CC BY-NC-ND
79
Д.А. Добровольский*
ЭСХАТОЛОГИЧЕСКИЕ МОТИВЫ В САМОИДЕНТИФИКАЦИИ ДРЕВНЕРУССКИХ ЛЕТОПИСЦЕВ Х1-Х11 ВВ.
Кажется совершенно очевидным, что вопрос о самосознании древнерусских летописцев представляет интерес не только в плане истории ментальности, но и в плане источниковедения, позволяя точнее представить себе принципы отбора и организации материала в таком значимом для современного представления об истории Древней Руси произведении, каким, несомненно, является Повесть временных лет. Несоменным представляется также и то, что текст Повести (а значит, и его содержание) сложился не одномоментно, но постепенно1, а самосознание летописца (как и всякое самосознание вообще) - в свою очередь - есть феномен комплексный, формирующийся даже не «по иерархическому принципу в виде некоторой лестницы, концентрических кругов или фигур с последовательно распадающимися сегментами»2, но как неустойчивый и временный компромисс между разнонаправленными, а иногда и противоречащими тенденциями3. Думается, соответственно, что едва ли не единственным продуктивным путем изучения самосознания является путь двухэтапный, при котором сначала вычленяются и «монографически» исследуются отдельные аспекты, а лишь затем ставится вопрос о степени и характере корреляции последних. В свою очередь, постановка вопроса о том, как летописцы воспринимали языческое прошлое собственной страны4, приводит к некоему, с одной стороны, ожидаемому, но с другой - небезынтересному результату.
Основным направлением деятельности языческих правителей Руси - Рюрика, Аскольда и Дира, Олега, Игоря, Святослава -оказываются, в изложении Повести временных лет, военные
* Добровольский Дмитрий Анатольевич - преподаватель кафедры источниковедения и вспомогательных исторических дисциплин Российского государственного гуманитарного университета. © Добровольский Д.А., 2008
Эсхатологические мотивы в самоидентификации древнерусских летописцев
походы, направленные то против отдельных восточнославянских племен, то против Византии; исключение составляет разве что Ольга, о которой (в связи, впрочем, со взятием ею Искоростеня) сообщается: «и иде Вольга по Дерьвьстеи земли с сыном своим и с дружиною уставляющи уставы и уроки. [и] суть становища ее и ловища. и приде въ градъ свои Киевъ. съ сыномъ своимъ Святославомъ. и пребывши лето едино. В лето 6455. Иде Вольга Новугороду и устави по Мьсте повосты и дани. и по Лузе оброки и дани <...> и изрядивши възратися къ сыну своему Киеву. и пребываше съ нимъ въ любъви»5 При этом в предшествовавшем Повести Начальном своде описание походов на Константинополь основывалось, судя по Софийской I летописи, на византийской хронографии (посредником выступал Хронограф по великому изложению)6, а последняя (вероятно) на покаянной метафорике Книги Иова и Плача Иеремии:
Св. Писание
Я был спокоен, но Он потряс меня; взял меня за шею и избил меня и поставил меня целью для себя. Окружили меня стрельцы Его; Он рассекает внутренности мои и не щадит, пролил на землю желчь мою (Иов 16: 12-13)
натянул лук Свой и поставил меня как бы целью для с т ре л (Пл а ч 3: 12)
Продолжатель Феофана
Много злодеяний совершили росы до подхода ромейского войска: предали огню побережье Стена, а из пленных одних распинали на кресте, других вколачивали в землю, третьих ставили мишенями и расстреливали из луков. Пленным же священнического сословия они связывали за спиной руки и вгоняли им в голову железные гвозди. Немало они сожгли и святых храмов7.
Хроника Георгия Амартола
Много же и ве-лиа зла створи-ша русь прежде даже греческымъ воемъ не приити, тогда бо узме-нъ глаголемыи Судъ все пож-гоша, а ихъ же емше пленникы, овех растилаху, ины же к земли присекиваху, другыя же яко стража постав-ляюще стрелами стреляху, елико ратному чину изъимаху, опаку руце связавше, гвозды железны посред главы въбиваху имъ. много святыхъ церкви огневи предаша8.
Соф. I
Много же зло створи русь прежде, дажде греческимъ воеводамъ не при-спевшимъ. Тогда и суды вся пожгоша огнемъ, а их же емше пленники, то всих ростинаху, иных же к земли присекаа-ху, другия же, яко стражи постав-ляюще, стрелами растреляаху, елико ратнии творяаху. И изламааху опако руце связавше, и гвозды железныя имъ посреди главы вбивааху имъ. Много же святыхъ церк-веи огневи предаша, манастыреве и села пожгоша и имение немало обою страну взяша9.
Д.А. Добровольский
Однако при составлении Повести временных лет и круг источников, и содержание рассматриваемых известий существенно изменились.
Прежде всего, к описанию неудачного похода Игоря было привлечено Житие Василия Нового, где нападение русского воинства интерпретируется как появление упоминаемых у Иезекииля (гл. 38-39) и в Откровении Иоанна Богослова (20: 7-10) апокалиптических народов Гога и Магога: «потом же рече ко мне: «супостатнии языкъ придетъ, иже нарекутся Русь и Гогъ и Магогъ». Глаголахъ же азъ к нему: «или коли и когда преимуть града сего царьствующаго?» рече ко мне блаженныи: «не вдасть Мати Господа нашего Исуса Христа, яко же на жребии еи приложенъ и еи подарованъ от Господа, ибо доволенъ еи и тои на заступление»10; к Житию восходит практически весь текст соответствующей статьи за исключением нескольких второстепенных деталей11. Более того, В.М. Истрин считал, что вставка материалов из Жития Василия была сделана еще при составлении расширенной версии Хронографа по великому изложению, лежавшей, как представлялось ученому, в основании Повести временных лет12. Однако дальнейшее исследование гипотезу о существовании такой расширенной версии, введенную, собственно, только для объяснения отношений между Хроникой Георгия Амартола, Житием Василия Нового, Повестью, и Новгородской I в изложении событий 941 г., не подтвердило13. В свою очередь, составители самой Повести располагали, как известно, не только Житием, но и Хроникой Амартола, сообщение которой - не уступая использованному летописцами фрагменту Жития в объеме - отличалось от версии событий, представленной сперва в пророчестве святого, а затем в донесении с поля битвы лишь в отдельных скорее всего несущественных для киевских книжников деталях14. Представляется, таким образом, что обращение к Житию Василия Нового мотивировалось не стремлением насытить обобщенно-литературный рассказ Начального свода конкретикой, а интересом к выдвинутой агиографом трактовке.
Об интересе книжников к эсхатологической компоненте сложившегося в Византии образа руси свидетельствует, видимо, и двухкратное упоминание в Повести временных лет того факта, что славянские племена «ся зваху от грекъ. великая скуфь»15. В Изборнике Святослава 1073 г., содержащем наиболее ранний из известных сегодня и - тем самым - ближайший по времени создания к Повести список Сказания Епифания Кипрского о
Эсхатологические мотивы в самоидентификации древнерусских летописцев
12 камнях на ризе иерусалимского первосвященника, послужившего, по мнению A.A. Шахматова, источником ознакомления летописцев с этниконом у,еуакц £ки61а№, нет комментариев к описанию месторождений и свойств каждого из двенадцати драгоценных камней, присутствующих в Сказании по версии Толковой Палеи17, а значит, нет и связываемых Палеей с добываемым в Великой Скуфи гиацинтом демонологических и апокалиптических мотивов18. Вместе с тем, развернутый вариант Сказания не только играл, по весьма вероятному предположению И.Н. Данилевского, существенную роль в формировании летописного образа Святополка Окаянного19, но и содержит - в отличие от заглавия Повести - нестяженный аналог известного оборота Деян 1: 7 времена или сроки (по летехъ и по временехъ). Говорить о воздействии летописи на данный конкретный фрагмент Палеи (а значит, и полностью исключать обратную зависимость), соответственно, не представляется возможным.
Более того, и известие о походе Олега из Новгорода в Киев, и два из четырех сообщений о походах на Византию начинаются в Повести временных лет со списков участвующих в экспедиции племен:
6390 (882) г. [П]оиде Олегъ поимъ воя многи варяги. чюдь. словени. мерю. и все кривичи20.
6415 (907) г.
Иде Олегъ на Грекы. Игоря остави в Киеве. поя [же] множество варяг. и словенъ. и чюди. и словене. и кривичи. и мерю. и деревляны. и радимичи. и поляны. и северо. и вятичи. и хорваты. и дулебы. и тиверци. яже суть толковины21.
6452 (944) г.
Игорь же совку-пивъ вои многи. варяги русь и поляны. словени и кривичи. и теверьце. и печенеги [наа]. и тали у нихъ поя. поиде на греки въ лодьях. и на конихъ хотя мьстити себе22
Рассказ Иезекииля о нашествии Гога на Иерусалим также включает перечисление составляющих воинство «верховного князя» народов: «вот, Я - на тебя, Гог, князь Роша, Мешеха и Фувала! И поверну тебя, и вложу удила в челюсти твои, и выведу тебя и все войско твое, коней и всадников, всех в полном вооружении, большое полчище, в бронях и со щитами, всех вооруженных мечами, персов, ефиоплян и ливийцев с ними, всех со щитами и в шлемах, Гомера со всеми отрядами его, дом Фогарма, от пределов севера, со всеми отрядами его, многие народы с тобою. Готовься и снаряжайся, ты и все полчища твои,
Д.А. Добровольский
собравшиеся к тебе, и будь им вождем» (Иез 38: 3-7). Многочисленность сатанинского войска подчеркивается и в Откровении Иоанна Богослова: «Когда же окончится тысяча лет, сатана будет освобожден из темницы своей и выйдет обольщать народы, находящиеся на четырех углах земли, Гога и Магога, и собирать их на брань; число их как песок морской» (Откр 20: 7). При этом летописные перечни не решают никакой художественной задачи, поскольку единственным существенным для излагаемых далее событий оказывается противопоставление скандинавов и славян, реализующееся в эпизоде с порванными парусами23; напротив, появление в перечне 6390 г. кривичей возможно и не противоречит исторической реальности24, но не вполне согласуется с утверждением самой же Повести, что олегу еще только предстояло подчинить себе именуемый в начале летописи городом кривичей Смоленск25, а Полоцк (опять-таки по Повести) сохранял независимость до 980 г.26 Словом, уже сама по себе навязчивость, с которой киево-печерские книжники перечисляли племена, принимавшие участие в походах олега и Игоря, заставляет предположить, что составители Начальной летописи не только знали и принимали популярное среди определенной части византийских мыслителей отождествление Руси и страны Гога, но и были готовы внести в строительство подобного образа собственную лепту.
Естественно, развивая представление об Олеге и Игоре как о Гоге и Магоге, составители Повести временных лет не могли не встретиться с рядом весьма существенных затруднений, связанных прежде всего с тем обстоятельством, что согласно и Книге Иезекииля, и Откровению Иоанна Богослова нашествие «от пределов севера» состоится «в последние дни» (Иез 38: 16; греч. еп' eaxármv xmv n^epmv), а далее история «нашего» мира закончится и те, кто не будет «брошен в озеро огненное» (Откр 20: 15), сделаются обитателями Небесного Иерусалима (Иез 40-48; Откр 21: 2-5, 9-27). Примечательно, однако (кроме всех прочих черт, сближающих Киев, как он изображен в древнерусских письменных источниках, с Иерусалимом27), что под 6619 (1111) г. локальной в общем-то победе над степняками при Сальнице придается значение события мирового масштаба: «възвратишася русьстии князи въ свояси съ славою великою къ своимъ людемъ. и ко всимъ странамъ далнимъ рекуше къ Грекомъ. и Угромъ и Ляхомъ. и Чехомъ. дондеже и до Рима проиде на славу Богу всегда и ныня и присно во веки аминь +»28. Кроме того, гипотеза о милленаристском характере идентичности древнерусских книж-
Эсхатологические мотивы в самоидентификации древнерусских летописцев
ников уже высказывалась учеными, исследовавшими содержание летописного «мы» и историю понятия «русский»29. Словом, представляется, что зарождение по крайней мере некоторых элементов характерного для самосознания уже не Киевской, а Московской Руси «комплекса Третьего Рима», есть основания связывать не с ХУ-ХУ1, а уже с началом XII в.
Примечания
1 Построения А.А. Шахматова, обобщенные (хотя и с определенными утратами) в двух его книгах (новейшие переиздания: Шахматов А.А. Разыскания о древнейших русских летописных сводах // Шахматов А.А. История русского летописания. СПб., 2002. Т. I, кн. 1. С. 20-483; Он же. Повесть временных лет // Там же. Т. I, кн. 2. С. 527-977) вызывали и вызывают критику как слишком часто отклоняющиеся от анализа дошедших до нас текстов в область чистых догадок (Истрин В.М. Замечания о начале русского летописания: по поводу исследований А.А. Шахматова в области древнерусской летописи // ИОРЯС. Пг., 1923. Т. XXVI. С. 45-102; Л., 1924. Т. XXVII. С. 207-251; Мюллер Л. «Третья редакция» «Повести временных лет» // Мюллер Л. Понять Россию: ист.-культ. исслед.: авториз. пер. с нем. яз. М., [2000]. С. 165-182; Он же. О принципах реконструкции и перевода Несто-ровой летописи // Средневековая Русь. М., 2004. Вып. 4. С. 49-69; Творогов О.В. Существовала ли третья редакция «Повести временных лет» // In Memoriam: Сб. памяти Я.С. Лурье. СПб., 1997. С. 203-209). Вместе с тем, основное положение исследователя о существовании у Повести временных лет свода-предшественника, а у того - в свою очередь - еще по меньшей мере одного местного по происхождению источника, составленного, скорее всего, уже в первой половине XI в., обретает независимое подтверждение путем анализа лексики дошедших до нас летописей XIV-XV столетий (Гиппиус А.А. Рекоша дружина Игореви...: к лингвотекстологической стратификации Начальной летописи // Russian Linguistics. 2001. Vol. 25. P. 147-181).
2 Толстой Н.И. Этническое самопознание и самосознание Нестора Летописца, автора «Повести временных лет» // Из истории русской культуры. М., 2000. Т. I. С. 441.
3 Живов В.М. Об этническом и религиозном самосознании Нестора Летописца / / Слово и культура: памяти Никиты Ильича Толстого. М., 1998. Т. II. С. 321-337.
4 Имеет право на существование вопрос об основаниях для вычленения отношения к дохристианской Руси в качестве самостоятельного предмета исследования; и одновременно - о правомерности изучения данной проблемы в рамках исследования самосознания древнерусских книжников IX - начала XII в., а не представлений последних о других народах. Однако если о христианах книжник пишет в первом лице
Д.А. Добровольский
(«мы же хрестьяне елико земль. иже верують въ святую Трцю [и] въ едино крещенье въ едину веру законъ имамъ единъ. елико во Христа крестихомся и во Христа облекохомся» (ПСРЛ. М., 1997. Т. I. Стб. 16), то о полянах, даже своих современниках и соседях, - в третьем («от них же есть [в других списках суть. - Д. Д.] поляне в Киеве и до сего дьне» - Там же. Стб. 9; ПСРЛ. М., 1998. Т. II. Стб. 7). Под 6605 (1097) г. не заимствованное из греческого название месяца комментируется славянским, а наоборот, как если бы грецизированный месяцеслов был для книжника своим, а «традиционный», напротив, чуждым: «бе бо тогда месяць груденъ. рекше ноябрь» (ПСРЛ. Т. I. Стб. 261). Можно привести и другие примеры противопоставления языческой и христианской Руси. В свою очередь, умолчание составителя открывающей летопись «таблицы народов» о греках и Византии, трактуемое И.В. Ведюшкиной (хотя и со множеством оговорок) как свидетельство «чрезмерной близости» древнерусских книжников «к византийским культурным корням» (Ведюшкина И.В. Формы проявления коллективной идентичности в Повести временных лет / / Образы прошлого и коллективная идентичность в Европе до начала Нового Времени. М., 2003. С. 300), легко объясняется тем, что составитель рассматриваемого фрагмента перечислял не государства, а именно страны и народы, составляющие Афетову часть, и «империя Ромеев», не названная как целое, представлена в «таблице» совокупностью своих регионов: «[А]фету же яшася полунощныя страны и западн[ыя] <...> Сируфья. Фраци. Макидонья. Алматия. Луеи. Фесалья. Локрия. Пеления. яже и Полопонисъ наречеся. Аркадъ. Япиронья. Илюрикъ <...> имать же и островы <...> Явию. Родока Хиона Лезовона. Кофирана Вакунофа. Кефалинья. Ифакину. Керькуру часть всячьския страны нарицаемую Онию» (ПСРЛ. Т. I. Стб. 3). Предлагаемая постановка проблемы является, соответственно, вполне обоснованой, поскольку находит себе оправдание в структуре изучаемого объекта.
5 ПСРЛ. Т. I. Стб. 60.
6 Творогов О.В. Повесть временных лет и Хронограф по великому изложению // ТОДРЛ. Л., 1974. Т. 28. С. 111-112.
7 Продолжатель Феофана. Жизнеописания византийских царей. СПб., 1992. С. 175-176.
8 Истрин В.М. Книгы временьныя и образныя Георгия Мниха: Хроника Георгия Амартола в древнем славянорусском переводе. Пг., 1920. Т. I. С. 567.
9 ПСРЛ. М., 2000. Т. VI, вып. 1. Стб. 36.
10 Вилинский С.Г. Житие св. Василия Нового в русской литературе. Одесса, 1913. Ч. 1. С. 456.
11 Шахматов А.А. «Повесть временных лет» и ее источники // ТОДРЛ. Л., 1940. Т. 4. С. 54-57, 69-72.
12 Истрин В.М. Летописные повествования о походах русских князей на Царьград // ИОРЯС. СПб., 1916. Т. XXI, кн. 2. С. 220-221.
13 Творогов О.В. Повесть временных лет... С. 108-113.
Эсхатологические мотивы в самоидентификации древнерусских летописцев
14 Если Амартол уделяет много внимания морскому сражению, данному русскому флоту еще на подступах к Константинополю, то Житие упоминает об этом первом сражении войны буквально в нескольких словах («и потомъ устретшемъ имъ воа лодииныя цареви <...> отгнани быша к реце Риве»). Если по Амартолу участниками разгрома Руси были патрикий Феофан, Варда Фока и магистр Иоанн Куркуас, то в Житии победа над варварами-славянами объявляется заслугой доместика Панфира, патрикия Фоки и стратига Феодора Спонгариса. Наконец, если согласно Амартолу решение Игоря уйти из владений императора было продиктовано приближением зимы и лишениями, которые терпело войско, то по мнению составителя Жития русы оставили территорию Византии, спасаясь бегством после проигранной битвы (Истрин В.М. Книгы временьныя... С. 567-568; Вилинский С.Г. Указ. соч. С. 457-459). Оценивая глубину описанных расхождений важно учитывать, что, по наблюдениям специалистов, древнерусские книжники не только не проявляли особого интереса ко внутреннему устройству Византийской империи (Franklin S. The Empire of the Rhomaioi as Viewed from Kievan Russia: Aspects of Byzantino-Russian Cultural Relations // Byzantion: revue internationale des éudes byzantines. 1983. T. LIII. Fasc. 2. P. 507-537), но и допускали в передаче византийских реалий ошибки, свидетельствующие о слабом знании жизни Империи (Лосева О.В. География Византийской империи глазами переводчика древнерусского Пролога // Восточная Европа в древности и средневековье: восприятие, моделирование и описание пространства в античной и средневековой литературе: XVIII Чтения памяти чл.-корр. АН СССР В.Т. Пашуто. Москва, 17-19 апр. 2006 г. М., 2006. С. 114-117). Иными словами, можно сказать, что с фактологической стороны рассматриваемые рассказы были, по древнерусским меркам совершенно идентичны.
15 ПСРЛ. Т. I. Стб. 13, 29.
16 Шахматов А.А. «Повесть временных лет» и ее источники. С. 80.
17 Изборник 1073 года: факс. изд. М., 1983. Л. 153; ср.: Палея Толковая по списку, сделанному в Коломне в 1406 г. / труд учеников Н.С. Ти-хонравова. М., 1896. [Вып. 2]. Стб. 552-554.
18 В Палее читаем: «Сии убо камень. уподобленъ бысть Дану 7-му сыну Ияковлю. сыну Валину рабы Рахилины. иже въ завете пиша пред своими сыны поноси глаголя а рече бехъ. имея сердце и утробу немилос-тиву на брата Иосифа. и бехъ стрегыи его акы рысь козлища. но Богъ отца моего избави и от руку моею. и не да ми сего зла створити. да не расыплеться 12 скыпетръ в Израили. но летехъ рече и по временехъ будеть рече вашь князь сотона. о томъ бо отець его Ияковъ пореклъ бяше данъ тобе судъ есть ими змия на распутьи седя на пути хапая пяту коньску. и спадеся коньникъ вспять. сиречь о антихристе рекосте яко от данова племени ему есть изити. темже убо и к сему уакунту приложенъ есть яко въ пропасти бездьны и жилище его» (Палея Толковая... Стб. 553-554).
Д.А. Добровольский
19 Данилевский И.Н. Древняя Русь глазами современников и потомков (1Х-Х11 вв.): курс лекций. М., 1998. С. 351-353; Он же. Повесть временных лет: герменевтические основы изучения летописных текстов. М., 2004. С. 171-173.
20 ПСРЛ. Т. I. Стб. 22.
21 Там же. Стб. 29.
22 Там же. Стб. 45.
23 «И рече Олегъ. ищите парусы паволочиты руси. а словеномъ кропинь-ныя. и бысть тако <...>. и успяша [русь] парусы паволочиты. а словене кропиньны. и раздра а ветръ. и реша словени имемся своим толстинам. не даны суть словеном пре» (Там же. Стб. 32).
24 «Общий ареал длинных курганов, подразделяемый на две культурные группы, - пишет В.В. Седов, - соответствует трем историческим землям Древней Руси - Псковской, Полоцкой и Смоленской» (Седов В.В. Древнерусская народность: историко-археологическое исследование. М., 1999. С. 143). Более того, ученый утверждает, что специфическая курганная обрядность распространялась с севера на юг (Там же. С. 142). Вполне вероятно, таким образом, что наиболее древние центры обширного племени кривичей попали под управление династии Рюрика уже в самый момент призвания варягов.
25 ПСРЛ. Т. I. Стб. 10, 23.
26 В Лаврентьевской, Радзивиловской и Ипатьевской летописях Полоцк упоминается среди городов, которые «раздавал» своим приближенным еще Рюрик (Там же. Стб. 20; Там же. Т. II. Стб. 14). Однако в Новгородской I младшего извода соответствующий пассаж аналогии не находит (Там же. Т. III. С. 107). Кроме того, сама по себе строительная деятельность Рюрика (по Ипатьевской Рюрик «седе» в Новгороде «княжа и раздая мужемъ своимъ волости. и городы рубити»; курсив мой. - Д. Д.) оказывается до известной степени архетипической: спустя примерно сто лет аналогичными проблемами, хотя и на новой территории, будет заниматься Владимир (Там же. Т. I. Стб. 121). Думается, соответственно, что появление сообщения о Полоцке под 6370 (862) г. обусловлено воздействием определенной литературной условности, принципиальные же для книжника историко-географи-ческие представления нашли выражение в указании статьи 6488 (980) г. на существование самостоятельной полоцкой династии вплоть до сватовства Владимира к Рогнеде (Там же. Стб. 75-76).
27 См. подробнее: Данилевский И.Н. Древняя Русь... С. 355-368.
28 ПСРЛ. Т. II. Стб. 273.
29 Ведюшкина И.В. «Чувство-мы» в Повести временных лет / / Восточная Европа в древности и средневековье: Древняя Русь в системе этнополити-ческих и культурных связей: Чтения памяти чл.-кор. АН СССР В.Т. Па-шуто. Москва, 18-20 апр. 1994 г. М., 1994. С. 5-8; Данилевский И.Н. Западноевропейские земли в летописном понятии «Русская земля» // Древняя Русь и Запад: науч. конф.: кн. резюме. М., 1996. С. 53-56; Он же. Древняя Русь... С. 170-181.
