CC BY
140УДК 299.572
ЭСХАТОЛОГИЧЕСКИЕ МОТИВЫ В СОВРЕМЕННОМ РУССКОМ НЕОЯЗЫЧЕСТВЕ
© Яшин Владимир Борисович, к. ист. н., доцент
Омский государственный педагогический университет Омский государственный университет им. Ф. М. Достоевского Центр гуманитарных, социально-экономических и политических исследований-2, г. Омск
(Россия)
Одно из эксплицитно выраженных отличий неоязычества современной эпохи от собственно аутентичного язычества (понимаемого в контексте данной статьи как продукт архаического способа духовно-практического освоения мира) заключается в несовпадении темпоральных ориентаций и в неодинаковости аксиологических интенций, ассоциируемых с различными категориями времени. В архаическом мировоззрении максимально сакральным статусом обладает незапамятное прошлое - время начала начал, время формирования онтологических первооснов космического и социального бытия, качественно отличающееся от профанной текущей повседневности. С позиции мифопоэтического сознания, только прошлое обладает подлинной реальностью, поскольку и настоящее, и будущее представляют собой, с одной стороны, всего лишь следствие, а с другой - повторение, воспроизведение событий и ситуаций первоначальной эпохи. Что же касается неоязычества, то оно при всей сакрализации и идеализации отдалённого прошлого, интерпретируемого в качестве Золотого Века, устремлено в будущее, поскольку претендует на решение фундаментальных сегодняшних проблем либо путем возврата к образу жизни и жизнесмысловым установкам первопредков (ретроутопия), либо путём радикальной перестройки наличного миропорядка, построения нового мира на принципах обновлённой примордиальной традиции (археофутуризм). Соответственно, если архаика базируется на признании вечности, стабильности и неизменности космического порядка (пусть циклически гибнущего, но непременно возрождающегося в первоначальном виде), то в неоязычестве отчетливо представлены эсхатологические мотивы [Соловова 2008; Тютина 2012; Тютина 2015 и др.].
Органичность и закономерность включения эсхатологических сюжетов в вероучительные и идеологические конструкты русских неоязычников конца ХХ - начала XXI вв. обусловлены, по крайней мере, тремя основными факторами.
Во-первых, идея Конца света входит в число ключевых, наиболее распространённых мемов современного массового сознания и массовой культуры (а неоязычество глубоко интегрировано в масскульт и в значительной степени является его порождением).
Представления о Конце света в картине мира человека эпохи модерна и постмодерна уходят корнями в постулаты авраамических религий, прежде всего, христианства. Между тем русское неоязычество (и это во-вторых) не существует per se, оно невозможно вне семантического поля, индуцируемого христианской догматикой. Сама (ре)конструкция славянского язычества оперирует понятиями и концептами, сформированными (или, во всяком случае, получившими свое нынешнее общепринятое толкование) в рамках христианского учения - Бог, дух, сверхъестественное и т. п. Русское неоязычество выстраивается одновременно и как полемика с христианством, и как адаптация (отчасти сознательная, отчасти невольная) христианских мировоззренческих схем применительно к интерпретации дохристианской славянской культуры. Естественно, рецепция христианства предполагает, в первую очередь, восприятие эсхатологической и сотериологической устремлённости.
Наконец, в-третьих, необходимо иметь в виду, что популярность неоязычества генерируется и подпитывается широко распространённым в современном обществе переживанием текущего исторического периода как времени трагического надлома и крушения, бессмысленности и перспективности мировой цивилизации в её нынешнем виде, зашедшей в бесповоротный тупик, - как последнего времени.
В принципе, страх перед приближающимся будущим, настроения алармизма и катастрофизма, восприятие современности в апокалиптических тонах вообще представляют собой питательную среду для генерирования новых религиозных движений [см., например, Ахметова 2011], а неоязычество при всех своих претензиях на реактуализацию Примордиальной Традиции является одной из многочисленных граней феномена НРД. Но в неоязычестве модальность эсхатологических ожиданий достигает особого накала, поскольку неоязычеству имманентно присущи манихейско-гностическое неприятие, отвращение и ненависть к социокультурным реалиям современной цивилизации, сложившейся на христианской основе. Как справедливо подчеркивает С. И. Чудинов, «нет никакого сомнения, что общие константы этоса, которые заложены в духовном фундаменте движения за возрождение дохристианских ценностей в любой из его идеологических вариаций, выражают принцип морального радикализма и духовной оппозиционности, причём не столько в смысле оппозиции политическому режиму или исторически сложившемуся социальному устройству, сколько в значении более глубокого экзистенциального отказа от социокультурных и духовных реалий современного социума и его идеально-нормативной сферы <...> Этот характер неоязыческого этоса замечается даже в том факте, что при создании собственной доктрины идеологи «родноверия» занимаются столько же реконструкцией древних мифологических представлений славян (ариев), сколько опровержением христианства как лжеучения и «троянского коня» в русской культуре. Радикальный этос - общая духовная основа для всего неоязыческого движения в целом. В более политизированных и воинственных по духу течениях он перерастает в настоящий идеологический экстремизм» [Чудинов 2012: 212].
При анализе эсхатологических интенций в контексте неоязыческой историософии представляется весьма существенным то обстоятельство, что в построениях русских неоязычников одновременно представлены две модели времени - циклическая и линейная. На эту двойственность или, точнее, двуединство обратил внимание В. А. Шнирельман; с его точки зрения, «циклическая система связана с природным циклом и временами года; она же рассматривает жизнь и смерть как вечный круговорот и «вечное возвращение» <...> А линейная система придаёт нации невиданную протяжённость во времени и делает её бессмертной, подчёркивая неизменность её духа» [Шнирельман 2005: 9]. К интерпретации смыслов комбинирования циклических и линейных темпоральных моделей мы ещё вернёмся, а пока отметим, что такое комбинирование свойственно не только современности и не уникально для русских неоязычников. Информация и размышления на этот счёт содержатся, например, в классической работе Мирчи Элиаде «Миф о вечном возвращении (Архетипы и повторение)», изданной в 1949 г. «Христианизация европейских народных слоёв не смогла искоренить ни теории архетипа (преобразующей историческую личность в образцового героя, а историческое событие - в мифологическую категорию), ни циклических и астральных теорий (благодаря которым история была оправдана, а страдания, вызванные её давлением, приобретали эсхатологический смысл). Ограничимся несколькими примерами: вторжения варваров времён раннего средневековья уподоблялись библейскому архетипу Гога и Магога <...> Несколькими веками позднее христиане принимали Чингисхана за нового Давида, которому предназначено осуществить пророчества Иезекииля» [Элиаде 1987: 129]. В Средние века в Западной Европе господствовала эсхатологическая концепция (в двух основных её выражениях: сотворение мира и конец света), дополненная теорией циклических колебаний, объясняющей периодическое повторение событий. Эта двойная догма доминировала в умозрительной философии вплоть до XVII в., и даже в теориях таких предтеч новоевропейского Ratio, как Тихо Браге, Иоганн Кеплер, Джордано Бруно,
Кампанелла циклическая модель времени сосуществовала с концепцией линейного прогресса [Элиаде 1987: 131]. По мнению М. Элиаде, сочетание принципов историзма и циклизма делало выносимым «ужас истории», поскольку исторические события, понимаемые как зависимые от циклов, «становились доступными пониманию и даже предвидимыми, потому что для них находилась трансцендентная модель: войны, голод, несчастья, вызываемые современной историей, были всего лишь имитацией архетипа, определённого звёздами и небесными законами, которым никогда не была чужда божественная воля» [Элиаде 1987: 132].
Возвращаясь к «линейно-циклическому каркасу» историософии русского неоязычества, подчеркнём, что в неоязыческом дискурсе разные модели времени наделяются разной смысловой нагрузкой и тем самым выполняют разные мировоззренческие, социальные и психологические функции. Смысл циклической модели заключается не только в том, чтобы вновь включить современного человека в естественные ритмы природного бытия, но и в формировании оптимистического взгляда на кризис современного мира: в бесконечной флуктуации времён уже не раз были циклы деградации и страданий, но они неизбежно сменялись циклами возрождения и нового расцвета. Не менее сложной и разноплановой символикой характеризуется и линейная модель. Прежде всего, она призвана неимоверно удревнить историю своего народа (а по логике мифа, древность синонимична святости) и наполнить его многотысячелетнее прошлое поражающим воображение объёмом подвигов и героических свершений, вызывающих чувство гордости за великих предков (и, следовательно, поднять статус и обосновать амбиции их ныне живущих потомков). И вместе с тем линейная концепция времени неизбежно приводит к мысли, что, во-первых, сама история (как и всё, существующее в историческом измерении) преходяща, конечна и что, во-вторых, необратимость, векторность исторического процесса предполагает движение к некой конечной цели и окончательному состоянию. Иначе говоря, пресловутый «ужас истории» не есть ужас без конца; рано или поздно все несовершенства и страдания современного мира прекратятся.
Следует констатировать, что в неоязычестве линейная и циклическая модель не исключают, а дополняют друг друга и, в частности, практически в равной степени стимулируют эсхатологические настроения.
Конкретные эсхатологические сценарии в построениях русских неоязычников крайне разнообразны (неоязычество вообще характеризуется неоднородностью, вариативностью и плюральностью). Любопытно, что в некоторых случаях речь идет о чуть ли не буквальном воспроизведении (имитации) библейских пророчеств - образов Спасителя, Второго Пришествия, Страшного Суда и т. д. Так, согласно волхву Велеславу (И. Г. Черкасову), перед Концом Времён на Землю вновь явится, верхом на крылатом белом коне, сжимая в руке Меч Прави (Святогоров Меч), первопредок и культурный герой всех арийских народов Арий, чтобы восстановить попранные Законы Сварога [Черкасов: 1998].
Всё разнообразие «эсхатологических проектов», бытующих в неоязыческой среде, может быть сведено к трём основным инвариантам с теми оговорками, что реальный разброс образов будущего в русском неоязычестве намного более велик и что в пределах одной и той же модификации русского неоязычества (не говоря уже об индивидуальных религиозных мирах отдельных неоязычников) возможно одновременное бытование и наложение разных эсхатологических матриц.
Первый инвариант сводится к предсказаниям в эсхатологическом ключе грядущего бунта здорового природного начала, укоренённого в человеке, против христианской религии и порождённой ею технократической цивилизации. В качестве примера приведём характерную цитату из работы С. М. Телегина «Восстание мифа». «Реализация воли к мифу есть мифологическая революция, которая раскрывает в многомерном космосе его сакральную основу. В результате мифологической революции воля к мифу реализуется как процесс восстания мифа и возрождения Богов как мифологических типов и поведенческих образцов. Это Боги и мифы, порожденные человеком из самого себя, из своей души, из своей
природы, из своей почвы и крови. Именно поэтому эти Боги языческие. Через них человек восстанавливает своё господство над космосом. Это установление власти над космосом (реализация воли к власти) выводит человека на новый уровень эволюции. Это полное самоутверждение человека в центре бытия, полная реализация его воли к власти над миром. Его автономия открывает в нём самом некий излишек, нечто большее, чем он есть -Сверхчеловека. Это новое начало человеческой цивилизации, её переход на сверхчеловеческий уровень. Все, что в мире есть реального, обосновано сакральным. Всё сакральное есть разворачивание в материи воли к мифу. Воля к мифу есть реализация души Сверхчеловека» [Телегин 2014].
Во втором случае в неоязыческой эсхатологии акцентируется предопределённость предстоящего Апокалипсиса некими высшими силами и его независимость от человеческой воли. Такого рода мотивы содержатся, например, в Славяно-Арийских Ведах -популярнейшим среди неоязычников сборнике сакральных текстов, созданном духовным лидером неоязыческой Древнерусской Церкви Староверов (Древнерусской Инглиистической Церкви Православных Староверов-Инглингов) Патер Дием о. Александром (А. Ю. Хиневичем) и признанном экстремистскими материалами решением Центрального районного суда г. Омска 30 октября 2015 г. В «Сантьях Ведах Перуна», открывающих Славяно-Арийские Веды, приводится откровение о Великом Жреце, который в последние времена призовёт к себе учеников и возродит Капища Древней Веры Первопредков в священном городе Асгарде Ирийском (нынешнем Омске):
Когда настанет время, приведут к Верховному Жрецу четырнадцатилетнюю дочь Великой Ведуньи, из Рода Вновь прибывших, дабы изучала она Мудрость Древнюю, потаённую... И обучать начнёт Великий Жрец дочь Великой Ведуньи Сокровенному Знанию, и воспитывать будет из неё Жрицу Белого Храма... <•. •> Дочь Великой Ведуньи, окружённая заботой и любовью Великого Жреца, родит прекрасное Дитя, коия станет Великой Жрицей, Спасительницей Святой земли... и всех Родов Расы Великой, и потомков Рода Небесного... <.. .> Все Тёмные Силы будут направлены на то, чтобы разлучить Великого Жреца с дочерью Великой Ведуньи, ибо знают Силы Тьмы, что если разлучить их, великая утрата и не рождение Великой Жрицы,
приведут к смерти Верховного Жреца ... так как миссия его воспитать Великую Жрицу... Но он вновь возродится через один Круг Лет, и это будет последнее время правления Сил Тьмы, во всех краях на Мидгард-Земле... Всесокрушающий Огонь Возмездия Сил Света, сожжёт слуг Мира Тьмы и всех потомков Чужеземных ворогов, койи пустотой бездуховной наполняли весь Мир Человеческий... неся на стягах своих: ложь и пороки, лень и жестокость,
желание чужого и похоть, страх и неуверенность в своих силах... и это будет Великий Конец Света, для Чужеземных ворогов, пришедших из Мира Тёмного... И наступит Конец Времени Тьмы, для всех Родов Расы Великой, и потомков Рода Небесного [Саньтии Веды 1999: 54-56]
Особый интерес представляет третий инвариант неоязыческой эсхатологии, в соответствии с которым движущие силы Апокалипсиса восходят корнями в глубины природного бытия. В этом отношении показательны представления о Днях и Ночах Сварога. Одним из тех, кто активно разрабатывал данную тему, был влиятельный идеолог русского неоязычества Н. В. Левашов (1961-2012 гг.). Ссылаясь на Славяно-Арийские Веды и иные носители «сокровенных знаний первопредков», он утверждал, что наша Вселенная образована семью первичными материями, условно обозначаемыми буквами A, B, C, D, E, F и G. От того, какая из этих первичных материй присутствует в избытке в той или иной области пространства Вселенной, зависит многое, в том числе поведение людей, проявление ими тех или иных эмоций и качеств. «При доминировании первичной материи E, возникают оптимальные условия для развития у человека полного третьего и четвёртого материальных тел (т. н. астрального и ментального тел), что проявляется в развитии высоких духовных и моральных качеств, сознания и совести. Области неоднородности пространства с такой качественной структурой называются Днями Сварога. При доминировании первичной материи G возникают условия для гипертрофированного развития второго и неполного третьего тел человека (т. н. эфирного и нижнеастрального тел), что проявляется в усилении у людей низменных свойств и качеств <...> агрессивности, жестокости, жадности, алчности, зависти и т. д. Именно избыточное насыщение третьего материального тела сущности человека первичной материей G и обеспечивает появление и развитие перечисленных выше отрицательных качеств, и Тёмные Силы получают возможность влиять на людей, имеющих подобные черты личности и через них влиять на происходящее на всей Мидгард-Земле. Только люди, прошедшие через начальные стадии эволюционного развития, оказываются в своём большинстве иммунны к подобному перекосу, который только несколько замедляет их эволюционное развитие, не создавая условий для возможного влияния на них и контроля со стороны Тёмных Сил. Области неоднородности пространства с такой качественной структурой называются Ночами Сварога» [Левашов 2006]. Таким образом, чередование темных и светлых циклов человеческой истории объясняется динамикой движения Солнечной системы в пространстве Галактики, причем продолжительность каждого из Дней и Ночей Сварога постулируется неравномерной вследствие неравномерности распределения различных первоматерий на различных участках Вселенной. Относительно датировки завершения последней Ночи Сварога среди адептов русского неоязычества консенсуса нет: по одной версии, она закончилась в середине - второй половине 1990-х гг., по другой - в 2012 г., согласно третьей, новый День Сварога ещё только наступает.
Вряд ли нуждается в развернутой аргументации очевидное соответствие концепции Дней и Ночи Сварога парадигматике движения New Age. Другое дело, что эти параллели вновь поднимают проблему соотношения и взаимообусловленности New Age и неоязычества. Обращение к мотиву Дней и Ночей Сварога ещё раз подтверждает, что оба этих духовных феномена базируются на концепте смены эпох и перехода человечества на качественно новый уровень. И неоязычество, и New Age в этом контексте придают человеческому и социальному бытию космическое измерение. И неоязычество, и New Age обосновывают веру в конец истории аргументами сциентистского толка, а точнее, переводят эсхатологические ожидания из религиозной плоскости в оккультно-эзотерический дискурс. И неоязычество, и New Age интерпретируют вступление в Новую Эпоху в духе прогрессизма
и эволюционизма. (Отметим, что идеологи русского неоязычества довольно неохотно обращаются к наследию Рене Генона, а если и обращаются, то, как правило, редуцируют его учение до идеи инволюции, необратимо разворачивающейся по мере отдаления от Золотого Века архаики; при этом микшируются геноновские акценты на бесцельности, бессодержательности и бессмысленности космических циклов. Оно и понятно: неоязычникам сущностно важна непоколебимая уверенность в непременном светлом будущем своего народа и достижении им высшего, окончательного величия. В этом отношении русское неоязычество представляет собой не более чем одну из модификаций русской мессианской идеи, мало отличающуюся от представлений о перспективах народа-богоносца, сложившихся на православной почве.)
С другой стороны, следует подчеркнуть явную корреляцию неоязыческого концепта смены космических эпох с мотивом космической катастрофы, разразившейся в древнейшие времена - с мотивом настолько важным для неоязыческой историсофии, что именно от этой катастрофы многие филиации неопаганизма ведут своё летоисчисление [Шнирельман 2005: 9]. К анализу мифопоэтических оснований этого мотива мы обращались ранее [Яшин 2013; Яшин 2014]. Здесь же ограничимся солидаризацией со следующим замечанием В. А. Шнирельмана: «Так как они [неоязычники - В. Я.] настаивают на высокой степени устойчивости и преемственности культурной традиции, на её стремлении к гомеостазу, на функциональной взаимозависимости различных групп и подразделений в рамках данной культуры, то никаких внутренних побудительных мотивов к эволюции культуры они, как правило, не обнаруживают. Поэтому для объяснения происходящих изменений они вынуждены обращаться к внешним факторам (к теории катастроф) и ищут их в природных катаклизмах, войнах, переселениях, которым и отводят главную роль в истории» [Шнирельман 2000: 20-21].
Получается, что мотив космической пра-катастрофы снимает с человека ответственность за приход в этот мир зла и страданий, а концепт священных надчеловеческих космических законов, неизбежно приближающих конец Ночи Сварога, делают избыточным противоборство человека со страданием и злом. Тем самым упомянутый выше радикальный неоязыческий этос со всем его пафосом пробуждения героического духа предков и рождения Сверхчеловека через Революцию Мифа вполне уравновешивается (и, пожалуй, даже перевешивается) противоположным полюсом неоязычества, глубинно связанным с установками и ценностями общества потребления и присущей ему массовой культуры - необязательностью и несерьёзностью, игровой природой, культом удовольствий и развлечений, стремлением получить максимум благ безо всяких личных усилий.
Источники и материалы
1) Левашов 2006 - Левашов Н. В. Последняя Ночь Сварога (http://nikolay-levashov.ru/Articles/Svarog_Night.html) [01.10.2016].
2) Саньтии Веды - Саньтии Веды Перуна // Славяно-Арийские Веды. Саньтии Веды Перуна. Сага об Инглингах. - Омск: изд-во «АРКОР», 1999. - 256 с.
3) Телегин 2014 - Телегин С. Воля к мифу. Проблема неоязычества (http://www.proza.ru/2014/12/10/2205) [01.10.2016].
4) Черкасов 1998 - Черкасов И. (Велеслав). Се Русь - Сурья. - М.: Институт общегуманитарных исследований, 1998. (http://naturalworld.ru/kniga_se-rus-surya.htm? show_captcha= 1) [01.10.2016].
Список литературы
1) Ахметова 2011 - Ахметова М. В. Конец света в одной отдельно взятой стране. Религиозные сообщества в постсоветской России и их эсхатологический миф. - М.: ОГИ, 2011. - 336 с.
2) Соловова 2008 - Соловова В. О. Ценности «прошлого», «настоящего» и «будущего» в современном российском неоязычестве // Система ценностей современного общества. -2008. - № 4. - С. 56 - 61.
3) Тютина 2012 - Тютина О. С. Эсхатологические вариации: от христианской традиции к «неоязыческим реалиям» // Сборники конференций НИЦ «Социосфера». - Вып. 42. -Прага: Vedecko vydavatelske centrum Sociosfera-CZ s.r.o., 2012. - С. 60-65.
4) Тютина 2015 - Тютина О. С. Эсхатологический компонент в современном славянском язычестве на примере концепции истории А. А. Добровольского // Colloquium heptaplomeres. - 2015. - № 2. - С. 44-47.
5) Чудинов 2012 - Чудинов С. И. Историософские аспекты радикального этоса неоязычества // Исторические, философские, политические и юридические науки, культурология иискусствоведение. Вопросы теории и практики. - 2012. - № 11 (25): в 2 ч. - Ч. I. - C. 212-215.
6) Шнирельман 2005 - Шнирельман В. А. От «советского народа» к «органической общности»: образ мира русских и украинских неоязычников // Славяноведение. - 2005. -№ 6. - С. 3-26.
7) Элиаде 1987 - Элиаде М. Космос и история. Избранные работы. - М.: Прогресс, 1987. -312 с.
8) Яшин 2013 - Яшин В. Б. Миф об утраченной прародине в русском неоязычестве конца ХХ - начала XXI вв. // В мире научных открытий. - 2013. - № 11.3 (47). - С. 352-258.
9) Яшин 2014 - Яшин В. Б. Патриотическое и космополитическое в русском неоязычестве (на примере мотива утраченной прародины) // Религии России: проблемы социального служения и патриотического воспитания: Коллективная монография / Под. ред. О. К. Шиманской. - Н. Новгород: ФГБОУ ВПО «НГЛУ», 2014. - С. 79-89.
