CC BY
457
ЭРНСТ КРЕЧМЕР: ЦИКЛОИДЫ, ШИЗОИДЫ И ПСИХЭСТЕТИЧЕСКАЯ ПРОПОРЦИЯ. К ВОПРОСУ О ЦЕЛИ И ТЕЛЕ НАУЧНОГО ЗНАНИЯ
С.С. Ванеян,
профессор кафедры всеобщей истории искусства исторического факультета,
МГУ им. М.В. Ломоносова
В статье обсуждаются вопросы, поставленные в работе немецкого психиатра Э. Кречмера «Строение тела и характер». Освещен глубокий философский смысл работы, ее востребованность и актуальность для специалистов и в настоящее время.
Ключевые слова: тело, характер, конституция, темперамент, циклоиды, шизоиды.
К 1960-му г кречмеровская книга «Строение тела и характер» (1921) выдержала 24 издания -и это за 40 лет - мировой бестселлер, сравнить можно только с «Толкованием сновидений» -мегатекст психологический и психиатрический.
Строение тела, к которому добавляется весьма специфическая, буквально характерная манера и проектирования, и просто мышления (строго говоря, по современным понятиям, и мышление, и то же говорение, использование языка, речевые акты - все то же поведение, перформативность, воздействующая и просто действующая активность).
Слово «тело» по-русски - это почти что некий организм, внешнее проявление материальной человеческой сущности. Латинское слово corpus
- более широкого значения. Тело - в этом более широкое качество. Империя - это тоже тело. Всякая организованная общность - корпус. Корпус сочинений писателя. Corpus vasorum antiquorum. Военные корпуса, армейские, кавалерийские и пехотные. Говорят о корпулентности. Говорят, когда не хотят обидеть, - «корпулентный», имеющий плотное телосложение. Свойство тела - быть строением, иметь структуру. И это отчасти -открытие Кречмера. Телосложение - это очень многое: что-то сложили, и оно стало слаженным, в том числе и в исполнении своих функций. Всякое тело является поэтому проявлением своих возможностей и своего предназначения, своей целеустремленности, своей цельности (все той же «тельности» - это когда говорят уже о вине).
Почему тела что-то воплощают? Потому что еще очень важное слово - «плоть». Это именно субстанция, вещество, из которого складывается
тело. У слова «плоть» есть разные оппозиционные дополнительные аспекты. Тело - душа, плоть -бесплотное. Плоть и дух. Пары понятий существуют вместе и едины. Между прочим, немецкий язык знает и третье понятие leib, т. е. не просто живое, но именно человеческое, одушевленное тело. Оно сродни, конечно же, английскому life, но в нем есть и русские отзвуки: не только всякие лейб-гвардейцы, но и «любовь» (всё та же liebe, хотя лейб-медики свидетельствуют о многом: близость самому «живому» телу императора, который - живое тело все той же империи, священной субстанции, а вовсе не типа государственного устройства).
Наконец, слово «воплощение» - оно представляется ключевым. Этим словом передается целый набор понятий, пришедших из немецкого языка, а в немецкий язык попавших из латыни. Воплощение - это актуализация, обнаружение чего-то, что само не может себя проявить, - оно бестелесно. Духовное, материальное себя обнаруживает, являет, используя телесные формы. Этот механизм действует повсюду, и в мире, и в изобразительном искусстве. Поэтому изучение телесности, изучение всего связанного с плотью важно и полезно (хотя попечение о плоти, забота о ней - еще важнее, ведь она сама о себе не позаботиться, так как привыкла претерпевать, страдать, хотя всё знает и понимает, только что не говорит).
Плоть это нечто плотное. Сплоченное, уплотненное. Немецкий язык имеет такую красивую глубокомысленную стилистически-семантиче-скую связку, когда созвучны два слова - dichtung (сочинение, поэзия, от лат. dictare) и dicht (т.е. плотный). Гёте и все романтики эту пору очень любили: обсуждалось, что плоть, тело и поэзия -родственные явления. Потому что поэзия, poesis -это не только сочинение стихов, рифмование, ритмика и аллитерация. Это всякая творческая деятельность, и она связана именно с уплотнением смысла, воплощением, наделением плотью вещей невидимых, но очень важных, сквозь которые нельзя пройти насквозь, не заметив. Вот и латинское слово тоже имеет некоторое подобные свойства. По-латински говорят о конкретности -
№ 3 • 2014
№ 3 • 2014
филологи и геологи сразу узнали бы корень «конкрит» - уплотнение (в породе). По-английски «конкрит» - это еще и бетон. Вокруг этого слова складывается целая система смыслов, значений.
Биография Кречмера выглядит так: годы почти вековой жизни - 1868-1964. Изучал философию, литературу, всемирную историю и изобразительное искусство; отучившись два года, перешел в медицину, где его учителем стал знаменитый психиатр Крепелин. Последний замечателен тем, что открыл два типа психозов - шизофрению и маниакально-депрессивный психоз (МДП). Нам это важно, потому что для современной психиатрии будет очевидно, что любая болезнь - это некое усугубление, крайняя форма выражения чего-то нормального (и, в частности, переход синдрома в «симптом», хотя о последнем вслед за М. Фуко можно сказать, что он тоже - симптом особого восприятия человека как такового и его истолкования как разоблачения). Это идея размытости, проницаемости границ, динамики переходов между формами поведения и проявлениями единого жизненного потока, которой мы обязаны психологии именно ХХ века.
До этого, у Ч. Ломброзо - психическое заболевание - это некий порог и одновременно порок, т. е. непреодолимое различие между нормой и болезнью. Болезнь - это почти преступление, камень преткновения (хотя он и положен не просто так, а именно для спотыкания тех, кто не умеет или не желает ходить, двигаться, устремляться и изменяться). Теперь же идея другая: на самом деле всё это - нюансы отклонения от нормы, если таковая вообще наличествует. Любой нормальный человек носит в себе потенциальную возможность - и развития в положительную сторону, и регресса в сторону патологии, деструктивности, а на самом деле - непохожести, несоответствия неким требованиям, ожиданиям и прочим социальным конвенциям и символизмам. И вот эти два типа психозов - МДП и шизофрения - так уже у Крепелина - представляют собой две болезненные крайности, две полярности двух психических типов как таковых.
Кречмер учится у Крепелина. Его докторская диссертация была высоко оценена Карлом Ясперсом, который тоже начинал как выдающийся медик, а потом стал великим философом. Он сказал про Кречмера, что это текст, близкий к гениальному.
Кречмер преподавал в Марбурге, был директором клиники в Тюбингене (клиника была и у Ломброзо, как и у Принцхорна с Бинсвангером -любая теория есть оборотная или лицевая сторона практики). Сложилась школа, у него были ученики. Но его имя навсегда связано с текстом 1921 г «Строение тела и характер».
Тема, еще раз повторим, кажется специфической и как бы необязательной к рассмотрению. Что такое тело, мы выяснили с точки зрения теории. Но у тела есть и момент практический, ути-
литарный и инструментальный. Причем в трояком смысле. Телом мы пользуемся (отсюда и теория, и практика «человеко-машины», где Ламетри -карикатура на Паскаля). Тело - модель всякого инструментализма (возможности инструмента определяют результат его применения). Но еще важнее и сугубо методологическая телесность в смысле выбора и пользования инструментом. И этому есть и специфически психологические эквиваленты, за которым - целая традиция знания, когда представляется, что мышление - альтернатива всему плотскому, область «чистого» духа. А тело - вещь если не случайная, то, во всяком случае, приватная...
Мое тело и есть мое тело - кого волнует, как оно устроено и как я в нем «устроился» и как привык им пользоваться и с ним обращаться? Нужно, мол, уметь абстрагироваться от того, что мы все люди, чтобы заниматься наукой, т. е. стремиться к «объективному» знанию. Конечно, если мы изучаем квазары, звезды, галактики, абстрагироваться от собственных проблем очень и очень легко, такая проблема не стоит (хотя физик может облучиться и умереть от своего объекта внимания, равно как и какой-нибудь зоолог может пострадать от собственного питомца или просто предмета своей любознательности). Это может быть основанием целого философского направления - герменевтики, где всё строится на утверждении субъективности как очень важного фактора, инструмента, критерия и просто горизонта всякой понимающей, интерпретирующей деятельности. Мы не можем, по большому счету, отвлекаться от того факта, что мы тоже люди со своим жизненным опытом, со своим характером и собственным телом. И его мы уж никак не можем вынести вовне, сделать внешним объектом своего внимания. Хотя так называемые «объективные» подходы в науке этим-то и занимаются, проецируя на «внешний» мир опыт человеческого тела, где если не мир есть тело (это знали уже древние), то уже точно - природа. Это самое «чувствилище» Бога, самая настоящая вещь, разве что протяженная, имеющая пространство, т. е. простирающаяся (Декарт был глубоко верующим человеком, способным выходить за пределы и своего тела, и мирового - навстречу Духу).
Впрочем, если стараться быть справедливым к тем же естественным наукам, то они уже немалое время знают «принцип дополнительности», согласно которому наблюдатель влияет на состояние исследуемых систем, зависящих от положения того, кто их исследует. Да ведь и те же звезды вкупе с планетами - те же тела, хоть и небесные (и именно в качестве небесных тел влияющие на тела земные - вплоть до их появления на этой самой земле. А земля - тоже есть тело: ведь почва - та же плоть, из праха земного и получаемая, и ему же и обратно вручаемая - в свое время).
Разговор о земле ведет нас уже к таким онтологическим глубинам, где становится ясным, что тело - всего лишь проявление фундаментальных форм человеческого и дочеловеческого существования как именно открытости и сомнительности, воплощенной в том же зрении (мы имеем глаза, потому что нам полагается, чтобы быть, смотреть, но не наоборот, как может показаться).
Мы должны помнить, что от телесности никуда не деться. Есть даже такой шизофренический симптом, когда человек не только пытается не замечать, но именно не замечает свое тело, не ощущает его. Воспринимает и ощущает себя одной только головой. Вспомним продолжателя дела Кречмера, Александра Лоуэна, психолога-психиатра. Представьте себе такого уэллсовского марсианина из «Войны миров» - пузырь и щупальца (там еще - омерзительная и алчная то ли пасть, то ли клюв: возможный предмет уже сугубо психоаналитических импликаций). Крайняя форма телесного негативизма - почти то же самое и столь же смертельно опасное. Поэтому человек должен себя правильно ощущать, все части тела должны быть в поле его внимания, восприятия. Человек должен быть открытым к восприятию, к пониманию того, что ему преподносит окружающий мир. Но обучиться этому можно только через навык самовосприятия, самоанализа. Как скажет любой последователь Гуссерля, через опыт ки-нэстезии, т. е. переживания собственного тела через восприятие его двигательной активности, которую - это крайне существенно - мы уж никак не можем воспринимать со стороны.
Именно свою плоть человек никогда не может увидеть целиком, но только частично (зеркало не в счет, так как оно внешнее и искусственное приспособление-артефакт). Поэтому и опыт восприятия внешнего мира - тоже частичный, хотя именно интуиция и бессознательный опыт своей именно телесной цельности - основание всякого стремления к полноте знания (но не полноте тела...).
Возможно, главная идея Кречмера: есть соответствие, буквально изоморфность между телесной конституцией человека и устройством его так называемого психического аппарата. А точнее, с устройством, устроением, т. е. построением (архитектоникой) его характера. Вообще явление характера - это что-то такое, что точно характеризует всякие отношения, делая это в буквальном смысле «буквально» - как в языке, письме или речи, где главное - высказывание, сообщение, передача, проекция внутренних, невидимых и потому зачастую бессознательных и невольных состояний. Характер - важнейшая характеристика личности как принципиальной и фундаментальной открытости. Под характером мы понимаем сумму всех возможных реакций человека в смысле проявления его воли и аффектов. Характер - это не просто то, каким я сам себе кажусь, не то, как меня оценивают мои друзья
или враги. Характер - это именно сумма проявлений-реакций, поведенческая характеристика. А поведение - те или иные действия, реакция на что-то внутренне и внешнее. Поэтому характер
- это всегда именно что-то действительное, в буквальном смысле слова.
У всякого человека можно описать его внутренний мир, который можно проанализировать. Всё начинается с описания, оно должно быть предельно детализированным, конкретным: необходимо описать, дифференцировать, суммировать и главное - классифицировать все эти явления. Это может быть здание, картина, а может быть человек. Всё начинается с наиважнейшего элемента - с лица.
С этого начинает и Кречмер. Описание лица -прямой путь к пониманию человека. Это действительно очень сложно, не всегда возможно. Кречмер был действительно директором клиники, практикующим психиатром. Ему привозили несчастных пациентов, довольно жуткого вида. У него была возможность анализировать, описывать, даже измерять. Лицо представляет собой очень содержательный предмет для наблюдения. Это буквально - фасад человека, имеющего лицевую сторону подобно зданию, в которое можно и нужно стремиться войти. Но, в отличие от Кречмера, мы не можем так прямо взять и изучать лицо. Тем более что оно всегда меняется. Но, исключая мимику, физиогномику, мы можем изучить просто строение лица вообще. И здесь Кречмер очень точен в выявлении таких вещей, которые имеют ключевое значение, - это именно пропорции лица, соотношение элементов; главное здесь - пропорциональность: правильность или неправильность, искажения или гармония. Нам это может напомнить Ломброзо или того же Нордау - теорию преступных типов со сросшимися мочками, монголоидными скулами, массивными надбровными дугами, сплюснутыми носами, скошенными лбами, отсутствующими затылками и т.д.
У Кречмера всё тоньше - и в том смысле, что важны именно отношения элементов, и в том, что Кречмер был благородным человеком и нежно относился к людям вообще и к больным в частности. Дисплазия - т. е. пластичность, пластика лица, которая представляет собой именно пластику и отношения лица и остальной части головы - черепа. Это не значит, что люди с большими головами
- умные, а с маленькими - наоборот. Дело не в этом, а в том, что если чрезмерно сокращены нижние части лица - рот, подбородок, губа, а что-то гипертрофировано - то это уже некий признак некой патологии.
Переходя к описанию тела, необходимо отметить, что прежде всего пропорции - соотношение роста и длины конечностей, развитости/неразвитости плечевого и тазобедренного пояса. Само по себе это не повод для диагноза, а лишь признаки, которые подвергаются классификации - с выде-
№ 3 • 2014
№ 3 • 2014
лением нескольких типов строения тела, а именно атлетического и пикнического. Атлетический тип - это развитие, прежде всего, мускулатуры. Пикник - развитие жировой прослойки. Между этими двумя типами располагается астенический тип, вариант просто такого слаборазвитого тельца. Дальше и начинается переход от тела к душе. Но прежде полезно ознакомиться со всеми разнообразными терминами-понятиями -словами, которые предназначены для описания типов. Первая группа понятий. Лицо: большое, вытянутое, узкое, отвисшее, худое, угловатое, розовое, желтое, коричневое, расплывчатое, одутловатое; глаза: большие, блестящие, выступающие, синие, зеленые, карие, коричневые, верхний край орбит... Нос: большой, узкий, вытянутый... Напоминает Борхеса и его китайскую энциклопедию. Вытянутому носу соответствуют средние размеры, и вздернутость тоже может чему-то соответствовать. Переносица, рот, губы
- узкие, втянутые, отвисшие. Эти таблицы - это, конечно, немецкая наука, нам не обязательно быть столь скрупулезными. Но главное другое: к любому нашему впечатлению можно подобрать слова. И они тоже будут своего рода продолжением все той же физиогномики, но уже словесной. Нижняя челюсть, подбородок, гортань, уши - про все можно найти слова. Многих смущает такая проблема: одно дело - то, что я вижу, другое - то, что могу сказать. Слов меньше, чем визуальных впечатлений. Образ и слово всегда находятся в конфликте, одно континуально, другое - дискретно. Это и так, и не так. Искусство словесного описания - высокое искусство, и умение правильно описать - это более чем полдела. Вторая половина дела - собрать эти правильные слова воедино и сделать из них текст, чтобы всё сложилось в лицо, обладающее физиогномикой.
Кречмер пользуется для этого именно теорией пропорций, представлениями о пластике лица и тела. Это можно назвать словом «структура». Мы здесь обнаруживаем предчувствие структурного анализа. А в структурном анализе самое главное - это выяснение элементов целого, что из чего сделано и что с чем соотносится. Но еще более важно то, что все эти формы - это есть именно проявление чего-то внутреннего, а значит, целого, не просто суммы частей, а качества, превышающего части и даже их преодолевающее - по причине того, что подлинное внутреннее - оно же и стремящееся вовне, оно открыто и дополняется общением с иными личностями. Кроме того, целое не всегда лежит на поверхности, недоступное взору может быть самым существенным, а главное - структурные отношения не зависят от субстанциальных аспектов: казалось бы, разнородные вещи (те же плоть и дух, зрение и мышление, наконец, перцепция и апперцепция - структурно могут быть изоморфны, эквивалентны и комплиментарны, т. е. именно интенциональны).
Можно спорить, насколько телесность точно, эквивалентно и адекватно выражает бестелесное. Кречмеру тоже вменяли в вину некий биологизм и материализм, за которым может маячить для самых впечатлительных, тревожных и мнительных даже расизм и нацизм (дело, напомним, происходит в Германии 1920-х гг.).
Это не совсем так, его-то идея заключалась в том, что как можно классифицировать тела, так же можно классифицировать и характеры. Человек атлетического сложения - так он себя «атлетически» и ведет; кругленький, подвижный, мягкий - точно такой же будет и с точки зрения характера. Если этот человек одарен как поэт, то предпочитает творить в таких-то жанрах. Если у нас одаренный астеник - то он, скорее, будет заниматься не журналистикой, а станет писателем, автором романов. Ученый - не физиком-геогра-фом, а философом. И в обратную сторону. Все эти качества тела и характера - это некий такой диапазон возможностей. Широкий спектр проявлений внутреннего мира человека. На одном полюсе - гениальные, посередине - нормальные типы, а с другой стороны - отклонения, люди нездоровые. Поэтому изучение нормы - это как бы ориентир, привязка к реальности. Идея Креч-мера в том, что между внешним проявлением и внутренним устройством характера существует связь. Видите, все описывается именно типологически.
Что же это за типы характера? Это так называемые циклотимики, или циклоиды - и шизотими-ки, или шизоиды. Норма - это циклотимический характер и характер шизотимический. А шизоид или циклоид - это уже отклонение. Человек, страдающий циклоидным психозом, - это уже больной человек. Чем различаются циклотимики и шизотимики? Своим отношением к окружающему миру прежде всего. Точнее говоря, циклотимики относятся к нему напрямую, они живут во внешнем мире, а шизотимики предпочитают заниматься собой, ориентированы внутрь себя. Та же самая классификация - у К.Г Юнга, который в известной мере ориентируется и на Кречмера, и на прочие теории характера и темперамента. Кречмер не открыл характер. Идея того, что человек имеет характер, - древнейшая идея, в философии того же Аристотеля. Это отдельная тема, может быть, целый курс - характерология. Главное здесь то, что с теми или иными характерами соотносятся те или иные свойства организма. Характеры или темпераменты - это некая органика как разные типы жидкости. Человек, в котором преобладает такая жидкость, как кровь, -радостный сангвиник. Когда возбуждается, то краснеет. Или человек, у которого преобладает такая жидкость, о которой мы почти ничего не знаем, - лимфа. Она участвует во всех жизненно важных процессах. «Лимфатик» - это флегматик, бледный, мягкий, прохладный, любит грустить. Или вот желчь - очень проблемная жидкость,
горячая, едкая, вязкая. Если преобладает испорченная, черная - перед нами меланхолик, если просто желчь - холерик, он и наорет, и дверью хлопнет. А меланхолик - исключительный случай, он непонятно какой. У Аристотеля есть целое рассуждение о меланхоликах. Если дойдем до
Э. Панофского - тогда вспомним все сочинения, посвященные меланхолии. Почему? Потому что меланхолик - это творческий характер, это темперамент, отвечающий за всякого рода продуктивность. Но он именно на грани: может открывать новые миры, а может «захлопнуть» целый мир, частью которого является его собственная жизнь: на нее он способен посягнуть как никто иной. Он всегда в пограничном состоянии, а всякое творчество - тоже понятие пограничное.
Но у Кречмера есть очень точные наблюдения именно о том, как эти черты характера и тела друг с другом взаимодействуют. Не обязательно читать целиком, достаточно теории темпераментов, резюме. Здесь можно найти рассуждение о гуморальном действии гормонов - раньше говорили о жидкости, в Средние века, например, а теперь говорят, что гормон играет. Гуморы - это внутренняя органическая жидкость. Что такое юмор? Как воздействовать на «гумор»? Все это здесь. Важно еще то, что темпераменты описываются согласно нескольким важным рубрикам, их 4 всего.
Первая рубрика - психэстетическая пропорция. Психика плюс эстетика. Что он означает? Чувствительность и восприимчивость. Показатель - степень чувствительности человека. Человек воспринимает мир и его содержание по-разному. Вот - очень чувствительный, ранимый человек, вот - самый откровенный носорог. И эта самая психэстезия имеет именно такой вектор проявления: от бесчувственности - к крайней обостренности. Тем не менее то, что мы описали, может проявляться по-разному у циклотимиков и шизотимиков. Циклотимики - они по большому счету проявляют свою чувствительность в виде того, что называется настроением. А шизоидов на самом деле много - и шизоидов вообще трудно понять. Они кажутся закрытыми, замкнутыми. На самом деле у них психэстезия смещена в область чувствительности, которую они могут скрывать. А циклотимики - они проявляют себя в смене настроений. И чувствительность, проявленная в виде настроения, является таким важным у Кречмера понятием - диатетическая пропорция. То есть циклотимик все переживает именно не чувствами, а эмоциями. Эмоция - это, например, радость, ликование. Чувство - это удовлетворенность жизнью или разочарованность. Но шизотимик свою неудовлетворенность может проявлять по-разному - может раздражаться, язвить, говорить гадости, а может замкнуться, обидеться. Но за этим стоит не только определенная эмоция, но и мысль, и желание, целый аффект. А циклотимик все проявляет в том или ином настроении. В этом и беда этого
характера - все может достигнуть крайностей. Так возникает маниакально-депрессивный психоз. Отсюда понятие «циклотимик»: он не может находиться в одном состоянии - он или весел, или печален, чередуя циклически одно и другое, хотя может и предпочитать одну фазу, но все равно - круга. И если он свою веселость доводит до крайности - это называется словом «мания». А маниакальные расстройства - это именно расстройства настроения. Крайне веселый, крайне возбужденный человек, который не может сосредоточиться, постоянно порождая всякого рода идеи и затеи. Эта крайняя степень подъема настроения - маниакальное расстройство.
А другой полюс этого - депрессия. Есть рак, инфаркт, а третий недуг - именно депрессия. В отличие от вышеназванных болезней, которые приходят со стороны, извне, третий недуг заставляет человека самого быть угрозой собственному существованию. У него наблюдается патологическая подавленность всех эмоциональных проявлений. Когда человек действительно заживо эмоционально умирает - просто не выдерживает, перестает выносить сам факт своего существования. У этого недуга древнейшая история и традиция описания. И вот как раз меланхолики - люди, имеющие депрессивную структуру личности. Но это и так, и не совсем так. Потому что циклотимик в депрессивном состоянии - он все равно страдает от внешней реальности, от внешнего состояния, он не удовлетворен своим внешним положением - кругом общения, встречами, обстоятельствами, удачами-неудачами. А шизотимик тоже может впасть в состояние депрессивное - проявления похожие, но по внутренней структуре - совершенно иное.
Далее - то, что называется психическим темпом: психэстезия, диастезия, и третье - психический темп. То есть, собственно говоря, с какой скоростью, темпом происходят те иные психические процессы. Циклотимики отличаются таким криволинейным поведением - волнообразно: то вверх, то вниз. А шизотимики - не волнообразные, а скачкообразные темпераменты. Могут быть или порывистыми, нетерпеливыми, раздражительными, резкими - или у них такая тягучесть, инертность, что по-немецки называется крайне выразительно: wurstigkeit, т. е. буквально «колбас-ность». Это не то же самое, что флегматик - этот отличается спокойствием, уравновешенностью. А шизоид - тупостью, равнодушием. Такие разнообразные нюансы, и словесные тоже, должны различаться. Потому что это, прежде всего, умение разбираться в себе, умение понимать, что за чем стоит и что во мне происходит. Мы должны знать, что этот человек такой медлительный - это не его недостаток. Это не зломыслие, это просто черта его характера.
Еще одна рубрика - это психомоторика, то, как человек ведет себя. Он ведет себя как бы в двух измерениях - на уровне чувств, эмоций, пере-
№ 3 • 2014
№ 3 • 2014
живания, психики - и на уровне моторики своего тела. Психомоторика - это проблема, когда мы анализируем, как мы себя ведем, что заставляет нас действовать, реагировать.
Циклотимик будет действовать последовательно, аккуратно - здесь пройдет, там посмотрит; а шизотимик или сразу ринется, или сразу отшатнется. Это все крайние ходы. На самом деле все это в реальности происходит в подвижном, смягченном, размытом варианте. И наконец, самое главное то, что за этими нормальными типами, классами скрываются не только болезни, но и всякие специальные дарования.
Об этом - второй бестселлер Кречмера «Гениальные люди» (1929), где есть действительно гениальные наблюдения за разными писателями и поэтами. Писал Кречмер это все на немецком материале, и многих «гениев» все остальное человечество не знает. Но вот есть специальные дарования, которые делятся на три категории. Во всем систематика, последовательная логика! Три области - творчества, науки и социальной жизни. Есть поэты. Поэт-циклотимик - это юморист, реалист. А поэт-шизотимик - романтик, человек, склонный к экспериментам с формой. Преобладание всякого рода патетики - особенность шизотимического дарования. Что такое патетика - это то, что связано с наличием или окрашенностью пафоса. Слово «пафос» представляется ключевым понятием и явлением, помогающим нам заниматься смысловым анализом, анализом содержания. Пафос («патос» по-гречески - переживание) есть скрытое эмоционально-содержательное напряжение. Если буквально перевести, можно сказать, что этот отец имеет пафос умершего сына, т. е. он переживает, что у него умер сын. Пафос это именно напряженное и очень определенное переживание. Переживание на грани, которое требует своего выхода - выражения. Потому что если оно внутри останется, то может разорвать душу. Поэтому его выражают вовне в виде некоторых эмоций, плача, смеха, жестов, непроизвольных действий или, что хуже - автоматизмов, обсессий и компульсий. Иначе говоря, пафос обязательно связан с выходом за пределы человека, что подразумевает и опыт этого предела, границы, порога, лименаль-ности, и навык использования правил перехода, что составляет, между прочим, всю суть любого ритуала. Пафос, патетику античная эстетика противопоставляла этосу - норме, нормальному, устойчивому состоянию эмоциональной сферы человека (т. е., собственно говоря, как раз характеру, строю личности, чему аналогией является, например, музыкальный лад).
И вот этос переходит в этот самый пафос. Но пафос - дело выражения. И разнообразные способы выражения пафоса имеют свою логику, последовательность, некоторую упорядоченность. То есть пафос, или аффект, повторяю, обязательно имеет некий выход, требует своего
выражения, но оно, это выражение, тоже требует своей формы, формулы, нормы, правила, устойчивости. Только так сила, действующая на разрыв, может покориться, обрести пусть и относительный, но покой, равновесие. Парадокс спонтанности, произвола стихийного, но требующего постоянства и нормы.
У Кречмера мы уже видим похожее и точное эмпирическое наблюдение - человек, который живет самим собой, это есть шизотимик - он обязательно будет и патетиком. Это то, что касается поэта в широком смысле слова. Поэт - это и стихотворец, и музыкант, и романист. Но почему - не терапевт или критик? И тот и другой имеют дело с кризисом, с оценкой, если не с приговором, то с диагнозом.
Есть особые синтетические формы творчества, где психомоторные, психэстетические способности выражают себя целиком и сразу. Это танец или хореография. Танец - на самом деле первичная форма творчества. Танец связан с внутренним миром человека в его первичной и неразложимой целостности, но и с выражением его преходящих, непостоянных состояний например, эмоций, это связано и с социальным опытом и опытом трансцендентным, выходом за пределы реальности этого мира. Опыт потусторонний, опыт инаковости, опыт экстаза.
Но есть такая вещь, которая называется умственной деятельностью, и ей тоже полагается иметь место, равно как и, между прочим, памяти. Эти способности в не меньшей степени предполагают структурность, конструкционность, тектонику и архитектонику - в самых разных формах проявления: от храма к театру и обратно. Так что не случайно ренессансные теоретики искусства, бывшие зачастую и теологами, и поэтами, говорили о «театре памяти» или «храме Мнемозины».
Это самое троякое членение - поэты-исследователи, созерцатели и общественные деятели - соответствует троякому членению души
- чувства, мышление, воля. Так вот, циклотимик никогда не будет создавать научных систем, не будет заниматься отвлеченными науками - той же метафизикой. Циклотимик - это эмпирик, экспериментатор, наблюдатель, способный - самое большее - систематизировать наблюдения, и преимущественно в естественных науках. Ши-зотимики - это всегда философы, логики, люди, склонные к метафизике, ко всякого рода отвлечениям, т. е. абстракциям. Но - а что такое созерцатель? Это что-то среднее - с одной стороны, наблюдатель, а с другой - деятель умственный, способный наблюдать за самым необходимым и невидимым - за собой, за своей душой, делая это сознательно, ответственно и отчетливо - в смысле отдавая отчет, т.е. отдаваясь рефлексии.
И наконец, то, что Кречмер называет словом «вожди» - общественные деятели. Это тоже очень четкая классификация. Например, пропагандист, умелый ловкий посредник, удачливый
коммерсант, человек, который может зажечь толпу, броситься на баррикады, смелый боец -это циклотимик. А шизотимик может создать систему, которая потом эту толпу будет заряжать и возбуждать. Это всякого рода деспоты, тираны, фанатики и люди, которые добиваются собственных целей, двигаясь сквозь прочих людей. В «Гениальных людях» есть специальное рассуждение о так называемых радикалах.
Всякого рода типологизация должна выводиться на основе крайне богатого материала наблюдений. Поэтому вначале, по всем правилам, идет описание, скрупулезнейшее выяснение элементов, частей того или иного целого.
И эта задача кажется неразрешимой с точки зрения логики повседневной. Потому что сразу возникает проблема, которая называется герменевтическим кругом. Кажется, такая вот безвыходная ситуация. Требуется точное описание элементов, частей. Но мы должны знать и представлять себе, что это элементы чего-то. Мы должны знать сразу и целое - должны сразу представлять, что мы описываем как таковое. Поэтому, с одной стороны, требование детализации, с другой - требование обобщения. Как с этим бороться? Выходя на последующий последовательный уровень описания, опираясь именно на конфликт, на неразрешимость противоречий на прежнем уровне.
У Кречмера этого нет, он на это не обращает внимания, что его делает весьма современным для той нынешней философии, что озабочена как раз актуальностью нашего опыта. Ведь только то, что я осознаю «здесь и сейчас» и позволительно описывать, и дозволительно считать достоверным (достойным веры), что входит в единую структуру моего жизненного и духовнотелесного (целостного!) мира. Но параллельно с этим всё это укоренено и в гештальт-психологии, структурном анализе, который как раз и строится на идее того, что элементы, составные части не просто друг с другом взаимодействуют, а находятся в отношении конфликта, конфронтации. Они сходятся друг с другом, взаимодействуют именно как элементы системы, как аспекты, измерения единого динамического поля, среды, пространства, именуемого гештальтом.
Здесь важно не просто представлять (изображать, разыгрывать представление, имитировать понимание, компетенцию), и именно предоставлять в собственное распоряжение, уметь пользоваться всем этим богатейшим концептуальным материалом, всей этой драгоценной субстанцией, способной, в свою очередь, исцелять, преображать, трансформировать того, кто ей пользуется и обращается. Так из теории рождается практика.
И если можно сказать, что психология может на практике порождать психиатрию, то нельзя не допустить, что последняя, приложенная к теории того же искусства, тоже даст исцеляющий и крайне практичный, прикладной эффект.
Исцеление - в обретении цели, которая, если говорить в целом, - в бездне духе, являющего себя из глубин тела. Тела, быть может, и страждущего, испытывающего влияние еще более нездоровой «души», тела, заключающего в себя эту душу, но из-за этой самой души - заключенной, например, в клинику. Может показаться, что клинические проблемы - проблемы неприятные. Но стоит заменить «клиническое» на «госпитальное», как многое станет куда более и выносимым, и необидным, и осмысленным. Невозможность полагаться на себя, необходимость надеяться на другого, испытывать на себе чужую заботу, не заменяющую, но возмещающую собственное нерадение, место, где можно пребывать в ожидании исцеления - грядущей благости.
Литература
1. КречмерЭ. Строение тела и характер [1922]. - М., 2001.
2. Кречмер Э. Гениальные люди [1958]. - М., 1999.
3. Kretschmer Ernst. Hysterie, Reflex und Instinkt. 3. Auflage. Thieme, 1944.
4. Kretschmer Ernst. Psychotherapeutische Studien. Thieme, 1949.
5. Kretschmer Ernst. Gestalten und Gedanken. Erlebnisse. Thieme, 1963.
6. Bormuth Matthias, Podoll Klaus und Spitzer Carsten (Hg.). Kunst und Krankheit. Studien zur Pathographie. Wallstein, 2003.
7. GockelBettina. Die Pathologisierung des Kunstlers: Kunstlerlegenden der Moderne: Kunstlerlegenden der Moderne 1880 bis 1930. Oldenbourg. Akademieverlag, 2010.
8. Lange-Eichbaum Wilhelm. Genie, Irrsinn und Ruhm. Genie - Mythus und Pathographie des Genies. Reinhardt, 1956.
9. Loers Veit, Grossmann-de Grandis Brigitte, und Meissner Ernst. Noi altri - wir anderen: Kunstlerische Aktivitat und Selbsterfahrung im sozialen Raum. Katalog zu einer Ausstellung der Stadtischen Galerie Regensburg. Regensburg, 1982.
10.Rovatti Pier Aldo. Die Distanz bewohnen. Fur eine Ethik der Sprache. Wien, 1999.
Ernst Kretschmer: Cycloid, schizoid and psihesteticheskaya proportions. The question of goals and body of scientific knowledge
S.S. Vaneyan, рrofessor of the Department of
General History of Art History Faculty of Moscow State University. M.V. Lomonosov
The paper discusses the issues raised in the work of the German E. Kretschmer psihitra «body structure and character,» consecrated deep philosophical meaning of work, its relevance and urgency for professionals and now.
Key words: body, character, constitution, temperament, cycloid, schizoid.
№ 3 • 2014
