Genesis: исторические исследования
Правильная ссылка на статью:
Тесаев З.А — Эпиграфические памятники Чечни (на примере надмогильных стел середины XIX - первой трети XX в.) // Genesis: исторические исследования. - 2022. - № 10. DOI: 10.25136/2409-868X2022.10.39000 EDN: FGUTHN URL: https://nbpublish.com'Hbrary_read_article.php?id=39000
Эпиграфические памятники Чечни (на примере надмогильных стел середины XIX - первой трети XX в.)
Тесаев Зелимхан Адамович
научный сотрудник, Институт гуманитарных исследований Академии наук Чеченской Республики; соискатель, Комплексный научно-исследовательский инстшугим. X И. Ибрагимова РАН
364001, Россия, г. Грозный, бул. М. А Эсамбаева, 13 amin.tesaev@gmail.com
Статья из рубрики "История отдельных регионов России"
DOI:
10.25136/2409-868X.2022.10.39000
EDN:
FGUTHN
Дата направления статьи в редакцию:
17-10-2022
Дата публикации:
24-10-2022
Аннотация: В статье рассматриваются тринадцать мемориальных надмогильных стел-чуртов как эпиграфические источники Чечни. В задачу автора входит введение в научный оборот данных источников с последующим внедрением выявленных сведений во вторичные исторические исследования. Предварительно рассматривается перечень работ, посвященных эпиграфическим памятникам Чеченской Республики; отмечается слабость имеющейся базы по исследуемой теме и необходимость более широкого изучения сохранившихся объектов и их эпитафий. Кратко отмечается эволюция погребальной культуры, выраженная также сменой сопровождения усопшего предметами оружия, культа и быта на их отображение на погребальных стелах. Отмечается роль крестообразных стел в раннемусульманских одиночных погребениях по тем памятникам, которые сохранились к XX-XXI векам. Переводы эпитафий
рассматриваемых стел вводятся в научный оборот впервые. Результаты работы показывают, что чеченские чурты зачастую используются не только для изображения текстов эпитафий, посвященных погребенным, но и для отражения их генеалогического древа, социального статуса и памятных событий. На данном этапе исследования можно
говорить лишь о предварительных выводах, которые, однако, позволяют условно разделить чеченские стелы-чурты (по функционалу) на надмогильные, пограничные, памятные и культовые. Также обзор исследований отражает необходимость осторожного отношения к крестообразным стелам Чечни, которые не всегда (и не обязательно) указывают на религиозную принадлежность погребенного, хотя и могут отражать вероятную преемственность и переходное «двоеверие» в период исламизации края.
Ключевые слова:
обряд погребения, стелы, чурты, Чечня, чеченцы, эпитафия, крестообразные стелы, раннемусульманские погребения, эпиграфические памятники, воины
УДК 930.271
Стелы, или чеченские «чурты», - традиционные надмогильные камни на кладбищах Чечни, которые использовались и до исламизации края. Фотографические выкладки и краткие очерки по надмогильным стелам проводились по образцам из Химоя, Хоя,
Макажоя, Агиштов, Гуни, Гойты, Шалей[1 с 180 183 185-187; 2, с- 121, 323, 331; 3, с- 229, 419; 4 с 441 и т. д. Однако до сих пор не изданы монографические труды по эпиграфическим памятникам Чечни.
Автор фундаментального исследования по эпиграфике Северного Кавказа - Л. И. Лавров, - описывает лишь единицы мемориальных памятников Чеченской Республики. Так, опираясь на заметки И. М. Попова 60-х годов XIX века, Л. И. Лавров упоминает камень, который был вмонтирован в стену харачойской башни и уничтожен в первые
годы правления Шамиля [5, с- 83]. В Ведено ученый отмечает надмогильную стелу с надписью от 28 Мухаррама 1265 года (23. XII .1848 ): в ней сообщается о погребении здесь Мухаммада - телохранителя «имама Шамуйила». Там же им исследован еще один
памятник, а также чурт Узун-Хаджи 1340 г. х. (3. IX .1921-22. VIII .1922 ) [5 с- 99-1°°, 112; 6, с. 891. в Шалях кавказовед расшифровал эпитафию с чурта знаменитого абрека Зелимхана Гушмазукаева [5 с- 111]. В Хое - чурт 1215 г. х. (24. V .1800-13. V .1801 ) с- 751. Также автор уделяет внимание стелам в Эрсеное 1244 (13. VII .1828-1. VII .1829 ) и 1258 (11. II .1842-30. I .1843 ) гг. х., Кезеное (приписываемая Ади Сурхо, на что, по мнению автора, «очевидно, нет оснований»), Итон-Кали и Харкарое [6, с 82, 87, 89, 1161. В Грозном, как сообщает исследователь, им обнаружен «каменный столб для привязывания лошадей, покрытый арабскими изречениями с датой 1320 г. х. (1901-02)»,
а в Макажое - надпись на мечети от 1240 г. х. (25. VIII .1824-14. VIII .1825 ) [5 с- 113; 6, с. 781.
Попытки изучения памятников республики проводились и дагестанскими исследователями [7-9]. Однако, в целом, можно говорить о достаточно слабой изученности мемориальных строений и, в частности, надмогильных плит Чечни.
При личном участии в выездах и экспедициях нам встречались по-прежнему существующие крестообразные стелы в аулах Нихалой [10, с- 104; 11, с- 6; 28, с- 30, 321, Чармахой ———59-601, Итар-Кали (сфотографирована автором в 2019 году). По утверждению В. И. Марковина, подобных крестообразных стел прежде было много «разбросано по ущельям реки Аргун» (на то же указывал и В. Ф. Миллер [11, с- 6-71). Что
интересно, раскоп нескольких таких захоронений показал в них мусульманский обряд
погребения [12, с 591. Этот факт послужил В. И. Марковину и В. А. Кузнецову основанием для вывода, что эти (по крайней мере, сохранившиеся до XX века) кресты - «ранние
мусульманские стелы ("чурты")» [10, с- 1041.
Также известна сохранившаяся крестообразная стела в Пешхое и три стелы в Памятое
(раскоп одной из них показал мусульманский обряд погребения) [4, с- 42; 28, с- 321. Архивные материалы знакомят нас и с зарисовками средневекового креста, - по-видимому, грузинского происхождения - с выемкой для иконы на месте бывшего аула Чахкар [11, с' 7; 131. Однако данный образец имеет ярко выраженную христианскую семантику и, судя по всему, может быть отнесен к XIV, максимум - XV веку или более раннему периоду [4, с- 42; 11 с- 7].
Разбросанность крестообразных стел, если принять за основу утверждение об их раннемусульманском происхождении, объясняется тем, что некрополям предшествовали одиночные стеловые мусульманские погребения вне кладбищ [14, с- 901.
Те стелы, что еще уцелели в Чечне либо описаны исследователями ранее, можно классифицировать по назначению как надмогильные, памятные, пограничные и, вероятно, культовые.
К предпоследней категории смело можно отнести стелу с гербом чеченского тайпа Гуной у старой дороги на вершине Ожи-дукъ в Веденском районе ЧР. Согласно собранному нами полевому материалу (из рассказа М. В. Джамалуева, 1950 г. р.), стела и герб, изображенный на ней, указывали путнику на границы тайпа и переход под
«юрисдикцию» соответствующего общества [2, с- 56-571. Еще два чурта, вероятно, тоже пограничного значения, зафиксированы нами в Ялхарое близ Вийлаха и в Нашхое на водораздельном хребте между Чармахоем и Хийлахом (сфотографированы автором в 2021 и 2017 годах, соответственно).
Историю одной из памятных стел, посвященных Халчу Саракаеву, подробно
рассматривает В. И. Марковин ^—с—261. Другой образец - стела, известная под названием «Воккхал-чурт», или «Уци-чурт». В. Ф. Миллер выполнил зарисовку памятника еще в 80-е годы XIX века и отмечал ее расположение «недалеко от аула Воуги по дороге, ведущей в аул Туркали» [1, с- 32, 331.
В число домусульманских надмогильных памятников, по нашему мнению, следует включить надмогильную стелу в ауле Ошни (Терлой) с изображением трискелиона (круг с тремя закругленными лучами), ладони, мужчины с луком и мужчины без какого-либо
орудия (ярко выражена половая принадлежность) [3, с 216, 2251; стелу в ауле Кхенах (тоже Терлой) с надписью, в которой профессор Авто Арабули идентифицировал четыре
буквы древнегрузинской письменности [15, с 65-661.
В некоторых захоронениях XVII века наблюдается переход погребального обряда; по-видимому, под воздействием Ислама. Так, в селах Пхьакоч, Вярды и Хьен-Кхаьлла известны раннемусульманские погребения, далекие от «мусульманских стандартов» (в Хьен-Кхаьлла обнаружена крестообразная стела на мусульманском кладбище; еще одна
- в Вярды —с—30-321). В частности, захоронение в Пхьакоч демонстрировало смешанный мусульманско-христианский обряд. Во-первых, погребенный лежал вытянуто на спине у южной стены могилы; руки были скрещены на его груди. Во-вторых, под
южной стеной была расположена склеповидная камера, а надмогильная стела-чурт была украшена «языческой символикой» (изображение распростертого человека, лук,
спираль, солнечный знак) [1, с- 142-143; 16, с- 90-911. Между прочим, в правом верхнем углу стелы читается надпись «Мухаммад» на арабском языке. В. И. Марковин предположил, что погребенный мог быть «новообращенным из язычников», отмечая
атмосферу «двоеверия» в местной среде [1, с 142-1431.
По мнению исследователей, подобные домусульманские традиции в оформлении чуртов держались долго (хотя смена погребальной обрядности произошла «сравнительно
быстро» [14, с- 921), а предметы, прежде сопровождавшие покойного в могиле, теперь
стали изображаться на стелах-чуртах [14, с- 94; 16, с- 911. м. М. Базоркин также считает, что предметы могильной утвари на мусульманских обелисках - это пережитки «культа родовых предков» и следствие запрета в Исламе сопровождения покойного какими-либо предметами [4, с- 431.
Примечательно, что В. И. Марковин отмечал и внешнюю атрибутику стел-чуртов. «Надмогильные стелы, - пишет исследователь, - по форме довольно разнообразны и имеют свою символику: если изображено подобие головы человека - здесь похоронен мужчина, если вокруг "головы" выбит венок - это могила хаджи (человека, побывавшего в святых для мусульманина местах, прежде всего в Мекке). Покатые, без "головы", стелы - женские. Все чурты украшают не только виртуозно выбитая надпись и затейливая вязь орнамента, но и такие детали, как изображение оружия и газырей (нагрудных патронташей) на мужских стелах и различные украшения соответственно на женских. Стелы часто расписаны красками... Многие чурты снабжены своеобразными навесами в виде крыши - от дождя и снега» [1, с- 144-145"|.
В данной публикации нами рассматривается тринадцать памятников, привлекших наше внимание своим содержанием: генеалогическими древами, воинскими атрибутами и эпитафиями, различной символикой, приводимыми в именах нисбами, памятными датами.
Все тексты на стелах - на арабском языке и выполнены почерком насх. На одном из памятников единожды используется аджам (в тексте образца № 10). На некоторых стелах имеются изображения оружия (кинжал, шашка, кремневые пистолет и ружье, натруска, пороховница, знамя и пр.), ритуальных предметов (кувшин, тазик, обувь и т. д.), орнаментов, руки и коня (в единственных случаях) и пр.
Отметим, что термины «^^^л» и ^^¿¿о», переводимые нами как «покойный» и «прощенный» (т. е. тот, для кого выпрашивается прощение), являются традиционными для надмогильных надписей. Кроме того, как это ранее отмечено Л. И. Лавровым, русские в эпитафиях воинов фигурируют под термином (неверные) [5, с- 111.
Расшифровка дат хиджры в скобках курсивом - наша. Арабское слово «Аллах1», обычно оставляемое без перевода, в расшифровке надписей переведено нами соответствующим образом (Бог).
Стела № 1 расположена на сельском кладбище села Нижние Курчали Веденского района ЧР. Прямоугольная плита, вершина заострена. В изголовье, между двумя полумесяцами, повернутыми наружу внешней стороной и расположенными кольцом, написано имя «Аллах1». Ниже следует область, выделенная под рельефную надпись; слово «покойный» («^9^.лЛ») отделено от основной части текста; всего - двенадцать строк. Чурт выделяется на фоне остальных приведенным генеалогическим древом покойного,
доведенным до выдающегося чеченского религиозно-политического деятеля - шейха
Берсана Тимирбулатова (чеч. Берса-шейх; 1561-1624) [17, с 164-1681. Примечательны передача имени Берсана («с^^») и эпитет, употребляемый с его именем, -«приближенный к Богу» («^э ^1»).
Стела № 2 также находится на кладбище села Нижние Курчали. Плита - традиционно прямоугольной формы, закруглена вершина. На плите выделена область для текста, повторяющая внешний контур стелы. Текст составлен из шестнадцати рельефных строк; побелка плиты и выделение трех имен (Тимарби, Берсан, Курчалха) в надписи золотым цветом выполнены позднее. Данный чурт вызывает интерес генеалогическим древом, восходящим не только к шейху Берсану, но и к патриарху чеченской общины Курчалой [18, с 47]. Примечательно, что пятым предком покойного назван Абда «л+£». Если наше чтение верно, то, по-видимому, здесь допущена ошибка и произошла путаница: скорее всего, речь идет об Аббасе - сыне Т1урло, который упомянут и указан на должном месте в списке на предыдущей стеле. Примечательно также, что на данном памятнике приводится иная передача имени шейха - Берсон («с^^»). Кроме того, судя по всему,
несколько имен между Товбулатом и Хьанбалхом ———3021 умышленно опущено составителем.
Стела № 3 выявлена на кладбище села Средние Курчали Веденского района ЧР. Прямоугольная плита в человеческий рост, изображения выполнены рельефом: у изголовья - четырехлистник, ниже - газыри (над левым газырем - натруска), после чего следует текст из шести строк, разделенных на три сектора. Ниже - оружие и ритуальные предметы (знамя, значок, кремневые пистолет и ружье, четки, шашка, пороховница, ключ; ниже в отдельном секторе - кувшин, тазик, сапоги, две пары обуви без и с каблуками). Внимание также привлекает миниатюрный треугольник справа над газырями: не исключено, что это отображение награды Имамата, редкого экземпляра в
виде треугольника [20, с 131.
Надпись чурта является примером каллиграфической записи. При чтении текста возник ряд сложностей. В части, касающейся имени покойного, имеются различные варианты: Г1амиль, Г1умайл, Г1айль, Г1ийль, - или одно из этих имен со вторым компонентом -Г1ази. В приведенной расшифровке мы приводим вариант Г1амиль, а Г1ази рассматриваем как имя отца погребенного. Трудности возникли и с именем отца - предлагая чтение «Г1амиль - сын Г1ази Алдави (или Ан-Надави)», мы не исключаем и другие варианты, в том числе «Г1амиль-Г1ази сын Алдама». В случае, если верно чтение «Алдави» или «Ан-Надави», речь идет о нисбе отца покойного, Г1ази. Неясно также назначение слова «сын» («о-Л») и предлога «в» («^э») в первом и втором секторах, соответственно. Также нам не удалось однозначно расшифровать вторую строку третьего сектора надписи. Возможно, в тексте речь идет о каких-то населенных пунктах («о^-!» и «^.Ло!»). В таком случае надпись сообщает о переезде из «Амласа» в «Хакун». В расшифровке мы оставляем вариант перевода «[да] будет для них [это так]», допуская, что в тексте стерлась или не отличается буква «^». При этом следует понимать, что подобный перевод концовки неоднозначен.
Стела № 4 находится на кладбище села Гуни Веденского района ЧР. На прямоугольной плите имеется выделенная посередине прямоугольная область для основного текста, разделенная на две части; всего семь строк. К нижней части области главной надписи пририсован треугольник (вершиной к основанию) с текстом внутри и его продолжением слева и справа от треугольника. Примечательность стелы заключается в содержании дополнительного текста - это даты «великого заключения Хаджи Кунта» (чеченского
ученого-богослова Кунта-Хаджи Кишиева; «а^ ^5») и «заключения Шамуила» (имама Шамиля; «^^л^»). Отметим, что обе датировки неверны. Арест Кунта-Хаджи состоялся 3
января 1864 года [21, с- 3441, т. е. 24 Раджаба 1280 г. х. Пленение Шамиля - 25 августа
1859 года [22, с 339-3401, т. е. 26 Мухаррама 1276 г. х.
Стела № 5 выявлена на кладбище в местечке Марз-Мохк Ножай-Ю ртовского района ЧР. Представляет собой прямоугольную плиту высотой до плеч человека, с закругленным верхом. У изголовья в круг вписан четырехлистник, ниже - газыри, под которыми стесненная по бокам орнаментом прямоугольная область с рельефной надписью в шесть строк, разделенных линиями. Ниже - изображения кинжала, шашки, кремневых пистолета и ружья. Еще ниже - сапоги, пара обуви без каблуков, кувшин, тазик и, по-видимому, ключ. Под газырями слева - натруска.
Согласно эпитафии на чурте, покойный убит в «правом сражении» в 1855/1856 году. Трудности возникли при попытке прочтения пятого слова (третья строка) эпитафии, у нас несколько вариантов: Возможно, что речь идет о каком-то
населенном пункте. За неимением однозначного ответа, оставляем на месте слова многоточие.
Стела № 6 также обнаружена на кладбище в местечке Марз-Мохк. Четырехугольная плита имеет выемку, в которую помещен текст, за исключением даты, расположенной ниже указанной выемки (всего пять строк). Судя по тексту, покойный - Албасхан - погиб в сражении «с неверными» в 1853/1854 году, т. е. речь, по-видимому, идет о сражении с царским отрядом. Огласовка имени отца усопшего вызвала некоторые сомнения: буквально оно читается как Бийтир («^»), т. е. Бетир. Обычно имя Бетир передается другим способом («^Ь»), из-за чего у нас возникло предположение, что автор строк пропустил букву мим , желая записать имя Бийтимир («^л.^»).
Стела № 7 расположена у дороги на сельском кладбище Макажоя в историко-географической области Чеберлой (Веденский район ЧР) и представляет собой крупную монолитную плиту с заостренным изголовьем. Рельефное изображение на стеле помещено в фигуру, представляющую прямоугольник с треугольной вершиной. Основной текст состоит из восьми строк. Для имен Абатир, Кири и Ала в скобках нами приводятся возможные варианты прочтения. Также в имени Дабарнус восстановленная нами часть слова помещена в квадратные скобки.
Памятник примечателен приведенным на нем генеалогическим древом, возведенным к известному военно-политическому предводителю Чечни XVII века, Гази Алдамову (чеч. Алдаман Г1еза)[23, с 47-481, а также предпоследней строкой, в которой перечисляются имена семи эфесских отроков. Последние известны в мусульманской традиции как «асхьабу-ль-ках1ф», т. е. «товарищи по пещере», и упоминаются в суре Корана «Пещера» («Аль-Ках1ф»). Имена, по крайней мере, четырех отроков на стеле приведены не совсем в традиционно принятой форме, поскольку в мусульманской (и православной) традиции они известны как, соответственно: Ямлиха (Иамвлих), Максалина (Максимилиан), Маслина (Мартиниан), Кафшататайуш (Антонин), Марнуш (Иоанн), Сазануш (Дионисий) и Дабарнуш (Константин). Надо полагать, упоминание данных имен на погребальном камне - отсылка к мотиву погружения в длительный сон (или смерть) и последующего пробуждения (или воскрешения).
Стела № 8 обнаружена на кладбище ныне не существующего хутора, который, судя по данным информаторов, назывался Хамби-отар. Памятник имеет традиционную для мужских погребений XIX века форму воткнутого в землю кинжала (в изголовье стелы
определяются формы рукояти оружия), а также газыри. Верхняя часть памятника повреждена (откололся кусок изголовья). Под газырями между рисунком орнамента (по бокам) изображен прямоугольник, в который помещен рельефный текст в девять строк. При изучении текста возникли сложности с именем погребенного. Предлагаемый нами вариант чтения - Г1айд - не однозначен. Согласно тексту памятника, покойный погиб в сражении с «лицемерами» («о-аэЬо») в 1854/1855 году. Вероятно, речь идет о столкновении с противниками имама Шамиля, поскольку царские войска, как было отмечено выше, обозначаются на погребальных памятниках времен Кавказской войны термином («неверные»).
Стела № 9 выявлена на сельском кладбище Эникали (чеч. Эна-Кхаьлла; Курчалоевский район ЧР) и имеет ставшую классической для XX века продолговатую прямоугольную форму в человеческий рост, с вершиной в виде треугольника и стилизованной адаптированной под арабскую графику свастикой (составлена из двух арабских слов: «Хьаннан» и «Маннан» - эпитеты Бога в исламской теологии), вписанной в круг и расположенной в верхней части стелы. Выше - три имени («Аллах1», «Мухьаммад», «Абубакар»), - над которыми изображен полумесяц. Ниже - изображение газырей, отражающих половую классификацию погребальных камней. Текст помещен в четыре четырехугольника и записан четырьмя строками. Вся работа выполнена рельефным способом.
Данный образец примечателен изображением весов (под газырями), отсылающими нас к мотиву Божьего суда, наступающего сразу после погребения умершего человека, а также изображением коня над датой. Для однозначных выводов, вероятно, сегодня имеется мало материала по эпиграфическим памятникам Чечни, однако, мы полагаем, что данная деталь - изображение живых существ на чуртах - скорее является нераспространенным (и, видимо, не приветствуемым) на более ранних стелах новшеством. Отметим, что огласовка имени отца покойного - Дака - может иметь и другие варианты (Дика, Дука).
Стела № 10 также расположена на кладбище аула Эникали. Текст стелы помещен в четыре прямоугольника и состоит из пяти строк. Судя по внешним признакам (форма, дизайн - рельеф, шрифт, газыри, свастика, весы и пр.), образцы № 9 и 10 являются изделиями одного мастера. Однако у данного образца под датой изображены сапоги, кувшин и тазик для омовения.
Стела № 11 обнаружена на кладбище горного аула Х1инда, расположенного в историко-географической области Чеберлой (Веденский район ЧР). Камень прямоугольной формы, изображения (за исключением ладони) выполнены рельефным способом. Текст, помещенный в стилизованный прямоугольник, составлен из разделенных линиями пяти строк, нанесен рельефным способом. Выше, над текстом, изображен треугольник, на вершину которого водружен круг, внутри круга - вписано имя «Мухаммад». Еще выше, в некоторой отдаленности, следы еще одного круга со стершимся текстом. Судя по образцу № 12, в круг было вписано «Аллах1». Боковые линии прямоугольника в нижних углах выходят за пределы фигуры и имеют выворот наружу на 270 градусов. Внимание также привлекает ладонь, изображенная под основным текстом - символ, распространенный на средневековых архитектурных памятниках Чечни [3, с- 71, 216-217, 222-227; 24, с. м°, 163, 167,
197, 198, 2131. Вероятно, речь идет о преемственности и интеграции домусульманской символики в современную погребальную культуру.
Стела № 12 также выявлена нами на кладбище села Х1инда. Образец интересен тем, что в тексте приводится нисба покойной (по названию села) - Ал-Х1индиййа. Текст нанесен
рельефным способом и составлен из четырех основных строк, разделенных линиями и помещенных в прямоугольник. На прямоугольник водружен ромб (внутри - надпись «Мухаммад»), на ромбе - еще один ромб (надпись «Аллах!»). Сверху последнего ромба -по-видимому, полумесяц; по бокам - по одному кругу, напоминающему солярные символы. Правый нижний край камня поврежден (по-видимому, - эрозия из-за воздействия дождей).
Стела № 13 также расположена на сельском кладбище аула Х^нда. Как и в предыдущем экземпляре, интерес вызывает употребление нисбы в имени покойного. В данном случае - другой вариант передачи (№ 12 - ал-Х I индиййа ; здесь - Х I индахиййа ). Камень треугольной формы с треугольной выемкой для текста внутри. Над выемкой -пентаграмма. Отметим, что затруднение вызвала огласовка имени отца покойного -Куркала (Каркал, Куркул?). Данное имя - Каркало - встречается в ономастике героев, деятельность которых датируется нами XVII веком [25, с- 256; 26, с- 96; 27, с- 131.
Далее - переводы надписей.
Стела № 1. Село Нижний Курчали. Текст из двенадцати строк: «Покойный Паиб - сын Умха, сына Мурдала, сына Т^рло, сына Муртаз-Али, сына Мохьмад-Али, сына Аббаса, сына Т^рло, сына приближенного к Богу Берсана. 1344 (21. VII .1925-9. VII .1926 )».
Стела № 2. Село Нижние Курчали. Текст из шестнадцати строк: «1312 (4. VII .1894-22. VI .1895 ). Усма - сын Мит^аша, сына Тимарби, сына Пазкири, сына Ахьмадха, сына Абда, сына Мухьмад-Али, сына Муртаз-Али, сына Т^рло, сына Берсона, сына Тимирбулата, сына Тембулата, сына Товбулата, сына Хьанбалха, сына Курчалха».
Стела № 3. Село Средние Курчали. Текст из шести строк: «Убитый в сражении с неверными сын (?) в месяце Божьем Рабиу-ль-Авваль в (?) Памиль - сын Пази Алдави. [Он совершил} ровное (т. е. ясное, безопасное. - авт. ) путешествие, [да1 будет для них [это так1. Дата: 1273 (29. X .-27. XI .1856 ) год».
Стела № 4. Село Гуни. Основной текст из семи строк: «Покойная, прощенная Шахьра -дочь Элмарза. [Да1 помилует Бог их [обоих!, аминь. 1304 (29. IX .1886-17. IX .1887 )».
Дополнительный текст из десяти строк: «Дата великого заточения Хаджи Кунта, [да1 освятит Бог его тайну. 1282 (26. V .1865-14. V .1866 ).
Дата заключения Шамуила. 1275 (10. VIII .1858-30. VII .1859 )».
Стела № 5. Местечко Марз-Мохк. Текст из шести строк: «Покойный, убитый в правом сражении ... Айсхан - сын Къурбана. [Да1 помилует их Бог, аминь. Год 1272 12. IX .1855-30. VIII .1856 )».
Стела № 6. Местечко Марз-Мохк. Текст из пяти строк: «Покойный, прощенный [убит1 в сражении с неверными: Албасхан - сын Бийтира, - в 1270 (3. X .1853-22. IX .1854 )».
Стела № 7. Аул Макажой. Текст из восьми строк: «[Да1 пребудет благословение Бога. Нет мощи и нет могущества ни у кого, кроме Бога. Это - могила Арснакъа - сына Абатира (Бетира?), [сына?1 Махьа, сына Ала (Али?), сына Махьаша, сына Палаша, сына Кири (Гири?), сына Пази, сына Алдама, сына Айдамара. О, Боже! Прости им и помилуй их. Ямлиха, Максалиба, Машлина, Кафшайа, Макъар, Сазанус, Да[бар1нус. 1338 25. IX .1919-12. IX .1920 )».
Стела № 8. Аул Хамби-отар. Текст из девяти строк: «Покойный, прощенный - убитый в
сражении [с] лицемерами Г1айд - сын Акъи. [Да] помилует Бог их, аминь. В год 1271 23. IX .1854-11. IX .1855 )».
Стела № 9. Аул Эна-Кхаьлла. Текст из пяти строк: «Покойный Абдул-Хаджи - сын Дака. [Да] простит их Бог, аминь. 1339 (13. IX .1920-2. IX .1921 )».
Стела № 10. Аул Эна-Кхаьлла. Текст из пяти строк: «Покойный Саййид-Алви - сын Г1ожакха. [Да] простит их Бог, аминь. 1345 (10. VII .1926-29. VI .1927 )».
Стела № 11. Аул Х1инда. Текст из пяти строк: «Покойный, прощенный Абдуразакъ - сын Абдул-Хьалима. В 1352 (25. IV .1933-13. IV .1934 ) [году]».
Стела № 12. Аул Х1инда. Текст из четырех строк: «Это могила Зезаг - дочери Шепаа ал-Х1индиййа. [Да простит Бог] их [и] упокоит. В [дата]».
Стела № 13. Аул Х1инда. Текст из четырех строк: «Это могила Шах1ида - сына Куркала Х1индахиййа. [Да] помилует их Бог, аминь. В год 1306 (7. IX .1888-26. VIII .1889 )».
Фото исследуемых стел.
Библиография
1. Марковин, В. И. Каменная летопись вайнахов. М.: «Русская книга», 1994. 200 с.: ил.
2. Ибрагимов, М. М. Гуной в истории, политике и культуре Чечни. Историко-этнографические очерки. Грозный: АЛЕФ, 2021. 582 с.
3. Ильясов, Л. М. Тени вечности. Чеченцы: материальная культура, история, духовные традиции. - Изд. 2-е, испр. и доп. - М.: б. и., 2021. 456 с.: ил.
4. Базоркин, М. М. Памятники средневековья в горной Чечено-Ингушетии. Грозный: Чечено-Ингушское книжное издательство, 1964. 51 с.
5. Лавров, Л. И. Эпиграфические памятники Северного Кавказа на арабском, персидском и турецком языках. Часть 2. Надписи ХУШ-ХХ вв. М.: «Наука», 1968. 248 с.: ил.
6. Лавров, Л. И. Эпиграфические памятники Северного Кавказа на арабском, персидском и турецком языках. Часть 3. Надписи Х-ХХ вв. Новые находки. М.: «Наука», 1980. 168 с.: ил.
7. Тахнаева, П. И. Атрибуция и эпиграфика памятников шахидов Кавказской войны кладбища с. Дышни-Ведено (1845-1857). Эпиграфика Востока. Т. 36. № 3-4. 2021. С. 22-28. DOI 10.31696/0131-1344-2021-3-4-22-28.
8. Тахнаева, П. И. Холламы - памятные знаки шахидов Чечни XIX-XXI вв. (по полевым материалам 2013-2014 гг.). Народы Кавказа: музейные коллекции, исследования объектов и явлений традиционной и современной культуры. Т. LХIV. СПб.: МАЭ РАН, 2017. С. 57-58.
9. Айтберов, Т. М., Хапизов, Ш. М. Эпиграфические источники по истории распространения Ислама в Чечне (XVI-XIX вв.) // Известия СОИГСИ. 2016. № 20(59). С. 15-24.
10. Марковин, В. И., Кузнецов, В. А. Археологические разведки в ущельях рек Ассы и Аргуна в 1956 году // Известия Чечено-Ингушского республиканского краеведческого музея. Вып. 10. Грозный: Чечено-Ингушское книжное издательство, 1961. С. 95-111.
11. Миллер, В. С. Терская область. Археологические экскурсии // Материалы по археологии Кавказа. М.: Тип. А. И. Мамонтова и К°, 1888. Вып. I. [111, 135 с.: ил., 28 л. ил., к.
12. Марковин, В. И. В стране вайнахов. М.: Изд-во «Искусство», 1969. 121 с.: ил.
13. РГВИА. Ф. 349. Оп. 8. Д. 2799.
14. Мужухоев, М. Б. Трансформация погребального обряда с проникновением Ислама на территорию Чечено-Ингушетии // Новые археолого-этнографические материалы по истории Чечено-Ингушетии. Грозный: ЧИИИСФ, 1988. С. 85-95.
15. Витаев, Р. М. Горная твердыня: Терлой-мохк (предания и исследование). Грозный: АО «ИПК «Грозненский рабочий», 2020. 128 с.: ил.
16. Великая, Н. Н., Виноградов, В. Б., Хасбулатова, З. И., Чахкиев, Д. Ю. Очерки этнографии чеченцев и ингушей (дореволюционный период). Грозный: ЧИГУ, 1990. 96 с.
17. Акаев, В. Х. Берса-шейх (1561-1623) // Исторические личности Чечни (XI-XXI вв.). Т. I. Кн. I. Политические и общественные деятели / Авт. коллектив; сост.: Ш. А. Гапуров, С. С. Магамадов. Грозный: АО «ИПК «Грозненский рабочий», 2020. С. 164168.
18. Усаев, А. А. Историческое общество Курчалой // Вестник Академии наук Чеченской Республики. 2020. № 4(51). С. 46-50. DOI: 10.25744^е5^к.2020.51.'4.008.
19. Сулейманов, А. С. Топонимия Чечни. Научно-популярное издание. Грозный: ГУП «Книжное издательство», 2012. 726 с.
20. Муцаев, А. З. История Чечни в фалеристике. Нальчик: Издательство М. и В. Котляровых, 2017. 256 с.: ил.
21. Акаев, В. Х. Святой устаз Кунта-Хаджи и его учение в духовной культуре чеченцев // Исторические личности Чечни (XI-XXI вв.). Т. I. Кн. I. Политические и общественные деятели. (Авт. - коллектив авт. Сост.: Гапуров Ш. А., Магамадов С. С.) / Под ред. Ш. А. Гапурова, С. С. Магамадова. Грозный: АО «Издательско-полиграфический комплекс «Грозненский рабочий», 2020. С. 341-346.
22. Баддели, Д. Завоевание Кавказа русскими. 1720-1860 / Пер. с англ. Л. А. Калашниковой. М.: ЗАО Центрполиграф, 2007. 351 с.
23. Айтберов, Т. М. Аваро-чеченские правители из династии Турловых и их правовые памятники XVII в. (гумбетовцы в средневековой и новой истории Северо-Восточного
Кавказа). Махачкала, 2006. 94 с.: ил.
24. Ильясов, Л. М. Петроглифы Чечни. М.: ООО «ДС ХАУС». Грозный: Изд-во ЧГУ, 2014.
336 с.: ил.
25. Головинский, П. А. Заметки о Чечне и чеченцах // Сборник сведений о Терской области. Владикавказ, 1878. Вып. I. С. 241-261.
26. Берже, А. П. Чечня и чеченцы / Подг. текст. и предисл. Я. З. Ахмадова, И. Б. Мунаева. Грозный: «Книга», 1991. 112 с.
27. Майор Властов. Война в Большой Чечне. СПб.: Военная Типография,1856. 60 с.
28. Исаев, С. Х., Ахмаров, А. У. Археологические памятники Шатойского района Чеченской Республики (материалы к археологической карте) // Вестник ГГНТУ. Гуманитарные и социально-экономические науки. 2019. Т. XV. № 3(17). С. 30-35.
Результаты процедуры рецензирования статьи
В связи с политикой двойного слепого рецензирования личность рецензента не раскрывается.
Со списком рецензентов издательства можно ознакомиться здесь. О тз ыв
На статью «Эпиграфические памятники Чечни (на примере надмогильных стел середины XIX - первой трети XX в.)!
Предмет исследования - надмогильные камни (чурты) Чечни середины XIX - первой трети XX в.).
Методологическую основу рецензируемой статьи составляют фундаментальные принципы исторической науки: объективность, с применением системного, логического и конкретно-исторического методов анализа. При анализе и интерпретации: источников применены историко-сопоставительный и историко-генетические методы. Изучаемая тема и характер источников (надмогильных камней) диктует применение междисциплинарных методов и потому исторические методы дополнены археологическими, культурологическими, этнографическими и филологическими. Актуальность Актуальность данной темы определяется тем, что эпиграфические памятники являются составной частью историко-культурного комплекса чеченского народа и может пролить свет на многие вопросы, касающиеся истории, культуры народа, истории населенных пунктов и другие вопросы. Кроме того, многие надмогильные памятники были разрушены, использованы в хозяйственных целях в 1940-1950-ые годы в период депортации чеченского народа и в ходе военных событий 1990-х - начала 2000-х годов на территории Чечни. В последние два десятилетия изучение эпиграфических памятников Северного Кавказа вызывает особый интерес у историков, археологов и этнографов и эта тема является одной из приоритетной, что обусловлено, как было сказано выше, тем что она позволяет выявить многие «белые пятна» в истории и культуре народов региона, в том числе в погребальной культуре и т.д. Научная новизна заключается в том, что это первая работы в которых проведен комплексный анализ 13 эпиграфических памятников, часть из которых вводятся в научный оборот впервые. Эти памятники были обнаружены и зафиксированы в ходе полевых исследований авторов. Автор (авторы) рецензируемой работы отобрали эти памятники по их содержанию: генеалогическими древами, воинскими атрибутами и эпитафиями, различной символикой, приводимыми в именах нисбами, памятными датами. Кроме того, авторы провели расшифровку арабских надписей на этих памятниках.
Структура, стиль. Содержание. Статья хорошо структурирована. В начале работы автор (авторы) представили довольно подробный историографический обзор по эпиграфическим памятникам Чеченской республики, кто, когда изучал эти памятники. В числе исследователей названы имена Л.И. Лавров, В.И. Марковин, которые внесли значительный вклад в изучение данного вопроса. Данный вопрос изучали и дагестанские исследователи, но до настоящего времени эпиграфические памятники чеченского народа остаются достаточно слабо изученной темой. И данная статья несомненно внесет определенный вклад в изучение погребальных обрядов, времени смены на исламский религиозный обряд, распространение форм надгробий, технику арабской графики, распространенной в Чечне, классификацию надгробий, а также локальные варианты надгробий. Стиль статьи академический. Авторы провели описание каждого из 13 чуртов, представлен русский перевод надписей на чуртах (из-за того, что часть надписей пострадала от времени, возникли сложности с переводом или с выявлением точного имени тех, кому эти надгробья поставлены). В статью помещены фотографии эпиграфических памятников, что несомненно является плюсом. Автор хорошо разбирается в исследуемом вопросе, что видно по библиографии работы, которая состоит из 28 позиций..
Аппеляция к оппонентам представлена в анализе собранного автором (авторами) статьи материала, отличного знания темы и глубокого анализа источников, литературы и исследуемой темы. Учитывая, что в последние годы вышли несколько интересных работ по эпиграфическим памятникам Северного Кавказа, то было бы желательно упомянуть эти работы. Авторы довольно подробно останавливаются на крестообразных стелах, которые встречаются в Чечне и их выводы объективны, как и выводы по другим формам стел. Авторы классифицируют стелы как надмогильные, памятные, пограничные и культовые. Последние стелы представляют особый интерес, потому что о них в литературе написано меньше всего. К культовым стелам авторы относят стелу с гербом чеченского тайпа Гуной в Веденском районе ЧР. На это указывает и данные их полевых исследований. Рецензируемая статья подготовлена на актуальную тему, имеет признаки новизны и несомненно вызовет интерес у специалистов историков, археологов, этнографов, филологов. религиеведов, культурологов. Она без сомнения будет интересна и широкому кругу читателей, тех, кто
интересуется историей и культурой народов Северного Кавказа, историей и культурой чеченского народа. Статья рекомендуется к печати.