CC BY
60
ролит, кварцитовые коллювиальные россыпи и т.п. ) не позволяло изготовить достаточно крупные, ровные и прочные охотничьи орудия. В долине нижнего Алея выходов пригодного для обработки камня нет совсем.
Библиографический список
Абрамова З.А. Палеолитическое искусство на территории СССР. М; Л., 1962. 86 с., 63 табл. (САИ. Вып. А4-3).
Абрамова З.А. О вкпадышевых орудиях в палеолите Енисея // КСИА. 1967. Вып. III. С. 12-18.
Абрамова З.А. Палеолит Енисея. Кокоревская культура. Новосибирск, 1979. 200 с.: ил.
Абрамова З.А., Гречкина Т.Ю. Об охоте и охотничьем промысле в позднем палеолите Восточной Сибири // КСИА: Каменный век. 1985. Вып. 181. С. 44-49.
Герасимов М. Мальта. Палеолитическая стоянка (предварительные данные). Результаты работ 1928/29 г. Иркутск, 1931. 34 с.: ил.
Горбунов В.В., Кунгуров А.Л. Случайные археологические находки с Верхнего Чумыша (по материалам музея с. Победа) // Проблемы изучения древней и средневековой истории. Барнаул,
2001. С. 111-126.
Кирюшин Ю.Ф., Кунгуров АЛ., Тишкин A.A., Шпакова Е.Г. Местонахождение Соловьиная Лука // Проблемы археологии, этнографии, антропологии Сибири и сопредельных территорий. Новосибирск, 2000. Т. VI. С. 147-155.
Кирюшин Ю.Ф., Кунгурова Н.Ю., Кадиков Б.Х. Древнейшие могильники северных предгорий Алтая. Барнаул, 2000. 119 с.: ил.
Кунгуров А.Л. Палеолитические находки в предгорьях Алтая // Памятники древних культур Сибири и Дальнего Востока. Новосибирск, 1986. С. 66-69.
Кунгуров А.Л. Мальтинский культурный слой поселения Ушлеп-6 // Сохранение и изучение культурного наследия Алтайского края. Барнаул, 1996. Вып. VII. С. 45-50.
Кунгуров А.Л. Итоги изучения многослойной палеолитической стоянки Ушлеп-6 // Сохранение и изучение культурного наследия Алтайского края. Барнаул, 1998. Вып. IX. С. 31-35.
Кунгуров А.Л. Костяные изделия третьего культурного слоя стоянки Ушлеп-6 // Сохранение и изучение культурного наследия Алтая. Барнаул, 2000. Вып. XI. С. 69-71.
Кунгуров А.Л., Маркин М.М. К вопросу о сборах на галечных отмелях рек // Сохранение и изучение культурного наследия Алтайского края. Барнаул, 1997. Вып. VIII. С. 93-96.
Кунгуров А.Л., Маркин М.М., Семибратов В.П. Восьмой культурный слой многослойной палеолитической стоянки Ушлеп-6 // Проблемы археологии, этнографии, антропологии Сибири и сопредельных территорий. Новосибирск, 2003. Т. IX. Ч. 1. С. 159-162.
Кунгурова Н.Ю. Палеолитическое жилище на поселении Усть-Куюм (по итогам раскопок 1989— 90 гг.) // Археологические и фольклорные источники по истории Алтая. Горно-Алтайск, 1994. С. 9-13, 193-197.
Ларичев В.Е., Николаев С.В. Палеолитическая скульптура женщины на юге Кузбасса (описание объекта искусства, его датировка, аналогии и семантика) // Проблемы археологии, этнографии, антропологии Сибири и сопредельных территорий. Новосибирск, 2003. Т. IX. Ч. 1. С. 173-182.
Палеолит СССР. М., 1984. 384 с.: ил. (Археология СССР).
Палеолит Среднего Приднестровья. М., 1959. 280 с. (Труды КИЧП. Т. XV ).
Ю.П. Чемякин
Уральский государственный университет, Екатеринбург ЭНЕОЛИТ СУРГУТСКОГО ПРИОБЬЯ
Заселение Сургутского Приобья началось в каменном веке. Сейчас на этой территории найдены не только неолитические, но и мезолитические и даже верхнепалеолитические памятники. Начиная с 1972 г. в регионе выявлено около 100 стоянок и местонахождений каменного века. Только в урочище Барсова гора находится 41 памятник, из которых
14 исследованы раскопками. На них изучены остатки 46 построек и три погребения. За пределами урочища в Сургутском Приобье раскопки проводились на 8 поселениях, на которых выявлены остатки 14 древних сооружений. Большинство памятников датировано неолитом. К энеолиту (III - начало II тыс. до н.э.) можно отнести 12 поселений и один могильник.
Самым массовым материалом при раскопках древностей этого периода на севере Западной Сибири пока является керамика. Посуда на протяжении всего рассматриваемого периода орнаментировалась полностью, включая венчики и днища. Встречаются узоры и на внутренней поверхности. Анализ орнамента на сосудах позволил выделить в энеолите региона минимум три культурных типа. В то же время каменный инвентарь поселений пока малочислен и не используется нами как культурный индикатор.
Барсовогорская группа памятников (поздняя, или 3-я, стадия стадия). До недавнего времени единственным памятником, где изучены остатки жилищ, была стоянка Барсова гора-1/5а. В 1972 г. В.М. Морозовым и в 1976 г. М.В. Елькиной на памятнике были раскопаны три жилища (Морозов В.М., Чемякин Ю.П., 2005; Матвеева Н.П., 1979). Расстояние между постройками превышало 70 м, что говорит о большой площади поселения. Два жилища в восточной части памятника имели прямоугольную форму, размеры 5,3x5,3 и 6,3x5,6 м (площадь 28 и 35 кв. м). Глубина котлованов 60-80 см, пол неровный. На дне наблюдалась прослойка охры.
В одном жилище ближе к южной стенке отмечен мощный прокал, а посредине котлована - неглубокая яма, засыпанная охрой. «В северной части жилища была обнаружена каменная кладка из крупных валунов и гальки, идущая от края постройки к центру в виде прямой стенки. Современная высота ее около полуметра, длина 2,7 м» (Матвеева Н.П., 1979, с. 75). Вокруг жилища выявлены небольшие ямы, а рядом с ними - ямки от столбов. Во второй постройке зафиксированы коридорообразный выход и два очага в виде линз бурой супеси. Один из них располагался ближе к северо-восточному углу постройки, другой - у западной границы котлована. Как полагает Н.П. Матвеева (1979, с. 75), он находился снаружи у стены жилища и заплыл в котлован после его разрушения. Жилище 3 в западной части стоянки было также небольшое (4,2x3,6-4,2 м), глубина котлована до 65 см, а дно его посыпано охрой. В центре постройки обнаружены остатки очага в виде пятна прокала. С южной стороны к нему примыкала яма. У западной стены котлована и по обе стороны от очага расчищены три столбовые ямки (Морозов В.М., Чемякин Ю.П., 2005).
В 1994 г. Н.В. Шатуновым были раскопаны остатки полуразрушенной углубленной постройки на стоянке Барсова гора-П/15 (Шатунов Н.В., 1994). Дно ее было посыпано охрой мощностью 2-7 см.
Керамика стоянки Барсова гора-1/5а во многом напоминает барсовогорскую неолитическую (см.: Чемякин Ю.П., Карачаров К.Г., 2002, с. 15-19, рис. 2, 4). В коллекции есть как открытые, так и закрытые емкости (рис. 1.-1-9). В то же время здесь больше сосудов с вертикальными и отогнутыми наружу стенками. Днища округлые и приостренные, плоских не найдено. Есть сосуды с волнистым краем и «ушками», оформленными защипами. Наплыв с внутренней стороны практически исчезает. Венчики в основном округлые и приостренные, плоские встречаются редко. На некоторых фрагментах венчик отогнут наружу. Сосуды средних и небольших размеров. Поверхность хорошо заглажена, местами залощена. В качестве примеси к глиняному тесту применялся шамот.
На посуде встречаются те же орнаментальные композиции и приемы нанесения узоров, что и в неолите. Среди технических приемов орнаментации доминирует отступающе-накольчатый (в том числе двузубым штампом) и «шагающий». На третьем месте - ямочные вдавления. Печатно-гребенчатый способ и ямки с внутренней стороны (жемчужины) применялись редко, практически нет прочерченной (резной) техники. В орнаменте полностью исчезают горизонтальные прямые и ломаные линии. Возрастает роль зон «шагающего» штампа - до 37,4%. Иногда эти зоны служили своеобразным фоном, на котором наносились узоры отступающее-накольчатым способом. Почти на 80% сосудов под венчиком есть ряды из ямок или, редко, жемчужин. Горизонтальные волнистые линии составляют пятую часть всех узоров. Более редкими, по сравнению с неолитом, стали пояски разно-
1 м ч п и;
Рис. 1. Энеолит Сургутского Приобья: 1-9 - стоянка Барсова гора-1/5;
10-15 - поселение Барсова гора-11/8 (12-14 - камень, остальное - керамика)
наклонных отрезков, вертикальные волнистые линии и насечки по внешнему краю сосудов. Единичны пояски из ромбов и вертикальная «елочка». Два венчика орнаментированы наклонными линиями с внутренней стороны. Верхний срез венчика более чем у половины сосудов украшен прямыми или косыми (в обе стороны) насечками и овальными вдавлени-ями, что также не характерно для предшествующего периода.
Посуда, аналогичная найденной на стоянке Барсова гора-1/5 а, происходит из энео-литического слоя городища Барсов городок-1/31, а также из сборов и раскопок на стоянках Барсова гора-П/9, 15, 42 и на селище Барсова гора-Ш/22. На ряде памятников найдены обломки сосудов, использовавшиеся в качестве лощил (Барсова гора-1/5а, П/15). Боковые грани (сколы) этих фрагментов зашлифованы.
Отмеченные общие черты керамики стоянки Барсова гора-1/5 а и ей подобных с барсовогорской неолитической посудой (в форме, приемах орнаментации, узорах) демонстрируют преемственность в развитии культуры. В то же время ряд признаков - тонкостен-ность сосудов, исчезновение наплывов на венчиках, появление приостренных днищ, новых орнаментальных мотивов, рядов ямок или жемчужин под венчиком и другие - свидетельствуют о новом этапе ее существования.
Каменный инвентарь энеолитических поселений очень непредставителен. На стоянке Барсова гора-1/5а найдены абразивная пила и шлифовальный брусок (Матвеева Н.П., 1979, с. 76, рис. 3.-3). Две узкие пластинки и боковой скребок, сделанный на высокой пластине треугольного сечения, обнаружены при раскопках городища Барсов городок-1/32 (стоянка Барсова гора-1/31а). На стоянке Барсова гора-П/15 найдены отбойники, наковальни, долотовидные орудия, шлифованные нож и тесло, скобель на пластине. Заготовки представлены нуклеусом и нуклевидными формами, основным же типом являлись отщепы. Они нередко имеют следы шлифовки на спинке, являясь сколами лезвий шлифованных орудий. Расщепление камня проводилось ударной и контрударной техникой скола. Для изготовления орудий применялось местное галечниковое сырье. Использовались различные породы камня: кварц и кварциты, кремнистые и глинистые сланцы, опоки и др. (Шатунов Н.В., 1994).
Постройки стоянки Барсова гора-1/5 а чрезвычайно близки и по устройству, и по площади барсовогорским неолитическим, что свидетельствует об устойчивости домостроительной традиции. Даже такая оригинальная конструкция, как каменная кладка, выполнявшая, возможно, роль своеобразной батареи, известна в предшествующее время на стоянке Барсова гора-П/16а (Матвеева Н.П., 1990). Поселки по-прежнему имели большую площадь, а их топография аналогична топографии стоянок эпохи неолита.
При рассмотрении керамики со стоянки Барсова гора-1/5а Н.П. Матвеева сравнивала ее с последним, гребенчатым этапом зауральского неолита и нашла наибольшее сходство с керамикой северных стоянок Чэс-Тый-Яг и Вуграсян-Вад. В то же время, по ее мнению, описываемая керамика напоминает липчинскую и, видимо, одновременна ей (Матвеева Н.П., 1979, с. 78-81). В.Ф. Старков (1975, с. 157) отмечал, что тонкостенность, залощенность стенок, разреженность орнамента и отсутствие наплывов на внутренней стороне венчика, наблюдаемые на нижнеобских стоянках, являются общими чертами для всего ареала восточно-уральской культуры в самом конце неолита (середина III тыс. до н.э.). Согласно современным представлениям, III тыс. до н.э. соответствует энеолиту Урала и Сибири. Таким образом, перечисленные черты, в первую очередь отсутствие наплывов в сочетании с большим удельным весом поясков из ямок или жемчужин под венчиком, больше характеризуют энеолит (сосновоостровские памятники, липчинскую, шап-купьскую и другие культуры). На этом основании мы присоединяемся к точке зрения Н.П. Матвеевой, датируя стоянку Барсова гора-1/5а и ей подобные энеолитом.
Необходимо отметить своеобразие сургутской керамики по отношению к посуде других энеолитических купьтур (типов памятников), возникших на основе восточно-уральского неолита (Ковалева В.Т., 1979; Старков В.Ф., 1980; Косарев М.Ф., 1981, 1993; Ковалева В.Т., Чаиркина Н.М., 1991). Оно проявляется в большом количестве волнистых линий, в отсутствии геометризма, в совокупности технических приёмов орнаментации, в том числе на одном сосуде, в манере перекрывания одного узора другим, в характере отступающе-накольчатой техники, в степени преемственности по отношению к неолитической. Эти черты позволяют выделить новую группу энеолитических памятников, локализующуюся в Сургутском Приобье и сформировавшуюся на основе местной неолитической барсовогорской группы (типа) памятников. Поэтому, на наш взгляд, целесообразно оставить за ней название барсовогорской, выделив в последней энеолитическую стадию.
Комплекс с «отступающе-накольчатой» керамикой. Некоторым своеобразием отличается поселение Барсова гора-П/8б (сооружения, в которых найдена керамика, украшенная отступающе-накольчатым способом). Одна из построек (№2) явилась типичной в ряду жилищ каменного века Сургутского Приобья. Иными оказались постройки №6 и 7
(Косинская JI.JL, 1993). Не выделяясь среди прочих размерами, они были менее глубокими, а на их полу не было охристой подсыпки.
Жилище №2 имело подпрямоугольный котлован размером 6x4,7 м и глубиной до 60-70 см, ярко-красную охристую прослойку на дне. По периметру котлована наблюдался уступ (следы нар?). Выступ в юго-западном углу длиной 0,9 м и шириной 1,1м мог служить выходом. В северной части жилища в углублении находился очаг, а рядом с ним -хозяйственная (?) яма. В ней найден каменный терочник. Постройки №6 и 7 представляли собой прямоугольные полуземлянки площадью 50-55 кв. м. Небольшие коридорообразные выходы из них располагались близ южных углов и были направлены под углом в сторону реки.
На поселении Барсова гора-П/8б найдены обломки сосудов в основном полуяйце-видной формы, с округлым дном и почти вертикальными, чуть загнутыми внутрь стенками (Чемякин Ю.П., Карачаров К.Г., 1999, с. 17, 19, рис. 6.-7-17). Один экземпляр имел митровидную форму (рис. 1.-11). Края сосудов прямые. Венчики округлые, уплощенные и приостренные. Последние скошены внутрь и напоминают редуцированные подтреуголь-ные наплывы на неолитической посуде. Размеры емкостей небольшие - диаметр по венчику от 14 до 23 см. При лепке посуды в глину добавлялся шамот и органические добавки, выгоравшие при обжиге. Черепки плотнее, чем неолитические барсовогорские. Поверхность тщательно заглаживалась, а затем нередко лощилась.
Узоры на сосудах наносились в отступающе-накольчатой технике, в нескольких случаях представляя собой отдельные часто поставленные, но не соединяющиеся друг с другом наколы (рис. 1.-10, 11, 15). Обычно использовалась тонкая палочка шириной 1-1,5, максимум 2 мм. В единичных случаях применялась лопаточка. Края венчиков с внешней стороны либо сверху украшались насечками. Орнамент на тупове разреженный. Как правило, выделялись зоны под венчиком (бордюрная) и в придонной части. Иногда бордюрную зону обрамляли ямочные вдавления. В двух случаях они представляли простой поясок, в двух других образовывали горизонтальный ряд треугольников или параллелограммов. Среди узоров доминируют горизонтальные зоны или пояски из 2-5 прямых или волнистых линий, разделенных относительно широкими неорнаментированными зонами. Редки пояски наклонных линий, одиночный или двойной зигзаг, оконтуренный прямыми линиями. Тупова 3-4 емкостей были орнаментированы редкими вертикальными поясками волнистых линий. Нижняя зона украшалась прямыми или волнистыми линиями, сходящимися в центре дна. Интересны два фрагмента, украшенные в придонной части изнутри. Орнамент был нанесен в той же отступающе-накольчатой манере, а композиции были близки или повторяли узор на внешней стороне.
Из трех жилищ происходят восемь орудий и единичные мелкие кварцевые и сланцевые отщепы. Еще семь орудий отнесены к данному комплексу условно, исходя из условий их залегания или типологической близости найденным в постройках. Тесла, наконечники стрел и ножи обработаны шлифовкой (рис. 1.-12-14). В качестве материала использовались сланцевые и окремнелые породы. Один из наконечников стрел имел иволистную форму, расширявшуюся к суженному насаду, и ромбовидное сечение. Близкие наконечники найдены на памятниках быстринского, барсовогорского и амнинского типов. Другой наконечник представлен уплощенным обломком шестигранного сечения. Ножи симметричной иволистной формы, плоско-выпуклые в сечении. Концы их обломаны; не исключено, что первоначально они использовались как наконечники стрел. Долота и одно комбинированное орудие изготовлены оббивкой и ретушью на кварцевых отщепах. Есть также абразивная пила из кварца и сланцевые абразивные плитки.
О датировке и культурной принадлежности комплекса с «отступающе-накольчатой» керамикой поселения Барсова гора-П/8б говорить еще сложнее, чем о барсовогорских. В предшествующее время в Сургутском Приобье неизвестна отступающе-накольчатая орнаментальная традиция в чистом виде, за исключением немногочисленных сборов на стоянках Барсова ropa-IV/19 и II/25. JI.JI. Косинская (1991, с. 178) допускала его существование в конце неолита или энеолите, однако потом пересмотрела свою позицию в сторону
удревнения комплекса. Находя типологическую близость между ним и быстринским (ранненеолитическим) комплексом этого же памятника, она предположила их генетическое родство и не слишком значительный хронологический разрыв между ними (Косинская Л.Л., 1993, с. 79-80; Косинская ЛЛ. и др., 2002, с. 143).
Среди памятников, сравнимых с Барсовой горой-П/8б, следует назвать Болыпела-рьякское-П поселение эпохи неолита на р. Вах (Посредников В.А., 1969, с. 83-84, рис. 32.-1-6;
1973, с. 79-83, табл. 2). Там найдена аналогичная по форме посуда, украшенная отступаю-ще-накольчатой и, редко, прочерченной техникой. В коллекции есть также сосуды, орнаментированные шагающей и печатно-гребенчатой техникой. Кроме неолитической, на поселении найдена энеолитическая посуда. Узоры в виде волнистых линий, покрывающих все тулово сосудов, зон взаимопроникающих заштрихованных треугольников предполагают более древний возраст керамики Болыпеларьякского-П поселения по сравнению с Барсовой горой-П/8б, с чем согласна и Л.Л. Косинская (1993, с. 80). Как и в постройках №6, 7 поселения Барсова гора-П/8б, в болыпеларьякских ранних жилищах нет охристой подсыпки на полу. Однако керамика из них как раз и отличается применением, наряду с отступающе-накольчатой техникой, шагающей и печатной гребенки. Аналоги посуде поселения Барсова гора-П/8б можно найти и среди сосудов третьей энеолитической группы Васюганья (Кирюшин Ю.Ф., 2004, рис. 65.-1).
Определенное сходство с керамическим комплексом поселения Барсова гора-П/8б имеет посуда стоянки Артын в Среднем Прииртышье. Правда, на последнем памятнике больший удельный вес имеют ямочные вдавления. Комплекс был определен как поздненеолитический, однако его абсолютная дата - середина или 2-я половина III тыс. до н.э. (Косинская Л. Л., 1982, с. 20, 23, 26, рис. 3, 4.-1) - соответствует современному пониманию стоянки как энеолитической (Косарев М.Ф., 1987, карта 33.-№38; 1993, с. 56-57, рис. 18.-1-4, 6, 8, 11). Некоторую близость сургутской посуде по форме и ряду узоров, в первую очередь разреженным вертикальным колонкам, можно обнаружить на керамике атымьинско-го этапа энеолита бассейна р. Конды (Стефанов В.И., Кокшаров С.Ф., 1990, с. 48, рис. 2, 3; Кокшаров С.Ф., 1991, рис. 1-10). Сходство есть и в устройстве жилищ.
Приведенные сравнения позволяют предварительно отнести комплекс с «отступающе-накольчатой» керамикой поселения Барсова гора-П/8б к позднему неолиту или энеолиту. Этому не противоречит и некалиброванная радиоуглеродная дата из жилища №6 -4815±80 (ЛЕ-4976а) (Косинская Л.Л. и др., 2002, с. 142-144). Калиброванная дата опускает памятник в IV тыс. до н.э. Что касается его происхождения, то нам кажется вероятней его связь с барсовогорской группой, чем с быстринской. Еще ближе к нему комплекс типологически более архаичной керамики со стоянки Барсова гора-1У/19. Но последний очень мал. В силу этого, до конца не ясно его происхождение и не определен характер его связи с поселением Барсова гора-П/8б. Наконец, не исключен пришлый характер носителей отступающе-накольчатой традиции орнаментации керамики, но эта гипотеза в настоящее время также не имеет достаточных аргументов.
Своеобразен керамический комплекс поселения Барсова гора П/9а. На нем исследованы четыре ранних постройки с углубленными на 0,5-0,6 м прямоугольными котлованами и охристыми подсыпками на полу. Одна из них имела размер 6x5-5,5 м, остальные частично разрушены (Чемякин Ю.П., 1999; Чемякин Ю.П., Ушаков М.А., 1999, с. 33-34). Посуда представлена двумя орнаментальными группами. На одной узоры нанесены отступающе-накольчатой техникой, на другой - гребенчатым штампом (печатным и шагающим). Сосуды первой группы (рис. 2.-6-8) отличаются отсутствием наплывов под венчиком с внутренней стороны, на нескольких экземплярах в верхней части был нанесен поясок из жемчужин (Чемякин Ю.П., Ушаков М.А., 1999, рис. 1). Разреженные узоры на них состоят из горизонтальных и вертикальных волнистых линий, сгруппированных ямочных вдавлений. Они находят аналогии как по форме, так и по узорам среди сургутской керамики с отступающе-накольчатой орнаментацией, в частности, поселения Барсова гора-П/8б, а также энеолитической барсовогорской (Чемякин Ю.П., Карачаров К.Е., 2002, с. 21, рис. 5.-2, 9, 17, 18; 6.-12-17). Есть некоторое сходство с посудой артынского типа (Прииртышье) и неолитическими сосудами Болыпеларьякского II поселения (бассейн р. Ваха).
Вторая группа (Чемякин Ю.П., Ушаков М.А., 1999, рис. 2) сравнима с керамикой стоянки Барсова гора-1/8а (Чемякин Ю.П., 2001) и, вероятно, генетически связана с ней. Л.Л. Косинской (2003) такая керамика отнесена к еттовскому типу. Она имеет такую же форму, но венчики у ряда сосудов более приостренные, а с внутренней стороны у 2 экз. были карнизики (рис. 2.-1-5). Встречаются округлые венчики без наплывов изнутри. Есть несколько небольших чаш. Внешняя поверхность емкостей иногда заглаживалась до лощения. Часть сосудов по краю венчика украшена овальными вдавлениями. Орнаментальная композиция часто начиналась пояском из наклонных вправо отрезков. Они сменялись поясками прямых или ломаных линий, рядом (или рядами) «шагающей» гребенки. Иногда
Рис. 2. Энеолит Сургутского Приобья: 1-8 - поселение Барсова гора-11/9; 9-11 - могильник Барсовский-П (9 - камень, остальное - керамика)
поверх «шагающей гребенки» наносились узоры печатным способом. Наплывы с внутренней стороны венчика украшены поясками из наклонных вправо оттисков гребенчатого штампа, зигзагом, овальными вдавлениями. На двух сосудах с внутренней стороны нанесены глубокие ямки, от которых снаружи образовались жемчужины (как на посуде сосновоостровского типа). К этой группе примыкает сосуд, украшенный оттисками гладкого штампа. В целом же данный комплекс посуды выглядит моложе комплекса стоянки Барсова гора-1/8а, в первую очередь за счет формы венчиков, пояска жемчужин под ними, тонко-стенности, большей плотности черепка и более тщательной обработки поверхности, включая лощение. Подобная характеристика присуща энеолитической керамике стоянки Барсова гора-1/5а и ряду других. Интересно, что в разных жилищах поселения Барсова гора-П/9а соотношение между «отступающе-накольчатой» и «гребенчатой» керамикой различно.
Каменный инвентарь состоит из галек, небольших булыжников, в том числе расколотых, отщепов, среди которых есть кварцевые. Найдены скребок округлой формы с круговым лезвием, абразивы и тесла со следами пришлифовки, шлифованный нож, обломки шлифованных орудий. Интересны абразивы (лощила?) на обломках керамики (рис. 2.-6). Такие изделия известны на многих неолитических и энеолитических стоянках Барсовой горы. В одной из построек обнаружены округлые бусины диаметром 9-10 мм из обожженной глины (Чемякин Ю.П., Карачаров К.Г., 2002, рис. 3-6).
Остеологический материал представлен костями рыбы (щука, карповые и осетровые), бобра и пережженными костями млекопитающих. В постройке №9 наряду с костями рыбы найдены кальцинированные косточки собаки.
Находки во всех исследованных жилищах, но в разных соотношениях, керамики двух орнаментальных традиций (гребенчатой и отступающе-накольчатой) свидетельствуют, на наш взгляд, во-первых, о возможной разновременности построек, во-вторых, о взаимодействии двух разных (этнических?) групп населения. Подобное взаимодействие, но с носителями барсовогорской культурной традиции, зафиксировано на стоянке Барсова гора-1У/5 и поселении Барсова гора-П/10 (Чемякин Ю.П., Карачаров К.Г., 1999, с. 16-17, рис. 3.-5—7; 4). Жилища поселения Барсова гора-П/9 предварительно датированы энеолитом. Они представляют собой достаточно оригинальный комплекс, но он не выглядит чужеродным среди древностей Сургутского Приобья и характеризует одну из стадий энеолита региона.
Ваховский тип памятников охарактеризован Е.А. Васильевым по материалам поселений Большой Ларьяк-П и III. Он определяется круглодонными сосудами закрытого типа с наплывом на внутренней стороне венчика. Исследователь отмечает тенденцию к некоторой уплощенности днищ. Узор наносился преимущественно, а на некоторых памятниках исключительно печатной гребенкой, удельный вес «шагающей гребенки и отступающей палочки» минимален. Среди орнаментальных мотивов широко представлены геометрические: зигзаги, ромбы, треугольники (контурные и заштрихованные), ромбическая сетка, зоны взаимопроникающих заштрихованных треугольников. Они составляют до половины всех узоров (Васильев Е.А., 1989, с. 10). Жилище на поселении Большой Ларьяк-Ш представляло собой постройку с углубленным на 40 см в материк прямоугольным котлованом размером 6,4x5 м и коридорообразным выходом, направленным в сторону реки (Васильев Е.А., 1978, с. 8, рис. 3). Охристая подсыпка в нем отсутствовала. Васильевым отнесены к ваховскому типу и стоянки Барсовой горы (Барсова гора-1/8а, 1У/5). Он пишет: «Сопоставление и анализ материала поселений Ваха и Барсовой горы приводят к выводу об их культурной идентичности». И далее: «Наиболее яркие, характерные черты ваховской керамики - гребенчатость, геометризм и четкая зональность - не имеют генетических корней в среднеобской неолитической орнаментальной традиции, но находят достаточно полные аналогии в широком круге гребенчатых культур Южного и Среднего Зауралья. Цепочка поселений ваховского типа, вытянувшаяся вдоль Оби и Ваха, отразила путь древних уральцев с восточных склонов Урала в глубинные таежные районы Западной Сибири» (Васильев Е.А., 1989, с. 13). Соглашаясь с мнением об уральском происхождении этих памятников как самым аргументированным, я полагаю недостаточно обоснованным
объединение древностей Барсовой горы и бассейна Ваха в один тип. Но не исключена генетическая связь ваховских древностей с памятниками так называемого еттовского типа.
Энеолитический погребальный комплекс. Своеобразие керамики, обнаруженной в Барсовском-П могильнике, невозможность в настоящее время соотнести ее с известными поселенческими комплексами заставляет рассмотреть материалы этого памятника отдельно. Могильник находится на самом высоком - 26-28 м от уровня воды - участке Барсовой горы. Всего обнаружено три могильных ямы, но лишь в одной из них сохранились останки человека (Чемякин Ю.П., 1980). Погребение 1 было совершено в овальной яме размером 205x70 см и глубиной 35 см, ориентированной по линии ЮЗ-СВ и заполненной слоем охры мощностью до 30 см. На дне ее расчищены спекшиеся скопления пережженных костей человека, в одном из которых найден сломанный наконечник стрелы. В двух скоплениях были фрагменты черепа. Погребальный инвентарь представлен обломками двух сосудов, каменным отщепом и черепком от третьего сосуда. По определению В.А. Дремова, пережженные кости принадлежали взрослому мужчине. Могильные ямы 2 и 3 имели размеры 210x90 и 150x75 см, глубину 20-30 см и были ориентированы по линиям 3-В и ЮЗ-СВ соответственно. По отсутствию останков умерших и погребального инвентаря их можно отнести, предположительно, к кенотафам. В целом погребальный обряд реконструируется как кремация на стороне, после которой останки умершего помещались в неглубокую могилу.
Материал, обнаруженный в могильнике, происходит из погребения 1 и состоит из обломков сосудов, наконечника стрелы и краевого скола. Один сосуд полуяйцевидной формы с закрытым верхом и, вероятно, округлым или приостренным дном (рис. 2.-11). Вся внешняя поверхность покрыта орнаментом, нанесенным отступающе-накольчатой техникой. Округлый венчик с внутренней стороны украшен короткими насечками. Композиция состоит из двух рядов неглубоких наколов, рядов взаимопроникающих заштрихованных треугольников, разделенных двойными горизонтальными линиями. Под венчиком расположены в шахматном порядке ямки. Второй сосуд - открытая чаша с округлым дном (рис. 2.-10). Верхняя часть его лишена орнамента, нижняя треть украшена горизонтальными концентрическими линиями, выполненными отдельными наколами тупой палочки. Шлифованный, шестигранный в сечении наконечник стрелы удлиненно-треугольной формы изготовлен из серой сланцевой породы (рис. 2.-9). Керамика из погребения различается по форме, узорам, и технике орнаментации. Посуда, сравнимая с сосудом №1, бытует на территории Урала и Западной Сибири на протяжении длительного времени. Такая форма и композиции известны и в неолите, и в энеолите (Чернецов В.Н., 1968, с. 47-48; Бадер О.Н., 1970, с. 159-163), но исчезновение утолщений с внутренней стороны венчика, появление поясков из глубоких ямочных вдавлений под краем емкостей ряд авторов относит к сосновоостровскому этапу; широкое распространение эти явления получают в энеолите (лип-чинская, шапкульская и другие культуры) (Бадер О.Н., 1970, с. 163). Характер техники орнаментации - «отступающая палочка» с редкими нажимами, местами переходящая в отдельные наколы, также свидетельствует о позднем времени. Ряд признаков позволяет провести параллели с керамикой кошкинского и боборыкинского типов. Но они, скорее, будут носить преемственный характер, чем хронологический. Общие признаки у сосудов из погребения 1 есть с посудой из Самусьского могильника. Последняя тоже отличается большим разнообразием, что, по мнению М.Ф. Косарева (1974, с. 47), отражает сложный период перехода от каменного века к эпохе металла и разнородный характер влияний.
Среди известных на Урале и в Западной Сибири погребений неолитического и эне-олитического времени обряд полного трупосожжения зафиксирован в могильниках Са-мусьском, Томском, Козловоперейминском-П, на Большом Андреевском озере. Следы огня и охра встречаются значительно чаще (обзор см.: Шорин А.Ф., 1991, с. 74-77; Зах В.А. и др., 1991, с. 40). Нередкой является преднамеренная порча вещей, которые клались в могилу. Среди последних очень редко встречалась керамика. Только в трех могильниках таежной зоны, кроме Барсовского-П, бесспорно, найдены сосуды: в Самусьском, Томском и на Старом мусульманском кладбище (мы не учитываем неопубликованные могильники,
изученные в Среднем Прииртышье). Кенотафы (?) известны в Самусьском могильнике и ряде других. По погребальному обряду сургутский могильник наиболее близок могильникам бассейна Томи, и в первую очередь самому раннему из них - Самусьскому, датируемому концом III - началом II тыс. до н.э. (Матющенко В.П., 1973, с. 109; Косарев М.Ф.,
1974, с. 47-50). Перечисленные аналогии позволяют отнести Барсовский-П могильник к энеолиту. Е.А. Васильев и Ф.И. Мец (1994, с. 36) определяют его как памятник игреков-ского типа. Не исключая этого, я полагаю, что для однозначного определения культурной принадлежности могильника данных недостаточно. Более конкретно можно говорить о его вхождении в урало-западносибирскую историко-этнографическую область.
В Васюганье в энеолите Ю.Ф. Кирюшин (2004, с. 57-58) выделил верхневасюган-ский локальный вариант среднеиртышской культурной общности, отличающийся многокомпонентным составом. Многокомпонентность присуща и барсовогорским памятникам, и древностям типа поселения Барсова гора-П/9а, что свидетельствует о сложных этнокультурных процессах в регионе в каменном и кануне бронзового веках.
Расширение объема раскопок в ХМАО, вероятно, приведет к открытию новых культурных типов памятников, в том числе энеолитических, высветит новые связи и взаимоотношения между ними, позволит уточнить их хронологические рамки.
Библиографический список
Бадер О.Н. Уральский неолит // Каменный век на территории СССР. М., 1970. С. 157-171. (МИА. №166).
Васильев Е.А. Энеолитическое время в бассейне р. Вах // Вопросы археологии и этнографии Сибири. Томск, 1978. С. 3-12.
Васильев Е.А. Энеолит и ранний бронзовый век средне- и северотаежного Приобья: Автореф. дис. ... канд. ист. наук. М., 1989. 21 с.
Васильев Е.А., Мец Ф.И. Памятники игрековского типа в Среднем Приобье // Сургут, Сибирь, Россия. Екатеринбург, 1994. С. 35-38.
Зах В.А., Зотова С.В., Панфилов А.Н. Древние могильники на Андреевском озере близ Тюмени // Древние погребения Обь-Иртышья. Омск, 1991. С. 13-42.
Кирюшин Ю.Ф. Энеолит и бронзовый век южно-таежной зоны Западной Сибири. Барнаул, 2004. 295 с.
Ковалева В.Т. Неолит Среднего Зауралья. Свердловск, 1979. 80 с.
Ковалева В.Т., Чаиркина Н.М. Этнокультурные и этногенетические процессы в Среднем Зауралье в конце каменного - начале бронзового века: итоги и проблемы исследования // ВАУ. Екатеринбург, 1991. Вып. 20. С. 45-70.
Кокшаров С.Ф. Хронология памятников бронзового века р. Конды // ВАУ. Екатеринбург, 1991. Вып. 20. С. 92-101.
Косарев М.Ф. Древние культуры Томско-Нарымского Приобья. М., 1974. 220 с.
Косарев М.Ф. Бронзовый век Западной Сибири. М., 1981. 280 с.
Косарев М.Ф. Бронзовый век Сибири и Дальнего Востока // Эпоха бронзы лесной полосы
СССР. М., 1987. С. 248-317, 364-398. (Археология СССР).
Косарев М.Ф. Древняя история Западной Сибири: Человек и природная среда. М., 1993. 302 с.
Косинская Л.Л. Поздненеолитическая стоянка Артын на среднем Иртыше // Археологические исследования Севера Евразии. Свердловск, 1982. С. 18-27. (ВАУ. Вып. 16).
Косинская Л.Л. Исследования на Вычегде и в Сургутском Приобье // АО Урала и Поволжья.
Ижевск, 1991. С. 176-178.
Косинская Л.Л. Поселение Барсова Гора-П/8 и проблема выделения неолитических культур таежного Приобья // Культурногенетические процессы в Западной Сибири. Томск, 1993. С. 78-80.
Косинская Л.Л. Керамика еттовского типа в неолите севера Западной Сибири // Угры. Тобольск, 2003. С. 95-101.
Косинская Л.Л., Чемякин Ю.П., Зайцева Г.И. Радиоуглеродные даты с археологических памятников из окрестностей Сургута // Барсова гора: 110 лет археологических исследований. Сургут, 2002. С. 141-146.
Матвеева Н.П. Энеолитическая стоянка в Сургутском Приобье // ВАП. Тюмень, 1979. Вып. 2 С. 73-81. (НТ ТюмГУ. Сб. 64).
Матвеева Н.П. Неолитический памятник в Сургутском Приобье // СА. 1990. №2. С. 127-135.
Матющенко В.И. Древняя история населения лесного и лесостепного Приобья (неолит и бронзовый век). Ч. I: Неолитическое время в лесном и лесостепном Приобье (Верхнеобская неолитическая культура). Томск, 1973. 182 с. (ИИС. Вып. 9.).
Морозов В.М., Чемякин Ю.П. Береговые купайские городища на Барсовой Горе // Археология Урала и Западной Сибири (К 80-летию со дня рождения Владимира Федоровича Генинга). Екатеринбург, 2005. С. 201-230.
Посредников В.А. Археологические работы на р. Вах // ИИС. Томск, 1969. Вып. 2. С. 76-85.
Посредников В.А. Большеларьякское поселение-II - археологический памятник Сургутского Приобья // ИИС. Томск, 1973. Вып. 5. С. 65-93.
Старков В.Ф. Неолитические памятники в Нижнем Приобье // Памятники древнейшей истории Евразии. М., 1975. С. 151-157.
Старков В.Ф. Мезолит и неолит лесного Зауралья. М., 1980. 220 с.
Стефанов В.И., Кокшаров С.Ф. Северное Зауралье накануне бронзового века // СА. 1990. №3. С. 44-63.
Чемякин Ю.П. Новый могильник в Сургутском Приобье // СА. 1980. №3. С. 276-280.
Чемякин Ю.П. Новое энеолитическое жилище на Барсовой горе // XIV Уральское археологическое совещание (21-24 апреля 1999 г.). Челябинск, 1999. С. 47-48.
Чемякин Ю.П. Ранние комплексы на городище Барсов городок- 1/8 // Материалы по археологии Обь-Иртышья. Сургут, 2001. С. 18-25.
Чемякин Ю.П., Карачаров К.Г. Древняя история Сургутского Приобья // Очерки истории традиционного землепользования хантов: Материалы к атласу. Екатеринбург, 1999. С. 9-66.
Чемякин Ю.П., Карачаров К.Г. Древняя история Сургутского Приобья // Очерки истории традиционного землепользования хантов: Материалы к атласу: 2-е изд., испр. и доп. Екатеринбург,
2002. С. 6-74.
Чемякин Ю.П., Ушаков М.А. Новый тип энеолитических памятников в Сургутском Приобье // 120 лет археологии восточного склона Урала. Первые чтения памяти В.Ф. Генинга. Ч. 2: Новейшие открытия уральских археологов. Екатеринбург, 1999. С. 32-39.
Чернецов В.Н. К вопросу о сложении уральского неолита // История, археология и этнография Средней Азии. М., 1968. С. 41-53.
Шатунов Н.В. Отчет об археологических работах в Сургутском районе Ханты-Мансийского автономного округа летом 1994 г. / АИА РАН. Р-1. №18645.
Шорин А.Ф. Доандроновское погребение могильника Березки-Vr в горно-лесном Зауралье // Неолитические памятники Урала. Свердловск, 1991. С. 68-79.
А.В. Варенов
Институт археологии и этнографии СО РАН, Новосибирск К ДАТИРОВКЕ СЕВЕРОКИТАЙСКИХ ПАМЯТНИКОВ ШИЛОУСКОГО ТИПА С «КАРАСУКСКИМИ» НОЖАМИ*
Уезд Шилоу расположен на западе провинции Шаньси КНР, в 180-200 км от ее административного центра города Тайюань. По западной границе уезда с севера на юг протекает река Хуанхэ, отделяющая Шаньси от соседней провинции Шэньси. Рельеф местности там гористый, изрезанный, поскольку большая часть поверхности района сложена лессовыми толщами. Начиная с конца 50-х гг. XX в. в Шилоу и других соседних уездах провинций Шаньси и Шэньси стали находить изделия специфического облика (ложковидные кинжалы с навершием в виде змеиной головы, бронзовые луновидные украшения, золотые подвески в форме фибул), нигде в Китае или за его пределами более не встречающиеся. По этим признакам мы и предложили выделить особый, Шилоуский тип памятни-
* Работа выполнена при финансовой поддержке РГНФ (проект 03-01 -00667).
