместе с тем линейная концепция времени неизбежно приводит к мысли, что, во-первых, сама история (как и всё, существующее в историческом измерении) преходяща, конечна и что, во-вторых, необратимость, векторность исторического процесса предполагает движение к некой конечной цели и окончательному состоянию. Иначе говоря, пресловутый «ужас истории» не есть ужас без конца; рано или поздно все несовершенства и страдания современного мира прекратятся.

Следует констатировать, что в неоязычестве линейная и циклическая модель не исключают, а дополняют друг друга и, в частности, практически в равной степени стимулируют эсхатологические настроения.

Конкретные эсхатологические сценарии в построениях русских неоязычников крайне разнообразны (неоязычество вообще характеризуется неоднородностью, вариативностью и плюральностью). Любопытно, что в некоторых случаях речь идет о чуть ли не буквальном воспроизведении (имитации) библейских пророчеств - образов Спасителя, Второго Пришествия, Страшного Суда и т. д. Так, согласно волхву Велеславу (И. Г. Черкасову), перед Концом Времён на Землю вновь явится, верхом на крылатом белом коне, сжимая в руке Меч Прави (Святогоров Меч), первопредок и культурный герой всех арийских народов Арий, чтобы восстановить попранные Законы Сварога [Черкасов: 1998].

Всё разнообразие «эсхатологических проектов», бытующих в неоязыческой среде, может быть сведено к трём основным инвариантам с теми оговорками, что реальный разброс образов будущего в русском неоязычестве намного более велик и что в пределах одной и той же модификации русского неоязычества (не говоря уже об индивидуальных религиозных мирах отдельных неоязычников) возможно одновременное бытование и наложение разных эсхатологических матриц.

Первый инвариант сводится к предсказаниям в эсхатологическом ключе грядущего бунта здорового природного начала, укоренённого в человеке, против христианской религии и порождённой ею технократической цивилизации. В качестве примера приведём характерную цитату из работы С. М. Телегина «Восстание мифа». «Реализация воли к мифу есть мифологическая революция, которая раскрывает в многомерном космосе его сакральную основу. В результате мифологической революции воля к мифу реализуется как процесс восстания мифа и возрождения Богов как мифологических типов и поведенческих образцов. Это Боги и мифы, порожденные человеком из самого себя, из своей души, из своей

природы, из своей почвы и крови. Именно поэтому эти Боги языческие. Через них человек восстанавливает своё господство над космосом. Это установление власти над космосом (реализация воли к власти) выводит человека на новый уровень эволюции. Это полное самоутверждение человека в центре бытия, полная реализация его воли к власти над миром. Его автономия открывает в нём самом некий излишек, нечто большее, чем он есть -Сверхчеловека. Это новое начало человеческой цивилизации, её переход на сверхчеловеческий уровень. Все, что в мире есть реального, обосновано сакральным. Всё сакральное есть разворачивание в материи воли к мифу. Воля к мифу есть реализация души Сверхчеловека» [Телегин 2014].

Во втором случае в неоязыческой эсхатологии акцентируется предопределённость предстоящего Апокалипсиса некими высшими силами и его независимость от человеческой воли. Такого рода мотивы содержатся, например, в Славяно-Арийских Ведах -популярнейшим среди неоязычников сборнике сакральных текстов, созданном духовным лидером неоязыческой Древнерусской Церкви Староверов (Древнерусской Инглиистической Церкви Православных Староверов-Инглингов) Патер Дием о. Александром (А. Ю. Хиневичем) и признанном экстремистскими материалами решением Центрального районного суда г. Омска 30 октября 2015 г. В «Сантьях Ведах Перуна», открывающих Славяно-Арийские Веды, приводится откровение о Великом Жреце, который в последние времена призовёт к себе учеников и возродит Капища Древней Веры Первопредков в священном городе Асгарде Ирийском (нынешнем Омске):

Когда настанет время, приведут к Верховному Жрецу четырнадцатилетнюю дочь Великой Ведуньи, из Рода Вновь прибывших, дабы изучала она Мудрость Древнюю, потаённую... И обучать начнёт Великий Жрец дочь Великой Ведуньи Сокровенному Знанию, и воспитывать будет из неё Жрицу Белого Храма... <•. •> Дочь Великой Ведуньи, окружённая заботой и любовью Великого Жреца, родит прекрасное Дитя, коия станет Великой Жрицей, Спасительницей Святой земли... и всех Родов Расы Великой, и потомков Рода Небесного... <.. .> Все Тёмные Силы будут направлены на то, чтобы разлучить Великого Жреца с дочерью Великой Ведуньи, ибо знают Силы Тьмы, что если разлучить их, великая утрата и не рождение Великой Жрицы,

приведут к смерти Верховного Жреца ... так как миссия его воспитать Великую Жрицу... Но он вновь возродится через один Круг Лет, и это будет последнее время правления Сил Тьмы, во всех краях на Мидгард-Земле... Всесокрушающий Огонь Возмездия Сил Света, сожжёт слуг Мира Тьмы и всех потомков Чужеземных ворогов, койи пустотой бездуховной наполняли весь Мир Человеческий... неся на стягах своих: ложь и пороки, лень и жестокость,

желание чужого и похоть, страх и неуверенность в своих силах... и это будет Великий Конец Света, для Чужеземных ворогов, пришедших из Мира Тёмного... И наступит Конец Времени Тьмы, для всех Родов Расы Великой, и потомков Рода Небесного [Саньтии Веды 1999: 54-56]

Особый интерес представляет третий инвариант неоязыческой эсхатологии, в соответствии с которым движущие силы Апокалипсиса восходят корнями в глубины природного бытия. В этом отношении показательны представления о Днях и Ночах Сварога. Одним из тех, кто активно разрабатывал данную тему, был влиятельный идеолог русского неоязычества Н. В. Левашов (1961-2012 гг.). Ссылаясь на Славяно-Арийские Веды и иные носители «сокровенных знаний первопредков», он утверждал, что наша Вселенная образована семью первичными материями, условно обозначаемыми буквами A, B, C, D, E, F и G. От того, какая из этих первичных материй присутствует в избытке в той или иной области пространства Вселенной, зависит многое, в том числе поведение людей, проявление ими тех или иных эмоций и качеств. «При доминировании первичной материи E, возникают оптимальные условия для развития у человека полного третьего и четвёртого материальных тел (т. н. астрального и ментального тел), что проявляется в развитии высоких духовных и моральных качеств, сознания и совести. Области неоднородности пространства с такой качественной структурой называются Днями Сварога. При доминировании первичной материи G возникают условия для гипертрофированного развития второго и неполного третьего тел человека (т. н. эфирного и нижнеастрального тел), что проявляется в усилении у людей низменных свойств и качеств <...> агрессивности, жестокости, жадности, алчности, зависти и т. д. Именно избыточное насыщение третьего материального тела сущности человека первичной материей G и обеспечивает появление и развитие перечисленных выше отрицательных качеств, и Тёмные Силы получают возможность влиять на людей, имеющих подобные черты личности и через них влиять на происходящее на всей Мидгард-Земле. Только люди, прошедшие через начальные стадии эволюционного развития, оказываются в своём большинстве иммунны к подобному перекосу, который только несколько замедляет их эволюционное развитие, не создавая условий для возможного влияния на них и контроля со стороны Тёмных Сил. Области неоднородности пространства с такой качественной структурой называются Ночами Сварога» [Левашов 2006]. Таким образом, чередование темных и светлых циклов человеческой истории объясняется динамикой движения Солнечной системы в пространстве Галактики, причем продолжительность каждого из Дней и Ночей Сварога постулируется неравномерной вследствие неравномерности распределения различных первоматерий на различных участках Вселенной. Относительно датировки завершения последней Ночи Сварога среди адептов русского неоязычества консенсуса нет: по одной версии, она закончилась в середине - второй половине 1990-х гг., по другой - в 2012 г., согласно третьей, новый День Сварога ещё только наступает.

Вряд ли нуждается в развернутой аргументации очевидное соответствие концепции Дней и Ночи Сварога парадигматике движения New Age. Другое дело, что эти параллели вновь поднимают проблему соотношения и взаимообусловленности New Age и неоязычества. Обращение к мотиву Дней и Ночей Сварога ещё раз подтверждает, что оба этих духовных феномена базируются на концепте смены эпох и перехода человечества на качественно новый уровень. И неоязычество, и New Age в этом контексте придают человеческому и социальному бытию космическое измерение. И неоязычество, и New Age обосновывают веру в конец истории аргументами сциентистского толка, а точнее, переводят эсхатологические ожидания из религиозной плоскости в оккультно-эзотерический дискурс. И неоязычество, и New Age интерпретируют вступление в Новую Эпоху в духе прогрессизма

и эволюционизма. (Отметим, что идеологи русского неоязычества довольно неохотно обращаются к наследию Рене Генона, а если и обращаются, то, как правило, редуцируют его учение до идеи инволюции, необратимо разворачивающейся по мере отдаления от Золотого Века архаики; при этом микшируются геноновские акценты на бесцельности, бессодержательности и бессмысленности космических циклов. Оно и понятно: неоязычникам сущностно важна непоколебимая уверенность в непременном светлом будущем своего народа и достижении им высшего, окончательного величия. В этом отношении русское неоязычество представляет собой не более чем одну из модификаций русской мессианской идеи, мало отличающуюся от представлений о перспективах народа-богоносца, сложившихся на православной почве.)

С другой стороны, следует подчеркнуть явную корреляцию неоязыческого концепта смены космических эпох с мотивом космической катастрофы, разразившейся в древнейшие времена - с мотивом настолько важным для неоязыческой историсофии, что именно от этой катастрофы многие филиации неопаганизма ведут своё летоисчисление [Шнирельман 2005: 9]. К анализу мифопоэтических оснований этого мотива мы обращались ранее [Яшин 2013; Яшин 2014]. Здесь же ограничимся солидаризацией со следующим замечанием В. А. Шнирельмана: «Так как они [неоязычники - В. Я.] настаивают на высокой степени устойчивости и преемственности культурной традиции, на её стремлении к гомеостазу, на функциональной взаимозависимости различных групп и подразделений в рамках данной культуры, то никаких внутренних побудительных мотивов к эволюции культуры они, как правило, не обнаруживают. Поэтому для объяснения происходящих изменений они вынуждены обращаться к внешним факторам (к теории катастроф) и ищут их в природных катаклизмах, войнах, переселениях, которым и отводят главную роль в истории» [Шнирельман 2000: 20-21].

Получается, что мотив космической пра-катастрофы снимает с человека ответственность за приход в этот мир зла и страданий, а концепт священных надчеловеческих космических законов, неизбежно приближающих конец Ночи Сварога, делают избыточным противоборство человека со страданием и злом. Тем самым упомянутый выше радикальный неоязыческий этос со всем его пафосом пробуждения героического духа предков и рождения Сверхчеловека через Революцию Мифа вполне уравновешивается (и, пожалуй, даже перевешивается) противоположным полюсом неоязычества, глубинно связанным с установками и ценностями общества потребления и присущей ему массовой культуры - необязательностью и несерьёзностью, игровой природой, культом удовольствий и развлечений, стремлением получить максимум благ безо всяких личных усилий.

Источники и материалы

1) Левашов 2006 - Левашов Н. В. Последняя Ночь Сварога (http://nikolay-levashov.ru/Articles/Svarog_Night.html) [01.10.2016].

2) Саньтии Веды - Саньтии Веды Перуна // Славяно-Арийские Веды. Саньтии Веды Перуна. Сага об Инглингах. - Омск: изд-во «АРКОР», 1999. - 256 с.

3) Телегин 2014 - Телегин С. Воля к мифу. Проблема неоязычества (http://www.proza.ru/2014/12/10/2205) [01.10.2016].

4) Черкасов 1998 - Черкасов И. (Велеслав). Се Русь - Сурья. - М.: Институт общегуманитарных исследований, 1998. (http://naturalworld.ru/kniga_se-rus-surya.htm? show_captcha= 1) [01.10.2016].

Список литературы

1) Ахметова 2011 - Ахметова М. В. Конец света в одной отдельно взятой стране. Религиозные сообщества в постсоветской России и их эсхатологический миф. - М.: ОГИ, 2011. - 336 с.

2) Соловова 2008 - Соловова В. О. Ценности «прошлого», «настоящего» и «будущего» в современном российском неоязычестве // Система ценностей современного общества. -2008. - № 4. - С. 56 - 61.

3) Тютина 2012 - Тютина О. С. Эсхатологические вариации: от христианской традиции к «неоязыческим реалиям» // Сборники конференций НИЦ «Социосфера». - Вып. 42. -Прага: Vedecko vydavatelske centrum Sociosfera-CZ s.r.o., 2012. - С. 60-65.

4) Тютина 2015 - Тютина О. С. Эсхатологический компонент в современном славянском язычестве на примере концепции истории А. А. Добровольского // Colloquium heptaplomeres. - 2015. - № 2. - С. 44-47.

5) Чудинов 2012 - Чудинов С. И. Историософские аспекты радикального этоса неоязычества // Исторические, философские, политические и юридические науки, культурология иискусствоведение. Вопросы теории и практики. - 2012. - № 11 (25): в 2 ч. - Ч. I. - C. 212-215.

6) Шнирельман 2005 - Шнирельман В. А. От «советского народа» к «органической общности»: образ мира русских и украинских неоязычников // Славяноведение. - 2005. -№ 6. - С. 3-26.

7) Элиаде 1987 - Элиаде М. Космос и история. Избранные работы. - М.: Прогресс, 1987. -312 с.

8) Яшин 2013 - Яшин В. Б. Миф об утраченной прародине в русском неоязычестве конца ХХ - начала XXI вв. // В мире научных открытий. - 2013. - № 11.3 (47). - С. 352-258.

9) Яшин 2014 - Яшин В. Б. Патриотическое и космополитическое в русском неоязычестве (на примере мотива утраченной прародины) // Религии России: проблемы социального служения и патриотического воспитания: Коллективная монография / Под. ред. О. К. Шиманской. - Н. Новгород: ФГБОУ ВПО «НГЛУ», 2014. - С. 79-89.

i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.