CC BY
458
Вестник Челябинского государственного университета. 2017. № 13 (409).
Философские науки. Вып. 46. С. 43—47.
УДК 1:17
ББК 87.5
ЕЩЕ РАЗ О СМЫСЛЕ ЖИЗНИ. ЭССЕ О СМЫСЛЕ ЖИЗНИ
Р. Г. Давлетгаряева
Башкирский государственный аграрный университет, Уфа, Россия
Анализируется значимость и естественность для каждого человека вопроса о смысле жизни. С критической точки зрения оцениваются пессимизм и скептицизм. Основная часть статьи посвящена опровержению экзистенциального и общественно-исторического подходов и обоснованию религиозного подхода к пониманию смысла человеческого бытия.
Ключевые слова: Бог, закон воздаяния, нигилизм, нравственность, оптимизм, общественно-исторический подход, религиозная вера, смысл жизни, скептицизм, экзистенциальный подход.
В наш век — век культа потребительских ценностей — человек настолько оторван от основ своего бытия, что многие на протяжении всей жизни проносят в глубинных пластах подсознательного самый главный вопрос в жизни человека — вопрос о смысле жизни. Большинство людей живет так, как будто этот вопрос не имеет к ним никакого отношения. Более того, вопрос этот сегодня многими рассматривается как вопрос праздного ума, вопрос, который отвлекает человека от процессов жизнетворчества, решений проблем повседневных, злободневных.
А между тем нет более значимого и естественного вопроса для человека, чем вопрос о смысле жизни. Значимость вопроса обусловливается тем, что направленность и содержание жизни человека зависит от тех ценностных ориентиров, которых он выбирает согласно представлению о смысле своего бытия. Как человек понимает смысл жизни, так он и относится к окружающему его миру. Если, к примеру, человек полагает, что смысл — в чувственных удовольствиях (гедонизм), то для него весь мир существует и должен существовать в качестве источника получения им удовольствий. А если человек уверен в том, что жизнь дана для того, чтобы следовать нравственному долгу (ригоризм), то его устремления будут связаны с подчинением своей жизни нравственным требованиям.
Естественный характер этого вопроса вытекает из того, что человек — существо разумное. Будучи разумным, человек осознает свою смертность. Для существа, осознающего свою смертность, совершенно естественно задаваться вопросом: в чем же смысл жизни? Для чего же дана жизнь, если она заканчивается смертью? Этот вопрос есть сущностная характеристика человеческого бытия. Человек по определению должен иметь осознанное отношение к вопросу о смысле жиз-
ни. В противном случае он живет инстинктивной жизнью. Живет, подчиняясь лишь голосу плоти и крови. По сути, человек становится человеком в полном смысле этого слова лишь тогда, когда он имеет осмысленное отношение к вопросу о смысле жизни.
Безусловно, разумный человек рано или поздно задается вопросом о смысле своего существования. Рано или поздно в душе и уме каждого еще «живого» и мыслящего человека рождается этот вопрос. Рано или поздно происходит прорыв смысла из области подсознательного в пространство сознательного. Но чрезвычайно важно, чтобы этот прорыв состоялся как можно раньше. Иначе человек рискует превратить свою жизнь в бессмысленное существование в пространстве и во времени, что нередко и происходит в наши дни.
Постижение смысла своего существования предполагает прежде всего поиск ответа на вопрос: есть ли вообще смысл у жизни?
Все возможные варианты его решения возникли (что совершенно естественно) еще в древности: нигилизм — жизнь бессмысленна, скептицизм — смысл непознаваем, оптимизм — жизнь имеет смысл.
Начало нигилизму было положено автором «Книги Экклезиаста, или Проповедника» (царем Соломоном). «И возненавидел я жизнь, потому что противны стали мне дела, которые делаются под солнцем; ибо все — суета и томление духа!» [1]. Для Соломона именно ограниченность жизни временными (земными) рамками перечеркивает возможность придать жизни хоть какой-нибудь смысл. Для него жизнь лишена всякого смысла, ибо смерть есть полное и окончательное уничтожение. Поэтому смерть — абсолютное зло. Пессимизм Экклезиаста был доведен до логического конца А. Шопенгауэром — основоположником философии иррационализма (вторая половина
XIX в.), который объявил миру о его неразумности. По мнению Шопенгауэра, в мире нет места разуму, потому как в самих основаниях мира нет его. Если мир изначально неразумен, то, разумеется, жизнь человека, так же как и все остальное, абсурдна. «Нет, это беспрестанное очарование и разочарование, как и весь характер жизни вообще, по-видимому, скорее рассчитаны и предназначены только на то, чтобы пробудить в нас убеждение, что нет ничего на свете достойного наших стремлений, борьбы и желаний, что все блага ничтожны, что мир оказывается полным банкротом и жизнь — такое предприятие, которое не окупает своих издержек; и это должно отвратить нашу волю от жизни» [5. С. 63—64]. Трагический XX в. вселил дух пессимизма многим европейцам, среди которых наиболее яркие — испанский философ Мигель де Унамуно и представитель французского экзистенциализма Альбер Камю. Кстати, никто из всемирно известных философов-разоблачителей жизни рьяно не следовал в реальности своему учению. Никто из них не покончил раз и навсегда столь абсурдной жизнью. Это наводить на мысль, что у философствующих пессимистов много «пустого» мудрствования. Если человек утверждает, что жизнь бессмысленна, но при этом продолжает жить, да еще жить жизнью обычного человека (пусть даже внешне), не говоря уже о том, что способен творить, значит, он еще не решил для себя этот вопрос окончательно. О таком своем «подвешенном» состоянии пишет Л. Н. Толстой в «Исповеди». «Теперь я вижу, что если я не убил себя, то причиной тому было смутное сознание несправедливости моих мыслей. Как ни убедителен и несомненен казался мне ход моей мысли и мыслей мудрых, приведших нас к признанию бессмыслицы жизни, во мне оставалось неясное сомнение в истинности исходной точки моего рассуждения» [3].
Скептицизм, который возник в рамках учения античного философа Пиррона, полагает, что, в силу ограниченности познавательных способностей человека, любое знание имеет относительный характер. Скептик, следовательно, не утверждает ни того, что у жизни есть смысл, ни того, что у нее его нет. Скептик сомневается. Он не говорит ни «да», ни «нет». По логике скептика получается, что человек живет с осознанием того, что ему не суждено узнать никогда, есть ли у жизни смысл, нет ли его. Получается, что человек изначально поставлен в абсурдное положение, что совершенно не вписывается в ту удивительную гармонию, целесообразность, которую демонстрирует окружающий нас мир.
Оптимизм, признающий безусловность смысла жизни, является общепринятой точкой зрения со времен осознания этого вопроса, что также естественно, потому как человек — существо смысло-жизненное. Это значит, что у каждого человека на уровне сознания или подсознания имеется представление о смысле своего существования.
А в чем же смысл жизни?
Казалось бы, на этот вопрос существует множество ответов. Однако все многообразие точек зрений укладывается в три основных подхода: 1) экзистенциальный — смысл жизни определяется самим человеком; 2) общественно-исторический — смысл жизни задается обществом; 3) религиозный — смысл дан Богом.
Самым парадоксальным образом решает эту проблему экзистенциальный подход, в рамках которого утверждается, что у каждого человека свой смысл жизни (человек определяет смысл жизни сам). И именно этот подход сегодня является наиболее распространенным, что свидетельствует о глубочайшем ценностном кризисе современного общества, чему немало способствовали философы-экзистенциалисты.
Парадоксальность экзистенциального подхода вытекает из того, что он базируется на методологии плюрализма, которая понимает истину во множественном числе, что тождественно отрицанию принадлежности истины кому-либо из познающих субъектов (гносеологический плюрализм). В пространствах плюрализма становится бессмысленным даже сама постановка проблемы истины, ибо размывается грань между истиной и заблуждением, правдой и ложью, поскольку признается существование множества равноправных форм, вариантов знаний. Экзистенциальный подход к решению проблемы смысла жизни человека, основанный на методологии плюрализма, признавая равноценность различных моральных взглядов (этический релятивизм), оправдывает вседозволенность, ибо отрицание единого критерия нравственности стирает грань между добром и злом, вследствие чего разрушается духовно-нравственные основания бытия человека. С экзистенциальной точки зрения существуют лишь разные равноправные варианты интерпретации смысла жизни человека. Получается, что равноправны в своих утверждениях: гедонист, для которого смысл жизни — чувственное наслаждение; альтруист, понимающий смысл жизни как служение другим; утилитарист, который озабочен практическим успехом и т. д. У каждого своя истина, ибо она множественна. Если у каждого истина своя (то есть если она ничья), то, следовательно, каждый вправе жить по собственным законам (у
каждого свое понимание добра и зла). Совершенно очевидно, что методология плюрализма — это путь к абсурду и вседозволенности.
Казалось бы, в плюрализме содержится рациональное зерно: предостерегает от догматизма, абсолютизации какой-либо позиции, концепции. Но действительные его мировоззренческие последствия катастрофические. Плюрализм внес и вносит огромный вклад в разрушение духовного мира современного человека, ибо за рамками самой философии, в сфере обыденного сознания, идея о том, что существует множество равноценных истин, воспринимается как призыв к отказу от поиска истины (раз у каждого она своя) и вседозволенности.
Экзистенционально понимаемый смысл жизни не согласуется и со значением слова «смысл». Потому как смысл выражает сущность чего-либо, что есть совокупность его причинно-следственных связей со всем миром. То есть смысл чего-либо выражается в том его назначении (предназначении), которое ему отведено в системе мироустройства, что предполагает выход смысла существования за рамки собственного существования. Постичь высший смысл жизни человека, следовательно, означает познать тот смысл, который определен человеку как родовому существу. Получается, что вопрос о смысле жизни также есть вопрос о смысле существования человечества. Следовательно, смысл у всех один (а не у каждого свой), и он задается извне. А что касается путей, способов реализации этого единого для всех смысла, то они, безусловно, разные. Множественен не смысл, а пути, способы его реализации. Поэтому как бы человек ни определял для себя смысл жизни, как бы он ни чувствовал себя комфортно в рамках такой определенности (до поры до времени), все это может оказаться (чаще всего и оказывается) самообманом, если этот смысл не соответствует тому смыслу, который задан человечеству, следовательно, и каждому его представителю. Жизнь отдельно взятого человека и человечества в целом имеет смысл только тогда, когда признается существование цели, смысла в самом Универсуме. Целесообразность жизни человека и человеческого рода в целом возможна лишь при условии, что смысл наличествует в самом Универсуме. Если нет смысла, цели у самого Универсума, откуда он появится у человека — его составной части, пусть даже самой совершенной? То, что смысл проистекает от самого Универсума, а не придумывается, выражено и в самой постановке вопроса о смысле жизни, а именно, как было уже сказано, человек задается вопросом о смысле жизни потому, что осознает свою смерт-
ность. Не было бы смерти, не было бы и этого вопроса. Осознавая конечность своего земного бытия, человек спрашивает: в чем же смысл жизни, если она заканчивается смертью? Для чего дарована жизнь? В другой формулировке этот вопрос звучит так: в чем предназначение человека? Или: для чего в мире возник такой феномен, как жизнь человека? В этом суть вопроса о смысле жизни. В формулировке этого вопроса четко выражена обращенность человека «вовне», а не «вовнутрь».
Общественно-исторический подход (общество задает человеку его смысл жизни), внутри которого можно выделить два течения: 1) смысл жизни — содействие светлому будущему и 2) смысл жизни — служение последующим поколениям, также не выдерживает никакой критики.
Во-первых, такая трактовка смысла жизни, как и экзистенциальная, противоречит значению понятия «смысл», поскольку служение обществу тождественно служению самой жизни (смысл жизни — в самой жизни), тогда как смысл чего-либо обозначает, как выше было определено, то, какое место то или иное (в данном случае человек как биологический вид) занимает в системе мироздании.
Во-вторых, понимание смысла жизни как содействие светлому будущему, как показывает историческая практика, есть социальный идеал. Следовательно, служение счастливому будущему есть иллюзорный смысл, порождающий дурную бесконечность (каждое новое поколение «работает» ради светлого будущего, которое, как горизонт, по мере приближения к нему, только отдаляется). И потом. Если даже допустить в пределах познавательного интереса, что можно перестроить мир на началах добра и справедливости, то в рамках логики такого подхода возникает следующий вопрос: в чем же тогда будет заключаться смысл жизни тех, ради которых будут положены жизни всех предыдущих поколений? В чем же тогда их предназначение? Если же свести смысл жизни к служению последующим поколениям (второе течение), а не призрачному будущему, то и в этом случае не получим удовлетворительного ответа, потому как будущие поколения, как и предыдущие — смертны. Все: и усопшие, и ныне здравствующие, и кому предстоит жить, — звенья одной цепи. Все находятся в равных условиях. Вопрос: для чего же жить — перед всеми поколениями встает со всей своей очевидностью.
В-третьих, общественно-исторический подход, который объясняет смысл жизни с позиции материализма, вопрос о смысле жизни в действительности вовсе оставляет открытым. То есть в ответах материалистического толка, где смысл
жизни сводится к благам земным: личным или общественным, еще нет реального ответа. Потому как, если следовать до конца логики вопроса, который возникает в связи со смертностью человека, вопрос предполагает и следующую формулировку: что выйдет из того, что человек живет, пусть даже счастливо, с ощущением полноты бытия, если в конце пути его ждет смерть? И когда на него отвечают категориями конечного мира, то ответ, как бы его ни сформулировали, сводится к следующему: человек живет (имеет возможность жить) так, как он того хочет (в свое удовольствие или для удовольствия других), пока смерть не заберет его. Очевидно, что такого рода ответы лишь констатируют факт жизни с ее разнообразными возможностями и факт смерти, который ставит точку на эти возможности. А вопрос «зачем?» остается открытым. Зачем все это, если всех: и нас, и потомков наших, в конечном счете, и человечество — ждет неминуемый конец? Этот вопрос так и остается повисшим в воздухе. Вместо ответа возникает лишь встречный вопрос: какая тогда человеку разница, как жить (так или иначе, и стоит ли вообще жить), если его впереди ждет с распростертыми руками смерть (жить как преступник или добропорядочный человек, получать удовольствия от сытой жизни или пищи духовной?). Так что толкование смысла жизни с материалистической позиции не дает достойного внимания ответа. Получается, что без допущения Высшей Сущности невозможно придать жизни хоть какой-либо смысл. Все действительно превращается в суету сует (в этом ключе понимания человека как лишь существа земного Соломон был совершенно прав). Без допущения Высшей Сущности смысл смысла жизни вообще теряется. Вопрос о смысле жизни приобретает действительный смысл только тогда, когда мы его понимаем как вопрос о соотношении мира конечных вещей и мира бесконечного (трансцендентного).
И наконец, идея о том, что во имя будущих поколений должны лечь костьми предыдущие поколения, не имеет этического оправдания.
Итак, экзистенциальный и общественно-исторический подходы понимания смысла жизни не имеют ни логического, ни этического, ни онтологического обоснований. А вот религиозный смысл, можно сказать, сам собой напрашивается.
Даже сама постановка вопроса: имеет ли жизнь смысл, если в ее конце — смерть, обусловлена тем, что у человека на уровне его подсознания заложено отрицание целесообразности жизни в границах лишь земного бытия. В этом противопо-
ставлении (смысла и смерти как полного уничтожения человека) отражается сущность человека, его принадлежность к двум мирам, по терминологии Канта: эмпирическому (феноменальному) и ноуменальному (трансцендентному). В логике основного вопроса человека выражена его связь с трансцендентным миром. Человек, будучи существом, принадлежащим не только к миру чувственно воспринимаемому, но и к миру трансцендентному, имеет неистребимую потребность устанавливать отношений с ним. Потому-то и получается, что когда религия вырождается, то образовавшаяся пустота заполняется идолами, а то и вовсе дьяволом. Идолопоклонничество наблюдается в нашем атеистически ориентированном обществе сплошь и рядом. По этой же причине (по причине принадлежности человека к двум мирам) и логика атеиста не бывает никогда последовательной до конца: в тяжелых жизненных ситуациях, а тем более перед лицом смерти, все обращаются к Богу. Казалось бы, удивительно, что человек верит, к примеру, в постукивание по дереву, что не укладывается даже в рамки того, что называется здравым смыслом, но не верит в идею Бога, что вполне укладывается в рамки рационального. Но в действительности нет ничего удивительного, потому что истоки духовной жизни лежат не в нашем разуме, а в наших сердцах. Это значит, что деятельность разума в пользу доказательства или опровержения существования Бога начинается позже, после того как душа определится с выбором. Этим и можно объяснить тот факт, что среди и религиозно верующих, и атеистов представлены все интеллектуальные слои.
О том, что человек не может жить без установления отношений с миром бесконечным (Богом) и что эта связь осуществляется посредством религии, писал великий Л. Н. Толстой. «Установление отношения человека к тому целому, которого он чувствует себя частью и из которого он выводит руководство в своих поступках и есть то, что называлось и называется религией. И потому религия всегда была и не может перестать быть необходимостью и неустранимым условием жизни разумного человека и разумного человечества» [4].
Таким образом, есть достаточные основания утверждать, что смысл жизни человека лежит за пределами самой жизни, за пределами конечного (чувственно воспринимаемого) мира. Иначе, смысл жизни реализуется на плоскости взаимоотношений Бога и бессмертной души.
Список литературы
1. Книга Экклезиаста, или Проповедника [Электронный ресурс] // Ветхий Завет. — URL: http://lib. pravmir.ru/library/cat/27 (дата обращения 20.02.2012).
2. Камю, А. Бунтующий человек. Философия. Политика. Искусство : пер. с фр. / А. Камю. — М. : Политиздат, 1990. — 415 с.
3. Толстой, Л. Н. Исповедь [Электронный ресурс] / Л. Н. Толстой. — URL: http://az.lib.ru/t/tolstoj_ lew_nikolaewich/text_0440.shtml (дата обращения 15.04.2011).
4. Толстой, Л. Н. Что такое религия и в чем сущность ее? [Электронный ресурс] / Л. Н. Толстой. — URL: http://az.lib.rU/t/tolstoj_lew_nikolaewich/text_0760-1.shtml (дата обращения 10.01.2011).
5. Шопенгауэр, А. Избранные произведения / А. Шопенгауэр. — М. : Просвещение, 1992. — 480 с.
Сведения об авторе
Давлетгаряева Разифа Гариповна — кандидат философских наук, доцент кафедры социально-экономических и гуманитарных дисциплин Башкирского государственного аграрного университета. Уфа, Россия. [email protected]
Bulletin of Chelyabinsk State University. 2017. No. 13 (409). Philosophy Sciences. Iss. 46. Pp. 43—47.
AGAIN ABOUT THE MEANING OF LIFE. ESSAY ON THE MEANING OF LIFE
R.G. Davletgaryaeva
Bashkir State Agrarian University, Ufa, Russia. davletgarayva. razifa@yandex. ru
The article analyzes the significance and naturalness for each person the question about the meaning of life. From a critical perspective assesses pessimism and skepticism. The main part of the article is devoted to the refutation of the existential and social-historical approaches and the justification of the religious approach to understanding the meaning of human existence.
Keywords: God, the law of retribution, nihilism, morality, optimism, social-historical approach, religious faith, the meaning of life, skepticism, existential approach.
References
1. Kniga Ehkkleziasta, ili Propovednika [Book of Ecclesiastes, or Preacher]. Vethij Zavet [Old Testament]. Аvailable at: http://lib.pravmir.ru/library/cat/27, accessed 20.02.2012. (In Russ.).
2. Kamyu A. Buntuyushchij chelovek. Filosofiya. Politika. Iskusstvo [A rebel man. Philosophy. Policy. Art]. Moscow, Politizdat Publ., 1990. 415 p.
3. Tolstoj L.N. Ispoved' [Confession]. Аvailable at: http://az.lib.ru/t/tolstoj_lew_nikolaewich/text_0440. shtml, accessed 15.04.2011. (In Russ.).
4. Tolstoj L.N. Chto takoe religiya i v chem sushchnost'ee? [What is religion and what is the essence of it?]. Аvailable at: http://az.lib.ru/t/tolstoj_lew_nikolaewich/text_0760-1.shtml, accessed 10.01.2011. (In Russ.).
5. Shopengauehr A. Izbrannyeproizvedeniya [Selected Works]. Moscow, Prosveshchenie Publ., 1992. 480 p.
