CC BY
77
УДК 167
СОЦИАЛЬНАЯ ЭПИСТЕМОЛОГИЯ В СОВРЕМЕННОЙ НАУЧНОЙ ПАРАДИГМЕ
© 2015 г. М.В. Рендл
Рендл Марина Валерьевна -кандидат философских наук, доцент, кафедра философии и права, Южно-Российский государственный политехнический университет (НПИ) имени М.И. Платова, ул. Просвещения, 132, г. Новочеркасск, Ростовская обл., 346428. E-mail: [email protected]
Rendl Marina Valerievna -Ph.D., Associate Professor, Philosophy and Law Department, Southern Russian State Technical University (NPI) named after M.I. Platov, Prosveshcheniya St., 132, Novocherkassk, Rostov Region, 346428, Russia. E-mail: [email protected]
Рассматривается концептуальная роль социальной эпистемологии в пространстве постнеклассической научной парадигмы. Растущий в научном сообществе интерес к данному направлению обусловлен очевидной зависимостью теоретического содержания знания от состояния социальных систем. В настоящее время статус эпистемологической проблематики повышается, увеличивается количество социально-гуманитарных методик, используемых для анализа процесса познания. Проводится осмысление спектра вопросов, связанных с состоянием современной социальной эпистемологии и используемых в ней методов социального познания.
Ключевые слова: социальная эпистемология, социальное познание, современная научная парадигма.
The article is devoted to the conceptual role of social epistemology in the space postnonclassical scientific paradigm. The interest to the social aspect in epistemology caused by apparent dependence of the theoretical content of knowledge on the state of social systems is justified. Actually the status of the epistemological problems increases. The numbers of social and humanitarian methods, used for the analysis of the process of cognition, are growing. The article focuses on the current understanding of the spectrum of issues related to the state of contemporary social epistemology, and used by it methods of social cognition.
Keywords: social epistemology, social cognition, modern scientific paradigm.
Развитие современного общества обусловлено ростом различных технологий, существенное место среди которых занимают информационные инновации. Информация становится системообразующим для науки фактором, синтезирующим методы познания в предполагаемое структурное единство онтологических, гносеологических и социальных атрибутов бытия. Однако скорость социальных процессов увеличивается в геометрической прогрессии, делая их труднопостижимыми с точки зрения ученых, обладающих укорененным арсеналом рационально выстроенных формальных теорий и методов познания. Вместе с тем информационный скачок выводит в авангард научной мысли множество составляющих, которые теоретически и практически направлены на рост знания в социальном пространстве. В первую очередь возрастающее количество информации ориентировано на расширяющуюся сеть коммуникаций,
аккумулирующую высокий потенциал как локальных исследовательских групп, так и возможных направлений исследований. Эффективность данных коммуникационных связей продуцируется социальными трендами открытости, быстроты обмена информацией, скорости восприятия, возможности активной коллаборации в повседневной социальной практике и т.д. Все это вызывает к жизни если не новые средства познания, то как минимум их предметную трансформацию, позволяющую синхронизировать кумулятивный тезаурус знания с потоком информации, чтобы сформировать на этой основе новое когнитивное поле.
В настоящий момент социальная эпистемология становится все более актуальным трендом в социо-гуманитарном познании, в рамках которого возможна оценка способов производства и последующей трансляции знания в социальном пространстве. Однако проблема заключается, во-первых, в том, что в
отечественном направлении научной мысли подобная эпистемологическая программа еще не получила того оформления, которое позволило бы говорить об идейном единстве содержания. С одной стороны, научное сообщество нацелено на эвристический приоритет эпистемологии в решении вопроса о логике развития знания. С другой - налицо негласное отрицание академических претензий эпистемологии, связанное с позиционированием бытия как дискретного множества обрывочных структур, не имеющих единого фундамента. На этом фоне эпистемологическая проблематика меняет свое предметное поле, включающее наряду с усиливающимся социальным контекстом как метатеоретическое обоснование коммуникативных связей, так и вопросы соотношения субъективного и объективного, сознания и познания в процессе построения идейных векторов социальной действительности. В данном контексте представляет интерес возможность осмысления в рамках эпистемологии проблемы предметного наполнения когнитивного контекста постнеклассиче-ской научной рациональности и его адекватной интерпретации в соответствии с логикой развития универсума.
Вторая сторона проблемы дальнейшего развития социальной эпистемологии заключается в явном расхождении позиций относительно ее дисциплинарного содержания. С одной стороны, невозможно отрицать инновационный характер современных когнитивных практик. С другой - отдельные исследователи заявляют о неком кризисе, связанном со стагнацией эпистемологии в пространстве постнеклассиче-ской научной парадигмы. Характеризуя текущий статус эпистемологии, отечественный философ В.М. Розин пишет: «Образуя саму суть философии, поскольку последняя всегда устанавливалась посредством новых трактовок познания и мышления, эпистемология не может не реагировать на новую ситуацию в философии и науке. С одной стороны, для них характерен глубокий кризис, с другой - не менее впечатляющий подъем и развитие. Именно и то, и другое одновременно. Это заставляет задуматься и обратиться к осмыслению эпистемологии» [1, с. 42]. Вопрос о заявленном эпистемологическом кризисе действительно имеет место и признается большинством современных ученых, работающих в области теории познания. В частности, согласно одному из ведущих отечественных специалистов в области эпистемологии В.А. Лекторскому, «в настоящее время возникла необходимость нового понимания и переосмысления, переформулирования ряда эпистемологических проблем, установления новых отношений со специальными науками, в том числе с нау-
ками, изучающими познавательные процессы... Сегодня проблемы эпистемологии не исчезают, а становятся все более острыми. Вместе с тем способы их формулировки и обсуждения существенно меняются. Становится другим и место эпистемологии в системе философии, ее взаимоотношения со специальными научными дисциплинами, ее место в культуре» [2, с. 5]. Позиция ученого полностью отражает возникшую ситуацию необходимости реформирования понятийного аппарата фундаментальных социогуманитар-ных дисциплин (в частности, социальной эпистемологии), сопряженную с нарастающими темпами социальной динамики. Его мнение разделяют и другие отечественные исследователи [3-6].
Следует подчеркнуть важный момент синхронизации внутренней ориентации научного познания в рамках отдельно взятой дисциплины с предметными полями, в первую очередь социальных и философских, но также общенаучных и прикладных дисциплин, что позволит решить задачу холистического методологического синтеза, столь актуальную в пространстве современной научной рациональности. Важной ветвью развития может также являться анализ природы знания в социальном контексте, который неразрывно связан с философским осмыслением контента социальных трансформаций, выстроенным с метатеоретической точки зрения. Налицо потенциал социальной эпистемологии в решении общенаучных задач познания, что позволяет не просто использовать обновленный эпистемологический тезаурус, но и апробировать его в многообразных социальных аспектах. Безусловно, сложность социальных систем, имманентные составляющие которых будут выступать в фокусе философского анализа, не только не уступает, но частично и превосходит природные системы мерой непредсказуемости и стохастичности возможных состояний. Теоретическое наполнение текущих социальных процессов трудно сопоставимо с привычными представлениями о закономерностях развития. Важно не просто зафиксировать какие-либо социальные изменения, но и встроить их в общую систему интегрального мировоззрения, дать объяснительные варианты появления инноваций, которые становятся универсальной мерой социального развития.
Таким образом, эпистемологический поворот, стимулируемый современными исследователями, направлен на расширение границ эпистемологии. При этом необходимо заострить внимание на идее социального познания в отношении концептуальных вопросов о структурном наполнении социальных процессов. Подобная реконструкция социального теоретизирования имеет полярные мнения
среди исследователей, часть из которых выступает за необходимость возврата к традиционным категориям познания, а часть даже переоценивает значение социальной эпистемологии, заявляя об обоснованности претензий модернизированной эпистемологической рефлексии на общий понятийный горизонт, задающий вектор развития всем движениям научной мысли. Разумеется, главной в данном отношении является методологическая осторожность, которая позволит соотнести несомненные перспективы развития социальной эпистемологии с реалиями научного познания, преломляющегося в огромное число развивающихся направлений, большинство из которых имеют междисциплинарную направленность. В этом отношении социальная эпистемология будет выступать если не понятийным горизонтом, то достаточно универсальным методологическим и структурным каркасом, позволяющим дать оценку онтологическим процессам и явлениям. Не является, на наш взгляд, полностью правомерным противоположение фундаментальных составляющих эпистемологии как теории знания с ее новаторской, постмодернистской стороной, основанной на полном отказе от традиционных категорий познания. При более тщательном рассмотрении диаметрально, казалось бы, противоположных друг другу методов познания выявляется более абстрактная понятийная общность традиции и инновации, скрепленная в холистическом единстве постнеклассиче-ской научной рациональности. Следует сделать акцент не на противопоставлении, а на мультиин-теграции институциональных аспектов социокультурной реальности, основанной на взаимодополнении парадигмальных концептов «теневыми», периферийными составляющими бытия социальных процессов. Различные системы мировоззренческих, философских и научных координат получат, таким образом, максимально интерсубъективное (насколько это возможно в философском поле постмодерна) наполнение, что позволит избежать методологической дискретности в определении основополагающих закономерностей социальных процессов.
Точечная локализация социальной реальности, так же как и ее отождествление с конкретным и неизменным этнокультурным контекстом, практически исчерпала себя в мире, поглощенном волнами глобализации. Планомерное разрушение монотенденций в развитии практически завершилось, уступив место деконвенциональному нестационарному поведению класса систем, определяемых сквозь призму их потенциальной сложности. Поэтому но-
вый тип социального познания, развиваемый в рамках современной социальной эпистемологии, должен быть основан на комбинаторных принципах методологической конвергенции традиции и новации с преобладанием последней в качестве универсального атрибута социальной реальности.
Конструктивную возможность для применения в социогуманитарном знании дает так называемый динамический подход, который предполагает упор на идею коэволюции и перманентную рефлексивность процессов и явлений. Наиболее успешным решением данной задачи стало такое направление, как эволюционная эпистемология, активно разрабатываемое в России Е.Н. Князевой [7]. Также необходимость поворота к эмпирическому знанию активно популяризируется М.А. Розовым [8]. Правомерно заявляя о необходимости обращения к эмпирическим результатам в обход теоретических спекуляций, М.А. Розов, однако, не стремится к банальной редукции философской рефлексии в сферу прикладных результатов познания. Скорее речь идет о некотором роде спекулятивности в отношении эмпирической базы для такой фундаментальной дисциплины, какой является эпистемология в целости. Под эмпирическим материалом в этом случае будет пониматься, несомненно, не буквальный опыт субъекта познания, а кумулятивный фактический результат исторических практик, нуждающийся в анализе и осмыслении. Поэтому можно сказать о необходимости некоторой переориентации методов исследования, которые могли бы позволить охватить не только теоретическую научную проблематику, включающую важнейшие эпистемологические вопросы о природе познания, субъекте научной деятельности, о логике эволюции знания, но и непосредственную данность в виде бытия социальных процессов. Для социальной эпистемологии такая постановка предметного поля является априорной, так как именно данная миссия аккумуляции теоретического философского знания с результатами отдельных дисциплин (в частности, социальных и естественнонаучных) лежит в основе постнеклассического, междисциплинарного по своей сути мировоззрения. В попытке представить путь для возможной трансформации вектора развития современной эпистемологии М.А. Розов использует понятие (или, скорее, метафору) теоретического конструктора. Наличие такового, как и методологические ресурсы для его выявления, говорит, по его мнению, о фундаментальности дисциплины. Теоретический конструкт отражает наличие в дисциплине фундаментального каркаса, который позволяет на
этой основе выстраивать как бы производные к исходной функции - некие теоретические квинтэссенции. Говоря о важности теоретического конструкта, М.А. Розов пишет: «При этом очевидно, что такой конструкт должен представлять собой правила комбинирования более или менее однотипных элементов, т.к. в противном случае он не будет выполнять свою основную функцию, функцию редукции многообразия явлений к одному исходному основанию. Увы, но такого конструкта пока нет в эпистемологии и философии науки» [8, с. 97]. Однако, на наш взгляд, было бы уместно провести аналогию с современным методом математического моделирования, который позволяет в упрощенной форме дать объяснение явлениям с максимально высокой степенью сложности. Система математического моделирования может служить прекрасным опорным пунктом для любого теоретического конструкта в области социогума-нитарного познания, в том числе и для социальной эпистемологии, также не чуждой междисциплинарным когнитивным практикам.
Предлагаемая М.А. Розовым точка зрения приводит его в конечном счете к идее выработки единого подхода ко всем без исключения социальным проблемам. Для подкрепления своей концепции он использует так называемую теорию социальных эстафет, согласно которой существуют социальные стандарты, многократно воспроизводимые индивидами на архетипическом уровне как подражание каким-либо действиям, совершенным ранее. С одной стороны, данная позиция имеет четкую логику, так как функционирование социальных программ вряд ли было бы возможно без воспроизведения имеющихся ранее целей, действий, гипотез. С другой - трудно в этом случае избежать примитивного сведения лавинообразно растущего многообразия социальных форм к предшествующим типам деятельности. На этот случай в работах М.А. Розова можно увидеть оговорку, позволяющую некоторым образом избежать данного недоразумения: он пишет о волновом характере социальных эстафет, что означает волнообразность в эволюции социальных процессов, или так называемую куматоидность. Данное явление в особенности характерно для живых организмов, как и для сложных самоорганизующихся систем, к которым относятся практически все без исключения социальные системы. «Важно, - пишет ученый, - что эстафетные механизмы представляют собой не нечто застывшее, а некоторую постоянную динамику, постоянный процесс воспроизведения образцов в новых контекстах и ситуациях. Иначе
говоря, сама природа этих механизмов предполагает постоянные инновации, которые могут закрепляться, а могут не закрепляться. Полагаю, не надо объяснять, что перед нами очень мало исследованная область, некоторый новый мир, который до сих пор оставался в тени» [8, с. 106].
По поводу последнего тезиса следует отметить, что процессы генезиса социальных инноваций как квинтэссенции общественного развития, равно как и системность и волнообразность социальных трансформаций, уже были неоднократно рассмотрены в многочисленных исследованиях. В современной научной парадигме инновационность связывается не только с кумулятивностью знаний- это, скорее, самопроизвольный скачок к новому уровню развития, одна из многочисленных попыток перехода от хаоса к порядку в виде прикладного решения возникшего системного кризиса. Это делает понятие инновации особо актуальным в отношении социальных процессов, апеллируя к практической аппликации знания. Абсолютно очевидна взаимосвязь социальной динамики и инноваций, что предполагает когнитивную комплектность в отношении создания теоретического фундамента для подобных новшеств.
Сделанные М.А. Розовым акценты правомерны: это попытка сформировать альтернативный взгляд на проблему познания универсума, используя динамику знания как механизма социальной памяти, с учетом характера самого знания, его кумулятивно-сти, сопряженной с нестабильностью социального развития. Исходя из этого, им выделяются некоторые типы социальных программ, без которых развитие науки не представляется возможным. К таковым относятся практический и социальный опыт человечества, ценностные ориентации, коммуникативные системы, и, наконец, теоретические конструкты -ядро научной дисциплины. С жизненной необходимостью данных составляющих в матрице научного знания трудно не согласиться. Однако представляется также важным в очередной раз обратить внимание на смену концептуальных оснований научной парадигмы, ее несколько иную направленность на пролиферацию социальных оснований в противовес четко заданным теоретическим моделям. Следует не забывать о полиструктурности предметного поля современного знания, о принципиальной ненужности в современном социогуманитарном пространстве универсализации многообразия явлений и процессов в единую смысловую константу.
Социальная ориентация современной эпистемологии направлена на устранение разрыва философской теории с социальной практикой, возник-
шего в период смены классической рациональности неклассической научной парадигмой. Эпистемология в данном случае выполняет собственно философскую функцию систематизации полученных результатов и приведения их к единому смысловому знаменателю, позволяющему сделать конкретные знания частью представления о мире как о системе. Современная социальная эпистемология претендует на позицию системообразующего метода в отношении всей теории познания, что делает ее незаменимым методологическим инструментом в отношении любой научной деятельности.
В частности, налицо апелляция социальной практики к идее полиструктурного универсума, описывающегося с помощью дискретных характеристик в силу высокой степени неустойчивости и принципиальной нестабильности на материальных и метафизических уровнях. На решение подобной задачи и ориентирована современная социальная эпистемология, в рамках которой совершается преодоление традиционного подхода к проблемам знания и соответствующий выход на новый уровень описания реальности, что во многом схоже с постмодернистской тенденцией в философии, ориентированной на новые когнитивные, герменевтические, социальные техники в объяснении сущности универсума. Целью этих техник становится выход на поверхность нового мировидения, голографически отражающего текущую реальность в предельной совокупности ее характеристик.
Литература
1. Розин В.М. Современные перспективы эпистемологии // Эпистемология и философия науки. 2012. № 1. С. 41-48.
2. Лекторский В.А. Трансформация эпистемологии: новая жизнь старых проблем // Эпистемология: перспективы развития. М., 2012. 536 с.
3. Касавин И.Т. Социальная эпистемология: к истории и постановке проблемы // Социальная эпистемология: идеи, методы, программы. М., 2010. 712 с.
4. Микешина Л.А. Философия познания: проблемы эпистемологии гуманитарного знания. М., 2009. 560 с.
Поступила в редакцию
5. Маркова Л.А. Понятие ситуационных исследований (case studies) // Социальная эпистемология: идеи, методы, программы. М., 2010. 712 с.
6. Герасимова И.А. Реакция на кн. «Эпистемология: перспективы развития». URL: http://vphil.ru/index.php ?option=com_content&task=view&id=606 (дата обращения: 09.08.2014).
7. Эволюционная эпистемология. Антология / под ред. Е.Н. Князевой. М., 2012. 704 с.
8. Розов М.А. Теория познания как эмпирическая наука // Эпистемология: перспективы развития. М., 2012. 536 с.
References
1. Rozin V.M. Sovremennye perspektivy epistemologii [The Modern Perspectives of Epistemology]. Epistemologiya i filosofiya nauki. 2012, no 1, pp. 41-48.
2. Lektorskii V.A. Transformatsiya epistemologii: no-vaya zhizn' starykh problem [Transformation of Epistemology: the New Life of Old Problems]. Epistemologiya: perspektivy razvitiya. M., 2012, p. 536.
3. Kasavin I.T. Sotsial'naya epistemologiya: k istorii i postanovke problemy [Social Epistemology: the History and Formulation of the Problem]. Sotsial'naya epistemologiya: idei, metody, programmy. M., 2010, p. 712.
4. Mikeshina L.A. Filosofiya poznaniya: problemy epistemologii gumanitarnogo znaniya [Philosophy of Cognition: the Problems of Epistemology of Humanitarian Knowledge]. M., 2009, p. 560.
5. Markova L.A. Ponyatie situatsionnykh issledovanii (case studies) [The Concept of Case Studies]. Sotsial'naya epistemologiya: idei, metody, programmy. M., 2010, p. 712.
6. Gerasimova I.A. Reaktsiya na kn. «Epistemologiya: perspektivy razvitiya» [The Reaction to the Book «Epistemology: Prospects for Development»]. Available at: http://vphil.ru/ index.php?option=com_content&task= view&id=606 (accessed 09.08.2014).
7. Evolyutsionnaya epistemologiya. Antologiya [Evolutional Epistemology. Anthology]. Ed. E.N. Knyazeva. M., 2012, p. 704.
8. Rozov M.A. Teoriya poznaniya kak empiricheskaya nauka [The Theory of Cognition as a Empirical Science]. Epistemologiya: perspektivy razvitiya. M., 2012, p. 536.
2 октября 2014 г.
