CC BY
70
Список литературы
Азарова Н.М. Философские основания предъявления новизны в поэтическом тексте // Слово. ру: балтийский акцент. - Калининград, 2019. - Т. 10, № 4. -С. 85-96.
Зельдович ЛМ.Взаимоподобие смыслов и структура художественного текста // Слово. ру: балтийский акцент. - Калининград, 2020. - Т. 11, № 1. -С. 87-100.
Кронгауз М.А. Переосмысление текста и мотив превращения в малом жанре интернет-поэзии «порошок») // Слово. ру: балтийский акцент. - Калининград, 2019. - Т. 10, № 4. - С. 109-126.
Соколова О.В. Гибридные тексты как форма взаимодействия авангардного художественного и политического дискурсов // Слово. ру: балтийский акцент. -Калининград, 2020. - Т. 11, № 1. - С. 50-86.
Цвигун Т.В., Черняков А.Н. «Сказать почти то же самое»: Текст как паттерн, паттерн как текст // Слово. ру: балтийский акцент. - Калининград, 2019. -Т. 10, № 4. - С. 97-108.
ЛИНГВОЭКОЛОГИЯ
2020.04.019. ТРОШИНА Н.Н. ЭМОТИВНАЯ ЛИНГВОЭКОЛОГИЯ И ПРОБЛЕМЫ РУССКОЯЗЫЧНОЙ РЕЧЕВОЙ КОММУНИКАЦИИ.
TRISHINA N.N. Emotive Ecolinguistics and the problems of the Russian language speech communication.
Аннотация. Эмотивная лингвоэкология основывается на общих положениях лингвокультурологии и на концепции лингвистической теории эмоций. Развитие эмотивной лингвоэкологии связано с явным усилением эмоционального начала и агрессивности в речевых практиках во всех сферах коммуникации, что обусловило развитие алетической (узуальной) языковой нормы в ущерб деонтической (литературной). Это усиливается тем, что социальное взаимодействие сегодня осуществляется в основном в сфере массовой культуры, которая не способствует качественному развитию дискурсивной компетенции носителей языка, приводит к постепенной девербализации общества, отказу от высокого стилевого регистра в речевом общении, к распространению жаргонизмов и обсценной лексики.
Abstract. Emotive ecolinguistics is based on the general provisions of culturology of language communication and the concept
of the linguistic theory of emotions. The development of emotive ecolinguistics is associated with a clear increase in the emotional beginning and aggressiveness in speech practices in all areas of communication, which has led to the development of the aletic (usual) language norm to the detriment of deontic (literary) one. This process has been reinforced by the fact that social interaction is carried out mainly in the sphere of mass culture that does not promote quality development of the discourse competence of language speakers, leading to the gradual deverbalisation of the society, rejection of the high stylistic register in speech communication and the spread of slang and obscene language.
Ключевые слова: эколингвистика; макроэколингвистика; микроэколингвистика; эмотивная лингвоэкология; коммуникативная этика; девербализация общества; дискурсивная компетенция; лингвоэкологический баланс языка; жаргонизмы, обсценная лексика.
Keywords: ecolinguistics; macroecolinguistics; micro ecolinguistics; emotive ecolinguistics; communicative ethics; deverbalization of the society; discursive competence; ecological balance of a language; slang words, obscene vocabulary.
Понятие экологии охватывает сегодня самые разные сферы, важные для существования как человеческого общества в целом, так и каждого человека в частности. Поэтому на страницах газет, на телеэкране, в Интернете широко дискутируются проблемы экологии окружающей среды, культуры, технического прогресса и многих других сфер жизни. Естественным следствием актуальности экологических проблем явилась экологизация современного научного знания, т.е. распространение идей и терминопонятий первоначально исключительно биологической экологии как науки об охране окружающей среды (по Э. Геккелю) на другие естественно-научные и даже гуманитарные науки, в том числе и на лингвистику, в результате чего сформировалась новая отрасль языкознания - эколингвистика.
Язык исследуется с позиций эколингвистики участниками различных лингвоэкологических объединений в России, например, в Лаборатории лингвоэкологии и речевой культуры Сибирского федерального университета, в Центре экологии языка и речи Пензенского государственного педагогического университета, в Лабо-
ратории экологии языка и речи Тамбовского государственного университета.
В эколингвистике наиболее распространена точка зрения, согласно которой в этой области выделяются два основных направления исследований:
1) макроэколингвистика, занимающаяся проблемами выживания, исчезновения / смерти языков, а также проблемами языковой политики, языковых конфликтов и языковых прав человека;
2) микроэколингвистика, в рамках которой языковые единицы, речевые акты и речевое поведение в целом анализируются с позиций коммуникативной этики.
Это направление исследований получило также название «лингвоэкология». Ее проблематику определяет А.П. Сковородников (ведущий российский специалист по лингвоэкологии, руководитель Красноярского регионального отделения Российской риторической ассоциации): 1) языковая и речевая деградация (исследование факторов, негативно влияющих на развитие языка и его речевую реализацию); 2) языковая и речевая реабилитация (исследование путей и способов обогащения языка и совершенствование системы этических и прагматических постулатов речевого общения) [Сковородников, 2000, с. 70].
Это направление основывается: 1) на общих положениях линвокультурологии, в которой наиболее ярко проявился «культурный поворот» в социогуманитарном знании, в результате чего общепризнанными стали понятия «оязыковленность культуры» и «культурообусловленность языка»; 2) на методологических принципах лингвистической теории эмоций [Шаховский, 2008], заявляющей о «необходимости учета влияния эмоционального слова на здоровье человека посредством установления взаимозависимости между лингвоэкологией и валеологией» [Панченко, 2013, с. 374; Панченко, Штеба, 2013, с. 5], т.е. наукой о здоровье человека. Взаимосвязь лингвистики эмоций и эмотивной лингвоэкологии уточняет Н.Г. Солодовникова: «Ситуации формируют эмоции, которые влияют на выбор реализующих их семиотических знаков, и наоборот. Экологичности коммуникации способствует баланс позитивно- и негативно-оценочных эмотивов» [Солодовникова, 2013, с. 46].
Становление эмотивной лингвоэкологии является ответом на явное усиление эмоциональности и агрессивности общения во всех сферах жизни - от бытовой до официальной и профессиональной, на что обращает внимание А.И. Цой: «Порой сиюминутные эмоции общающихся порождают неуместные аффективы На хрен! Зараза! Да это жопа вообще! Да хрен его знает! Подобные эмотивы можно рассматривать в качестве маркеров неэкологичной коммуникации, поскольку они не только загрязняют, засоряют нашу речь и обедняют культуру человеческого общения, но и способны отрицательно влиять на здоровье коммуниканта и наблюдателей коммуникативной ситуации» [Цой, 2013, с. 289].
В рамках эмотивной лингвоэкологии используется термин «эмотиология», обозначающий междисциплинарную отрасль науки, предметом изучения которой является роль эмоций в деятельности человека. В узком смысле эмотиология понимается как лингвистика эмоций, т.е. как дисциплина, сформированная на стыке психологии и языкознания, и изучающая связь эмоций и языка. В отечественном языкознании результаты изучения этой связи обобщены и представлены в монографиях В.И. Шаховского «Лингвистическая теория эмоций» [Шаховский, 2008 а, 2008 б], «Категоризация эмоций в лексико-семантической системе языка» [Шаховский, 2009], «Голос эмоций в языковом круге homo sapiens» [Шаховский, 2012], в которых лингвистическая категория эмотивности трактуется как «имманентное свойство языка выражать психологические (эмоциональные) состояния и переживания человека через особые единицы языка и речи - эмотивы» [Шахов-ский, 2008 а, с. 5].
Суть взаимодействия языка с национальной культурой четко определил В.И. Карасик в статье «Ценностные параметры лингво-экологического общения»: «...язык получает от культуры систему потребностей человеческого общества как огромного распределенного организма, перерабатывает эти потребности в смысловые кванты, выражает их в знаках и, в свою очередь, передает культуре упакованный опыт в виде слов, словосочетаний, высказываний, текстов, речевых жанров и типов дискурса» [Карасик, 2013, с. 191].
Таким образом, выстраивается цепочка: система потребностей общества - смысловые кванты - тексты / дискурсы (вербаль-
ные и креолизованные). Вербализация этой цепочки подвержена постоянным изменениям, так как постоянно изменяется, прежде всего, ее начальное звено - система потребностей человеческого общества под воздействием экономических, политических и социальных факторов. На первый план выходят иные смысловые кванты в соответствии с изменяющимися параметрами культурной парадигмы общества [Бакач, 1998]; соответственно меняются требования к «вербальной упаковке» смысловых квантов, т.е. меняется языковая норма, принимаемая / непринимаемая лингво-культурным сообществом. Поэтому важно, какая из двух типов языковой нормы оказывается актуальной в данное время для социокультурной ситуации в обществе: деонтическая норма (кодифицированная) или алетическая (узуальная, отражающая наиболее распространенные вербальные привычки носителей языка) [Гер-манова, 2016, с. 10]. Для отечественной лингвистики более традиционно признание деонтической нормы, характерной для пре-скриптивного подхода к языку и речевым практикам. Алетическая же трактовка языковой нормы характерна для дескриптивной лингвистики, которая видит свои задачи исключительно в сборе и описании языковых фактов (см. об этом подробнее в: [Трошина, 2014]).
Вопрос о соотношении двух названных типов языковой нормы и о влиянии этого соотношения на сохранность / разрушение русскоязычной лингвокультуры должен рассматриваться в контексте демократизации речевого общения и общества в целом с учетом того, что социальная практика представлена сегодня, в основном, в сфере массовой культуры. Как отмечает В.И. Карасик, лингвистически релевантной характеристикой этой культуры «является гипертрофия эмоционального компонента и редукция рационального компонента в вербальных реакциях» [Карасик, 2010, с. 108], что сопровождается снятием многих тематических и стилистических табу. Это наблюдение В.И. Карасика подтверждает актуальность исследований в области эмотивной лингвоэкологии для решения проблем современной русскоязычной коммуникации. Результатом такой «демократизации» является девербализация общества (термин В.И. Карасика: [Карасик, 2010, с. 113]), подготовленная к тому же недостаточным развитием дискурсивной компетенции и дискурсивных навыков значительной части носи-
телей русского языка. «Приходится констатировать», пишет автор, «что развитие дискурсивной компетенции граждан не рассматривается в нашем обществе как одно из приоритетных направлений в языковой политике, и это наносит несомненный урон культуре поведения наших современников. Такая компетенция не усваивается стихийно в обиходном общении, более того, она принципиально несовместима е повседневным модусом бытия. Следовательно, дискурсивная компетенция должна быть детально осмыслена лингвистами, сформирована в школе, поддержана в средствах массовой информации и постепенно принята массовым сознанием как тип престижного поведения» [Карасик, 2010, с. 113].
Именно неразвитость дискурсивной компетенции людей в сочетании с резким снижением уровня образования и эмоционального воспитания в средней школе привела к повсеместному расширению сферы влияния алетической нормы и, следовательно, к массовым нарушениям деонтической языковой нормы. Результатом этого явилось падение речевой культуры, а также культуры в целом, прежде всего, в молодежной среде. Доказательства этому печальному факту приводит А.П. Сковородников, который провел со студентами первого курса Сибирского федерального университета (102 человека в возрасте от 17 до 20 лет) эксперимент на понимание ими библейских фразеологизмов, используемых в современной художественной литературе и публицистике. Как выяснилось в результате этого эксперимента, по пятибальной системе фразеологическая компетенция студентов (вчерашних школьников) равна 0,17 балла. Они не понимают библейских выражений в прессе, например: Что же до комедий, то кто же сегодня в них бросит камень? (Литературная газета, 2007, № 47-48); В ХХ веке мы всем народом взошли на Голгофу (Завтра, 2007, № 42). А.П. Сковородников констатирует «дистрофию мира эмоций» у «рыночной личности» [Сковородников, 2016, с. 44]. Этот вывод подтверждается результатами другого проведенного им же эксперимента. На этот раз в качестве респондентов были выбраны 20 человек с высшим филологическим образованием - магистры, аспиранты, молодые преподаватели филологического отделения Института филологии и языковой коммуникации Сибирского федерального университета. Им были предложены 120 слов, обозна-
чающих эмоции и эмоциональные состояния человека, например возгордиться, добросердечный, кроткий, ликовать, которые надо было распределить по трем рубрикам - часто употребляемые, редко употребляемые и совсем не употребляемые. При обработке анкет существенными считались только те количественные показатели, которые были получены не менее чем от 50% респондентов. Выяснилось, что 44 слова из 120 (36,7%) оценены как редко употребляемые или вообще не употребляемые [Сковородников, 2016, с. 44].
Сокращение сферы высоких эмоций объясняет практическое исчезновение высокого стилевого регистра из речевых практик и уход из употребления слов, передающих этические представления и имеющих огромный лингвокультурный потенциал. Сегодня их используют только наиболее образованные носители русского языка, круг которых, к сожалению, сужается. «Если в обществе сужается круг людей, понимающих и ценящих такие слова, неизбежно происходит их переход из живого лексического запаса в область пассивного словаря», - пишут Л.А. Брусенская и Э.Г. Куликова в монографии «Экологическая лингвистика» [Брусенская, Куликова, 2018, с. 22]. По их мнению, «усилиями современных мастеров слова эта лексика может снова вернуться в 'светлое поле сознания'» [Брусенская, Куликова, 2018, с. 22].
С меньшим энтузиазмом относится к такой перспективе М.Н. Эпштейн - лингвист и культуролог, инициатор и куратор конкурсов «Слово года» и «Неологизм года», проводимых в России с 2007, - оценивая солженицынскую попытку расширения русского языка за счет восстановления утраченной и утрачиваемой архаичной лексики: «Язык не может жить одними только воспоминаниями. Чтобы ответить на вызов времени, языку нужно воображение, способность творить новые слова и понятия, не ограничиваясь только восстановлением своего прошлого или заимствованиями из других языков» [Эпштейн, 2006].
Высокий стилевой регистр отступает под натиском субстандарта. Причины этого называют И.В. Баженова и В.А. Пищальни-кова в книге «Актуальные проблемы лингвистической безопасности»: 1) следование тезису «допустимо все, что не запрещено законом» привело к размыванию нормы во всех сферах жизни (в том числе и языковой нормы) и к смене когнитивных структур со-
знания; 2) социально одобряемая «близость к простому народу» привела к люмпенизации культуры вообще и к использованию жаргонной лексики, в частности; 3) массовое освобождение из тюрем людей, осужденных за антисоветскую деятельность и привнесших в речевое общение элементы лагерной субкультуры, которыми «на волне 'свободомыслия' заразилась и часть российской интеллигенции» [Баженова, Пищальникова, 2015, с. 133-134]. Сложилась совершенно неприемлемая с лингвоэкологической точки зрения ситуация, когда обсценная лексика, мат «становится неощутимым для речевой нормы коммуникантов и используется носителями языка всех типов - от школьников до политиков и педагогов. В большинстве случаев говорящие с помощью мата не выражают эмоций, для них мат неэмоционален, безоценочен и неэкспрессивен, что указывает на его деэмоционализацию» [Шаховский, 2012, с. 68]. Полностью солидаризируясь с В.И. Шаховским, В.В. Леонтьев подчеркивает, что «употребление матерных слов и выражений просто так, ради своеобразной моды, ведет к 'обесче-ловечиванию' человека разумного» [Леонтьев, 2013, с. 371].
Детабуизация грубого просторечия отражается в лексикографических изданиях [Брусенская, Куликова, 2018, с. 111]. Издающиеся большими тиражами словари жаргонизмов и арготизмов русского языка (например, [Елистратов, 2000; Елистратов, 2013; Мокиенко, Никитина, 2003]) способствуют распространению об-сценной и субстандартной лексики несмотря на то, что такие словари снабжены пометой «ограничение 18+».
А.П. Сковородников прослеживает языковой статус жаргонизмов и динамику их вхождения в литературный язык, отмечая изменения оценки этой лексики лингвистами, занимающимися проблемами культуры речи и лингвоэкологии. Выделенные этапы соответствуют этапам появления и становления моды на жаргонизмы:
«1) жаргонные слова и выражения, употребляемые в газетных текстах, но еще не зафиксированные лингвистическими словарями;
2) жаргонные слова и выражения, употребляемые в газетных текстах и включенные в словари жаргонов, но не зафиксированные толковыми словарями современного русского языка;
3) жаргонные слова и выражения, употребляемые в газетных текстах и зафиксированные не только в словарях жаргонов, но и в толковых словарях современного русского языка с пометой 'жарг.';
4) жаргонные слова и выражения, употребляемые в газетных текстах и зафиксированные словарями жаргонов и словарями современного русского языка с пометами 'жрр.', 'разг.-сниж.' и 'разг.';
5) жаргонные слова и выражения, употребляемые в газетных текстах и зафиксированные как в словарях жаргонов, так и хотя бы в одном из толковых словарей современного русского языка без ограничительных помет» [Сковородников, 2016, с. 101].
При таком положении дел в лексикографической сфере едва ли стоит рассчитывать на «самоочищение» русского языка и сохранение его «лингвоэкологического баланса» [Савельева, 1997, с. 47; цит. по: Сковородников, 2016, с. 96].
Нарушению лингвоэкологического баланса русского языка во многом способствуют игровые и манипулятивные приемы в рекламном дискурсе, используемые «с целью нарушения (или обхода) общепринятых языковых и этических норм, считает Л.П. Амири [Амири, 2013, с. 161]. Автор справедливо видит одну из важнейших задач эмотивной лингвоэкологии в том, чтобы сделать язык рекламной коммуникации более соответствующим литературной норме, избавив рекламные тексты от целенаправленного нарушения грамматических и орфографических правил и, тем более, от вульгаризмов. Называются следующие варианты таких нарушений: 1) создание орфографически-графических окказиона-лизмов-контаминаций через вариации в написании согласных, например, через удвоение согласного: Мы ВЕЛЛиколепно разбираемся в пляжных курортах и отдыхе (реклама сети агентств пляжного отдыха «ВЕЛЛ»); ДИВВные окна! (реклама фирмы окон «ДИВВ»); вариации в написании гласных: Билайн. Бисплатно -все входящие с мобильных (реклама компании «Билайн»); 2) использование графогибридизации, например, раZOOMный выбор (реклама слабоалкогольного напитка "ZOOM"). Эти «ошибки» в рекламе могут закрепиться в сознании людей. Кроме того, сочетания букв кириллического и латинского алфавитов могут создать эффект вульгарности «на грани фола», чтобы привлечь внимание
потребителя, например: Студенческий MIX - заMIXуй по полной! (реклама тарифа "MIX" сотового оператора).
Л.П. Амири абсолютно права, видя опасность вульгаризации рекламного пространства из-за доступности рекламы как механизма распространения социокультурного опыта [Амири, 2013, с. 161] (в данном случае крайне нежелательного) и изменения норм родного языка [Амири, 2013, с. 161-162].
Еще одной весьма спорной особенностью современной русскоязычной коммуникации является широкое распространение в ней англоамериканских заимствований. Это нередко вызывает у людей чувство дискомфорта - ощущения, что с ними говорят на иностранном языке и при этом обманывают, в результате чего у них возникает чувство неприязни к английскому языку.
Основной причиной усиления позиций английского языка считается процесс глобализации и связанная с ней языковая мода «на все англоамериканское». Ю.Н. Караулов внес корректировку в такой подход к проблеме: «.внедрение иноязычных слов идет от лености ума, консерватизма мышления говорящего и пишущего, от нежелания 'растормошить' ресурсы родного языка и заглянуть в его запасники, а иногда. от стремления к элитарности в тексте, от гордыни знающего иностранные языки перед незнающими их» [Караулов, 1995, с. 20]. Соответственно, в специальной литературе представлены точки зрения «за» и «против» распространения англоамериканизмов. Согласно позиции защитников этого явления, заимствование - это естественный процесс, который ведет к обогащению принимающего языка. Никакой опасности для русского языка не существует, в языке останутся только нужные заимствованные единицы, остальные сами со временем исчезнут. Обществу нет никакой необходимости принимать меры по спасению русского языка. Мнение о способности русского языка к самоочищению и самозащите от ненужных инноваций разделяет И.Б. Левонтина - автор книги «Русский со словарем»: «Если в языке прижилось новое слово или новое значение старого слова, значит, это зачем-то языку нужно: в нашем сознании, культуре появился новый смысл, новое понятие, для которого недостаточно словесной оболочки. А если нет потребности в такой оболочке, -как новое слово ни насаждай, язык его либо отторгнет, либо пере-
осмыслит и вложит в него то содержание, которое ему нужно» [Левонтина, 2010, с. 009].
Точку зрения об опасности массированного проникновения заимствований в русский язык разделяет большинство исследователей, в частности, процитированный выше М.Н. Эпштейн. На вопрос, как складывается судьба русского языка, он ответил: «Плохо. Русский язык стремительно теряет свое место в мировой линг-восфере. Переполняется заимствованиями, почти перестал рождать слова на своей собственной корневой основе. Русские слова не заимствуются другими языками, не несут новых идей... Представление, что язык сам решит свои проблемы, - это как жить "на авось". Это может привести к тому, что через два-три поколения русский язык перейдет на латиницу, потому что подавляющее большинство слов в языке станут варваризмами, а алфавит должен соответствовать лексическому составу языка. 'Мерчендайзер' на русском языке воспринимается ужасно и непонятно. Как на латинице, например, 'ощущение' oschuschenije. Если большинство слов в русском языке будут заимствованиями из языков с латинской основой, тогда и русскому языку придется переходить на латиницу. Тогда и Пушкина, и Толстого будем читать на латинице, такой переход с кириллицы на латиницу уже близок к завершению в Сербии» [Эпштейн, 2014].
Детальный перечень мнений лингвистов по названной проблеме приводится в кандидатской диссертации Н.С. Гуторовой «Аксиология языковых заимствований в контексте лингвистической экологии» [Гуторова, 2016]. Автор выражает взвешенную позицию, согласно которой «на первый план при решении вопроса об иноязычии в языке должна быть выдвинута риторическая категория уместности» [Гуторова, 2016, с. 12]. Таким образом, с точки зрения лингвоэкологии оправданными можно считать заимствования, если они «детерминируются потребностями языка в номинации и репрезентации 'импортируемых' им новых концептов» [Гуторова, 2016, с. 7]. В этом случае не возникает угрозы безопасности языка, которую автор определяет как «такое состояние сложной системы, когда действие внешних и внутренних факторов не приводит к ухудшению системы или к невозможности ее функционирования и развития» [Гуторова, 2016, с. 11].
В заключение подчеркнем, что формирование новых направлений лингвистических исследований всегда является ответом гуманитарного знания на актуальные проблемы социокультурной ситуации в данном лингвокультурном сообществе. Одним из таких ответов и являются исследования в области эмотивной лингвоэкологии, которая видит свою задачу в том, чтобы обратить внимание образовательных институций и СМИ на тревожную ситуацию в русскоязычном речевом общении.
Список литературы
Амири Л.П. Языковая игра - угроза экологичности общения в речевой культуре: (На материале рекламной коммуникации)? // Эмотивная лингвоэколо-гия в современном коммуникативном пространстве. - Волгоград: Перемена, 2013. -С. 160-172.
Баженова И.В., Пищальникова В.А. Актуальные проблемы лингвистической безопасности. - Москва: Юнити = Unity, 2015. - 151 c.
Бакач Н.Б. Культурная парадигма как объект социально-философского анализа: автореф. дис. ... канд. филос. наук. - Волгоград, 1998. - 21 с.
Брусенская Л.А., Куликова Э.Г. Экологическая лингвистика. - Изд. 3-е, стереотип. - Москва: Флинта; Наука, 2018. - 184 с.
Германова Н.Н. Лингвокультурные основания нормативной грамматической традиции: На материале грамматик английского языка XVII - начала
XX века: автореф. дис. ... д-ра филол. наук. - Москва, 2016. - 47 с.
Гуторова Н.С. Аксиология языковых заимствований в контексте лингвистической экологии: (На материале современных англоамериканизмов): дис. ... канд филол. наук. - Майкоп, 2016. - 171 с.
Елистратов В.С. Словарь русского арго: (Материалы 1980-1990 гг.). Около 9000 слов, 3000 идиоматических выражений. - М.: Азбуковник: Русские словари, 2000. - 693 с.
Елистратов В.С. Словарь русского капиталистического жаргона начала
XXI века. - Москва: МАКС ПРЕСС, 2013. - 175 с.
Карасик В.И. Ценностные параметры лингвоэкологического общения // Эмотивная лингвоэкология в современном коммуникативном пространстве. -Волгоград: Перемена, 2013. - С. 191-201.
Карасик В.И. Языковая кристаллизация смысла. - Волгоград: Перемена, 2010. - 421 с.
Караулов Ю.Н. О некоторых особенностях современного состояния русского языка и науки о нем // Русистика сегодня. - М., 1995. - № 1. - С. 5-23.
Левонтина И.Б. Русский со словарем. - М: Азбуковник, 2010. - 335 с.
Леонтьев В.В. Невежливые выказывания в свете эмотивной лингвоэколо-гии // Эмотивная лингвоэкология в современном коммуникативном пространстве. -Волгоград: Перемена, 2013. - С. 363-374.
Панченко Н.Н. Экологичность коммуникации сквозь призму достоверности информации // Эмотивная лингвоэкология в современном коммуникативном пространстве. - Волгоград: Перемена, 2013. - С. 374-388.
Панченко Н.Н., Штеба А.А. Введение // Эмотивная лингвоэкология в современном коммуникативном пространстве. - Волгоград: Перемена, 2013. - С. 5-7.
Савельева Л.В. Языковая экология: русское слово в культурно-историческом освещении. - Петрозаводск: КГПУ, 1997. - 144 с.
Сковородников А.П. К становлению системы лингвоэкологической терминологии // Речевое общение: Специализированный вестник Краснояр. гос. ун-та. -Красноярск, 2000. - Вып. 3 (11). - С. 70-78.
Сковородников А.П. Экология русского языка. - Красноярск: Сиб. фед. гос. ун-т, 2016. - 388 с.
Мокиенко В.М., Никитина Т.Г. Словарь русской брани: Матизмы, обсце-низмы, эвфемизмы. 4400 слов и 4000 устойчивых сочетаний. - СПб.: Норинт, 2003. - 446 с.
Солодовникова Н.Г. Содержание научного направления «эмотивная лингвоэкология»: Проблемы и перспективы // Эмотивная лингвоэкология в современном коммуникативном пространстве. - Волгорад: Перемена, 2013. - С. 43-52.
Трошина Н.Н. Проблемы языковой культуры, языковой критики и языковой рефлексии в современной немецкой германистике // Субъект познания и коммуникации: Языковые и межкультурные аспекты: сб. науч. трудов, посвященный юбилею Л.И. Гришаевой. - Воронеж: Наука; Юнипресс, 2014. - С. 414429.
Шаховский В.И. Лингвистическая теория эмоций. - Волгоград: Перемена, 2008 а. - 419 с.
Шаховский В.И. Лингвистическая теория эмоций. - Москва: Гнозис, 2008 б. - 41 6 с.
Шаховский В.И. Категоризация эмоций в лексико-семантической системе языка. - Изд-е 3-е. - Москва: URSS, 2009. - 204 c.
Шаховский В.И. Голос эмоций в языковом круге homo sapiens. - Москва: URSS; Либроком, 2012. - 141 с.
Цой А.И. Лингвоэкология эмотивного компонента бизнес-коммуникации // Эмотивная лингвоэкология в современном коммуникативном пространстве. -Волгоград: Перемена, 2013. - С. 288-294.
Эпштейн М.Н. Русский язык в свете творческой филологии разыскания. -URL : https://magazines. gorkymedia/znamia/2006/1/russkij -yazyk- v-svete-tvorcheskoj -filologii-razyskaniya.html (дата обращения: 10.03.2020).
Эпштейн М.Н. Геометрия отношений // Exlibris. - URL: http://www.ng.ru/ ng_exlibris/2014-04-17/2_persona.html (дата обращения: 09.03.2020).
