CC BY
138
РО! 10.34216/1998-0817-2019-25-2-108-113 УДК 821.161.1.09(470)"19"
Володина Наталья Владимировна
доктор филологических наук Череповецкий государственный университет [email protected]
«ЕЩЕ РАЗ» ЛИШНИЕ ЛЮДИ: ОТ ЛИТЕРАТУРНОГО ТИПА К КОНЦЕПТУ (историко-функциональный аспект) Статья вторая
Статья продолжает анализ типа «лишнего человека» в литературной критике и публицистике середины - второй половины XIX века. В центре внимания автора - полемика Н.А. Добролюбова и А.И. Герцена по поводу исторической роли «лишних людей», которые ассоциируются для них с поколением дворянской интеллигенции 1830-40-х годов. В статье показано, что характеристика «лишнего человека» выстраивается критиками на материале литературы и реалий жизни современного общества. В работах Добролюбова ведущее место занимает оппозиция «лишние люди» - «новые люди», исключающая идею преемственности поколений. Герцен подчеркивает историческое значение «лишних людей», прежде всего, для развития самосознания человека и духовной культуры общества. Традиции критики 1840-60-х годов, как отмечает автор, сохраняются в критике и публицистике начала XX века. Здесь вновь будет актуализирована как идея отрицания роли «лишних людей» в России, так и признание ценности их исторического опыта. Концепт «лишние люди» становится в этот период знаком трагической судьбы русской интеллигенции.
Ключевые слова: литературный тип, концепт, «лишний человек», интеллигенция, критика и публицистика, А.Н. Добролюбов, А.И. Герцен, В.В. Воровский, А.Н. Луначарский.
Проблема «лишних людей» занимает важное место в статьях Н.А. Добролюбова. В ней сохраняется общий для критики 1860-х годов методологический вектор анализа литературных явлений, когда произведение, творчество автора и т. д. становятся поводом для осмысления общественно-политических проблем, а граница между литературой и действительностью приобретает условный характер. В связи с этим портрет «лишнего человека» в статьях Добролюбова выстраивается как на материале литературы, так и на основе наблюдений критика над процессами, происходящими в жизни современного общества, «ролевым» поведением (социальной функцией личности) людей разных поколений. «Лишние люди» для него ассоциируются с поколением 1830-40-х годов, которое, как полагает Добролюбов, уже выполнило свою историческую миссию и перестало быть авторитетным для современной молодежи. Он имеет в виду поколение, лицо которого определяют разночинцы, «новые люди», способные к реальной практической деятельности и к радикальным общественным переменам. Эта оппозиция, только намеченная Чернышевским, занимает принципиально важное место в ряде работ Добролюбова 1859-60-го годов.
Первый развернутый портрет «лишнего человека» появляется в его статье «Литературные мелочи прошлого года» (1859), хотя самого понятия «лишний человек» здесь нет. Этот портрет возникает на фоне характеристики Добролюбовым недавних публикаций в русских журналах, причем речь идет не только о художественных произведениях, но и научных работах. Добролюбов приходит к выводу, что современная литература, даже «обличительного» характера, с опозданием и слишком осторожно откликается на острые вопросы современности.
Он почти не ссылается при этом на какие-то имена, факты, словно не учитывая, что в прошедшем году были напечатаны произведения Гончарова, Тургенева, Достоевского, Писемского, Григоровича, Гл. Успенского, Салтыкова-Щедрина (в том числе в журнале «Современник»), не говоря уже о поэзии. Из контекста статьи становится ясно, что одну из главных причин столь плачевного состояния литературы критик видит в мировоззренческой позиции русской творческой интеллигенции, сформированной 1840-ми годами: ее либеральных взглядах, умозрительно-рассудочном отношении к действительности. «Люди того поколения, -пишет критик, - проникнуты были высокими, но несколько отвлеченными стремлениями. Они стремились к истине, желали добра, их пленяло все прекрасное; но выше всего был для них принцип. Принципом же называли общую философскую идею, которую признавали основанием всей своей логики и морали» [7, с. 70]. «Отсюда - заключает автор статьи, - вечно фальшивое положение, вечное недовольство собой, вечное ободрение и рас-шевеливанье себя громкими фразами и вечные неудачи в практической деятельности» [7, с. 71]. Добролюбов справедливо отмечает как главную мировоззренческую особенность интеллигенции 1840-х годов восприятие действительности сквозь призму философского знания. Однако это важнейшее условие познания жизни и самоосознания, ставшее приобретением прежде всего людей этого поколения, оценивается критиком-публицистом как источник их внутренней слабости и беспомощности. И потому сочувственные ноты в отношении к ним заглушаются авторской иронией. В итоге, как следует из статьи Добролюбова, духовный опыт интеллигенции 1840-х годов оказывается ненужным разночинцам 1860-х. Это сознательная
108
Вестник КГУ ^ № 2. 2019
© Володина Н.В., 2019
авторская позиция, ибо, как он замечает, «мы не поклонники учения о безусловной и регулярной преемственности поколений» [7, с. 70] .
Эта статья Добролюбова вызвала резкое неприятие А.И. Герцена, что подчеркнуто уже названием его работы: «Very dangerous!!!» («Колокол», 1859, 1 июня). Герцен считает «очень опасным» критику журналом «Современник» «обличительной» литературы, а также непонимание роли дворянской интеллигенции как в литературе, так и в общественной жизни. Этот тип людей соотносится в статье Герцена с «лишними людьми» - известными литературными персонажами. «И сверх того, - пишет Герцен, - Онегины и Печорины были совершенно истинны, выражали действительную скорбь и разорванность тогдашней русской жизни. Печальный рок лишнего, потерянного человека только потому, что он развился в человека, являлся тогда не только в поэмах и романах, но на улицах и в гостиных, в деревнях и городах. Наши литературные фланкеры последнего набора шпыняют теперь над этими слабыми мечтателями, сломавшимися без боя, над этими праздными людьми, не умевшими найтиться в той среде, в которой жили» [4, с. 118]. Общая тональность рассуждений Герцена о «лишних людях» принципиально меняется по сравнению со статьей Добролюбова - на тональность откровенно сочувственную. Ведущей темой становится трагическая судьба «лишних людей», хотя и Герцен признает их внутреннюю слабость и бездеятельность. Едва ли не самое важное в оценке Герценом «лишних людей» - это понимание их особой исторической роли: того, что «потерянный» человек «развился в человека». И хотя Герцен не поясняет эту мысль, но совершенно очевидно, что речь идет о формировании самосознания личности, а также системе ценностей, которые стали приобретением духовной жизни нации, о чем уже говорил П.В. Анненков. Однако, в отличие от Анненкова, для Герцена наиболее актуальным остается вопрос об их практической деятельности. И в этом он, скорее, близок Добролюбову. Подобно молодому публицисту «Современника» издатель «Колокола» был уверен в том, что «время Онегиных и Печориных прошло. Теперь в России нет лишних людей, теперь, напротив, к этим огромным запашкам рук недостает. Кто теперь не найдет дела, тому пенять не на кого, тот в самом деле пустой человек, свищ или лентяй. И оттого очень естественно Онегины и Печорины делаются Обломовы» [4, с. 119]. Любопытно, что в своем итоговом выводе - сравнении «современных» Онегиных и Печориных с Обломовым - Герцен тоже неожиданно сближается со своим антагонистом, тем более что в момент написания статьи он еще не знал работы «Что такое обломовщина?» («Современник», 1859, № 5).
Добролюбов обращается здесь к рассмотрению «лишних людей» в связи с анализом романа Гонча-
рова. «Обломов есть лицо не совсем новое в нашей литературе, - пишет критик. <...> Раскройте, например, "Онегина", "Героя нашего времени", "Кто виноват?", "Рудина", или "Лишнего человека", или "Гамлета Щигровского уезда", - в каждом из них вы найдете черты, почти буквально сходные с чертами Обломова» [8, с. 314]. Названные критиком общие «черты» «лишних людей» - это «инертность», «отвращение от серьезной и самобытной деятельности», «нравственное рабство», отсутствие цели в жизни, барство, скука и т. д. Все это в целом Добролюбов называет «обломовщиной», а героев, соответственно, - «обломовцами». Среди перечисленных им общих негативных признаков главным для критика-публициста оказывается отношение «лишних людей» к труду, неспособность действовать. «Над всеми этими лицами, - заключает он, - тяготеет одна и та же обломовщина, которая кладет на них неизгладимую печать бездельничества, дармоедства и совершенной ненужности на свете» [8, с. 328]. Пафос труда сочетается для Добролюбова, как и для Чернышевского, не только с идеей практического дела, конкретной сферой профессионального труда, но с общественной, гражданской деятельностью, на которую, как он полагает, тоже не способны «лишние люди».
При внимательном рассмотрении выстраиваемые Добролюбовым параллели представляются оправданными только в каких-то частных ситуациях. Его доказательства построены на избирательном цитировании текста, отборе нужных автору статьи эпизодов и т. д. Он сознательно исключает (как позднее Писарев) «историческую точку зрения» в оценке героев литературы предшествующих эпох и смотрит на них глазами разночинца 1860-х годов. Добролюбов считает, что «типы, созданные сильным талантом, долговечны: и ныне живут люди, представляющие как будто сколок с Онегина, Печорина, Рудина и пр., и не в том виде, как они могли бы развиться при других обстоятельствах, а именно в том, в каком они представлены Пушкиным, Лермонтовым, Тургеневым» [8, с. 333]. Критик говорит, по сути, о сохранении - в поведении реальных людей, его современников - набора литературных ролей, которые стали стереотипами массового сознания. Однако эта опасность, с точки зрения автора статьи, не столь велика, ибо опоэтизированные литературой «лишние люди» в глазах общества «все они более и более превращаются в Обломова», в данном случае - с помощью романа Гончарова [8, с. 333]. Никаких доказательств того, что эти литературные параллели были важны для Гончарова, что писатель сознательно рассчитывал на подобные ассоциации читателя, Добролюбов не приводит. Однако он всегда был убежден в том, что важно не авторское намерение, а его результат, который читатель вправе истолковывать по-своему.
Вестник КГУ № 2. 2019
109
Тема «лишнего человека» явно не отпускала Добролюбова, и он вернулся к ней в статье «Когда же придет настоящий день?» («Современник», 1860, № 3) - о романе И.С. Тургенева «Накануне». Добролюбов говорит здесь о появлении нового героя - сильного, энергичного, деятельного, сравнивая его с тургеневскими же персонажами, олицетворяющими тип «лишнего человека»: «... лишнего человека сменял Пасынков, Пасынкова - Рудин, Рудина - Лаврецкий. Каждое из этих лиц было смелее и полнее предыдущих, но сущность, основа их характера и всего их существования была одна и та же. Они были вносители новых идей в известный круг, просветители, пропагандисты, - хоть для одной женской души, да пропагандисты. За это их очень хвалили, и точно - в свое время они, видно, очень нужны были, и дело их было очень трудно, почтенно и благотворно. Недаром же все встречали их с такой любовью, так сочувствовали их душевным страданиям, так жалели об их бесплодных усилиях. Недаром никто тогда и не думал заметить, что все эти господа - отличные, благородные, умные, но, в сущности, бездельные люди» [9, с. 100]. В статье повторяется оценка «лишних людей», прозвучавшая в работе «Что такое обломовщина?», хотя Добролюбов уже в большей мере учитывает историческую детерминированность подобного типа человека. Здесь повторяется и намеченная раньше аналогия между литературными героями и «персонажами» современной жизни: «Ясно, что при таком положении дел прежние сеятели добра, люди рудинского закала, теряют значительную долю своего прежнего кредита. Их уважают, как старых наставников; но редко кто, вошедши в свой разум, расположен выслушивать опять те уроки, которые с такою жадностью принимались прежде, в возрасте детства и первоначального развития. Нужно уже нечто другое, нужно идти дальше» [9, с. 101]. Такого героя Добролюбов и видит в Инсарове, хотя он тоже не до конца отвечает ожиданиям публициста «Современника», ибо куда важнее сегодня, считает он, появление русского общественного деятеля.
Противопоставление людей 1840-х годов молодому поколению 1860-х возникает и в статье Добролюбова «Благонамеренность и деятельность» («Современник», 1860, № 7). Поводом для ее написания стало издание повестей и рассказов А. Плещеева. Добролюбов рассматривает творчество Плещеева в контексте современной беллетристики, которая, с точки зрения критика, перестала быть интересной читателю. Ее основная проблема: губительное влияние среды на человека, как полагает автор статьи, уже утратила свое актуальное значение, ибо современный человек может и должен справляться с внешними препятствиями. Отсюда - скептическое отношение критика к героям Плещеева, явно напоминающим, в трактовке Добролюбова, хорошо
знакомый русскому обществу тип «лишнего человека». «У свежего и здравомыслящего читателя, -пишет критик, - ...тотчас является вопрос: чего же именно хотят эти благонамеренные герои, из-за чего они убиваются?» [10, с. 194]. В этом вопросе появляется определение, входящее в название статьи и раскрывающееся в ее содержании. «Все, что в них есть хорошего, - уточняет Добролюбов, -это желание, чтобы кто-нибудь пришел, вытащил их из болота, в котором они вязнут, взвалил себе на плечи и потащил в место чистое и светлое» [10, с. 194-195]. В характеристике «лишнего человека» Добролюбов занимает здесь еще более жесткую позицию, чем в своих предыдущих работах, ибо по мере радикализации взглядов ведущих публицистов «Современника» (а этот процесс происходил стремительно) литературная критика все более подчинялась публицистическим задачам, одна из которых - дискредитация либеральной идеологии.
Эта статья Добролюбова вызвала особенно острую реакцию Герцена, и он вернулся к полемике с редакцией «Современника» - в статье «Лишние люди и желчевики», опубликованной в «Колоколе» (от 15 ноября 1860 года, № 83). Эпиграфом к его новой работе стала развернутая цитата из статьи «Very dangerous!!!»: «Онегины и Печорины были совершенно истинны, выражали действительную скорбь и разорванность тогдашней русской жизни. <...>. Но время Онегиных и Печориных прошло» [5, с. 317]. Характеристика «желчевики» в названии статьи возникла в кругах творческой интеллигенции и относилась к Чернышевскому, Добролюбову, в целом - оппозиционно настроенным разночинцам 1860-х годов - как метафорическое обозначение их резкости, даже озлобленности в отношении к людям противоположных убеждений. Как пишет Герцен, «это не лишние, не праздные люди, это люди озлобленные, больные душой и телом, люди, зачахнувшие от вынесенных оскорблений, глядящие исподлобья и которые не могут отделаться от желчи и отравы, набранной ими больше чем за пять лет тому назад. Они представляют явный шаг вперед, но все же болезненный шаг; это уже не тяжелая хроническая летаргия, а острое страдание, за которым следует выздоровление или похороны» [5, с. 322]. Эта характеристика свидетельствует о двойственном отношении издателя «Колокола» к публицистам «Современника» и людям близких им убеждений. Несмотря на жесткость определения «желчевики», Герцен, несомненно, понимает причины и неизбежность их появления, подчеркивает драматизм их судеб и мировосприятия.
В то же время он вновь стремится восстановить историческую справедливость по отношению к дворянской интеллигенции предшествующих периодов, теперь уже не обращаясь к литературе, но называя имена реальных людей. Он и себя вос-
110
Вестник КГУ ^ № 2. 2019
принимает человеком 1840-х годов, принадлежащим поколению, судьба которого не менее трагична: «Мы сами принадлежали к этому несчастному поколению и, догадавшись очень давно, что мы лишние на берегах Невы, препрактически пошли вон, как только отвязали веревку» [5, с. 318]. Слово «лишние» в этом контексте имеет уже более широкий смысл, чем в предыдущих работах Герцена. Если раньше «лишние люди» воспринимались им как ненужные в системе авторитарного государства николаевской эпохи, то теперь, сквозь призму собственной судьбы, Герцен понимает, что они «лишние в России». Такая историческая «самоидентификация» оказалась близкой интеллигенции 1840-х годов. И. С. Тургенев написал Герцену по поводу его статьи: «Я понял конец "Желчевиков" и сугубо тебе благодарен. <...> И за нас, лишних, заступился. Спасибо» [13].
Не идеализируя поколение 1840-х годов, Герцен стремился увидеть историческое значение людей, ему принадлежащих. «Без всякого сомнения, - признает автор статьи, - они были романтики и аристократы, они ненавидели работу, они себя считали бы униженными, взявшись за топор или за шило, да и того, правда, они не умели» [5, с. 324-325]. Однако вслед за этим Герцен называет имена Чаадаева, И. Киреевского, Белинского, Грановского - людей, чей труд был не менее полезен, чем любая сугубо практическая деятельность. С точки зрения Герцена, современный «лишний человек» не имеет ничего общего со своими предшественниками. Как он поясняет, это «два разряда лишних людей, между которыми сама природа воздвигла обломовский хребет, а генеральное межевание истории вырыло пограничную яму» [5, с. 317]. Автор статьи вновь косвенно упоминает роман Гончарова, говоря о принципиальном отличии современных обломовцев от поколения 1840-х годов.
Таким образом, критика 1860-х годов закрепила в общественном сознании устойчивое представление о действительно важном для русской литературы типе личности, получившей «имя» «лишнего человека». Оно оказалось одновременно характеристикой русской интеллигенции предшествующего периода, обобщенным «названием» нескольких ее поколений. Неизбежная в этом случае стереотипизация одного из самых сложных литературных персонажей вместе с тем не исключала для читателя возможности интерпретационного выбора, «подсказанного» критикой середины XIX века. Пережив классический период своего существования, понятие «лишнего человека» сохранилось в литературной критике и стало соотноситься ею с творчеством писателей второй половины XIX века: Л.Н. Толстого, Ф.М. Достоевского, А.П. Чехова. В целом в ней сохранилось и традиционное понимание типа «лишнего человека», например по отношению к чеховским героям. Так,
литературный критик начала XX века А. С. Глинка (Волжский) отмечает, что доминирующим признаком чеховских «лишних людей» вновь оказывается унаследованный от «предшественников» конфликт идеала и действительности. Он приходит к выводу, что истоки ее трагедии «не столько в отсталости русской жизни, сколько в крайней требовательности русской интеллигенции», которая становится, как он уточняет, «особенно тягостна для утомленной обессиленной, скептически настроенной интеллигенции 80-х годов» [6].
Если критики XIX века, независимо от их идеологической позиции, даже самой радикальной, признавали историческую роль «лишних людей», то публицистическая, марксистская критика начала XX века едва ли не приветствовала исчезновение интеллигенции, которая устойчиво соотносилась этой критикой с «лишними людьми». Характерна в этом плане статья В. В. Воровского «Лишние люди» (1905), посвященная творчеству Чехова. Рисуя обобщенный портрет чеховских персонажей, Воровский начинает их перечисление с героя пьесы «Иванов», за которым, как он замечает, «мрачными рядами проходят другие, такие же "лишние люди" - Астровы, дяди Вани, Тузенбахи, злополучные "сестры", несчастные "чайки", владельцы "вишневых садов", и много их, и все они угрюмые, измученные мелкими, но безысходными страданиями, и жалкие этой мелочностью своих страданий. Сквозь дымку идеализации - или, вернее, поэтической жалости и сострадания, которыми окружил своих героев автор, проглядывает все ничтожество этой серенькой, туманной жизни, грустной и отталкивающей, как дождливый осенний день» [3].
Комментируя работу Воровского, известный деятель русского революционного движения, публицист, литературный критик А.В. Луначарский пишет: «И так как Воровский к тому же брал самые жгучие темы, - а главной стержневой темой считал историю возникновения, развития и падения интеллигенции, предсказывая полную смену ее, как главного голоса в хоре общественных сил, новым могучим голосом пролетариата, - то критические статьи Воровского воспринимались, впитывались, как сладостный дождь в засуху» [12]. Речь идет уже не о чеховских героях, но о самой общественной группе, которую, как подчеркивает Луначарский, они олицетворяют. В такой трактовке роли «лишних людей» - героев русской литературы и одновременно их реальных «прототипов» - возникает прообраз трагической судьбы русской интеллигенции, обреченной на гибель или изгнание. Неслучайно образ «лишних людей» станет ассоциироваться в начале XX века с «незамеченным» поколением, осознающим свою ненужность в истории. Истоки такого «поколенческого» мировосприятия можно увидеть в том же «классическом» периоде русской литературы. Наиболее
Вестник КГУ ^ № 2. 2019
111
отчетливо это мировосприятие, конечно, выразил М.Ю. Лермонтов, произнесший от имени своих сверстников трагические слова: «Над миром мы пройдем без шума и следа». В ситуации начала XX века подобное самоощущение было вызвано конкретными историческими и социальными обстоятельствами - эмиграцией русской интеллигенции и тем, как складывалась ее судьба на Западе. В.С. Варшавский, писатель русского зарубежья, назовет свою книгу о детях первой волны русской эмиграции «Незамеченное поколение» (М., 2010; первое издание - 1956 год). Подчеркивая особый трагизм ситуации, в которой они оказались, Варшавский пишет: «Из всех "лишних людей" русского прошлого и из всех "потерянных поколений" Европы и Америки они чувствовали себя самыми "лишними" и самыми "потерянными"» [1]. В рецензии на его работу М. Ефремов поясняет эту авторскую мысль: «"Люди 30-х годов" русского зарубежья оказались оторванными не только от России, но и от деятельности и созидания вообще - очень часто в прямом, практическом смысле слова» [11]. По странному хронологическому совпадению для судеб «лишних людей» оказались наиболее «критичными» именно 30-е годы XIX и XX веков.
В характеристике «лишних людей» Варшавским обращает на себя внимание синоним, который он употребляет: «потерянные» люди. Совершенно очевидна ассоциативная связь этого определения с характеристикой «потерянное поколение», которая широко вошла в массовое сознание благодаря творчеству Э. Хемингуэя и Э.М. Ремарка. Этот термин (фразеологический оборот) обозначал поколение фронтовиков, вернувшихся домой после Первой мировой войны, людей, этнически принадлежащих разным странам и даже континентам. Таким образом, время доказало устойчивость смыслового ядра концепта «лишние люди», независимо от сознательной ориентации на него писателей разных эпох и даже разных национальных культур. Вместе с тем его смысловой потенциал оказался столь масштабным, что это приблизило концепт «лишние люди» к универсалиям мировой культуры.
Библиографический список
1. Варшавский В.С. Незамеченное поколение. - М: Русский путь, 2010 [Электронный ресурс]. - Режим доступа: https://www.litmir.me/ Ъг/?Ъ=200989&р=1.
2. Володина Н.В. «Еще раз» лишние люди: от литературного типа к концепту (историко-функ-циональный аспект). Статья первая // Вестник Костромского государственного университета. -2019. - №1. - С. 121-126.
3. Воровский В. В. Лишние люди [Электронный ресурс]. - Режим доступа: http://az.lib.rU/w/ worowskij_w_w/text_0040.shtm.
4. Герцен А.И. Very dangerous!!! // Герцен А.И. Собр. соч.: в 3G т. - М.: Изд-во АН СССР, i95S. -Т. i4. - С. ii6-i2i.
5. Герцен А.И. Лишние люди и желчевики // Герцен А.И. Собр. соч.: в 3G т. - М.: Изд-во АН СССР, i95S. - Т. i4. - С. 3i7-327.
6. Глинка (Волжский) А.С. А.П. Чехов и его литературная деятельность, i9G2 [Электронный ресурс]. - Режим доступа: https://books.google.ru/ books?i.
7. Добролюбов Н. А. Литературные мелочи прошлого года // Добролюбов Н.А. Собр. соч.: в 9 т. -М.; Л.: Гос. изд-во худож. лит., Ш2. - Т. 4. - С. 4S-ii2.
S. Добролюбов Н.А. Что такое обломовщина? // Добролюбов Н.А. Собр. соч.: в 9 т. - М.; Л.: Гос. изд-во худож. лит., 1962. - Т. 4. - С. 3G7-343.
9. Добролюбов Н.А. Когда же придет настоящий день? // Добролюбов Н.А. Собр. соч.: в 9 т. - М.; Л.: Гос. изд-во худож. лит., 1963. - Т. 6. - С. 96-14G.
iG. Добролюбов Н. А. Благонамеренность и деятельность // Добролюбов Н.А. Собр. соч.: в 9 т. -М.; Л.: Гос. изд-во худож. лит., 1963. - Т. 6. -С. 19G-21G.
11. Ефремов М. Владимир Варшавский. Незамеченное поколение [Электронный ресурс] // Знамя. - 2G11. - № 12. - Режим доступа: http:// magazines.russ.ru/znamia/2Gi l/12/e26.html.
12. Луначарский А.В. В.В. Воровский как литературный критик [Электронный ресурс]. - Режим доступа: http://lunacharsky.newgod. su/lib/ss-tom-S/ vaclav-vaclavovic-vorovskij-kak-literaturnyj-kritik/).
13. Письма К. Дм. Кавелина и Ив. С. Тургенева к Ал. Ив. Герцену [Электронный ресурс]. - Женева, 1S92. - Режим доступа: http://books.e-heritage. ru/book/iGG9G267.
References
1. Varshavskij V.S. Nezamechennoe pokolenie. -M: Russkij put', 2GiG [Elektronnyj resurs]. - Rezhim dostupa: https://www.litmir.me/br/?b=2GG9S9&p=i.
2. Volodina N.V. «^shche raz» lishnie lyudi: ot literaturnogo tipa k konceptu (istoriko-funkcional'nyj aspekt). Stat'ya pervaya // Vestnik Kostromskogo gosudarstvennogo universiteta. - 2Gi9. - № i. -S. l2l-l26.
3. Vorovskij V.V Lishnie lyudi [Elektronnyj resurs]. - Rezhim dostupa: http://az.lib.ru/w/ worowskij_w_w/text_GG4G.shtm.
4. Gercen A.I. Very dangerous!!! // Gercen A.I. Sobr. soch.: v 3G t. - M.: Izd-vo AN SSSR, 195S. -T. 14. - S. ll6-l2l.
5. Gercen A.I. Lishnie lyudi i zhelcheviki // Gercen A.I. Sobr. soch.: v 3G t. - M.: Izd-vo AN SSSR, 195S. - T. 14. - S. 317-327.
6. Glinka (Volzhskij) A.S. A.P. CHekhov i ego literaturnaya deyatel'nost', 19G2 [Elektronnyj resurs]. -Rezhim dostupa: https://books.google.ru/books?i.
112
Вестник КГУ № 2. 2019
7. Dobrolyubov N.A. Literaturnye melochi proshlogo goda // Dobrolyubov N.A. Sobr. soch.: v 9 t. - M.; L.: Gos. izd-vo hudozh. lit., 1962. - T. 4. -S. 48-112.
8. Dobrolyubov N.A. CHto takoe oblomovshchina? // Dobrolyubov N.A. Sobr. soch.: v 9 t. - M.; L.: Gos. izd-vo hudozh. lit., 1962. - T. 4. - S. 307-343.
9. Dobrolyubov N.A. Kogda zhe pridet nastoyashchij den'? // Dobrolyubov N.A. Sobr. soch.: v 9 t. - M.; L.: Gos. izd-vo hudozh. lit., 1963. - T. 6. -S. 96-140.
10. Dobrolyubov N.A. Blagonamerennost' i deyatel'nost' // Dobrolyubov N.A. Sobr. soch.: v 9 t. - M.;
L.: Gos. izd-vo hudozh. lit., 1963. - T. 6. - S. 190-210.
11. Еfremov M. Vladimir Varshavskij. Nezamechennoe pokolenie [Elektronnyj resurs] // Znamya. - 2011. - № 12. - Rezhim dostupa: http:// magazines.russ.ru/znamia/2011/12/e26.html.
12. Lunacharskij A.V. V.V. Vorovskij kak literaturnyj kritik [Elektronnyj resurs]. - Rezhim dostupa: http ://lunacharsky. newgod. su/lib/ss-tom-8/ vaclav-vaclavovic-vorovskij-kak-literaturnyj-kritik/).
13. Pis'ma K. Dm. Kavelina i Iv. S. Turgeneva k Al. Iv. Gercenu [Elektronnyj resurs]. - ZHeneva, 1892. - Rezhim dostupa: http://books.e-heritage.ru/ book/10090267.
Вестник КГУ _J № 2. 2019
