CC BY
362
ИСТОРИОГРАФИЧЕСКИЕ И МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЕ ПРОБЛЕМЫ ЭКОЛОГИЧЕСКОЙ ИСТОРИИ
HISTORIOGRAPHICAL AND METHODOLOGICAL PROBLEMS IN ENVIRONMENTAL HISTORY
YAK 94:502.5 ББК 63.3(0)-7+20.1 г
В.И. AYPHOBUEB
V.I. DURNOVTSEV
«ENVIRONMENTAL HISTORY» КАК «ЭКОЛОГИЧЕСКАЯ ИСТОРИЯ» (ИСТОРИОГРАФИЧЕСКИЕ ЗАМЕТКИ)
«ENVIRONMENTAL HISTORY» AS «ECOLOGICHESKAYA ISTORIYA» (HISTORIOGRAPHICAL NOTES)
Статья посвящена историографическим и методологическим проблемам экологической истории, практикам применения терминов и понятий в конкретных исследованиях, опытам междисциплинарных подходов в изучении взаимодействия человека и природы во времени.
The article is devoted to historiographic and methodological problems of environmental history, to the practice of applying terms and concepts in specific studies, to experiments of interdisciplinary approaches in studying the interaction of man and nature in time.
Ключевые слова: экологическая история, историография, методология, междисциплинарные подходы
Key words: environmental history, historiography, methodology, interdisciplinary approaches.
Буквальный перевод на русский язык словосочетания «environmental history», впервые примененного в американской историографии и давшего название новому научному направлению, - «история окружающей среды». «Environmental history», с одной стороны, непосредственным образом связано с «environmental sciences» - науками, занимающимися изучением окружающей среды, с другой - исторической наукой, к которой она изначально тяготела, а по мере развития стала неотъемлемой ее частью. Наиболее распространенное, но не единственное определение «еnvironmental history» -взаимодействие Человека и Природы во времени.
Перечень и иерархия тематики «еnvironmental history» живо обсуждались среди самоопределившихся исследователей, а также в ходе дискуссий с оппонентами, в том числе из числа исторических географов, многие из которых (но не все) поначалу скептически отнеслись к новым веяниям [24].
Дж.Р. МакНилл отмечает, что границы, отделяющие «environment history» от исторической географии, являются, пожалуй, самыми нечеткими, что их предмет по существу один и тот же, а различия касаются главным образом стиля, нюансов и техник. В общем, их объединяют примерно одни и те же вопросы [17].
Многие из историков окружающей среды были - и остаются - в значительной мере историческими географами. В поиске корней нового научного направления, в разработке ее методов, методик анализа источников, уточнении дисциплинарного статуса они апеллируют к историографическим традициям и новациям исторической географии.
Теперь «environmental history» - это обширная область истории идей о мире природы в философии, политике, законах, религии, литературе, искусстве. Это, конечно, не новация, но демонстрация безусловной связи проекта с мировой историографией и культурой, подтверждаемая многочисленными исследованиями. Ее сопровождает разносторонний анализ изменений в биологических и физических средах в результате воздействия человека на природный мир и изучение обратного влияния преобразованной природы на жизнь людей [9, 18, 21, 28]. Оксфордский справочник по экологической истории дает яркое представление как об успехах научного направления, так и неизбежных лакунах в проблематике и неравномерности страноведческого и регионального изучения [27].
Развитие «environmental history» в современном формате мотивировано распространением междисциплинарных подходов, признанием их могучим средством научного познания, развитием проблематики глобальной истории, исследующей историю человечества в контексте социоприродной динамики, пониманием исторического характера самих природных законов (идеи глобального эволюционизма). Взаимодействие людей и окружающей их среды в прошлом является объектом естественных и гуманитарных наук, их общим делом, результатом объединения двух культур, к которому полвека назад призывал английский писатель и физик Ч.П. Сноу, предположивший, что принципиальное отделение гуманитарных наук от естественнонаучных шире художественной и научной интеллигенции, ведет к критически интеллектуальной слабости научного познания. Преодоление же разрыва между ними означает по существу процесс объединения двух научных культур. «Столкновение двух дисциплин, двух систем, двух культур, двух галактик - если не бояться зайти так далеко! - не может не высечь творческой искры. Как видно из истории интеллектуального развития человечества, такие искры действительно всегда вспыхивали там, где разрывались привычные связи» [19, с. 67].
Появление термина «environmental history» обычно связывают с Родериком Нэшем, автором знаменитого труда «Дикая природа и американский разум» (1967), которую однажды назвали «Книгой Бытия для экологов».
Во второй половине 60-х - начале 70-х гг. ХХ в., приняв и вооружившись понятием «еnvironmental history», группа историков вначале в США, затем в европейских странах - и не только, - совершила в буквальном смысле слова прорыв в научно-историческом познании. Разумеется, в каждой национальной историографии по-своему и с разной скоростью внедрения новых - подчеркнем, относительно новых - представлений.
Понятие «еnvironmental history», конечно, не может исчерпать раз и навсегда реальное наполнение авторитетного направления в исторической науке. Его содержание обогащается по мере развития проблематики, расширения ресурсной базы, методов и методики исследования. Не исключен и более точный по смыслу перевод понятия с английского на другие языки.
Оставляя пока в стороне небесспорный российский аналог «еnvironmental history», утвердившийся, несмотря на разногласия, в конечном итоге в терминологическом аппарате российской историографии, - «экологическая история» - обратим внимание на «еnvironment», т.е. «окружающую среду» - многозначную сердцевину «environmental history», также нуждающуюся в пояснениях.
«Environmental history» является составной частью «environmental sciences» - собирательного названия наук, занимающихся изучением окружающей среды и ее состояния.
«Энвайронментализм» - это и социально-экологическое движение в защиту окружающей среды, и мировоззрение, утверждающее особую роль окружающей среды в жизни человеческих общества, вплоть до географического детерминизма, и система представлений о крайней уязвимости окружающей среды, влекущая за собой категорические требования к ее едва ли тотальной охране.
Российский экологический историк Ю.А. Лайус, рецензируя коллективную работу «Конец природы. История и окружающая среда», обратила внимание на программное заявление авторов о соотношении «природы» и «окружающей среды»: «...все, что есть в нас натурального, природного, все, что относится к человеку как биологическому виду, изучается естественными науками. Окружающая же среда - энвайронмент - в конечном счете сама есть продукт деятельности человека, его труда, который возникает и развивается как историческая категория. Таким образом, окружающая среда имеет историю, и эта история в корне отлична от «прошлого» природы. Когда существование природы получает историческую составляющую, она становится окружающей средой. «Природа» и «окружающая среда» являются социальными продуктами, конструируемыми в мире идей и пронизывающими в виде определенных дискурсов науку, политику и экономику» [12, с. 94].
Пожалуй, включение «environmental history» в ее отдельных практиках в сферу интеллектуальной истории можно только приветствовать. Но ученые, работающие в области истории взаимодействия человека и природы, постоянно выходят за пределы «окружающей среды», т.е. объективно разрушают идеал «нетронутой природы» - этот фантом, продукт культа девственности (Й. Радкау). К тому же окружающая людей среда в соответствующих дискурсах не ограничивается природной составляющей, но касается культурного наследия, хотя применение термина «экология» в данном контексте спорно [15].
«Окружающая среда» - все-таки часть природы, и сужение объектов изучения «environmental history» не только нецелесообразно на методологическом уровне, но - и это главное - не подтверждается исследовательскими практиками. Непреобразованная человеком природная среда также находится в поле зрения экологических историков. «Evironmental history» сплошь и рядом насыщается и естественным, природным, и - неизбежно - социокультурным содержанием.
Широкое понимание окружающей среды позволяет, с одной стороны, рассматривать ее как часть природы, с другой - ввести в нее антропологический компонент и четко определить, что «environmental history» - это история взаимодействия человека и природы, становящейся окружающей его средой.
Проницаемость границ «environmental history» многократно отмечалась в историографии. Стремление к большей дисциплинарной строгости пока проявлено слабо, скорее напротив, учитывая общую тенденцию в расширении междисциплинарных подходов. Но это вовсе не исключает возможности трансформации направления в научную дисциплину с более или менее определенными предметными границами.
И вообще, сохранение «environmental history» без берегов - возможно ли такое? Не исключено, что это произойдет тогда, когда она, закрепив основы своих практик, будет включена в историческую науку с именно этими параметрами и когда учет природно-географических факторов в политике, экономике, культуре и т.д. станет непременными условием полнокровного исторического исследования. Речь может пойти о кардинальном обновлении мировой исторической науки, долгожданном преодолении тупиков традиционной историографии, которые она воздвигла убеждением, что историческая реальность - это исключительно история людей во времени. Иначе говоря,
будущее «еnvironmental history» во многом зависит от того, в какой мере вопросы, которые она задает прошлому, станут проблемой для всех историков [25].
На заре «еnvironmental history» в адрес «традиционной», антропологически ориентированной историографии высказывались замечания о недостаточном учете истории природы и окружающей среды в социально-политических, экономических или культурно-исторических экскурсах, непонимании или нежелании понять чрезмерность и даже ограниченность антропоцентрических подходов. В ответ звучали упреки в стремлении «новых историков» написать «историю червяков». Теперь же «еnvironmental history» стала подчеркнуто антропологически ориентированной и выступает против крайностей в своих собственных рядах.
Й. Радкау предупреждает об опасности «неантропоцентрической» концепции «еnvironmental history». Он критически оценивает требования «экологических фундаменталистов поставить в центр истории природу, а не человека и рассматривать ее при этом не с точки зрения человеческих интересов» [18]. Впрочем, не следует придавать отдельным полемически заостренным и индивидуальным мнениям характер отчетливой тенденции. Историографическая реальность, конкретные исследования никак не подтверждают представления об игнорировании историками окружающей среды антропологических компонентов экологической истории или в недооценке ими антропологических факторов. Что касается известных выступлений в защиту «прав природы», то это, в конце концов, социокультурный конструкт, как и более определенная и целенаправленная борьба за «права животных».
Й. Радкау не разделяет и других опасений: не случается ли в конкретных исследованиях о взаимодействии природы и людей перекос в пользу последних, что якобы может разрушить определяющие принципы «environmental history»? «Рефлексирующий ученый зачастую впадает в тяжкие сомнения: а можно ли относить к экологической истории его работу, если он, к примеру, изучает ранние конфликты вокруг леса и воды? Если быть честным до конца - не идет ли в этом случае речь лишь об интересах людей, а не о природе как таковой? Но к чему такие сомнения? Нетрудно понять, что противопоставление «неантропоцентрической и антропоцентрической экологической истории» - это лишь постановочный бой. Работая с письменными источниками, историк постоянно ощущает, как его направляют в определенные рамки интересы тех, кто писал и сохранял эти тексты... Непредвзятая экологическая история рассказывает не о том, как человек подверг насилию девственную природу, а о процессах организации, самоорганизации и распада в гибридных комбинациях между человеком и природой. Историю экологического сознания нельзя писать как историю осознания собственных прав природы, но только лишь как историю понимания долгосрочных природных основ человеческого бытия и культуры, пришедшего к людям посредством многочисленных кризисов. Это и есть реальная история, и множество конфликтов вокруг ресурсов приводят нас к ней» [18, с. 15-20].
В будущем роль и место «еnvironmental history» в мировой историографии в конечном итоге определится внутренними потребностями науки, внутренней свободой ученого, несмотря на ее конечную социальную детерминированность. К тому же итоги научного исследования вовсе не предполагают арифметический подсчет природного и антропологического в общем раскладе.
Полувековая практика расставила все на свои места, и «environmental history» заняла равноправное место в структуре исторической науки. На ХХ Международном конгрессе исторических наук (Сидней, 2005) тема «Взаимодействие человека и природы в истории» была одной из трех, представленных мировому историческому сообществу. Всеобщая историзация научного познания привела к необходимости глобального исторического анализа, т.е. формирования образа мировой истории по меньшей мере в трех направле-
ниях: межкультурного взаимодействия и распространения, крупномасштабной экономики и социальной истории, глобального эколого-исторического анализа, т.е. в границах экологической истории [1].
Предыстория нового направления в исторической науке - особая тема. Достаточно напомнить о знаменитой школе «Анналов». Именно для Люсьена Февра и Марка Блока было характерно рассмотрение глобального взаимовлияния окружающей среды и человеческого общества, указание на могучую роль мира природы, формирующего человеческую историю. Ф. Бродель выразился не менее определенно: «Люсьен Февр говорил: История - это человек. Я говорю несколько иначе: "История - это человек, и всё остальное: почва, климат, геологические движения"» [26, с. 431].
Задолго до первых работ в американской историографии на темы «environmental history» свою историю климата за 1000 лет написал Э. Ле Руа Ладюри, по его словам, временно прекративший изучение истории человечества и на некоторое время ставший историком, для которого человек перестал быть центром внимания. Ученый сожалел, что историки интересуются лишь историей человечества, полагая, что изучение явлений природы не дело гуманитарных наук и даже в некотором отношении занятие для них недостойное. Ученик Ф. Броделя, он даже утверждал, что «превратить историка в специалиста в области гуманитарных наук, значит, искалечить его», а однажды призвал: «Давайте-ка изучать историю без людей» [14, с. 18-19]. Историки - люди Времени, и они по большей части антропофаги. Но природно-географическая среда - функция времени; изменяясь, преобразовываясь людьми, становится объектом истории.
«Могут возразить, - писал Ладюри, - что этот вид исследования, категории документов и методы сами по себе не относятся непосредственно к истории человечества, а представляют интерес для некой истории физической, истории природных условий. Не рискует ли историк, настойчиво пытающийся применять указанные методы, изменить той миссии, которую ему предначертал Марк Блок: «За впечатляющими штрихами пейзажа, за самыми с виду бесстрастными сочинениями <.> историк хочет в первую очередь видеть людей. Тот, кому это не удается, будет в лучшем случае лишь показывать свою эрудицию. Хороший историк похож на людоеда из легенды. Если он чует запах человеческого мяса, он знает, что это по его части» [14, с. 19].
Хорошо сказано. Но не буду отрицать, что эта мысль (при всем моем огромном уважении к Марку Блоку) всегда казалась мне слишком ограниченной, не соответствующей истинно научному мышлению. Разве время не опередило греческих философов и физиков, утверждавших, что человек -«центр вселенной» и «мера всех вещей»? Ведь после досократовского периода и Птолемея появились революционные идеи Коперника» [14, c. 18].
Впрочем, достаточно бросить даже беглый взгляд на проблематику эколого-исторических исследований последних лет, чтобы убедиться, что их авторы, вне зависимости от их профессиональной подготовки или переподготовки, нисколько не претендуют на исключительное место истории без людей или почти без людей. Больше того, в некоторых случаях социально-историческая терминология таким образом инкорпорируется в работу, что материальные природные объекты с их реальной исторической судьбой становятся вровень с социальными феноменами [16].
Изучая окружающую среду, люди познают и самих себя. Если угодно, сосредоточившись на изучении взаимодействии себя с остальной частью природы и природы как компонента окружающей среды, в которой людям суждено жить и действовать, люди совершают новый шаг в большую, существенно обновленную, если угодно, новую антропологическую историю, обогащенную природным ресурсом в широком смысле слова.
История человечества неразрывно связана с естественной средой обитания. Люди живут и действуют в окружении всего живого и неживого, постоянно взаимодействуя с этими элементами. Физическая среда слишком
влияет на развитие человеческого общества, чтобы отнестись к ней как к несущественному, заслуживающему беглого упоминания при исследовании политических, экономических или социокультурных феноменов. К тому же природно-географическая (как и социокультурная) среда носит исторический характер, изменяется во времени, на нее воздействуют геологические, климатические, биологические, человеческие силы.
Биотические (животные, растения) и абиотические (воздух, вода, солнечный свет) элементы окружают человечество и властвуют над ним. В свою очередь, люди объективно ослабляют их влияние в процессе исторического движения. Хотя сплошь и рядом природная окружающая среда в результате бесцеремонного и губительного вторжения в нее людей может в результате трансформации оказать на них негативное воздействие. Жить и действовать в гармонии с природой означает аккуратное и ответственное отношение к изменениям в существующей оппозиции «Человек и Природа». Необходимость освоения исторического опыта этих взаимоотношений на всех уровнях -глобальном, региональном, национальном, локальном - и обусловила полномасштабное включение в исследовательское поле истории природной окружающей среды как объекта приложения интеллектуальных возможностей историков.
Важную роль в распространении идей «environmental history» в России сыграли первые увлеченные ими российские ученые, ставшие последователями нового направления, переведенного как «экологическая история», а также статьи зарубежных исследователей, в частности, в сборнике «Человек и Природа: экологическая история» [21].
Некоторое время новая область исторической науки имела параллельное наименование - историческая экология [8].
Словосочетание «экологическая история» постоянно вызывает необходимость в дополнительных комментариях из-за прилагательного, позволяющего предположить, что речь идет об «^^logy», экологии, находящейся в границах биологической науки и изучающей взаимоотношения организмов между с окружающей их внешней средой (определение Э. Геккеля в «Общей морфологии организмов», 1866 г.).
Историческая наука, которой суждено на себе испытывать нашествия параисторий, естественно, на стороне биологов и экологов, борющихся за «свою» экологию. Метаморфоза, которая произошла с многострадальным названием «экология», пишет современный исследователь, связана с тем, что в английском языке существуют сразу два понятия - «ecology» и «environ-mental sciences». Смешение их в русском языке привело к тому, что в сферу экологии оказалась включенной и окружающая среда [5]. Русский вариант «environmental history» отражает этот лингвистический казус, что нисколько не влияет на историографическую реальность, настоящее и будущее российской экологической истории.
Взгляд на российскую экологическую историю как формирующееся научное направление в системе исторических наук и что его едва ли уместно сравнивать с мощным развитием «еnvironmental history» и на «родине», в США, и в ряде европейских историографий, кажется, разделяется большинством специалистов. С этим утверждением отчасти можно согласиться при одном условии - игнорировании многих сотен гуманитарных, социальных и естественнонаучных исследований на том основании, что в них отсутствует соответствующий знак, девиз, пароль для посвященных - экологическая история. Впрочем, то же относится к многочисленным работам зарубежных исследователей, содержание которых однозначно относится к взаимоотношениям природы и культуры в историческом контексте, а «беда» заключается только в том, что они увидели свет задолго до возникновения собственно термина.
С историографической и, добавим, историософской точки зрения необходима дальнейшая разработка истории изучения взаимодействия человека, общества и природы, так сказать, в предэкологический (или доэкологи-ческий) период.
В российской историографии конкретно-историческая и социологическая разработка проблемы «природа - общество - человек» имеет историю, синхронную с процессом превращения национального исторического знания в науку, опытами определения роли природно-географических и климатических факторов в развитии страны, возникновением и развития исторической географии как специальной исторической дисциплины.
Историографические наблюдения в контексте предыстории экологической истории таят опасность умозрительных толкований, появляется понятное желание расширить пределы экологической истории. Но лишать российскую экологическую историю своего генезиса, своих истоков вряд ли правомерно. Между прочим, на этом пути нас могут ожидать неожиданности, например, «новое прочтение» истории советской историографии.
Ограничимся только одним примером. Выдающийся советский и российский историк И.Д. Ковальченко, обращаясь к общим проблемам методологии истории, объясняющим моделям мирового исторического процесса, писал о необходимости учета при изучении исторического движения всей совокупности эндогенных и экзогенных факторов, т.е. естественно-природных, планетарных, космических, всеобщих и локальных условий собственно человеческой истории [11].
История людей неотделима от истории природы - принципиальное положение в системе исторического мировоззрения И.Д. Ковальченко. С эпистемологической точки зрения это означает, что последовательно антропологически ориентированное научное историческое познание не может быть исчерпывающим и полноценным вне постоянного учета взаимодействия Человека с Природой во времени и пространстве. И, в конце концов, что такое антропологическая история в самом широком смысле как не процесс вырастания человека из природы и становления его культуры, основывающийся на фундаменте природы.
И хотя в собственной конкретно-исторической практике И.Д. Коваль-ченко преимущественно сосредоточивался на эндогенных факторах, рядом и вместе с ними вел исследования роли и места экзогенных факторов в исторической судьбе русского крестьянства, русского общества и государства Л.В. Милов, обнаруживший «четкие контуры существенного влияния природно-климатического фактора на российский исторический процесс» [11, с. 5]. И, добавим, вместе и рядом были В.З. Дробижев и А.В. Муравьев, внесшие своими историко-географическими исследованиями весомый вклад в научную и образовательную практику.
Такова примечательная особенность исторических построений только одной научной школы - исторического факультета Московского университета, опиравшаяся на мощную историографическую традицию (С.М. Соловьев, В.О. Ключевский): неослабное внимание к «природе страны», существенно обусловливающей ход и особенности собственно исторического развития и на практике применяющей естественнонаучные методы исторического исследования в социогуманитарных исследованиях.
Появление историографических обзоров обычно свидетельствует о том, что соответствующее научное направление мало-помалу утверждается среди других исследовательских практик. Показательно, что в одном из них оценивается вне рамок национальных историографий общее состояние экологической истории в России и о России [13].
В обзоре справедливо отмечается относительно слабая институцио-нализация российской экологической истории и богатый научный потенциал даже небольших творческих коллективов, например, Лаборатории экологической и технологической истории Центра исторических исследований Санкт-Петербургской школы социальных и гуманитарных наук Высшей школы экономики в Санкт-Петербурге. Ведущая тематика исследований Лаборатории: экологическая и технологическая история природных ресурсов (особенно водных, лесных, рыбных и минерально-сырьевых); речная история; история Арктики.
Стимулируют развитие российской экологической истории монографические исследования, в том числе выросшие из докторских диссертаций [3, 9, 10]. Отчетливая эколого-историческая направленность свойственна многим кандидатским диссертациям.
Богатые возможности расширения проблематики экологической истории раскрываются в ходе архивных изысканий. Вопросы, которые задают экологические и «традиционные» историки одним и тем группам архивных источников, могут быть различными и в каждом конкретном случае полнее и отчетливее раскрывать их информационный потенциал [4, с. 72-86; 6, с. 103-106].
Скажем, изучение исторических аспектов экологической проблематики советского периода невозможно без анализа партийных документов, в частности, хранящихся в Государственном архиве социально-политической истории Тюменской области (ГАСПИТО) (фонды Тобольского окружного комитета ВКП(б), Тюменского промышленного областного комитета КПСС, Тюменского областного комитета КПСС, Ханты-Мансийского окружного комитета КПСС, Ямало-Ненецкого окружного комитета КПСС). В партийных документах отражались все принципиальные вопросы жизнедеятельности общества, в том числе вопросы охраны окружающей среды и рационального природопользования.
Все увереннее заявляют о себе новые научно-образовательные центры экологической истории, в том числе городах Сибири и, в частности, в Сургуте. Заметным явлением стали международные и всероссийские научные конференции по проблемам экологической истории, проходившие в разное время в Саратове, Тамбове, Сургуте, Барнауле, Череповце, Москве и вышедшие по их следам сборники статей [7, 20, 22, 23].
Первые шаги сделаны в проектировании магистерских программ по экологической истории. В 2017 г. завершилась разработка поддержанной Фондом В. Потанина магистерской программы РГГУ по направлению «История» «Экологическая история: источники, методы и исследовательские практики (Россия - Запад)». В 2017/2018 уч. году пилотный проект реализуется в рамках многопрофильной программы «Россия и мир: исторические источники, историография, методы и исследовательские практики».
Актуальность подготовки магистров, свободно ориентирующихся как в гуманитарных (исторических), так и естественнонаучных и научно-технических проблемах взаимодействия человека, общества, природы и защиты окружающей среды, определяется их способностью по результатам освоения программы комплексно изучать влияние на людей изменений в биологических и физических средах, осмысливать отражение природы в философии, искусстве, литературе, исследовать государственную политику по отношению к природе. Реализация проекта в других университетах полностью или частично возможна с соответствующими коррективами в таком направлении магистерской подготовки, как «Экология и природопользование».
В общих чертах определились ведущие темы региональной экологической истории: экологическая политика: история и современность; история климата; история природных ресурсов; история промыслов; история развития экологического права; история природопользования; история формирования и экологические особенности ландшафтов; экологическая история сел и городов; природоохранное движение; история экологического туризма, экологическая деятельность отдельных промышленных структур; борьба с промышленным загрязнением; история заповедного дела.
Для современного состояния российской экологической истории характерна существенная черта: в работах, максимально приближающихся к ее параметрам, порой не только не определяется авторское отношение к экологическому подходу к истории, но даже не упоминается само понятие. Множество исследований в границах и естественных, и социогуманитарных наук посвящены различным сторонам взаимодействия людей, природы, обществ,
государств в прошлом, но их авторы по различным причинам, в том числе в силу слабой информированности, не помещают результаты своего труда в границы экологической, т.е. в конечном счете исторической науки. Это особенно понятно в ходе монографических и диссертационных исследований по естественным наукам.
Думается, что одной из первоочередных задач российских экологических историков является квалифицированное включение таких работ в пространство экологической истории и вовлечение в него специалистов в сфере естественных наук.
Литература
1. Бентли, Дж. Эссе по глобальной и сравнительной истории: Образы мировой истории в научных исследованиях ХХ века [Электронный ресурс] / Дж. Бентли. - Режим доступа: https://www. nsu.ru/fllf/rpha/papers/geoecon/ bentley.htm (дата обращения: 29.10.2017).
2. Гололобов, Е.И. Источниковедение экологической истории Сибирского Севера [Текст] / Е.И. Гололобов // Вспомогательные исторические дисциплины и источниковедение: современные исследования и перспективы развития : мат-лы XXVII междунар. науч. конф. (Москва, 9-11 апр. 2015 г.). - М. : РГГУ, 2015. - С. 168-170.
3. Гололобов, Е.И. Человек и природа на Обь-Иртышском Севере (1917-1930): исторические корни современных экологических проблем [Текст] : монография / Е.И. Гололобов. - Ханты-Мансийск : Новости Югры, 2013. - 214 с.
4. Гололобов, Е.И. Экологическая история Севера Западной Сибири (19171991 гг.): исследовательский потенциал архивных источников [Текст] / Е.И. Гололобов, В.И. Дурновцев // Вестник архивиста. - 2017. - № 2. -С. 72-86.
5. Горбунов, С. Экология - это наука [Электронный ресурс] / С. Горбунов // Троицкий вариант - наука. - Режим доступа: https://trv-science.ru/2016/09/20/ ecologiya-eto-nauka// (дата обращения: 31.10. 2017).
6. Давыдов, А.Н. Экологическая история столицы в документах Центрального государственного архива города Москвы [Текст] / А.Н. Давыдов // Человек и природа: История взаимодействия, источники и информационные ресурсы, визуальные образы и исследовательские практики : мат-лы ХХХ между-нар. науч. конф. (Москва, 25-26 апр. 2017 г.). - М. : РГГУ, 2017. - С. 103-106.
7. Информационный бюллетень Ассоциации «История и компьютер» [Текст] : мат-лы междунар. науч. конф. «Демографические и экологические аспекты истории России XVIII-XX вв.: методы, технологии, ресурсы». - Барнаул : Изд-во АлтГУ, 2017, нояб. - № 46. - 160 с.
8. Историческая экология и историческая демография [Текст] : сб. науч. ст. / под ред. Ю.А. Полякова. - М. : РОССПЭН, 2003. - 383 с.
9. Калимуллин, А.М. Историческое исследование региональных экологических проблем [Текст] : монография / А.М. Калимуллин. - М. : Прометей, 2006. - 368 с.
10. Калимуллин, А.М. Экологическая история промышленного города во второй половине ХХ века [Текст] / А.М. Калимуллин. - Казань : Изд-во Казанского ун-та, 2011. - 364 с.
11. Ковальченко, И.Д. Методы исторического исследования [Текст] / И.Д. Ко-вальченко. - М. : Наука, 1987. - 440 с.
12. Лайус, Ю.А. Конец природы и перспективы экологической истории : Рец. на кн.: Nature's End. History and the Environment / eds. Sverker Sorlin & Paul Warde. London : Palgrave Macmillan, 2009 [Текст] / Ю.А. Лайус // Историко-биологические исследования. - 2010. - Т. 2. - № 4. - С. 93-96.
13. Лайус, Ю.А. Экологическая история в России и о России [Электронный ресурс] / Ю.А. Лайус // Сайт НИУ ВШЭ. - Режим доступа: https://spb.hse.ru/ba/ hist/news/210966985.html (дата обращения: 29.10.2017).
14. Ле Руа Ладюри, Э. История климата за 1000 лет [Текст] / Э. Ле Руа Ладю-ри. - Л. : Гидрометеоиздат, 1971. - 270 с.
15. Лихачев, Д.С. Экология культуры [Текст] / Д.С. Лихачев // Памятники Отечества. - 1980. - № 2. - С. 10-16.
16. Лупанова, Е.М. История закрепощения природного ресурса. Лесное хозяйство в России 1696-1802 гг. [Текст] / Е.М. Лупанова. - СПб. : Изд-во Европ. ун-та в Санкт-Петербурге, 2017. - 352 с.
17. МакНилл, Дж.Р. О природе и культуре экологической истории [Текст] : сб. / Дж.Р. МакНилл // Человек и природа: экологическая история ; под общ. ред. Д. Александрова, Ф.-Й. Брюггемейера, Ю. Лайус. - СПб. : Изд-во Европ. ун-та в Санкт-Петербурге ; Алетейя, 2008. - С. 23-83.
18. Радкау, Й. Природа и власть: Всемирная история окружающей среды [Текст] / Й. Радкау. - М. : ИД ВШЭ, 2014. - 472 с.
19. Сноу, Ч.П. Две культуры и научная революция [Текст] / Ч.П. Сноу // Портреты и размышления : Эссе. Интервью. Размышления. - М. : Прогресс, -1985. - С. 195-226.
20. Человек и природа: История взаимодействия, источники и информационные ресурсы, визуальные образы и исследовательские практики [Текст] : мат-лы ХХХ междунар. науч. конф. (Москва, 25-26 апр. 2017 г.) / отв. ред. В.И. Дурновцев. - М. : РГГУ, 2017. - 251 с.
21. Человек и природа: экологическая история [Текст] / под общ. ред. Д. Александрова, Ф.-Й. Брюггемейера, Ю. Лайус. - СПб. : Изд-во Европ. ун-та в Санкт-Петербурге : Алетейя, 2008. - 348 с.
22. Экологическая история в России: этапы становления и перспективные направления исследований [Текст] : мат-лы междунар. науч. конф. (Елабуга, 13-15 нояб. 2014 г.) / под ред. Е.Е. Меерзон [и др.]. - Елабуга : Изд-во Елаб. ин-та КФУ, 2014. - 384 с.
23. Экологическая история России: локальные измерения и перспективы интегральных исследований [Текст] : мат-лы всерос. (с междунар. участием) науч. конф. (Череповец, 5-7 окт. 2017 г.) / отв. ред. О.Ю. Солодянкина. - Череповец : Череповец. гос. ун-т, 2017. - 275 с.
24. Baker, A.H.R. Geography and History: Bridging the Divide [Text] / Alan H.R. Baker. - Cambridge: Cambridge University Press, 2003. - 296 p.
25. Making History. The changing face of the profession in Britain [Electronic resource]. - URL: http://www.history. ac.uk/makinghistory/themes/ environmental history.html (date of access: 29. 10.2017).
26. Moore, J.W. Capitalism as world-ecology: Braudel and Marx on environmental history [Text] / J.W Moore // Organization and Environment. - Vol. 16. - №4. -Dec. 2003. - P. 431-458.
27. The Oxford Handbook of Environmental History [Text] / ed. A.C. Isenberg (Oxford handbooks). - N.Y. : Oxford University Press, 2014. - 800 p.
28. Worster, D. The Ends of the Earth: perspectives on modern environmental history [Text] / D. Worster; ed. D. Worster, A.W. Crosby. - Cambridge : University Press, 1988. - 352 p.
