CC BY
85
А. А. Тушков
ЭНЕРГЕТИЧЕСКИЕ ПАРАМЕТРЫ ГЛОБАЛЬНОЙ БЕЗОПАСНОСТИ В КОНТЕКСТЕ МЕЖДУНАРОДНЫХ ОТНОШЕНИЙ СТРАН АТР
Через призму международных отношений раскрывается проблема обеспечения энергетической безопасности стран АТР, где энергетическая составляющая политического курса является основополагающей на современном тапе развития.
The energetical measurement of the Global Security in the Pacific Rim. Anatoliy A. Tushkov.
In given article author through prism of the international relations reveals the problem of the provision to energy safety of the countries ATR, where energy forming political course is background on modern тапе developments.
В настоящий момент очевидно, что в центр международных отношений выдвинуты глобальные энергетические проблемы, требующие от главных игроков на мировом игровом поле многоходовых комбинаций. В силу этого выстроенная в последние два десятка лет система современных международных отношений характеризуется исключительной динамичностью и стремительными переменами. А потому в такой системе выигрывают именно те государства, которые способны мгновенно реагировать на происходящие изменения, быстро адаптироваться к новым реалиям, на ходу осваивать новые правила игры, соизмеряя при этом имеющиеся ресурсы и используя свои возможности — экономические, политические, военные, технологические, информационные и интеллектуальные.
Сегодня, как никогда ранее, глобальные энергетические проблемы все более и более формируют основы международного сотрудничества. Данному обстоятельству способствует «азиатский фактор» энергетической составляющей, фактор неукоснительного роста интеграционных процессов в экономической и политической областях в Восточной Азии, но более того - в юго-восточной ее части. В целом Восточная Азия по своему потенциалу и динамике экономического роста, сопряженного с интенсивностью политических трансформаций и процессов интеграции в международную систему экономических и политических отношений, в скором будущем станет не только центром мирового политического притяжения, но и центром мирового экономического роста.
Вот в таких условиях важнейшими реалиями позиционирования ведущих государств стран АТР выступает энергетическая составляющая внешнеполитического курса. Однако к настоящему времени и без
скрупулезного анализа становится ясно, что внешнеполитическое сотрудничество здесь переживает системный кризис. К сожалению, можно констатировать, что оптимистические ожидания и прогнозы, предрекавшие бурное развитие сотрудничества, не оправдались. Масштабный кризис, охвативший всех участников международного энергетического сотрудничества данного региона, столь очевиден, что, несмотря на наметившиеся тенденции к диалогу, ни у кого из них нет иллюзий на его быстрое разрешение. По нашему глубокому убеждению, в основу кризиса легли, во-первых, как региональные, так и глобальные энергетические проблемы, берущие свое начало во второй половине прошлого столетия, попытки решения которых были предприняты уже тогда, и, во-вторых, различный подход участников к обеспечению энергетической безопасности. Проблема столь глобальная, что пути ее решения многим странам видятся кардинально противоположными. Единственно, кто намерен и уже начал активную деятельность по налаживанию конструктивного диалога,
- это Россия.
Мотивация начала ведения международного энергетического диалога стала очевидна после топливного кризиса в 1973 г., когда по инициативе так называемой «трехсторонней комиссии» Рокфеллера были разработаны концептуальные подходы к решению общемировых энергетических проблем. Они рассматривали их комплексно, тесно увязывая влияние растущих цен на нефть, на социально-экономическую ситуацию в стране и потребности государства в энергоресурсах, которые вследствие увеличения численности населения и экономического развития неуклонно возрастают. Так, по оценкам экспертов, добыча углеводородов внутри США носит нестабильный характер и не удов-
© ТУШКОВ Александр Анатольевич, доктор исторических наук (e-mail: [email protected]), 2008.
летворяет всех потребностей. Американская зависимость от импорта нефти выросла с нуля в 1950 г. до 50% к началу 1980-х гг. и достигнет 70% к 2025 г. По газу ситуация в США также неблагополучна — потребление газа на 20% больше, чем его производство. Поэтому ожидается, что импорт сжиженного природного газа (СПГ) в ближайшие годы значительно возрастет.
На расширение кризиса повлиял и бурный экономический рост в развивающихся странах СевероВосточной и Юго-Восточной Азии, особенно в Китае и Индии, повлекший за собой увеличение спроса на энергоносители. Еще в 1993 г. КНР хватало собственной нефти. С тех пор китайский ВВП утроился, а потребность в нефти выросла более чем вдвое. Сегодня Китай импортирует 3 млн. баррелей нефти в день, почти половину своего совокупного потребления. Доля Китая на мировом рынке нефти — примерно 8%, но его доля в общем росте спроса с 2000 г. составляет примерно 30%. Если мировая потребность в нефти выросла с 2000 г. на 7 млн. баррелей в день, то 2 из 7 млн. приходились на КНР. Потребление нефти в Индии в настоящее время составляет менее 40% от объема потребления в Китае, но поскольку первая уже вступила на путь роста, то ее спрос на нефть будет резко увели-чиваться1. В 1970-е гг. Северная Америка потребляла в два раза больше нефти, чем Азия. В прошлом году, впервые за все время, потребление в Азии превысило показатель Северной Америки. Согласно прогнозам Кембриджской ассоциации энергетических исследований (CERA) данная тенденция будет продолжаться: на Азию в течение следующих 15 лет придется половина совокупного роста потребления нефти. Для всех возрастающая роль Азии стала очевидной лишь в 2004 г. после анализа показателя глобального экономического роста за последнее тридцатилетие. Это вылилось в неожиданно резкий рост потребления нефти во всем мире, который проявился в увеличении темпов роста более чем вдвое по сравнению с соответствующим среднегодовым значением в предшествующем десятилетии. В Китае спрос в 2004 г. превысил спрос 2003 г. на 16%. Потребление в США и других странах тоже значительно выросло к 2007 г. В результате на нефтяном рынке возник самый большой дефицит предложения за три десятилетия.
Решающее значение для роста мирового предложения на углеводороды за последние пять лет имели и нефтяные месторождения России, которая с 2000 г. обеспечивает почти 40% совокупного увеличения мировой добычи. Однако в прошлом году рост нефтедобычи в нашей стране замедлился по причине политических рисков, недостаточных капиталовложений, нестабильной государственной политики, препятствий
1 Быстрому росту индийской экономики отчасти способствовал скачок цен на нефть во время кризиса в Персидском заливе 1990-1991 гг. Последовавший удар по ее платежному балансу оставил Индию почти без резервов иностранной валюты, тем самым открыв дверь реформам Манмохана Сингха - тогдашнего министра финансов.
со стороны регулирующих органов, а в некоторых регионах и из-за геологических трудностей. Несмотря на подобные проблемы в некоторых других крупных странах-поставщиках, нефтедобыча на месторождениях, не привлекших к себе столь пристального внимания (например, в прибрежных водах Бразилии и Анголы), тем временем увеличивалась - до тех пор, пока ураганы «Катрина» и «Рита» не привели к остановке 27% нефтедобывающих (а также 21% нефтеперерабатывающих) предприятий США.
Внесли свой вклад в повышение цен и другие факторы, включая проблемы в некоторых крупных странах-экспортерах. Нынешняя эра высоких цен на нефть в действительности началась в конце 2002 - начале 2003 г., непосредственно накануне войны в Ираке, когда действия Уго Чавеса по усилению контроля над политической системой Венесуэлы, а также над государственной нефтяной компанией и нефтяными доходами вызвали забастовки и акции протеста. Это привело к прекращению добычи нефти в Венесуэле
- стране, числившейся в ряду наиболее надежных экспортеров со времен Второй мировой войны. Потеря нефти вследствие этих забастовок оказалась для мирового рынка весьма существенной - более весомой, чем ущерб, причиненный поставкам войной в Ираке. Уровень добычи нефти в Венесуэле так и не восстановился полностью, и в настоящее время там ежедневно добывается почти на 500 тыс. баррелей меньше, чем до забастовки.
Сегодня приходится признать, что курс на усиление государственного контроля и консолидации углеводородных ресурсов в государственных компаниях имел ряд сугубо объективных причин. И главная из них в том, что в последние годы обострилась проблема обеспечения глобальной энергетической безопасности в мире. Транснациональные компании встали перед огромной проблемой доступа к новым запасам, когда во многих странах — крупных экспортерах нефти началась ренационализация (Венесуэла, Боливия). Обстановку усугубила американская военная интервенция в Ираке, которая привела к резкому обострению обстановки на Ближнем Востоке. По американским экспертным оценкам, всего лишь 19% мировых запасов нефти реально доступны западным компаниям, а к 53% мировых запасов доступ фактически закрыт. В то же время две трети мировых запасов нефти находятся на Ближнем Востоке, и это для США большая проблема, которую они пытаются решить как политическими, так и военными методами. Такой путь разрешения проблем не может удовлетворить всех участников энергетического диалога.
Если говорить о смысле энергетического диалога основных участников международного энергетического сотрудничества стран АТР, то необходимо рассматривать его лишь с точки зрения сочетания процессов реализации провозглашенных национальных энергетических стратегий. Естественно, чем меньше противоречий между ними, тем выше степень глобальной энергетической безопасности в данном регионе. В
нашем понимании, в этом заключается основной ключ к разрешению возникшего кризиса. Проблема заключается в том, что сегодня каждый из участников энергодиалога в дефиницию «обеспечение национальной энергетической безопасности» включает свое определение и по-разному трактует данное понятие применительно к своим национальным условиям, к своим задачам.
Часть стран уповает на существующую старую систему энергетической безопасности, созданную в ответ на нефтяное эмбарго, как мы упоминали ранее, введенное арабскими странами в 1973 г. Цель данной системы - обеспечить координацию действий индустриальных стран в случае срыва поставок, стимулировать сотрудничество в области энергетической политики, избежать болезненной конфронтации в борьбе за поставки. Ключевыми элементами этой системы являются:
- базирующееся в Париже Международное энергетическое агентство (МЭА), членами которого являются индустриальные страны;
- стратегические запасы нефти, включая стратегические нефтяные запасы США (U.S. Strategic Petroleum Reserve);
- непрерывный мониторинг и анализ рынков энергоносителей и политики в области энергетики, а также экономия энергии и согласованное экстренное распределение стратегических запасов в случае нарушения поставок.
Система мер на случай чрезвычайных обстоятельств была разработана для противодействия крупным сбоям в поставках, угрожающим мировой экономике и стабильности, а не для управления ценами и товарным циклом. С момента возникновения этой системы в 1970-х гг. согласованное экстренное вскрытие стратегических запасов происходило лишь дважды: накануне войны в Персидском заливе (1991) и после урагана «Катрина» осенью 2005 г. (Система также была приведена в состояние готовности перед
1 января 2000 г. в связи с потенциальными последствиями действия компьютерного червя Y2K, вызвавшими тревогу во всем мире; во время прекращения нефтедобычи в Венесуэле в 2002-2003 гг. и весной 2003 г. перед вторжением в Ирак.)
В развитых странах под определением «энергетическая безопасность» понимается более привычный для обывателя тезис - «обеспечение достаточного объема поставок по доступным ценам». Страны - экспортеры энергоресурсов главный упор делают на поддержание «стабильности спроса» на их экспорт, который в конце концов обеспечивает преобладающую долю их государственных доходов. Развивающиеся страны озабочены тем, как изменение цен на энергоносители влияет на их платежный баланс. К слову сказать, в Европе главная дискуссия сосредоточена на том, как лучше контролировать зависимость от импортируемого природного газа; большинство европейских стран (за исключением Франции и Финляндии) также обсуждают перспективы строительства новых атомных станций и, возможно, возврата к (чистому) углю.
Для Китая и Индии, к примеру, энергетическая безопасность - способность быстро приспосабливаться к новой зависимости от мировых рынков, что знаменует собой серьезный отход от их прежнего стремления к самодостаточности. Для Японии же это компенсация острой нехватки внутренних ресурсов - за счет диверсификации, торговли и инвестиций. Так, полтора года назад, на встрече министра промышленности и энергетики России Виктора Христенко с японским министром экономики1, торговли и промышленности Тошихиро Никкаи особое внимание было уделено энергетической стратегии России до 2020 г. и энергостратегии Японии до 2030 г. (в соответствии с этим документом Япония планирует повысить энергоэффективность своей экономики на 30%). По словам главы японской делегации, ключевыми моментами документа являются: расширение инвестиций в страны-поставщики энергоресурсов; повышение уровня энергосбережения в странах-потребителях; переосмысление роли ядерной энергетики, а также разработка технологий обогащения угля. Необходимо признать, что данное направление является весьма перспективным с точки зрения российско-японского сотрудничества.
Обсуждение стратегических документов двух стран выявило непреложную истину: представления сторон о будущем глобальной энергетики во многом совпадают. Как отметил российский министр, Россия свою энергостратегию неукоснительно выполняет, подчеркнув при этом, что «...крайне важно, чтобы национальные стратегии были не стратегиями борьбы за исключительно собственные интересы, а стратегиями сотрудничества, направленными на сокращение рис-ков»2. Этим российская энергетическая стратегия принципиально отличается от многих других стратегий.
Так, в основу новой энергетической доктрины на период до 2020 г. «Надежная, доступная и экологически устойчивая энергия для будущего Америки», провозглашенной Соединенными Штатами в мае 2001 г., было положено три главных принципа:
1) провозглашаемая энергетическая политика является долговременной и многосторонней;
2) провозглашаемая энергетическая политика будет продвигать новые, экологически приемлемые технологии в целях увеличения производства энергоресурсов и стимулирования более чистого и эффективного их использования в интересах США;
3) провозглашаемая энергетическая политика направлена на улучшение стандартов жизненного уровня американского населения. Для
1 В апреле 2006 г., в рамках 10-го Международного энергети-
ческого форума (Катар, Доха), министр промышленности и энергетики России Виктор Христенко провел ряд двусторонних встреч, на которых обсуждались вопросы глобальной энергетической безопасности, энергоэффективности, координации энергетических стратегий основных участников рынка.
2 См.: http://www.minprom.gov.ru/activity/energy/news.
реализации части доктринальных положений создана рабочая группа по нефти и газу во главе с вице-президентом Р. Чейни.
Важно, что в части, касающейся российско-американского сотрудничества в энергетической области, особо подчеркивалось значение доктрины прежде всего для обеспечения энергетической безопасности США. В конце того же года Конгресс США принял специальное обращение к президенту Бушу о необходимости всемерного развития двусторонних связей с Россией по самому широкому кругу вопросов, и в частности в области энергетики. В качестве пояснения позиции Конгресса США относительно энергетического сотрудничества с Россией в свет вышла книга «Партнерство США и России: новые времена, новые воз-можности»1. В ней, в частности, подчеркивалось, что ключевым направлением американской внешней политики должно стать развитие российско-американского энергетического сотрудничества. Логика здесь проста: США таким образом смогли бы «уберечь себя от рисков неопределенности энергетических поставок». В качестве решения предлагалось вместо «Комиссии Гор
— Черномырдин» создание уже специальной комиссии с участием высокопоставленных представителей США и России. По замыслу она должна была стать постоянно действующим рабочим органом по разрешению проблем в энергетической области, которые имеются в отношениях между двумя странами.
Сентябрьские же события 2001 г. подвигли к принятию принципиального решения: снизить свою зависимость от поставок нефти из стран Ближнего Востока и расширить сотрудничество в этой области с независимыми производителями, в частности с Россией и странами СНГ. Россия в этом отношении иллюзий не питала — со стороны американцев это было вынужденное политическое решение, так как за ним стояло довольно внушительное нефтяное лобби. Результатом такого давления стали два так называемых деловых энергетических саммита, на которых с участием министров торговли и энергетики России и США рассматривались вопросы активизации двустороннего сотрудничества2. Встречи были инициированы президентами двух стран «с целью общего укрепления российско-американских отношений, а также повышения мировой энергетической безопасности и международной стратегической стабильности»3. Однако на фоне ухудшения двусторонних внешнеполитических отношений предполагаемый диалог ни к чему не привел. Более того, в значительной мере окончательно были свернуты все наметившиеся позитивные тенденции4.
1 Документ подготовлен одним из влиятельнейших конг-рессменов-республиканцев, сопредседателем Российско-американской рабочей группы «Дума-Конгресс» Куртом Вэлдоном.
2 Первый саммит состоялся 2002, второй - в 2003 г.
3См.: http://www.minprom.gov.ru/activity/energy/news.
4 Из совместного заявления президента России В.В. Путина и президента США Дж. Буша (Москва, 24 мая 2002 г.)
В результате Соединенным Штатам приходится признавать тот непреложный факт, что их цель - достижение энергетической независимости - далека от действительности.
Сегодня существуют разные мнения и позиции в вопросах оценки тенденций развития мировой энергетики, связанных с ними главных угроз и возможностей. Но несомненно одно: мировая энергетика вступила в эпоху перемен. Это связано и с процессами глобализации, и с ростом спроса на энергоресурсы со стороны развивающихся экономик, и с увеличивающейся озабоченностью проблемами изменения климата, и с вопросами перехода к экологически чистой энергетике будущего. Характерно при этом, что наряду с ростом сложности и разнообразия проблем развития мировой энергетики среди стран АТР набирает силу стремление к согласованности и интегрированности подходов к их решению (прежде всего Китай и Япония). Хотя данное стремление, по сравнению с общемировым уровнем, пока не нашло своего реально значимого практического воплощения со стороны таких стран, как США, Южная Корея, но тем не менее у всех участников энергетического сотрудничества данного региона есть понимание, что преодоление главных рисков и главных источников неопределенности в этой жизненно важной для сообщества сфере возможно только при уверенном энергодиалоге. И лидирующее положение в его инициации принадлежит Российской Федерации.
Россия, как страна, стремящаяся стать полноправным членом группы промышленно развитых государств, заинтересована в международном энергетическом сотрудничестве глобального характера, поэтому она стремится развивать свои связи с основными международными институтами, определяющими задачи мировой энергетической политики. Начиная со второй половины 90-х гг. прошлого века в России формируется энергетическое направление внешней политики и дипломатии, призванное обеспечить энергетическую безопасность нашего государства. К сожалению, запланированная работа по созданию целостной концепции на эту тему так и не была доведена до конца. Ограничились небольшим разделом «Международная деятельность и внешняя политика в области развития энергетики», который был включен в «Основные положения энергетической стратегии России на период до 2020 года (ЭС-2020)». Данный документ предусматривает последовательное продвижение по осям целевых стратегических ориентиров: энергетической и экологической безопасности; энергетической эффективности экономики и экономической (бюджетной) эффективности энергетики. Для достижения указанных целей используется весь арсенал составляющих государственной энергетической политики — рационального недропользования, развития внутренних рынков, региональной и внешней энергетической политики и ряда других. Главными механизмами реализации ЭС-2020 являются формирование рациональной рыночной среды, поддержка
стратегических инициатив хозяйствующих субъектов и технического регулирования1.
У нашей страны особое отношение к проблеме энергобезопасности. Оно обусловлено спецификой географического и экономического положения России, являющейся крупным экспортером и крупным потребителем энергоресурсов. Но помимо того она и значимое государство с точки зрения транзита углеводородов. В силу этого Россия намерена проводить систематическую, последовательную политику в сфере энергобезопасности и вести активный открытый диалог с представителями всех трех групп участников мировой энергетики (экспортеры, потребители и транзитеры энергоресурсов). В понимании проблем глобальной энергетической безопасности Россия опирается не только на свое видение рисков и возможностей в сфере энергобезопасности, но и на анализ заинтересованности и потребностей, зафиксированных в стратегиях и политике ключевых игроков рынка.
В соответствии с энергетической стратегией, принятой в 2003 г., Россия вступила в этап новых больших проектов и объявила о начале работы в новых регионах добычи углеводородов. Это Восточная Сибирь, северные регионы России, шельф северных морей и Дальнего Востока. Эти проекты позитивно отразятся не только на энергетическом потенциале нашей страны и стран АТР, но и на глобальной энергетике в целом. В соответствии с энергостратегией большая роль отводится восточным регионам страны как новой крупной базе развития нефтегазового комплекса. С учетом этого разработан и утвержден проект программы создания в Восточной Сибири и на Дальнем Востоке единой системы добычи, транспортировки газа и газоснабжения с учетом возможного экспорта газа на рынки Китая и других стран АТР. В результате реализации программы должны быть не только сформированы и развиты новые центры газодобычи - Сахалинский, Якутский, Иркутский, Красноярский - но и повышено производство нефтехимической и газохимической продукции (суммарно к 2030 г. до более чем 13 млн. т). Все это должно создать условия для динамичного социально-экономического развития и качественного повышения уровня жизни населения этого крупнейшего региона.
Энергетическая стратегия России предусматривает создание восточно-сибирского направления экспорта нефти, которое обеспечивало бы формирование в Восточной Сибири и Республике Саха (Якутия) новых центров добычи нефти и выход России на рынок Азиатско-Тихоокеанского региона. В рамках этих положений в декабре 2005 г. правительство Российской Федерации приняло решение о строительстве трубопроводной системы «Восточная Сибирь - Тихий океан» (ВСТО), который в настоящее время осуществляется (построено уже более 1200 км трубы). Этот проект так-
1 Из доклада заместителя министра промышленности и энер-
гетики РФ А. Яновского на Международной энергетичес-
кой неделе 23 октября 2007 г.
же может и должен оказать огромное влияние на развитие экономики региона - сравнимое с крупнейшими региональными проектами, осуществлявшимися во времена Советского Союза.
Одним из стратегических направлений развития нефтегазового комплекса является освоение континентального шельфа Российской Федерации. Уже к 2020 г. доля шельфа в общероссийской добыче нефти, согласно оценке, сможет составить 13%; газа — 18%. Работа на шельфе уже началась, о чем свидетельствуют проекты «Сахалин-1» и «Сахалин-2», а также проект разработки Штокмановского месторождения (в том числе как сырьевой базы «Северного потока»), предусматривающий ежегодный объем добычи около 70 млрд. м3 природного газа и реализуемый с участием компании «Total». Вместе с освоением сахалинского шельфа это обеспечит выход нефти и газа с новых российских провинций на востоке на рынки АТР. В 2020 г. доля стран АТР в российском экспорте нефти может возрасти до 30%, а природного газа - до 25%.
Говоря об энергетической безопасности России, нельзя не сказать о вопросах повышения энергоэффективности, а следовательно, и доступа к новым энергосберегающим технологиям, материалам и оборудованию, которые являются для нас, так же как и для других стран, важнейшими. Это связано с тем, что наша страна не только один из крупнейших производителей и транзитеров энергоресурсов в мире, но и один из крупнейших и, к сожалению, не самых эффективных их потребителей.
По данному показателю российская экономика имеет очень существенный запас роста. Россия обладает уникальным потенциалом энергосбережения в 360-400 млн. т условного топлива, это примерно 30-40% существующего годового потребления энергии. Сегодня Россия работает над принятием решений, которые позволят к 2015 г. выйти на экономию первых 100 млн. т условного топлива в год. Повышая энергоэффективность экономики, мы увеличиваем «запас прочности» глобальной энергетической системы стран АТР, что придаст ей большую устойчивость.
В рамках процесса интеграции в энергетическую систему стран АТР реализуется долгосрочная стратегическая инициатива ЭС-2020 по диверсификации экспортных поставок. Это приведет к серьезным изменениям перспективной структуры экспорта российских топливно-энергетических ресурсов в восточном направлении - к 2015 г. ориентировочно по нефти до 15%, по газу - до 25%. Здесь необходимо отметить и масштабный проект перспективного экспорта электроэнергии в Китай. При этом все усилия России в плане интеграции в мировую энергетическую систему находятся в русле решений Санкт-Петербургского саммита «Группы восьми», направленных на устойчивое развитие и глобальную энергетическую безопасность в целях надежного обеспечения мировой экономики и населения всевозможными видами энергии по приемлемым ценам и с минимальным ущербом для окружающей среды.
По нашему убеждению, в целях поддержания энергетической безопасности стран АТР следует придерживаться нескольких позиций.
1. Диверсификация поставок. Умножение числа источников снижает ущерб от срыва поставок из какого-либо одного источника, предоставляя возможность получать сырье из других, альтернативных, источников, что служит интересам как потребителей, так и производителей, для которых стабильность рынков - главный приоритет. Но одной диверсификации недостаточно.
2. Устойчивость, «запас надежности» в системе энергоснабжения, который смягчает воздействие потрясений и облегчает процесс восстановления после сбоев. Такая эластичность может быть следствием многих факторов, включая достаточные незадействованные производственные мощности, стратегические запасы, резервное электропитание оборудования, необходимую вместимость резервуаров вдоль всей цепи снабжения, накопление важных составных частей для производства и распределения электроэнергии, а также тщательно разработанные планы оперативного реагирования на сбои, от которых могут пострадать крупные регионы.
3. Признание реальности интеграции. Существует только один рынок нефти — сложная мировая система, перемещающая и потребляющая около 100 млн. баррелей ежедневно. Для всех потребителей безопасность кроется в стабильности этого рынка. Изоляция при этом совершенно исключена.
4. Признание информационного фактора как жизненно важного во взаимоотношениях стран. В основе хорошо функционирующих рынков лежит высококачественная информация. На международном уровне МЭА возглавило усилия по налаживанию потока информации о мировых рынках и энергетических перспективах. Эта работа дополняется шагами нового Международного энергетического форума, который будет стремиться объединить информацию, поступающую от производителей и потребителей1. Информация не менее важна и во время кризиса.
Какими бы важными ни были эти позиции, последние несколько лет высветили потребность в расширении понятия энергетической безопасности в двух таких важных аспектах, как признание необходимости глобализации системы энергетической безопасности
1 Международный энергетический форум (International Energy Forum) создан в 1991 г. как площадка для неофициальных многосторонних и двусторонних дискуссий и консультаций по актуальным вопросам развития мировой энергетики и энергетической безопасности.
и принятие того факта, что нужно защищать всю цепь энергоснабжения.
Включить в понятие энергетической безопасности защиту всей инфраструктуры и цепи энергоснабжения - грандиозная задача. В одних только Соединенных Штатах имеется более 150 нефтеперерабатывающих предприятий, 4 тыс. шельфовых нефтяных платформ, 160 тыс. миль (257 488 км) нефтепроводов, оборудование с суточной пропускной способностью более 15 млн. баррелей импортируемой и экспортируемой нефти, 10 400 электростанций, 160 тыс. миль высоковольтных линий электропередач и миллионы миль проводов для распределения электроэнергии, 410 подземных промысловых газохранилищ и более 1,4 млн. миль (2 253 020 км) газопроводов. Ни одна из сложных, интегрированных цепей снабжения в мире не создавалась с учетом безопасности, трактуемой в этом широком смысле.
Проблемы в сфере энергетической безопасности станут в грядущие годы все более насущными, поскольку масштабы мировой торговли энергоресурсами существенно увеличатся по мере углубления интеграции мировых рынков. В настоящее время около 40 млн. баррелей нефти ежедневно пересекают просторы Мирового океана в танкерах; к 2020 г. этот показатель может подскочить до 67 млн. баррелей. Объемы природного газа, пересекающего Мировой океан в виде сжиженного природного газа, могут к 2020 г. утроиться до 460 млн. т, львиная доля которой придется на Тихоокеанский регион. Обеспечение безопасности мировых рынков энергоносителей потребует согласованных действий как на международном, так и на внутригосударственном уровне со стороны компаний и правительств, включая энергетические, экологические, военные, правоохранительные и разведывательные ведомства.
Сегодня все озабочены энергетической проблематикой и, наверное, не без основания. Это означает, что надо выработать правильное стратегическое понимание возможностей и реальности глобальной энергобезопасности. Сама тематика глобальной энергобезопасности довольно обширна и иерархична. Однако когда сегодня говорят и пишут на эту тему, нередко все сводят к поставкам энергоносителей, опасениям насчет дефицита, каким-то подозрениям, и далее - к конфронтации. Проблема здесь шире и многограннее.
В перспективе ближайших 30 лет ситуация, в которой нефть и газ играют ведущую роль, сохранится. По оценкам, спрос на энергоресурсы к 2030 г. увеличится в полтора с лишним раза. Причем на 80% он все еще будет удовлетворяться за счет ископаемого топлива. Значит, нынешняя роль России сохранится, а скорее всего, возрастет. Однако главным механизмом обеспечения глобальной энергобезопасности все-таки служит глобальный энергодиалог.
