CC BY
52
CULTURAL AND EDUCATION WORK AMONG THE NATIONAL MINORITIES
(1917—1930-s)
V.V. Solodova
The urgent problem of the cultural-educational work among the national minorities is under consideration. The author showed that new cultural policy of Bolsheviks was supposed to rise cultural and educational level of all the groups of the population including national minorities. So, in whole, this policy had a rather favourable effect on culture development, especially for retrograded peoples. The author tackles this problem using facts of South Ural region, Orenburg province and Chelyabinsk region.
© 2008 г.
В.А. Митрохин
«ЭМИГРАНТСКИЕ ФОНДЫ» ГАРФ КАК ИСТОЧНИК В ИССЛЕДОВАНИИ РУССКОГО ЗАРУБЕЖЬЯ 20-30-х гг.
ХХ ВЕКА
Среди проблем отечественной истории, вызывающих повышенный интерес у исследователей, особое место занимает тема первой послереволюционной эмиграции. Изучение зарубежной России, неразрывно связанной с мировым общественным процессом, позволяет по-новому взглянуть на события 20-30-х годов XX столетия как европейской, так и отечественной истории.
Центральную группу источников в решении этой научной задачи составляют документы, входящие в коллекцию Русского заграничного исторического архива (РЗИА)1. Реализуя задачи исследования, автор привлек из этой коллекции 152 ед. хранения 24 фондов указанного архива, которые позволили получить представление о разнообразных сторонах жизни российской эмиграции: характере взаимоотношений между различными общественными группами, динамике социокультурных процессов, политических предпочтениях, а также представить панораму общественных настроений и их эволюцию. Серьезным подспорьем в этом стали материалы личных фондов ГАРФ и, прежде всего: П.Б. Струве (Ф. 5912), В.Л. Бурцева (Ф. 5802), В.В. и Е.Г. Шульгиных (Ф. 5974), Е.Д. Про-копович-Кусковой (Ф. 5865), П.Н. Милюкова (Ф. 5856), Н.В. Чайковского (Ф. 5805) и др.
Выявленная и проанализированная обширная личная и деловая переписка представителей эмигрантской элиты дала возможность расширить представления о духовной жизни диаспоры, реконструировать мировоззренческие устои, выявить зачастую скрытые от широкой общественности межличностные связи. Анализ переписки позволяет утверждать, что значительная часть выходцев из России стремились поддерживать отношения даже с политическими оппонен-
тами, пытаясь доказать правомерность собственных позиций. Так, один из безусловных фаворитов русской эмиграции П.Б. Струве2 в первой половине двадцатых годов поддерживал стабильную переписку с Е. Прокопович-Кусковой, В. Набоковым, П. Савицким, Д. Мережковским, М. Цветаевой, различными общественными и вновь созданными политическими объединениями (например, возникшим в 1921 году Национальным комитетом)3. Не менее разнообразной по политической палитре являлась переписка Е. Прокопович-Куско-вой, В. Бурцева4.
В архивных материалах первой половины 20-х годов выпукло предстает острейшее противоречие русской эмиграции — поиск консолидирующей идеи, обеспечивающей возвращение на Родину, с одной стороны — и упорное отстаивание собственных политических принципов, а зачастую настойчивое стремление навязать их большинству, с другой5. Этот антагонизм без труда угадывается в переписке политических противников В. Бурцева и В. Шульгина. В письме В. Шульгину от 10 (1) июля 1923 года известный борец с царским режимом и «преступным Керенским» Владимир Львович Бурцев писал: «У нас много общего и мы должны бороться вместе (...) Я — левый из левых, демократ, социалист — остаюсь таким же, кем я был всю свою жизнь. Но глубоко убежден, что у нас сейчас вопрос идет не о демократии и не о социализме, а о русском народе, о России, о спасении ее бытия (,..)»6.
Необходимо отметить, что обращенность к судьбе покинутой Родины, ее будущности являлись доминирующими мотивами в материалах большинства личных архивных фондов ГАРФ. Достаточно показательны в этом смысле документы фондов М.М. Винавера (Ф. Р.-5818), А.И. Гучкова (Ф. 5868), А.А. Гольденвейзера (Ф.5981), И.И. Петрункевича (Ф. 5839), П.Н. Савицкого (Ф.5783).
Указанные материалы проливают свет на то, как складывалось уникальное политическое и культурное пространство Зарубежной России. Например, материалы фонда П.Н. Савицкого позволяют проследить практически все этапы эволюции влиятельнейшего пореволюционного течения — евразийства.
Так, сохранившаяся в начале 20-х годов переписка демонстрирует, каким образом вызревала идеология течения. Наряду с внутренними коммуникациями (и здесь особый интерес представляет переписка П. Савицкого и Н. Трубецкого7 прослеживаются связи евразийцев со своими сторонниками8, полемика с оппонентами (в архивном фонде сохранился оригинал статьи П. Савицкого «Проблемы русской истории», где он оспаривает милюковское видение исторического процесса и поддерживает Г. Вернадского9). Поддерживая обширные международные связи, лидеры движения придавали большое значение контактам с европейскими СМИ, отстаивали на страницах различных изданий идеи и принципы евразийского учения. В архивном фонде сохранились материалы статьи П. Савицкого в чешские и польские издания10. Так, в письме в редакцию польской газеты «Курьер Поранны» от 19 августа 1925 г. П. Савицкий весьма критически оценил попытки сращивания коммунистической и евразийской идей: «Мы ничего общего не имеем с «евразийством» Москвы. То евразийское движение, представителем которого являюсь я.. всегда было движением антикоммунистическим»11. Эту позицию П. Савицкий последовательно проводил, судя по сохранившимся источникам в период кламарско-
го кризиса, в своем отношении к небезызвестному «Тресту», просоветской газете «Евразия»12.
Ценным источником изучения политической истории эмиграции являются документы низовых организаций евразийской сети. В коллекции РЗИА имеются в наличии материалы белградской, парижской, бельгийской и иных групп евразийцев, касающиеся различных сторон жизни организаций. Автору удалось изучить многочисленные протоколы и резолюции собраний, документы финансово-хозяйственной переписки (включая секретную) с вышестоящими управленческими структурами, аналитические записки о настроениях и политическом процессе в эмигрантских кругах13. Изученные материалы позволили отследить характер и динамику взаимодействия вышестоящих и нижестоящих оргструктур, реакцию последних на изменения политической ситуации. В качестве примера можно привести протокол № 18 собрания Белгородской группы евразийцев от 23 февраля 1929 г., предметом которого стала кризисная ситуация в движении. В резолюции собрания было записано следующее: «Организованное евразийство переживает в настоящий момент чрезвычайно острый внутренний кризис, в основе которого лежит принципиальное расхождение в существеннейших вопросах евразийской идеологии и тактики между отдельными членами Евразийского совета»14. Анализ кризисной ситуации нашел свое отражение и в резолюции собрания парижской группы: «Основным пороком евразийского движения была полная его правовая неоформленность, выраженная в отсутствии Устава, который бы точно определил организацию движения, его органы, их права и обязанности. выработку конституции евразийского движения мы считаем первым и основным требованием.»15.
Личные фонды другого крыла эмиграционной элиты — деятелей кадетской партии — также способствуют раскрытию тайн политической истории Зарубежья. В архивном фонде И.И. Петрункевича, на наш взгляд, представляет интерес переписка Н.Н. Петрункевича и М.М. Винавера с 1920 по 1927 гг.16. Среди материалов фонда П.Н. Милюкова обращают на себя внимание ед. хр. № 518 и 538 — там собраны многочисленные воззвания и обращения политических объединений 20-30-х гг.
К сожалению, указанные фонды в меньшей степени насыщены фактологическим материалам, однако в сочетании с другими источниками позволяют выявить приемы и методы работы кадетов в эмиграции, разобраться в управленческой механике и способах рекрутирования новых членов, ощутить тонус политической борьбы.
Яркие страницы в историю эмиграции внесло русское воинство. Стереотип восприятия Зарубежья через призму «белоэмигрантов», устоявшийся в советской историографии, в немалой степени был обусловлен позицией, занятой военной элитой в годы эмигрантского лихолетья. Русская армия за границей была наиболее организованной, реальной политической и военной силой, с коей долгое время связывали надежды на возвращение на родину и ее сторонники, и противники. Большим подспорьем в изучении военной эмиграции стали фонды русских генералов А.С. Лукомского , А.И. Деникина18, А.А. фон-Лампе19. Материалы последнего содержат уникальный дневник, с изложением и личной трактовкой важнейших событий в период 20-30-х годов ХХ века.
Собрание документов коллекции РЗИА даёт возможность достаточно подробно исследовать процессы, протекавшие в армейский эмигрантской среде. Время, проведенное вдали от родины, позволило в ином свете увидеть произошедшее в России, пересмотреть казавшиеся незыблемыми представления. Так сама жизнь опровергла набивший оскомину догмат — «армия — вне политики». Круговорот событий в эмиграции и в мире требовал от русской военной элиты не только ясной позиции по насущным вопросам политической жизни, но и действия. Русская армия и составная ее часть — казачество, — неоднократно являвшееся заложником и жертвой политических интриг, стремилась найти (была вынуждена искать) свою нишу в непростом процессе общественно-политической борьбы, отвечать на наболевшие вопросы русской действительности: каким должно быть политическое будущее страны? Как выживать в политическом пространстве Запада? Как защищать свою позицию в СМИ? Командование войсками прилагало все усилия к сохранению единоначалия и идейного единства армии.
В 1923 г. генерал Врангель издал приказ, запрещавший бывшим военнослужащим вступать в политические партии и объединения за границей, а следовательно, разбредаться по «политическим квартирам». Чуть позже усилиями армейского руководства был создан РОВС (Русский общевоинский союз), в задачу которого входила консолидация армейского ядра в решении поставленных задач20. Однако жизнь, как всегда, оказалась сложнее. Содержание различных документов зачастую представляет собой незримую полемику по важнейшим вопросам эмигрантского бытия. Например, А.И. Деникин, весьма критически относившийся к сотрудничеству с западными державами, считал недопустимым содействие иностранной разведке: «Работа в этом направлении в пользу иностранных держав является результатом либо беспринципности, либо — не-понимания»21. Иной была позиция А.А. фон-Лампе, весьма критически относившегося к А. И. Деникину22. Генерал понимал всю опасность включения западных держав (особенно Германии) в решение «русского вопроса», но в конечном итоге пришел к выводу о возможности такого сотрудничества23.
Не менее затруднительной была полемика вокруг политического будущего России. Своеобразный итог ее подвел безусловный лидер белой эмиграции генерал Петр Николаевич Врангель в письме к А.С. Лукомскому: «Я почту своим долгом поддерживать всякую власть, явившуюся на смену большевистской, при условии, что эта власть будет отвечать народным чаяниям и надеждам»24.
Еще сложнее представлялась проблема отношений с казаками-эмигрантами. Протоколы заседаний казачьих организаций25, а также УК «База возрождения казачества»26 убедительно свидетельствует о полном отсутствии взаимопонимания между армейскими и казачьими офицерами. Значительная часть казачьего руководства стремилась дистанцироваться от «лагеря реставраторов», с коим они идентифицировали зачинателей белой борьбы — «не допустить перетягивания казаков в правый лагерь!»27. Отдавая должное государственниче-ским идеям, казаки предрекали скорое разрушение Советской республики, пытались выработать собственную политику в условиях надвигающейся геополитической катастрофы, дабы «не быть трамплином для других политических сил»28. Главной ценностью будущего государственного устройства казаки ви-
дели демократию, но единства в ее понимании, судя по архивным документам, не наблюдалось.
В 1920—1930-е гг. в Праге и Париже при активном участии А.П. Богаевского,
Н.М. Мельникова, В.А. Харламова, П.А. Скачкова и других лидеров казачества шло создание источниковой базы истории казачьей эмиграции. Основная масса документов была сконцентрирована в правлении Казачьего союза в Париже, в Праге — в Донском казачьем архиве. В дальнейшем большая часть этих материалов была включена в коллекцию РЗИА.
Источники, содержащиеся в коллекции ГАРФ, позволяют увидеть, сколь драматичная ситуация зачастую складывалась в казачьей и армейской среде, насколько мучительно протекал процесс духовного поиска и политического прозрения.
Разнообразные источники, способствовавшие расширению знаний о русской эмиграции, были обнаружены автором в фондах общественных, политических и религиозных объединений и организаций ГАРФ. Фонд 5764, например, содержит информацию о деятельности Объединения российских земских и городских деятелей в Чехословацкой республике. Земгор, известный со времен первой мировой войны как благотворительная организация, в 20-е годы стал одним из центров эмигрантской политической активности. Это в полной мере подтверждают источниковые материалы. Деятели Земгора были включены в активную переписку с различными организациями, лидерами эмиграции, чехословацким правительством. Особого внимания заслуживает переписка с известным норвежским исследователем комиссаром Лиги Наций Ф. Нансенем.
В архивном фонде имеются многочисленные свидетельства нешуточной общественной борьбы, развернувшейся вокруг организации в 20-е годы. Её участниками стали торгово-промышленный комитет, Союз инвалидов, Общество офицеров и даже дамский кружок под председательством Леонтьевой. С нашей точки зрения, это связано с усилением политических мотивов в деятельности Земгора и борьбой за материальные средства, контролировавшиеся его лидерами. Председатель Земгора В.Я. Гуревич в записке председателю Совета Министров Чехословацкой республики давал свое объяснение повышенной эмигрантской активности: «Действительный смысл кампании в том, чтобы захватить дело помощи беженцам в свои руки. использовать беженские массы в своих политических целях. Именно такое положение создается в Югославии и Болгарии»29. Большой исследовательский интерес представляет разнообразная документация Исполнительной комиссии частного Совещания бывших членов Всероссийского учредительного собрания.30 Созданная в начале 1921 г., комиссия, по сути, явилась одной из первых попыток объединения разрозненных эмигрантских масс, после драматического завершения борьбы на юге России. Идеологи предприятия (одним из них был П.Н. Милюков) сочли возможным включить в работу комиссии представителей в прошлом известных политических течений: социалистов-революционеров, октябристов, народно-трудовой социалистической партии и т.д.31. Однако заданный идейный вектор, а также участие таких одиозных фигур, как А.Ф. Керенский32, не получили поддержки в широких эмигрантских массах.
Тем не менее, документы фонда дают представление о характере политиче-
ского процесса на начальном этапе, степени включенности в него представителей так называемого демократического крыла эмиграции, позиции и конкретных шагах «демократов» по недопущению сотрудничества западных держав с большевистской властью.
Картина общественно-политической жизни Русского зарубежья была бы неполной без привлечения архивных источников Российского посольства в Париже33, архирейского Синода русской православной церкви за границей34, Союза русских евреев в Германии35 за 1920-1933 гг. Материалы этих фондов позволяют на уровне источников, многие из которых долгое время были недоступны, оценить всю многосложность политической и культурной динамики Зарубежья, реконструировать общественную атмосферу в которой формировался уникальный социально-нравственный ландшафт России № 2. Весьма ценными в этой связи являются документы, связанные с религиозным расколом и деятельностью митрополита Евлогия, переписка российского Посольства в Париже с представителями разных общественных кругов37, протоколы заседаний и отчеты культурно-просветительской комиссии Союза русских евреев в Германии за 1921-1924 гг.38.
Особенностью коллекции РЗИА является то, что документы ряда влиятельных эмигрантских организаций отложились сразу в нескольких фондах, зачастую не связанных с избранной проблематикой. Так, документы Национального комитета, созданного в 1921 г., можно обнаружить в фонде В.Л. Бурцева39, А.И. Деникина40, П.Б. Струве41. «материалы «легитимистов» неожиданно обнаружились в ф. П.Н. Савицкого42, В.В. и Е.Г. Шульгиных43 и т.д. Такой «мерцающий» характер источников создает дополнительные трудности в их поиске, требует более внимательного отношения к документальной базе ГАРФ. Впрочем, это ничуть не умаляет гигантскую работу, проделанную сотрудниками архива по систематизации архивных материалов и снабжению их необходимым справочным аппаратом.
ПРИМЕЧАНИЯ
1. Коллекция была передана Чехословацким правительством Академии наук СССР в 1945 году и ныне хранится в ГАРФ (350 тыс. ед. хранения).
2. ГАРФ. Ф. 5912. Оп. 1.
3. Там же. Ед. хр. 72, 84, 100, 80, 132, 149, 145.
4. ГАРФ. Ф. 5865, 5802.
5. Материалы эпистолярного жанра, представленные в архивных источниках, в наибольшей степени субъективны и потребовали тщательного анализа и перепроверки с точки зрения достоверности содержащихся в них сведений.
6. ГАРФ. Ф. 5802. Оп. 1. Ед. хр. 658. Л. 10-11.
7. ГАРФ. Ф. 5783. Оп. 1. Ед. хр. 312.
8. Там же. Ед. хр. 485.
9. ГАРФ. Там же. Ед. хр. 108. Л. 4, 19.
10. Там же. Ед. хр. 45, 459.
11. Там же. Ед. хр. 459. Л. 25.
12. ГАРФ. Ф. 5783. Оп. 1. Ед. хр. 444, 463.
13. Там же. Ед. хр. 459, 455.
14. Там же. Ед. хр. 444. Л. 12.
15. Там же. Л. 16.
16. ГАРФ. Ф. 5839. Оп. 1. Ед. хр. 57.
17. Там же. Ф. 5829.
18. Там же. Ф. 5827.
19. Там же. Ф. 5853.
20. Фонд РОВС (№ 5826) включает в себя переписку различных подразделений, приказы и распоряжения штабов, речи и заявления Великого князя Николая Николаевича, переписку с лидерами казаков и общественными деятелями. Немалый интерес для исследователей представляют материалы других армейских ассоциаций: см.: Фонд 5845 — Русский воинский союз в Праге, Фонд 5759 — Галлиполийский союз в Праге и другие.
21. ГАРФ. Ф. 5827. Оп. 1. Ед. хр. 261. Л. 3.
22. ГАРФ. Ф. 5853. Оп.1. Ед. хр. 31. Л. 91; Ед. хр. 34. Л. 23.
23. Там же. Ед. хр.65. Л. 278.
24. Там же. Ф. 5829. Оп. 1. Ед. хр. 8. Л. 48-49.
25. Там же. Ф. 6473.
26. Там же. Ф. 6079. Оп. 1.
27. Там же. Ед. хр. 29. Л. 19.
28. Там же. Л. 22.
29. ГАРФ. Ф.5764. Оп. 1. Ед. хр. 120. Л. 87.
30. Там же. Ф. 5804. Оп. 1.
31. Там же. Ед. хр. 2. Л. 3, 5, 8.
32. Не лучше в определенных эмигрантских кругах было отношение к В.М. Чернову.
В письме С. Мельгунова к Е. Кусковой от 16. 11. 1925 г. прямо сказано: «Для меня
Чернов хуже большевиков» (Ф. 5865. Оп. 1. Ед. хр. 313. Л. 3).
33. Там же. Ф. 6851.
34. ГАРФ. Ф. 6343.
35. Там же. Ф. 5774.
36. Там же. Ф. 6343. Оп. 1. Ед. хр. 9а, 23, 252, 253.
37. Там же. Ф. 6851. Оп. 1. Ед. хр. 97.
38. Там же. Ф. 5774. Оп. 1. Ед. хр. 8, 109, 128.
39. Там же. Ф. 5802. Оп. 1. Ед. хр. 1529, 1568.
40. Там же. Ф. 5827. Оп. 1. Ед. хр. 482.
41. Там же. Ф. 5912. Оп. 1. Ед. хр. 145.
42. Там же. Ф. 5783. Оп. 1. Ед. хр. 459.
43. Там же. Ф. 5974. Оп. 1. Ед. хр. 57.
«EMIGRANT FUNDS» OF STATE ARCHIVE OF THE RUSSIAN FEDERATION AS A SOURCE IN RESEARCH OF RUSSIAN ABROAD OF 20-30-s OF THE 20th C.
V.A. Mitrokhin
In the article emigrant funds of the State Archive of the Russian Federation collection are analyzed from the point of the research on the problems of political history of Russian Abroad in the twenties and the thirties of the 20th century. The author specifies the exclusive role of the specified archival materials in historical reconstruction of political and cultural space of «Russia № 2».
