CC BY
162
Миэринь Л.А.
ЭНЕРГЕТИЧЕСКАЯ КОМПОНЕНТА НАЦИОНАЛЬНОЙ СИЛЫ ГОСУДАРСТВА
Аннотация. В статье анализируются подходы к изучению национальной силы государства в современном мире и ее энергетической компоненты, рассматривается место энергетической безопасности как составляющей национальной безопасности и позиция России как игрока международного энергетического рынка.
Ключевые слова. Национальная сила, энергетика, энергетическая безопасность, национальная безопасность, энергетический рынок.
Mierin L.A.
ENERGY COMPONENT OF THE NATIONAL POWER STATE
Abstract. The article analyzes the approaches to the national power of the state in the modern world and its energy components, is considered a place of energy security as a component of national security and Russia's position as a player of the international energy market.
Keywords. National strength, energy, energy security, national security, energy market.
Современная международная ситуация характеризуется усилением межстрановой конкуренции не только за ресурсы, но и за влияние на процессы формирования новых механизмов глобального мирохозяйственного устройства. Оценивая позиции России в этих процессах, можно выделить энергетическую сферу как объект стратегического российского присутствия на мировых рынках, а энергетические ресурсы - как важнейшее для страны поле глобальной «игры», позволяющее продемонстрировать национальную силу и возможности влияния. Энергоресурсная, энергоэкономическая и энергоэкологическая проблемы остаются центральными проблемами для мирового сообщества в XXI веке. Нахождение вариантов решения данных проблем будет иметь в качестве важнейшего ограничения необходимость обеспечения параметров энергетической безопасности национальных хозяйств.
Энергетическая компонента мирового развития и энергетическая безопасность
Рассматривая проблему безопасности, следует выделить 2 ракурса: теоретическое представление о безопасности и возможности практического воплощения концептуальной модели. В конце ХХ века произошло как изменение содержания концепций безопасности большинства государств мира, обусловленное растущей взаимозависимостью стран, возникновением новых угроз и новых вызовов, так и осмысление новых возможностей и средств создания новых приспособительных механизмов и институтов безопасности. За последние два десятилетия наблюдаются существенные трансформации в этих параллельно идущих процессах.
ГРНТИ 06.75.02 © Миэринь Л. А., 2017
Лариса Александровна Миэринь - доктор экономических наук, профессор, заведующая кафедрой национальной экономики Санкт-Петербургского государственного экономического университета.
Контактные данные для связи с автором: 191023, Санкт-Петербург, ул. Садовая, 21 (Russia, St. Petersburg, Sadovaya str., 21). Тел.: 8 (812) 339-04-25. E-mail: mierin.l@unecon.ru.
С одной стороны, происходит расширение предметного поля анализа в системе безопасности, и, вслед за теоретиками, новые виды безопасности включают в свои программы политики, а законодатели закрепляют эти направления как стратегические для национального хозяйства. С другой, меняются условия хозяйствования в силу нарастания турбулентности в экономическом и социальном развитии стран. Общепризнанным на сегодня является тот факт, что национальная безопасность представляет собой систему, компонентами которой выступают и внешнеполитическая, и экономическая, в рамках которых проявляет себя энергетическая безопасность [16, с. 180].
Вплоть до ХХ века энергетика не была значимым фактором международных отношений и мировой политики. За прошедшее столетие ситуация радикально изменилась. Энергетика стала одним из важнейших объектов геополитики прежде всего потому, что в результате энергетической революции энергоресурсы стали базисом развития хозяйства, а энергетика превратилась в самую технологически развитую отрасль. Первые годы текущего столетия создали новую парадигму развития энергетики с акцентом на энергетической безопасности.
Понятие «энергетическая безопасность» было сформулировано Международным энергетическим агентством (МЭА) после нефтяного кризиса 1973 года в следующей трактовке: энергетическая безопасность есть «уверенность в том, что энергия будет иметься в распоряжении в том количестве и того качества, которые требуются при данных экономических условиях» [1, с. 4]. Английская Википедия так определяет понятие энергетической безопасности: энергетическая безопасность - это связь между национальной безопасностью и доступностью природных ресурсов для потребления энергии [22].
Учеными ИСЭМ СО РАН было предложено следующее определение энергетической безопасности, которое позднее было рекомендовано для использования специалистами отраслей энергетики: энергетическая безопасность - это состояние защищенности граждан, общества, государства, экономики от угроз дефицита в обеспечении их потребностей в энергии экономически доступными энергетическими ресурсами приемлемого качества, от угроз нарушений бесперебойности энергоснабжения [19]. При этом состояние защищенности - состояние, соответствующее в нормальных условиях обеспечению в полном объеме обоснованных потребностей (спроса) в энергии, а в экстремальных условиях - гарантированному обеспечению минимально необходимого объема потребностей.
На наш взгляд, понятие энергетической безопасности может быть обозначено шире, чем просто обеспечение бесперебойного энергоснабжения. В рамках национального хозяйства оно раскладывается на следующие составляющие: безопасность энергопроизводства; безопасность энергоснабжения; безопасность энергопотребления. При этом, проблема энергетической безопасности стоит наиболее остро сейчас потому, что соединяет в себе целый узел проблем: она выступает базой для обеспечения других компонентов национальной безопасности, таких как военная, продовольственная, экологическая, и при этом выходит за рамки национальной и реализует одну из сторон внешнеэкономической безопасности. Можно выделить несколько ракурсов рассмотрения энергетической безопасности, определяющих возрастание ее значимости как фактора глобализации и развития в современном мире:
а) меняется парадигма энерго-экономического развития цивилизации в связи с приближением к пределам экономического роста.
Общепризнанным является тот факт, что новая парадигма энерго-экономического развития должна строиться исходя из принципа сопряжения интересов и требований политики, экономики, производства и экологии одновременно. При этом и ресурсный, и экологический факторы выступают в качестве ограничителей, дальнейшее нарушение которых угрожает существованию самой цивилизации. По мнению аналитиков, именно ресурсно-экологический фактор является важнейшим при выборе вида энергопроизводства. На сегодняшний день активно развиваются четыре направления глобальной энергетики: традиционная на органическом топливе (уголь, газ, нефть, нефтепродукты); гидроэнергетика; атомная; нетрадиционная энергетика, использующая возобновляемые источники энергии (ВИЭ). С точки зрения энергопроизводства, наиболее опасной по масштабам возможных эколого-экономи-ческих потерь является атомная энергетика.
В настоящее время на долю нефти в мировом потреблении первичных энергетических ресурсов приходится 34%, угля - 30%, газа - 24%, гидроэнергии - 6%, атомной энергии - 5%, ВИЭ - 1%. Основой мировой энергетики до сих пор остаются ископаемые виды топлива: нефть, уголь и газ. По прогнозу МЭА, до 2050 года произойдет следующее перераспределение: газ как топливо будет использо-
ваться на 60%, уголь останется на том же уровне, использование нефти в качестве топлива уменьшится до 40%. Если посмотреть на мировое потребление энергоресурсов в 2020 году - нефть будет преобладающей [14]. Заметим, что глобальные экологические катастрофы Чернобыля и Фукусимы в какой-то степени выступили сдерживающим фактором развития атомной энергетики, но все же не определяющим перспективы данного направления в силу неисчерпаемости при производстве;
б) развертывается новая энергетическая революция в связи со сменой технологий производства, переработки, транспортировки и потребления энергии.
В условиях предшествующего периода развития неравномерность распределения энергетических ресурсов по планете имела существенное значение. Однако, эти оценки были сделаны с учетом имевших место технологий добычи. Начало нынешнего века дало толчок развитию новых технологий добычи и продемонстрировало, что нетрадиционные углеводороды, такие как битумы, матричная нефть, биогаз, газогидраты и др. более равномерно распределены по планете, чем традиционные. Преимущество этих ресурсов по сравнению с традиционными в том, что они, как правило, разрабатываются рядом с районами потребления при минимальных затратах на транспортировку и снимают проблемы ресурсных ограничений, хотя себестоимость их добычи пока выше [2].
Таким образом, на смену ресурсной глобализации приходит осознание необходимости региональной ресурсной обеспеченности, то есть широкого использования новых технологий для освоения собственных нетрадиционных ресурсов. По мнению экспертов, «сланцевая революция» позволяет расширить возможности использования нефти и газа на ближайшие 30 лет, при этом снять ограничения, связанные с неравномерностью добычи углеводородов в разных странах, и, тем самым, повысить энергетическую безопасность многих национальных хозяйств;
в) «основополагающей тенденцией развития мировой энергетики в настоящее время являются глобализация энергетических рынков, создание единого энергетического пространства, возрастание взаимопроникновения региональных и страновых энергетических структур» [20, с. 107];
г) в рамках мирового сообщества происходит «нащупывание» механизма обеспечения международной энергетической безопасности, предстающей в качестве общемировой потребности.
При этом, вектор трансформация концепции энергетической безопасности связан с переходом от позиции обеспечения надежности и стабильности поставок энергоносителей к достижению энергетической независимости страны/региона.
Таким образом, превращение энергетической безопасности в важнейший фактор мирового развития и геополитики ставит перед нашей страной достаточно сложные задачи: наращивания энергетического потенциала как «ресурса» влияния в мировом взаимодействии и фактора национальной безопасности, с одной стороны, и, при этом, обеспечения развития тех технологий энергопроизводства, снабжения и потребления, которые будут играть роль локомотивов развития энергетики и хозяйства в целом в стратегической перспективе, с другой, что на сегодня достаточно проблематично.
Энергетическая компонента и энергетическая безопасность РФ
В России, начиная с 1991 года, были разработаны и утверждены несколько Энергетических стратегий, в рамках которых принцип обеспечения энергетической безопасности страны и ее регионов провозглашен как важнейший.
Ситуация с энергетической компонентной национального развития России и ее энергетической безопасностью противоречива. С одной стороны, данная компонента национального развития весьма существенна и определяет долгосрочные возможности развития страны за счет развития ресурсного потенциала. Энергетический сектор в начале нынешнего века (согласно Энергетической стратегии России до 2020 года) обеспечивал: около 1/4 производства ВВП, 1/3 объема промышленного производства и доходов консолидированного бюджета, примерно 1/2 доходов федерального бюджета, экспорта и валютных поступлений.
Реализация первой и второй Энергетических стратегий (2003 и 2009 годов) не изменила кардинально ситуацию. В «Проекте энергостратегии РФ на период до 2035 года» отмечается, что ТЭК России вносит значительный вклад в национальную безопасность и социально-экономическое развитие страны, при этом доля ТЭК в инвестициях в основной капитал составляет около одной трети, в структуре доходов федерального бюджета - около половины, а в российском экспорте (в стоимостном выражении) - более половины. Вклад в ВВП страны составляет 25-26% при доле занятых в ТЭК менее 4% от общей численности занятого в экономике населения [18].
Однако, конкурентное преимущество энергетического потенциала РФ имеет обратной стороной такое явление, как «ресурсное проклятие». В период высоких цен на нефть страна может позволить себе использовать доходы от продажи ресурсов для укрепления позиций властных институтов, проводить популистскую политику и финансировать социальные программы вместо инвестиций в высокотехнологичные отрасли экономики (так называемый эффект «белых слонов») [15, с. 28], а в период падения цен все это оборачивается проблемой финансового и социально-экономического тупика. Очевидно, что «благополучность» в данной сфере в тучные годы оборачивается в долгосрочной перспективе технологическим отставанием при неправильной политике перераспределения энергодоходов.
Согласно Статистическому обзору мировой энергетики за 2015 год, представленному компанией British Petroleum, Российская Федерация остается третьим крупнейшим мировым производителем ископаемых энергоресурсов после Китая и США [27]. На ее долю пришлось 12,4% мировой добычи нефти, 16,1% газа и 4,8% угля (таблица 1). Россия опередила Саудовскую Аравию, став крупнейшим в мире экспортером нефти, и сохранила статус крупнейшего поставщика природного газа. В 2015 г. наша страна экспортировала 74,9% добытой нефти, 33,7% газа и 41,8% угля. При этом, Россия - ведущий поставщик нефти и газа в Европу (табл. 2), обеспечивающий 37% и 35% европейского потребления.
Таблица 1
Суточные объемы добычи нефти по отдельным странам мира в 2015 году, млн барр. в сутки [27]
Добыча Потребление Переработка Продажа/экспорт Импорт
Россия 10,98 3,113 5,764 8,253
США 12,704 19,396 16,207 9,401
Саудовская Аравия 12,014 3,895 2,445
Китай 4,309 11,968 10,661 8,196
Всего в мире 91,670 95,008 79,609
Таблица 2
Европейские страны-импортеры газа РФ по трубопроводу в 2015 году [27]
Страна 3 млрд м Страна 3 млрд м
Австрия 4,3 Венгрия 5,8
Бельгия 10,9 Италия 24,0
Чешская республика 4,1 Нидерланды 2,3
Финляндия 2,7 Польша 8,8
Франция 9,5 Словакия 3,7
Германия 45,2 Турция 26,6
Греция 1,9 Другие страны Европы 9,8
Суммарно в Европу 159,8
В 2015 году добыча российской нефти увеличилась на 1,2%, продолжив рост, наблюдающийся на протяжении последних семи лет, а производство первичных энергоресурсов в стране увеличилось на 0,7% и составило 10% мирового. Однако внутреннее потребление первичной энергии снизилось на 3,3%, оно составляет 5,1% мирового уровня [27]. Россия занимает 4-е место в мире среди крупнейших потребителей энергоресурсов после Китая, США и Индии. Потребление нефти и газа внутри страны снизилось на 5,2% и 5% соответственно, вследствие спада в экономике. Уголь оказался единственным ископаемым видом топлива, чье потребление выросло (+1,3%), что в основном объясняется снижением выработки гидроэлектроэнергии в восточных районах страны. Газ остается основным видом топлива: он обеспечил в 2015 г. 52,8% первичного потребления энергии в России (табл. 3). На нефть и уголь пришлось 21,4% и 13,3% потребления соответственно [8].
Таблица 3
Производство и потребление газа В РФ, США и Китае в 2011-2015 гг., (млрд м3) [27]
2011 г. 2012 г. 2013 г. 2014 г. 2015 г.
РФ
Производство 607,0 592,3 604,7 581,7 573,3
Потребление 424,6 416,2 413,5 411,9 391,5
США
Производство 648,5 680,5 685,4 728,5 767,3
Потребление 693,1 733,2 740,6 756,0 778,0
Китай
Производство 109,0 111,8 122,2 131,6 138,0
Потребление 137,1 150,9 171,9 188,4 197,3
Вместе с тем, отрицательным моментом для России является имеющее место нарушение энергобаланса, т.е. баланса добычи, переработки, транспортировки, преобразования, распределения и потребления всех видов энергетических ресурсов [14]. В.Н. Половинкин отмечает также несоответствие между высоким уровнем энергопотребления и низким уровнем ВВП, что свидетельствует о низкой эффективности энергогенерирующей сферы хозяйства [14]. Энергоемкость ВВП выросла в 2015 г. на 0,4%, так как темп снижения энергопотребления оказался ниже темпов сокращения ВВП (-3,7%), а углеродоемкость российского топливного баланса была ниже среднемировой [8].
Если рассмотреть ситуацию с энергетической безопасностью, то и здесь можно отметить противоречивую картину. Согласно Проекту энергостратегии РФ на период до 2035 года (редакция от 21.09.2016), «Россия располагает крупнейшей ресурсной базой, способной обеспечить нужды страны и рациональный экспорт топлива, по меньшей мере, до середины XXI века. Производство первичной энергии в России более чем в два раза превышает внутреннее потребление, гарантируя энергетическую безопасность страны» [18].
Как положительный момент следует отметить, что на сегодняшний день в структуре национальной безопасности РФ энергетическая безопасность является наиболее гарантированной, что подтверждается расчетами, представленными М.И. Кротовым и В.И. Мунтияном [7]. В монографии «Экономическая безопасность России: системный подход» данными авторами проведена оценка экономической безопасность РФ и ее подсистем в рамках стопроцентной шкалы. Согласно их методике, 100% -это уровень абсолютной экономической безопасности, а 0% - уровень абсолютной опасности. Промежуток от 0 до 19% соответствует самой опасной критической зоне, промежуток от 20 до 39% -опасной зоне, промежуток от 40 до 59% - неудовлетворительной зоне, промежуток от 60 до 79% -удовлетворительной зоне и промежуток от 80 до 100% - оптимальной зоне.
Представленный в монографии анализ комплексной оценки системы экономической безопасности РФ в разрезе ее основных подсистем в 2013, 2014 и 2015 годах показывает, что все эти три года экономическая безопасность находилась в неудовлетворительной зоне (табл. 4), при этом энергетическая безопасность была наиболее безопасной подсистемой, находящейся, в отличие от остальных, в удовлетворительной зоне [7, с. 72-73]. Как отмечают авторы, основной причиной уменьшения показателя энергобезопасности на 1,6% в 2015 году стало снижение ценовой конкурентоспособности в связи с ценовым шоком на нефть, увеличение энергоемкости ВВП и снижение доли энергетических ресурсов, производимых с использованием возобновляемых источников энергии [7, с. 107].
Очень важен вывод авторов о том, что, несмотря на нахождение в 2013-2014 гг. уровня экономической безопасности в неудовлетворительной зоне, гомеостаз системы экономической безопасности в стране в целом обеспечивался и имел в 2015 году запас прочности в 24,8%, отделяющих состояние от опасной зоны. Данная ситуация иллюстрирует очень интересный феномен, сложившийся в российской экономике: с одной стороны, энергетическая сфера демонстрирует относительно других сфер картину «положительного» состояния, с другой - эта стабильность и положительность не может быть долговременной в силу «отрицательности» состояния всех остальных сфер, прежде всего инвестиционно-инновационной.
Таблица 4
Уровень экономической безопасности РФ и ее подсистем в 2013, 2014, 2015 гг., % [7, с. 72-73]
2013 2014 2015 Изменение (с 2013 до 2014 гг.) Изменение (с 2014 до 2015 гг.)
Производственная 53,00 53,60 53,6 0,6 т 0,0
Демографическая 45,90 47,70 49,5 1,7 Т 1,8 Т
Энергетическая 72,40 71,30 70,8 -1,1 4 -0,5 4
Внешнеэкономическая 57,70 58,70 46,6 1,0 Т -12,1 4
Инвестиционно-инновационная 53,50 41,40 32,5 -12,14 -8,9 4
Макроэкономическая 54,50 50,70 42,8 -3,94 -7,9 4
Продовольственная 60,50 64,20 66,2 3,7 Т 2,0 Т
Социальная 48,40 48,20 44,9 -0,2 4 -3,3 4
Финансовая 72,30 65,80 65,0 -6,54 -0,8 4
Экономическая безопасность 58,30 56,20 53,2 -2,1 4 -3,0 4
С точки зрения теории безопасности, это можно характеризовать как состояние пассивной безопасности. Мы разделили два возможных вида безопасности: активную и пассивную, определив их следующим образом [16, с. 176]: активная безопасность - состояние, обеспечивающее возможность преобразовывать, влиять, преодолевать препятствия (снятие опасностей) в условиях меняющейся среды с целью наращивания потенциала для саморазвития; пассивная безопасность - состояние, обеспечивающее независимость от довлеющих обстоятельств и возможность дистанцироваться от нежелательных взаимодействий (избегание и уклонение от опасностей) с целью сохранение потенциала, обеспечения устойчивости системы (предотвращение уменьшения потенциала).
Очевидно, что состояние внутренней пассивной безопасности является для РФ необходимым, но недостаточным для того, чтобы встроиться в систему глобальной энергетической безопасности на правах сильного игрока. Реализация имеющегося энергетического потенциала с позиций активной безопасности позволяет изменять среду в своих интересах (рис. 1), что для России является жизненно важным во внешнеэкономической сфере.
Рис. 1. Взаимосвязь активной и пассивной безопасности экономического субъекта
Определяемая нами категория «активная безопасность» очень близка по смыслу к понятию «национальная сила», которая характеризует экономическую мощь страны, ее природно-географические возможности по наращиванию экономического и оборонного потенциала, а также обладание военной и экономической властью, способной оказывать силовое давление на другие страны [13, с. 181].
Эволюция концепций национальной силы государства и энергетическая компонента
Проблема измерения национальной силы государств возникла еще в 30-е гг. ХХ века. В настоящее время место России в мировой экономике определяется соотношением множества одновременно действующих факторов, важнейшими из которых являются: экономический, институциональный и духовный потенциалы [9]. Очевидно, что для России соотношение этих составляющих «национальной силы» было разным в разные периоды развития. Для того, чтобы это анализировать, следует иметь четкую характеристику сущности данного понятия и ее составляющих. Однако, на сегодняшний день эта проблема не решена. Обычно в литературе рассматривают только ресурсную составляющую экономического потенциала, что отражает узконаправленный подход.
По мнению большинства аналитиков, Россия имеет благоприятные факторы вхождения в глобальный постиндустриальный мир в качестве «системного интегратора», выступающего центром притяжения, а не периферийного игрока, как это видится многим странам-глобализаторам. К числу таких факторов можно отнести специфические, характерные именно для российской ситуации: историко-культурный, территориальный, демографический, военно-политический, и, конечно же, энергетический, в силу того, что страна занимает лидирующее место в мировой торговле энергоресурсами и экспортирует почти половину производимой первичной энергии.
К группе интернациональных факторов, свойственных любому национальному хозяйству, можно отнести как экономические (управленческие, инновационные, структурные, глобализационные, временные и др.), так и социальные (религиозный, национальный, культурологический, пассионарный и др.). Учет и правильное использование данных факторов в качестве факторов «силы» при формировании стратегии экономического развития как в рамках страны, так и на международной арене, является сложной управленческой задачей. Острота ее решения связана с тем, что взаимовлияние факторов в большинстве случаев противоречиво, и даже их попарная корреляция на разных исторических промежутках может иметь различные следствия. Это наиболее четко проявляет себя в настоящее время в связке «геополитические - экономические факторы».
Уровень управляемости и контроля со стороны государства за факторами национального и мирового развития позволяет формировать вектор стратегического участия государства в развитии национального хозяйства и встраивания в глобализационные процессы. Стратегия безопасного развития страны в условиях глобализации все в большей степени формируется на основе стремления правительств перейти от задачи обеспечения контроля и регулирования факторов развития национального хозяйства к «овладению» факторами наднационального развития.
Например, фактор разведанности запасов полезных ископаемых напрямую подконтролен государству и определяет возможности использования ресурсного потенциала страны. С точки зрения разве-данности, Россия занимает лидирующие позиции в мире: по оценкам экспертов запасов нефти хватит на 88 лет, природного газа - на 80 лет [7, с. 108], угля - на 495 [20, с. 102]. В то же самое время по ЕС-28 эти показатели составляют менее 15 лет [7, с. 108]. Вопрос в том, что в условиях жесткой международной конкуренции и ценового давления сделать ресурсный фактор фактором наднационального влияния можно, применив политический и институциональный компоненты - через интеграционные и экономические союзы с другими мировыми игроками.
По нашему мнению, «национальная сила» страны как фактор национального развития, подконтрольна управляющим воздействиям государства, хотя в меняющемся поле геополитики все не так однозначно с данной категорией. Эволюция подходов к определению сущности данного понятия демонстрирует активное развитие мирового хозяйства и его энергетической компоненты в том числе.
Первый подход состоит в том, что сила одного государства измеряется с помощью показателей и затем сравнивается с другим.
Так Э.А. Поздняков в статье «Концепция баланса сил в международных отношениях» различает два подхода к национальной силе: атрибутивный и бихеовиральный. Первый утверждает, что национальная сила является внутренне присущей государству, второй - что она может быть выяснена только во взаимных отношениях с другими государствами [13]. Г. Моргентау в своей классической работе «Politics Among Nations» определил следующие элементы национальной мощи: география, нацио-
нальные ресурсы, индустриальная мощь, военная готовность, население, национальный характер, национальная мораль, качество демократии и качество правительства [24]. Очевидно, что возникают трудности разграничения так называемых осязаемых и неосязаемых компонентов силы.
Первый подход отражает такой показатель, как индекс «комплексной национальной силы» государства, разработанный японскими учеными по заказу Национального управления экономического планирования [22]. Этот индекс включает три составные части (табл. 5): «способность вносить вклад в международное сообщество», которая содержит финансово-экономические и научно-технические возможности государства создавать и развивать международные социальные и экономические проекты; «способность к выживанию» в кризисных и экстремальных условиях, которая определяется географическим положением, численностью населения, природными ресурсами, экономической и оборонной силой государства; оценка потенциала «возможного силового давления», которая характеризуется как способность государства навязывать свои решения другим странам, подчиняя их поведение собственным интересам.
Все международные сравнения в таблице 5 даны в форме индексов, для которых показатели лидирующих стран принимались за 100. При этом конкретные данные для расчетов использованы в основном за 1985-1986 годы. Все компоненты сведены в итоговую оценку, которая определяется как средняя взвешенная всех трех итоговых оценок в виде индекса «комплексной национальной силы». Очевидно, что в данном подходе оценка энергетической компоненты национальной силы страны напрямую связывалась с природными ресурсами, и оценка в 103% для СССР отражала устойчивость позиции страны.
Таблица 5
Компоненты показателя и индекс «национальной силы» государства, 1985 г. [22, с. 114]
Япония США Англия ФРГ Франция СССР
I. Способность вносить вклад в международное сообщество
1. Базовый потенциал 51 100 14 31 14 35
1.1. Экономическая сила 50 100 17 34 17 30
1.2. Финансовая мощь 57 100 11 37 11 0
1.3. Наука и технология 47 100 13 21 13 79
2. Возможности реализации базового потенциала в мировом масштабе 77 98 95 94 100 77
2.1. Валютно-финансовые ресурсы 72 81 100 79 89 93
2.2. Консенсус по вопросам международной политики 54 52 66 96 100 24
2.3. Способность эффективно действовать на международной арене 63 100 67 67 67 62
Итоговая оценка 61 100 43 54 45 50
II. Способность к выживанию
1. Географические условия 24 100 23 7 16 206
2. Численность населения 51 100 23 26 23 117
3. Природные ресурсы 8 100 64 34 36 103
4. Экономическая сила 62 100 32 58 29 36
5. Оборонительная сила 7 100 10 10 11 100
6. Национальная мораль 100 98 88 89 83 96
7. Дипломатия и сотрудничество в области обороны 100 88 95 85 95 178
Итоговая оценка 56 100 52 49 47 119
III. Возможность силового давления
1. Военная сила 0 100 33 10 57 86
2. Стратегические материалы и технология 50 100 11 17 16 59
3. Экономическая власть 43 100 39 36 32 23
4. Дипломатические возможности 23 100 58 50 51 97
Итоговая оценка 24 100 35 24 42 70
Индекс «комплексной национальной силы»
(средняя взвешенная всех трех итоговых 47 100 43 42 45 77
оценок)
Второй подход к измерению распределения силы - системный, он направлен не на сравнение государств, а на международную систему в целом.
Для этого численно определяются такие системные понятия, как, например, «поляризация». Если полярность (polarity) означает количество полюсов, получаемое на основе степени концентрации силы в руках великих держав, то поляризация (polarization) отражает, насколько четко полюсы разделены между собой. Отношения внутри полюсов и между ними описываются количественно. Это позволяет делать выводы о том, насколько отчетливо мир делится на коалиции, какие государства нейтральны или близки к существующим коалициям, какой из союзов прочнее.
В основе методики расчета полярности лежит статистический прием, предложенный Дэвидом Сингером, когда коэффициент концентрации силы между великими державами - CON - получают на основе измерения трех составляющие мощи: военной (военные расходы, численность армии); промышленной (потребление энергии, производство стали); демографической (городское население, общая численность населения). В данном подходе также присутствует энергетическая компонента в «суженном» варианте в рамках промышленной составляющей.
На наш взгляд, можно расширить данный подход и рассматривать с этих позиций национальные силы государств, входящих или нет в международные коалиции (например, страны ОПЕК) на международных энергетических рынках. С точки зрения энергетической компоненты, нынешнее положение России предстает как положение мирового интегратора, активно проявляющего свою национальную силу. Долгосрочная цель России - это соблюдение баланса отношений со всеми главными геополитическими центрами силы: Европой, Китаем и США [2].
Третий подход формируется на основе сопоставления понятий «мягкой силы» и «жесткой силы».
Жесткая сила или «жесткое могущество», - это способность к принуждению, обусловленная военной и экономической мощью страны. В условиях глобализации мир не перестает воевать, потому жесткая сила не теряет ключевого значения для государств, которые ощущают нарастающие угрозы, в первую очередь, со стороны новых агрессоров - террористических организаций.
Мягкое могущество возникает, когда страна привлекает своей культурой, политическими идеалами и программами. Мягкая сила (англ. Soft power) - форма политической власти, способность добиваться желаемых результатов на основе добровольного участия, симпатии и привлекательности, в отличие от «жёсткой силы», которая подразумевает принуждение. По словам введшего этот термин в 1990 году американского профессора Джозефа Ная, язык и культура страны - это «мягкая сила», которая играет ключевую роль в международных отношениях, влияя напрямую или косвенно на мировую политику и деловые связи [25]. По его мнению, мягкая сила - это способность достигать желаемого путем убеждения и привлечения других к усвоению ваших целей. Он развивал свой подход и в книге 2004 года [26].
У России сохраняется тот потенциал, который может быть использован и используется в рамках ЕАЭС, а именно - потенциал «мягкой силы». А.А. Казанцев, В.Н. Меркушев в своей статье, посвященной исследованию перспектив использования «мягкой силы» Россией на постсоветском пространстве, делают вывод о наличии у России достаточно серьезных элементов «мягкой силы», отмечая при этом, что многие из ее компонентов носят «остаточный» характер [4]. В качестве таких элементов они выделяют следующие: наличие самой большой территории; государственную мощь; высокую степень развития культуры, науки, искусства; высокую религиозно-культурную толерантность; позитивное наследие постсоветских народов; интеграционную компоненту для стран постсоветского пространства и др.
К вышеперечисленным, на наш взгляд, можно добавить и такой элемент, на который указывает С. Караганов: Россия - поставщик главного товара для мира, а именно, безопасности [5]. При этом, он указывает на то, что Россия сейчас активно и результативно использует и свои дипломатические возможности. Действительно, в текущем столетии страна смогла не только продемонстрировать способность к выживанию (второй компонент национальной силы, указанный в таблице), но и активизировать потенциал первого компонента национальной силы - способности вносить вклад в международное сообщество.
Наиболее эффективным на сегодняшний день считается подход, предполагающий сбалансированное и взаимодополняющее использование двух вышеназванных типов внешнеполитического влияния -мягкой и жесткой силы - так называемая «умная сила» (smart power), что позволяет достигнуть синер-гетического эффекта (взаимоусиления) компонентов силы.
В настоящее время попытки России применить «умную силу» на рынке энергоресурсов наталкиваются на жесткое сопротивление со стороны США и их союзников. Ярким примером тому служит ситуация 2006 года, который прошел под знаком последовательного формирования российским руководством статуса РФ как мировой энергетической державы. Россия на официальном уровне заявила о наличии ресурсов, необходимых для обеспечения этой безопасности и о приоритете энергетического сотрудничества в международной политике. Этот разворот, знаменующий собой новый этап в формировании российской внешней политики, был озвучен в 2006 году на саммите «большой восьмерки» в Санкт-Петербурге. Основной темой повестки дня стала энергетическая безопасность, избранная Россией в качестве приоритетной стратегии.
Предлагая тему энергетической безопасности для обсуждения, Россия хотела, с одной стороны, продемонстрировать, что в настоящий момент является самым надежным поставщиком углеводородного сырья на международный рынок, а с другой, предложить такие правила игры, которые устраивали бы и страны-производители углеводородов, и страны-потребители. Было предложено изменение в постановке проблемы международной энергетической безопасности: раньше акцент делался на безопасности поставок, а Россия обозначила, что равнозначным элементом является и безопасность спроса. Безопасность спроса, с российской точки зрения, заключается прежде всего в том, что рынки, которые продают продукт конечному потребителю, должны быть открыты для возможных инвестиций.
Российская инициатива предполагала, что государства обеспечат доступ к обмену активами: компании стран-потребителей должны иметь свободный доступ к разработке нефтяных и газовых месторождений, но и корпорации стран-производителей должны иметь возможность доступа к распределительным сетям. Такой подход позволил бы обеспечить взаимозависимость, и тем самым, гарантировать энергетическую безопасность. Без взаимосвязанности активов, без взаимозависимости, одними лишь политическими мерами или действиями правительств реальную энергетическую безопасность обеспечить невозможно. Активное противодействие такому подходу со стороны европейских государств продемонстрировало неготовность мирового сообщества воспринимать Россию как сильного игрока, а также страх ЕС оказаться в зависимости от энергетической политики РФ [10], что позиционировалось как забота европейских государств о своей энергетической безопасности.
За прошедшее десятилетие США и Канада предпринимали активные действия по вытеснению России с европейского энергетического рынка, пытаясь в условиях санкционного режима заместить относительно дешевые российские энергоресурсы дорогостоящими сланцевыми газом и нефтью при поддержке руководства ЕС. Однако события конца 2016 года, а именно, переговоры и нахождение баланса интересов в объемах добычи нефти и поставках на мировой рынок между ведущими странами-экспортерами, а также антисанкционные настроения в Европе, оставляют надежду на положительные подвижки в этом вопросе в ближайшей перспективе. При этом, развитие вектора участия России в качестве системного интегратора на мировых энергетических рынках Азии в рамках сложившихся экономических объединений ЕАЭС с формированием Экономического пояса Шелкового пути, сотрудничество со странами АСЕАН и БРИКС, размораживание Транспортного союза Россия - Иран -Индия и другие проекты позволят России выйти на новые, более перспективные, чем европейский, энергетические рынки.
Четвертый подход, который развивается в настоящее время, это концепция «сетевой силы», связанной с использованием возможностей технических и социальных сетей, выступающих важнейшей характеристикой глобализации, для прироста могущества государства.
Несомненно, данная «сила» при грамотном ее использовании в национальных интересах с развитием информационно-коммуникационных технологий будет только нарастать. Появляется новый тип потребителя (сетевой потребитель), новый тип трудовых отношений, что меняет систему социально-экономических отношений, а, следовательно, государство становится тем сильнее, чем быстрее оно реагирует на происходящие перемены, с упреждением отвечает на новые угрозы, а также предоставляет такому потребителю новые возможности.
Сетевой принцип в электроэнергетике проявил себя раньше, чем на других рынках. Формирование единых энергетических сетей в рамках национальных моделей энергообеспечения наглядно демонстрирует преимущества сетевого ресурса. В настоящее время выделяют региональные сети внутри страны, национальные сети (Индия, Россия и пр.) и даже суперсети как наднациональные международные структуры (в рамках Европы, восток США и Канада, единая сеть бывшего СССР и т.д.). Формирова-
ние 6 технологического уклада открывает новые перспективы в использовании информационно-коммуникационных технологий. В этой связи разрабатываемый российский проект «Национальной технологической инициативы» (НТИ) имеет целью создать основания для широкого использования сетевого подхода в национальной экономике, обозначая в качестве приоритетов развитие таких направлений, как: Аэронет, Автонет, Маринет, Энерджинет и Нейронет [11].
В данном проекте «Энерджинет» - это рынок энергии, основанный на технологических решениях, обеспечивающих интеллектуализацию и распределенный характер энергетических сетей (smart grid). Развитие энергетических рынков, согласно концепции НТИ, создаст условия для массового внедрения инновационных решений, которые будут способствовать существенному повышению эффективности российской энергетики и, как следствие, повышению конкурентоспособности российской экономики. Будет сформирована экосистема, в которой производители и потребители энергии будут беспрепятственно интегрироваться в общую инфраструктуру и обмениваться энергией. Россия войдет в число лидеров на рынке комплексных систем и сервисов интеллектуальной энергетики.
Успешная реализация «Национальной технологической инициативы», обозначенной приоритетом стратегического развития РФ до 2035 года, даст стране шанс «вписаться» в повышательную фазу 6 Кондратьевской волны не в качестве догоняющего игрока, а в качестве одного из лидеров.
На наш взгляд, можно выделить и пятый подход, который предполагает оценку институциональной силы государств.
Качество сформированных национальных институтов (в первую очередь, институтов развития), по нашему мнению, будет определять институциональную силу государств в глобальной экономике. Интеллектуальная энергетика для России - это тот институт развития, который будет формировать одну из сторон институциональной силы страны на ближайшую перспективу. Институциональную силу России в настоящее время наглядно демонстрирует ее положение на мировом энергетическом рынке как ведущего игрока, проявляющего данную силу через механизмы институциональной гибкости и адаптивности к меняющимся внешним условиям.
Однако положение России в качестве одного из институционально сильных государств сталкивается с нарастающим противодействием со стороны конкурентов на мировых энергетических рынках. Поэтому геополитические факторы и угрозы в сфере энергетики для России выходят на первое место в ряду факторов национальной безопасности. К числу важнейших угроз, оказывающих негативное воздействие на энергетическую безопасность нашей страны, можно отнести такие угрозы, как: обострение международного противостояния и усиление конкуренции за обладание природными ресурсами, особенно за ресурсы Арктики; дискриминацию в отношении России на мировых рынках; введение торговых, финансовых и экономических санкций против России; неэквивалентный международный торговый обмен; рост вывоза из страны стратегических и жизненно значимых для обороны и безопасности страны сырья и материалов; гипертрофированное развитие экспорта топливно-энергетических ресурсов, низкий уровень диверсификации экспортного потенциала страны [7, с. 108].
Мировая энергетика в перспективе до 2040 г. будет развиваться в рамках существующих трендов, однако соотношение сил ведущих участников рынка может существенно измениться. По оценкам экспертов, с учетом внешней конъюнктуры и действующего уровня налогообложения российские нефть и газ оказываются на мировом рынке среди замыкающих поставщиков с неполным использованием потенциальных возможностей добычи [17]. В результате в ближайшие 10-15 лет Россия может более чем на 20% сократить экспорт нефти и газа (хотя по-прежнему останется крупнейшим поставщиком углеводородов). Вклад нефтегазового экспорта в ВВП при этом снизится на треть, что с учетом мультипликативного эффекта на смежные отрасли даст замедление прироста ВВП по сравнению с официальным прогнозом правительства на процентный пункт в год. Причем даже отмена экспортных пошлин не решит проблему, поскольку рост экспорта будет недостаточен для компенсации потерь от пошлин, накладываемых на весь его объем, при этом за отменой пошлин непременно последует рост внутренних цен.
Основной вывод экспертов - Россия окажется более чувствительна, чем конкуренты, к вероятным перестройкам в мировом ТЭКе [17]. Таким образом, исчерпание возможностей развития в традиционном для современной России режиме, при котором научно-технологическое развитие играет подчиненную роль в рамках общего «энергосырьевого» экономического роста, обеспечиваемого нефтяными доходами, ставит страну перед «вызовом развития»: меняться и становится «полюсом» мирового развития, или играть роль догоняющего игрока [12].
Все предпосылки для формирования интеллектуальной энергетики как базы роста в стране есть, на
сегодняшний день требуется, прежде всего, обеспечить расширенное воспроизводство в цепочке «фундаментальная наука - НИОКР - кадры - технологии - инвестиции - концептуальная модель развития».
ЛИТЕРАТУРА
1. Воропай Н.И., Сендеров С.М. Энергетическая безопасность: сущность, основные проблемы, методы и результаты исследований. М.: ИНП РАН, 2011.
2. Глобальная энергетика и геополитика (Россия и мир) / под ред. Ю.К. Шафраника. М.: ИД «Энергия», 2015.
3. Доктрина энергетической безопасности Российской Федерации (Пр-3167 от 29.11.2012 г.).
4. Казанцев А.А., Меркушев В.Н. Россия и постсоветское пространство: перспективы использования «мягкой силы» // Полис. 2008. № 2.
5. Караганов С. Главный российский товар - безопасность. [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://vpk-news.ru/articles/30074 (дата обращения 30.11.2016).
6. Кузнецов В.Н. Российская идеология XXI века в обеспечении эффективности и безопасности динамично-устойчивого развития России. [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://spkurdyumov.narod.ru/ Kuznetsov25.htm (дата обращения 30.11.2016).
7. Кротов М.И., Мунтиян В.И. Экономическая безопасность России: Системный подход. СПб.: Изд-во НПК «РОСТ», 2016. 336 с.
8. Кутузова М. Мировой энергобаланс и Россия глазами BP. [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://neftianka.ru/mirovoj-energobalans-i-rossiya-glazami-bp (дата обращения 30.11.2016).
9. Миэринь Л.А. Факторы безопасного развития национального хозяйства // Экономическая безопасность: региональный аспект: сборник материалов II Межвуз. науч.-практ. конф. Санкт-Петербург, 19 декабря 2014 г. СПб.: Изд-во СПбГЭУ, 2015.
10. Монаган Э. Дилемма энергетической безопасности // Proetcontra. 2006. № 2-3 (32). С. 16-31.
11. Национальная технологическая инициатива. [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://nti.one/technology (дата обращения 30.11.2016).
12. Образ будущего: Россия, как полюс развития. [Электронный ресурс]. Режим доступа: https://aftershock.news/?q=node/421652 (дата обращения 30.11.2016).
13. Поздняков Э.А. Концепция баланса сил в международных отношениях // Баланс сил в мировой политике: теория и практика / под ред. Э.А. Позднякова. М.: ИМЭМО РАН, 1993. С. 9-65.
14. Половинкин В.Н. Выбор перспективной энергетики XXI века. [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://vitanar.narod.ru/autors/Polovinkin/polovinkin2/polovinkin2.html (дата обращения 30.11.2016).
15. Попова О.В. Политические аспекты «ресурсного проклятия» // Вестник СПбГУ. Сер. 6. 2015. Вып. 2. С. 26-38.
16. Попов А.И., Иванов С.А., Миэринь Л.А. Хозяйственная система России: инновационное развитие и экономическая безопасность. СПб.: Изд-во СПбГУЭФ, 2009.
17. Прогноз развития мировых энергетических рынков до 2040 г.: последствия для России // Энергетическая эффективность. 2013. № 3. С. 36-42.
18. Проект энергостратегии Российской Федерации на период до 2035 года (редакция от 21.09.2016). [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://minenergo.gov.ru/node/1920 (дата обращения 30.11.2016).
19. Сендеров С.М. Стратегия обеспечения энергетической безопасности России. [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://www.proatom.ru/modules.php?name=News&file=article&sid=4532 (дата обращения 30.11.2016).
20. Телегина Е.А. Углеводородная экономика. Том 1. М.: Издательский центр РГУ нефти и газа им. И.М. Губкина, 2012. 441 с.
21. Энергетическая стратегия России на период до 2030 года. Утверждена распоряжением Правительства Российской Федерации от 13 ноября 2009 г. № 1715-р.
22. Японская экономика в преддверии XXI века. М.: Наука, 1991.
23. Energy security. [Электронный ресурс]. Режим доступа: https://en.wikipedia.org/wiki/Energy_security (дата обращения 30.11.2016).
24. Morgenthau H.J. Politics Among Nations. The Struggle for Power and Peace. NewYork: Alfred A. Knopf, 1955.
25. Nye J.S. Bound to Lead: The Changing Nature of American Power. NY: BasicBooks, 1991. 336 p.
26. Nye J.S. Soft Power. The Means to success in world politics. N.Y.: Public Affairs, 2004.
27. Statistical Review of World Energy. [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://www.bp.com/en/ global/corporate/energy-economics/statistical-review-of-world-energy.html (дата обращения 30.11.2016).
