CC BY
47
УДК 165.9
В.С. Попова*
эпистемологический стиль: в поисках преемственности философской культуры (размышление над книгой)
В статье рассматривается проблема единства русской философской традиции. Рассуждения автора опираются на культурно-исторический подход, исходя из которого исследуется эпистемологический стиль философии России XIX-XX вв. Автор статьи приходит к выводу о том, что эксплицированные в коллективной монографии «Эпистемологический стиль в русской интеллектуальной культуре XIX-XX веков: от личности к традиции» проблемы и их решения актуальны в сегодняшних спорах о специфике социально-гуманитарного познания.
Ключевые слова: эпистемологический стиль, научное мышление, культурно-исторический подход, философская традиция, интеллектуальная культура, русская философия
Epistemological style: in search of the continuity of philosophical culture (reflection on the book). VARVARA S. POPOVA (Baltic Federal University)
The article deals with the problem of unity of the Russian philosophical tradition. Exploring the epistemological style of Russian philosophy of XIX-XX centuries, the author relies on cultural-historical approach. The author concludes that the problems, explicated in the collective monograph "Epistemological style in Russian intellectual culture of XIX-XX centuries: from the individual to the tradition", are relevant for current debates on the specifics of knowledge in humanities.
Keywords: epistemological style, scientific thinking, cultural and historical approach, philosophical tradition, intellectual culture, Russian philosophy
Для гуманитарного знания научный текст - это единица методологического анализа, которую исследователь-интерпретатор расценивает не только как информативную структуру, расширяющую или уточняющую имеющееся знание, но и как особую реальность, внутренне схватывающую уникальность стиля мышления автора, как форму выражения его личности, в которой мысль и язык, понятие и слово во всей субъективности их звучания каким-то трудноуловимым образом соразмерны интерсубъективности контекста выпускаемых в мир идей. Всякий мыслитель предполагает быть понятым. И тут-то главная головоломка: как же «чужое сознание» предполагает меня, читателя,
живущего в изменившемся времени и пространстве, предвидит понимание своей мысли, что ведет и определяет его эпистемологический стиль? Вероятно, что форма выражения мысли в слове имеет некие направляющие когнитивные основания, связующие её с интеллектуальными традициями, например, с заметными и значимыми для того или иного философа опытами реализациями любомудрия. Это собственный, уникальный, лич-ностно синтезированный жизненный мир знания, на существование которого обращает наше внимание М. Полани.
Вместе с тем, преемственность смыслов и проблематических контекстов, дающая надежду на
* ПОПОВА Варвара Сергеевна, кандидат философских наук, доцент кафедры философии Института гуманитарных наук Балтийского федерального университета им. И. Канта. E-mail: [email protected] © В.С. Попова, 2015
В.С. ПОПОВА
то, что исследователю истории идей (историку философии, литературоведу, культурологу, искусствоведу и т.д.) удастся уловить смысловую связь «того-что-было» с «тем-что-актуально», с трудом поддается сущностной экспликации. «Это одна из самых сложных проблем личностного знания, замечает Н.М. Смирнова, - когнитивное "присвоение" общих максим мышления личностным знанием (personal knowledge), их когнитивная адаптация, т.е. "прилаживание" к конкретной познавательной ситуации. Когнитивные усилия по преодолению "эпистемологического разрыва" (epistemological gap) носят творческий характер, и это роднит познание с искусством: в нем обнаруживается и персональная захваченность, и личностная самоотдача, и интеллектуальная страсть» [7, с. 9].
Сложнейший исследовательский квест по поиску единства философской традиции - это далеко не поиск сходств и различий, конвергенций и дивергенций. Здесь в какой-то момент требуется поменять угол зрения с того «о чем» размышляли, на то «как» протекало размышление и в «разговоре», в диалоге с кем оно себя взращивало и обогащало. Современная эпистемология, учитывающая «я» исследователя во всей его субъективной и эмпирической полноте, в его включенности в контекст объекта своего исследования, делает бесполезной работу в том направлении, которое подверг очень точной критике русский философ В.П. Зубов в эссе «De defectu philosophae» (1919), говоря о том, что современному взгляду на философию менее всего подходит «<...> энциклопедическое накопление различных мнений различных эпох, происходящее не по принципу внутреннему, как у Гегеля, а по принципу внешнему, - нечто вроде De placitis philo-sophorum Псевдо-Плутарха, своеобразного каталога разноречивых философских суждений. Философия превращается здесь в филодоксию. Только при полном угасании философской мысли появляются в философии вместо жизненных построений variae historiae и начинается гробокопательство историков философии. Но еще в Евангелии сказано: оставьте мертвым погребать своих мертвецов. Бесцельно задаваться мыслью воспроизвести во всех деталях систему Декарта или Лейбница, - воспроизвести так, как она представлялась тогда, независимо от нас <...>» [1, с. 29]
Экспликация смыслового единства философской традиции может быть произведена через во-прошание, обращение к эпистемологическим и методологическим идеям, посредством которых различные авторы выражают свои интеллектуальные пути, ходы мысли. И вроде бы здесь задачи оче-
видны: проследить, как философы говорят о собственном мышлении, какие эпистемологические задачи перед собой ставят? А затем - сравнить, сопоставить, проанализировать... Авторы книги «Эпистемеологический стиль в русской интеллектуальной культуре Х1Х-ХХ веков: От личности к традиции», пытаясь выявить такие «интеллектуальные почерки», предуведомляют, что решение этой задачи вовсе не тривиально, что русская философия обозначенного периода «представляет весьма мало очевидного материала для рассуждений о традиции в этой области философии - эпистемология не осознавалась в качестве стержневой (связующей) темы русской интеллектуальной культуры» [11, с. 7]. Действительно, философское творчество - это область творческой свободы особого свойства, в нем рациональность, требование обоснованности и доказательности соседствует с художественными формами выражения, смыс-лообразующими метафорами, диалогическими структурами, ответами на вывозы критиков, уводящими зачастую в сторону от магистральной линии философствования и т.п. Проблема в самой природе философии, о которой толкуют в начале всякого элементарного курса философии: это наука и ненаука одновременно. История философии, нацеленная по большому счету на установление связи времен в философском смысле вынуждена приводить эту полифоничность в гармонический порядок, не только хронологический, но типологический. «Философские системы, течения, направления, манеры и способы философствования можно разделять и классифицировать по самым разным основаниям: материализм и идеализм; монизма, дуализм, плюрализм; эмпиризм и рационализм; континентальная и англо-американская философия; научная и ненаучная, скажем, религиозная философия и т.д. представляется, что в настоящее время особое значение приобретаем еще одно разделение философии - по способам философствования или по манере изложения своих идей» [4, с. 12]. Автор этого подхода, А.Л. Никифоров, исходит в своем разделении типов философствования из вопроса о связи между когнитивными и конструктивными функциями языка и его способностью придавать смысл индивидуальному человеческому существования, как формируется тот язык, мир смыслов, из которого мы сегодня конструируем свои собственные интеллектуальные миры.
И действительно, обращение именно к знако-во-символической, языковой трактовке познания помогает обнаруживать в философском творчестве «интеллектуальные созвучия», улавливать
уникальные эпистемологические пресуппозиции авторов, проблематический контекст рассуждений, который сохраняет себя сквозь эпохи. Именно этот путь исследования избрали авторы указанной выше монографии, посвященной эпистемологическому стилю в русской интеллектуальной культуре.
Понятие интеллектуальной культуры само по себе очень удачно, оно достаточно емко, чтобы вместить все краски и самобытные воплощения философских исканий русских мыслителей XIX-XX вв. Такой подход к философствованию как части культуры органичен самому образу философской деятельности в России, он «находил выражение и в отношении русских философов к их профессиональной деятельности - они воспринимали её не как отвлеченную, но как способ конкретного существования, способ их жизни в философии» [11, с. 10]. Такой подход к эпистемологической проблематике обеспечивает современная культурно-историческая эпистемология - методологическое направление, которое обращает на себя внимание плодотворностью в деле воссоздания своеобразного живого «архива эпохи» (см. подробнее работы [10], [2]) и эпистемологического стиля мышления1 философов прошлого, далекого от нас и не очень, их идей забытых и активно обсуждаемых. Здесь культурно-историческая эпистемология предлагает релевантные методологические подходы, учитывающие социокультурную обусловленность знания, придающие философскому знанию статус рационального духа эпохи.
Понятие «стиль научного мышления» (или «эпистемологический стиль»), взятое за методологическое основание исследования в монографии, оказывается для авторов путеводной нитью, на которую нанизываются «слова-термины, пригодны для того, чтобы выявить эпистемологическую традицию в русской философской мысли, определить её контуры, проанализировать и, наконец, продемонстрировать перспективы её конкретного методологического применения в гуманитарном исследовании» [11, с. 12]. Поиск единства, общего поля, общего интеллектуального пространства в некоторой период жизни отечественной философии в ракурсе эпистемологического стиля позволяет учитывать такие значимые единицы анализа, как логико-языковые структуры; принимать во внимание то, что «требования логики могут терять статус решающих элементов познания и становятся объектами выбора - их использование определяется конкретными представлениями ученого о стилистической уместности их применения» [5,
1 См. об этом: [8].
с. 34]. Методологически понятие стиля научного мышления позволяет выстроить смысловую связь между разнородными концепциями, осмыслить основания единства того или иного научного сообщества. И, что самое важное, - учесть «осознание учеными внутренних оснований и специфики того целостного смыслового поля, внутри которого они фактически работают в тот или иной исторический период (курсив Б.И. Пружинина)» [5, с. 30].
Обращаясь к конкретике проявлений эпистемологического стиля в русской интеллектуальной культуре XIX-XX веков, авторы книги вовлекают в исследование многообразный и уникальный материал, демонстрируя нетривиальные и неожиданные подходы. Для читателя раскрывается преемственность стиля мышления от Г. Шпета в его диалоге в Д. Юмом к прочтениям и актуализации А. Гуревичем эпистемологии исторического познания М. Бахтина. Эта связь построена через историзм, который определяется как «восприятие мира в его динамике», как направление философских размышлений, особенно высоко ставящее историю и проблемы исторического познания [6, с. 41]. При чтении книги приходит понимание того, что установление этой смысловой связи по-лифоничных концепций на почве историзма без какого-то особого, коллективного взгляда не представляется возможным. Но коллективные усилия авторов через диалоги и «совместные размышления» об историческом познании с Н. Карамзиным, Д. Петрушевским, Н. Страховым, А. Лаппо-Дани-левским, Г. Шпетом извлекают на свет драгоценные «слова-понятия» (термин Г. Шпета), вокруг которых выстраивается, наращивается историческая эпистемология, обнаруживая своеобразие на русской почве XIX-XX вв.: «причинность», «скептицизм в историческом познании», «логический стиль исторического познания», «соотношение общего и единичного в исторической науке», «объяснение и понимание в историческом познании» и т.д. И мы вместе с авторами понимаем, что многое из сказанного и ставшего объектом живого философского обсуждения в письмах, в критических статьях, обнаруживает животрепещущую актуальность в сегодняшних спорах о специфике социально-гуманитарного познания.
Например, есть письмо Г. Шпета историку Д.М. Петрушевскому (16 апреля - 6 мая 1928), в котором обсуждается «специфика исторической науки, её методологии и философии, особенности соотношения общей логики и логики исторического знания» [3, с. 69]. В письме Шпет фиксирует, чем чревато использование «логики натуралиста»,
В.С. ПОПОВА
«логики техника», т.е. логики, обосновывающей математику и естествознание для исторической причинной реальности. Отдавая дань «Риккер-ту и К°» в деле разделения двух рукавов науки по методу, Шпет прибавляет к этому постановку проблем исторического и социального познания, не получившего достаточного решения у неокантианцев: «В действительности, исторически индивидуальное должно быть противопоставляемо делимому («вещественному»), которое в любой части, при любом делении, в каждой своей части принципиально сохраняет свойства целого (как масло, песок и т.п.), - и это логически и методологически очень важно. Но еще важнее - характер познаваемого предмета. Исторический предмет в непосредственном восприятии и в созерцании никогда не дается. Это - предмет, принципиально данный только в свидетельствах (the evidence): документе, памятнике, акте, показании и т.д.» [9, с. 450]. И до сегодняшнего дня проблемы демаркации гуманитарных наук, их предметной специфики активно обсуждаются, в аспирантских курсах «истории и философии науки» предпринимаются попытки доходчиво объяснить молодым ученым, в чем специфика их предметных областей и почему современная постнеклассическая наука не должна абстрагировать друг от друга гуманитарный и естественный ракурсы исследований, что они должны быть взаимоположены друг другу и личности, ценностям исследователя. В функционировании образовательного процесса сегодняшней России нерешенность этого вопроса сказывается: возникают «лишние» дисциплины, не оправданные прикладными ориентациями науки; провозглашается гуманизация и гуманитаризация, но на деле эти процессы не получают смысловых и ценностных оснований. А ответ можно было найти у Шпета в 1928: «Сами естественные науки приобретают подлинно образовательное значение, - а не узкоутилитарное, - когда они вводятся исторически, в связи с историей общей культуры, и когда в современном результате своем они также представляются и преподаются как продукты общего развития человеческой мысли и энергии» [9, с. 453].
Благодаря богатой панораме эпистемологического стиля в гуманитарной русской мысли XIX-XX вв., представленной в монографии [11], фиксируются в своем историческом развертывании те самые проблемы, которые стоят перед современным историческим познанием, перед гуманитарным образованием и, более того, вообще в связи с интеллектуальной культурой личности: проблема исторической реальности (каким образом она
может быть схвачена исследователем - между эмпиризмом и рационализмом в изучении истории); проблема выражения познанного (вопрос о том, каким языком писать историю); вопрос о возможности исторических обобщений (а значит - вопрос о повторяемости в истории), их научного статуса и языковой формы и др. Это проблемы, способы обсуждения которых в русской эпистемологической мысли пошлого современные исследователи зачастую просто обходили вниманием, ведомые схемами и концепциями западноевропейского методологического опыта: Э Гуссерля, Г.Г. Гадамера, М. Фуко, Делеза и др. И теперь мы видим благодаря таким работам очевидность и обоснованность того, что в отечественной интеллектуальной традиции есть не только релевантные зарубежным достижениям идеи, но и не чужеродная, а близкая отечественной гуманитарной науке культурно-эпистемологическая подоснова, предпони-мание.
Кроме приведенного есть ещё много интересных тем и вопросов, выделяемых авторами монографии в общем поле стиля мышления: проблема личности и «чужого Я», семиотические проблемы, проблема рациональности. Таким образом, в стиль мышления можно включить те проблемы, которые как бы возвышаются над поливариантностью их решения и образуют необходимые основания для обсуждений. Представленные через культурно-историческую конкретику способы выражения эпистемологических стилей могут стать для сегодняшнего исследователя основанием для дискуссий в сфере философско-исторических, семиотических, методологических и других исследований.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1. Зубов В.П. De defectu philosophae // Избранные труды по истории философии и эстетики. 1917-1930. М., 2004. С. 28-32.
2. Исупов К.Г. Археография философской культуры // Вопросы философии. 2012. N° 1. С. 97-104.
3. Микешина Л.А. Эпистолярный «разговор» на исторические темы // Эпистемологический стиль в русской интеллектуальной культуре Х1Х-ХХ веков: от личности к традиции / Под ред. Б.И. Пужи-нина и Т.Г. Щедриной. М., 2013. С. 68-72.
4. Никифоров А.Л. Структура и смысл жизненного мира человека. М., 2012.
5. Пружинин Б.И. Культурно-историческая природа познания и стиль научного мышления // Стиль мышления: проблема исторического единства научного знания. К 80-летию Владимира Петровича Зинченко / Под общ. ред. Т.Г. Щедриной. М., 2011. С. 28-42.
6. Пружинин Б.И., Щедрина Т.Г. Введение к разделу I: Историзм как эпистемологическое основание русской философии // Эпистемологический стиль в русской интеллектуальной культуре XIX-XX веков: от личности к традиции / Под ред. Б.И. Пружинина и Т.Г. Щедриной. М., 2013. С. 41-43.
7. Смирнова Н.М. Интерсубъективность как концепт науки и философии // Интерсубъективность в науке и философии / Под ред. Н.М. Смирновой. М., 2014.
8. Стиль мышления: проблема исторического единства научного знания. К 80-летию Владимира Петровича Зинченко / Под общ. ред. Т.Г. Щедриной. М., 2011.
9. Шпет Г.Г. Письмо Д.М. Петрушевскому 16 IV - 6 V 1928 // Густав Шпет: жизнь в письмах. Эпистолярное наследие / Отв. редактор-составитель Т.Г. Щедрина. М., 2005. С. 449-458
10. Щедрина Т.Г. Архив эпохи: тематическое единство русской философии. М., 2008.
11. Эпистемологический стиль в русской интеллектуальной культуре XIX-XX веков: от личности к традиции / Под ред. Б.И. Пужинина и Т.Г. Щедриной. М., 2013.
REFERENCES
1. Zubov, V.P., 2004. De defectu philosophae [De defectu philosophae]. In: Zubov, V.P., 2004. Izbrannyye trudy po istorii filosofii i estetiki. 19171930. Moskva, pp. 28-32. (in Russ.)
2. Isupov, K.G., 2012. Arkheografiya filosofskoy kul'tury [Archaeography of the philosophical culture], Voprosy filosofii, no. 1, pp. 97-104. (in Russ.)
3. Mikeshina,L.A.,2013. Epistolyarnyy«razgovor» na istoricheskiye temy [Epistolary «conversation» on historical themes]. In: Puzhinin, B.I. and Shchedrina, T.G. eds., 2013. Epistemologicheskiy stil' v russkoy intellektual'noy kul'ture XIX-XX vekov: ot lichnosti k traditsii. Moskva, pp. 68-72. (in Russ.)
4. Nikiforov, A.L., 2012. Struktura i smysl zhiznennogo mira cheloveka [The structure and meaning of human life world]. Moskva. (in Russ.)
5. Pruzhinin, B.I., 2011. Kul'turno-istoricheskaya priroda poznaniya i stil' nauchnogo myshleniya [Cultural and historical nature of knowledge and the style of scientific thinking]. In: Shchedrina, T.G. ed., 2011. Stil' myshleniya: problema istoricheskogo edinstva nauchnogo znaniya. K 80-letiyu Vladimira Petrovicha Zinchenko. Moskva, pp. 28-42. (in Russ.)
6.Pruzhinin,B.I.,Shchedrina,T.G.,2013. Vvedeniye k razdelu I: Istorizm kak epistemologicheskoye osnovaniye russkoy filosofii [Introduction to section I: Historicism as the epistemological basis of Russian philosophy]. In: Puzhinin, B.I. and Shchedrina, T.G. eds., 2013. Epistemologicheskiy stil' v russkoy intellektual'noy kul'ture XIX-XX vekov: ot lichnosti k traditsii. Moskva, pp. 41-43. (in Russ.)
7. Smirnova, N.M., 2014. Intersub'ektivnost' kak kontsept nauki i filosofii [Inter-subjectivity as a concept of science and philosophy]. In: Smirnova, N.M., ed., 2014. Intersub'ektivnost' v nauke i filosofii. Moskva. (in Russ.)
8. Shchedrina, T.G. ed., 2011. Stil' myshleniya: problema istoricheskogo edinstva nauchnogo znaniya. K 80-letiyu Vladimira Petrovicha Zinchenko [The style of thinking: the problem of historical unity of scientific knowledge. On the 80th anniversary of Vladimir Petrovich Zinchenko]. Moskva. (in Russ.)
9. Shpet, G.G., 2005. Pis'mo D.M. Petrushevskomu 16 IV - 6 V 1928 [Letter to D. M. Petrushevsky 16 IV - 6 V 1928]. In: Shchedrina, T.G. ed., 2005. Gustav Shpet: zhizn' v pis'makh. Epistolyarnoye naslediye. Moskva, pp. 449-458. (in Russ.)
10. Shchedrina, T.G., 2008. Arkhiv epokhi: tematicheskoe edinstvo russkoy filosofii [The archive of the epoch: the thematic unity of Russian philosophy]. Moskva. (in Russ.)
11. Puzhinin, B.I. and Shchedrina, T.G. eds., 2013. Epistemologicheskiy stil' v russkoy intellektual'noy kul'ture XIX-XX vekov: ot lichnosti k traditsii [Epistemological style in Russian intellectual culture of XIX-XX centuries: from the individual to the tradition]. Moskva. (in Russ.)
