CC BY
30
УДК 81-144+81-112
Б0110.25513/2413-6182.2018.4.141-156
ЭМОТИВНЫЙ ПОТЕНЦИАЛ ПРОГНОСТИЧЕСКОГО ТЕКСТА (НА МАТЕРИАЛЕ БРИТАНСКОГО ПОЛИТИЧЕСКОГО ДИСКУРСА XIX в.)*
О.А. Солопова1, М.Б. Ворошилова2
1 Южно-Уральский государственный университет (Национальный исследовательский университет) (Челябинск, Россия) 2 Уральский государственный педагогический университет (Екатеринбург, Россия)
Аннотация: Исследуется политический прогностический текст, характеризующийся тем, что любой политический прогноз нацелен не только на репрезентацию светлых и мрачных сторон моделируемого будущего, но и на передачу его эмотивного содержания, на воздействие на аудиторию при помощи продвижения образов будущих реальностей для достижения поставленной продуцентом текста цели. Материал исследования представлен текстами британского политического дискурса XIX в. о будущем Российской империи. Комплекс исследовательских методов включает метод метафорического моделирования, когнитивно-дискурсивный анализ, ретроспективный анализ, элементы диахронического сопоставления. Приведен обзор разноуровневых языковых средств, используемых в прогностическом тексте (будущие, настоящие и прошедшие видовременные формы глагола в изъявительном наклонении; модальные глаголы, выражения, слова; формы императива и косвенных наклонений, обстоятельственные маркеры будущего). Подчеркивается ключевая роль политической метафоры в формальной и смысловой организации прогностического текста, доказывается, что наличие положительного или отрицательного проспективного компонента в значении метафоры предопределяет и отчасти регулирует выбор иных лингвистических средств, моделирующих будущее. В качестве иллюстративных контекстов использованы фрагменты прогностических текстов, репрезентирующих мрачную альтернативу развития государства, ядерной единицей которых является метафора неживой природы.
Ключевые слова: политический дискурс, будущее, категория прогностичности, прогностический политический текст, метафора.
* Подготовлено при поддержке гранта Российского научного фонда (проект № 1618-02102).
© О.А. Солопова, М.Б. Ворошилова, 2018
Для цитирования:
Солопова О.А., Ворошилова М.Б. Эмотивный потенциал прогностического
текста (на материале британского политического дискурса XIX в.) // Коммуникативные исследования. 2018. № 4 (18). С. 141-156. DOI:
10.25513/2413-6182.2018.4.141-156.
Сведения об авторах:
1 Солопова Ольга Александровна, доктор филологических наук, профессор
2 Ворошилова Мария Борисовна, кандидат филологических наук, доцент Контактная информация:
1 Почтовый адрес: 454080, Россия, Челябинск, пр. Ленина, 76
2 Почтовый адрес: 620017, Россия, Екатеринбург, пр. Космонавтов, 26
1 E-mail: [email protected]
2 E-mail: [email protected] Дата поступления статьи: 28.04.2018
Введение
Среди многообразия жанров политического дискурса объектом исследования в настоящей работе является текст прогностический, под которым понимается «текст политической проблематики, связанный с анализом тенденций развития политической ситуации настоящего с учетом прошлого опыта, перспектив развития ситуации в будущем либо последствий выбора одной из альтернатив (положительной / отрицательной]; текст, имеющий эксплицитную / имплицитную прагматическую установку - эмоциональное воздействие на адресата при помощи продвижения образов будущих реальностей для получения желаемого результата и воздействие на политическую ситуацию в целом с целью ее изменения» [Солопова 2016: 85].
Прогностический текст эмотивен по своей сути, так как будущее никогда не воспринимается человеком нейтрально, оно наполнено ожиданиями, желаниями, намерениями, страхами, опасениями, т. е. для любой проекции в будущее характерны интенциональность и оценочная направленность [Немирова 2015; Солопова 2016; Шейгал 2000]. Если в политической прогностике прогноз как таковой основан на вскрытых объективных закономерностях и тенденциях общественно-политического развития, то прогностический текст, предлагаемый в средствах массовой информации, субъективен и эмоционально нагружен. Для политического прогноза, транслируемого СМИ, типична, как правило, высокая степень эмоциональности, драматизация ключевых моментов изложения, сгущение красок, что нацелено не только на репрезентацию «светлых» и «мрачных» вариантов развития политической ситуации, но и на передачу эмоцио-
нального содержания, на воздействие на адресата при помощи продвижения образов будущих реальностей для достижения поставленной цели.
В предыдущих работах [Солопова 2014, 2016, 2017; Chudinov, Solo-pova 2015] доказан универсальный характер категории прогностично-сти, лингвистическая реализация которой была детально исследована на материале прогностических текстов, созданных на двух языках, принадлежащих трем дискурсам (российскому, американскому и британскому] трех временных периодов - XXI, XX и XXI вв.
Так как прогностичность политического текста / его фрагмента выявляется путем анализа разноуровневых средств ее языковой вербализации, остановимся на ядерных и периферийных единицах лингвистической объективации данной категории в британском политическом дискурсе. В приведенном обзоре внимание исследователя сфокусировано на темпорально-модальной амбивалентности средств выражения будущего, поскольку эмотивная природа прогностического текста прежде всего обусловлена его субъективностью и субъектоцентричностью политического дискурса в целом: моделирование будущего (своего или чужого] в первую очередь соотносится с краткосрочными и долгосрочными целями и задачами продуцента текста, его собственными намерениями, желаниями, опасениями и т. д.
В лингвистическом плане понятийная категория прогностичности / проспективности тесно связана с языковыми категориями темпорально-сти (футуральности), аспектуальности, модальности и представляет собой полевую организацию разноуровневых языковых средств - морфологических, лексических, лексико-грамматических, синтаксических и др.
К ядерным средствам выражения будущего в прогностическом политическом тексте относятся видовременные формы футурума:
- The Future Simple Tense, значения которого связаны с моделированием будущего как логического вывода из ситуации настоящего, с неопределенностью момента осуществления будущего деиствия. В англии-ском языке любое будущее действие всегда модально окрашено, что связано с историей возникновения форм будущего времени из сочетания с модальными глаголами. В древнеанглийском аналитические формы, появившиеся к концу древнего периода (IX-X вв.] с недифференцированными темпоральными и модальными значениями, были образованы с помощью глаголов sculan (быть должным), willan (хотеть). В современном английском языке глаголы shall и will, используемые при образовании будущего, являются вспомогательными глаголами, образующими видовременные формы будущего, и модальными глаголами, выражающими «принуждение», «угрозу», «предупреждение», «обещание» (shall), «желание», «намерение», «настойчивость», «неизменность» (will) [Солопова 2016: 357].
- The Future Continuous Tense, обозначающее действие, которое будет совершаться в определенныи момент в будущем; планируемое, ожи-
даемое действие [Бархударов, Штелинг 1973: 184], будущее событие, о котором принято решение, что оно состоится [Murphy 1989: 120]. Ряд исследователей указывают на модальный аспект значения Future Continuous [Веихман 2002: 205; Quirk et al. 1982: 49], на наличие «усилительного значения», включающего в себя экспрессивность, субъективную оценку будущих событии адресантом [Ярцева 1960: 138-139; Бруннер 2003: 351]. А.В. Колпакова, напротив, считает, что формы Future Continuous лишены модальных оттенков, указывая, что его основным категориальным значением является «объективное будущее» [Колпакова 2006]. Континуальные формы футурума акцентируют длительность, конкретность, запла-нированность действия.
- The Future Perfect Tense, акцентирующие завершенность деиствия к определенному моменту в будущем, причем в перфекте временная соотнесенность тесно взаимосвязана с причинно-следственными отношениями. Прогнозируемое действие с использованием данных видовременных форм может интерпретироваться как распространяющееся на весь указанный период в будущем и как состоявшееся в данном периоде [Штелинг 1996: 157].
- Формы the Future Perfect Continuous Tense не представлены в исследуемых текстах.
Для репрезентации ситуаций и действий будущего употребляется футуральный презенс. Транспозиция настоящего в план будущего не является случаиной, она обусловлена потребностью преобразовать, уточнить или усложнить значение моделируемого действия. Исследователи отмечают, что в древнеанглийском языке не имевшее специальных форм выражения будущее время выражалось глаголом в настоящем времени в изъявительном или желательном наклонениях. Такой способ частично сохранился в современном английском языке, когда футуральное значение форм глагола в настоящем выявляется из контекста [Бруннер 2003], поскольку между семантикой настоящего и будущего времен существует определенное сходство, следовательно, значение настоящего времени допускает его переосмысление как будущего времени совершения действия. Кроме того, транспозиция настоящего времени в план будущего возможна при экспрессивном переносе описания будущих действий и событий в план настоящего [Блох 1986].
Видовременные формы прошедшего времени (the Past Simple Tense, the Past Continuous Tense, the Past Perfect Tense, the Past Perfect Continuous Tense] редко поддаются субъективному переносу в план будущего. Тем не менее, такое употребление возможно при метафорическом использовании, когда присущее самой форме значение не устраняется, а так или иначе употребляется, расходясь со значением контекста [Пешковский 2001; Потебня 1977]. Транспозиция прошедшего времени в план будущего создает противоречие между собственным значением грамматической
видовременной формы глагола и содержанием контекста, репрезентирующим будущую ситуацию, акцентируя предсказуемость, предрешен-ность будущего, вербализуя его атрибуты в ультимативной форме, что особенно востребовано при моделировании «мрачной» альтернативы развития событий.
В моделирование временного плана будущего и в оценку вероятных перспектив развития событий включены иные периферийные языковые средства, объективирующие категорию прогностичности. В первую очередь к ним относятся средства модальности, способные выражать широкий диапазон проспективных ситуаций, включающий оттенки потенциальности, интенциональности, желательности / нежелательности действия, его необходимости, намерения, способности, готовности к совершению действия и др. Категория проспективности исторически формировалась в германских языках на фоне сложного взаимодействия глагольных категорий модальности, темпоральности и аспектуальности, что отчасти объясняет включенность модальных глаголов, модальных выражений, модальных слов, императива и косвенных наклонений в план выражения будущего.
Размытость временного периода, соответствующего проспекции, обязывает исследователя особое внимание уделять контекстному окружению анализируемой единицы, поскольку чем слабее языковое средство передачи футурального значения, тем более «оно нуждается в маркированности обстоятельством времени» [Веихман 2002: 198]. Система обстоятельственных маркеров времени задает хронографические рамки моделируемому событию, которые могут носить как определенно-фиксированный характер, очерчивая конкретные рамки проспективного действия или состояния, точно указывая на время его осуществления, так и неопределенный характер, при котором будущее не имеет четко очерченных границ, заданных настоящим [Солопова 2016].
Контекстуальное окружение и слова-индикаторы будущего способствуют раскрытию «скрытого» футурального потенциала анализируемой единицы, поскольку ее инвариантное описание, принимаемое во внимание без учета контекста, не покрывает всего разнообразия употребления данной единицы и является лишь «абстрактной идеей, связанной с данным значением» [Рахилина 1998: 297] (см. также: [Стернин 2012: 15-16]].
При лингвополитическом прогностическом анализе в сценарном представлении будущего ядерной единицей, организующей структурно-смысловое пространство прогноза, признается метафора. Метафора является основным дискурсивным компонентом прогностического политического текста. Именно метафора несет коммуникативно-смысловую нагрузку прогноза, определяющую его интра- и экстралингвистические характеристики, она играет роль смыслового маркера, направляющего развертывание светлой или мрачной альтернативы будущего. Дискурсивный
потенциал прогностической метафоры позволяет ей выполнять функции как понятийно-смысловой, так и структурно-грамматической связи: метафора, нацеленная на моделирование будущего, вступая в отношения с другими единицами, выступает в качестве смысловой константы, с одной стороны, актуализирует футуральную семантику иных единиц, с другой -акцентируется и уточняется ими, создавая в совокупности смысловую и структурную целостность прогноза.
Задача настоящей статьи - показать, как метафора организует прогноз в формальном и смысловом планах, задавая тональность «прогностическому экскурсу» и возможность его развертывания в «светлом» или в «мрачном» ключе. Интенсификация светлых и мрачных сторон будущего достигается за счет обогащения смыслов, транслируемых метафорой, другими единицами контекста.
Материал и методы исследования
Основным исследовательским методом в данной работе является метод метафорического моделирования, который позволяет проанализировать систему метафорических моделей в каждом синхронном срезе и выделить доминантные для дискурса модели, зафиксировав смыслы, которые экстраполировались при использовании каждого образа. Применение когнитивно-дискурсивного анализа дает возможность связать интра-лингвистическое функционирование моделей и влияние экстралингвистических факторов на их активизацию в политическом дискурсе анализируемой эпохи. Синхронный и ретроспективный анализ направлен на изучение системы метафорических моделей, типичных для определенного исторического периода. Суть диахронического анализа состоит в сопоставлении систем метафорических моделей, реализующихся в политическом дискурсе при конструировании образа будущего, в фиксации постоянных концептуальных признаков / архетипичных метафор и вариативных характеристик метафорической репрезентации будущего.
Материал исследования получен путем сплошной и репрезентативной выборки из прогностических текстов британского политического дискурса о России XIX в. (1855-1881), XX в. (1939-1945) и начала XXI в. (2000-2014) (около 9 000 контекстов метафорического и неметафорического характера). Материал исследования включает разнонаправленные по концептуальной и стилистической дифференциации издания, в каждом из которых репрезентируются множественные образы будущего России, что позволяет представить разнонаправленные сценарии будущего (как мрачные, так и светлые).
Обсуждение
Рассмотрим специфику прогностического политического текста на материале британского дискурса XIX в. о России с акцентом на особенностях реализации прогностического потенциала метафоры неживой природы в аргументации «мрачной» альтернативы развития государства.
Метафорические единицы сферы-источника «неживая природа» регулярно представлены в репрезентации будущего России (см. табл., где арабские цифры в скобках показывают распределение моделей на шкале частотности в каждом из хронологических срезов]. Проецирование законов природной среды и эволюции, природно-климатических катаклизмов и аномалий на функционирование общественно-политических формаций позволяет моделировать неопределенность грядущего, изменчивость окружающего мира и непредсказуемость будущего, отражая динамичность и стихийность происходящих процессов. В политическом дискурсе исследуемого периода XIX в. частотность метафор рассматриваемой сферы прежде всего определяется «территориальным фактором»: бескрайние пространства Российской империи, ее активная экспансия актуализируют концептуальные смыслы масштабности, размаха, всеохватности.
Диахронический статистический анализ представленности метафорической модели неживой природы в британском политическом дискурсе
Категория XIX в. XX в. XXI в.
Всего 100 % - 1 345 100 % - 1 154 100 % - 1 917
Метафорическая модель неживой природы 5,4 % (8] 14,0 % (1] 7,8 % (5]
Выбор контекстов, репрезентующих «мрачную» альтернативу, не является случайным, поскольку такой прогностический текст представляется более насыщенным эмотивными смыслами: чем выше потенциальная враждебность, нагнетание надвигающейся угрозы и потребность сбалансировать своего системного конкурента либо нейтрализовать его, тем больше негативных значений втягивается в конструкцию будущего, тем сложнее и многограннее «мрачная» альтернатива будущего России [Солопова 2016].
Контекст 1. The great problem which European statesmen have to solve is how to confine the northern Colossus within his own icy dominions. The grasping ambitions and gigantic resources of the autocrat of Russia fills them with apprehension. They see that as the tide of his barbaric despotism rolls westward all other systems of government - oligarchic and monarchic - must be submerged and lost. The instinct of self-presevation impels them to concert measures for restraining within his ancient limits the autocrat in whose giant gorge all the petty European despotisms will disappear. / Огромная проблема, которую должны решить европейские государственные деятели, заключается в том, как запереть северного колосса в его собственных ледяных владениях. Захватнические амбиции и громадные ресурсы самодержца всея Руси вселяют в них опасение. Они видят, что по мере того, как волна его варварского деспотизма движется на запад, все другие системы управления - олигархи-
ческие и монархические - погрузятся под воду и погибнут. Инстинкт самосохранения побуждает их сообща принимать меры, чтобы сдержать в прежних границах самодержца, в гигантской пасти (бездне) которого сгинут все мелкие европейские деспотии (Rrynold's Newspaper. 12.06.1855].
Мрачную альтернативу будущего задает развернутая гидронимная метафора (icy dominions, the tide rolls westward, all other systems... must be submerged and lost, giant gorge], типичная для британского дискурса рассматриваемого периода, поскольку Великобритания в XIX в. являлась великой морской державой. Гидронимная метафорика позволяет моделировать неизбежность и неотвратимость мрачного будущего, невозможность противостоять природной стихии. Северный колосс, словно огромная масса воды, стремительно надвигающаяся на Европу, сносит всё на своем пути, подхватывает с собой и с обратным током уносит в бездну все мелкие и крупные европейские деспотии. Тех, кто не способен почувствовать опасность и не замечает приближения смертельной волны, ждут многочисленные жертвы и катастрофические разрушения, в результате -гибель европейской цивилизации. Повышенная степень эмотивной нагрузки гидронимных метафор поддерживается ассоциативными приращениями, профилируемыми единицами the northern Colossus, icy dominions, наполняя прогностический контекст яркими прагматическими смыслами и акцентируя транслируемые иными метафорами смыслы опасности и смерти, поскольку в большинстве культур, в том числе европейских, север традиционно символизировал агрессивные силы, хаос и тьму.
Развернутая гидронимная метафора, являясь основным дискурс-компонентом рассматриваемого прогностического контекста, организует смысловое пространство «мрачной» альтернативы будущего. Иные дискурс-компоненты, синтагматически и парадигматически связанные с ней, служат его формальной организации и дополняют мрачный вариант развития настоящего в будущее.
Концептуальный вектор масштабности угрозы, заданный метафорой северного колосса (the northern Colossus], получает свое развитие в использовании лексем с семами «гигантский, огромный, громадный» в словосочетаниях grasping ambitions, gigantic resources и giant gorge. В репрезентацию необходимости противостоять угрозе и неизбежности моделируемого будущего включены модальное выражение to have to и модальный глагол must соответственно (have to solve, must be submerged and lost].
Ситуация, обозначаемая презентной формой глагола в недлительном виде (as the tide of his barbaric despotism rolls westward] в придаточном времени, с одной стороны, указывает на будущее с объективной модальностью: предположение о последующих событиях будущего фактически является запланированным действием, c другой стороны, «переосмысляется как занимающая непрерывный временной интервал независимо от ее фактического распределения во времени» [Солопова 2016: 430]. Ана-
лизируемый фрагмент завершается логическим выводом из ситуации, складывающейся в настоящем с использованием формы глагола в Future Simple (all the petty European despotisms will disappear), оформляющей предикат в рематической позиции и акцентирующей идею неминуемого мрачного конца (will disappear).
Контекст 2. It was said that the sun never sets upon the territory of Russia, but if that be the only criterion of its greatness, we may surely predict that, sooner or later, a perpetual sunset will descend upon it, covering with darkness. / Говорили, что на территории России солнце никогда не заходит, но если это единственный критерий ее величия, то можно с уверенностью предсказать, что рано или поздно грядет вечный закат, скрывая ее во мраке (The Hereford Times. 25.02.1854).
В приведенном контексте моделирование прошлого, настоящего и, как результата, будущего России выстраивается на единой аксиологической метафоре света и тьмы, реализующейся в единицах «никогда не заходящего солнца» (the sun never sets), «вечного заката» (a perpetual sunset) и «мрака» (darkness). Показательно, что метафора «империи, над которой никогда не заходит солнце», употреблялась и продолжает использоваться для описания великих держав, которые территориально являются настолько обширными, что над какой-то их частью всегда светит солнце (Испанская империя, Британская империя, США). Не менее интересен тот факт, что рассматриваемая метафора в XIX в. частотно использовалась при характеристике самой Британской империи, дискурс которой подлежит анализу, что вновь подтверждает положение о том, что в процессе конструирования образов другого государства, особенно в антагонистическом аспекте, активируется механизм, называемый «зеркальным отображением», суть которого состоит в подсознательном проецировании на предполагаемого или действительного противника стереотипов, чаще всего описывающих собственные черты [Солопова 2016: 384].
Презентная форма глагола (the sun never sets) указывает на постоянное действие или абсолютную характеристику состояния России, причем абсолютность интерпретируется как выражение констатации факта в прошлом - настоящем и, как следствие, в будущем. Общеизвестная истина в придаточном-дополнении «отменяет» действие правила согласования времен. Кроме того, значение общеизвестной истины, неизменного положения вещей, акцентирует форма глагола в сослагательном I наклонении (Subjunctive I) (if that be the only criterion of its greatness) в последующем придаточном предложении реального условия.
Собственно проекция в будущее осуществляется с помощью использования лексемы predict и модального слова surely в значении уверенности говорящего в том, что прогнозируемая ситуация рано или поздно (sooner or later) осуществится. На взгляд автора, употребление модального глагола may в значении предположения с определенной долей сомне-
ния (заметим, что may в данном контексте вряд ли транслирует значение возможности в будущем, поскольку прогноз конструируется здесь и сейчас] и хронографических маркеров неопределенно-фиксированного характера sooner or later, несколько противоречат уверенности автора в осуществлении действия и скорее транслируют его сформированное и «горячее» желание того, чтобы прогнозируемое состояние Российской империи превратилось в реальное: закат империи (a perpetual sunset], мрак (darkness], который навеки скроет ее в своих глубинах, упадок, потеря влияния, бессилие государства, вновь оформленные с использованием формы глагола в Future Simple (will descend] с ориентационными значениями «спускаться, сходить, опускать, вести вниз».
Контекст 3. The myriads that Russia is losing are the very hope, and strength, and wealth of her empire. She is losing those without whom her territory is useless and her nobles destitute. It is not mere men, but civilization, improvement, hope itself, she is throwing into the ditch. The fortune of Russia, her future is disappearing in this terrible ditch. On the grave of Russia at the extremity of her empire, at last will come a time when her weakness will be felt, and when no stimulus, no delirium, can postpone or disguise her utter prostration. When that which all fear is manifestly no more, when the giant is helpless, then every foe, without or within, whoever can rebel, invade, reclaim, rise again, divide, or spoil, will seize the opportunity. Who is there to warn Russia? Who is there that has not an interest in her destruction? / Несметное количество народа, которое теряет Россия, - это надежда, сила и богатство ее империи. Она теряет тех, без кого ее территория бесполезна, а ее дворяне обездолены. В эту черную дыру она бросает не просто людей, а цивилизацию, развитие, саму надежду. В этой страшной дыре исчезают судьба России и ее будущее. На могиле России, на самом краю ее империи наступит, наконец, час, когда все почувствуют ее слабость, когда ни судорожные конвульсии, ни исступленный бред, не смогут ни скрыть, ни оттянуть ее окончательное бессилие. Когда той, что все боятся, больше точно не будет, когда великан окажется беспомощен, тогда каждый враг внутри страны и за ее пределами, каждый, кто сможет восстать, захватить, предъявить права, вновь взяться за оружие, разделить и разграбить, воспользуется этой возможностью. Есть ли тот, кто предупредит Россию? Есть ли тот, кто не заинтересован в ее уничтожении? (The Times. 30.11.1855].
В прогностическом контексте, репрезентирующем «мрачную» альтернативу развития России настоящего в будущее, востребована метафора ditch (ров, котлован, канава, дыра], в котором страна теряет свой народ и могущество, хоронит свое будущее, надежду на спасение, свою судьбу и саму себя. По сути, в метафоре «котлована», «ужасной черной дыры», использованной в начале текстового фрагмента, имплицитно заложены смыслы конца и смерти, которые затем развертываются на протяжении всего контекста, вербализуются на уровне прямых номинаций (on the grave of
Russia, her utter prostration, that which all fear is manifestly no more, her destruction) и акцентируются за счет иных дискурс-компонентов на морфологическом и синтаксическом уровнях.
Презентные формы длительного вида акцентируют в настоящем признаки того, что моделируемая ситуация осуществится в будущем, подчеркивая континуальность, непрерывность действия, его направленность из настоящего в мрачное будущее (Russia is losing, she is losing, she is throwing, the fortune of Russia, her future is disappearing).
Будущее состояние России, выраженное презентными формами глагола в темпоральных придаточных предложениях (When that which all fear is manifestly no more, when the giant is helpless, then every foe, without or within, whoever can rebel, invade, reclaim, rise again, divide, or spoil, will seize the opportunity), с одной стороны, является фоном для развития основной ситуации, представленной с помощью формы Future Simple (will seize) - захвата и уничтожения России в случае ее полной беспомощности. С другой стороны, формы Present Simple в обстоятельственных придаточных времени выражают будущее с объективной модальностью, т. е. предположения о событиях будущего (о беспомощности государства и прекращении его существования) фактически являются запланированными действиями.
Парадоксальность моделируемой ситуации будущего состоит в бессилии великана (when the giant is helpless), предоставляющем единственную возможность справиться с ним, уничтожить, добив, а не убив в честном бою. В конструирование модели мрачного будущего включена мор-биальная метафорика (weakness, stimulus, delirium, utter prostration), реализующая резерв отрицательной экспрессивности и интенсифицирующая смыслы предрешенности будущего.
Намеренная деформация структуры сентенционального знака посредством «синтаксической упаковки» содержания (термин У. Чейфа) повышает градус эмоциональной смысловой нагруженности дискурсивных единиц и текста в целом. Такими способами, в частности, являются следующие: a) It is not mere men, but civilization, improvement, hope itself, she is throwing into the ditch; b) On the grave of Russia at the extremity of her empire, at last will come a time when her weakness will be felt, and when no stimulus, no delirium, can postpone or disguise her utter prostration. (a) Использование усеченной эмфатической конструкции (it is ... that,), ее распространение и обособление участвуют в реализации прагматической функции, подчеркивая смысловую нагрузку единиц, наполняющих ее. (b) Деформация структуры предложения: вынос обстоятельства места в абсолютное начало предложения и, как следствие, инвертированный порядок слов внутри предикативной синтагмы акцентируют отрицательный эмотивный потенциал метафоры on the grave of Russia (на могиле России).
Риторические вопросы в абсолютной концовке прогностического контекста являются итогом в рассуждениях о будущем России и подтал-
кивают реципиента к единственно возможному, верному ответу: Who is there to warn Russia? Who is there that has not an interest in her destruction? Использование риторических вопросов в прогностических экскурсах обусловлено их «направленностью в будущее» [Карасик 2002: 276], обращенностью к реципиенту, стремлением «направить мыслительные действия адресата по «раскрытию некой политической тайны» по предложенной адресантом версии разгадки» [Шейгал 2004: 277]. Риторичность вопросов, напрямую зависимых от содержания прогностического контекста, проявляется на фоне всего объема анализируемого фрагмента, в котором в предельно заостренном виде репрезентирована мрачная альтернатива развития событий.
Таким образом, политический прогноз является эмотивным текстом, нацеленным не только на репрезентацию «светлых» и «мрачных» вариантов развития политической ситуации, но и на передачу эмоционального содержания прогноза, на воздействие на адресата при помощи продвижения образов будущих реальностей для достижения поставленной продуцентом текста цели.
Заключение
Прогностичность политического текста / его фрагмента объективируется путем использования разноуровневых средств ее языковой вербализации, ядерных и периферийных. К ядерным средствам выражения будущего в прогностическом политическом тексте относятся видовремен-ные формы футурума. Ближнюю периферию составляют видовременные формы презенса. К дальней периферии относятся видовременные формы прошедшего времени, модальные глаголы, слова и выражения, формы императива и косвенных наклонений, обстоятельственно-временные маркеры будущего и другие лингвистические средства.
Основным дискурсивным компонентом, за счет которого достигается эмотивность политического прогноза, является метафора. Именно метафора организует прогностический контекст в формальном и смысловом планах, задавая тональность «прогностическому экскурсу» и возможность его развертывания в «светлом» или в «мрачном» ключе. Интенсификация светлых и мрачных сторон будущего достигается за счет обогащения смыслов, транслируемых метафорой, другими единицами контекста. Наличие проспективного компонента со знаком «плюс» или «минус» в значении метафоры предопределяет и отчасти регулирует выбор иных лингвистических средств, моделирующих будущее1.
1 Материалы работы прошли апробацию в рамках направления 45.03.03 «Фундаментальная и прикладная лингвистика». Теоретические положения использованы в ходе преподавания элективного курса «Дискурс» (тематика: «Политический дискурс как разновидность институционального дискурса», «Диахронические исследования дискурса», «Политическая метафора», «Дискурсивное время»]. Иллюстративные примеры использованы для разработки заданий к семинарским занятиям по данной дисциплине.
Список литературы
Бархударов Л.С., Штелинг Д.А. Грамматика английского языка. М.: Высшая школа, 1973. 423 с.
БлохМ.Я. Теоретические основы грамматики. М.: Высшая школа, 1986. 159 с.
Бруннер К. История английского языка. 20-е изд. М: Едиториал УРСС, 2003. 720 с.
Вейхман Г.А. Новое в грамматике современного английского языка: учебное пособие для вузов. 2-е изд., доп. и испр. М.: Астрель, 2002. 554 с.
КарасикВ.И. Язык социального статуса. М.: Гнозис, 2002. 333 с.
Колпакова А.В. Future Continuous в системе средств выражения будущего времени в современном английском языке: дис. ... канд. филол. наук. Вологда, 2006. 191 с.
Немирова Н.В. Прецедентность политического прогнозирования в газетном дискурсе // Политическая лингвистика. 2015. № 3 (53). С. 148-155.
Пешковский А.М. Русский синтаксис в научном освещении. М.: Языки славянской культуры, 2001. 544 с.
Потебня А.А. Из записок по русской грамматике: в 4 т. / отв. ред. В.И. Борковский. М.: Просвещение, 1958-1985. Т. 4, вып. 2. Глагол. 1977. 406 с.
Рахилина Е.В. Когнитивная лингвистика: история, персоналии, идеи, результаты // Семиотика и информатика. М., 1998. Вып. 36. C. 274-323.
Солопова О.А. Метафора в моделировании будущего: «светлый» сценарий (на материале прогностических текстов о России отечественного, американского и британского политических дискурсов XXI века) // Вестник Томского государственного университета. Филология. 2017. № 46. С. 55-70.
Солопова О.А. Лингвополитическая прогностика: сопоставительное исследование моделей будущего России в политических дискурсах России, США и Великобритании XIX в. (1855-1881) и XXI в. (2000-2014): дис. ... д-ра филол. наук. Екатеринбург, 2016. 606 с.
Солопова О.А. Россия в Европе: будущее в метафорическом зеркале прошлого // Вопросы когнитивной лингвистики. 2014. № 3. С. 126-137.
Стернин И.А. Основы речевого воздействия. Воронеж: Истоки, 2012. 178 с.
Шейгал Е.И. Семиотика политического дискурса. М.: Гнозис, 2004. 326 с.
Шейгал Е.И. Категория прогностичности в политическом дискурсе // Язык, сознание, коммуникация: сб. ст. / отв. ред. В.В. Красных, А.И. Изотов. М.: МАКС-Пресс, 2000. Вып. 14. С. 77-83.
Штелинг Д.А. Грамматическая семантика английского языка. Фактор человека в языке: учебное пособие. М.: МГИМО: ЧеРо, 1996. 254 с.
Ярцева В.Н. Историческая морфология английского языка. Л: Изд-во Акад. наук СССР, 1960. 194 с.
Chudinov A.P., Solopova O.A. Linguistic Political Prognostics: Models and Scenarios of Future // Procedía - Social and Behavioral Sciences. 2015. Vol. 200. P. 412-417.
Murphy R. Grammar in Use: Reference and Practice for Intermediate Students of English. Cambridge: Cambridge University Press, 1989. 267 p.
Quirk R., Greenbaum S., Leech G., Svartvik J. A University Grammar of English. М.: Высшая школа, 1982. 391 p.
References
Barkhudarov, L.S., Shteling, D.A. (1973), Grammatika angliiskogo yazyka [Grammar
of the English language], Moscow, Vysshaya shkola Publ., 423 p. (in Russian) Blokh, M.Ya. (1986), Teoreticheskie osnovy grammatiki [Theoretical foundations of
grammar], Moscow, Vysshaya shkola Publ., 159 p. Brunner, K. (2003), Istoriya angliiskogo yazyka [History of the English language],
Moscow, Editorial URSS Publ., 720 p. (in Russian) Chudinov, A.P., Solopova, O.A. (2015), Linguistic Political Prognostics: Models and Scenarios of Future. Procedia - Social and Behavioral Sciences, Vol. 200, pp. 412-417.
Karasik V.I. (2002), Yazyk social'nogo statusa [Language of social status], Moscow,
Gnozis Publ., 333 p. (in Russian) Kolpakova, A.V. (2006), Future Continuous v sisteme sredstv vyrazheniya budushchego vremeni v sovremennom angliiskom yazyke [Future Continuous in the system of means of expressing the future tense in modern English], Dissertation, Vologda, 191 p. (in Russian)
Murphy, R. (1989), Grammar in Use: Reference and Practice for Intermediate Students
of English, Cambridge University Press, 267 p. Nemirova, N.V. (2015), Pretsedentnost' politicheskogo prognozirovaniya v gazetnom diskurse [Precedent phenomena of political forecasting in media discourse]. Politicheskaja lingvistika [Political linguistics], No. 3 (53), pp. 148-155. (in Russian)
Peshkovskii A.M. (2001), Russkii sintaksis v nauchnom osveshchenii [Russian syntax in
science], Moscow, Yazyki slavyanskoi kul'tury Publ., 544 p. (in Russian) Potebnya, A.A. (1977), Iz zapisok po russkoi grammatike [Notes on Russian grammar], in 4 volumes, Moscow, Prosveshchenie Publ., Vol 4, iss. 2. Verb, 406 p. (in Russian)
Quirk, R., Greenbaum, S., Leech, G., Svartvik, J. (1982), A University Grammar of
English, Moscow, Vysshaya shkola Publ., 391 p. Rakhilina, E.V. (1998), Kognitivnaya lingvistika: istoriya, personalii, idei, rezul'taty [Cognitive linguistics: history, scholars, ideas, results]. Semiotica i Informatica [Semiotics and Informatics], Iss. 36, pp. 274-323. (in Russian) Sheigal, E.I. (2004), Semiotika politicheskogo diskursa [Semiotics of political discourse], Moscow, Gnozis Publ., 326 p. (in Russian) Sheigal, E.I. (2000), Kategoriya prognostichnosti v politicheskom diskurse [The category of prognosticating in political discourse]. Krasnyh, V.V., Izotov, A.I. (Eds.) Yazyk, soznanie, kommunikaciya [Language, consciousness, communication], collection of papers, Moscow, MAKS-Press Publ., Iss. 14, pp. 77-83. (in Russian) Shteling, D.A. (1996), Grammaticheskaya semantika angliiskogo yazyka. Faktor chelo-veka v yazyke [Grammatical semantics of the English language. Human factor in language], Moscow, MGIMO University Publ., CheRo Publ., 254 p. (in Russian) Solopova, O.A. (2017), Metafora v modelirovanii budushchego: 'svetlyi' stsenarii (na materiale prognosticheskikh tekstov o Rossii otechestvennogo, amerikanskogo i britanskogo politicheskikh diskursov XIX veka) [Metaphor in modeling the future: the best-case scenario (based on political discourses of Russia, the USA and Great Britain, the 21st century)]. Vestnik Tomskogo gosudarstvennogo univer-
siteta. Filologija [Tomsk State University Bulletin. Philology], No. 46, pp. 55-70. (in Russian)
Solopova, O.A. (2016), Lingvopoliticheskaya prognostika: sopostavitel'noe issledovanie modelei budushchego Rossii v politicheskikh diskursakh Rossii, SSHA i Veliko-britanii XIX v. (1855-1881) i XIX v. (2000-2014) [Linguistic political prognostics: a comparative study of models of Russia's future in the political discourses of Russia, the USA and the UK of the 19th century (1855-1881) and the 21st century (2000-2014)], Dissertation, Yekaterinburg, 606 p. (in Russian) Solopova, O.A. (2014), Rossiya v Evrope: budushchee v metaforicheskom zerkale proshlogo [Russia in Europe: the future in the metaphorical mirror of the past]. Problemy kognitivnoi lingvistiki [Challenges of Cognitive linguistics], No. 3, pp. 126-137. (in Russian) Sternin, I.A. (2012), Osnovy rechevogo vozdeistviya [Fundamentals of speech influence], Voronezh, Istoki Publ., 178 p. (in Russian) Veikhman, G.A. (2002), Novoe v grammatike sovremennogo angliiskogo yazyka [New
in modern English grammar], Moscow, Astrel' Publ., 554 p. (in Russian) Yartseva, V.N. (1960), Istoricheskaya morfologiya angliiskogo yazyka [Historical morphology of the English language], Leningrad, The USSR Academy of Sciences Publ., 194 p. (in Russian)
EMOTIVE POTENTIAL OF POLITICAL FORECAST (BASED ON BRITISH POLITICAL DISCOURSE OF THE 19th CENTURY)
О.А. Solopova1, М.B. Voroshilova2
1 South Ural State University (National Research University) (Chelyabinsk, Russia)
2 Ural State Pedagogical University (Yekaterinburg, Russia)
Abstract: The problem the authors of the article dwell upon is political forecasting. Any political forecast is aimed not only at representing the best-case scenario and the worst-case scenario of the political situation development, but also at conveying the emotional content of the forecast, as well as at influencing the addressee by manipulating with images of the future to achieve the ultimate goal of the producer of the text. Study material is represented by texts of nineteenth century British political discourse about the future of the Russian Empire. Complex of research methods includes method of metaphorical modelling, cognitive-discourse analysis, retrospective analysis, elements of diachronic comparison. The article provides with an overview of the different levels of linguistic tools used in predictive text (future, present and past tense of the verb in indicative mood; modal verbs, expressions, words; forms of the imperative and oblique moods, adverbial markers of the future). The authors emphasize the key role of political metaphor in formal and semantic organization of predictive text, proving that presence of prospective positive or negative component in the meaning of metaphor partly predetermines and regulates the choice of other linguistic means, simulating the future. As context examples there are fragments of predictive texts that represent
the grim alternative of state development, nuclear unit of which is a metaphor of inanimate nature.
Key words: political discourse, future, category of prognosticating, prognostic political text, metaphor.
For citation:
Solopova, О.А., Voroshilova, M.B. (2018), Emotive potential of political forecast (based on British political discourse of the 19th century). Communication Studies, No. 4 (18), pp. 141-156. DOI: 10.25513/2413-6182.2018.4.141-156. (in Russian)
About the authors:
Solopova Olga Alexandrovna, Prof.
Voroshilova Maria Borisovna, Dr.
Corresponding authors:
1 Postal address: 76, Lenina ul., Chelyabinsk, 454080, Russia
2 Postal address: 26, Kosmonavtov pr., Yekaterinburg, 620017, Russia
1 E-mail: [email protected]
2 E-mail: [email protected]
Acknowledgements:
The research is financially supported by the Russian Scientific Foundation, project No. 16-18-02102
Received: April 28, 2018
