CC BY
36
ФИЛОСОФСКИЕ НАУКИ
УДК 165.17+303.01
Ю. К. Волков, Г. П. Корнев
Эпистемологический статус современного обществознания: от идеала научной объективности к самореференциям культуры
В статье анализируется оказавший существенное влияние на изменение эпистемологического статуса современного обществознания отказ от идеала научной объективности в пользу самореферентных оснований культуры, выходящих за границы научного познания. Показано, что в современных условиях всё большее распространение получает установка, демонстрирующая эпистемологическую самодостаточность ценностно-нормативного подхода. Делается вывод о том, что главным экстерналистским фактором, меняющим эпистемологический статус современного обществознания, является изменившаяся природа знания, которое находит основания для своей легитимации в нарративах культуры. Однако в условиях общества постмодерна культурные основания такой аксиологически нагруженной разновидности научного знания, как науки об обществе и человеке, утрачивают способность к ценностно-смысловой инвариантности, а потому допускают возможность имитации ценностных идеалов.
The article analyzes the refusal from the ideal of scientific objectivity which has significant effect on the change of the epistemological status of modern social knowledge in favor of the self-referencing foundations of culture which overstepped the bounds of scientific knowing. It is shown that in modern conditions the more widely spread attitude that demonstrates the epistemological self-sufficiency of the value-normative approach. It is concluded that the main externalist factor which changes the epistemological status of modern social knowledge is the changed nature of knowledge which finds the foundations for the legitimating in the narratives of culture. However, in the conditions of post-modern society's the cultural foundations of such an axiologically loaded type of scientific knowledge as the sciences about society and man are losing the ability to value-semantic invariance and therefore allow simulating of valuable ideals.
Ключевые слова: обществознание, эпистемологический статус, идеал научной объективности, ценностно-нормативный подход, экстернализм, самореферентность, культура постмодерна.
Keywords: social knowledge, epistemological status, ideal of the scientific objectivity, value-normative approach, externalism, self-reference, post-modern culture.
Обществознанием принято называть совокупность всех наук, предметом которых выступает система «человек - общество». В свою очередь, указанная предметная дихотомия общественных наук обусловливает их деление на две основные разновидности. Это социальные науки, проблемная область которых сфокусирована на различных аспектах форм и результатов человеческой активности, связанных с жизнью общества, а также на исследовании самого общества в целом или его отдельных частей, и гуманитарные науки, ориентированные на изучение особенностей и форм человеческого бытия.
Классическое двухсоставное определение обществознания как наук об обществе (социология] и наук о человеческом духе, предложенное Н. И. Кареевым и вошедшее в энциклопедический словарь Ф. А. Брокгауза и И. А. Ефрона, до настоящего времени сохраняет свое эпистемологическое значение [1]. В советской философии деление общественных наук на социальные и гуманитарные исследования, чаще всего, проводилось по критерию, вытекающему из формулировок основного вопроса философии, и связывалось с различиями двух основных типов знания: объективного и субъективного характера. В этом смысле социальные науки, как наиболее близкие к естественнонаучному типу знания, должны были сосредоточить свое внимание на исследовании объективной детерминации форм общественной жизни. В то время как гуманитарным исследованиям следовало ориентироваться на изучение субъективного мира человека [2]. В современной российской философии вопросы специфики и структуры социально-гуманитарного знания в
© Волков Ю. К., Корнев Г. П., 2017
условиях отказа от канонов марксистской парадигмы, а также в связи с введением в программу подготовки аспирантов учебной дисциплины «История и философия науки» приобрели особую актуальность и являются предметом регулярного обсуждения на страницах научных и учебных изданий [3]. Нас же в этом контексте, прежде всего, интересует ответ на вопрос: какие внутренние и внешние причины повлияли на всё более заметное движение современного обществозна-ния в сторону от идеала научной объективности при одновременном росте претензий на статус строгой науки?
Приближение к идеалу объективной истины, свободному от ненаучных норм, ценностей и оценок, последовательно и аргументированно отстаивали многие известные представители позитивистской и рационалистической линии в методологии социального познания [4]. Не менее убедительно в споре о статусе социальных наук выглядит позиция критиков объективистского требования научной свободы от ценностей на основании всего лишь одного, но вполне достаточного аргумента Т. Адорно: «Научная объективность и свобода от ценностей сами суть ценности» [5]. Возникающий в этой связи ответ на вопрос о роли идеологических ценностей в создании теории межличностных отношений можно найти в трудах другого представителя франкфуртской школы - Г. Маркузе [6]. Не углубляясь далее в эту специальную тему, отметим лишь, что сциентизм и антисциентизм, действительно, можно вывести, с одной стороны, из либеральной философской традиции И. Канта, а с другой - из идеологии государственного консерватизма Г. Гегеля и классовой критики буржуазного общества К. Маркса [7]. Не случайно последовательно отстаивающий принципы философского консерватизма современный российский философ В. А. Ку-тырёв считает началом отказа от онтологии телесного мира именно критическую гносеологию И. Канта, которая, по его словам, становится «знаменем прогресса в борьбе с гегельянством и материалистической онтологией почти до конца ХХ века» [8]. На том же кантианском противопоставлении рассудочной конечности и разумной бесконечности строит свою концепцию природы ценностного мира В. В. Ильин [9].
Вместе с тем можно отметить, что, несмотря на существующий методологический раскол в понимании обществоведческих критериев истинного знания, не прекращаются попытки использования методов «точных наук» при изучении субъективных проявлений человеческой активности. Так, например, хорошо известен проект «моделирования души» В. Лефевра, который выглядит как состоящая из «картинок-трансформеров» репрезентация булевой функции, комбинирующая структурные и функциональные свойства модели личности [10]. С точки зрения рефлекторной модели ментальных действий субъекта эти два образа-планшета представляют собой: а] рефлексию низшего ранга, которая сводится к тому, как данный субъект видит мир; б] рефлексию высшего ранга, моделирующую представления субъекта о себе самом, а также о собственных мыслях [11]. Однако, как выясняется далее, моделирование человеческого поведения, опирающегося на идеал строгой научности, становится возможным лишь при наличии метатеории, выходящей за рамки конкретной науки и предназначенной для интерпретации учения о свободе воли [12].
Таким образом, отсутствие постоянной границы между научными, метанаучными и философскими интерпретациями субъектно-центрированных форм человеческой активности в очередной раз подтверждает противоречивый и полностью не объективируемый характер социально-гуманитарных исследований. Однако отмеченное обстоятельство не снижает остроты продолжающихся дискуссий о критериях истины в ситуации, когда речь заходит о дихотомии номотети-ческого и идеографического подходов в изучении общества [13] либо о соотношении научно-теоретического и философского осмысления такой событийной формы существования социума, как историческая действительность [14]. В то же время принципиальная незавершенность споров на тему «двух культур», которые, как правило, носят узкопрофессиональный характер, заставляет обратиться к выяснению общих условий, препятствующих нахождению консенсуса между представителями противоположных точек зрения на проблему природы социально-гуманитарного знания.
Прежде чем попытаться ответить на этот ключевой с точки зрения институционального понимания статуса науки вообще и общественных наук в частности вопрос, попробуем ограничить его предметное содержание. Речь, в нашем случае, пойдёт о возможности рассмотрения только одной группы причин экстерналистского характера, поскольку статус науки в условиях современного глобально интегрированного и управляемого общества зависит не только от собственных оснований, но и социокультурной ситуации в целом [15]. Следовательно, разбирая основные причины изменений эпистемологического статуса обществознания с точки зрения его соответствия принципу научной объективности, мы принимаем общенаучную версию «ослабленного экстернализма», в которой сохраняющееся самовлияние науки становится производным 6
от мотивации внешними стимулами. Похожие идеи, посвящённые описанию новых когнитивных явлений общества и культуры постмодерна, экстраполируемые на область научного и социально-гуманитарного знания, можно обнаружить в трудах Ф. Лиотара, М. Фуко, Ж. Бодрийяра и П. Фейерабенда.
Первая группа факторов экстерналистского типа, закрепивших ценностно-нормативные ориентации в научном познании, связана с изменившимися условиями экономического, технологического и культурно-лингвистического характера, которые, в свою очередь, вытекают из изменившейся природы знания. Суть подобных трансформаций заключена в изменении критериев оценки знания. В первую очередь, это замена спекулятивного критерия оценки объективности и истинности знания на позитивные и прагматические критерии оценки его результативности и полезности. В свою очередь, замена оснований оценки знания привела к возвышению его ценности среди других форм общественного богатства, увеличивая товарный спрос. Тем самым знание повсеместно превращается в товар, что неизбежно порождает возникновение между поставщиками и пользователями знания системы экономических товарно-денежных отношений. Как отмечает Ф. Лиотар, обнаруживший эту новую когнитивную тенденцию, знание теперь производится для того, чтобы быть проданным и обмененным [16].
Наряду с ростом спроса на знание качественные изменения произошли в способах его производства и передачи, в результате чего возникает феномен, который можно назвать «демократизацией знания». «Демократизация знания» - это политическая метафора, которая обозначает явление, происходящее за счёт резкого увеличения объема знаний и его равнодоступности, в том числе благодаря изменению содержания и структуры текстов. Суть последних трансформаций состоит в замене идейно и тематически целостных метанарративов эпохи индустриального общества, ориентированных на идеалы универсальной теории, на фрагментарные нарративы культуры постмодерна. Как считает Ф. Лиотар, закат традиционных и модернистских легитимирующих рассказов об эмансипации человечества был связан с отказом от веры в достижение универсального консенсуса, который спровоцировали кризис метафизической философии и зависящей от неё университетской институции [17].
Применительно к институту науки «демократизация знания» проявляется в том, что растёт число публикаций и происходит насыщение каналов информации в научных учреждениях. Своеобразным противодействием этой общей тенденции являются попытки наиболее статусных учёных, которых Ф. Лиотар называет «аристократами» науки, установить прочную сеть межличностных контактов, объединяющих максимум сотню членов. Однако знание новой эпохи, говоря словами автора «Состояния постмодерна», «звонит отходную по эре Профессора», который «уже не компетентнее, чем сеть запоминающих устройств в деле передачи установленного знания или чем междисциплинарная группа в деле разработки новых технологических приемов или новых игр» [18].
Наконец, к числу культурно-лингвистических факторов, повлиявших на новый статус знания, Ф. Лиотар относит изменившуюся роль языка в передовых науках и технологиях Европы конца 50-х гг. XX в. Вместе с технической гегемонией информации изменилась старая логика получения знания, зависящая ранее от успехов в формировании разума и личности. При этом старый вопрос о критериях истинности нового знания решает теперь не философия, а имманентная самой себе наука, которая сама определяет нормы и критерии собственной истинности. Однако, как замечает Ф. Лиотар, подобная кажущаяся автономность науки неизбежно придает ей относительный и легитимно неустойчивый характер. Отсюда интерес науки к теориям, которые соответствуют общему состоянию нестабильности общества. К их числу относятся теории фракталов, неравновесных систем, игр, катастроф и т. п. [19]
Вторая группа факторов, повлиявших на статус наук об обществе и человеке, относится к изменениям, произошедшим в содержании ценностно-нормативной компоненты, и поэтому локализуется в области морального и правового сознания. Итогом указанных трансформаций стала замена безличной правовой рационализации социальных норм, делившей граждан на законопослушных и делинквентных, на плохо формализуемое, персонифицированное деление по морально-нравственным основаниям. Новая содержательная разновидность ценностно-нормативной ориентации закрепилась не только в области правовой оценки поведенческих паттернов, но также обнаруживается в экспертизе результатов художественного и научного творчества. В науке частным примером морализации является размывание формальных, логически проверяемых критериев при экспертизе научных исследований. Однако тенденция, направленная на гуманизацию правовых отношений, как считает М. Фуко, на самом деле, вовсе не является признаком гуманности власти, которая лишь пытается заменить насилие управлением при помощи ма-нипулятивного знания о человеке и человеческих популяциях [20].
Наконец, третья группа причин, изменивших облик современного обществознания, связана с феноменом симулякра, ставшего одним из наиболее характерных признаков культуры общества постмодерна. При помощи понятия «симулякр» принято обозначать знаковые референты такого класса явлений, которые можно определить как состояние «отсутствующего присутствия» и «безбытийного бытия». Вместе с тем в симулякрах не просто смешивается различие воображаемого и реального, но одновременно порождается новая сверхизбыточная гиперреальность. Важнейшей характеристикой гиперреальности, порождённой снятием оппозиции «присутствие/отсутствие», является её гипертрофия (гиперфункциональность, гиперказуальность]. В свою очередь, такая гиперполнота отсутствующих объектов позволяет им ускользать от власти знаково-символических кодов, выполняющих функцию ценностных ориентиров бытия, а сами симулякры утрачивают определённость своих оценок и становятся лишь их виртуальным обозначением. Отсюда вытекает принцип свободы от всех прежних оппозиционных ценностно-смысловых значений: эстетических, политических, экономических, социальных, культурных. Как отмечает в сборнике эссе о современности «Прозрачность Зла» Ж. Бодрийяр, «ничто не имеет определённого положения в системе абсцисс и ординат» и «добро не располагается более по ту сторону зла» [21].
Возникшая ситуация самореферентности оснований культуры, которые утрачивают свою ценностно-нормативную определённость при одновременном росте значения и цены знания вообще и потенциально манипулятивного знания о человеке и обществе в частности, полностью вписываются в ситуацию равнозначности всех форм познания. «...Наука, по словам П. Фейерабен-да, обладает не большим авторитетом, чем любая другая форма жизни. Её цели. не должны ограничивать жизнь, мышление, образование членов свободного общества, в котором каждый человек должен иметь возможность формировать свое собственное мышление. в соответствии с теми социальными убеждениями, которые он считает для себя наиболее приемлемыми» [22].
Несмотря на кажущийся радикализм позиции П. Фейерабенда в отношении притязаний науки на истину, можно констатировать, что современная политическая эпистемология также фиксирует линию на максимализацию публичности науки, которая всё больше конкурирует с массовой культурой. При этом учёные продолжают настаивать на своём особом эпистемологическом и экспертном статусе, что, действительно, подтверждается значением прикладных научных исследований в области создания новых технологий, но не повышает престиж научной деятельности в целом. Ещё одним противоречием, присущим тем институтам современной науки, которые финансируются из бюджета, является несогласие учёных работать в «сфере социальных услуг» под контролем чиновников. Кроме того, современная наука требует развитой материально-технической базы и коллективных усилий, а премии за выдающиеся научные открытия по-прежнему получают одиночки [23].
Подведем итог. Амбивалентность современной науки, продолжающей свою институализа-цию в условиях социального и культурного транзита, не даёт однозначного ответа на вопрос о том, какие из её перечисленных характеристик могут превратиться в устойчивую тенденцию. Тем не менее отмеченное нами движение наук об обществе и человеке в сторону от идеала научной объективности к самореференциям культуры пока продолжается. Где произойдет остановка интерсубъективных по своей структурной специфике социально-гуманитарных теорий: на позиции обсуждения инореференций внешнего мира или в точке самореферентного коммуникативного обсуждения [24]? - вопрос, далеко выходящий за рамки предмета и стилистики настоящей статьи.
Примечания
1. Кареев Н. Социальные науки (Общественные науки]. URL: http: // ru.wikisource.org>wiki ... сло-варь_Брокгауза_и_Ефрона (дата обращения: 14.01.17.]
2. Коршунов А. М., Мантатов В. В. Диалектика социального познания. М. : Политиздат, 1988. С. 15-16.
3. Библиографический список монографий, научных статей, учебников и учебных пособий российских учёных по различным аспектам проблемы специфики и структуры социально-гуманитарного знания насчитывает сотни публикаций. Тем не менее общее представление о направлениях отечественных исследований в этой области философии науки, а также о степени их разработанности можно получить, ознакомившись с тематикой и основным содержанием защищенных диссертационных исследований по специальности «Философия науки и техники». См.: Темы диссертаций и авторефератов по специальности «Философские науки», ВАК РФ 09.00.00. URL: http://www.dissercat.com/catalog/filosofskie-nauki#ixzz4ZFUb6Vvg (дата обращения: 09.01.17]
4. См., напр.: Вебер М. Избранные произведения : пер. с нем. М. : Прогресс, 1990. С. 547-601; Сорокин П. А. Нормативная ли наука этика и может ли она ею быть? // Этическая мысль : научно-публицист.
чтения / редкол.: А. А. Гусейнов и др. М. : Политиздат, 1990. С. 327-348; Поппер К. Логика социальных наук // Вопросы философии. 1992. № 10. С. 65-75.
5. Адорно Т. В. К логике социальных наук // Вопросы философии. 1992. № 10. С. 83.
6. См.: Маркузе Г. Эрос и цивилизация : пер. с англ. М. : ООО «Изд-во АСЕ»; ЗАО НПП «Ермак», 2003. С. 256-297.
7. Руткевич А. М. Спор о позитивизме в немецкой философии // Вопросы философии. 1992. № 10.
С. 61.
8. Кутырев В. А. Последнее целование. Человек как традиция. СПб. : Алетейя, 2015. С. 20.
9. Ильин В. В. О природе ценностного мира (Wertwelt) // Гуманитарий. 2016. № 3(35]. С. 72.
10. Лефевр В. А. От психофизики к моделированию души // Вопросы философии. 1990. № 7. С. 29.
11. Шредер Ю. А. Человеческая рефлексия и две системы этического сознания // Вопросы философии. 1990. № 7. С. 32.
12. Там же. С. 35.
13. См.: Момджян К. Х. Номотетическое познание в общественных и гуманитарных науках // Эпистемология и философия науки. 2015. Т. 45. № 3. С. 16-22; Кржевов В. С. К вопросу о специфике методов обще-ствознания // Эпистемология и философия науки. 2015. Т. 45. № 3. С. 23-28; Никифоров А. Л. О специфике гуманитарного познания // Эпистемология и философия науки. 2015. Т. 45. № 3. С. 29-32; Антоновский А. Ю. Возможен ли аномальный социомонизм? // Эпистемология и философия науки. 2015. Т. 45. № 3. С. 33-39; Аргамакова А. А. Терминология неокантианцев давно устарела // Эпистемология и философия науки. 2015. Т. 45. № 3. С. 40-44; Момджян К. Х. Ответ на дискуссию // Эпистемология и философия науки. 2015. Т. 45. № 3. С. 45-53.
14. Чаще всего дискуссии подобного рода разворачиваются между профессиональными историками и философами истории. См.: Межуев В. М. История в зеркале философии // Эпистемология и философия науки. 2016. Т. 47. № 1. С. 25-36; Семёнов Ю. И. История как реальный процесс, историческая наука (исто-риология) и философия истории (историософия] // Эпистемология и философия науки. 2016. Т. 47. № 1. С. 50-55; Межуев В. М. Ответ оппонентам // Эпистемология и философия науки. 2016. Т. 47. № 1. С. 62-66.
15. В концепции социокультурной соразмерности оснований науки, разработанной В. С. Стёпиным, особо выделяются изменения, происходящие на уровне философских интерпретаций научного знания. В социально-гуманитарных науках, например, такие изменения связываются с онтологизацией теоретических конструктов. Вместе с тем, как считает С. А. Лебедев, в силу промежуточной и гибридной природы философских оснований науки их место в структуре науки до конца не определено. См.: Стёпин В. С. Основания науки и их социокультурная соразмерность // Наука в культуре. М. : Наука, 1998. С. 6581; Стёпин В. С. Генезис социально-гуманитарных наук (философский и методологический аспекты] // Вопросы философии. 2004. № 3. С. 41; Философия: проблемный курс : учеб. / под общ. ред. С. А. Лебедева. М. : ИППК МГУ им. М. В. Ломоносова, 2002. С. 181.
16. Лиотар Ж.-Ф. Состояние постмодерна : пер. с фр. СПб. : Алетейя, 1998. С. 19.
17. Там же. С. 10.
18. Там же. С. 129.
19. Там же. С. 138-143.
20. Фуко М. История безумия в классическую эпоху : пер. с фр. СПб. : Университетская книга, 1997. С. 17-18.
21. Бодрийяр Ж. Прозрачность Зла. М. : Добросвет, 2000. С. 11.
22. Фейерабенд П. Против метода. Очерк анархистской теории познания : пер. с англ. М. : АСТ, 2007.
С. 300.
23. Касавин И. Т. Как возможна политическая философия науки? // Эпистемология и философия науки. 2015. Т. 45. № 3. С. 8.
24. Антоновский А. Ю. Коммуникативная интерпретация науки в контексте классических эпистемологических проблем / / Эпистемология и философия науки. 2016. Т. 46. № 2. С. 172.
Notes
1. Kareev N. Sotsialnyie nauki (Obschestvennyie nauki) [Social sciences (Social sciences)] Available at ru.wikisource.org>wiki...словарь_Брокгауза_и_Ефрона (date of access: 14.01.17.)
2. Korshunov A. M., Mantatov V. V. Dialektika sotsialnogo poznaniya [Dialektics of social knowledge] M. Politiz-dat. 1988. Pp. 15-16.
3. Bibliographic list of monographs, scientific articles, textbooks and manuals of russian scientists on various aspects of the nature and structure of socio-humanitarian knowledge has hundreds of publications. However, a general idea of the directions of the domestic research in the field of philosophy of science and the degree of their readiness to get acquainted with the theme and the main content is protected dissertation on the specialty «Philosophy of science and technology». See: Temyi dissertatsiy i avtoreferatov po spetsialnosti «Filosofskie nauki», VAK RF 09.00.00. [Themes of dissertations and abstracts in the specialty "Philosophy of science", Higher Attestation Commission of the Russian Federation 09.00.00] // Available at: http://www.dissercat.com/catalog/filosofskie-nauki#ixzz4ZFUb6Vvg (date of access: 09.01.17.)
4. See, eg.: Veber M. Izbrannyie proizvedeniya: Per. s nem. [Selected works. TransL from German] M. Progress. 1990. Pp. 547-601; Sorokin P. A. Normativnaya li nauka etika i mozhet li ona eyu byit? [Is the science ethics regulatory and whether it can be this?] // Eticheskaya myisl: Nauchno-publitsist. chteniya - Ethical thought: scientific and
journalistic readings / Ed. board: A. A. Guseynov and others. M. Politizdat. 1990. Pp. 327-348; Popper K. Logika sotsi-alnyih nauk [Logics of social sciences] // Voprosyi filosofii - Questions of philosophy. 1992, № 10, pp. 65-75.
5. Adorno T. V. K logike sotsialnyih nauk [To the logics of social sciences] / / Voprosyi filosofii - Questions of philosophy. 1992, № 10, p. 83.
6. See: Markuze G Eros i tsivilizatsiya: per. s angl. [Eros and civilization] M. ASE Publ. LTD; Scientific and Production enterprise «Ermak». 2003. Pp. 256-297.
7. Rutkevich A. M. Spor o pozitivizme v nemetskoy filosofii [Argue about positivism in German philosophy] // Voprosyi filosofii - Questions of philosophy. 1992, № 10, p. 61.
8. Kutyryov V. A. Poslednee tselovanie. Chelovek kak traditsiya [Last kissing. A man as a tradition] SPb. Aleteyya. 2015. P. 20.
9. Ilyin V. V. O prirode tsennostnogo mira (Wertwelt) [On the nature of a value world (Wertwelt)] // Gumanitariy - The Humanitarian. 2016, № 3(35), p. 72.
10. Lefevr V. A. Ot psihofiziki k modelirovaniyu dushi [From psichiphysics to the soul modeling] // Voprosyi filosofii - Questions of philosophy. 1990, № 7, p. 29.
11. Shreder Yu A. Chelovecheskaya refleksiya i dve sistemyi eticheskogo soznaniya [Human reflection, and two systems of ethical consciousness] // Voprosyi filosofii - Questions of philosophy. 1990, № 7, p. 32.
12. Ibid. P. 35.
13. See: Momdzhyan K. H. Nomoteticheskoe poznanie v obschestvennyih igumanitarnyih naukah [Nomothetical knowledge in social Sciences and Humanities] // Epistemologiya i filosofiya nauki - Epistemology and philosophy of science. 2015, vol. 45, № 3, pp. 16-22; Krzhevov V.S. K voprosu o spetsifike metodov obschestvoznaniya [To the question of specifics of methods of social studies] // Epistemologiya i filosofiya nauki - Epistemology and philosophy of science. 2015, vol. 45, № 3, pp. 23-28; Nikiforov A.L. O spetsifike gumanitarnogo poznaniya [On the specifics of humanitarian knowledge] // Epistemologiya i filosofiya nauki - Epistemology and philosophy of science. 2015, vol. 45, № 3, pp. 29-32; Antonovskiy A. Yu. Vozmozhen li anomalnyiy sotsiomonizm? [Is abnormal sociomonizm possible?] // Epistemologiya i filosofiya nauki - Epistemology and philosophy of science. 2015, vol. 45, № 3, pp. 33-39; Argama-kova A. A. Terminologiya neokantiantsev davno ustarela [Terminology of neo-Kantianists is outdated] // Epistemologiya ifilosofiya nauki - Epistemology and philosophy of science. 2015, vol. 45, № 3, pp. 40-44; Momdzhyan K. H. Otvet na diskussiyu [Answer to the discussion] // Epistemologiya i filosofiya nauki - Epistemology and philosophy of science. 2015, vol. 45, № 3, p. 45.
14. Most often discussions of this kind take place between the professional historians and philosophers of history. See: Mezhuev V. M. Istoriya v zerkale filosofii [History in the mirror of philosophy] // Epistemologiya i filosofiya nauki - Epistemology and philosophy of science. 2016, vol. 47, № 1, pp. 25-36; Semyonov Yu. I. Istoriya kak realnyiy protsess, istoricheskaya nauka (istoriologiya) ifilosofiya istorii (istoriosofiya) [History as an actual process of historical science (historiology) and the philosophy of history (historiosophy)] // Epistemologiya i filosofiya nauki - Epistemology and philosophy of science. 2016, vol. 47, № 1, pp. 50-55; Mezhuev V. M. Otvet opponentam [Answer to the opponents]// Epistemologiya i filosofiya nauki - Epistemology and philosophy of science. 2016, vol. 47, № 1, pp. 62-66.
15. In conception of sociocultural proportionality of the sciences foundations developed by V. S. Stepin the changes occurring at the level of philosophical interpretation of scientific knowledge are highlighted. In the social-humanitarian sciences for example such changes are associated with the ontology of theoretical constructs. However, according to S. A. Lebedev strength of intermediate and hybrid nature of the philosophical foundations of science their place in the structure of science has not been fully determined. See: Styopin V. S. Osnovaniya nauki i ih sotsiokulturnaya sorazmernost [Bases of science and sociocultural proportionality] // Nauka v kulture - Science in culture. M. Nauka. 1998. P. 65-81; Styopin V. S. Genezis sotsialno-gumanitarnyih nauk (filosofskiy i metodologicheskiy aspektyi) [Genesis of social-humanitarian sciences (philosophical and methodological aspects)] / / Voprosyi filosofii -Questions of philosophy. 2004, № 3, p. 41; Filosofiya: problemnyiy kurs. Uchebnik [Philosophy: problematic course: tutorial] /Under the general ed. Prof. Lebedeva S.A. M. IPPK MSU n.a. M.V. Lomonosov. 2002. P. 181.
16. Liotar Zh.-F. Sostoyanie postmoderna: Per. s fr. [The condition of postmodernity: transl. from Fr.] SPb. Aleteyya. 1998. P. 19.
17. Ibid. P. 10.
18. Ibid. P. 129.
19. Ibid. Pp. 138-143.
20. Fuko M. Istoriya bezumiya v klassicheskuyu epohu: Per. s fr. [Story of madness in a classical epoch: transl. from Fr.] SPb. Universitetskaya kniga. 1997. Pp. 17-18.
21. BodriyyarZh. Prozrachnost Zla [The transparency of Evil]. M. Dobrosvet. 2000. P. 11.
22. Feyerabend P. Protiv metoda. Ocherk anarhistskoy teorii poznaniya: per. s angl. [Against the method. Essay of anarchist theory of knowledge: transl. from Eng.] M. AST. 2007. P. 300.
23. Kasavin I. T. Kak vozmozhna politicheskaya filosofiya nauki? [How is the political philosophy of science possible] // Epistemologiya i filosofiya nauki - Epistemology and philosophy of science. 2015, vol. 45, № 3, p. 8.
24. Antonovskiy A. Yu Kommunikativnaya interpretatsiya nauki v kontekste klassicheskih epistemologicheskih problem [Communicative interpretation of science in the context of classical epistemological problems] // Epistemologiya i filosofiya nauki - Epistemology and philosophy of science. 2016, vol. 46, № 2, p. 172.
