Эсхатологические мотивы в концепции конца истории Ф. Фукуямы Текст научной статьи по специальности «История и археология»

ке, т.е. к методологии дедуктивных наук. Сегодня мы значительно расширяем их ареол, не исключая их традиционного объекта, логическую семантику и теоретическое моделирование. Требования времени вынуэдают нас выделить в качестве новейшего объекта данной методологии направление проектирования системы - культурологического образовательного пространства.

В результате обоснования авторской методологии в преодолении всемирного образовательного кризиса в контексте анализа систем, мы составили новые рамки формально-теоретической логики, которая представляет собой выверенную структуру феноменологических исследований. В их русле мы относимся к так называемой металогике, своей основой предполагающей систему дедуктивных подходов к решению глобальных проблем. Считаем необходимым и в будущем, значительно расширять ореол нашего исследовательского интереса в данном вопросе вплоть до теоретического моделирования. Таково требование времени и, следовательно, наши намерения вплотную приближаются к выработке новейших методологических средств проектирования всевозможных образовательных и социальных систем.

Список литературы:

1. Герасимов Г.И., Павленко Л.Н. Культурно-образовательное пространство: сущность и реалии становления (социально-философский анализ). - Ростов-н/Д: Изд-во РГПХ 2003. - С. 25.

2. Наливайко Н.В., Паршиков В.И. Философия образования как объект комплексного исследования. - Новосибирск. 2002. - С. 68.

3. Витгенштейн Л. Логико-философский трактат. - М., 1958. - С. 13, Карнап Р. Значение и необходимость // Труды по знаковым системам. - М., 1959. - Вып. 1.

ЭСХАТОЛОГИЧЕСКИЕ МОТИВЫ В КОНЦЕПЦИИ КОНЦА ИСТОРИИ Ф. ФУКУЯМЫ © Гусев Д.В.*

Орловский государственный университет, г. Орел

В статье рассматриваются эсхатологические мотивы в концепции конца истории Ф. Фукуямы. На примере финалистских идей Ф. Фукуямы проводится философский анализ содержания концеции истори-

* Доцент кафедры Логики, философии и методологии науки, кандидат философских наук, докторант доцент.

ческого финализма как версии секулярной эсхатологии, выявляются ее идейные предпосылки в философии Г.Ф.В. Гегеля и А. Кожева, рассматривается ее критика С. Хантингтоном и И. Валлерстайном.

Вся современная эпоха многими мыслителями воспринимается как апокалиптическая [1, с. 11]. В работах Ф. Фукуямы представлена концепция конца истории, имплицитно включающая существенные эсхатологические мотивы. Их изучение обладает несомненной актуальностью, так как позволяет прояснить вопросы темпоральной природы бытия человека и сущности исторического процесса. Заслуживает внимания и характер трансформации иудео-христианской эсхатологии в концепции конца истории Фукуямы, совмещение в ней философских, религиозных и естественнонаучных аспектов. Также обращение к анализу одной из наиболее фундаментальных универсалий культуры - идее конца (конца истории, конечности мира во времени), особенно важно в условиях нарастающей нормативно-мировоззренческой неопределенности и размывания ценностей традиционной культуры.

Необходимо, конечно, понятийное уточнение. Идея конца истории выходит за рамки определения эсхатологической проблематики в религиозной традиции. Поэтому к концепции конца истории Фукуямы нельзя применять в полной мере данный термин, который в традиционном понимании означает учение о конечных судьбах человека и человечества. Но в более общем значении под эсхатологией понимается в том числе и рефлексия о конце и целях истории. Именно в такой нетрадиционной трактовке (апокалипсис не только конец света, но и то, что может быть названо концом истории) использует понятие эсхатологии H.A. Бердяев, наиболее полно выразивший свои воззрения по данному вопросу в книге «Судьба человека в современном мире» (1934) [1, с. 11]. Миронюк М.Г. отмечает, что идея конца истории, выхода за рамки истории «присутствует практически во всех религиозных доктринах, а ее нерелигиозные трактовки были представлены, например, Георгом Вильгельмом Фридрихом Гегелем (1770-1831 гг.) Карлом Марксом (1818-1883 гг.) и французским филосо-фом-неогегельянцем с русскими корнями Александром Кожевым (Kojeve; 1902-1968 гг.)» [5, с. 482].

В последние десятилетия получили широкое распространение различные версии нерелигиозной, секулярной эсхатологии (термин «эсхатология» вполне может использоваться по отношению к ним в расширенном смысле). Среди последних особого внимания заслуживает эсхатология Френсиса Фукуямы, развивающего тему конца истории и последнего человека [2, 5]. Мировую известность Френсис Фукуяма (род. в 1952 г.) получил благодаря статье «Конец истории?» («The End of History?», National Interest, Summer 1989) [7], книге «Конец истории и последний человек» («The End of History and the Last Man», 1992; издана более чем в 20 стра-

нах, в некоторых из них стала бестселлером и книгой года) [8] и благодаря вызванной ими широкой дискуссии в академических и политических кругах всего мира. Появление на рубеже 1980-1990 годов концепции конца истории в версии Фукуямы было обусловлено причинами как политического, так и культурного характера: утратой идеологией марксизма-ленинизма своих позиций в глобальном политическом дискурсе и стремительным распадом мировой системы социализма, расширением дискуссий о постмодерне, «постистории» и о постиндустриальном обществе [8, с. 42-43].

Взгляды на проблему конца истории у Фукуямы подчинены установке триумфализма западной либеральной демократии: конец истории заключается в поражении всех жизнеспособных альтернатив либерализма от фашизма до коммунизма включительно [8, с. 32]. Развивая высказанную Гегелем идею «конца истории» Фукуяма обращается к творчеству Александра Кожева, который стремился оригинально интерпретировать Гегеля с использованием идей марксизма и экзистенциализма [6, с. 82]. Фукуяма вслед за Гегелем связывает окончание земной истории с победой идеи свободы в мире сознания, которая определит и судьбу материального мира. Фукуяма так формулирует собственно проблему конца истории: «...существуют ли противоречия в нашем современном либерально-демократическом устройстве, которые заставили бы ожидать продолжения исторического процесса и возникновения нового, высшего порядка?»[8, с. 218], и далее: «мы можем утверждать, что история пришла к концу, если современная форма социального и политического устройства полностью удовлетворительна для людей в самых существенных отношениях» [8, с. 219]. Конец истории как таковой по Фукуяме связан с завершением идеологической эволюции человечества и универсализацией западной либеральной демократии как окончательной формы правления: «То, чему мы, вероятно, свидетели, - пишет Ф. Фукуяма, - не просто конец холодной войны или очередного периода послевоенной истории, но конец истории, как таковой, завершение идеологической эволюции человечества и универсализации западной либеральной демократии, как окончательной формы правления» [7, с. 135].

Опираясь на позицию Гегеля, высказанную в период «Феноменологии духа», Фукуяма оппонирует марксистскому анализу сущности исторического развития [8, с. 229]. По Марксу, историческое развитие, определяемое взаимодействием материальных сил, имеет целенаправленный характер и закончится, достигнув коммунистической утопии, которая разрешит все противоречия. Данное положение Маркса Фукуяма считает вторичным и заимствованным у Гегеля.

Таким образом, согласно Гегелю история вступает в завершающую фазу с утверждением идей Французской революции, за которым следует универсальный мировой порядок (он сопровождается концом националь-

ной дифференциации, обретением новой сверхнациональной тотальности и вненациональной идентичности). По Кожеву универсальность достигается утверждением технократического тоталитаризма, которое сопровождается планетарным развертыванием «универсального и гомогенного государства»: «... универсальное и однородное государство стало бы последним этапом истории человечества, поскольку оно для человека полностью удовлетворительно» [8, с. 316]. Последнее утверждает действительно всеобщий мировой порядок, конец политической дифференциации и образование сверхполитической тотальности (прообразом которой Кожев считал Евросоюз). Для Фукуямы конец истории равнозначен одновременно и концу культурной дифференциации: Запад окончательно побеждает как тип культуры.

Обращаясь к философскому содержанию концепции постистории Фукуямы, мы видим четкое соответствие гегелевской идее «конца истории». В этом отношении взгляды Фукуямы вполне последовательны. Опираясь на его взгляды, Фукуяма обращается к анализу двух главных вызовов либера-лизму в XX веке: фашизма и коммунизма. Фашизм стал реакцией на фундаментальные противоречия либеральных обществ - политическую слабость Запада, материализм, моральное разложение и утрату единства. Коммунизм акцентирует внимание на противоречии между трудом и капиталом. После безусловных поражений фашизма и коммунизма в XX веке, остались еще две альтернативы либеральной демократии - религиозный фундаментализм и национализм, однако они уже не смогут бросить вызов победившему либерализму. Безапелляционный вывод Фукуямы гласит: «В конце истории у либеральной демократии не осталось серьезных конкурентов» [8, с. 321] .

Современность характеризуется разделением на мир истории и мир постистории. В новом мире постистории меняются приоритеты человека: вместо готовности рисковать жизнью ради абстрактной высшей цели -экономический расчет, технические проблемы, заботы об охране окружающей среды и удовлетворение изощренных запросов потребителя. Место борьбы за признание заняла борьба за более эффективное удовлетворение человеческих потребностей. Спор теперь идет не между идеологиями, религиями или мировоззрениями, а между различными стратегиями устройства потребительского общества. И предмет такого спора - не ценности, а экономическая эффективность. Нет ни искусства, ни философии, есть лишь тщательно оберегаемый музей человеческой истории. Таким образом, своеобразный секулярный «конец света» завершается перспективой многовековой скуки, историческим штилем [7, с. 148].

Если завершение истории у Гегеля совпадает с абсолютным «обуржуа-зиванием», а у Кожева - с абсолютной секуляризацией, то у Фукуямы история закончилась абсолютной «консьюмеризацией» (от англ. consume -потреблять). Таким образом, в отличие от традиционной для христианско-

го мировоззрения трактовки исторического финализма, концепция Фукуямы по мнению B.C. Малахова полностью лишена трансцендентного плана и в целом является популяризацией спекулятивной философии истории гегелевского типа [4].

Сделанные Фукуямой выводы вызвали критику данной концепции и стали катализатором поиска ее альтернатив. Именно так возникла идея «столкновения цивилизаций» в интерпретации Сэмюэля Хантингтона, который утверждает, что вместо либерального сценария конца истории Фукуямы и соответствующего ему прогноза о прекращении глобальных конфликтов имеет место превращение факторов культурного характера в основной источник будущих конфликтов в мире. Отрицая концепцию «конца истории» Френсиса Фукуямы [9, с. 30], Хантингтон отвергает существование самой универсальной цивилизации. По его мнению, идея конца истории как краха советского коммунизма бездоказательна, и нет причин утверждать универсализм либеральной демократии. Растущее взаимодействие различных цивилизаций в глобализирующемся мире не создает общечеловеческую культуру, то есть не является преодолением той культурной дифференциации, об устранении которой в результате универсализации западной массовой культуры потребления писал Фукуяма. Если последний вслед за Гегелем, Марксом и Кожевым видел в истории человечества движение к однородности мира, то Хантингтон вовсе не считал неизбежным результатом модернизации переход к такому однородному состоянию. Вывод Хантингтона заключается в том, что единая универсальная цивилизация западного типа ни сейчас, ни в обозримом будущем невозможна.

Иной взгляд на проблему конца истории, также отрицающий либерально-демократический триумфализм Фукуямы, представил Иммануил Валлерстайн. Считая, что исторический потенциал капитализма исчерпан в силу его собственных, эндогенных противоречий, он выступает с резкой критикой апологии исторической прогрессивности капитализма в концепции конца истории Фукуямы. Парадоксальна оценка Валлерстайном распада коммунистических режимов в конце 1980-х годов: он видит в нем не триумф либерализма (как Фукуяма), а «знак очевидного краха либерализма как определяющей геокультуры нашей миро-системы» [3, с. 7]. Последнее обстоятельство подрывает легитимность государств в массовом сознании и делает для их населения невозможной примирение с нарастающей поляризацией в структуре распадающейся мировой системы. Эта связь социальной эсхатологии с кризисом государственности представляет особый интерес: последние события в ряде регионов мира демонстрируют воплощение сценария «социального апокалипсиса» как следствие распада и недееспособности государственных властных институтов [3, с. 103].

В вопросе о наличии у истории цели (а первоначальное значение понятия апокалипсиса и означало раскрытие смысла, цели мировой истории)

Валлерстайн разделяет общую для Гегеля, Маркса, Кожева и Фукуямы позицию. Но в качестве таковой цели по Валлерстайну выступает переход к «сущностно-рациональной исторической системе».

Список литературы:

1. Бердяев H.A. Дух и реальность / Николай Бердяев; вступ. ст. и сост.

B.Н. Калюжного. - М.: ACT; Харьков: Фолио, 2006. - 679, [9] с.

2. Бьюкенен П. Дж. Смерть Запада: Пер. с англ. А. Башкирова. - М.: ACT, 2004. - 444, [4] с.

3. Валлерстайн И. Конец знакомого мира: Социология XXI века / Пер, с англ. под ред. В.И. Иноземцева. - М.: Логос, 2004. - 368 с.

4. Малахов B.C. Еще раз о конце истории // Вопросы философии. -1994. - № 7.

5. Миронюк М.Г. Мир политической науки. Учебник. В 2 кн. Кн. 2. Персоналии / Под общ.ред. А.Ю. Мельвиля. - М.: Просвещение, 2005. -559 с.

6. Современная западная философия: Учебное пособие / В.Л. Абушен-ко, А.Ю. Бабайцев, ИМ. Бобков, Е.Н. Вежновец и др.; Под общ. ред. Т.Г. Румянцевой. - Мн.: Книжный Дом, 2009. - 1024 с.

7. Фукуяма Ф. Конец истории ? // Вопросы философии. - 1990. - № 3.

C. 148.

8. Фукуяма Ф. Конец истории и последний человек / пер. с англ. М.Б. Левина. - М.: ACT: ACT Москва: Хранитель, 2007. - 588, [4] с.

9. Хантингтон С. Столкновение цивилизаций. - М.: ACT, 2003. - 603 с.

СОВРЕМЕННЫЕ ТЕНДЕНЦИИ РАЗВИТИЯ ИНФОРМАЦИОННОГО ОБЩЕСТВА В УСЛОВИЯХ ГЛОБАЛИЗАЦИИ: АНТРОПОЛОГИЧЕСКИЙ АСПЕКТ © Жабина В.В.*

Саратовская государственная академия права, г. Саратов

Современная глобализация общества обусловлена в основном глобализацией инфосферы, которая включает в себя мировое информационное пространство. Ее стремительное развитие становится следствием распространения средств информатики и новых информационных технологий. Присутствие этих средств можно обнаружить во всех сферах жизнедеятельности общества, они предоставляют человеку новые, невиданные ранее возможности, которые способны изменить привычный

* Соискатель кафедры Философии.