CC BY
37тафиях датой обычно завершается текст, только за редким исключением дата приводится в середине эпитафии.
В эпитафиях Казанского ханства группа, состоящая из имени и титулов погребенного, очень краткая. Необходимо отметить отсутствие генеалогии, столь характерной для булгарских памятников. Даже на эпитафиях султанов, беков и религиозных деятелей приводится лишь имя отца. В эпитафиях XVI века эта часть текста идет со связующим словом «ким».
Для памятников XV - первой половины XVI вв. характерно словосочетание, выражающее понятие смерти «из мира бренного в мир вечности переселился». В тексте шестого типа надгробий встречаются слово «умер» или выражение «погиб от рук неверного».
Как правило, словосочетание, выражающее понятие смерти, завершает эпитафию. Редко встречается благожелательная формула.
Структура текста эпитафий XV - I половины XVI вв. всех типов построена по тюркоязычной конструкции. Лишь эпитафия 1543 г. у села Ст. Менгер отличается наличием слов, связанных с обрядом захоронения, выраженные на арабском языке, - «это лучезарная могила». Памятники этого периода отличаются большим количеством коранических изречений. В силу этого, отпадает слова, связанные с обрядом захоронения и благожелательная формула. В качестве примера приводим текст эпитафия у поселения Татарское Танаево Зеленодольского района РТ (рис. № 1). Сказал Аллах преславный и всевышний Все что на ней (на земле) бренно и останется вечно (лишь) Лицо господа твоего обладателя величия и почтения По летоисчислению девятьсот сорок третьем Месяца джумади ал-ахир Йамгучи Сын Ирдинчи из мира бренного в мир Вечности (переселился).
Сокращение структурных компонентов в тексте, в силу этого исторической информации, в какой-то мере компенсируется богатым, пышным орнаментом лицевой стороны и обязательным оформлением боковых частей и оборотной стороны камня. Текст оборотной стороны можно рассматривать как продолжение текста лицевой стороны.
На оборотной стороне большинства камней четвертого - пятого типов имеется трафаретная надпись о том, кем поставлен этот памятник. Например: «Этот памятник мать (его) Даулат-султан воздвигла» (с. Мамдель), «Этот памятник родительница (его) Куркли-бика воздвигла» (с. Старые Менгеры) и др. Следовательно, надпись на обороте в какой-то мере дополняет текст на лицевой стороне. Правда, имеются и особенности в этих дополнениях. Так, слово «лауха» - плита, намогильный памятник, соответствующее третьей части текста булгарских эпитафии, здесь выражено в ином контексте. Возможно, отдельные из них связаны с именами резчиков по камню. Такая традиция восходит к булгарским эпитафиям. В XШ-XГV вв. мастера на камнях ставили свои знаки - тамги, которые сохранились на трех памятниках из Болгар. На верхней части обратной стороны отдельных булгарских памятников врезаны трудночитаемые надписи. Надписи-штампы казанских эпитафий можно рассматривать как продолжение этой традиции, но конкретные имена резчиков по камню не сохранились. На эпитафиях новых типов, установленных во второй половине XVII -первой половине XVIII вв., вырезаны имена Кильмухаммада бин Ишмана (Предкамье) и Бик Пула-да (восточные районы Чувашии). Более наглядно эту традицию мы наблюдаем на памятниках XVШ-XIX вв., она сохраняется вплоть до средины ХХ столетия (памятник у села Октябрское (Ма-зарлык) Кузнецкого района Пензенской области).
Далеко от основной территории распространения эпиграфических памятников Казанского ханства находятся три надгробия у селения Нохрат (Карино) Слободского района Кировской области, ранний из которых датируется 909 г.х. (1504 г.).
Остальные памятники, относящиеся к 1522 и 1555 гг., идентичны друг другу. Орнаментом в виде побега, близкого к разорванному меандру, украшен только бордюр эпитафий. Шрифт обеих памятников простой врезанный. Своеобразен и текст эпитафий, начинающийся с обращения «О Мухаммад, о Али». Далее следуют три коранические формулы, характерные для булгарских эпитафий. На боковых частях памятников надписи или орнамент отсутствует. На обороте третьего памятника вырезано лирическое обращение к умершему.
По текстам можно установить, что здесь погребены члены одной семьи: жена Али Суфия - Ай Бикач, его сын Сейтяк и его внук Джиганша. Памятник самого Али-Суфия отсутствует.
Эпитафии у селения Карино по своему оформлению, структуре текста стоят ближе к золото-ордынским эпитафиям Кирменско-Джукетауского округа XIV в. и резко отличаются от стильных эпитафий Казанского ханства, прежде всего, заглавной формулой «О Мухаммад, о Али». Это единственный случай во всей татарской эпиграфике XIII - первой трети XX вв. заслуживает особого внимания в плане распространения шиизма в Булгарском улусе XIII-XIV вв. Вероятно, часть бул-гарского населения, исповедующие шиизм, был выдвинут далеко на север и последующие годы смог сохранить свои религиозные традиции.
Подводя итоги классификации эпитафий, можно констатировать, что среди памятников Казанского округа XV - I половины XVI вв., выделяется пять типов, которые хронологически распределяются таким образом: 1-й тип - до 60-х годов XV в.; 2-й тип - 70-80-е годы XV в.; 3-й тип -конец XV - начало XVI вв.; 4-й тип - 30-40-е гг. XVI в.; 5-й тип - 30-50-е гг. XVI в.
В связи небольшим количеством сохранившихся археологических памятников периода Казанского ханства эпитафии можно рассматривать как источники по орнаментике, каллиграфии, искусстве резьбы по камню татар средневековья. Ещё в конце 20-х годов ХХ века П.Е. Корнилов писал: «Изучение надгробных памятников, как памятников материальной культуры, не имело места до сих пор .... последние являются единственными носителями древней орнаментики, совершенно забытой к нашим дням в других видах изобразительного искусства» (Корнилов, 1929а, с.2). Первый опыт классификации орнамента эпитафий Казанского ханства сделал П. М. Дульский. Он выделил три вида орнамента: мотив тюльпана, виноградная лоза и пышный мотив переплетения растительных форм (Дульский, 1929, с. 25). Ф.Х. Валеев в своем капитальном труде «Орнамент казанских татар» в татарской орнаментике выделил восемь исторически сложившихся комплексов, состоящих из родственных по происхождению однотипных мотивов и узоров (Валеев, 1969, с. 130143). Орнаментика татарских надгробий периода Казанского ханства входит в первую, третью, четвертую комплексы. В первый комплекс он включает узоры, образованные из простейших линейных мотивов и фигур: зигзагов, мотивов жгута, треугольников и др. Такие узоры характерны для эпитафий второй группы, относящиеся к XV в. Ф.Х. Валеев не связывает орнамент первого комплекса с конкретным этапом этнической истории казанских татар (Валеев, 1969, с. 132).
Цветочно-растительные узоры третьего комплекса, образованные из мотивов тюльпана, трилистников, лотоса, пальметты и др. по Ф.Х. Валееву, мы наблюдаем на третьем и четвертом типах эпитафий. По его мнению, третий орнаментальный комплекс связан с кочевым, степным миром и его влиянием на предков казанских татар (Валеев, 1969, с. 136).
Четвертый орнаментальный комплекс входит мотивы, распространенные в булгарском монументальном искусстве: шести-восьмиконечные звезды, розетки, сложные плетенки, пальметки, трилистники, килевидные и стрельчатые арки (Валеев, 1969, с. 136). Они характерны и для четвертого и пятого типов эпитафий Казанского ханства, относящиеся к 30-50 гг. XVI в.
Эпиграфические памятники XV-XVI вв. дают значительный материал по социальной терминологии казанского феодального общества: титулы, термины титулатурного характера, тахаллусы, термины родства и др. На это обратили внимание Али-Рахим (Али-Рахим, 2008, с. 278), Г.В. Юсупов (Юсупов, 1960, с.155).
Д.Г. Мухаметшиным собраны воедино все известные по эпитафиям Казанского ханства социально-историческая терминология (Мухаметшин, 2008, с. 54-56, 106-107). Самым высоким титулом среди них является «султан», зафиксированный на памятниках у населенных пунктов Чу-вашли, Ниж. Серда, Служилая Ура, Старый Узюм, Старые Менгеры. В средневековых тюрко-татарских ханствах XV-XVI вв. титул «султан» применялся к царевичам, не занимавшим официально престол. Так называли себя и казанские ханы: Султан ал-гали Ибрагим хан (Великий государь Ибрагим хан), Султан ал-гали Сахиб-Гирей хан (Великий государь Сахиб-Гирей хан (Усма-нов, 1979, с.54, 37). Однако в указанных примерах основным титулом казанских правителей является хан, а термин «султан ал-гали» эпитетом (сплавом титула и эпитета), показывающим монар-шеское происхождение владельца титула. В такой форме данный термин мы видим на памятниках Казанского ханства из селений Чувашли, Служилая Ура, Ст. Узюм и Ст. Менгеры. На этих эпитафиях термин «ас-султан ал-гали» стоит не после имени погребенного, где согласно тюркской конструкции текста, как правило, должен стоять титул, и даже не перед именем. Между данным термином и именем погребенного расположена дата эпитафии. К тому же, на отмеченных выше эпитафиях из Чувашли, Нижней Серды и Ст. Узюма погребенные имеют еще и другой титул - «ходжа». Поэтому термин ас-султан ал-гали (султан великий) в данном случае является эпитетом, показывающим их знатное происхождение погребенного.
Слово «султан» входит еще и в состав сложного женского имени, выделяя знатность его владетеля. Например, Нур-Султан (с.Верхние Кибя-Кози), Даулат-Султан (с.Мемдель), Жанай- Султан (с.Ст. Менгеры) и др.
Титул «бек» зафиксирован на двух памятниках из Казани, где в одном из них он отмечен трижды - при имени отца, сына и внука, что говорит о переходе по наследству данного титула. На другом камне читается имя «Султан бека» (Гариф, 2010, с. 22). Титул «бек» упомянут на 11 золо-тоордынских эпитафиях (Мухаметшин, 2008, с. 105, приложение 3-1). На многих джучидских актах титул «бек» связан с крупными военно-административными единицами - даругами.
На трех памятниках у селений Куркачи, Иски Казань упоминается широко известный по письменным источникам титул мирза». Нередко титулу «мирза» (мурза) дается такое определение: «сын или ученик эмира, дворянин второго ранга». Титул «мирза» имел хождение и после падения Казанского ханства. Например, он зафиксирован на памятнике 1689/70 г., хранящемся в Национальном музее РТ.
Титул «ходжа» отмечен на памятниках из населенных пунктов Чувашли, Ниж. Серда, Узюм, Ниж. Метески, Иски Казань. В тексте последней эпитафии он упомянут при именах отца и сына. Этот титул в значении «хозяин, землевладелец» присутствует на золотоордынских эпитафиях (Мухаметшин, 2008, с. 42).
Титул «бай» - богатый, уважаемый человек - зафиксирован в тексте трех памятников (селения Н.Метески, Наласа, Ст. Узюм). В тексте последнего камня он упомянут при именах отца и сына.
Титулы «челеби» (Бакырчи) и «ага» (Тат. Ходяшево) в татарском обществе XV - первой половины XVI вв. не получили широкого распространения. Они, по одному случаю, зафиксированы и в Болгаре на эпитафиях персон центрально-азиатского происхождения (Мухаметшин, 2008, с. 41; приложение 3-1).
Духовенство в татарском феодальном обществе XV-XVII вв. играло значительную роль. Среди титулов духовенства первенство принадлежало сеидам и шейхам.
Титул «сеид» (села Чемерцы, Малые Меретяки) известен по Казанскому летописцу. Об очень высоком положении сеида можно судить по запискам Герберштейна, который в I половине XVI в. писал: «Он (сеид) пользуется у них таким уважением и почетом, что при его приближении даже цари выходят ему навстречу, стоя протягивают ему руку, сидящему на лошади, и, наклонив голову, прикасаются к ней; это представлено одним только царям, ибо князьям касаются не руки его, а колен, знатные лица ног, а простой народ прикасается рукою только к платью его или лошади» (История Татарии, 1937, с.116). Мир-Али сеид из Чемерцы имел еще титул «устаз» - высший духовный учитель, наставник.
Титул «шейх» - глава мусульманской общины, миссионер - встречается в тексте памятников из селений Тат. Ходяшево, М.Меретяки, Ст. Узюм, Молвино, В.Серда, Б.Менгеры. Этот титул упомянут также в ярлыке Сахиб-Гирея (История Татарии, 1937, с.101-102), где он стоит после титула «сеид».
Хаджи - человек, совершивший паломничество в Мекку. Этот титул встречается на памятниках из населенных пунктов Акзигитово, Васюково, Тат. Ходяшево, Молвино, Куркачи и других мест. Имея широкое хождение в татарском обществе, данный титул нередко встречается и среди членов одной семьи. Например, титул «хаджи» на эпитафии из с. Акзигитово употребляется при именах отца и сына. В единичных случаях встречаются такие титулы служителей культа, как «дервиш» (селения В.Серда, Карино), «ишан» (с.Иски Казань), «суфи» (с.Карино), «мулла» (с.Иски Казань), «хафиз» (с.Чувашли). Однако, несмотря на многочисленность низшей категории служителей культа, они на эпитафиях не получили широкого отражения.
Женских титулов на эпитафиях выявлено немного. Широко распространены титулы «бика» (бикач) - жена бека, знатная женщина (селения Т.Ходяшево, Нурлаты, Н.Берески, Чепчуги, Куркачи, Иски Казань, Б.Менгеры, Карино и др.). В большинстве случаев данный термин встречается на обороте мужских эпитафий в надписи-штампе. На Иски Казанской эпитафии XV века упомянут титул «хатун», известный из золотоордынских эпитафий Болгара.
Все памятники с титулами социального и религиозного характера, кроме одного случая, обнаружены в сельских населенных пунктах. Это связано, во-первых, с малым числом сохранившихся памятников в самой Казани (1 - целый и 8 фрагментов) (рис. № 8). Во-вторых, казанские феодалы были погребены на своих феодальных усадьбах. По архивным данным Н.Гариф составил список из 34 таких населенных пунктов, связанных с феодалами Казанского ханства (Гариф, 2010, с.95-98),
на некоторых из них сохранились эпиграфические памятники. К таковым относятся населенные пункты Кодряково, Бол. Кибя-Кози, Камаево, Кузембетьево.
Термины родства на татарских эпитафиях представлены значительно шире. Термин «углы» (его сын) упоминается почти во всех эпиграфических памятниках XV-XVI вв. В основном, этот термин встречается на лицевой части эпитафия, то есть памятник является мужским, а на женских эпитафиях термин «сын» встречается в связи с отцом или с лицом, установившим памятник. На двух памятникам XV века употребляется арабская форма этого термина «бин» (села Тат. Ходяише-во, Бол. Нырсы).
Термин «гияли» - супруг (а) - употребляется в значении «мужа», и в значении «жены» на эпитафиях селений Иски Казань, Н.Метески, Чемерцы, Чувашли, Наласа, Татарское Танаево, Тохта-мыш.
Термин «бинте» - дочь - зафиксирован в селениях Тат. Ходяшево, Касимово, Карино, Ниж. Берески, Ст. Менгеры, Ниж. Серды, Ибры и Нурлат. Интересно употребление тюркской формы этого термина «кыз» - дочь на памятнике у поселения Ниж. Берески.
На эпитафиях встречаются термины «валида» - родитель (ница) - (Ст. Менгеры, Ст. Кишит) и более дифференцированные формы этого термина «ана» - мать (Чемерцы, Мемдель), «ата» - отец (Хохлово, Ниж. Серда, Кодряково).
На одном памятнике (Ст. Узюм) употребляется слово «йучунь» - племянница, что зафиксирован и на более поздних памятниках Касимова (Мухаметшин, 2008, приложение 3-3).
Эпиграфические памятники XVI века, в том числе, эпитафии с титулами должностных лиц, концентрируются вокруг значимых селений (центры даруг) Казанского ханства: Ст. Узюм, Б.Менгеры - по Алатской даруге; Иске Казань, Чепчуги, Куркачи - по Арской даруге; Тат. Ходяшево, Казакларово Челны - по Ногайской даруге; Малые Меретяки - по Зюрийской даруге; Нурла-ты, Молвино - по Галицкой даруге.
Эпитафии конца XV - I половины XVI (третий и пятый типы) распространяются на Предвол-жье, на Закамье (Балынгуз), на Вятские земли (Нократ), но основным местом их бытования остается Заказанье. На значительной территории, занимаемой татарским населением, устанавливается единый стиль эпиграфических памятников со стрельчатой верхней частью, пышной орнаментацией по бордюру и тимпану, трафаретным текстом. Наблюдается единство стиля в оформлении оборотной стороны и боковых частей эпитафий. В резьбе по камню мастера достигли такого совершенства, что события 1552 года, потеря государственности у татарского народа не сразу сказалось на развитии татарской эпиграфики. Еще столетие, до середины XVII в., сохраняется этот совершенный стиль эпиграфических памятников, единичные памятники этого типа были поставлены даже в первой половине XVIII в.
В последние годы начали уделять внимание охране этого вида историко-культурного наследия. Кладбища и местонахождения отдельных памятников огораживаются забором, благоустраивается территория и находящиеся рядом родники (населенные пункты Татарское Танаево (Зеленодольский р-он) (рис. № 2), Старо-Атрясское (Тетюшский р-он), Больше Менгерское (Атнинский р-он), Чаллинское (Рыбнослободской р-он), Старые Зюри (Тюлячинский р-он) (рис. № 5) в Республике Татарстан; селения Тат. Калмаюрское (Чердаклинский р-он, Ульяновская обл.), Новое Буяново (Шемуршинский р-он, Чувашия) и др.). Здесь мы видим желание включить кладбища, эпиграфические памятники в систему экскурсионного обслуживания населения. В этом плане удачная работа было сделано в Болгарском музее-заповеднике. Часть эпитафий, хранящиеся в фондах, были реставрированы и выставлены для обозрения в Музее болгарской цивилизации в архитектурном памятнике - мавзолее XIV в.
Единичные эпитафии выставлены в музеях Татарстана, но этим проблему сохранности памятников не решить. Нужна государственная программа охраны этого уникального историко-культурного наследия татарского народа.
ЛИТЕРАТУРА
1. Ахметзянов М.И. Тайны эпитафий // История Лаишевского края. Б.м., 1997. С. 114-117.
2. Эхмэтжанов М.И. Олы Жрке ташъязмасы тарих сейли // Гасырлар авазы - Эхо веков. 1998. №3-4. Форзац 4.
3. Эхмэтжанов М.И. Биектау тебэгенец 13-17 гасырлардан калган татар эпиграфикасы // Очерки истории Высокогорского района Республики Татарстан. Казань,1999. 90-123 б.
4. Валеев Ф.Х. Орнамент казанских татар. Татар. кн. из-во. Казань. 1969. 202 с., ил.
5. Гариф Н.Г. Казан ханлыгы чоры ташъязмалары. Казан: ТФА Тарих институты басмаханэсе, 2010. 128 б.
6. Гариф Н.Г. Казан ханлыгы чоры ташъязмалары. Казан: ТФА Тарих институты басмаханэсе, 2010. 62-67 б.
7. Дульский П.М. Несколько слов по поводу орнаментики памятников XVI-XVII вв. // МОРРП ТАССР. Казань, 1929. Вып. 3. С. 22-27.
8. Ильминский Н.И. Татарские надписи из времен Казанского ханства в Лаишевском уезде // Известия Археологического общества. М., 1951. Т.Ш. С. 114-118.
9. История татар с древнейших времен. В семи томах. Том IV. Татарские государства XV-XVIII вв. -Казань: Институт истории им. Ш.Марджани АН РТ. Казань. 2014. 1080 с.
10. История Татарии в документах и материалах. М.: Государственное социально-экономическое издательство, 1937. 503 с.
11. Исхаков Д.М. Тюрко-татарские государства XV-XVI вв. Казань: Татар. кн. изд-во, 2009. 142 с.
12. Корнилов П.Е. К изучению эпиграфического резного камня болгаро-татарской эпохи // Материалы по охране, реставрации и ремонту памятников ТССР. Казань, 1929. Вып. 3. С. 1-4. 1929 б.
13. Магницкий В. К. Старые, оставленные кладбища во втором стане Чебоксарского уезда // Казанские губернские ведомости. 1866. № 46.
14. Магницкий В.К. Археологические достопримечательности во 2 стане Чебоксарского уезда // Казанские губернские ведомости. 1874. № 12.
15. Малов С.Е. Булгаро-татарские эпиграфические памятники // Эпиграфика Востока. М.,Л.: Наука, 1947. Вып. I. С. 37-45.
16. Малов С.Е. Булгаро-татарская эпиграфика // Эпиграфика Востока. М.-Л.: Наука, 1948. Вып. II. С. 39-48.
17. Марданов Р., Ьадиев И. Кече Кайбычтагы борынгы кабер ташлары // Гасырлар авазы - Эхо веков. 2005ю 2(41). 98-101 б.
18. Мухаметшин Д.Г. Г.В. Юсупов и проблемы татарской эпиграфики // Поволжская археология. 2014. №4. С. 154-177.
19. Мухаметшин Д.Г. Татарские эпиграфические памятники. Региональные особенности и этнокультурные варианты /Серия «Археология евразийских степей». Вып. 6. Казань: Институт истории АН РТ, 2008. 132 с. + ил.
20. Мухаметшин Д.Г. Эпиграфические памятники Казанского ханства как исторический источник // Из истории Золотой Орды. Сб. статей. Казань: 1993. С.118-133.
21.Мухаметшин Д.Г., Галлямов Р.Г., Хаялиев Р.Р. Предварительные итоги историко-эпиграфической экспедиции в Кайбицкий и Зеленодольский районы РТ // Материалы научно-практического семинара «Болгарский музей-заповедник - хранитель культурного наследия». Болгар, 2015. С.52-60.
22. Насыйри Каюм. Археология материаллары (Зея еязе авыллары буенча) // Насыйри Каюм. Сайланма эсэрлэр. 2 т. Казан: Татарстан кит. нэшр., 1975.
23. Рахим Али. О двух татарских надгробных памятниках XVII-го века // Материалы по охране, ремонту и реставрации памятников ТССР. Вып.3. Казань, 1929. С. 14-21.
24. Рахим Али. Татарские эпиграфические памятники XVI века // Гали Рэхим: тарихи-документаль, эдэби hэм биографик жыентык / Тез. Раиф Мэрданов, Ирек Ьадиев. Казан: Жыен, 2008. 480 б. («Шэhеслэре-без» сериясе).
25. Рахим Али. Булгаро-татарские эпиграфические памятники в Вятском крае // Материалы по охране, ремонту и реставрации памятников ТССР. Вып.4. Казань, 1930. С. 49-57.
26. Фахрутдинов Р. Г. Археологические памятники Волжско-Камской Булгарии и ее территория / Отв. ред. А.Х.Халиков. Казань: ТКИ, 1975. 219 с.
27. Филиппов А.Г., Катанов Н.Ф. О двух татарских памятниках, находящихся близ с. Старого Тяберди-но Цивильского уезда, и одним армянском, в с. Кирельском Тетюшского уезда // Инородческое обозрение. 1914. Кн. 6.
28. Усманов М.А. Жалованные акты Джучиева Улуса XIV-XVI вв. Казань: Изд-во Казан. ун-та, 1979. 317 с.
29. Фукс К.Ф. Краткая история Казани. Казань. 1817. 60 с.
30. Шпилевский С.М. Древние города и другие булгаро-татарские памятники в Казанской губернии. Казань, 1877. 585 с.
31. Юсупов Г.В. Татарские эпиграфические памятники XV века (К вопросу о происхождения казанских татар) // Эпиграфика Востока. Вып. V. М., 1951. С.78-94.
32. Юсупов Г.В. Введение в булгаро-татарскую эпиграфику. М.,Л.: Изд-во АН СССР, 1960. 332 с.
33. Юсупов Г. В. Новые находки эпитафий периода Казанского ханства // Эпиграфика Востока. Вып. XVI. М., 1963. С.72-78.
34. Юсупов Г.В. Эпиграфические памятники Атнинского района Республики Татарстан // Татарская археология. 2005. №1-2 (14-15). С. 71-91.
^.Г. Мехэмэтшин
XV ГАСЫР - XVI ГАСЫРНЬЩ БЕРЕНЧЕ ЯРТЫСЫ КАЗАН ХАНЛЫГЫ ЭПИГРАФИК ЧЫГАНАКЛАРЫ
Мэкалэдэ Казан ханлыгы чорына караган эпитафик hэйкэллэрнен барысы жыйнап бирелэ, чыганаклар-ны туплау haM татар эпиграфикасыньщ аерым проблемнарын ейрэну яктыртыла. Авторнын 2014-2015 ел-лардагы угкэрелгэн эпиграфик экспедициялэр нэтижрсендэ Ж^.Г.Мехэммэтшин тарафыннан эшлэнгэн XV йез - XVI гасырныц беренче яртысы эпитафик hэйкэллэр классификациясе тегэллэштерелэ. Мэкалэдэ Казан ханлыгы чорына караган эпитафик hэйкэллэр текстларына, аларда очрый торган титулларга haM туганлык терминнарына кинэйтелгэн бэялэмэ бирелэ.
Ачкыч сузлэр: Казан ханлыгы, эпиграфика, эпитафик hэйкэллэрне ейрэну haM вакытын ачыклау, классификация, титуллар, туганлык терминнары.
D.G. Mukhametshin
EPIGRAFICHESKY SOURCES OF THE KAZAN KHANATE OF XV - THE FIRST HALF OF THE XVI CENTURIES.
In article all epigrafichesky monuments known to science Kazan khanate are aggregated, the history of accumulation of sources and researches of separate problems of the Tatar epigrafika is reflected. On the basis of a historical epigraficheskу of expeditions of the author of 2014-2015 the classification of epitaphs of XV developed by D.G. Mukhametshin - the first half of the XVI centuries is specified. In article the developed characteristic is given to texts of epitaphs, titles and terms of relationship, met on epitaphs of the Kazan khanate.
Keywords: Kazan khanate, epigrafika, studying and dating of epitaphs, classification, titulatura, terms of relationship.
Сведения об авторе:
Мухаметшин Джамиль Габдрахимович - кандидат исторических наук, ведущий научный сотрудник Болгарского государственного историко-архитектурного музея-заповедника (г. Болгар, Республика Татарстан); E-mail: djamil78@list.ru
Мехэмэтшин ^эмил Габдрахман улы - тарих фэннэре кандидаты, Болгар дэулэт тарихи-архитектура музей-заповеднигы эйдэп баручы фэнни хезмэткэре (Болгар шэhэре).
Mukhametshin Jamil Gabdrakhimovich - candidate of historical sciences, leading researcher of the Bulgarian state historical architectural museum-zapovednik (Bulgar, Republic of Tatarstan).
УДК 930.23
ПОХОДЫ КАЗАНСКИХ ТАТАР НА НИЖЕГОРОДСКИЕ ЗЕМЛИ
в 1535-1536 гг.
© 2015 г. М.А. Несин
В данной работе автор, на основе комплексного привлечения широкого круга источников, уточняет ход и хронологию событий, связанных с походами казанских татар на Нижегородские земли в 1535-1536 гг. Привлекаются не рассмотренные иными исследователями свидетельства разрядных записей об участии нижегородского воеводы в защите Балахны от казанцев, кроме того, на основании изучения разрядных данных предлагается новая датировка похода нижегородских и муромских воевод к Лысково. При этом, обращается внимание на не используемые прежде учеными сведения о построении русских полков во время этого похода. По-новому датируются свидетельства летописцев XVII в. о походе татар к Нижнему Новгороду, который в них указан под 1537 г.
Ключевые слова: Нижний Новгород, Балахна, Сафа-Гирей, Казанское ханство, казанские татары, Елена Глинская.
Походы казанских татар на Нижегородскую землю в 1535-1536 гг. неоднократно упоминались исследователями Казанского ханства, Московского государства и московско-казанских отношений (Тихомиров, 1962, с. 8 Каргалов, 1998, с. 265-267; Худяков, 1991, с. 99). Однако, до сих пор они не были комплексно изучены с рассмотрением всех имеющихся в научном обороте сведений источников.
В 1535 г. в результате переворота к власти в Казани пришел Сафа-Гирей. А прежний хан, московский ставленник Джан-Али, был свергнут и казнен. Это пришлось московскому правительству не по нраву. В Москве это трактовали не иначе, как «измену» и не желали мириться с победой противников московского влияния.
О дальнейших событиях подробно повествует составленный около середины XVI века Летописец о начале царствования князя Ивана Васильевича в повестях «О казанских татарах», а также «о Балахне», которые в наиболее полном виде дошли до нас в составе Никоновской летописи, но также содержатся в Львовской летописи и др. (ПСРЛ, 1904, с. 105-107; ПСРЛ, 1914, с. 436; ПСРЛ, 1965, с. 23-24).
Вообще, в Летописце в данной погодной записи под особыми заготовками приведены сразу несколько рассказов о нашествиях казанских татар на Нижегородский край. Они идут подряд, иногда без какой-либо связи между собой. Тем не менее, две вышеупомянутые повести представляют связное повествование и написаны схожим языком, поэтому, скорее всего, восходят к одному и тому же источнику. Не исключено и его нижегородское происхождение. Кроме того, что здесь относительно подробно сообщается о разорении Балахны, есть уникальные сведения о неожиданном ночном нападении татар на Нижегородские «места» 24 декабря 1535 г. и неудавшейся военной хитрости нижегородских воевод.
Согласно Летописцу о начале царствования Ивана Васильевича, в декабре того же 1535 г. Иван IV и его мать, великая княгиня Елена Глинская (а фактически - Елена Глинская от имени себя и малолетнего сына. - М.Н.) послали на Казанские земли войска под руководством мещерских воевод - князя Семена Гундорова и Василия Замытского (ПСРЛ, 1904, с. 105; ПСРЛ, 1914, с. 436; ПСРЛ, 1965, с. 23).
Это, в свою очередь, видимо послужило причиной ответного похода казанских татар на русские земли. Согласно этому же источнику, на р. Суре мещерские воеводы встретили казанское войско, направлявшееся в «Нижегородские места». От столкновения с ним они уклонились, а также раздумали продолжать поход на Казанское ханство и повернули назад к себе в Мещеру (город на р. Оке, существовавший на территории нынешней Рязанской обл.). В Москву они о своем отступлении не сообщили (ПСРЛ, 1904 с. 106; ПСРЛ, 1914, с. 436; ПСРЛ, 1965, с. 23).
Что касается татар, то они пошли далее и ночью 24 декабря, когда местные жители были «сонные», неожиданно - «безвестно» - вторглись в «Нижегородские места» и, «повоевав» их, пошли прочь (ПСРЛ, 1904 с. 106; ПСРЛ, 1914, с. 436; ПСРЛ, 1965, с. 24).
Согласно Никаноровскому хронографу XVII в., они пограбили Городец, Березополье и «около» Нижнего города (ПСРЛ, 1962, с. 142). Вероятно, татары повоевали и нижегородские посады. Воскресенская летопись XVI в. упоминает, что той зимой они пограбили и Нижний Новгород (ПСРЛ., 1859, с. 291). Кроме того, в некоторых памятниках XVII в. - Никаноровском Хронографе и Нижегородском летописце - сказано, что татары пришли из-под Мурома и бились с нижегородцами с 3 часа до полуночи (или согласно Нижегородскому летописцу - до 9 часа) (ПСРЛ, 1962, с. 142; Нижегородский летописец, 1886, с. 34). Нижегородский летописец, где это известие привлечено в более развернутом виде, добавляет, что татары осаждали нижегородский кремль 3 дня и выжгли 200 дворов на Большом посаде (Нижегородский летописец, 1886, с. 34).
Правда, в данных источниках это отнесено к следующей зиме. И исследователи иногда также вслед за ними относят это поход к январю 1537 г. (Каргалов, 1998, с. 268). Но согласно нижегородскому летописцу, где этот текст приведен наиболее полно, казанцы вскоре двинулись на Балахну (Нижегородский летописец, 1886, с. 34). А это позволяет допустить, что речь идет о тех же событиях зимой 1535/1536 гг. Ведь согласно источникам XVI в., захват Балахны татарами произошел в том году. Тем более, в начале 1537 г. под Муромом татарские войска, как известно, потерпели серьезное поражение. И едва ли им после этого хотелось идти осаждать солидный нижегородский кремль, у защитников которого были в наличии и пушки, и пищали. Так что, надо полагать, к Нижнему Новгороду они подошли не от Мурома, а с востока ночью 24 декабря 1535 г. Согласно Летописцу о начале царствия князя Ивана Васильевича, нижегородские воеводы, очевидно, не стали сражаться с татарами в открытом бою. Но когда казанцы пошли назад, думали ударить на них с тылу, ожидая, что татары придут в Казанское ханство «к мещерским воеводам, а они сзади» (ПСРЛ, 1904 с. 106; ПСРЛ, 1914, с. 436; ПСРЛ, 1965, с. 24). Как мы видим, нижегородские воеводы задумали хитроумный план, который бы мог быть блестяще выполнен, если бы Гундоров и Замыц-кий не вернулись в Мещеру, а, согласно приказу Елены Глинской, воевали на территории Казанского ханства. В итоге, нижегородские воеводы просчитались, и казанцы благополучно вернулись на свои земли. А воеводы Нижнего Новгорода со своими воинами не напали на татар, но, как видно, остались стоять на казанских рубежах до получения дальнейших распоряжений из Москвы. Узнав о том, что мещерские воеводы не перехватили казанскую рать на территории ханства, Елена Глинская велела нижегородцам возвратиться назад, а Гундорову и Замытскому приказала явиться в Москву, где их отправили в заточение за измену в назидание остальным. А казанцы вскоре решили предпринять новый поход. Согласно Летописи, через считанные дни - 6 января - они вновь вторглись в русские пределы и напали на Балахну, подпалив городские дворы (ПСРЛ, 1904 с. 106; ПСРЛ, 1914, с. 436; ПСРЛ, 1965, с. 24). Интересна не привлекавшаяся прежде исследователями разрядная запись: «Тово же лета приходил царь козанской на Болохну и посады пожог, а на Болох-не был тогды боярин и воевода Иван Васильевич Хобар Симской с товарыщи. И бой им с козан-ским царем был и Ивана Хобора тогды побили, а Иван утек на Болохну в мале силе» (Разрядная книга, 1977, с. 260). Последний кусок, безусловно, дефектный - в Балахне крепость будет возведена только полгода спустя, поэтому разбитому «на Балахне» отряду Симского «утечь» «в Балахну» было некуда. Очевидно, он «утек» в Нижний Новгород и сообщил тамошним воеводам «весть» о взятии Балахны татарами.
Летописец о начале царствия князя Ивана Васильевича в повести «О Балахне» также повествует о том, что русские люди в Балахне вступили в неравный бой казанскими татарами. Но он не упоминал воеводы, а сосредотачивал внимание на населявших Балаху «черных людях», которые, согласно нему, были не приучены к военному делу. Поэтому, когда они собрались и вышли навстречу татарам, многих из них перебили и взяли большой полон. (Вероятно, отряд Хабора Симского был небольшой и не играл решающей роли в битве. Поэтому летописец его не упомянул. Но не исключено, впрочем, что он постеснялся писать о поражении служилого войска, а все представил в трогательном свете в виде разгрома татарами кучи храбрых, но не обученных воинскому делу поселян). Когда находившиеся в Нижнем Новгороде воеводы услыхали «весть» о вторжении татар в Балахну и выступили к ним навстречу, те отступили с большим полоном состоящим, надо думать, прежде всего, из балахонцев (ПСРЛ, 1904 с. 106-107; ПСРЛ, 1914, с. 436; ПСРЛ, 1965, с. 24).
В более лапидарном известии Воскресенской летописи тоже говорится об устроенном татарами 6 января 1536 г. поджогах «посада» Балахны и «поимании» многих «беглых» людей «на Волге» (вероятно, тех же не обученных военному делу балахонцев), а также отступлении казанцев после того, как на них двинулись русские воеводы (ПСРЛ, 1859, с. 291). Несколько иначе описывает поражение балахонцев Казанский летописец. Он, наоборот, пишет, что когда татары подошли на
утренней заре, балахонцы оплошали, потому что (как видно с вечера) были пьяны, веселясь «о Боге» (ПСРЛ, 1903, с. 315). Надо сказать, летописец спутал дату и отнес нападение татар не к началу января, а к февралю - «мясной недели», хотя Балахна была захвачена 6 января, на день Богоявления. Любопытно, что сам летописец отмечает, что балахонцы веселились «о Боге». Другое дело, что версия о массовом пьянстве болахонцев накануне праздника выглядит несостоятельной, так как накануне Богоявления на Руси не было традиции массового празднования. Кроме того, Казанский летописец уверяет, что татары брали не живой «плен», с которым не хотели себя обременять, а добро балахинцев, богатые ткани и др. И с этим ушли в Казанское ханство. Но это выглядит странным, поскольку, по словам того же источника, казанский отряд насчитывал 6000 человек (ПСРЛ, 1903, с. 315) - достаточное количество воинов, чтобы управится с живым полоном даже из богатого, крупного поселения. Балахна, которая в то время еще не считалась городом, не имела крепости и находилась в подчинении Узольской волости.
Далее, Летописец о начале царствия князя Ивана Васильевича в следующей повести о новом нашествии казанских татар на Нижегородский край, сообщает, что в том же месяце - в январе 1536 г. - казанцы опять пришли под Нижний Новгород, о чем пришла весть воеводам муромским и нижегородским. И главный муромский воевода князь Федор Мстиславский вместе с нижегородскими воеводами пошел на них войной, побил у них 50 человек под Лысковом (у правого берега Волги, немного ниже по течению Нижнего Новгорода. - М. Н.), но из-за наступления темноты больше не стали преследовать и повернули назад, а татары после этого сами в ту же ночь побежали прочь (ПСРЛ, 1904 с. 107; ПСРЛ, 1914, с. 436; ПСРЛ, 1965, с. 24). Ученые обычно относились с доверием к этой хронологической летописной привязке и полагали, что в январе 1536 г. казанцы вновь пришли под Нижний Новгород (Каргалов, 1998, с. 266). Между тем, согласно документальному свидетельству разрядной записи, это все произошло в марте. Ведь с сентября 1535 г. Мстиславский был воеводой в Коломне (Разрядная книга, 1977, с. 248), а в Муром переведен лишь 20 февраля, после чего в марте и принял участие в походе против татар к Лысково: «Тово же году февраля с 20-го числа стояли воеводы в Муроме в городе боярин князь Дмитрей Федорович Бель-ской да князь Олександра Ондреевич Хохолков Ростовской. В Муроме же за городом были воеводы князь Федор Михайлович Мстисловской да князь Михайло Михайлович Курпской Корамыш, да Иван Петрович Федоров Челяднин, да Григорей Юрьевич Захарьин, да князь Иван Михайлович Троекуров.
В Новегороде в Нижнем в городе окольничей Иван Семенович Брюхо Морозов.
А за городом в Нижнем воеводы князь Юрьи Иванович Темкин Ростовской да окольничей Иван Семенович Воранцов Фока, да Иван Иванов сын Хобаров, да князь Семен княж Федоров сын Олабыщев, да князь Иван княж Федоров сын Мезецкой.
И марта в 6 день писал ко государю и великому князю к Москве из Нижнева Новагорода окольничей Иван Семенович Брюхо Морозов, что козанские люди начевали за десять верст от города на Ельне. И князь великий велел итить из Мурома к Нижнему Новутороду воеводам и роспись к ним прислал, и велел быть по полком:
В большом полку князь Федор Михайлович Мстисловской да князь Михайло Михайлович Курбской Корамышев.
В передовом полку князь Юрьи Иванович Темкин Ростовской да князь Иван Михайлович Троекуров.
В правой руке Иван Петрович Федоров Челяднин да князь Семен Федорович Алабышев.
В левой руке окольничей Иван Семенович Воранцов Фока да Иван Иванович Хобаров.
В сторожевом полку Григорей Юрьевич Захарьин да князь Иван Федорович Мезецкой Сухой.
А ходили воеводы за козанскими людьми до Лыскова острова Волгою» (Разрядная книга, 1977, с. 259-260). Ценность этого документа в том, что здесь есть подробные сведения о расположении полков в походе на Лысково. Прежде исследователи их не приводили в своих трудах.
Зато к январю 1536 г. мог относиться приход войска татар и черемисов. (Корякова слобода находилась на левой стороне Волги берегу против Юрьевца - М. Н.). О нем сообщает Летописец о начале царствия князя Ивана Васильевича. Хотя он почему-то помещен в этом источнике после похода на Лысково, в отдельной повести «О казанских» (ПСРЛ, 1904 с. 107; ПСРЛ, 1914, с. 436; ПСРЛ, 1965, с. 24). Согласно тому же источнику, их там разбили нижегородские воеводы Семен Сабуров и Иван Карпов (ПСРЛ, 1904 с. 107; ПСРЛ, 1914, с. 436; ПСРЛ, 1965, с. 24). Согласно вышеуказанной разрядной записи, с 20 февраля они уже не значились в числе воевод Нижнего Новгорода или окрестных городов. Лишь летом 1537 г. Карпов - да и то без Сабурова - указан как ниже-
городский воевода (Разрядная книга, 1977, с. 269). Скорее всего, они состояли на воеводской службе в Нижнем Новгороде именно в январе 1536 г., ибо за этот период в разрядных записях по Нижнему имеется некоторая лакуна (известно лишь имя боярина Хабора Симского, оказавшегося в Ба-лахне во время прихода татар). Согласно Летописцу о начале царствия князя Ивана Васильевича, нижегородцы в Коряково многих татар побили, а многих пленили и отправили в Москву.
В марте, как было указано выше, татары вновь пришли в Нижегородский край, в район Ельни и Лыскова.
Таким образом, изучение дошедших до наших дней летописных и разрядных записей позволяет уточнить хронологию и ход походов казанских татар на Нижегородские земли в период с 1535 по 1536 гг. В период с декабря по март казанские воины совершили 4 похода. Последним из них было мартовское, когда они приходили в ближние окрестности Нижнего Новгорода, к Ельне и Лы-сково. Больше в 1536 г. они в Нижегородский край не приходили, хотя Сафа-Гирей в последствии не раз посылал на Русь рати. В том числе был послан отряд и на Нижегородские земли. Другое дело, что поскольку, как мы видели, сведения поздних летописцев о приходе казанцев к Нижнему Новгороду следующей зимой 1537 г. на самом деле, скорее всего, относятся к изучаемым нами событиям 1535 - 1536 гг., то надежные свидетельства о следующем вторжении казанских татар в эти края относятся уже к сентябрю 1541 г, когда подошли к Нижнему Новгороду и убили «под посадом» 36 нижегородских «бояр», захватили часть нижегородцев в полон и вернулись в Казанское ханство (ПСРЛ, 1962, с. 142). Если в декабре 1535 г. (равно как и в сентябре 1541 года), казанцы, повоевав на территории Нижегородский края, ушли назад по своей воле, то в январе и в марте 1536 г. отступали в сторону Казанского ханства после того, как против них выступали нижегородские воеводы. Тем не менее, эти их походы, равно как и многочисленные походы на другие русские земли, тоже, по-видимому, ради грабежей и для досаждения московскому правительству, с которым у Сафа-Гирея были напряженные отношения, но не ставили задачи присоединения Нижегородских земель к территории ханства.
ЛИТЕРАТУРА
1. Каргалов В. В. На границах Руси стоять крепко! Великая Русь и Дикое поле. Противостояние XIII-XVIII вв. М., 1998.
2. Нижегородский летописец. Н. Новгород, 1886.
3. ПСРЛ. СПб., 1904. Т. 13.
4. ПСРЛ. СПб., 1914. Т. 20. Ч. 1.
5. ПСРЛ М., 1965. Т. 29.
6. ПСРЛ. СПб., 1859. Т. 8.
7. ПСРЛ М., 1962. Т. 27.
8. ПСРЛ. СПб., 1903. Т. 19.
9. Разрядная книга 1475-1605 гг. Т I. Ч II. М., 1977.
10. Тихомиров М.Н. Краткие заметки о летописных произведениях в рукописных собраниях Москвы. М., 1962.
11. Худяков М.Г. Очерки истории Казанского ханства. Изд. 3-е, доп. Воспроизведено по тексту 1-го издания (Казань, 1923). М., 1991.
М.А. Несин
1535-1536 ЕЛЛАРДА КАЗАН ТАТАРЛАРЫНЬЩ ТYБЭН НОВГОРОД ^ИРЛЭРЕНЭ ПОХОДЛАРЫ
Автор бу хезмэтендэ, куп терле чыганакларны ейрэнеп, 1535-1536 елларда казан татарлары тарафыннан ТYбэн Новгород жирлэренэ ясаган походларына белэн бэйле вакыйгалар барышын яктырта. Моцарчы галимнэр игътибарыннан читтэ калып килгэн разряд язмаларындагы ТYбэн Новгород воеводасыньщ Балахнаны саклауда катанашуы хакында мэгълумат фэнни эйлэнешкэ кертелэ. Разряд кенэгэлэрен ейрэну нигезендэ ТYбэн Новгород hэм Муром воеводаларыныц Лысковога походыныц яца датасы атала. Галимнэрнец куз уцыннан читтэ калган бу походта рус полкларыныц тезелеше бэян ителэ. XVII гасыр рус елъязмачылары тарафыннан 1537 елда булган дип саналган казанлыларныц ТYбэн Новгородка ясаган hежYменец яца датасы атала.
Ачкыч сузлэр: ТYбэн Новгород Балахна, Сафа-Гэрэй, Казан ханлыгы, казан татарлары, Елена Глинская.
