CC BY
17
УДК 159.9.07
Панюкова Юлия Геннадьевна
доктор психологических наук, ведущий научный сотрудник лаборатории экопсихологии развития и психодидактики Психологического института Российской академии образования ; профессор кафедры педагогики и психологии профессионального образования Российского государственного аграрного университета - МСХА им. К.А. Тимирязева https://orcid.org/0000-0003-1840-4559
ЭМПИРИЧЕСКОЕ ИССЛЕДОВАНИЕ ПСИХОЛОГИЧЕСКОЙ РЕПРЕЗЕНТАЦИИ АНТРОПОГЕННОЙ ПРОСТРАНСТВЕННО-ПРЕДМЕТНОЙ СРЕДЫ ПОВСЕДНЕВНОЙ ЖИЗНИ (НА ПРИМЕРЕ СИТУАЦИИ САМОИЗОЛЯЦИИ)
Panyukova Yulia Gennadievna
D.Phil. in Psychology, Leading Research Fellow, Center of Developmental Ecopsychology and Psychodidactics, Institute of Psychology, Russian Academy of Education ; Professor, Education Science and Psychology Department, Russian State Agrarian University https://orcid.org/0000-0003-1840-4559
THE EMPIRICAL RESEARCH OF EVERYDAY ANTHROPOGENIC SPATIAL-OBJECT ENVIRONMENT PSYCHOLOGICAL REPRESENTATION (IN CASE OF SELF-ISOLATION)
Аннотация:
Статья посвящена описанию результатов эмпирического исследования, связанного с анализом особенностей психологической репрезентации субъектом антропогенной пространственно-предметной среды повседневной жизни в условиях самоизоляции. На основе систематизации положений, разработанных в теории психологической репрезентации, в психологии среды, психологии повседневности и средовой теории стресса, были выделены психологически релевантные топологические показатели репрезентации. По данным, полученным в результате проведения проективной рисуночной методики «Мояжизнь в самоизоляции», и описаниям рисунка были определены несколько типов репрезентации. В качестве основных показателей для типологизации рисунков были определены наличие/отсутствие «Я» респондента, наличие/отсутствие «границы» между «внутренней» и «внешней» средой повседневной жизни, а также «одномер-ность»/«многомерность» этой среды. Выделенные типы демонстрируют ресурсность/дефицитар-ность среды повседневной жизни в условиях самоизоляции для субъекта.
Ключевые слова:
психологическая репрезентация, антропогенная пространственно-предметная среда, самоизоляция, топографические показатели, вербальные единицы анализа, ресурсность среды, дефицитар-ность среды
Summary:
The study describes the results of empirical research, which is related to feature analysis of personal psychological representation of anhtropogenic spatial-objective environment of everyday life. Based on systemati-zation of the theoretical provisions, developed in the psychological representation theory, in environmental psychology, in everyday life psychology and in the environmental stress theory, the psychologically relevant topological indicators of representation were identified. According to the data obtained as a result of the drawing technique "My life in self-isolation" and the description of the drawing, several types of representation were identified. Several indicators for drawing classification were determined: presence/absence of an image of respondent, presence/absence of the border between "internal" and "external" everyday environment as well as homogeneity/multidimensionality of this environment. These types demonstrate resource/deficiency of the environment of everyday life in conditions of self-isolation for the subject.
Keywords:
psychological representation, anthropogenic spatial-objective environment, self-isolation, topological idicators, verbal units of analysis, the resources of environment, the deficiency of environment
Актуальность эмпирического исследования психологической репрезентации антропогенной пространственно-предметной среды повседневной жизни обусловлена несколькими причинами. Во-первых, необходимо проверить возможность эмпирической валидизации ряда универсальных теоретических положений, сформулированных в формате нескольких методологических подходов, акцентированных на анализе психологических особенностей взаимодействия субъекта и среды его жизнедеятельности (К. Левин, Э. Брунсвик, Р. Баркер, С.К. Нартова-Бочавер, В.И. Панов и др.). Во-вторых, требуется акцентировать внимание на исследовании особенностей взаимодействия субъекта и среды его повседневной жизни в современной ситуации пандемии СОУЮ-19, в частности, в ситуации самоизоляции, с целью анализа психологических феноменов, связанных, с одной стороны, с потенциалом среды повседневной жизни, а с другой, с ресурсами субъекта по организации удобной для себя среды.
Одним из теоретических конструктов, используемых в настоящей статье, является понятие психологической репрезентации, обладающее основательным объяснительным потенциалом и широко используемое в современных психологических исследованиях. Классическое понимание ментальной репрезентации как «представленности чего-то через что-то» дополняется теоретическими положениями, разработанными для операционализации феномена «психологическое пространство» личности с акцентом на представленные исследователями психологически релевантные параметрические особенности репрезентации субъектом пространственно-предметной среды его жизнедеятельности [1].
Кроме того, мы обращаемся к теоретическим положениям, оформленным в психологии повседневности [2]. Особенно важным для нашего исследования является понимание жизненной среды и как источника стресса, и как средства, которое использует субъект для саморегуляции. С.К. Нартова-Бочавер, актуализируя положения психологии повседневности, сформулированные Л.И. Анциферовой, и объединяя эти положения с психологией совладания, отмечает ключевую роль сред повседневной жизни человека в самоорганизации личности [3]. Именно идеология психологии повседневности с ее ориентацией на важность «идиографического» взгляда на проблематику взаимодействия субъекта и среды позволила нам в эмпирическом исследовании ориентироваться на индивидуальные опыты постижения антропогенной пространственно-предметной среды повседневной жизни в условиях самоизоляции, представленные в топологических показателях и вербальных единицах анализа.
Мы также оперируем понятием «антропогенная пространственно-предметная среда», которое входит в тезаурус психологического дискурса преимущественно в контексте экстремальной психологии, в том числе экстремальной психологии повседневности [4], однако акцентируем внимание на «антропогенности» как на активности индивида, направленной на организацию своей среды жизнедеятельности.
Вышеназванные подходы к операционализации используемых в нашем исследовании понятий: психологическая репрезентация, антропогенная пространственно-предметная среда, повседневная жизнь - позволили применить в качестве базовых несколько теоретических положений. Во-первых, под психологической репрезентацией мы понимаем субъективную представленность определенной ситуации, характеризующуюся пространственно-временными и содержательными особенностями. В качестве своеобразного процессуального и результирующего эффектов ментальной репрезентации могут рассматриваться созданные субъектом «жизненные пространства» (К. Левин), «жизненный мир» (Э. Гуссерль), «субъективное жизненное пространство», «топология тематического структурирования жизни» (Х. Томэ), «ментальное пространство» (М.В. Осорина), «психологическое пространство личности» (С.К. Нартова-Бочавер), «психологическое и социально-психологическое пространство» (А.Л. Журавлев, А.Б. Купрейченко) и др. Опираясь на положение о психологической релевантности топологических характеристик перечисленных «продуктов» репрезентации субъектом различных ситуаций повседневной жизни, мы, вслед за исследователями, выделяем такие параметрические характеристики этих «пространств», как структурные особенности репрезентации («простота/сложность», «пустота/дифференцированность», «однородность/многомерность», «центрированность/децентрированность», «наличие/отсутствие границ» и др.) и динамические особенности («изменчивость/ригидность»). В целом, выделенные параметрические характеристики являются показателями субъективной значимости различных «тем» в репрезентации ситуаций повседневной жизни, свидетельствовуют о «дефицитарности» или «ресурсности» данного средового контента для субъекта, обладают прогностическим потенциалом в области определения стратегий совладания субъекта с ситуациями повседневности.
Самостоятельным теоретическим конструктом для нас стал феномен «антропогенной пространственно-предметной среды», психологическое осмысление которого актуализировано как в современной психологии среды, так и в экстремальной психологии. Мы опираемся на положения онтологической концептуализации феномена экстремальности, согласно которой понимание экстремальности связывается с работой субъекта по «порождению», «переформатированию» смысловых структур, составляющих содержание жизненного мира этого субъекта [5]. Изменения смысловых структур жизненного мира субъекта в формате онтологической концептуализации феномена экстремальности детерминированы не только «чрезвычайной», но и «повседневной» экстремальностью, в контексте которой разворачивается жизнедеятельность субъекта. Обозначенные нами направления (психологическая репрезентация, средовой подход, онтологический подход к экстремальности, психология повседневности) определили дизайн эмпирического исследования, ориентированного на изучение особенностей психологической репрезентации антропогенной пространственно-предметной среды повседневной жизни. Актуальным контентом для нашего исследования стала ситуация самоизоляции в период первой волны пандемии ООУЮ-19 (март-май 2020 г.).
Цель эмпирического исследования заключается в анализе особенностей психологической репрезентации антропогенной пространственно-предметной среды повседневной жизни в условиях самоизоляции.
В качестве гипотезы было сформулировано предположение о возможности выделения в графических и вербальных единицах описания «субъективных жизненных пространств» (по Х. Томэ), позволяющих определить области «ресурсов» и «дефицитов» данной среды для субъекта с точки зрения удовлетворения его потребностей и возможности использовать пространственно-предметную среду повседневной жизни как средство для обретения благополучия и комфорта.
В качестве задач эмпирического исследования были определены следующие:
1. систематизировать теоретические положения о топологических предикторах «ресурсно-сти»/«дефицитарности» антропогенной пространственно-предметной среды повседневной жизни;
2. проанализировать психодиагностические возможности идентификации графических и вербальных единиц описания особенностей репрезентации антропогенной пространственно-предметной среды;
3. определить психологически релевантные топологические предикторы «ресурсно-сти»/«дефицитарности» пространственно-предметной среды повседневной жизни в условиях самоизоляции и соотнести их с вербальными единицами описания;
4. на основе полученных данных выделить типологические особенности психологической репрезентации антропогенной пространственно-предметной среды повседневной жизни в условиях самоизоляции.
В исследовании приняли участие 80 студентов Российского аграрного университета -МСХА им. К.А. Тимирязева, находившихся в условиях самоизоляции в период с марта по июнь 2020 г. Исследование проводилось в онлайн-режиме в апреле-мае 2020 г. Респондентам предлагалась инструкция: «Нарисуйте рисунок на тему "Моя жизнь в самоизоляции" и опишите свой рисунок». Обработка полученных рисунков и описаний происходила следующим образом:
1. все рисунки были проанализированы группой экспертов (2 практических психолога - сотрудники психологической службы вуза, 1 школьный психолог и 1 преподаватель кафедры педагогики и психологии РГАУ-МСХА им. К.А. Тимирязева) с целью выделения типологических особенностей психологической репрезентации: экспертам было предложено разделить рисунки на группы;
2. в каждой выделенной группе рисунки были проанализированы на предмет наличия/отсутствия выделенных в процессе теоретического анализа психологически релевантных графических предикторов особенностей психологической репрезентации;
3. для каждого выделенного типа рисунков с учетом графических предикторов были проанализированы вербальные единицы анализа репрезентации пространственно-предметной среды в условиях самоизоляции.
Мы не использовали статистических методов при анализе полученных данных, поскольку нас интересовали не столько универсальные закономерности психологической репрезентации пространственно-предметной среды повседневной жизни в условиях самоизоляции, сколько феноменология и идиографические особенности репрезентации.
Для типологизации рисунков и их последующего анализа мы использовали критерии, предложенные для интерпретации рисуночной методики «Моя жизнь». Авторы методики рассматривают представление человека о своей жизни как ключевой компонент «образа мира» и предлагают выделять следующие квалифицирующие качественные особенности параметры:
• представление о содержании собственной жизни (стабильность/изменчивость, доброжелательность/враждебность мира);
• доминирующий эмоциональный фон жизни (благоприятный/неблагоприятный, спокойствие/тревога);
• осмысленность жизни (активность/пассивность, идентификация/диссоциация);
• «границы» собственной жизни (открытость/закрытость миру и для других людей) [6].
Кроме того, мы апеллировали к тем топологическим показателям рисунков, которые в большей или меньшей степени операционализированы исследователями в формате анализа «ментальных моделей», «репрезентационных схем», «субъективных жизненных пространств» и др. Наибольшим прогностическим потенциалом среди данных показателей обладает параметр «пустота/заполненность» пространства, который квалифицирует «смысловую нагруженность» жизни субъекта, определяет степень ее наполненности смыслами, касающимися самых разных сторон жизни: профессиональной деятельности, семейных практик, общения с другими людьми, рекреации. Данный параметр может быть определен как количественно, так и иметь качественную интерпретацию. Содержательный аспект анализа данного параметра в рисунках предполагает либо констатацию отсутствия смыслов в репрезентации субъектом повседневной жизни в
условиях самоизоляции, либо выделение «ядерных» и «периферийных» смыслов (по Н.А. Кон-дратовой) [7], свидетельствующих о большей или меньшей значимости данной деятельности в повседневной жизни в условиях самоизоляции.
К особенностям структуры репрезентации жизненного мира исследователи также относят такие характеристики, как «элементы», «связи и отношения между элементами», «содержание и тип структуры пространства» (по А.Л. Журавлеву, А.Б. Купрейченко); «фрагментарность/взаимосвязанность», «расколотость/целостность», «центрированность/децентрированность», «тематическая структура пространства» (по Х. Томэ) и др. М.В. Осорина, анализируя ментальные пространства как психическую реальность, подчеркивает, что одной из особенностей пространства является то, что в нем возможно разное масштабирование составляющих это пространство объектов, коррелирующее со значимостью этих объектов для субъекта [8].
Еще один параметр, который был идентифицирован экспертами, - «граница» между миром «внутренним» и миром «внешним». Данный топологический показатель требовал осмысления как психологически релевантный. Обращение к конструкту «психологической границы» позволяет фиксировать многообразие смыслов, которыми наделяют это понятие исследователи [9]. В интересующем нас контексте мы опираемся на тезис о том, что «граница» в психологических исследованиях - это пространственная метафора, которая является «удобной описательной категорией, максимально отражающей особенности системы "Я-мир"» (по С.К. Нартовой-Бочавер), многомерной и качественно разнообразной, но зонирующей окружающий мир на «свое» и «чужое», на «освоенное» и «неосвоенное», на «ресурсное» и «дефицитарное». Интенция субъекта по освоению новых «территорий», присвоению новых «правил», порождению новых «смыслов» во взаимодействии с окружающим миром и превращению этого мира в «жизненный мир», «психологическое пространство», «субъективное жизненное пространство» может быть проанализирована с помощью обращения к феномену границы. Можно предположить, что топологический знак границы, который использует респондент, обладает психологической релевантностью, связанной с «маркировкой», «разделением» субъективного жизненного пространства на освоенное, обладающее определенным потенциалом для освоения, и не обладающее потенциалом для включения в субъективное жизненное пространство.
На основе систематизации теоретических положений о топологических показателях репрезентации антропогенной пространственно-предметной среды повседневной жизни мы предлагаем в качестве таких показателей рассматривать:
• количественные и качественные особенности структуры субъективного жизненного пространства (количество «элементов» и «тем» в структуре пространства, их содержательные особенности);
• наличие/отсутствие «границы» между «своим» и «чужим» пространством.
Важным психологическим атрибутом репрезентации является представленность «Я» на рисунке, что традиционно квалифицируется как идентификация с субъективным жизненным пространством.
В результате анализа экспертами рисунков и описаний, выполненных респондентами, все рисунки и описания были разделены на группы, отражающие разные особенности взаимодействия субъекта и среды, характеризующиеся соответствующими типологическими показателями и вербальными единицами анализа описания. Полученные данные были систематизированы и представлены в таблице 1.
Таблица 1 - Особенности психологической репрезентации антропогенной пространственно-предметной среды повседневной жизни (на примере самоизоляции)
№ Взаимодействие субъекта и среды Топологические показатели Вербальные единицы анализа описания
1 2 3 4
1. Субъект без среды Пространство листа пустое, отсутствуют «элементы» и «темы», изображение субъекта схематическое или символическое/метафорическое «здесь лишь маленькая часть, потому что я не умею рисовать», «здесь изображена собака, отражающая мое состояние, ей некомфортно, самоизоляция ее пугает»
2. Среда без субъекта Пространство листа полностью заполнено «элементами» и «темами», изображение среды схематическое или символическое/метафорическое «я делаю много рисунков: дерево, цветы, дом, птицы, луна, хорошо стоять перед дверью, чтобы подышать свежим ветром, понятия не имею куда идти, люблю путешествовать, но не могу сейчас этого делать»; «каждый день проходит, как и предыдущий, ощущение времени пропадает и бытовая жизнь становится одним днем»
1 2 3 4
3. Субъект и «своя/чужая» среда: границы проницаемы, среды сложные и многомерные Пространство листа делится «границей» (линией) на две части: «свое», где находится субъект, и «чужое», которое находится по другую сторону «границы» ; разные части структурированы по-разному, содержание этих частей включает разные «элементы» и «темы» «есть ощущение, что становишься отрешенным от мира», «но свободное время можно потратить на саморазвитие, что немного помогает отвлечься от гнетущего однообразия», «отдых и домашний уют помогают расслабиться и появляется ощущение комфорта»; «за окном прекрасный парк, но, к сожалению, изоляция не позволяет вдоволь насладиться прогулкой по любимым местам», «стараюсь не расстраиваться, хоть и получается из рук вон плохо»; «я на самоизоляции имею несколько сторон, настроение мое часто меняется, а дела не спорятся»; «когда такая красота за окном, огорчаешься, что все проходит мимо»; «в черных окнах напротив - люди, которые устали от изоляции, а в светлых - люди, которые получают удовольствие от такой прибавки свободного времени»
4. Субъект и «своя/чужая среда»: границы непроницаемы, «своя» среда - простая и одномерная, «чужая» - сложная и многомерная Пространство листа разделено на две части: в той части, где изображен субъект - пустой «ящик»/«клетка», замкнутый, запертый, закрытый, а в части, находящейся за рамками этого «ящика», представлены различные «элементы» и «темы». Между «пространствами» проведена разделительная линия «маленькое окно, заколоченное с внешней стороны старыми кривыми досками, есть отражение факта недобровольного изолирования от социума»; «человечишку закрыли в бетонной коробке, когда за ее пределами происходит самое приятное -весна»; «ощущаю себя безликим существом, у которого пропало последнее желание видеть что-то хорошее»; «я - бесцветное нечто, зажатое в этой коробке с окошком»; «плюсы такого положения упорно отрицаются последней нервной клеткой, частично бьющейся в конвульсиях где-то глубоко внутри»; «мир в стенах сер, так как в нем нет радости, лишь пустота»; «я могу видеть мир вне стен, но не могу в нем находиться»; «это удручает, опустошает, чем-то это похоже на заключение»; «само изображение занимает только четверть листа, это подчеркивает его незначительность по отношению к внешнему миру»; «чувствую себя заточенной в башне лягушкой, которая может выйти, но только с риском для собственной жизни»
5. Субъект и «своя/чужая» среда: границы непроницаемы, «своя» среда сложная и многомерная, а «чужая» - простая и одномерная Пространство листа разделено на две части: в той части, где изображен субъект, оно наполнено различными «элементами» и «темами», а пространство, находящееся на другой части листа пустое. Между пространствами проведена разделительная линия «на рисунке изображен мой уютный и тихий мир. Потому что я не понимаю, почему мою повседневную жизнь называют изоляцией»; «эта кухня стала для меня моей комнатой, здесь проходит вся моя жизнь: я тут и готовлю, и уроки делаю, болтаю с бабушкой по видеосвязи, занимаюсь спортом. Мечтаю и знаю, что все будет хорошо»; «на изоляции я время не теряю! Рефераты пишу, на гитаре играю, отжимаюсь от пола, толкаю я гири. Пусть тело и разум становятся шире!»
6. Субъект и «своя» среда: границы нет, среда сложная и многомерная Представлено только пространство «своего» мира, оно включает различные «элементы» и «темы». Нет разделения пространства листа на части «я пытаюсь изобразить циферблат, который указывает, куда уходит мое время», «моя учеба совмещена со множеством дел вокруг»; «на самоизоляции я начала больше готовить, заниматься спортом, читать, посмотрела несколько фильмов, которые хотела посмотреть, ну и, конечно, на самоизоляции со мной мой любимый кот»; «на этом рисунке я нарисовала себя и вокруг меня то, что я делаю, сидя дома: книги, цветы, мои любимцы, уборка, музыка. Всем этим я занимаюсь только в самоизоляции, и все это приносит мне радость»; «играю со своей домашней крысой, много ем, много сплю, играю в компьютер, сижу дома, учусь готовить, делаю кучу уроков»
1 2 3 4
7. Субъект и «своя» среда: границы нет, среда сложная и одномерная Представлено только пространство «своего» мира, оно включает разные «элементы» и одну «тему». Нет разделения пространства листа на части «изоляция идет своим чередом, стал больше заниматься физическим и ментальным здоровьем; в основном, чувствую умиротворение и баланс»; «занимаюсь на компьютере, иногда читаю книгу»; «с одной стороны, комфорт и радость домоседства, с другой стороны, страх и паника»; «иногда на дела уходит слишком много энергии, настолько, что она не успевает восстанавливаться»; «вот примерно так и происходит, что я все время сижу за компьютером, и все равно ничего не успеваю»
8. Субъект и среда: нет деления на «свою» и «чужую» среды, граница отсутствует, среда сложная и одномерная Пространство природной среды, границы отсутствуют, пространство включает разнообразные «элементы» и одну «тему» «Только трава, свежий воздух, отсутствие цивилизации и Я! Такое мне по душе»; «на самоизоляции я уехал в село и очень часто ходил на рыбалку», «большую часть времени я провожу на природе, гуляю и наслаждаюсь»
В результате анализа полученных данных мы выделили восемь вариантов взаимодействия субъекта и среды, характеризующиеся соответствующими топологическими показателями и вербальными единицами анализа описания.
Первая группа рисунков, определенная нами как «субъект без среды», характеризуется изображением только «Я» субъекта на пустом листе. Можно комментировать такой вариант репрезентации антропогенной пространственно-предметной среды следующим образом: топологические показатели репрезентации отсутствуют, среда представляется субъекту как «пустая», что может интерпретироваться как «дефицитарность» среды для субъекта, ее «потенциал» не актуализирован для субъекта, среда преимущественно оценивается как угрожающая, враждебная. Можно предположить, что субъект не обладает необходимым психологическим ресурсом для использования потенциала пространственно-предметной среды повседневной жизни. Вербальные единицы анализа описания рисунков данной группы фиксируют тревоги, страхи субъекта по поводу ситуации самоизоляции.
Вторая группа рисунков - «среда без субъекта» - включала рисунки, на которых отсутствовало изображение «Я» субъекта, однако топологические показатели позволяли квалифицировать пространственно-предметную среду как «сложную», то есть включающую различные «элементы»: мебель, дома, машины, детские площадки, деревья и др., и «многомерную», то есть содержащую разные «темы»: жилую среду, места учебы, работы и отдыха. Несмотря на сложность и многомерность репрезентации, рисунки этой группы отличаются схематическим типом изображения, что в совокупности с отсутствием изображения «Я» свидетельствует о диссоциации субъекта со средой.
В третьей группе рисунков фиксируется наличие «границы» и как топологического показателя, и как психологического маркера, свидетельствующего о способности субъекта интерпретировать пространственно-предметную среду повседневной жизни как содержащую различные ресурсы, необходимые для успешной адаптации. Условия самоизоляции не рассматриваются субъектом как обстоятельство, тотально фрустрирующее его возможность учитывать ресурсы среды, находящейся за границей «освоенного», «своего» пространства.
Четвертая и пятая группы рисунков отличаются наличием «прочной», «непроницаемой» границы между «своим» и «чужим» пространством. Однако, если для респондентов четвертой группы «своя» пространственно-предметная среда, свой дом репрезентированы как «дефици-тарное», «пустое» пространство, где основное переживание - невозможность покинуть эту среду, то для пятой группы, наоборот, «своя» пространственно-предметная среда, репрезентированная показателями сложности и многомерности, рассматривается как средовой ресурс, включающий разнообразие смыслов и деятельностей. Возможно, такие особенности психологической репрезентации детерминированы личностным потенциалом субъектов, однако проверка этого предположения требует дополнительных исследований.
Шестая и седьмая группы рисунков не содержат границы как физического и психологического маркера: субъекты репрезентируют только «свою» пространственно-предметную среду, однако если для одних (6 группа) эта среда включает многие «элементы» и «темы», то есть ресурсна для субъекта разными видами практик, то для других (7 группа) адаптация осуществляется за счет сравнительно небольшого количества областей деятельности (например, только учеба).
Восьмая группа рисунков также не отличается наличием разделительной линии между «своим» и «чужим» миром, репрезентирована преимущественно природная среда, однако топологические показатели и вербальные единицы анализа описаний свидетельствуют о ресурсном характере данной среды для субъекта.
В результате проведенного эмпирического исследования психологической репрезентации антропогенной пространственно-предметной среды на основе анализа топологических показателей проективного рисунка «Моя жизнь в самоизоляции» и вербальных единиц анализа описаний рисунка нами были выделены несколько вариантов репрезентаций, связанных с различным соотношением ресурсности/дефицитарности антропогенной пространственно-предметной среды повседневной жизни. Теоретические положения, разработанные в таких направлениях исследований, как психология репрезентации, психология среды, психология повседневности, и в средо-вой психологии стресса, позволили рассматривать особенности психологической репрезентации повседневной жизненной среды в условиях самоизоляции с точки зрения ресурсности данной среды для субъекта. Обнаружено, что, когда пространственно-предметная среда повседневности становится источником стресса (что характерно для ситуации самоизоляции), в этой же среде субъект может обнаружить и ресурс для нивелирования этого стресса и обретения психологического благополучия. Безусловно, проведенное эмпирическое исследование носит пилотажный характер и в большей степени только намечает направления и методические возможности анализа взаимодействия субъекта и пространственно-предметной среды его повседневной жизни в сложных условиях пандемии.
Ссылки:
1. Жизненное пространство в психологии: теория и феноменология : сборник статей / под ред. Н.В. Гришиной, С.Н. Костроминой. СПб., 2020. 532 с. ; Журавлев А.Л., Купрейченко А.Б. Психологическое и социально-психологическое пространство личности: теоретические основания исследования // Знание. Понимание. Умение. 2012. № 2. С. 10-18 ; Осорина М.В. Ментальные пространства как психическая реальность // Вестник СПбГУ. Психология и педагогика. 2017. Т. 7. Вып. 1. С. 6-24. 10.21638/11701 /spbu16.2017.101 ; Handbook of Environmental Psychology and Quality of Life Research / ed. by G. Flery-Bahi, E. Pol, O. Navarro. 2017. 574 p. 10.1007/978-3-319-31416-7.
2. Анцыферова Л.И. Психология повседневности: жизненный мир личности и «техники» ее бытия // Психологический журнал. 1993. № 2. Т. 14. С. 3-16 ; Гусельцева М.С. Психология повседневности: методология, история, перспектива // Психологические исследования. 2017. Т. 10. № 51. C. 12 ; Марцинковская Т.Д. Психология повседневности: оксюморон или новый тренд психологии // Психологические исследования. 2017. Т. 10. № 56. С. 1.
3. Нартова-Бочавер С.К. Жизненная среда как источник стресса и ресурс его преодоления: возвращаясь к психологии повседневности // Психологический журнал. 2019. Т. 40. № 5. С. 15-26.
4. Магомед-Эминов М.Ш. Онтологическая концептуализация феномена экстремальности // Вестник Московского университета. Сер.14. Психология. 2014. № 3. С. 79-91.
5. Там же.
6. Безгодова С.А., Микляева А.В., Яцышин С.М. Проективный рисунок «Моя жизнь» // Практикум по психологии жизненных ситуаций / под ред. Е.Ю. Коржовой. СПб., 2016. С. 167-177.
7. Кондратова Н.А. Субъективная репрезентация жизненного пространства личности : автореф. дисс. ... канд. психол. наук. М., 2009. 24 с.
8. Осорина М.В. Указ. соч.
9. Бочарова Е.Е. Границы социальной активности и субъективное благополучие молодежи // Вестник МГОУ. Серия «Психологические науки». 2012. № 3. С. 5-11 ; Нартова-Бочавер С.К., Силина О.В. Психологические границы личности: взросление и культура. М., 2018. 120 с. ; Рягузова Е.В. Виды и функции границ в психологических исследованиях // Известия Саратовского университета. Сер. Философия. Психология. Педагогика. 2011. Т. 11. Вып. 1. С. 89-94.
Редактор, переводчик: Невзорова Наталья Викторовна
