CC BY
133
YAK 94(470)+94(510) ББК 63.3(2) +63.3(5 Кит)
B.A. БАРМИН
V.A. BARMIN
ЕШЁ РАЗ О МОТИВАХ СОВЕТСКОГО ПРАВИТЕЛЬСТВА ПРИ ОКАЗАНИИ ВОЕННОЙ ПОМОШИ ВЛАСТЯМ СИНЬЦЗЯНА В ПОДАВЛЕНИИ НАЦИОНАЛЬНО-ОСВОБОДИТЕЛЬНОГО ДВИЖЕНИЯ КОРЕННЫХ НАРОДОВ ПРОВИНЦИИ В 1931-1934 ГГ.
SOVIET GOVERNMENT MOTIVES IN MILITARY ASSISTANCE TO XINJIANG AUTHORITIES IN NATIONAL LIBERATION MOVEMENT OF PROVINCE INDIGENOUS PEOPLE IN 1931-1934
Статья посвящена малоизученному вопросу, связанному с оказанием Советским Союзом военной помощи китайской администрации провинции Синьцзян в период его борьбы с национально-освободительным движением коренных народов региона. Автор на основе архивных источников доказывает, что деятельность советского руководства была направлена на защиту национальных интересов советского государства. Однако при этом не ставилась задача аннексии или отторжения территории сопредельного государства.
The article is devoted to the understudied issue related to the Soviet Union military assistance to the Chinese administration of the province of Xinjiang in the period of their opposition to the national liberation movement of the indigenous people. On the basis of archive sources the author proves that the Soviet authority's activity was aimed at protection of national interests of the Soviet government. However, there was no target of annexation or rejection of a territory of a neighboring state.
Ключевые слова: Синьцзян, Советский Союз, национально-освободительное движение, военная помощь, уйгуры.
Key words: Xinjiang, the Soviet Union, national liberation movement, military assistance, the Uigurs.
В апреле 1931 года на территории Синьцзяна, самой крупной провинции Китая, вспыхнуло восстание проживавших здесь коренных народов: уйгуров, казахов, дунган, киргизов и других. Целью восставших являлось изгнание из региона китайской администрации и создание независимой исламской республики. Вскоре в события вмешались дунгане провинции Гань-су. Отсюда на поддержку единоверцам (большинство населения Синьцзяна, в том числе и дунгане, исповедовали ислам) прибыла дунганская дивизия под командованием молодого генерала Ма Чжунина, который вскоре и стал фактическим руководителем повстанческого движения. В условиях грозящего поражения и изгнания из провинции китайские власти начали поиски мирного решения конфликта. Пришедший к власти в провинции в результате военного переворота 12 апреля 1933 года командующий китайскими войсками в Синьцзяне генерал Шен Шицай предпринял в этом направлении первые действенные шаги.
Летом 1933 года прошли переговоры представителей Шен Шицая с руководителем крупнейшей группировки повстанцев, состоявшей в основном из уйгуров, - Ходжой Ниязом. Результатом переговоров стало достигнутое в июле 1933 года соглашение о прекращении боевых действий этой группировки против правительственных сил. Раскол в лагере повстанцев и переход Ходжи Нияза в лагерь вчерашних противников зрел давно и был связан не только с активной примиренческой деятельностью правительства, но и с нежеланием Ма Чжунина видеть в уйгурах равноправных партнёров и в идущей борьбе, и в управлении будущим мусульманским государством.
Соглашение между сторонами предусматривало создание на юге провинции национальной автономии уйгур, привлечение в состав правительства Синьцзяна людей различных национальностей, а также ещё целый ряд уже декларированных к этому моменту Шен Шицаем демократических преобразований. В ответ Ходжа Нияз обязался сотрудничать с правительством Синьцзяна в установлении мира и порядка в провинции [1, р. 89-90.]
В Советском Союзе очень внимательно следили за событиями, происходящими в Синьцзяне. Экономические и политические интересы страны в Центрально-Азиатском регионе, в целом, и в Синьцзяне, в частности, исключали вариант «равнодушия» со стороны советского руководства. Вместе с тем, вопрос вмешательства во внутренние дела суверенного государства, даже с учётом их важности для СССР, требовал самого тщательного анализа и взвешенности.
Изменения, произошедшие во внутриполитической жизни Синьцзяна после прихода к власти Шен Шицая, ускорили работу над определением общих принципов политики СССР в отношении Синьцзяна, которые было поручено подготовить Народному комиссариату иностранных дел.
В июле 1933 года для выработки этих принципов и подготовки соответствующих рекомендаций правительством СССР было проведено совещание представителей всех заинтересованных ведомств под председательством заместителя комиссара по иностранным делам Г.Я. Сокольникова. Совещание приняло следующие рекомендации: «1. Считать неприемлемым поддерживать лозунги и политику отделения Синьцзяна от Китая. 2. Считать необходимым оказать поддержку урумчинскому правительству, пытающемуся улучшить методы китайской администрации в Синьцзяне, в частности, в деле сохранения широкой провинциальной автономии, которой пользовался Синь-цзян, и в проведении той программы реформ, направленных к административной децентрализации и районной автономии населяющих Синьцзян национальностей, которые декларировались урумчинским правительством в целях достижения соглашения с руководством повстанческого движения (автономия, равенство национальностей, свободы слова, печати, союзов и т. д. и выборность). 3. В первую очередь считать необходимым оказать урум-чинскому правительству активную поддержку для разгрома Ма Чжунина и др. дунганских отрядов, представляющих собой реальный базис для планов превращения Синьцзяна в плацдарм антисоветской деятельности. 4. Считать возможным использовать, так называемые, белые отряды в целях поддержания устойчивости урумчинского правительства и, вместе с тем, возможного контроля над ним. В отношении белых должны проводиться при этом все необходимые меры предосторожности и наблюдения» [2, л. 21-23].
Всего рекомендации содержали 12 пунктов и охватывали весьма широкий круг возможных форм помощи урумчинскому правительству и методов нейтрализации повстанческого движения. Рекомендации, подготовленные НКИД, были затем переданы специальной комиссии, созданной Политбюро 27 июня 1933 года «Для рассмотрения вопросов советской политики в Синьцзяне и обсуждения предложений, внесённых НКИД по Синьцзяну...». Председателем комиссии являлся К.Е. Ворошилов, членами - Г.Я. Сокольников и Ш.З. Элиава [3, № 69/48.]. 3 августа 1933 года по представлению этой комиссии Политбюро ЦК ВКП(б) утвердило «Директивы по работе с Синьцзяном», которые почти целиком повторяли предложения, внесённые НКИД. Правда, в принятом документе появился пункт, который несколько смягчал общий тон «Директив», построенных на отказе в поддержке движениям за национальное самоопределение народов Синьцзяна. В нём предлагалось «Считать нецелесообразным в данное время и в данных условиях [курсив мой. - В.Б.] поддерживать в районах движения, направленные к полному отделению от урумчинского правительства, занимая, однако, благоприятную позицию в организации более широкого местного самоуправления в тех районах, где нет оснований ожидать успеха деятельности английской или япон-
ской агентуры» [3, оп. 162, д. 15, л. 32-33]. Но в целом позиция советского правительства на поддержку урумчинского правительства и сохранение Синьцзяна в составе Китая была выражена со всей определённостью, и дальнейшее развитие событий подтвердило всю серьёзность этой позиции.
Собственно к моменту формального утверждения главного положения директив - поддержки провинциального правительства - эта поддержка уже активно осуществлялась, причём не только поставками оружия и различных материалов. Зимой 1932-1933 года, когда войска Ма Чжунина и уйгурские повстанцы осадили столицу Синьцзяна Урумчи (Дихуа), Советский Союз предпринял акт, который в буквальном смысле спас китайские власти в Синьцзяне.
В декабре 1932 года под натиском японской армии, оккупировавшей Маньчжурию, на территорию Советского Союза отошли и были интернированы части, так называемых, охранных войск Китая под командованием генерала Су Бинвэя. Всего 4-6 декабря 1932 года «...Было интернировано 4117 человек, в том числе 11 генералов, 17 полковников, 389 других военных чинов, 2400 солдат и около 1300 гражданских лиц» [4, с. 186]. Сначала предполагалось осуществить возвращение интернированных лиц на родину на Дальнем Востоке. Но после возникновения критической ситуации в Синьцзя-не эти планы были изменены. Политбюро ЦК ВКП(б) постановило: «Во изменение ранее принятого решения... разрешить интернированных китайцев эвакуировать в Синьцзян» [3, оп. 162, д. 15, л. 117].
Переброска нескольких тысяч кадровых солдат под командованием опытных офицеров в район осаждённого Урумчи радикально изменила военную ситуацию, и, в конечном счёте, блокада со столицы Синьцзяна была снята.
Таким образом, можно констатировать, что события, связанные с первым этапом восстания мусульманских народов Синьцзяна 1931-1934 гг., поставили советское руководство перед необходимостью выбора между поддержкой национально-освободительного движения мусульманских народов и оказанием помощи китайской администрации провинции. Позицию советского правительства в этой ситуации определили трезвый расчёт, практицизм и необходимость защиты государственных интересов. Тщательный и всесторонний анализ складывающей обстановки показал, что восстание разнородное по участвовавшим в нём силам, руководимое панисламистами и пантюркистами, находящееся под влиянием третьих стран, враждебных советскому государству, не может и не достигнет своих первоначальных целей. Вместе с тем, многолетняя война разрушит хозяйственный механизм провинции, что приведёт к сокращению торгово-экономических связей с ней и нанесёт существенный ущерб интересам советского государства. В этих условиях было принято решение оказать помощь провинциальным властям Синьцзяна.
Между тем, соглашение о сотрудничестве правительства Синьцзяна с Ходжой Ниязом и стоявшими за ним повстанческими отрядами уйгуров, хотя и облегчило положение провинциальных властей, но не остановило войну. Более того, события, развернувшиеся в провинции во второй половине 1933 - начале 1934 года, ознаменовали собой наивысшую точку в борьбе сторон.
Параллельно с переговорами, которые велись с Ходжой Ниязом, Шен Шицай пытался договориться и с Ма Чжунином. Для того, чтобы примирить последнего с руководством провинции в Синьцзян даже приезжал «...специально посланный председателем Исполнительного Юаня Ван Цзинъвэем министр иностранных дел и министр юстиции Лю Ваньган» [5, с. 32]. Однако его миссия не привела к положительному результату. Примирить противников не удалось, и войска Ма Чжунина продолжали боевые действия против правительственных подразделений. С другой стороны, ещё 20 февраля 1933 года, так называемый, «Уйгурский комитет за национальную революцию» образовал на юге провинции, в Хотане, временное правительство. Возглавил это правительство уйгур, Сабит Домулла - человек, связи которого с англичанами были общеизвестны. Командующим вооружёнными сила-
ми нового правительства стал Мухамметдин Бугра. М. Бугра взял себе титул «эмир аль-Ислами», а его братья величали себя «эмир Абдулла-хан» и «эмир Нурахмед-джан». «Из-за этого Хотанское исламское правительство называлось «правительством хотанских эмиров» [5, с. 21]. 12 ноября 1933 года в Кашгаре премьер-министр «правительства хотанских эмиров» СабитДомул-ла официально провозгласил о создании независимой Тюрко-Исламской республики Восточного Туркестана (ТИРВТ). При этом президентом вновь созданной республики был заочно избран Ходжа Нияз. Была создана и обнародована конституция республики, которая строилась целиком на законах шариата.
Руководители ТИРВТ сразу же начали активную работу по организации дипломатического признания своей республики со стороны ближайших соседей из числа мусульманских государств и Англии. Были установлены контакты с Турцией, Афганистаном, мусульманами Индии. При этом большинство исследователей отмечают, что «...доминирующим влиянием в политических и военных делах ТИРВТ» пользовалась Турция [5, с. 26], руководители же Восточного Туркестана прибегли к любому случаю, чтобы высказать «...своё почтение родине панисламизма...» [6, с. 131].
Вместе с тем, лидерам новоявленного государства было достаточно ясно, что реальную помощь и поддержку им сможет оказать не Турция, с которой их сближало единоверие, а Англия, кровно заинтересованная в создании своеобразного санитарного кордона между Индией и Советским Союзом, с одной стороны, и в укреплении своих экономических позиций в этом богатейшем районе - с другой. Поэтому Сабит Домулла и его соратники ещё до образования ТИРВТ отправили британскому консулу в Кашгаре Томсон-Гловеру письмо, в котором просили принять «Хотанский эмират» под протекторат Англии. Авторы письма, изобиловавшего антисоветской риторикой, заявляли: «...Было бы сообразным милосердию и справедливости великого британского правительства, если бы Ваше высокоблагородие - богатырь принц господин генконсул обратили бы внимание на исправление нашей сущности. Мы всегда готовы наряду с другими находиться под тенью великого британского правительства и будем стремиться прервать связь с большевиками» [3, ф. 62, оп. 2, д. 3037, л. 71]. Следует отметить и тот факт, что в составе вооружённых сил ТИРВТ действовало несколько крупных отрядов басмачей, перешедших на территорию Синьцзяна с сопредельной территории советской Средней Азии. Более того, известные руководители басмаческого движения Джаныбек-казы и Юсуп-джан занимали ключевые посты в руководстве этими силами. Джаныбек-казы являлся, например, командующим северным (высокогорным) фронтом [7, с. 83]. Вполне естественно, что подобные шаги лидеров повстанческого движения не могли не вызвать ответной реакции со стороны советского руководства, которое всё более склонялось к более действенным формам помощи правительству провинции.
Осенью 1933 года после очередной неудачной попытки заключить перемирие с Ма Чжунином, Военный совет провинции принял решение начать активные боевые действия против армии дунган. В условиях, когда повстанцами южного Синьцзяна было объявлено о создании ТИРВТ, Шен Шицай счёл возможным обратиться к правительству СССР с просьбой оказать помощь войсками и техникой в проведении боевых операций против повстанцев. Советская сторона ответила на эту просьбу согласием. Пытаясь позже объяснить мотивы, которыми руководствовался Сталин, давая согласие на оказание военной помощи правительству Синьцзяна в борьбе с повстанцами, Шен Ши-цай писал, что опасность провинции угрожала, с одной стороны, от повстанцев, а, с другой стороны - от империалистических государств, которые поддерживали этих повстанцев. Сталин хорошо осознавал, что в этой ситуации интересы провинциального правительства совпадали с интересами Советов, ибо «Синьцзян являлся чёрным ходом не только в Китай, но и Советскую Россию» [8, p. 164].
В ноябре 1933 года в Синьцзян была переброшена так называемая «Алтайская добровольческая армия» [9, с. 79-84], сформированная из частей различных родов войск Красной Армии и НКВД. В оперативное подчинение командования этой группировки были также переданы подразделения, сформированные из бывших белогвардейцев, «натурализовавшихся русских», которым была обещана амнистия и советское гражданство в случае удачного завершения операции. При этом обеспечение всех участников предстоящей операции, включая части белогвардейцев, оружием, техникой и снаряжением ложилось на советскую сторону с дальнейшим возмещением понесённых затрат правительством провинции. В то же время продолжалась продажа крупных партий оружия, боеприпасов и оборудования правительству Синь-цзяна. Так, 29 сентября 1933 года Политбюро приняло решение «разрешить продажу для Урумчи до 1 миллиона винтовочных патронов в два приёма» [3, ф. 17, оп. 162, д. 162, л. 76]. Несколько ранее были проданы несколько самолётов и партия стрелкового оружия.
Участники рассматриваемых событий в своих воспоминаниях указывают, что переброска советского контингента на территорию Синьцзяна началась в ноябре 1933 года и прибывавшие в провинцию войска сразу же включались в боевые действия [3, ф. 17, оп. 162, д. 162, л. 76]. Это в целом согласуется с ходом событий. По крайней мере, Военный совет провинции, как уже отмечалось, принял решение о начале операций против Ма Чжунина именно в ноябре. Но сама операция по разгрому повстанцев проводилась поэтапно до апреля 1934 года, и поэтому советское руководство постоянно рассматривало вопросы, связанные с ходом боевых действий в Синьцзяне, а также проблемы обеспечения всем необходимым находящихся там войск. Так, 20 января 1934 года Политбюро ЦК ВКП(б) приняло постановление о финансировании очередной части операции и обеспечении подразделений белогвардейцев. В постановлении предлагается: «а) Отпустить 10 тыс. руб. золотом в распоряжение ОГПУ для проведения операции; б) отпустить 2 тысячи комплектов гражданской одежды для частей белых в Синьцзяне» [3, ф. 17, оп. 162, д. 15, л. 168].
Советские подразделения активно использовали авиационную технику, были, несомненно, лучше вооружены и подготовлены, поэтому Ма Чжу-нин, по существу, не имел надежды на победу. Уже в апреле 1934 года правительство СССР начало вывод частей «Алтайской добровольческой армии», которая выполнила поставленную перед ней задачу, с территории провинции к местам постоянной дислокации. 15 апреля 1934 года Политбюро приняло решение, в котором говорилось, что пребывание советских войск в Синьцзя-не более нецелесообразно. Вместе с тем Политбюро решило: «...учитывая настойчивую просьбу дубаня [губернатора провинции. - В.Б.] и его желание в кратчайший срок закрепить результаты победы, лишив Ма Чжунина возможности обосноваться в районе Аксу-Уч-Турфан, мы согласны оставить в Синь-цзяне на срок 3-4 месяца конную группу алтайцев [Алтайской добровольческой армии. - В.Б.] с батареей, общей численностью в 350 человек, с целью прочного закрепления за провинциальным правительством районов Аксу-Уч-Турфан... Кавгруппа алтайцев оставляется как отдельное войсковое соединение, маскируемое под «русский кавполк из белоэмигрантов с присвоением личному составу соответствующих «чинов», знаков различия и т. п. Оставляемый отряд алтайцев поступает на полное материальное обеспечение урум-чинского правительства». Но далее ещё раз подчёркивалось, что «...Во всей остальной части приказ о выводе алтайцев в установленный срок (1-10 апреля) остаётся в силе, причём алтайцы (за исключением оставляемого отряда) должны покинуть район Урумчи и выйти за Манас не позже 7-8 апреля» [3, ф. 17, оп. 162, д. 16, л. 32]. Подобная настойчивость в соблюдении графика вывода войск с территории провинции может служить ещё одним доказательством, что все действия советской стороны были согласованы с правительством Китая.
Вывод большей части советского войскового контингента с территории Синьцзяна уже не мог что-либо изменить в положении повстанцев. Их окончательное поражение было только вопросом времени. Тем не менее, по решению советского правительства, для скорейшего завершения боевых действий китайским войскам была не только оставлена вся материальная часть выведенных соединений Красной Армии, но и выделена большая группа советников и инструкторов, которые были прикомандированы к различным китайским подразделениям.
Это решение было определено, прежде всего, крайне низкой профессиональной подготовкой китайских военнослужащих, с одной стороны, и отсутствием современных видов оружия и снаряжения в частях и подразделениях, с другой. Так, в отчёте об обследовании 12 пехотного полка 27-28 мая 1934 года, расположенного в г. Турфане, инструктор советской группы советников Кудрявцев сообщал: «Рядовой и даже офицерский состав обеспечен чрезвычайно плохо. Почти единственной пищей солдат является 1,5 фунта муки в день, т. к. за 3 лана выдаваемых на приварок по существу ничего купить нельзя. ...Никаких стрелковых приборов в полку нет, а потому и методически поставленных занятий по стрелковому делу не проводится, несмотря на то, что стреляет рядовой состав плохо. Из отобранных командирами рот 11 лучших стрелков с дистанции в 100 м, лишь один поразил мишень головного размера, один не попал даже в крепостную стену, и два положили пули свыше метра от мишени» [10, л. 19-20]. Естественно, что такое положение вещей в армии в случае возобновления повстанческого движения привело бы к её быстрому поражению. Это противоречило интересам Советского Союза в Синьцзяне. Для того чтобы избежать этого китайские армейские части в провинции следовало всемерно укреплять.
В постановлении политбюро ЦК ВКП(б) по этому поводу было записано: «Указать дубаню [губернатору. - В.Б.], что он, используя оставляемых ему инструкторов и материальную часть, имеет полную возможность создать крепкую боеспособную армию. В соответствии с оставляемой дубаню материальной частью и расчётом инструкторского кадра, необходимого для подготовки специалистов, ...оставить в распоряжении дубаня сроком от 6 месяцев до 1 года:
а) лётчиков, летнабов и механиков - 8 человек;
б) водителей бронемашин и командиров башен - 18 ...;
в) артиллеристов - 6 ...;
г) пулемётчиков - 3 ...;
д) общевойсковых командиров (младших и средних) - 15...» [3, ф. 17, оп. 162, д. 16, л. 32].
Кроме того, отдельно перечислялось весьма значительное количество оружия, в том числе и тяжёлого, боеприпасов, снаряжения и оборудования, а также расходуемых материалов, которые должны были поправить материальное положение китайских войск. В перечне были указаны, например, 4 самолёта - Р5, 3 горных орудия, 17 станковых и 12 ручных пулемётов, 12 гранатометов, 12 мортир, тысячи снарядов, миллионы патронов и многое другое [10, л. 30].
В этот же период в Синьцзян в качестве советников была отправлена группа выпускников Военной академии имени Фрунзе - П.С. Рыбалко, В.Т. Обухов, И.Ф. Куц, Ф.П. Полынин, М.М. Шаймуратов, А.К. Маликов. Все они приняли участие в руководстве боевыми действиями против войск Ма Чжунина на заключительном этапе операций, оказав провинциальным властям большую помощь. В дальнейшем почти все эти люди станут известными полководцами, героями Великой Отечественной войны.
10 июля 1934 года Ма Чжунин с небольшой группой соратников перешёл в районе караула Иркештам на советскую территорию и был интернирован. С его отходом от активной борьбы завершились боевые действия на территории Синьцзяна.
К началу 1935 года из Синьцзяна были также выведены основные части Красной Армии, что знаменовало собой формальное прекращение советского военного присутствия на территории провинции.
События, разыгравшиеся на территории Синьцзяна в 1931-1934 годах, в которых столь активное участие приняло Советское государство, вполне укладываются в логику многопланового и весьма противоречивого движения в Центральной Азии, которое получило своё развитие ещё в начале 20-х годов и продолжало в той или иной мере проявлять себя до начала Второй мировой войны. В Синьцзяне, как и в большинстве других Центрально-Азиатских стран, эти события при очевидном национально-освободительном характере движения имели исламскую окраску. Вместе с тем, участники восстания, встав под знамёна ислама столь, «...разнились по интересам» и были так «разнородны в социальном и этническом отношении», [5, л. 179], что ислам, который, безусловно, «играет огромное значение для истории и судеб мировой цивилизации» [11, с. 32-41], не смог сыграть роль цементирующей идеологии. Межэтнические противоречия в лагере повстанцев, очевидное влияние на движение зарубежных сил, всё нагляднее прослеживающийся антисоветизм, грозящий экономическим и политическим интересам советского государства, определили позицию и логику действий его руководства. Необходимо отметить и то, что Советского Союз своими действиями поддерживал «Объективно необходимое и важное с точки зрения общественных и государственных интересов Китая объединение Синьцзяна» [12, с. 213]. Тщательный анализ последующих событий показывает, что эти действия находились в русле международного права и, вступая в противоречие с революционными лозунгами, в то же время отвечали государственным интересам Советского Союза.
Литература
1. Hasiotis, A. Soviet Political, Economic, and Military Involvement in Sinkiang from 1928-1949 [Text] / A. Hasiotis. - New York and London, 1987. - P. 89-90.
2. АВП РФ. (Архив внешней политики Российской Федерации) Ф. 8/08 (Секретариат Карахана). Оп. 16. П. 162. Д. 117.
3. РГАСПИ (Российский государственный архив социально-политической истории) Ф. 17. Оп. 3. Д. 925. № 69/48.
4. Сладковский, М.И. Знакомство с Китаем и китайцами [Текст] / М.И. Слад-ковский. - М., 1984. - С. 186.
5. Кузнецов, В.С. Ислам в политической истории Китая (30-е годы ХХ в. -1949 г.) [Текст] / В.С. Кузнецов // Информационный бюллетень. - № 9. -С. 32.
6. Кузнецов, В.С. Панисламизм в Китае [Текст] / В.С. Кузнецов // Двадцать четвёртая научная конференция «Общество и государство в Китае. - М., 1993. -С. 131.
7. Тартаковский, Борис. Секретная миссия [Текст] / Борис Тартаковский // Простор. - 1991. - № 6. - С. 83.
8. Whiting, A. and General Sheng Shih-ts'ai. Pawn or Pivot? [Text] / A. Whiting. -Michigan State University Press. - 1958. - P. 164.
9. Гриценко, Я. Что это было? (К событиям в Синьцзяне в 1933-1934 гг.) [Текст] / Я. Гриценко // Проблемы Дальнего Востока. - 1990. - № 5. -С. 79-84.
10. РГВА (Российский государственный военный архив). Ф. 25895. Оп. 1. Д. 892. Л. 19-20.
11. Ланда, Р.Г. Исламский фундаментализм [Текст] / Р.Г. Ланда // Вопросы истории. - 1993. - № 1. - С. 32-41.
12. Воскресенский, А.Д. Россия и Китай: теория и история межгосударственных отношений [Текст] / А.Д. Воскресенский. - М., 1999. - С. 213.
